Текст книги "Ча-ча-ча"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
– Не взволновало? Меня? Нет, я страшно расстроена. Я работала на мисс Молоуни почти месяц, и мне очень нравилось убирать ее дом. – А что они от меня ожидали? Признаний в том, что я ненавидела Мелани и проводила дни в мечтах о ее убийстве?
– Я хочу расспросить вас о вашей работе, о том, как вы обнаружили тело и все такое прочее. О'кей?
– Конечно. Мне нечего скрывать, – сказала я, вытирая влажные руки о свою униформу.
– Прежде чем мы начнем, я хочу вас спросить: все ли осталось в таком же положении, как и в тот момент, когда вы обнаружили тело? – спросил детектив Майклз. – Вы ничего не выносили из дома, не так ли?
– Ничего, – сказала я. Ну, по крайней мере, из этой комнаты.
– Почему бы вам не рассказать мне, что здесь в действительности произошло, мисс Кофф? – сказал детектив. – И не упускайте ни одной детали.
Часть вторая
Глава 10
– Садитесь сюда, мисс Кофф, – произнес детектив Джозеф Корзини, указывая на стоявший напротив него стул. Сам детектив был своеобразным вариантом Джона Траволты [44]44
Американский комедийный актер.
[Закрыть], но в интерьере полицейского управления Лэйтона. Своим высоким ростом, манерами и обликом он напоминал завсегдатаев фешенебельных ресторанов, но при этом был самым непоседливым человеком, которого мне когда-либо приходилось встречать. Руки его находились в постоянном движении. Он то запускал их в свою кудрявую черную шевелюру, то елозил ногтями по ноге, обтянутой брюками, то разглаживал галстук, чтобы тот ровно лежал поверх рубашки. Вначале я решила, что это своеобразный тактический прием, направленный на то, чтобы сбить с толку и заставить нервничать подозреваемых, которые после подобной обработки должны полностью «расколоться и молить о пощаде. Но позже я поняла, что детектив Корзини был тем, кого Сэнди называл «зацикленными на своей внешности. Другими словами, его больше интересовало, как он выглядит, чем как раскрыть преступление.
– Не могу ли я позвонить? – спросила я его. Мы находились в двух кварталах от универмага Коффа.
– Зачем? Вы хотите вызвать адвоката или кого-то еще?
– Адвоката? Конечно, нет. Я не сделала ничего плохого.
– Никто и не говорит, что вы сделали, мисс Кофф.
– Правильно. – Если я не перестану оправдываться, детектив может заподозрить, что это я убила Мелани. Не нервничай, успокаивала я себя. Представь, что этот допрос просто приятная беседа с местным полицейским. Ничего особенного. – Если вы не возражаете, мне бы хотелось позвонить своему приятелю.
– Сделайте одолжение.
– Спасибо. – Замечательно, только кому мне звонить? Странно, но первый, о ком я подумала, был Сэнди. Сэнди всегда обо мне заботился. Все проблемы он решал, либо выписывая чек, либо просто помахав в воздухе золотой кредитной карточкой. Но Сэнди, скорее всего, был настолько занят отправкой Сюзи на курсы для беременных женщин, что едва ли вспомнит, как меня зовут. Не говоря уже о том, чтобы приехать в полицейский участок и поддерживать меня в это трудное время. Нет, Сэнди не будет всего этого делать. Еще была моя мама. Нет, она тоже не станет в это вмешиваться. Мысль о том, что мне придется сказать ей, что меня подозревают в убийстве и что я была горничной жертвы, была более чем непереносимой. А как насчет Кулли? Да, Кулли сможет помочь мне. В этом я была уверена.
В конце коридора я нашла платный телефон, порылась в сумочке в поисках визитки Кулли и набрала его номер. К несчастью, я попала на автоответчик. Тяжело вздохнув, я сказала: «Кулли, это я, Элисон. После того, как ты получишь мое сообщение, не мог бы ты приехать в отделение полиции? Я все объясню тебе, когда ты будешь здесь. Мне надо… Я оборвала сама себя и повесила трубку. У меня на глазах навернулись слезы.
– Все в порядке? – поинтересовался детектив Корзини, когда я вернулась в его кабинет.
Я кивнула.
– Хорошо. Тогда вернемся к нашему разговору, о'кей?
– О'кей. – Я сделала глубокий вдох и спросила: – Что именно вас интересует?
– Я хочу задать вам несколько вопросов по поводу ваших взаимоотношений с мисс Молоуни, о том, как вы начали работать у нее, нравилась ли вам эта работа, где вы были в ночь убийства и все такое прочее.
– Но я уже дала ответы на все эти вопросы детективу Майклзу.
– Да, я знаю. Но вам придется еще раз ответить на них. Мне.
– Пожалуйста.
Я еще раз поведала ему эту печальную сагу – что я проработала у Мелани Молоуни горничной почти месяц, что в день убийства я пришла на работу и обнаружила остывший труп Мелани в ее кабинете, а предыдущий вечер провела с Чарльзом Кулливером Харрингтоном на его лодке в бухте Джессапа. Еще я рассказала, что мистер Харрингтон отвез меня той же ночью домой около одиннадцати часов и с тех пор я ни с кем не общалась, пока на следующее утро в дом Мелани не приехали полицейские. Детектив Корзини делал записи во время моего рассказа и, когда вопросы закончились, протянул протокол мне на подпись.
– Прочитайте, что здесь написано. Если все верно, мы примем у вас присягу.
Эти записи содержали весь мой рассказ, изложенный неудобоваримым языком протокола.
– Похоже, что все верно, – сказала я. – А что теперь?
– Я приму вашу присягу. Поднимите правую руку и повторяйте за мной: Я, Элисон Кофф…
– Я, Элисон Кофф…
– … торжественно клянусь…
– … торжественно клянусь…
– … что это заявление…
– … что это заявление…
– … правдиво по моему собственному утверждению…
– … правдиво по моему собственному утверждению. – Все, кроме той части, где я говорила об удовольствии работать на Мелани и моем горе по поводу ее кончины. О, и еще той части, где я утверждала, что ничего не брала с места преступления.
– А теперь распишитесь. Ручка нужна?
– Нет. У меня есть. – Я порылась в сумочке и достала ручку, которую Сэнди подарил мне шесть лет назад в благодарность за то, что я взяла у него интервью для «Коммьюнити Таймс». Эта ручка была от Тиффани и сделана из чистого серебра. Господи, какой прекрасной была тогда жизнь, хотя, возможно, это была просто передышка перед всем тем дерьмом, в которое я окунулась сейчас.
Я подписала протокол и вручила его детективу.
– Теперь сержант засвидетельствует вас в нотариальном порядке, и вы можете идти.
Слава Богу!
Процедура нотариального засвидетельствования заняла еще несколько минут. Когда все было закончено, я поднялась из своего кресла.
– Теперь можно идти? – спросила я.
– Не совсем. Мне бы хотелось узнать еще кое-что.
– Да?
– Да, как это было?
– Как было что?
– Работать на такую знаменитость, как Мелани Молоуни. Бывали ли у нее постоянно кинозвезды? Встречались ли вы с кем-нибудь из великих? С кем-нибудь очень важным?
– Вы имеете в виду важным в том смысле, что у этого человека был мотив убить ее?
– Нет, я имею в виду кого-нибудь важного, великого. Ну, понимаете, кто участвовал в программе Барбары Уолтерз [45]45
Программа новостей журналистки Барбары Уолтерз, в которой она берет интервью у знаменитых людей.
[Закрыть]. – Детектив Корзини подмигнул мне и начал полировать ногти о брючину.
– Значит, вы ищете подозреваемых среди представителей шоу-бизнеса? – высказала я предположение. Я все еще не могла избавиться от мысли, что Джозеф Корзини был полицейским детективом, а не «звездным фанатом».
– К черту это, – рассмеялся он. – Меня интересуют пикантные новости. Что-то вроде того, о чем пишут в «Нэшенел Инквайер». Понимаете, «промывка мозгов» и все такое.
Этот человек был глуп, но мне не оставалось ничего другого, кроме как подыгрывать ему. Если я сообщу ему какую-нибудь «пикантность», может быть, он отпустит меня домой.
– Ну, один раз Мелани устроила фуршет для редакторов журналов.
– Та-ак? – У Корзини изо рта высунулся кончик языка, дыхание стало тяжелым.
– Да. Были редакторы из «Пипл» и «Интертейнмент Викли». Был также представитель «Стар».
– «Стар»? О, моя любимая газета. Они обсуждали кого-нибудь из великих на этом ленче? Ну, вы понимаете, знаменитостей?
– Я ничего такого не слышала. Больше всего разговоров было об Элистере Даунзе и о той книге, которую мисс Молоуни о нем писала. – Черт, кто меня за язык дернул? Теперь Корзини спросит о рукописи.
– Ах, да. Конечно. Я почти забыл о нем. Книги меня не слишком интересуют. Можно сказать, читатель я никакой. Я один из тех, кто любит хорошие смачные шоу по телевизору. Полчаса «Хард Копи» [46]46
Программа не слишком серьезных новостей, изобилующая «жареными» фактами.
[Закрыть], и я счастлив, как свинья, по уши зарывшаяся в дерьмо.
– Очень мило.
– Да, действительно. Послушайте, пока я не забыл – если кто-нибудь будет расспрашивать вас об этом деле, посылайте его ко мне.
– Что вы имеете в виду?
– Прессу. Телевидение. Всех. Они скоро наводнят весь город, как только узнают об убийстве Мелани Молоуни. Лэйтон станет настоящим зоопарком.
– И когда это произойдет? – На мой вкус, события развивались слишком бурно.
– Лейтенант Грейвз, мой босс, сегодня днем утроит пресс-конференцию. После этого наш город превратится в Мекку для газетчиков. – Детектив Корзини в очередной раз разгладил галстук.
– А этот лейтенант Грейвз будет говорить обо мне? – спросила я.
– О вас что?
– Что я обнаружила тело Мелани?
– Конечно. Это отражено в моем рапорте.
– А ему обязательно упоминать мое имя?
– Ну, не совсем обязательно.
– Мне очень отрадно это слышать. А какой следующий шаг вы предпримете в вашем расследовании?
– Наши судебные эксперты хорошенько прочешут место преступления. В наше время убийства – вотчина криминалистов. Вы понимаете, все эти анализы волосков и такое прочее. Мы, может быть, и провинциальное отделение полиции, но не отстаем от времени наравне со столичными полицейскими.
– Я в этом не сомневаюсь. – Натянуто улыбнувшись, я вспомнила, как полицейские основательно потоптались на месте преступления, уничтожив, вероятно, все улики, какие только там были. Кроме того, рукопись книги об Элистере Даунзе была у меня, и я была уверена, что в ней содержалось гораздо больше ключей к разгадке убийства Мелани, чем во всех волосках Лэйтона вместе взятых. Мне не терпелось начать читать рукопись.
– Теперь можете идти, – сказал детектив Корзини.
– Больше я вам ни для чего не нужна? – поинтересовалась я, изнывая от желания попасть домой. У меня от перевозбуждения на шее и животе выступило что-то вроде сыпи, и мне не терпелось принять прохладную ванну с овсяным отваром.
– О, правильно, вы мне понадобитесь. У вас нет алиби на ту ночь, когда убили Мелани Молоуни. Другими словами, вы не можете доказать, где находились между 11:30 вечера и 2:30 ночи. Кроме того, там повсюду ваши отпечатки пальцев. На вашем месте, мисс Кофф, я бы не уезжал из города.
– Так вы хотите сказать, что я в числе подозреваемых? Вы думаете, что это я убила Мелани Молоуни? – Сердце мое ушло в пятки, а сыпь начала нестерпимо чесаться.
– Подозреваемая вы или нет, но вы являетесь ключевым моментом этого дела. Горничные всегда становятся ключом к разгадке убийств. Вы читали интервью с горничной Сонни Ван Булоу [47]47
Герой шумного судебного процесса, обвинявшийся в том, что он убил свою жену. – Прим. перев.
[Закрыть]в «Каррент Аффеа»? Не знаю, что там говорят другие, но, по моему мнению, эта женщина знает намного больше, чем говорит. И вы тоже.
– Мне очень жаль, что вы так думаете. Я старалась сотрудничать с вами, как только могла.
– В моих словах нет ничего личного, мисс Кофф. Но я – детектив, и моя задача – почувствовать, когда кто-то что-то недоговаривает. Спорю, что после тщательной проверки места преступления нашими криминалистами, мы узнаем, что там в действительности произошло. Вы, горничные, думаете, что знаете, как надо убирать и чистить, но вы не можете счистить волоски. Никаким образом.
– Волоски-мудаски, – пробормотала я, вставая с кресла.
– Что вы сказали?
– Я сказала: «Пожелайте вашему лейтенанту Грейвзу, чтобы он ногу сломал на этой своей пресс-конференции».
Я хотела поехать прямо домой, в Маплбарк, но последние слова детектива Корзини о том, что у меня нет алиби, что мне не следует покидать город и что я была ключом к разгадке убийства, встревожили меня. Я слишком нервничала, чтобы отправиться домой и принять ванну с овсяным отваром. Следовало что-то делать, что-то предпринимать. И наплевать на эту сыпь.
Тут мне пришло в голову, что существовал один человек, который точно знал, что во вторник я приехала на работу в бухту Голубой Рыбы в восемь тридцать утра, уехала от Мелани в половине пятого и не возвращалась туда до сегодняшнего утра. Полицейские могли предполагать, что я убила Мелани в ночь со вторника на среду, где-то между половиной двенадцатого и половиной третьего, но как я могла это сделать? Меня там не было, и один человек знал об этом, а именно – охранник на воротах при въезде в бухту Голубой Рыбы. Он видел, как я приехала вчера утром, уехала днем и вернулась сегодня утром. Я отправлюсь к нему и попрошу дать показания в мою пользу. Я буду взывать к его человеколюбию, к солидарности между несчастными людьми, работающими прислугой.
Я направилась в бухту и подъехала прямо к воротам. Охранник, чьим именем я никогда не интересовалась (о чем сейчас горько сожалела), вышел из своей будки и нагнулся к окну моей машины, чтобы поговорить со мной.
– Жуткая вещь произошла с мисс Мелани, не так ли? – сказал он. До этого я практически не слышала, как он говорит. Мне показалось, что легкий британский акцент был напускным. Это требование соблюдалось жителями бухты Голубой Рыбы, которые делали свое «ча-ча-ча», как и все остальные.
– Да, жуткая. Я здесь как раз по этому поводу.
– Вы не сможете попасть в дом. Мне неприятно вам это говорить, но полиция там все опечатала.
– О, все в порядке. Я приехала поговорить с вами.
– Со мной?
– Да. Мне хотелось бы знать, ведете ли вы журнал или что-то в этом роде, куда записываете, кто приезжает, кто уезжает и в какое время.
– Только посетителей.
– У вас есть журнал посещений?
– Да.
– Значит, у вас есть записи относительно моих приездов и отъездов?
– Нет, вы не посетительница. Вы были ее горничной. А это совсем другое дело.
Услышать такое из уст охранника!
– О'кей, но вы же помните, когда я приезжала и уезжала, правильно? Я хочу сказать, что вы помните, что видели, как я приехала на работу вчера утром и уехала вчера днем, не так ли?
– Конечно, помню.
– Правда? Это прекрасно, – воскликнула я. – Я так рада слышать это от вас, мистер…
– Гордон.
– Мистер Гордон.
– Нет, Гордон – мое имя. Можете называть меня Горди.
– Спасибо, Горди. Вы даже не представляете, как это для меня важно. Ведь вы подтвердите то, что я уже рассказала полиции. Понимаете…
– Я не сказал, что смогу подтвердить, что вы не вернулись вчера ночью и не убили ее.
– Простите?
– Они сказали, что мисс Молоуни была убита вчера ночью. Я ухожу с дежурства в половине восьмого вечера и оставляю ворота закрытыми до половины восьмого следующего утра.
– Но вы сказали, что видели, как я вчера уехала отсюда в половине четвертого. Вы можете, по крайней мере, подтвердить им это? – Мой голос прозвучал несколько более грозно, чем мне того хотелось, но я была в панике.
– Я сказал им, что понятия не имею, кто приходил сюда ночью и убил ее. По ночам я не работаю. У человека ведь должна быть личная жизнь, не так ли?
– Да, конечно. Но я…
– Понимаете, я не жалуюсь на свою работу. На фоне нынешнего экономического упадка просто счастье иметь работу, если вы понимаете, о чем я говорю. Например, мой приятель Роки, служивший охранником в квартале Каса Марина, был на днях уволен. Банк наложил лапу на это место и уволил весь обслуживающий персонал. Мир жесток, не так ли?
– Да, он действительно жесток.
– А вот возьмите вас. У вас была работа горничной. А теперь у вас ее нет. Вы прямо-таки то, что в газетах называют «жертвами экономического спада».
Нет, это Мелани была жертвой. Я же была просто безработной горничной.
В конце концов, у меня есть еще моя работа в «Коммьюнити Таймс», утешала я себя по дороге домой в усадьбу Маплбарк. Меня мучили чесотка, зуд и то жуткое положение, в котором я оказалась. Я включила радио и крутила ручку до тех пор, пока не настроилась на местную радиостанцию, передававшую классическую музыку. Мне хотелось послушать приятную фортепьянную музыку, но в данный момент передавали сводку новостей.
– …Теперь сообщение полицейского управления Лэйтона. Суммируя полученные данные, лейтенант Реймонд Грейвз подтвердил сегодня на двадцатипятиминутной конференции сообщение о смерти Мелани Молоуни, автора ставших бестселлерами биографий знаменитостей. Смерть произошла в ее доме в Лэйтоне. Лейтенант Грейвз сказал, что официально этот случай будет рассматриваться как убийство, которое, по мнению Грейвза, произошло в ночь со вторника на среду, между 23:30 и 2:30. Сегодня днем тело писательницы было обнаружено ее домработницей. Грейвз заявил, что эта домработница, которой оказалась жительница Лэйтона, Элисон Кофф, будет допрошена наравне с остальной прислугой Мелани. С вами Рик О'Кейси на волне радио «WANE» с сообщением…
Корзини, сукин сын! Он же сказал, что Грейвз не будет упоминать моего имени! Если нельзя доверять людям в полицейской форме, то кому же, черт побери, тогда можно доверять?
Выехав на Вудлэнд Вей, я заметила, что напротив усадьбы Маплбарк выстроился целый ряд машин и фургонов. Наверное, у соседей какой-то праздник, подумала я, удивляясь, кто может позволить себе устраивать вечеринки в такое трудное с экономической точки зрения время. Тот, у кого есть деньги? Или тот, у которого есть друзья?
Я загнала машину на подъездную дорожку и остановилась около почтового ящика. Едва я высунулась из машины, чтобы достать почту, как тут же меня окружили, по крайней мере, три десятка журналистов, которые начали совать мне под нос свои микрофоны и блокноты, а человек двадцать фотографов и операторов едва не сбили меня с ног.
– Мисс Кофф? Послушайте, Элисон? Дорогуша? – кричали они. – Что вам известно о смерти Мелани Молоуни? Вы были ее горничной, не так ли? Вы убили ее? Вы знаете, кто это сделал? Элисон, ответьте! Дайте нам эксклюзивное интервью! Мы заплатим вам!
Я попыталась залезть обратно в машину, но эти стервятники не дали мне этого сделать. Они все напирали и напирали. Они окружили меня. Я не могла сдвинуться с места, не могла даже дышать. Я чувствовала себя как Типпи Хедрен в «Птицах» [48]48
Героиня фильма Альфреда Хичкока «Птицы».
[Закрыть].
– Просто скажите нам, что вы об этом думаете! Расскажите, что вам известно! Вы ее ненавидели? Вы ее убили? Если вы горничная, то откуда у вас такой большой дом? Чей это дом?
Они ни за что не оставят меня в покое. Они кричали без остановки и постоянно меня фотографировали. О, Господи! Мои фотографии. Еще до ночи мои фотографии в униформе горничной появятся по всей стране. Я попаду на обложки. Миллионы американцев будут пялиться на мое изображение, стоя в очередях в кассы супермаркетов. Еще миллионы прочтут обо мне, сидя в поездах, в автобусах и самолетах. Обо мне станет известно во всех гостиных и приемных врачей. Мои фотографии будут устилать дно в птичьих клетках, с их помощью будут разжигать дрова, ими воспользуются для того, чтобы сделать папье-маше.
– Элисон, вы дадите интервью? Только один комментарий! У вас был зуб на Мелани Молоуни? Она вас уволила или что-то в этом роде?
В тот момент, когда я почувствовала, что больше не смогу вынести этого, я увидела на подъездной дорожке «мерседес» Сэнди.
– Сэнди! – закричала я. – Прошу тебя, помоги мне!
Стервятники оказались сбитыми с толку. Они отвернулись от меня и переключили свое внимание на Сэнди.
– А вы кто, приятель? Вы друг Элисон? Что вам известно об убийстве Мелани Молоуни?
Сэнди остановил свою машину около моей и вышел наружу.
– Оставьте ее в покое немедленно! – рявкнул он на журналистов, отмахиваясь от них своими длинными и тощими руками.
Я не видела Сэнди уже несколько месяцев, и его появление подействовало на меня как бальзам на израненную душу. Я заметила, что он загорел, и почувствовала некоторую обиду. Интересно, как это он смог себе позволить путешествие в Маллиохану, когда говорил, что у него нет ни цента? Но, тем не менее, он был здесь и спас меня от этого кошмара. Я была так рада его видеть, что не могла сдержать слез – уж эта сцена точно попадет в одиннадцатичасовые новости.
– Пойдем, Аллергия, – прошептал Сэнди мне на ухо. – Немедленно. По подъездной дорожке. Сначала ты на своей машине, а я – за тобой на своей. Как только мы окажемся в гараже, сразу перебежим в дом. Там к нам никто не будет приставать.
– Спасибо тебе, – только и могла произнести я.
– Все в порядке. Поехали. Я буду за тобой.
«Мерседес» Сэнди проследовал за моим «порше» в наш гараж на три машины. Я отключила сигнализацию и открыла дверь в дом. Мы вбежали внутрь и захлопнули за собой дверь.
– Мы в безопасности, – вздохнул Сэнди и обнял меня.
Я была так растеряна, что позволила ему сделать это.
– Пойдем наверх и присядем, – предложил он. – Я приготовлю тебе что-нибудь выпить. У тебя есть холодное Пулиньи Монтраше [49]49
Дорогое белое вино.
[Закрыть]?
– Откуда? Сэнди, теперь я пью Альмаден. Мне приходится считать деньги.
– Понятно. У нас такая же история.
– У тебя и Сюзи?
– Да. Теперь нам приходится считать деньги, ведь мы ждем ребенка.
– Наверное, мне следует тебя поздравить. Ты, должно быть, очень счастлив. – Я просто умирала от желания узнать, как это он умудрился загореть при такой экономии, но прикусила язык. Нам предстоял более серьезный разговор.
– Вообще-то я приехал к тебе именно из-за ребенка, – сказал Сэнди, поддерживая меня на пути в гостиную и усаживая на софу, задрапированную ситцем. Как хорошо, что Сэнди снова вернулся в Маплбарк, чтобы поддержать меня и помочь мне. Может быть, в конце концов, он не такой уж и плохой.
Он исчез в кухне и вернулся с двумя запотевшими стаканами вина. Я взяла свой стакан так, чтобы он загораживал сыпь на моей шее. После этого я отхлебнула глоток. Потом еще один.
– Так ты пришел из-за ребенка? – наконец произнесла я. – Я думала, что ты приехал из-за того, что услышал о смерти Мелани и о том, что я была ее домработницей.
– Ну, честно говоря, новость о домработнице была просто шокирующей. Что заставило тебя работать горничной?
– Что заставило? Бедность. Вот что меня заставило.
– Но должны были быть какие-то другие, более приемлемые способы справиться с этим.
– Нет, в тот момент их не было.
– Я очень сожалею об этом, крошка. Но ты же знаешь, что я всегда повторяю: «Несчастья укрепляют характер». Когда меня сбивают с ног и тот ребенок, который живет во мне, испытывает обиду, я закрываю глаза и представляю, как все клетки моего тела отжимают штангу и наливаются силой.
– Клетки отжимают штангу? – я не могла сдержать смех.
– Я понимаю, что это звучит смешно, но это помогает. Несколько минут в день таких упражнений, и твой мозг станет несокрушимой громадой. Если случаются неприятности, представляй, что твои клетки берут очередной вес. На счет «два». Раз, два. Раз, два. – Сэнди начал делать вдохи и выдохи, как бы показывая, как работают его клетки.
– Так все же, возвращаясь к причине твоего визита….
– Да. Я был сегодня днем в своем офисе, когда секретарша сказала мне, что убита Мелани Молоуни, и что ты каким-то образом замешана в этом. Ты уже разговаривала с адвокатом?
– Нет. Все случилось так быстро, что у меня не было на это времени. Кроме того, я не могу позволить себе адвоката. Поэтому-то я и начала работать горничной.
– Понимаю. Но тебе понадобится консультация с представителем закона. Особенно если тот детектив полиции, которого цитировали в прессе, попытается повесить на тебя это преступление.
– Корзини? Ты его знаешь?
– Мы с ним встречались. Безнадежно закомплексованный человек, по моему мнению.
– Сэнди, но какое все это может иметь отношение к твоему ребенку? – спросила я, осушив свой бокал.
– Помнишь, несколько минут назад я упомянул ребенка, который живет во мне?
– Смутно.
– Мы с Сюзи чувствуем, что во всех взрослых живут их детские обиды. Рубцы, оставшиеся с детства, проступают сейчас. Конечно, взрослые не могут избавиться от этого, если угодно, «эмоционального груза. Но дети совсем другое дело. Они начинают с нуля, с чистого листа бумаги. Они приходят в этот мир безо всякого эмоционального груза, без детских обид, без рубцов.
– Я рада, что вы с Сюзи столь серьезно относитесь к деторождению. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к…
– Как я уже говорил, дети должны иметь возможность начинать, не испытывая боль или обиду. И вот эта неприятная ситуация, в которую ты нас всех втянула…
– Нас всех?
– Да. Сюзи, ребенка и меня.
Моя сыпь немедленно зачесалась еще больше.
– Убийство Мелани не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Сюзи, ни к вашему любимому ребенку. – Мой голос становился громче. Я почувствовала, как поднимается мое давление.
– Замечательно. Я очень ценю это. Сюзи тоже ценит. Понимаешь, мы не хотим, чтобы наш ребенок был запачкан в этой грязной истории, чтобы местные слухи коснулись его.
– Сэнди, ты безнадежен, – сказала я, разваливаясь на софе. – Ты глупый и эгоистичный человек. Теперь, иди.
– Так ты выполнишь нашу просьбу?
– Какую просьбу?
– С этого момента пользоваться своей девичьей фамилией? Называться Элисон Ваксман на суде, в прессе, где бы то ни было? Ты откажешься от фамилии Кофф и дашь моему ребенку шанс растить его внутреннее «я» без боли и унижения, без того, чтобы люди обсуждали его в ресторанах?
– Если ты с твоим внутренним ребенком не уберетесь отсюда до того, как я досчитаю до десяти, я вызову полицию и попрошу их арестовать вас обоих. Вот об этом люди поговорят в ресторанах, не так ли?
