Текст книги "Ча-ча-ча"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Глава 14
– Как насчет того, чтобы я пригласил тебя сегодня вечером на ужин? – спросил Кулли. Мы уже полчаса болтали по телефону, рассказывая Друг другу о том, какие ужасы нам пришлось пережить. Я делилась с ним впечатлениями о сдаче мочи на анализ в полицейском управлении, а он рассказал, чем все закончилось с мистером и миссис Экс-Брокерами. Оказывается, после того, как он сделал фотографии гостиной в лунном свете в три часа ночи, они настояли на том, чтобы он дождался рассвета и оценил эту комнату по-настоящему.
– Мистер Харрингтон, ваше предложение принимается. Но я не жду от вас подарков или поездок. Я теперь не из таких.
– Понял. Однако, думаю, если вы перекусите у Макгавина, это не слишком скомпрометирует вашу вновь обретенную независимость?
– Не скомпрометирует. Заезжай за мной через час.
Я с трепетом ждала этого вечера с Кулли. Мое волнение объяснялось еще и тем, что утром я смогла прочитать еще одну главу рукописи Мелани. Так как рукопись была спрятана в сауне, я решила убить одним выстрелом двух зайцев и почитать, пока парилась. К несчастью, чтение оказалось таким увлекательным, что я пересидела в парилке и едва не лишилась чувств от теплового удара.
Во второй главе, где речь шла о политической карьере Элистера, Мелани недвусмысленно заявляла о том, что в начале пятидесятых, когда Даунз вот-вот должен был стать сенатором, оставаясь при этом звездой Голливуда, он шпионил для правительственной комиссий Джозефа Маккарти. Он докладывал комиссии о коммунистах в среде его друзей-актеров, чем разрушил судьбы многих известных американских представителей шоу-бизнеса. Кроме того, Мелани писала, что он тайно поддерживал и был активным участником различных группировок, которые боролись за права белых. И истинной причиной его ухода из Сената было то, что связи с этими группировками должны были стать достоянием гласности.
Я была в шоке. Несомненно, Элистер относился к консервативным республиканцам. Но участник «охоты на ведьм» Маккарти и борец за верховную власть белых? Если то, о чем говорила Мелани, было правдой, этот человек просто монстр! И думать нечего, что мафия убила Мелани. Элистер мог вполне сделать это собственноручно. Есть у него алиби или нет, он вполне мог шарахнуть ее по башке, чтобы она не уничтожила его репутацию. Может быть, он вовсе не был ни с какой женщиной в ночь убийства. Может, не было никакой «подружки». Может быть, Элистер выписал детективу Корзини большой жирный чек, а этот фанат знаменитостей запрятал истину поглубже.
Какой же этот Элистер подонок, думала я, лежа в сауне и изнемогая от обезвоживания организма. Подумать только, я работала на этого человека. Моя бедная, ничего не подозревающая мама отправилась к нему домой, чтобы обсудить мое будущее в его газете. Он же одурачил весь город, да что там, всю страну, в которой его считали героем, образцом поведения, моральным лидером. Вот что значит делать людям «ча-ча-ча»!
В половине восьмого мы с Кулли прибыли к Макгавину и сели за угловой столик.
– Принести вам что-нибудь выпить? – спросила официантка.
– Ром «Маунт Гэй» с тоником, – ответили мы хором и рассмеялись.
– Ого, когда это ты начала пить «Маунт Гэй»? – спросил Кулли.
– На вечере, посвященном омарам штата Мэн.
– На чем?
– Не обращай внимания. Я решила, что мне нравится «Маунт Гэй». И еще я решила, что ты мне тоже нравишься.
Кулли перегнулся через стол, взял мою руку и сжал ее.
– Я рад, – сказал он с улыбкой.
Мы как раз собирались изучить меню, когда я заметила Джулию, которая встала со стула возле бара и направилась к двери. Она была одна.
– Эй, Аппельбаум! – окликнула я ее. Я надеялась, что она обернется. Мы не виделись с того момента, когда новости об убийстве Мелани и моей деятельности в качестве горничной стали достоянием общественности. – Джулия! – позвала я ее еще раз, но она продолжала идти, словно не слышала меня. – Джулия! – кричала я, махая рукой, чтобы привлечь ее внимание. – Я здесь!
Она остановилась, посмотрела в мою сторону, но даже не улыбнулась. Похоже, она меня не узнала.
– Эй, это я, Элисон. Иди к нам, – крикнула я, жестом приглашая ее к нашем столику.
Она посмотрела на меня довольно напряженно. Это был взгляд человека, застигнутого врасплох за каким-то занятием, которого она стыдилась и боялась, что будет обнаружена.
– Привет, Кофф, – проговорила она скороговоркой. – Мне надо идти, извини.
После этих слов она вышла из ресторана.
– Ничего не понимаю, – сказала я Кулли. – Джулия моя подруга. Она никогда не задирала передо мной нос.
– Не похоже, что она задирала нос, – ответил он. – Ее поведение скорее смахивало на то, что она пряталась.
– Я это тоже почувствовала. Она, казалось, хотела убежать от меня. А вдруг она поверила в то, что пишут в газетах? Неужели моя давнишняя подруга Джулия поверила, что я убила Мелани?
– Уверен, что это не так, Сонни. Может, она просто опаздывает на свидание и не может остановиться и поболтать.
– Может быть. Когда мы разговаривали с ней в последний раз, у меня сложилось впечатление, что она с кем-то встречается. Но я не смогла заставить ее сказать, кто этот таинственный мужчина.
– Должно быть какое-то разумное объяснение ее поведению, – сказал Кулли. – Но пусть этот эпизод не испортит нам вечер.
– О'кей.
Хорошо, что Джулия не испортила наш вечер. Плохо было другое. Кое-кто едва не сделал это.
Мы с Кулли только приступили к нашим чизбургерам, когда появились Сэнди и его шлюха-буфетчица. Они стояли в дверях и ждали, когда их проведут к столику. В своих одинаковых пурпурных лыжных спортивных костюмах они выглядели как близнецы. Вернее, как два баклажана.
– О, Господи, – вздохнула я. – Не оборачивайся. Здесь мой бывший муж со своей беременной первой женой.
Так всегда бывает. Кто-то говорит вам, чтобы вы не оборачивались, и вы обязательно оборачиваетесь. Кулли обернулся и посмотрел на Сэнди и Сюзи.
– Это твой бывший муж? Этот загорелый парень? – спросил он.
– Ага. Я слышала, что его бизнес идет так туго, что ему приходится работать в лэйтонском Клубе Здоровья, чтобы бесплатно пользоваться их аппаратом для искусственного загара. Как тебе это, а?
Прежде чем Кулли успел ответить, Сэнди и Сюзи подошли к нашему столику. Интересно, что это мой бывший второй муж делает в ресторане Макгавина? Ведь он всегда называл это заведение «прибежищем паразитов». В былые годы он бы и не подумал здесь появиться.
– Добрый вечер, Элисон, – сказал Сэнди. – Приятно видеть, что в эти трудные времена ты выходишь в свет и развлекаешься. А это, должно быть… – Он повернулся к Кулли.
– «Это» Кулли Харрингтон, – сказала я. – Кулли, познакомься с Сэнди Кофф и его подругой Дианой. – Так забавно было насолить Сюзи, назвав ее настоящим именем.
– Очень приятно, – сказал Сэнди, пожимая Кулли руку. Мы с Сюзи ограничились кивками.
– Что привело вас к Макгавину? – спросила я.
Что до Сэнди, то я знала, он предпочитает заведения, известные такими блюдами, как «жареный акулий плавник со сладким винегретом из лука-шалота», «печеные медальоны из ягнятины с чахни из груш» или «хрустящие чипсы из корневищ сельдерея».
– Пришла новая реальность, Элисон, и она называется «экономическим спадом», – разъяснил Сэнди весьма покровительственным тоном. – А Макгавин очень хорошо соответствует этой действительности. Я как раз говорил Сюзи по дороге сюда: жизнь – это рост личности, и ужин у Макгавина как раз часть этого роста. Рост личности заключается в освобождении от границ, избавлении от привычек, например, когда ты ешь в ресторане, в котором до этого никогда не ел…
Между прочим, Кулли так сжимал свой чизбургер, словно хотел залепить им в философствующий рот Сэнди. Но он сдержался.
– Но, Сэнди, – сказала я. – Подожди ты со спадом. Ты же всегда не любил рестораны, где играют рок-н-ролл.
У Макгавина стоял музыкальный автомат, который без остановки играл музыку пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годов. Я едва могла себе представить, что Сэнди сможет это игнорировать. Он ненавидел рок-н-ролл, особенно соул. После женитьбы он не давал мне слушать подобную музыку даже в машине.
– Здесь неплохо кормят, – ответил Сэнди, продолжая оправдывать свое появление у Макгавина. – Я всеми силами стараюсь не обращать внимания на этот музыкальный фон. В жизни так много раздражителей.
– И не говори! – Два таких раздражителя как раз стояли передо мной.
То, что Сэнди захотел поесть у Макгавина, было не более чем данью экономическому спаду. Еще одним признаком того, что стиль его жизни претерпел изменения, была обувь. Он всегда обувался от Гуччи, Бали или Коул-Хана, а теперь на нем были надеты дешевые, ценой не более нескольких центов, кеды. Я была в шоке. Прежний Сэнди ненавидел подобную обувь. Во-первых, он презирал магазины мужской обуви, а во-вторых, ненавидел мелочь. Серьезно. Сэнди настолько ненавидел мелочь, что, когда она начинала скапливаться в его карманах, он ее попросту выкидывал. Я пыталась образумить его. «Сто центов – это же доллар», говорила я. Довольно странно, но к четвертакам и полтинникам он питал большее уважение.
– А что это у вас, Курли? – спросил Сэнди, жадно поглядывая в тарелку Кулли.
– Я Кулли, – холодно поправил его Кулли.
– Кулли, простите меня. Что у вас сегодня на ужин? Это паштет в сухарях или фокаччо [53]53
Пшеничная лепешка.
[Закрыть]?
Выглядит потрясающе аппетитно.
– Это называется чизбургер. Сегодня у нас «Особый экономический чизбургер».
Я так расхохоталась, что все вокруг обернулись посмотреть, что там такого смешного. А смешно было то, что мой бывший муж настолько оказался оторванным от реальной жизни, что даже не знал, как выглядит паршивый чизбургер. Вот она, новая реальность, задница ты этакая.
– Сэнди, – наконец произнесла я, когда перестала смеяться и перевела дыхание. – Мы бы не хотели мешать вам ужинать. Ведь вы с Дианой едите нынче за троих. Так что начинайте.
Сэнди уставился на меня. Потом, видимо вспомнив, что все в ресторане смотрят на него, изучая каждое его движение, растянул губы в блаженной улыбке и сказал:
– Объявляю перемирие. – После этого он изобразил пальцами знак «V» – знак, который в шестидесятые годы означал «победу», и они с Сюзи удалились к своему столику.
– И ты была за ним замужем? – усмехнулся Кулли.
– Эй, давай-ка лучше сначала посмотрим на твою бывшую супругу, а потом уже будем поливать грязью моего, а? – ухмыльнулась я в ответ.
– Ну, ладно. Однако думаю, Престон вряд ли появится у Макгавина. Я слышал, она живет сейчас в Калифорнии. Если быть более точным – в Лайолле.
– Расскажи мне о ней, если это для тебя не слишком больно.
– Это совсем не больно. Я не виделся с ней вот уже девять лет. Правду говорят, что время лечит.
– Ты встретил ее в яхт-клубе Сэчем Пойнт, в котором работал твой отец?
– Ага. Паркеры были членами этого клуба. Думаю, они и сейчас еще в нем. Престон брала уроки управления яхтой у моего отца, а после того, как я однажды помог ему, стала заниматься со мной. Так мало-помалу мы увлеклись друг другом.
– Она была красива?
– Очень.
Я почувствовала укол ревности. Ведь я хотя и была в некотором смысле привлекательной, но далеко не красивой.
– Итак, после того, как ты научил ее управлять яхтой, вы начали встречаться?
– Я не могу сказать, что мы встречались. Мы никуда не ходили вместе, ведь ее родители были бы против этого. Мы виделись тайно. Она пробиралась ко мне в коттедж, когда мой отец уходил. Или я заезжал за ней в какое-нибудь условленное место и увозил подальше. Что-то вроде этого.
– Но ее родители все обнаружили. Вы поженились, так?
– О, да, мы поженились. Венчание в их собственной церкви, прием в яхт-клубе. Все, как полагается. Ты, возможно, читала о свадьбе в «Таун Кантри» или на страницах светской хроники в «Нью-Йорк Таймс». Было много гостей. Вся семья Паркеров и их друзья были там.
– А ваша семья и ваши друзья? Харрингтоны там были?
– Пэдди хотел, чтобы из Европы прилетели его брат и сестры, но никто из них не смог себе этого позволить. Я уверен, что Паркеры были этому только рады. По их мнению, чем меньше было Харрингтонов, тем лучше.
– Не понимаю. Если родители Престон были так против ваших отношений, то почему они закатили такую пышную свадьбу?
– У них не было другого выбора. Престон была беременна.
– О! – Я посмотрела на остатки чизбургера на своей тарелке и почувствовала, что аппетит полностью пропал. Итак, у Кулли и Престон есть ребенок. Этот парень был полон сюрпризов. – Так ты поэтому женился на ней? Из-за того, что она забеременела?
– Не знаю. Я в любом случае сделал бы это. Она была необузданной, импульсивной девушкой. Ее восприятие жизни было довольно спонтанным, а я был начисто лишен этого. Я очень увлекся ею.
– А где сейчас ребенок? С Престон, в Лайолле?
– Нет. Через месяц после свадьбы у Престон случился выкидыш. И именно тогда наши отношения начали катиться под откос.
– Так быстро?
– У нас не было ничего общего, за исключением мореходства. Я занялся фотографией, начал делать себе имя в этом деле. А она проводила дни, обедая с друзьями, навещая мамочку и папочку, размышляя о том, кем она хочет стать, когда вырастет. Мы были вместе только в море, когда плавали.
– Тогда ей, должно быть, понравилось то, что ты купил «Марлоу».
– Вначале да. Эта лодка должна была объединить нас. Мы собирались вместе восстановить ее, а потом вместе жить на ней. Но с первой же минуты, как мы оставили дом и поселились на «Марлоу», стало ясно, что ничего у нас не получится. Если хочешь узнать, подходит ли тебе женщина, поживи с ней на лодке.
– Так она оставила тебя?
– С такой быстротой, с какой можно произнести слова «папочка, достань мне хорошего адвоката по бракоразводным делам».
– Прости.
– Ничего. Я не переживаю. Я не подходил ей. Сейчас она замужем за парнем, который не только миллиардер, но и владелец «Китобойца».
– А что такое «Китобоец»?
– Это гоночное восьмифутовое судно, которое три раза подряд выигрывало Транстихоокеанскую Регату. Другими словами, Сонни, этот парень осыпает Престон драгоценностями и держит при себе на серебряной цепочке.
– Точно так же, как держал меня Сэнди. Прости, – сказала я еще раз.
Официантка забрала наши тарелки и спросила, будем мы десерт или кофе. Мы отказались. Кулли рассчитался и отвез меня домой. Когда мы подъехали к Маплбарк, на нас обрушилась еще более яростная, чем обычно, толпа репортеров и журналистов.
– Элисон, расскажите, как вы убили ее.
– Вы продавали Молоуни кокаин?
– Вы сами – наркоманка?
Этот лоток вопросов, возникших после того, как в прессе появилось сообщение о наличии следов наркотиков на столе Мелани, был просто непереносим. Я не знала, как мне с ними справиться. Мне так надоело, что представители прессы (не говоря уже о полиции) дышат мне в спину, что хотелось просто кричать.
– Я, наверное, убегу, – сказала я Кулли и залезла обратно в машину. Мы боялись, что если покажемся наружу, нас растерзает эта стая стервятников. – Я, наверное, перекрашу волосы, сменю имя и уеду на юг.
– В Мексику?
– Нет. Я не переношу их воду. Скорее всего, во Флориду. В Палм Бич.
Кулли рассмеялся.
– У меня есть идея получше. Почему бы мне не помочь тебе выбраться из всего этого?
– Вообще-то в этом есть и твоя вина.
– Моя?
– Да. Если бы ты не настоял на том, чтобы отвезти меня домой в одиннадцать часов в ту ночь, когда убили Мелани, эти стервятники кружились бы сейчас над каким-нибудь другим домом. Если бы ты позволил мне провести ту ночь на «Марлоу», у меня было бы алиби для детектива Корзини, и ни одна задница меня бы не побеспокоила. Но не-е-ет. Ты сказал, что тебе предстоит утром делать важные снимки, поэтому придется отвезти меня домой. Так что, сам видишь – это все твоя вина.
Похоже, мои слова поразили Кулли.
– Послушай, я просто пошутила. Что поделать, если у тебя была назначена работа на утро. Я тебя не виню, совсем не виню.
– Правда?
– Да. Иди ко мне. – Я притянула лицо Кулли к себе и поцеловала его. – Эй, давай дадим этим фотографам сделать стоящий снимок.
– Сонни, я действительно хочу помочь тебе. Тебе надо где-то спрятаться. В таком месте, где эти придурки не станут беспокоить тебя, где ты сможешь укрыться до того времени, пока полиция не поймает убийцу Мелани.
– Телевизионные камеры очень подвижны. Они могут преследовать меня повсюду.
– Нет, на моей шхуне им это не удастся. А в бухте плохо относятся к правонарушителям. Там охранники дежурят день и ночь.
– Ты приглашаешь меня переехать к тебе на «Марлоу»? – Я была удивлена. Мы встречались с Кулли всего несколько недель. Я считала, что совместное проживание было последней вещью, которая могла прийти ему на ум.
– Сонни, не надо так нервничать. Это вовсе не предложение выйти за меня замуж, ничего такого. Я просто хочу дать тебе немного мира и спокойствия, чтобы ты смогла разобраться в своей жизни. Шхуна для этого самое подходящее место.
– Не знаю, что и сказать. После того, что ты рассказал мне о Престон, я не думаю, что мы будем более удачной парой, чем были вы.
– А ты не думаешь, что стоит попробовать?
Я посмотрела на Кулли, потом на лагерь газетчиков около Маплбарк, потом снова на Кулли.
– Хорошо, – сказала я. Кулли явно обрадовался. – Но не сегодня вечером. Завтра утром.
– Почему не сегодня?
– Мне надо собрать вещи.
– Сонни, ты видела «Марлоу». Это не «Куин Элизабет», это всего-навсего сорокафутовая лодка. На ней нет места для большого количества вещей, так что не набирай много.
– Слушаюсь, капитан. – Я обняла Кулли за шею и поцеловала. – Спасибо тебе, – прошептала я. – За все.
– Не стоит благодарности. Так за тобой заехать утром?
– Не обязательно. Я сама приеду в бухту. – Я еще раз поцеловала его. – Спокойной ночи, капитан.
– Спокойной ночи, дружище.
Я вылезла из «джипа» и начала пробиваться сквозь толпу репортеров и операторов к входу в Маплбарк. Я помахала Кулли рукой, зашла в дом и начала готовиться к жизни на борту «Марлоу».
На следующее утро я упаковала три большие сумки от Луи Витто и отнесла в свою машину. В одну сумку были сложены самые важные вещи: нижнее белье, носки, кроссовки, джинсы, свитера, футболки, пара романов в мягкой обложке и мой новый дневник. В другой находились туалетные принадлежности, косметика и фен. А в третью я упаковала рукопись об Элистере Даунзе. Все менее нужные вещи я решила оставить дома, так как относилась к пребыванию на «Марлоу» как к бессрочному походу.
Кулли уже ждал в бухте моего приезда, встретив меня улыбкой и объятьями. Но когда он увидел, сколько багажа я привезла с собой, его настроение изменилось.
– Я же говорил тебе, чтобы ты не набирала много вещей.
– А это и не много. Для меня.
– Сонни, у меня нет места для трех сумок. Они что, действительно необходимы?
Я кивнула.
– Ну, вот эта? Что в ней? – Он расстегнул молнию на той сумке, в которой лежала косметика и фен.
Прежде чем я смогла остановить его, он вытряхнул всю мою косметику в багажник моей машины – вяжущие и увлажняющие средства, даже мой крем для лица. Я просто взорвалась.
– Зачем ты это сделал? – закричала я.
– На «Марлоу» тебе все это не понадобится, – объяснил он. – У меня достаточно мыла, зубной пасты и шампуня. А все остальное – просто дерьмо собачье.
– А вяжущая маска? Как же, по-твоему, я смогу поддерживать кожу лица в упругом состоянии?
– С помощью морского воздуха. Утром выходи на палубу, и твое лицо будет очень даже упругим.
– Но мой фен?
– Мы будем жить на «Марлоу», а не в поместье Маплбарк. Электричество на шхуне сильно отличается от того, что в доме. О, я конечно, мог бы выкинуть все свои деньги на покупку трансформатора за две тысячи долларов, чтобы сделать электросеть «Марлоу» подходящей для твоего фена. Но, как ты сама понимаешь, я не собираюсь это делать. И тебе придется с этим смириться.
Я состроила недовольную гримасу.
– Да ладно, Сонни, держи выше нос. Обещаю, ты ни на минуту не почувствуешь отсутствия своего фена. Когда тебе потребуется высушить волосы, я сам буду на них дуть. Поверь, это тебе здорово поможет.
– Да, а тебе верю. Тебе и капитану Квигу [54]54
Персонаж из шоу Хемфри Богарда.
[Закрыть].
– Так, а теперь посмотрим, что в остальных сумках, – сказал он. – Я просто раскрою эту и…
– О, нет! – крикнула я, выхватывая сумку из его рук. Именно в ней и находилась рукопись. Ни единая душа не знала, что я украла эту рукопись, и я не хотела, чтобы Кулли узнал об этом. – Убери руки от моих вещей, – сердито фыркнула я. – Если ты еще раз дотронешься до моей собственности, я уеду домой и мы забудем о нашей договоренности.
– Будь моей гостьей, – сдался он. – Или, если хочешь, можешь отправляться домой и иметь дело с банком, полицией и репортерами.
– Мне не придется отправляться домой. У меня есть и другая возможность.
– О, да. Я совсем забыл. Ты всегда можешь поселиться в отеле Плаза.
– Ты же знаешь, что у меня нет на это денег. Но я могу поехать к своей матери. – Сказав это, я прикусила язык. Да я лучше выброшу все свои вещи в пролив Лонг Айленд, чем перееду к маме.
Да что, в конце концов, происходит? Мы с Кулли так хорошо ладили. Конечно, в начало наших отношений мы немного конфликтовали, но потом это закончилось, думала я. Может быть, события развиваются слишком поспешно? Может, мы еще не готовы жить вместе, даже временно. Мы были такими разными, негибкими, наши жизненные пути так различались.
– Послушай, Сонни, – сказал Кулли, приближаясь ко мне. – Я понимаю, что все это для тебя непривычно. Прости, если я был слишком настойчивым. Но я пытался объяснить тебе, что для того, чтобы жить на «Марлоу», надо несколько изменить образ жизни.
Конечно, Кулли был прав.
– Извини, – сказала я. – Ты и так проявил достаточно доброты, помогая мне выбраться из трудной ситуации, а я повела себя как Джоана Коллинз из «Династии». Дай мне еще одну попытку. Давай отмотаем ленту и проиграем всю сцену еще раз.
– Давай, – сказал он, просияв от удовольствия.
– Доброе утро, капитан. Ваш первый помощник готов подняться на борт, – весело произнесла я, как будто только что приехала в бухту.
– Отлично, дружище.
Кулли взял одну из сумок, а я – другую, ту, в которой была «Ча-ча-ча». Когда мы подошли к причалу, возле которого стоял «Марлоу», мой пульс участился. Говоря по правде, я не могла дождаться начала своего нового приключения. Мне очень нравилось находиться на шхуне. Я испытывала возбуждение от возможности научиться жить, как моряк. Но самое большое возбуждение я испытывала от того, что буду жить вместе с Кулли. Переезд к нему был самой спонтанной вещью, которую я когда-либо делала.
– Дом, милый дом, – произнес он, когда мы спустились по палубе к рубке.
– О, Кулли, роза! – В вазе на обеденном столе стояла одна красная роза на длинном стебле.
– Мне хотелось встретить тебя на «Марлоу» в том стиле, к которому, как я знаю, ты привыкла, – застенчиво сказал он.
– Ты замечательный. Самый замечательный из всех! – Я поцеловала его. – А теперь, если ты покажешь мне, куда положить вещи, я распакую сумки, и они больше не будут болтаться у тебя под ногами.
Кулли проводил меня на нос судна и показал небольшой запирающийся шкафчик между койкой и крышей.
– Кое-что можешь положить сюда, – сказал он, – а остальное – под матрас койки.
Я не стала возражать. Распаковав сумки, я засунула одежду в то небольшое пространство, которое было мне предоставлено. После этого я прямо в сумке убрала рукопись в шкафчик. Как-нибудь я найду для нее время, уверяла я себя.
– Уаа-а. Теперь я действительно переселилась, – зевнула я. Мы с Кулли уселись на одну из трех коек в большой каюте.
– Ну, и как ты себя чувствуешь?
– Немного странно, но все это очень возбуждает.
– У тебя еще не началась клаустрофобия?
– Нет, – рассмеялась я.
– Или морская болезнь?
– Не придуривайся.
– Хочешь выпить чего-нибудь? Сок или кофе? Ты больше не гость и можешь сама распоряжаться.
– Спасибо, – ответила я. – Но, говоря по правде, чего бы мне действительно хотелось, так это принять горячий душ. Утром я уехала так рано, что не успела сделать это дома. А по такой холодной погоде горячий душ просто необходим – чтобы улучшилось кровообращение.
– Согласен, – сказал Кулли. – Это всего минут пятнадцать ходьбы.
– Какой ходьбы?
– До душевых кабинок.
– Не понимаю. Титан, ведь вы, моряки, так это называете, находится прямо здесь, – сказала я, указывая на нос судна.
– Да, правильно, титан здесь, но ты не сможешь им воспользоваться. На зиму я перекрываю водопровод. Если этого не сделать, то вода в трубах замерзнет.
У меня началась настоящая паника.
– Ты хочешь сказать, что на этом судне нет ни ванной, ни душа, ни туалета?
– Именно это я и имел в виду.
– Так что, каждый раз, когда мне понадобится ванная, мне придется покидать судно?
– Об этом я и говорю – общественный туалет в бухте находится всего в пятнадцати минутах ходьбы. И там много уютных душевых кабинок. – Кулли усмехнулся. Могу поспорить, в тот момент он по-настоящему веселился.
– А как же кухня, эээ, то есть – камбуз? – в ярости спросила я. Я надеялась, что все это – какая-то ошибка, что через секунду Кулли скажет «С первым апреля», и мы весело посмеемся над его шуткой. – У тебя же есть здесь водопровод. Помнишь, ты готовил мне ужин?
– Камбуз – совсем другое дело. Туда идет вода из нагревателя.
– Понятно, – удрученно пробормотала я, поняв, что мне придется в течение нескольких недель мыться в общественном душе бухты Джессапа. – Думаю, я обойдусь без приятного горячего душа.
– Тогда как насчет приятного горячего кофе? – спросил Кулли, обнимая меня. Он старался развеять мое унылое настроение.
– Разве только ирландский кофе, в котором нет ничего, кроме виски, – мрачно сказала я. Напиться показалось мне неплохой альтернативой помывке в общественном туалете.
– Я приготовлю тебе ирландский кофе, – согласился Кулли. – Но потом я займусь делами.
– Какими? – спросила я.
– Я поеду на работу.
– И оставишь меня одну? Прямо сейчас? А если что-то случится? Если шхуна начнет тонуть? Или на меня нападет шайка пиратов?
Кулли рассмеялся и крепко обнял меня.
– Сонни, ничего не случится. С тобой будет все в порядке. Обещаю, что «Марлоу» присмотрит за тобой.
Я не была в этом так уверена.
Кулли приготовил ирландский кофе, поцеловал меня на прощание и ушел. Неожиданно я почувствовала себя очень одиноко на этой лодке, которую Кулли реконструировал целых десять лет. Она имела для него самое большое значение в мире. А если я что-нибудь здесь испорчу? Вдруг я нечаянно поверну не ту рукоятку или зажгу газ и устрою пожар? Или вода начнет просачиваться в кубрик, и «Марлоу» затонет? Что, если случится то? А если это? Или другое?
Чем больше таких «если» приходило мне на ум, тем страшнее становилось. Я запугала себя до такой степени, что незаметно вылакала чашку ирландского кофе за пять минут. Едва это произошло, как я начала испытывать приступы морской болезни, лодка начала качаться с боку на бок, а виски – переливаться в моем желудке. Через несколько минут мне на ум пришло новое «если» – что, если меня вырвет? Куда мне это сделать? Туалет не работал, а камбуз не подходил для этой цели. Что же мне делать и где мне это делать? В общественном туалете? Я даже не знала, где он находится.
Когда я поняла, что тошнота намного сильнее моего желания не сблевать, я подхватила пальто, спустилась по трапу и со всех ног побежала по пляжу в направлении серого здания, на котором красовалась надпись: ДЛЯ ВЛАДЕЛЬЦЕВ ЛОДОК. Я решила, что это общественный туалет. Я просто молила, чтобы это оказалось общественным туалетом.
Я вбежала внутрь, нашла пустую кабинку, подняла сиденье и приготовилась блевать. Быстро! Шутку! Надо пошутить, думала я, сидя на полу и склонив голову над унитазом. Быстро! Шутку! Не дай ситуации взять контроль над тобой. Надо отвлечься, подумать о чем-то веселом. Хорошо, хорошо, вот и шутка. Вы слышали о холостяцкой вечеринке обжор? Так там пирог подогревали, запихнув его в девушку.
Отлично, вот это шутка! А вы чего ждали от человека, голова которого находится над унитазом? Изысканного остроумия?
Плохо было то, что через пару секунд после моей шутки меня вырвало. Хорошо было то, что теперь я знала, где общественный туалет.
