Текст книги "Ча-ча-ча"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Глава 20
Оказалось, что спать в тюрьме совершенно невозможно. Во-первых, охранники не выключили свет. Во-вторых, они постоянно переговаривались в полный голос, как это делают медсестры в больнице. А в-третьих, матрас на кровати был таким тонким, что кроватные пружины практически продырявили мою спину. Но я, вероятно, забылась на какое-то время, потому что меня разбудили звуки открываемого окошка в двери камеры.
– Завтрак, – зычно крикнула полицейская по имени Рита Зенк. Шапка ярко-рыжих волос на голове и броский, почти клоунский, макияж делали ее больше похожей на комедийную актрису, чем на офицера полиции.
– Сколько сейчас времени? – спросила я.
– Часов семь, – ответила она и просунула в окошко поднос с завтраком.
– Благодарю вас, – сказала я и встала с кровати, чтобы взять поднос. – Не ожидала обслуживания в номере. Очень трогательно.
– Да, кроме того, вы за это не платите. Это забота налогоплательщиков.
Завтрак состоял из омлета, приготовленного из яичного порошка, тоненькой ниточки бекона, пережаренного до неузнаваемости тоста и черного кофе.
– Мне забыли дать нож и вилку, – сказала я офицеру Зенк, заметив на подносе только пластмассовую ложку.
– О, извините, но ножи и вилки вам не полагаются, – объяснила она более доброжелательным тоном, чем это делала ее коллега, офицер Дэнси. – Вы не можете иметь в камере ничего, что может послужить орудием самоубийства.
– Понятно, – сказала я и зачерпнула омлет ложкой. Я не ела со вчерашнего дня и просто умирала с голода.
– Люди не понимают, что даже пластмассовые ножи и вилки довольно острые, – продолжала офицер Зенк. Она была более разговорчивой, чем Дэнси. – В прошлом году один парень таким ножом отрезал себе оба уха. Здесь кровищи было полным-полно. До сих пор, каждый раз, когда я вхожу в эту камеру, то вижу следы крови.
Неплохо услышать такое перед завтраком. Я поставила поднос на кровать, закрыла глаза и постаралась мысленно перенестись на борт самолета компании «Америкэн Эйрлаинз», летящий на Сан Мартэн. Из Сан Мартэна небольшой восьмиместный самолетик за шесть минут доставит вас в Ангилью. А оттуда по узкой дороге на такси можно доехать до живописного въезда в Маллиохану – место, где я провела свой самый замечательный отпуск на Карибском море вместе с Сэнди. Я постаралась вспомнить, как мы завтракали в патио нашего любимого номера люкс в отеле. Мы наслаждались круассанами и сдобными булочками, плодами манго и папайи, омлетом и копченой рыбой. Наш взор услаждали цветущие деревья и кусты, мы утопали в лучах солнца, вдыхали морской бриз и обсуждали, какому развлечению из тех многочисленных, что были на острове, отдать сегодня предпочтение. О, какое блаженство, вздохнула я. Ни с чем не сравнимое блаженство. Как бы я не злилась на Сэнди, чем бы ни закончились наши с ним отношения, мы неплохо пожили вместе. У нас было много денег, пока они не кончилась. И много свободы, пока она тоже не кончилась.
– Не будете есть? – спросила офицер Зенк. Воспоминания настолько захватили меня, что я позабыла о ее присутствии.
– Нет. Но, все равно, благодарю вас. – Я надеялась, что она не примет мой отказ от завтрака на свой счет.
– Вы, наверное, очень нервничаете, – сказала она. – Я слышала, что сегодня утром назначат сумму вашего залога.
– Надеюсь. Если я смогу внести залог, меня ведь не отправят в тюрьму штата?
– Конечно. Но в участке все говорят о том, что сумма залога будет очень высокой.
– Из-за кокаина?
– Нет. Из-за того, что они именно вас считают убийцей знаменитой писательницы. Они не хотят, чтобы вы болтались по городу, пока они не закончат следствие.
– Но я никого не убивала, – запричитала я. – И кокаином я не торгую. Меня подставили. Я не делала ничего плохого. Правосудие совершает в отношении меня ужасную ошибку.
Офицер Зенк с симпатией посмотрела на меня.
– У вас хороший адвокат? – спросила она.
– Луис Обермейер, – гордо ответила я. – Он очень известный.
– Я не спрашиваю о его известности. Я спросила, хороший ли он адвокат.
Я на секунду задумалась.
– Да, думаю, что хороший. Он здорово преуспел в делах, связанных с экономическими преступлениями.
– Вас арестовали за наркотики. При чем здесь экономические преступления?
– Ну, – сказала я, – адвокат, он и есть адвокат. Кроме того, мистер Обермейер является членом того же клуба, что и моя мать. Поэтому он почти что член нашей семьи.
– А у него когда-нибудь были дела об убийствах?
– Вы действительно думаете, что меня собираются посадить за убийство?
– Корзини уже почти закрыл это дело. Он ждет только результатов каких-то анализов.
– Какое безумие, – сказала я немного громче, чем хотела. – Все, что у Корзини есть на меня – это то, что я была горничной Мелани Молоуни и имела доступ в ее дом. А после того, как он обнаружил кокаин в моем холодильнике, то решил, что нашел мотив убийства. Но кокаин туда подбросили. Никогда в жизни я не принимала этот наркотик и не продавала его.
– Вы забыли еще одну улику против вас, которая есть у Корзини.
– Что именно?
– Орудие убийства.
– Он нашел его? – Я хотела было пошутить насчет того, какими опасными могут быть большие бутылки со средством для мытья окон, но потом передумала. Полицейские были не самой отзывчивой аудиторией.
– Да. Ту леди, на которую вы работали, мисс Молоуни, убили одной из ее книг. В твердом переплете.
Одной из ее книг? Это интересно. Пару секунд я переваривала эту пикантную новость от офицера Зенк.
Мелани убили ее собственной книгой? Шмякнули по башке одной из скандальных биографий? Прибили каким-нибудь грязным, испортившим чью-то репутацию бестселлером? Я не могла сдержать иронии.
– А какой именно из ее книг? – спросила я офицера Зенк, которая оказалась самой большой болтушкой в полицейском отделении Лэйтона. Может быть, Мелани пала от удара книгой об Энн-Маргрет? Или это был томик о Чарльтоне Хестоне? А может, для этих целей сгодился семисотстраничный монстр о Мерве Гриффине? В любом случае, ответ на этот вопрос наверняка можно будет услышать в следующем выпуске «Тривиэл персут» [61]61
То же самое, что и наша телеигра «Счастливый случай».
[Закрыть].
– Не могу сказать, какая именно была книга, – ответила она. – Но слышала, что на следующий день после убийства один из криминалистов обнаружил ее на полу возле того места, где лежал труп. Обложка книги была испачкана жиром. Как раз тот угол, которым ударили по голове пострадавшую.
– Это было пятно жира?
– Нет, не жира. Геля или мусса. Какого-то средства для укладки волос. Мисс Мелани, видимо пользовалась этими средствами.
Конечно, Мелани пользовалась и гелями, и муссами. А как еще можно придать блеск волосам, которые обесцвечивались столько раз, что стали напоминать веник?
– Эксперты проверили пятно и установили, что его состав соответствует тому веществу, которое мисс Молоуни использовала в тот день. Кроме того, они обработали обложку нингидрином.
– Звучит как название средства от насморка. Что это такое?
– Это ядовитое химическое вещество, которое напыляют на поверхность бумаги, чтобы определить отпечатки пальцев. На обложке нашли отпечатки пальцев нескольких человек. Большинство отпечатков принадлежат вам. За это Корзини и уцепился. Он уверен, что вы убили свою хозяйку.
– Он что, придурок? Конечно, мои отпечатки будут на этой обложке. Я же была домработницей и убирала кабинет мисс Молоуни. Я постоянно дотрагивалась до ее вещей. Как и Тодд Беннет, тот самый, что писал за нее ее книги.
– Да, я знаю. Его отпечатки тоже нашли на этой обложке.
– Тогда почему Корзини не арестовал Тодда? – спросила я. – Он ненавидел Мелани, так же как и я… так же, как я любила ее. – Осторожно. Нельзя говорить, когда Корзини и Майклз все снимают на эту видеокамеру в углу.
– У мистера Беннета не было унции кокаина в холодильнике. В отличие от вас.
– Меня подставили. Я уже всем это говорила. – Успокойся, Элисон. Эта полицейская пытается помочь тебе. Вытяни из нее все, что сможешь. Не упускай такую возможность. – Вы говорили, что на книге было много отпечатков. Чьи же еще?
– Еще вашей хозяйки и кого-то, чью личность не удалось установить.
– Не удалось установить? Так, может быть, именно эта личность и есть настоящий убийца? Вместо того чтобы сажать меня, вашим ребятам лучше поискать того, кто оставил эти загадочные отпечатки. А еще лучше, арестуйте Тодда Беннета. У него тоже нет алиби на ночь убийства.
Да, конечно, было довольно подло перекидывать подозрения на беднягу Тодда, но я не могла поклясться, что этот бедняга не убивал Мелани и не подбрасывал кокаин в мой холодильник. Он прекрасно умел раскапывать подноготную знаменитостей. Очень может быть, он с не меньшим успехом мог проникнуть в чужой дом, подкинуть наркотики и сбить полицию с толка.
– Послушайте, я понимаю, вам нелегко, это ваш первый арест и все такое прочее, – сказала офицер Зенк. – Но постарайтесь не унывать. В законодательстве штата Коннектикут есть смертная казнь, но ее не назначали уже много лет.
Слушание моего дела о залоге было назначено на десять часов утра. В половине десятого меня посадили в полицейский грузовик-фургон и отвезли в здание суда нашего штата. Оно находилось в Джессапе. Там меня отвели в место с красноречивым названием – отстойник. – Это было большое помещение, где содержались женщины из многих городов штата Коннектикут, ожидающие вызова к судье. В тот день там были проститутки, торговки наркотиками, одна поджигательница, одна магазинная воровка и женщина, которую обвиняли в том, что она насмерть зарезала своего мужа с помощью кухонного комбайна.
И еще там была я, Элисон Ваксман Кофф, владелица особняка Маплбарк. Я сидела в одной комнате с отбросами общества. Что же я совершила такое в своей прошлой жизни, за что несу сейчас подобное наказание, думала я. Или я нагрешила уже в этой жизни? Потратила слишком много денег? Задолжала по кредитной карточке? Купила неприлично дорогой дом, который явно велик для двоих? Или теперь я расплачивалась за беспечное существование в восьмидесятые годы?
После того как я около часа провела в этом отстойнике, пришел офицер и отвел меня на встречу с судьей. Я попрощалась со своими подругами по камере, пожелав им хорошего дня. Одна из них ответила мне матерной фразой.
Я вошла в зал суда и заняла свое место за столом возле адвоката. Вид у него был еще хуже, чем прошлой ночью.
– Мой желудок. Он просто убивает меня, – сказал мистер Обермейер, глотая таблетку.
Я помахала рукой маме и Кулли, которые сидели в первом ряду. Они улыбнулись мне. Кулли поднял вверх большой палец. Мама сделала то же самое.
– Встать, суд идет, – раздался громкий голос, когда судья вошел в зал.
Все встали, потом сели. Судья представился. Его Честь Уилсон Пикетт. Он был черным, лысым и выглядел весьма сурово. Я подумала, интересно, его назвали в честь моего любимого певца соул или, наоборот, моего любимого певца соул назвали в честь судьи. Я попыталась представить его поющим песню в стиле соул «Полуночный час». Мне это не удалось.
Я заметила детективов Корзини и Майклза, которые сидели за одним столом с мужчиной, оказавшимся обвинителем по имени Фред Горальник. Первым выступил мистер Горальник. Он рассказал, что детективы обнаружили унцию кокаина в моем холодильнике. Чтобы была уверенность в том, что я явлюсь в суд во второй раз, он рекомендовал судье назначить залог – только не падайте – в пятьдесят тысяч долларов!
– Они имеют на это право? – спросила я мистера Обермейера. – Я не смогу внести пятьдесят тысяч долларов. Может быть, сможет мама, но я не хотела бы просить у нее.
– Сиди тихо, – одернул меня адвокат. – Я обо всем позабочусь.
Я глубоко вздохнула и принялась молить Бога о том, чтобы Луис Обермейер знал свое дело.
– Ваша честь, – сказал он. – Я предлагаю уменьшить сумму залога по следующим причинам. Во-первых, мою клиентку арестовали незаконно. У полиции не было ордера. Они силой вошли в ее дом, действуя, согласно их собственному заявлению, на основании сообщения, полученного от информатора. Они обманом заставили ее открыть холодильник, в котором был обнаружен кокаин. Их поведение, а также обстоятельства ареста далеки от идеала. – Мистер Обермейер схватился за желудок, согнулся, пробормотал: – Извините меня, – и проглотил еще одну таблетку. – Более того, ваша честь, – продолжил он, – до этого моя клиентка ни разу не нарушила закон. Она не была под арестом, не получала штрафов за неправильную парковку, никаких правонарушений. Ничего. – Он остановился и заглянул в свои записи. – Она ни разу не была в суде. Ей незачем было ходить в суд. Она – нормальная женщина, безупречно служившая обществу. Она платит налоги. Она много работает.
Я слегка покашляла, чтобы привлечь внимание мистера Обермейера. Он наклонился ко мне и я зашептала ему в ухо.
– Я не хочу, чтобы вы из-за меня стали лжесвидетелем, – сказала я. – Поэтому, думаю, вам следует знать – я не работаю много. И насчет налогов я тоже не уверена. В этом году, уж точно.
Он холодно посмотрел на меня.
– Прошу прощения за заминку, ваша честь. Как я уже сказал, моя клиентка – примерная гражданка без криминального прошлого. В результате недавней смерти ее хозяйки она потеряла работу. Но не потеряла те нити, что связывают ее с нашим обществом. Ее мать – давний член клуба Грасси Глен. Я тоже член этого клуба, и я уверен, что моя клиентка непременно явится в суд. Поэтому столь высокая сумма залога совершенно необязательна.
– Отличная работа, – сказала я мистеру Обермейеру после того, как он закончил свою короткую речь.
Это действительно была хорошая работа. Судья решил уменьшить сумму залога с пятидесяти тысяч до тысячи.
– Элисон, дорогая. Ты свободна! – закричала моя мама. Она выписала чек на тысячу долларов, отдала его мистеру Обермейеру, чтобы тот передал его властям. Я крепко обняла маму. Я простила ее за все. Она только что спасла меня от заключения в тюрьме штата. Я была так благодарна ей, что забыла все мои обиды за все времена.
– О, Сонни. Я так рад, – сказал Кулли, целуя мои щеки, лоб, губы. – Скоро весь этот кошмар закончится.
– Не будьте так уверены, – рявкнул мистер Обермейер. – Нам надо готовиться к суду. Они хотят повесить на тебя обвинение в убийстве.
– А теперь, Луис, – строго обратилась моя мама к адвокату, как если бы он был маленьким мальчиком. – Давай дадим Элисон и ее возлюбленному насладиться несколькими минутами счастья. Они так много пережили. Пусть немного отдохнут.
– Спасибо, Дорис, – сказал Кулли, пожимая маме руку. – Вы были великолепны. Мы с Сонни очень ценим это. – Он поцеловал ее в щеку.
Я просто обалдела. Похоже, Кулли и моя мама нравились друг другу.
– Твоя мамочка только что вытащила тебя из тюрьмы, – прошептал он, заметив Мою реакцию. – Это чего-нибудь да стоит, не так ли?
– Да, думаю, да. Кулли, ты тоже боролся за меня. Я выражу тебе свою благодарность, как только меня выпустят отсюда. О'кей?
– В твоей койке или в моей?
– В твоей. Она ближе.
Мы с Кулли провели ночь на «Марлоу». Я чувствовала себя как дома. У себя дома.
– Ты возьмешь меня еще раз в плавание? – спросила я, когда мы разделись и залезли на подвесную койку. – Наше последнее путешествие было не слишком удачным.
– Это уж точно, – рассмеялся он. – Насколько я помню, все шло великолепно до того момента, когда ты обвинила меня в убийстве.
– Пожалуйста, прости меня, – проговорила я, прижимаясь к нему. – Обещаю, я больше никогда не усомнюсь в тебе.
– Она обещает. Тебе понравилось плавать? Похоже, что это действительно так.
– О, я просто влюбилась в море. Когда мы сможем снова отправиться?
– Может быть, на следующей неделе. Сейчас апрель. Самая лучшая погода для моряка.
– Кулли?
– Да?
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя.
– Тогда займись со мной любовью. Заставь меня забыть все те ужасные вещи, которые случились со мной. Заставь меня забыть все, кроме твоего запаха, твоих прикосновений, твоего вкуса. Заставь меня…
Кулли прижался губами к моему рту, и его язык проник в мой рот. Я почувствовала, как все сжалось у меня в паху, и отдалась этому ощущению. Через несколько минут все мои мысли об убийстве Мелани и неизбежности ареста улетучились, как дым. Я погрузилась в самое сладкое забвение, которое только может испытывать женщина в объятьях любимого мужчины.
Глава 21
На следующий день, рано утром, Кулли отвез меня в Маплбарк. Он сказал, что посвятит этот день мне, чтобы помочь в том, в чем потребуется его помощь. Его помощь требовалась во всем. О чем я ему и сказала. Он ответил, что первым делом надо выяснить, кто подбросил кокаин в мой холодильник, и как этот человек проник в мой дом. Эта загадка была частично разгадана после телефонного звонка Дженет Клейборн.
– Миссис Кофф, я очень сожалею по поводу вчерашнего вечера, – сказала она.
– Благодарю, – ответила я, думая, что она имеет в виду мой злосчастный арест и еще более злосчастное заключение.
– Это только моя вина, – продолжала она.
– Ваша вина в том, что меня арестовали?
– Арестовали? Я говорю о сигнализации.
– Тогда я не понимаю.
– Я забыла снова включить сигнализацию после того, как показывала вчера вечером ваш дом. Извините меня.
– Вы были тут вчера вечером? И показывали мой дом? – За все те месяцы, что дом был выставлен на продажу, Дженет не показала его сама ни одного раза.
– Я действительно показывала ваш дом, причем очень важному человеку из нашего общества.
– Да? А кому именно?
– Боюсь, я не смогу вам сказать. Вы же знаете, как эти люди любят сохранять инкогнито. Давайте надеяться, что мы получим предложение от этой персоны.
Надежды сейчас не работали. Верх брало отчаяние.
– Если я правильно поняла, вы забыли поставить дом на сигнализацию после того, как показали его этой важной персоне из нашего общества? – Я дала Дженет ключ от дома и сообщила ей код после того, как мы подписали с ней договор.
– Да, дорогая. Мне очень жаль. Покупатель так спешил. Вы же знаете, как эти влиятельные лица всегда торопятся, а у меня просто все вылетело из головы.
Покупатель был влиятельным лицом? Я умирала от желания узнать, что это за влиятельное лицо осматривало Маплбарк, в то время как я сидела у своей мамы и расследовала историю ее любви. Подумать только. Дженет наконец-то явилась ко мне сама, а я при этом не присутствовала.
По крайней мере, теперь я знала, как тот, кто подложил кокаин, попал в мой дом. Он дождался, когда Дженет с покупателем ушли, и вошел внутрь. Думаю, не так уж и сложно залезть в чужой дом. Правда, довольно трудно отключить сигнализацию, но в данном случае она не была включена.
– Хорошо, – сказала я. – Этот показ обрадовал меня. Дайте мне знать, когда покупатель решит вернуться и еще раз взглянуть на дом.
– Обязательно. Как я уже говорила, покупатель очень важная персона в нашем маленьком городке, – гордо заявила Дженет. – Именно поэтому я согласилась показать ваш дом в неурочный час. Не думаю, что дома следует демонстрировать ночью, но показ есть показ. Мы в нашем агентстве делаем все, чтобы покупатели и продавцы нашли друг друга.
Да уж, конечно. Эта женщина явно испытывала эйфорию.
– Да, Дженет, – сказала я. – Я хочу вам сообщить, что решила устроить распродажу. Я попросила женщину из «Секонд Хэнд Розы» продать мою мебель, безделушки, все. Думаю, когда дом опустеет, он уже не будет таким привлекательным.
На другом конце провода наступило длительное молчание. Потом Дженет тяжело вздохнула и, наконец, сказала:
– Если вам пришлось пойти на это, то делать нечего. В городе все знают о ваших затруднениях, так что это не станет неожиданностью. А вообще, то, что вы работали домработницей у Мелани Молоуни, сослужило вам неплохую службу.
– То есть?
– Миссис Кофф, вы – профессиональная горничная. Покупатели будут знать, что в вашем доме они не найдут ни соринки.
Каким-то образом, в промежутке между консультацией с моим адвокатом по поводу предстоящего суда, визитом в банк Лэйтона, грозивший лишить меня права на дом, и мозговым штурмом с Кулли в попытке выявить убийцу Мелани Молоуни, я умудрилась назначить день распродажи. Она состоялась в пятницу. Было холодно, и шел дождь. Погода была такой мрачной, что я думала, никто не придет ко мне, хотя «Секонд Хэнд Розы» дало объявление на целую страницу в «Коммьюнити Таймс». Еще я боялась, что толпы народа натаскают полным-полно грязи в мой безупречно чистый дом.
Мой последний страх оказался не напрасным – на распродажу явился чуть ли не весь штат Коннектикут. К концу дня в доме остался только пол, покрытый толстым слоем грязи. У меня купили все, вплоть до последнего стула. Но зато я получила достаточно денег, чтобы рассчитаться с кредиторами и заправить мой «порше».
– Никогда не видела столько покупателей, – сказала представительница «Секонд Хэнд Розы», после того, как был продан последний лот.
– Люди много лет восхищались этим домом, – объяснила я. – Думаю, они считали, что здесь будут продавать ценные вещи.
– Ценные, да, но не в том смысле, в каком вы имеете в виду, – сказала она. – Они пришли не из-за дома. Они пришли из-за вас.
– Из-за меня? Почему?
– Они хотели иметь возможность похвастаться своим друзьям, что купили торшер, принадлежавший Элисон Кофф – женщине, убившей Мелани Молоуни.
Я взорвалась.
– Я никого не убивала, – рявкнула я.
– А в «Коммьюнити Таймс» пишут совсем другое. Эта газета обвиняет именно вас.
Достаточно. Мне надоело, что газета Элистера Даунза изображает меня как Джека-Потрошителя. Они напечатали эксклюзив после того, как я перекинулась парой слов с их главным редактором. Я рассчиталась с устроительницей распродажи, переоделась и отправилась в газету.
Оказавшись в здании, я тут же направилась в кабинет Бетани. Там никого не было. Отлично, подумала я. Подождем.
Я села на диван и занервничала. Потом, посмотрев на портрет Элистера и Бетани, висящий на стене, я подумала о том, какие подлости могли совершить эти двое. Кто из них двоих мог убить Мелани? Кто подложил мне кокаин и попытался свалить на меня это убийство?
Я посмотрела на часы. Где только эту Бетани черти носят? Я знала, что она в здании, потому что видела ее голубой «мерседес» на автостоянке.
Я встала и начала ходить взад-вперед. Потом подошла к свинарнику на ее столе и начала рыться в нем. Это прекрасный способ убить время, находясь в чужом кабинете. Стол был завален бумагами, пересыпанными крошками от пончиков. Я как раз собралась почитать записи в настольном ежедневнике, озаглавленные «Сообщения, поступившие в офис сенатора Элистер П. Даунза», когда услышала, что кто-то вошел в комнату.
– Кофф! Ты что здесь делаешь?
Обернувшись, я с облегчением увидела не Бетани Даунз, а Джулию Аппельбаум.
– А, привет, – сказала я. – Как приятно увидеть дружелюбное лицо. Я бы пожала тебе руку, но мои все липкие от сахарной пудры, которой засыпан стол Бетани.
– Вот что случается, когда трогаешь то, что тебе не принадлежит, – рассмеялась она. Было так приятно увидеть ее улыбку. Когда мы встречались в прошлый раз, она вела себя так, будто я действительно была убийцей. Но тогда так ко мне относился весь город.
– Как у тебя дела? – спросила я. Вид у нее был великолепный. Она стала стройнее и моднее. Может быть, это из-за стрижки. Коса была отрезана, и теперь Джулия носила модную прическу до плеч.
– Отлично. Не жалуюсь. А как ты, Кофф? Ты вынесла это тяжелое испытание?
– С трудом.
– Мне очень жаль, – сказала она довольно робко.
– Если тебе жаль, то почему ты не позвонила мне? Мы не виделись несколько месяцев. Я никогда не думала, что ты из тех женщин, которые бросают своих подруг, едва на горизонте появляется мужчина.
– Я и не из таких. Как правило. Послушай, давай поговорим об этом как-нибудь.
– Думаешь, мы с тобой еще увидимся?
– Конечно увидитесь, – раздался голос Бетани. Ни я, ни Джулия не слышали, как она вошла. На Бетани были галифе, ботинки для верховой езды и белая блузка, расстегнутая до пупа. Ее белые волосы были зачесаны назад и стянуты вызывающей красной лентой. Наряд был неофициальный. Она собралась на встречу в Охотничий клуб.
– Привет, Бетани, – сказала я. – Пришла поговорить с тобой.
– Вижу. Элисон, видок у тебя неважный. Перешла на неочищенный кокаин?
Так, значит, Бетани решила покуражиться. Хорошо, можно поддержать эту игру.
– Нет, Бетани. Кокаин здесь ни при чем. Все дело в грязной газете. Этот местный листок туалетной бумаги продолжает печатать статьи, обвиняющие меня в убийстве Мелани Молоуни. Ты об этом ничего не знаешь?
Она пожала плечами.
– Мы получаем информацию от полиции. Что я еще могу тебе сказать?
– Это дерьмо собачье. – Потом, подумав о пристрастии Бетани к лошадям, я сказала: – Или, лучше сказать, лошадиный навоз?
– Элисон, говори по делу.
– Дело в том, что ты изо всех сил пытаешься достать меня с тех пор, как узнала о моей работе у неустрашимой Мелани Молоуни, написавшей книгу о твоем папочке.
– Глупости.
– Глупости ли? Джулия, помнишь, как Бетани собрала всех в кабинете и сказала, что выпорет нас хлыстом, если мы не будем держаться подальше от Мелани?
– Да, помню, Кофф. Но какое это имеет отношение к убийству?
– Угадай, кто уволил меня, когда стало известно о моей работе горничной у Мелани? И угадай, кто сказал, что вновь возьмет меня на работу, если я расскажу то, что узнала из книги об Элистере Даунзе?
– Я этого не делала, – сказала Бетани.
– Не пытайся отрицать. Ты сказала, что возьмешь меня обратно в газету и будешь платить вдвое больше, если я отдам тебе рукопись или расскажу, что там написано. Ты сгорала от желания узнать, что написала Мелани о твоем любимом престарелом папочке, и думала, что я смогу тебе помочь в этом.
– Ты, наверное, как говорят, действительно на игле, – фыркнула Бетани. – В твоих словах нет ни капли здравого смысла. А теперь, если вы не возражаете, я займусь газетной простыней. – Она оттолкнула меня и прошла к своему письменному столу.
– Газетной простыней? – сказала я. Мне не хотелось отступать. – Не смеши меня. Единственные простыни, в которых ты разбираешься, это те, на которых ты спишь чуть ли не со всеми женатыми мужиками нашего города.
– Ну, знаешь, ты, ты…
– Эй, вы обе, полегче, – встряла Джулия. – Ведите себя как взрослые люди, хорошо?
– К вопросу о спанье, – произнесла Бетани, выпячивая губу и приближая ко мне свое лицо. – Как там твоя мамочка, Элисон? Все еще сохнет по моему отцу?
– Твоя мать знает Элистера? – спросила Джулия.
– Да, они много лет знают друг друга, и это сводит Бетани с ума, – ответила я. – Ей бы хотелось, чтобы папочка принадлежал только своей дочурке.
– Не слушай ее, Джулия, – сказала Бетани. – Она не в своем уме.
– Простыни. Не в своем уме. Бетани, тебе когда-нибудь говорили, что в твоей голове только одна извилина?
– Когда вы это прекратите? – не выдержала Джулия. – Кофф, ради Бога, перестань. Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело, но в этом нет вины Бетани.
– Джулия, а что с тобой? – Меня поразило то, что она вступилась за Бетани. Она всегда, так же как и я, недолюбливала дочь Элистера.
– С ней ничего, – ответила Бетани. – Просто у нее в жилах течет кровь, а не вода, и мы с ней теперь почти что родственники.
– Джулия, о чем это она там бормочет? – спросила я.
– О папочке. Вот о чем, – ответила Бетани. – Элисон, а разве Джулия не говорила тебе? Они с папочкой встречаются.
Я уставилась на Джулию, которая не могла смотреть мне в глаза.
– Это правда? – спросила я ее. – Элистер и есть тот мужчина, о котором ты так не хотела мне рассказывать?
Джулия кивнула.
– Мне казалось, будет лучше, если не предавать гласности наши с ним отношения. Элистер владеет газетой, в которой я работаю. Я не хотела, чтобы его обвинили в том, что он завел фаворитку. И еще это был вопрос политики. Он не хотел, чтобы знали о том, что он встречается с демократкой.
Господи Иисусе. Неужели Элистер Даунз сумел устроить заворот в мозгах даже этой женщины? Непоколебимая Джулия, которая совершенно серьезно рассуждает о своих встречах с мужчиной-республиканцем. Я не верила своим ушам.
– Удивлена, Элисон? – спросила Бетани.
Я не обратила на нее внимания.
– Джулия, будь осторожна, – сказала я своей старой подруге. – Я прочитала рукопись Мелани. Всю, до последнего слова. Поверь мне, Элистер Даунз совсем не тот, каким кажется. Ты играешь с огнем.
– Ты прочитала книгу? – завопила Бетани. – Ты же говорила, что не имела даже доступа к ней.
– Я соврала. Я не только прикоснулась к ней, она у меня. – Знаю, знаю. Я только что призналась в том, что украла рукопись из дома Мелани, но я ничего не могла с собой поделать. Я должна была предупредить Джулию насчет Элистера. И пусть меня арестуют, я уже к этому привыкла. – У меня есть рукопись, и я ее прочитала, – повторила я. – Джулия, держи с ним ухо востро. Я не удивлюсь, если выяснится, что именно он убил Мелани, чтобы похоронить и автора, и книгу одновременно.
– Элисон, ты точно сошла с ума, – сказала Бетани. – У папочки есть алиби на ночь убийства. Он был не один.
– Ах, да, так называемая «подружка», – фыркнула я. – Тоже мне, алиби. Он так одурачил полицию, что они верят каждому его слову.
– Кофф, это правда, – сказала Джулия. – Той ночью я была с Элистером. Он никак не мог убить Мелани Молоуни.
Итак, этой подружкой была Джулия.
– Он мог нанять кого-нибудь для этого убийства, – сказала я. – Или это сделала его распрекрасная дочь.
– Элисон, ты испорченный человек, – сказала Бетани, качая головой. – Это, должно быть, из-за твоего общения с торговцами наркотиками.
– На твоем месте я бы не стала обсуждать то, с кем общаюсь я, – сказала я с улыбкой. – Не забывай, я одна из тех, кто читал книгу Мелани. Я знаю о приятелях твоего отца из мафии и Ку-Клукс-Клана. Он наверняка держит дома пару замурованных в стене скелетов. – Я сделала паузу, чтобы мои слова возымели больший эффект. – Интересно, что произойдет, если парочка анекдотов из книги Мелани попадет в газеты? – Я снова сделала паузу. – Бетани, что ты об этом думаешь? – Молчание. – Я думаю вот что, – сказала я, подходя к двери. – Думаю, что если «Лэйтон Коммьюнити Таймс» будет продолжать публиковать материалы, обвиняющие меня в убийстве Мелани, я подарю пару глав из книги тем репортерам, что разбили лагерь напротив моего дома. – Я остановилась и посмотрела на Бетани и Джулию. Они стояли как вкопанные. – Вопросы есть? – Я немного подождала их реакции. – Тогда я пойду, девочки. Джулия, успехов тебе. И Бетани тоже… – Я еще раз посмотрела на ее жокейскую экипировку. – Удачно позабавиться с жеребцами.
– Ты сказала, что рукопись у тебя? – спросил Кулли после того, как я рассказала ему о своем походе в газету. Он приехал в Маплбарк, чтобы помочь мне собрать вещи. Так как в доме не осталось никакой мебели, кроме моей кровати, мы решили, что мне лучше будет переехать на «Марлоу».
