Текст книги "Ча-ча-ча"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
– Думаю, это было не очень умно с моей стороны, – призналась я. – Но когда я услышала, что Джулия, эта мисс Феминистка, мисс Верная Политика, мисс Лучшая из Людей водит компанию с высокопоставленным шовинистом Элистером, я не выдержала. Я должна была предупредить ее. И потом, мне хотелось заткнуть рот Бетани. Теперь, когда она знает о рукописи, я смогу добиться от нее того, что мне нужно. Она больше не будет писать обо мне в газете.
– Надеюсь, что ты права, – сказал Кулли. – Кстати, а где рукопись?
– Она все еще в сауне.
– Тогда давай заберем ее. Неизвестно, кто может ее разыскивать.
– Хорошо.
Я спустилась вниз и забрала рукопись из сауны. Потом я отнесла ее наверх и упаковала в сумку из магазина Блумингейл.
– Я готова, – сказала я, упаковав две сумки и позвонив маме и мистеру Обермейеру. Они оба должны были знать, где меня можно найти.
Мы провели замечательную, спокойную ночь на «Марлоу». Воздух был чист и наполнен ароматами, лунный свет отражался на поверхности воды. Кулли приготовил ужин – такой же ароматный плов из морских деликатесов, какой был на нашем первом свидании. Мы поужинали на палубе, а не в каюте.
– А есть что-то такое, что ты любишь больше, чем лодки? – спросила я Кулли, когда мы сидели, потягивая вино и вдыхая морской воздух.
– Наверное, рыбалку. Ты об этом? – улыбнулся он.
– Нет. Язнаю, что ты любишь меня. Ты доказал это в течение последних недель. Но мне кажется, что ты любишь «Марлоу» как-то особенно. Это романтическая любовь.
Он на минуту задумался. – Да, я люблю эту шхуну.
– Он машинально дотронулся до штурвала и мечтательно посмотрел на море. – Когда перестраиваешь лодку от киля до кормы, влюбляешься в нее. Но что я действительно люблю, так это жить на лодке.
– Ты имеешь в виду жить на лодке в сравнении с жизнью в доме?
– Я имею в виду жизнь в гармонии с природой, а не подчинение ее своей воле. Когда живешь на лодке, и море плещется у тебя за спиной, ты не пытаешься побороть природу, ты относишься к ней с уважением. Ты относишься к месту жительства как к элементу этой природы. – Он замолчал и отхлебнул вина. – Жизнь на лодке учит тебя полагаться на свои силы. Она учит тебя познавать те вещи, которые действительно имеют значение. Ты узнаешь, как жить без излишеств, как уметь пользоваться только самым необходимым. Такая жизнь сводится к самому главному – умению согреться, не намокнуть, прокормиться, выспаться. – Он сделал еще один глоток. – Сонни, дело в том, что морю наплевать на то, сколько выгодных договоров ты можешь заключить, сколько «порше» в твоем гараже или сколько сортов ароматического уксуса ты можешь использовать при приготовлении блюд. Жизнь на лодке, вдали от всего этого помогает понять смысл жизни. Понимаешь?
Я поцеловала Кулли в щеку и обняла его. Потом я посмотрела на усыпанное звездами небо.
– Понимаю, – ответила я, вслушиваясь в звуки бухты, в ее дыхание.
Мы посидели на палубе еще пару часов, а потом спустились вниз и приготовились лечь спать.
– Ты завтра работаешь? – спросила я.
– Скорее всего, да. По радио сказали, что день будет солнечным, а мне надо снять несколько фасадов.
– Черт. А я думала, что мы сможем отправиться в плавание. Тогда я попробую завтра найти работу. Если, конечно, кто-нибудь в этом городе согласится нанять меня.
– Дорогая, кто-нибудь обязательно возьмет тебя, – ласково сказал Кулли. – Потом, мистер Обермейер обязательно снимет с тебя обвинение в хранении наркотиков, а полиция отыщет убийцу Мелани. Все уладится, я в этом уверен.
– Непременно, Кулли. Непременно.
Мы залезли на койку и прижались друг к другу. Через несколько минут я поняла по тяжелому дыханию Кулли, что он вот-вот заснет. Я же, напротив, совершенно не хотела спать, а изнывала от желания заняться любовью.
– Кулли, ты спишь?
– Почти. А что?
– Помнишь, ты говорил на палубе, что жизнь на лодке сводится к самому главному?
– Ну?
– Помнишь, ты говорил, что самое главное – это уметь согреться, обсохнуть, накормить себя и поспать?
– Ну?
– А ты больше ничего не забыл?
– Понял. Иди ко мне.
На следующее утро мы встали рано и пошли принять душ в общественный туалет (титан на «Марлоу» уже работал, но Кулли сказал, что лучше приберечь его для плавания). Потом вернулись, выпили кофе и позавтракали. Я знала, что Кулли надо снять несколько домов до того, как солнце не войдет в зенит, поэтому поторопила его. Он и так потратил слишком много времени на меня и мои неприятности. Но он, похоже, не хотел уходить, невзирая на мои попытки вытолкать его на работу.
– Ты беспокоишься обо мне? – спросила я. – Со мной все в порядке.
– Знаю. – Он поцеловал меня. – Но я все время думаю о твоем вчерашнем разговоре с Бетани Даунз. Лучше бы ты не признавалась в том, что рукопись у тебя.
– Почему? Бетани никому не расскажет об этом. Она хочет, чтобы книга никогда не увидела свет. Если люди узнают, о чем в этой книге, репутации ее папочки будет нанесен такой урон, что его, наверное, могут даже арестовать.
– Как бы тебя не арестовали. Вот что меня волнует. Ты уверена, что Джулия не пойдет к Корзини? Он может использовать эту информацию, чтобы прищучить убийцу.
– Эй, парень! Ты сам говорил, что все будет хорошо. – Я обняла Кулли.
– Да, но давай все-таки уберем рукопись туда, где Корзини ни за что не найдет ее, даже если устроит обыск.
– Хорошо, но куда?
– Я как раз об этом думаю.
Кулли начал расхаживать взад-вперед по каюте.
– Ты говорил, что перестроил шхуну с носа до кормы, – сказала я. – Ты должен знать здесь каждую щелку. Может, где-то есть тайник?
Обдумывая мой вопрос, он запустил руку в бороду.
– Вообще-то есть, – наконец сказал он. – Когда я менял обшивку, то обнаружил большой тайник за стенкой, на которой подвешены койки. Над ним находится люк для якоря.
– Так, не говори, я хочу догадаться сама. У тебя тогда возникло предчувствие, что однажды на борту шхуны окажется пропавшая рукопись, которую ты там спрячешь от полиции.
– Нет, просто большинство моряков любит устраивать тайники на лодках, особенно когда плавают за границу. Это очень удобно для хранения ценных вещей.
– Потрясающе. А этот тайник достаточно большой, чтобы туда поместилась рукопись?
– Вроде да. Принеси рукопись, а я подготовлю все остальное.
Я достала рукопись из сумки и принесла ее в каюту. Кулли снимал с койки матрасы.
– Лучше завернуть ее во что-нибудь, чтобы она не намокла, – сказал он и влез в небольшое углубление за койкой.
Я пошла на камбуз и нашла там большой пластиковый пакет для мусора. Потом я вернулась в каюту, положила рукопись в пакет и для верности залепила его скотчем.
– Отлично. Теперь давай его сюда, – сказал Кулли.
Я протянула сверток Кулли, который убрал его в тайник.
– Миссия окончена, – гордо возвестил он через несколько секунд.
– Думаешь, Корзини и его ребята не станут искать там? – спросила я.
– Они не узнают об этом месте. А если и узнают, то им придется выбрать оттуда две сотни футов грязной якорной цепи, чтобы найти рукопись.
Мы оба вздохнули с облегчением.
– Теперь тебе стало легче? – спросила я, после того, как Кулли положил матрасы на койку и пошел на камбуз допить свой кофе.
– Немного.
– Хорошо. Теперь иди. У меня сегодня очень плотный день, – сказала я, держа в руках раздел объявлений «Коммьюнити Таймс».
– Иду, иду, – улыбнулся он. – Добей их всех.
– Я вздрогнула.
– Зачем ты так сказал? Я же подозреваюсь в убийстве.
– Прости. Тогда: покажи им, где раки зимуют.
– Вот это лучше. Намного лучше.
В час дня я сидела около телефона Кулли, ела бутерброд с тунцом и пыталась переварить тот факт, что все четыре места, в которые я позвонила, оказались уже занятыми. Вдруг я услышала шаги по палубе, за которыми раздался стук в дверь.
– Кто там? – крикнула я.
– Детектив Джозеф Корзини, отделение полиции Лэйтона. Откройте.
Я чуть не подавилась своим бутербродом. О, Господи. Наверное, Кулли был прав. Наверное, Бетани позвонила Корзини и сказала, что рукопись у меня, и он пришел забрать ее. Я взглянула на тайник под отделением для якорной цепи и облегченно вздохнула. Хорошо, что рукопись надежно спрятана там. Нет рукописи – нет доказательств.
Я открыла дверь. Корзини был не один. С ним пришел и детектив Майклз.
– В чем дело, ребята? – спросила я, стараясь не выдать голосом своего волнения.
– Вот, – сказал детектив Корзини и вручил мне какой-то официальный документ на четырех страницах.
Я просмотрела первую страницу и охнула.
– Это же ордер на мой арест, – закричала я. – Но за что? На шхуне нет никакого кокаина. Можете проверить холодильник.
– Прочитайте последний параграф, – сказал детектив Майклз, чье лицо расплылось в самодовольной улыбке.
Я перевернула последнюю страницу и зачитала этот параграф. «На основании вышеизложенных фактов и обстоятельств, – гласил параграф, выдан ордер на арест Элисон Ваксман Кофф, проживающей по адресу Вудлэнд Вей, 33, Лэйтон, штат Коннектикут, по подозрению в описанном выше убийстве на основании статей 53а−54а Уголовного кодекса штата Коннектикут». Убийство!
– Элисон Кофф, у вас есть право хранить молчание… – Начал детектив Майклз, снимая с пояса наручники и надевая их на мои запястья.
– Подождите, – закричала я. Майклз продолжал зачитывать мне мои права. – Вы не можете арестовать меня за убийство Мелани. Я не убивала ее! Я вообще никого не убивала! Кто-нибудь, помогите мне!
– Мы можем арестовать вас. Мы вас уже арестовали, – сказал детектив Корзини. – В соответствии с этим документом. Он подписан судьей, видите? – И он помахал ордером у меня перед лицом.
– На каком основании? Из-за моих отпечатков на книге? Кокаина в холодильнике? Этого недостаточно, чтобы…
– Одна птичка принесла нам на хвосте, что вы украли рукопись, над которой работала мисс Молоуни, – сказал детектив Корзини. – Украли прямо с места преступления, а, мисс Кофф?
Бетани. Кулли был прав.
– Наш информатор заявил, что видел рукопись у вас, мисс Кофф, – пояснил детектив Майклз. – Информатор также сказал, что вы ее где-то прячете. Через некоторое время мы узнаем, где именно.
– Это ложь. – Ну, во всяком случае, ложью было то, что Бетани якобы видела у меня рукопись.
– Пусть решает судья, – сказал детектив Корзини. – Но я гарантирую, что он будет держаться нашей точки зрения. – Он начал полировать ногти о брючину. – Это сообщение о рукописи окончательно повесило убийство на вас.
– Но, говорю вам, я невиновна. Я не делала этого.
– Если вы невиновны, то зачем украли рукопись?
– У меня кончились все книги, чтобы почитать перед сном, – ответила я.
– Опять вы со своими шуточками, – сказал детектив Майклз.
– Ей больше не придется шутить, – сказал Корзини, приглаживая волосы. – Не так ли, мисс Кофф?
Я показала ему язык. Я бы лучше показала ему средний палец, но мои руки были за спиной и в наручниках.
– Зря, зря вы украли рукопись, – сказал детектив Корзини. – Очень плохо, что вы убили вашу хозяйку, которая узнала о вашем пристрастии к наркотикам. Но красть ее книгу, чтобы вымогать деньги у такой уважаемой, честной и трудолюбивой семьи, какой является семья Даунз? Ай-яй-яй. Как вам не стыдно!
– Семья Даунз? Уважаемая? Перестаньте, а то я сейчас сблюю. – Я стала изображать звуки отрыжки. – И что там насчет вымогательства? Я не вымогала деньги ни у Даунзов, ни у кого-либо еще. Корзини, о чем вы говорите?
– Наш информатор сообщил, что в книге содержатся различные мерзости о сенаторе Даунзе, – ответил детектив Корзини. – Информатор сказал, что вы занялись шантажом. Шантаж – это очень плохо. Не так ли, мисс Кофф?
– Дайте-ка я переварю все это. Сначала вы обвинили меня в хранении наркотиков, потом – в убийстве. Теперь вы обвиняете меня в шантаже. Что будет следующим пунктом? Издевательство над детьми?
– Да? – спросил детектив Корзини. – А что, у вас есть в чем покаяться?
– Нет! – Неожиданно я вспомнила о миссис Силверберг. Судя по тому, как пошли мои дела, я совсем не удивлюсь, если она явится к Корзини и расскажет ему, что я вылила лимонад на головы ее дочерей. – Я больше не скажу ни слова без моего адвоката. Мне ведь можно позвонить адвокату, не так ли?
– Мисс Кофф, да вы уже выучили процедуру, – сказал он. – Скоро станете завсегдатаем в полицейском участке. Вы сможете позвонить адвокату, когда мы приедем в участок. Поехали.
Глава 22
В четыре часа пополудни я уже сидела в своей старой камере в полицейском участке. Она была теперь для меня как второй дом. Нет, конечно, этот дом не мог похвастать всеми теми удобствами, что были в Маплбарк, но, по крайней мере, его не могли отобрать у меня за неуплату по закладной.
– Привет, привет. Посмотрите-ка, кто тут у нас, – сказала офицер Зенк, просовывая поднос с едой в окошечко.
– Добрый день, – сказала я, пытаясь выразить свое дружелюбие. Офицер Зенк была неплохим источником информации во время моего предыдущего заключения. И теперь я снова очень рассчитывала на ее общительность. – Не возражаете, если я спрошу: что это, поздний обед или ранний ужин? – Судя по еде на подносе – тоненький ломтик говядины на тосте, картофельное пюре и малиновое желе из пакетика – это могло быть и то, и то.
– Это ужин. Приятного аппетита.
– Спасибо, но я, вероятно, не буду есть. – Я не считала такое дерьмо едой. Кроме того, я съела бутерброд с тунцом всего четыре часа назад. От возбуждения он совсем не переварился.
– Я встретила наверху вашего приятеля, – сказала она.
– Кулли? – Я оставила сообщение на его автоответчике, в котором объяснила, что произошло.
– Я не слышала, как его зовут. Он разговаривал с вашим адвокатом.
– Мистером Обермейером. Вы не знаете, он еще не ушел?
– Ваш адвокат или ваш приятель?
– Адвокат.
– Нет. Я слышала, как он ругался с Корзини.
– Из-за чего?
– Ваш адвокат кричал, что вас арестовали неправильно, что у Корзини нет против вас доказательств кражи рукописи мисс Молоуни, что полицейские больше верят своему информатору, а не вам, что они верят слухам, что у них уже сорок лет не было расследования убийства, поэтому они делают все так медленно, что это вызывает беспокойство.
– Ого. Я же говорила вам, что он хороший адвокат.
– Если он так хорош, то пусть опять добьется снижения суммы залога.
– Почему? Сколько назначат на этот раз?
– Они поговаривают о полумиллионе долларов.
– Вы серьезно? В прошлый раз было только пятьдесят тысяч.
– В прошлый раз дело касалось наркотиков. А на этот раз вас обвиняют в убийстве. Большая разница.
Бутерброд с тунцом едва не выпрыгнул из меня. Мне захотелось, чтобы мистер Обермейер оказался поблизости. Я бы попросила у него желудочную таблетку.
– Офицер Зенк, я этого не делала. Я не убивала Мелани Молоуни. Честно, я не делала этого.
– Корзини думает на вас, – сказала она. – Он говорит, что теперь дело можно считать закрытым. У него есть мотив – ваша хозяйка застала вас за принятием наркотиков на работе. У него есть улики – ваши отпечатки пальцев на орудии убийства, плюс вы имели свободный доступ в дом убитой как ее горничная. А теперь еще он получил известие о том, что вы украли рукопись с места преступления.
– Это невероятно, – сказала я, качая головой. – Я абсолютно ни в чем не виновата.
– Не мне вас судить, – сказала офицер Зенк. – Но, будь я на вашем месте, я бы заставила своего адвоката скостить срок.
– Срок?
– Да, надо сделать чистосердечное признание. Это делается так: они предъявляют вам обвинение в убийстве, а вы признаете себя виновной.
– Но зачем мне делать это? Я никого не убивала.
– Дорогая, вы знаете, сколько предусматривается за убийство в кодексе штата Коннектикут?
– Нет, – осторожно ответила я.
– От двадцати пяти лет до пожизненного заключения. Как я уже сказала, на вашем месте я бы сделала чистосердечное признание, особенно если не хочется есть такую еду до конца своих дней.
Когда офицер Зенк ушла, я принялась расхаживать взад-вперед по камере, дрожа от страха перед предстоящим назначением моего залога, которое должно было состояться завтра утром. Совершенно очевидно, что я никогда не смогу внести полмиллиона долларов. И моя мама тоже не сможет.
После того как моя паника немного улеглась, я села на кровать и принялась размышлять о своем будущем. А если мистер Обермейер не сможет убедить судью уменьшить сумму залога? И не сможет убедить суд в моей невиновности в отношении убийства Мелани? Вдруг меня признают виновной и отправят отбывать пожизненное заключение в тюрьме штата?
Я решила, что созерцание моего будущего слишком ужасно, поэтому перешла на прошлое. Интересно, думала я, неужели Господь наказывает меня за мои меха, мой «порше», мой огромный дом? Может, мы все подверглись наказанию? И крушение фондовой биржи было знаком Всевышнего, намекающего на то, что мы зажрались? Может, экономический спад был своеобразной взбучкой, которую нам устроил Господь?
Я положила голову на руки и заплакала. Господи, пожалуйста, помоги мне, молилась я. Клянусь, я навсегда откажусь от мотовства и обжорства. Я не буду завидовать моему соседу, у которого дом с бассейном, теннисным кортом и искусственными ландшафтами. Я никогда больше не буду обращать внимания на слова «Товары по каталогу». Я больше никогда не буду покупать товары по телевизору, не важно, сколько кинозвезд будут их рекламировать. Я раскаюсь, Господи. Я клянусь, что раскаюсь.
– Проснись и пой, – сказала офицер Зенк, просовывая поднос с завтраком в мою камеру на следующее утро. На подносе были: кофе, пережаренный тост и одна вафелька, которая была такой плоской и безжизненной, словно ее переехал грузовик.
– Спасибо, офицер, – произнесла я слабым от недосыпания голосом. – Но я не голодна. Предстоящее слушание о залоге не добавляет мне аппетита. – Я отправила завтрак обратно в окошко.
– Так вы не слышали? – сказала она.
– Не слышала чего?
– Говорят, что судья разорвет обвинение в убийстве на мелкие кусочки. Этим делом занялся лейтенант Грэйвз.
– Мое обвинение в убийстве?
– Вот именно.
– А кто такой лейтенант Грэйвз?
– Большая шишка. Начальник Корзини. Он ругался на чем свет стоит, когда узнал, как Корзини и Майклз провели расследование.
– Подождите минуту, офицер Зенк. Рита. Можно, я буду называть вас Рита?
– Думаю, что можно.
– Хорошо, Рита. Давайте начнем с начала. Почему судья разорвет мое обвинение на мелкие кусочки и почему лейтенант Грейвз так рассердился на Корзини и Майклза?
– Потому, что они облажались. Они не сделали экспресс-анализ того белого порошка, что был обнаружен на письменном столе жертвы.
– Вы говорите о кокаине?
– Да.
– А что такое «экспресс-анализ»?
– У криминалистов есть такие маленькие ампулки с химическим веществом, – начала объяснять Рита. – Когда на месте преступления находят белый порошок и хотят проверить, не кокаин ли это, то берут немного этого порошка, насыпают в пробирку и разбивают туда ампулу. Потом все это хорошенько встряхивают. Если тестируемое вещество – кокаин, то содержимое пробирки окрашивается в красный цвет. Тогда остальной порошок отсылают на анализ в лабораторию для подтверждения результатов экспресс-анализа.
– Только если будет красный цвет, правильно?
– Именно. А детектив Корзини не сделал экспресс-анализа того вещества, которое было на столе у мисс Молоуни. Не сделал этого и Майклз. Они проверили порошок из вашего холодильника, но не проверили тот, что был на месте убийства. И они за это получили по первое число.
– Не сомневаюсь. – Но я до сих пор не понимала, каким образом некомпетентность полицейских из Лэйтонского отделения полиции заставит судью выпустить меня на свободу. Я решила, что Рита скоро объяснит мне и это тоже.
– Да, вам стоило послушать, как лейтенант Грэйвз разносил их по кочкам прошлой ночью. Он ворвался в кабинет Корзини, размахивая результатами лабораторных анализов, и орал так громко, что я думала, вы слышали этот крик в вашей камере.
– Результаты лабораторных анализов? Они уже пришли из Меридена?
– Да, пришли. Поэтому лейтенант так ругался. Он пришел и сказал Корзини и Майклзу: «Вы, задницы, хоть один из вас сделал экспресс-анализ порошка, найденного на столе жертвы?» Эти двое переглянулись с таким видом, будто их застукали. Корзини спросил Майклза: «Ты делал анализ порошка?» Майклз говорит: «Нет. Я думал, ты его сделаешь». Тогда лейтенант и говорит: «Тогда какого черта вы, мудаки, отослали вещество в лабораторию, не сделав экспресс-анализ?» Все это так нехорошо. На мой взгляд, ваш адвокат был прав – у наших полицейских уже сорок лет не было дела об убийстве, и они просто не знали, что надо делать. А этот Корзини… – Она покачала головой. – Он настолько помешался на знаменитостях, что когда услышал об убийстве знаменитой писательницы, то просто потерял голову.
– Если бы она у него была и до этого…
Офицер Зенк рассмеялась.
– Рита, давайте уточним. Порошок на столе Мелани не подвергался экспресс-анализу. Поэтому судья должен меня отпустить?
– Нет, крошка. Результаты анализа из Меридена оказались отрицательными. Поэтому судья вас отпустит.
– Отрицательными? Вы хотите сказать, что порошок на письменном столе Мелани вовсе не был кокаином?
– Вы все правильно поняли. Корзини совсем одурел, так как теперь у него нет ничего против вас. Нет кокаина – нет мотива. Конечно, он не закончил с вами, все еще считает, что это вы убили свою хозяйку. Но теперь ему придется искать другие доказательства, и он не сдастся, пока не найдет. Он никогда не сворачивает с выбранного им пути.
Да кому какое дело до пути Корзини? Я буду на свободе! Нет кокаина – нет мотива убийства. Именно так сказала Рита. Ну и что ж, что на книге, которой шмякнули Мелани по голове, нашли мои отпечатки пальцев. Там были и другие отпечатки. Может быть, я даже узнаю, чьи именно.
– Я приду за вами часа через два, – сказала Рита. – Слушание назначено на десять часов.
– Спасибо, Рита. Вы так помогли мне. Правда. Вы спасли мне жизнь. Я никогда не забуду вас.
– Не стоит. Я хочу сказать, что не стоит никому рассказывать о том, что я вам тут наговорила. Ребята наверху все время говорят, что у меня язык без костей. Если они узнают, что я проболталась, у меня могут быть неприятности.
Рита отошла от камеры и стала подниматься наверх по лестнице. Я снова позвала ее.
– Рита?
– Да?
– Я хотела спросить об этих результатах анализа из лаборатории.
– А что такое?
– Вы сказали, что результат был отрицательным, что порошок на письменном столе Мелани оказался не кокаином.
– Да. Это был не кокаин.
– А что это было?
– В отчете написано «полисахарид в смеси с дисахаридом со следами целлюлозы и альдегида коричной кислоты».
– А как это будет на простом английском языке?
– Сахар. Сахарная пудра с примесью корицы.
Гребаная сахарная пудра? Меня арестовали за убийство из-за жалкой кучки дурацкого сахара?
– Эй, выше нос, – сказала Рита. – Через пару часов вы выйдете отсюда.
– Слава Богу, – прошептала я, возводя глаза к потолку камеры, после того, как Рита поднялась наверх. – Похоже, ты выполнил свою часть сделки. Теперь мне предстоит выполнить свою.
Мое слушание о выкупе превратилось в яркий образец работы американской правоохранительной системы.
– Ваша честь, – обратился мой адвокат к судье. – Полицейские арестовали мою клиентку, основываясь только на слухах. На слухах! Они не нашли у нее пропавшую рукопись. Они даже не обыскали ее дом. Да, на орудии убийства найдены ее отпечатки пальцев. И что? У полицейских нет мотива этого убийства. Кокаин, обнаруженный на письменном столе жертвы, оказался сахаром. И что теперь они будут делать? Обвинят мою клиентку в том, что она убила свою работодательницу за ложку сахара?
Я рассмеялась. Мистер Обермейер зло посмотрел на меня и шикнул. Потом он выпил таблетку и отрыгнул.
– В этих обстоятельствах, ваша честь, – продолжил он, – я считаю, что все обвинения против моей подопечной – хранение кокаина с целью продажи, убийство – сфабрикованными. Благодарю вас.
Судья Пикетт закрыл дело. Потом он выпроводил и нас. Но сначала он как следует отругал этого лизоблюда Корзини за то, что меня арестовали на основании таких жалких доказательств, и за то, что он доставил столько неприятностей суду своей некомпетентностью. Было забавно наблюдать за реакцией Корзини на такие выражения судьи, как «тупой», «идиотский» и весьма старомодное «дурацкий», которыми судья выразил свое отношение к тому, как полицейские провели это расследование. Могу представить облегчение Корзини от того, что телевидение при суде не снимало это заседание.
– Еще ничего не закончилось, – прошипел он, когда мы покидали суд.
– Судья, похоже, так не думает, – улыбнулась я.
– Вас прижучит не судья. Это сделаю я.
– Это угроза? – спросила я Корзини. – Если да, то мне придется сообщить об этом его чести.
– Валяйте, информируйте. Это будет только ваше слово против моего.
– Именно. Может, я и подозреваюсь в убийстве, но в данный момент мой рейтинг у судьи Пикетта намного выше вашего.
Корзини бросил на меня злобный взгляд, пригладил волосы и выскочил из зала суда.
– В чем дело? – спросил Кулли, кивая головой в сторону Корзини.
– День Плохих Волос, – пожала плечами я.
– Как ты смотришь на то, что мы сходим куда-нибудь и отметим твое освобождение? – предложил мне Кулли, когда мы вернулись на «Марлоу». Я уже сходила в душ, переоделась и отдыхала, лежа на койке.
– Ты имеешь в виду Макгавина, Арни или что-то вроде этого?
– Нет. Я имею в виду «Дары моря» или какое-нибудь другое шикарное место.
– Но они очень дорогие.
– Да, но с тебя не каждый день снимают обвинение в убийстве. Мы могли бы отметить это на высшем уровне, как ты думаешь?
– Ты знаешь, у меня нет денег. И я не могу просить тебя платить за это.
– Я только что сделал брошюру на четырех страницах для агентства и могу позволить себе сходить один раз в ресторан. Особенно по такому особому случаю.
– А как же пиджак и галстук? У тебя есть галстук?
– Да, один. К счастью, он хорошо подходит к спортивному пиджаку, который у меня тоже есть.
– Отлично. Тогда переоденься здесь, а потом мы заедем в Маплбарк, и я надену одно из своих красивых платьев, которое не выставила на распродаже.
– Мы будем весьма модной парочкой.
– О, да. Сын инструктора по управлению лодками и подозреваемая в убийстве кокаинистка-горничная.
«Дары моря» был самым любимым рестораном Сэнди в первое время нашего брака. Это были счастливые восьмидесятые годы, когда можно было с легкостью потратить 200 долларов на небольшой ужин. И я действительно хочу сказать небольшой. Порции в «Дарах Моря» были такими крошечными, что приходилось есть снова, вернувшись домой.
В «Дарах моря» подавали «континентальные» блюда и строго придерживались французской кухни. Другими словами, их меню (в переплете из настоящей кожи, напечатанное золотыми буквами) содержало массу названий, от Cuisses de Grenouilles Provencale [62]62
Лягушачьи лапки по-провансальски (фр.).
[Закрыть]до Wiener Schnitzel [63]63
Шницель по-венски (нем.).
[Закрыть]. Ho нет, это место не было совсем уж жульническим. Вам давали большое блюдо лимонного шербета, чтобы вы могли немного освежиться между переменами блюд.
– Bon soir [64]64
Добрый вечер (фр.).
[Закрыть], – обратился к нам метрдотель, когда мы вошли в ресторан. Он был облачен в обязательный смокинг и старался изо всех сил, чтобы его бруклинский акцент звучал по-французски.
– У нас заказано на половину восьмого. На имя Харрингтон, – сказал Кулли.
– Oui [65]65
Да (фр.).
[Закрыть], мсье Харрингтон. Прошу вас пройти сюда.
Он провел нас к милому столику у окна. Я была удивлена, что нам дали такой престижный стол, ведь Кулли не был завсегдатаем этого заведения. Но завсегдатаи попросту отсутствовали. Ресторан был пуст, за исключением трех посетителей, которые сидели за столом в противоположном конце зала.
– Похоже, дела у них идут неважно, – сказал Кулли. – Я разочарован. Я здесь впервые и ожидал увидеть кого-нибудь из знаменитостей Лэйтона.
– Думаю, это из-за экономического спада, – сказала я. – Сейчас никто не может позволить себе прийти сюда. Кроме, конечно, невероятно талантливых фотографов.
– Конечно. – Он улыбнулся. – Давай выпьем.
Я взяла бокал с шампанским.
– За Дженет Клейборн, – весело произнесла я.
– Почему ты решила выпить за нее? – спросил Кулли. – Из-за того, что заработанные мною на брошюре для ее агентства деньги пошли на оплату этого ужина?
– Нет, дурачок. Потому, что из-за нее ты вошел в мою жизнь.
Кулли поднял свой бокал и чокнулся со мной.
– За Дженет Клейборн, – сказал он. – С выражением моей глубочайшей признательности.
Мы сделали заказ, отдав предпочтение дарам моря. Кулли заказал омара по-ньюбургски, а я – морского языка по-дуврски.
– А где же основное блюдо? – спросил Кулли, когда официант принес наш заказ и удалился.
– А, ты это о порциях? – сказала я. – Маленькие, не так ли?
– Это что, розыгрыш? – удивился Кулли, глядя на порцию омара размером с наперсток на его тарелке.
– Поешь хлеба, – предложила я. – Это создаст ощущение сытости. Если не поможет, ты всегда сможешь после заморить червячка.
– Ага, спасибо.
– Это ты предложил пойти сюда, помнишь? – подколола я его. – Bon appetit [66]66
Приятного аппетита (фр.).
[Закрыть].
– И тебе тоже, – улыбнулся он, подцепив кусочек омара. – Может, порции и маленькие, но здесь чертовски здорово.
– Выпьем за «чертовски здорово», – сказала я, поднимая свой бокал.
Мы ели, пили и развлекались около часа. Потом я извинилась и направилась в дамскую комнату, находившуюся в дальнем конце ресторана. Когда я проходила мимо стола, за которым сидели три посетителя – единственные в этом заведении помимо меня и Кулли, – то увидела, что это не кто иные, как Элистер, Бетани и Джулия. Неплохой способ испортить приятный вечер.
Я размышляла, пройти ли мне мимо и сделать вид, что я их не заметила, или подойти и поздороваться. Почему я должна с ними здороваться? Зачем давать Бетани повод думать, что ей удалось насолить мне, сообщив детективу Корзини об имеющейся у меня рукописи Мелани? С другой стороны, почему бы не дать им понять, что я вовсе не сижу в сырой темнице и не грызу сухую корку? Можно подойти к их столу, показать, что я на свободе, и пусть утираются. Кроме того, за столом сидела Джулия, а она была моим другом. Во всяком случае, до последнего времени. Я не видела смысла игнорировать ее только потому, что она сидела в неподходящей компании.
Я подошла к их столу. Элистер и Джулия потягивали коньяк, а Бетани расправлялась с огромной горой шоколадного суфле.
– Добрый вечер всем, – сказала я.
Элистер встал. Джулия улыбнулась. Бетани мельком взглянула на меня и снова занялась суфле.
– О, прошу вас, не надо вставать, – обратилась я к сенатору. – Я просто подошла, чтобы поздороваться.
– Очень мило с вашей стороны, – прохрипел Элистер. Лицо его покраснело от выпитого. – Думаю, вам не нужно представлять никого из присутствующих?
Конечно, я всех знаю, старый идиот.
– Да, сенатор. Я знакома со всеми.
