Текст книги "Ча-ча-ча"
Автор книги: Джейн Хеллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Глава 6
В три часа следующего дня я выехала из дома на встречу с Мелани Молоуни, назначенную на половину четвертого. Я не знала, как мне одеться. То ли как домработнице, то ли как владелице собственного дома. В конце концов, я выбрала юбку попроще и свитер. Мой вид стал еще проще, когда я сняла украшения.
Бухта Голубой Рыбы, где жила Мелани, находилась в десяти минутах езды от моего дома. Этот район представлял собой ряд частных владений, обнесенных общим забором и растянувшихся вдоль узкой полоски берега на противоположной от порта Лэйтона стороне. Бухту Голубой Рыбы еще называли «Коннетктикутгемптоном», потому что многие жители Нью-Йорка покупали здесь загородные виллы после того, как приобрели дома в Вестгемптоне, порте Сэг и тому подобных местах. Многие из них говорили, что пользоваться сезонным билетом намного выгоднее.
В отличие от менее дорогих, хотя и стоивших по миллиону долларов особняков в порту Лэйтона, дома в бухте по большей части были временными резиденциями с обилием стекла и мрамора. Эти дома имели рабочие кабинеты, отделанные деревом, и ванные комнаты, представляющие собой настоящие произведения искусства, которые в справочниках почему-то назывались «минеральными источниками». Старожилы Лэйтона относились к обитателям бухты как к карьеристам. А те, в свою очередь, называли жителей Лэйтонского порта «старыми пердунами».
По дороге к дому Мелани я пыталась представить предстоящий разговор. Затем начала раздумывать над тем, как изменится моя жизнь, если я получу эту работу. Потом, как она изменится, если не получу. Второй вариант вызывал у меня испуг.
В три двадцать я подъехала к воротам жилого массива, и меня остановил охранник в униформе.
– Ваше имя? – гаркнул он.
– Элисон Кофф, – ответила я, опуская боковое стекло. – Я приехала на встречу с Мелани Молоуни.
– Кофф, Кофф. Что-то я не видел никаких Кофф в списке. Мне придется позвонить мисс Молоуни. Ждите здесь.
О, замечательно, подумала я. Она либо забыла о нашем свидании, либо уже наняла кого-то еще.
– Проезжайте, – наконец сказал охранник, открывая мне ворота.
Я осторожно вела машину мимо череды оград, каменных стен и железных ворот, пока, наконец, не добралась до дома номер семь. Я въехала в выкрашенные в розовый цвет ворота и начала двигаться вдоль каменного бордюра с большим количеством фонариков. Свою машину я оставила слева от парадной двери.
Фасад дома был отделан кедровой вагонкой и украшен несколькими балкончиками и выступами. С первого же взгляда меня поразило количество и размеры стеклянных окон и дверей. Когда я подумала, что мне придется обрабатывать моющими средствами все эти шесть тысяч квадратных футов, то испытала настоящую панику.
Я торопливо подошла к парадному, позвонила и стала ждать. Никто не отзывался. Примерно через минуту я позвонила снова. Опять никого. Стоял холодный январский день, а пронизывающий ветер создавал ощущение, что на улице никак не больше нуля градусов. Я поглубже запахнула свое пальто, сожалея о проданной норке. «Да где же она? – думала я. – Ей что, наплевать, что я тут того гляди отморожу свою задницу? Как можно быть такой грубой?»
Я еще раз нажала на кнопку, сделав пару длинных звонков. Кончик моего носа окончательно заледенел, а пальцы уже онемели. Куда, черт возьми, провалилась эта Мелани? Она знала, что я еду, потому что ей только что звонил охранник. Может быть, она принимает ванну, подумала я. Или у нее важный междугородный телефонный разговор.
Я выждала несколько минут, прежде чем позвонить еще раз. Опять никакого ответа. Потом, решив, что звонок не работает, я постучала. Опять тишина. Может, я приехала слишком рано? Или слишком поздно? Может быть, я перепутала день? Или дом? Может, город тоже не тот?
Мне начало казаться, что весь разговор с Мелани был только в моем воображении. Промерзнув до костей, я решила вернуться в машину, включить печку и греться до тех пор, пока мои конечности не обретут подвижность. В три тридцать пять я снова подошла к двери и позвонила еще раз.
– Вы опоздали, – произнесла женщина, которая открыла дверь. На ней был велюровый спортивный костюм черного цвета и черные туфли-шпильки, украшенные маленькими золотыми бантиками. Роста она была невысокого и отличалась болезненной худобой. Ее длинные, до плеч, волосы были платинового цвета и, глядя на них, можно было предположить, что они ненатуральные. Гладкое белое лицо претерпело столько подтяжек и пластических операций, что своим видом напоминало турецкие конфеты из сахара и молока, которые мама привозила мне из Атлантик Сити. Единственное, что на этом лице имело цвет, были накрашенные синей тушью глаза и подведенные темно-красной помадой губы. Сколько же ей лет? Определить это было совершенно невозможно. Она стояла в дверном проеме, уперев руки в свои тощие бедра, и ее лицо имело такое же выражение, какое было у моей мамы, когда я делала грамматическую ошибку.
– Вам было назначено на половину четвертого, – произнесла она голосом Бетти Буп [30]30
Американская актриса, озвучивающая мультипликационные персонажи. Ее голос очень высокий и тонкий.
[Закрыть].
– Я была здесь в три пятнадцать, – запротестовала я, стоя на пороге дома Мелани и дрожа от порывистого ветра.
– Да, но вам было назначено на три тридцать. Не на три пятнадцать. Не на три тридцать пять. На три тридцать. Я требую пунктуальности. Поэтому-то мои домработницы и получают по двадцать пять долларов в час, тогда как все остальные зарабатывают не более пятнадцати.
Я кивнула в ответ, так как слишком замерзла, чтобы говорить.
– Входите, – наконец сказала она.
Я собралась было зайти в дом, когда она предостерегающе подняла руку.
– Не через эту дверь. Через служебную, – сказала она, указывая на заднюю часть дома.
Я поплотнее запахнула свое пальто и приготовилась провести еще несколько минут на пробирающем до костей ветру. Я непрерывно сыпала проклятьями на всем пути вокруг дома. Я проклинала Мелани за ее жестокие игры со мной, проклинала Сэнди за то, что ушел от меня к Сюзи, проклинала экономику за то, что так трудно стало зарабатывать на жизнь. Я проклинала мою мать, так как она не относилась к тому типу родителей, у которых всегда можно найти прибежище. Еще я проклинала отца за то, что он умер слишком рано, чем сломал мне жизнь, проклинала Дженет Клейборн, которая до сих пор не продала мой дом. Я даже проклинала штат Коннектикут за его отвратительную погоду. Когда я дошла до служебного входа в дом Мелани, мне вдруг вспомнился Кулли Харрингтон и то, как я заставила его воспользоваться моим служебным входом. После этого я стала проклинать себя за такое высокомерие. Не плюй в колодец, пробормотала я.
Мелани провела меня в кухню. Это было сверкающее, отделанное деревом помещение, оборудованное по последнему слову техники. Повсюду были мраморные стойки, белый кафель на полу и великолепные кухонные приборы. На центральной стойке располагался гриль фирмы «Джен-Эйр» и разделочный столик. В углу стоял небольшой круглый столик и несколько маленьких плетеных стульев с хромированной отделкой.
– Сядьте там, – сказала Мелани, показывая на один из этих стульев.
Она не предложила мне снять пальто и шапку, поэтому они остались на мне. Шапкой мне очень хотелось прикрыть свой нос: от Мелани исходил такой сильный запах духов (я сразу же узнала «Джорджио» – самый модный запах в этом году), что едва не потеряла сознание.
– Как вы уже заметили, мне нравится, чтобы в моем доме все сияло, – сказала она, указывая на белоснежный, без единого пятнышка пол у нас под ногами. – Девушка, которая работала до вас, мыла пол два раза в день.
Девушка, которая работала до вас. Интересно, как я смогу вынести эту женщину?
– В этом нет большой проблемы, – сказала я. Раз уж я зашла так далеко, не было смысла поворачивать назад.
– Расскажите мне о себе, – потребовала она. – Вы местная или живете в Джессапе?
Джессап был небольшим городком к северо-западу от Лэйтона. В нем жили преимущественно «синие воротнички». Большинство лэйтонской прислуги обитало именно там.
– Я из Лэйтона, – ответила я, стараясь, чтобы мой ответ прозвучал как само собой разумеющийся. – Я прожила здесь всю свою жизнь.
– Правда? А как долго вы занимаетесь уборкой домов? – поинтересовалась она.
– С детства.
У моей матери была привычка оценивать состояние моей комнаты по десятибалльной системе. Если я получала десять баллов, то она вела меня в кафе Шраффт и покупала горячую помадку. Моя комната была всегда такой чистой, что я просто чудом не превратилась в самого толстого ребенка в городе.
– По телефону вы сказали, что последнее время работали у супружеской пары на Вудлэнд Вей?
– Именно так.
– И вы уходите оттуда, потом что хозяева больше не могут позволить себе оплачивать ваши услуги?
– Да.
– Мне, конечно же, потребуется узнать их имена, чтобы я могла проверить ваши рекомендации.
– Конечно. – И что мне теперь делать?
– Но сначала я проведу вас по дому, чтобы у вас сложилось представление о том, какая работа вам предстоит.
– Ничего, если я сниму пальто? Здесь довольно тепло. – Я уже начала оттаивать.
Мелани велела мне оставить одежду на стуле. После этого она провела меня по дому, который был оформлен в стиле раннего дизайна Мориса Вилленси. Почти все в доме было белым, под цвет волос и лица Мелани. Гостиная от стены до стены была застелена белым ковром, на котором стояла секционная софа, обитая белой кожей, белые светильники и стеклянные журнальные столики. Единственным цветным пятном в комнате был камин из зеленого итальянского мрамора, который выглядел так, будто им никогда не пользовались. В столовой, так же застеленной белым ковром, стоял громадный квадратный стеклянный стол и двенадцать стульев с белой шелковой обивкой. Одна из стен комнаты была целиком из зеркала. На ней располагалась полка для рюмок и бар. В обеих комнатах, столовой и гостиной, были раздвижные стеклянные двери, через которые открывался вид на пляж и залив. С кухней соседствовали комната для прислуги и прачечная, она же хозяйственная комната, которая соединялась со спальней подъемником для белья, а с гаражом внизу – небольшим лифтом для подачи еды. В доме был еще винный погреб на триста бутылок. Он был вырублен в скале, чтобы поддерживать постоянную нужную температуру. Телехолл был частично и спортивным залом. Там находился телевизор с очень большим экраном и тренажеры. Кроме того, был еще кабинет самой Мелани, но она сказала, что я не буду иметь туда доступ, пока не стану штатной прислугой. Второй этаж дома, тоже с белым ковровым покрытием, целиком представлял собой владения хозяйки. Просторная спальня, из которой открывался вид на море через раздвижные стеклянные двери, была украшена двумя каминами все из того же итальянского зеленого мрамора. Затем шла гардеробная, ванная комната с джакузи, сауна с душевой и два туалета. Еще там была «комната тщеславия», все стены которой были зеркальными и отделанными натуральной позолотой. Рядом с хозяйскими апартаментами располагались две спальни для гостей, каждая со своей ванной комнатой.
Не удивительно, что Мелани готова платить большие «бабки», подумала я. Помимо ее стервозной натуры, все эти стеклянные двери, зеркальные стены и белые ковры делают это место сущим кошмаром для уборщицы.
– Итак, вот весь дом, – сказала Мелани, когда мы вернулись в кухню. – Вы думаете, что справитесь с этой работой?
Я сделала глубокий вдох и кивнула.
– Хорошо. Теперь давайте поговорим о ваших рекомендациях, – сказала она. – Дайте мне телефон той пары, у которой вы работали.
Наступил момент истины. Может, сказать, что эта пара уехала в путешествие и с ними невозможно связаться? Или дать неправильный номер телефона? Но Мелани не проведешь. В конце концов, она была журналисткой и легко могла вывести меня на чистую воду. Мне не оставалось ничего другого, кроме как рассказать ей все начистоту. Ну, почти все.
– Я и есть эта пара, – произнесла я, глядя ей прямо в глаза:
– Что это значит, что вы и есть эта пара?
– Дом, который я убирала на Вудлэнд Вей, – мой собственный.
– Послушайте, да что все это значит, в конце концов? Кто вы такая и что вы делаете в моем доме? Вы что, представительница бульварной прессы или, может быть, из шоу «Джеральдо»? А может, вы работаете на Элистера Даунза или что-то в этом роде? Он прислал вас, чтобы вы стащили рукопись, это так?
Лицо Мелани во время этого монолога было абсолютно неподвижно. Не двигалось ничего, кроме губ.
– Нет, я не из газет и не от Джеральдо. Я не шпионка, присланная Элистером Даунзом, – начала я заверять ее. Да она просто взбесится, если только узнает, что я действительно работаю у Элистера Даунза. – Меня зовут Элисон Кофф, и я живу на Вудлэнд Вей. Мы разошлись с мужем, и из-за финансовых неурядиц я вынуждена сама убираться в особняке Маплбарк.
– Особняк Маплбарк?
– Так называется наш дом, – объяснила я удивленной Мелани. – Но то, что я не являюсь профессиональной домработницей, не означает, что я не могу убирать.
Мелани оставалась скептически настроенной.
– Я так не думаю, – сказала она, протягивая мои пальто и шапку.
Но я не могла так быстро сдаться.
– В вашем объявлении говорится, что требуется человек с хорошими навыками по уборке. А у меня как раз таковые и имеются. Еще там сказано, что требуется честность, а я ведь все честно вам рассказала о себе. Вам нужна надежность, так я приехала на встречу за пятнадцать минут до начала. Еще там написано, что работница должна быть сдержанной. Ни одна душа не знает, что я приехала к вам. И еще вам нужен кто-то, кто говорил бы по-английски. Подумайте, насколько удобно иметь домработницу, которая говорит на прекрасном и правильном английском языке. Вы можете спокойно доверять мне ответить по телефону или связаться с вашими друзьями или деловыми партнерами.
Похоже, что мои логические выкладки поколебали Мелани.
– Мне все еще это не очень нравится, – сказала она. – У вас нет опыта уборки чужих домов. Откуда я знаю, что вы действительно умеете это делать?
У меня был только один способ доказать Мелани, что я действительно знаю толк в чистке унитазов.
– Если у меня будут надежные рекомендации, вы возьмете меня?
– Скорее всего. Все остальные, которые приходили по объявлению, похоже, впервые видели приличный дом, не говоря уже о чистоте в нем. Вы, по крайней мере, не испугались, когда я вам все показала.
– Я не испугалась потому, что сама живу в большом доме и сама его убираю. Обещаю вам, что буду обращаться с вашими такими красивыми вещами, как если бы они были моими собственными.
– Я не знаю…
– У вас есть двадцать минут? – спросила я Мелани. Это был мой последний козырь.
– Для чего?
– Для того чтобы я могла показать вам рекомендации, которые так вам необходимы.
– Мне показалось, вы сказали, что у вас их нет.
– Есть. Это мой собственный дом. Поехали со мной.
После нескольких минут горячих просьб я умудрилась убедить Мелани поехать со мной в Маплбак.
– Откуда мне знать, может быть, здесь убирает ваша прислуга? – сказала она после тщательного осмотра дома.
– О, эту рекомендацию я могу вам дать. Вот телефон перуанской девушки, которая работала на меня. – Я записала номер Марии на листке бумаги и вручила его Мелани. – Она подтвердит вам, что я рассчитала ее и с тех пор сама убираю дом.
– Эта Мария обладает профессиональными навыками. Возможно, я найму ее вместо вас, – сказала Мелани.
– Мне казалось, что вам требуется человек, говорящий по-английски.
Мелани поджала губы и слегка постучала ногой по полу.
– Я попробую, – выдавила она наконец.
– Вы хотите сказать, что нанимаете меня?
– Вы начнете со следующей недели, – сказала она. – Со вторника по пятницу, с восьми тридцати до половины пятого. Я дам указание охранникам на воротах, чтобы вас пропускали.
– Вы не пожалеете, – сказала я, схватив маленькую ладонь Мелани и пожимая ее. Затем про водила ее до двери. Я прямо-таки видела, как Элисон Кофф и Мелани Молоуни берут интервью у самых больших знаменитостей мира, работают вместе над одним бестселлером за другим, принимают предложения от теле– и кинопродюсеров…
– О, я чуть не забыла, – сказала Мелани, остановившись в дверях. – Какой у вас размер?
– Какой, размер чего?
– Одежды. Мне надо будет заказать для вас униформу горничной.
Униформа горничной? В объявлении ничего не было сказано ни о какой униформе. Я была в ужасе.
– Какие-то проблемы? – поинтересовалась Мелани. Ее губы скривились в гадкой усмешке. Не оставалось сомнений, что у этой женщины были садистские наклонности. Я чувствовала, что она хочет заставить меня полюбить покорность и процесс отдраивания.
– Совсем никаких проблем, – выдавила я, стараясь не потерять самообладания. Вообще-то, проблема была во мне самой. Я простояла на пороге дома Мелани, едва не замерзнув до смерти, чтобы доставить ей наслаждение впустить меня внутрь. Я воспользовалась по ее требованию служебным входом. Я пригласила ее в свой начищенный до блеска дом, чтобы она убедилась в моей квалификации. Но вдруг неожиданно мысль об одежде домработницы, нет, горничной, показалась мне совершенно непереносимой. Да что я пытаюсь доказать, в конце-то концов? Что я могу быть чьей-то прислугой? Черт побери, да я это уже доказала. Я была маленькой прислугой у моей матери в течение многих лет. Минутку, это совсем не то, что прислуживать чужим людям, напомнила я себе. Это способ заработать на жизнь, вместо того, чтобы использовать деньги какого-нибудь мужчины. Это способ решить мои проблемы и вырваться из всего этого дерьма, в которое я угодила. Это был вопрос выживания.
– У меня шестой размер, – сказала я Мелани, выводя ее из моего дома.
Все выходные я провела в подготовке к работе у Мелани Молоуни. Настроение мое прыгало. С одной стороны, я радовалась тому, что теперь у меня есть место, куда надо ходить на работу каждый день. И это после одиннадцати лет работы дома. С другой стороны, я не могла отвязаться от неприятного чувства, что мне придется носить униформу. Эта несчастная одежда символизировала для меня то падение, которое произошло со мной после блистательных восьмидесятых. Меня преследовали ночные кошмары, что кто-нибудь «раскроет» меня. Мне снилось, что я пришла за покупками, а все мои знакомые вдруг начинают показывать на меня пальцами и смеяться. Я смотрю на себя и обнаруживаю, что на мне вовсе не черное шерстяное платье от Версаче, которое я надевала утром, а черная униформа горничной из полиэстера, причем под ней нет нижнего белья! Ни лифчика, ни трусов, ничего! Сколько бы я не говорила сама себе, что мне плевать, что подумают люди, я все равно боялась быть застигнутой в качестве домработницы Мелани Молоуни!
Особенно назойливой была мысль о том, что подумает моя мама, когда узнает, что я работаю прислугой. У меня было такое чувство, будто я ее предаю, что я совсем не та хорошая дочь, которой всегда старалась быть. Чувство вины было таким сильным, что у меня перехватывало дыхание.
К утру вторника я была совершенно вымотана всеми этими переживаниями. С затуманенным взором я выехала в восемь десять утра в направлении бухты Голубой Рыбы, чтобы оказаться у служебного входа в дом Мелани ровно в восемь тридцать.
Охранник у ворот помнил меня еще по прошлому визиту и сказал:
– Привет, Элисон. Мисс Молоуни просила меня пропустить вас.
Слава Богу, Мелани не передумала.
Я подъехала к дому номер семь как раз вовремя и постучала в заднюю дверь. Мелани впустила меня. На ней был все тот же черный костюм, что и на прошлой неделе, и от нее все так же нестерпимо несло духами.
– Вот ваша униформа, – сказала она, прежде чем я успела поздороваться или снять пальто. – Можете переодеться здесь, – добавила она, указывая на комнату для прислуги по соседству с Кухней.
Униформа оказалась в точности такой, какой я видела ее в своих ночных кошмарах – черный халатик из полиэстера, поверх которого мне следовало надевать белый передник. Мне также выдали пару туфель, напоминавших своим видом ортопедическую обувь, и белые колготки.
– Думаю, что не ошиблась в размере вашей обуви, – сказала Мелани.
После переодевания я долго разглядывала себя в большом зеркале, прикрепленном к внутренней стороне двери в комнате для прислуги. Ты выглядишь как Хэйзел [31]31
Комедийный персонаж из шоу на американском телевидении в одежде горничной.
[Закрыть], мрачно подумала я, вспомнив персонаж актрисы Ширли Бус из популярного в шестидесятые годы шоу. Господи, только бы никто не увидел меня в таком виде, взмолилась я.
В течение первых тридцати минут моей работы Мелани («мисс Молоуни», как она велела называть себя) показала мне все приспособления для уборки и объяснила, в каком порядке следует убирать комнаты. Мне следовало начинать сверху, с хозяйских спальни и ванной, затем гостевые спальни и ванные, вне зависимости, ночевали там гости или нет. Затем мне предстояло убрать кухню, столовую, гостиную и комнату для занятий спортом. Когда Мелани делала перерыв на ленч, мне надо было убрать ее кабинет. После этого мне опять следовало убрать кухню и столовую, не важно, оставила она после себя беспорядок или нет. Помимо этого, мне надлежало заниматься стиркой того белья, которое я находила в подъемнике. Постельное белье Мелани следовало менять каждый вторник по утрам. Мне было запрещено отвечать на телефонные звонки, если только Мелани специально не попросит меня об этом. Самой же мне разрешалось пользоваться телефоном только в случаях экстренной необходимости. Платить мне будут наличными в конце каждого рабочего дня. Мне не дадут ключей от дома и не сообщат код сигнализации.
– Не то чтобы я не доверяла вам, – примирительно сказала Мелани. – Просто в доме находится очень секретная рукопись. Очень секретная и очень ценная.
Все правильно, но мне было интересно, предусмотрен ли перерыв на ленч для меня? Живот уже подсасывало, а было только без четверти девять утра.
– Если вы считаете, что у вас будет на это время, – ответила Мелани, когда я задала ей этот вопрос. – У моих предыдущих девушек не оставалось ни минутки, чтобы поесть. Они едва успевали закончить всю работу к половине пятого.
Здорово! Может быть, я так отощаю за время работы у Мелани, что моя униформа свалится с меня и мне разрешат носить что-нибудь другое.
Прежде чем я начала работать, Мелани отвела меня в свой кабинет, который, как она объяснила, был заперт, когда она выходила из него. Это была большая и безупречно обставленная комната. В ней находились только основные предметы для офиса – письменный стол, стулья, шкафы и тому подобное. Кроме того, там еще был длинный стол, на котором стояло множество коробок с карточками. По-видимому, решила я, на этих карточках записана вся та грязная информация об Элистере П. Даунзе, которую только можно было раздобыть. Чего в комнате не было, так это компьютера. Все, кто был знаком с карьерой Мелани, знали, что у нее была настоящая фобия к компьютерам, поэтому свои рукописи она печатала на старомодной «Смит Короне» [32]32
Марка пишущей машинки.
[Закрыть].
В комнате за столом сидел невысокий и грузный мужчина средних лет. Мелани не сочла нужным представить мне его. Как грубо, подумала я. Но потом я вспомнила, что я – прислуга, а с прислугой никто не разговаривает, по крайней мере, в Лэйтонс.
– Ты новая горничная, – сказал мужчина, когда я уже выходила из офиса Мелани.
Тоже мне, чертов Шерлок Холмс.
– Да, – улыбнулась я. – Меня зовут Элисон.
– Это Тодд Беннет, – пояснила Мелани. – Он помогает мне в сборе информации и проводит здесь большую часть времени.
– Рада познакомиться, – сказала я Тодду. У него была веснушчатая кожа и вьющиеся каштановые волосы. Весил он, по крайней мере, фунтов двести пятьдесят [33]33
Примерно 112,5 кг.
[Закрыть]. Могу поспорить, что старина Тодд имеет перерыв на ленч, с завистью подумала я.
– Я тжерад пзнкомитца, – процедил сквозь зубы Тодд. Его слова не отдавали дружелюбием. Ну, конечно, кому нужны новые друзья? Вообще-то мне, но этот вопрос сейчас не обсуждался.
Я отнесла корзину с приспособлениями для уборки в спальню хозяйки и поставила ее на пол. Потом я подошла к гигантских размеров кровати Мелани и начала стаскивать простыни розовато-лилового с серым цвета. Я уже почти стянула нижнюю простыню, когда заметила на ней несколько желтоватых пятен. После минутного размышления до меня дошло, что у Мелани был любовник. Прошло уже столько времени с тех пор, когда я последний раз была с мужчиной, не говоря уже о сексе, что почти забыла, как выглядят простыни, испачканные спермой. Неужели Мелани занималась этим с Тоддом? Она была такой субтильной, а он таким огромным, что я ни за что на свете не могла представить, как они делают Это. Но никогда нельзя понять, что привлекает людей друг в друге. Она сама сказала, что он много времени проводит в этом доме.
Закончив застилать постель, я не могла удержаться от смеха. Неужели все горничные этим занимаются? Исследуют чужое постельное белье и размышляют о половой жизни своих хозяев? Интересно, а Мария тоже это делала, когда работала у нас с Сэнди? Если даже и так, то она, должно быть, была разочарована. Мы с Сэнди тратили так много сил на приобретение предметов роскоши, одежды и машин, что нам не приходило в голову заниматься таким бесполезным делом, как секс.
Я свернула простыни и спустила их на подъемнике. Потом взяла корзинку с приспособлениями для уборки и начала убирать комнату. Каждые несколько минут в дверь просовывалась платиновая голова Мелани. «Не полируйте стол воском». «Не чистите раковину этим абразивным средством». «Не оставляйте полос на зеркале». От ее присутствия я превратилась в издерганную развалину. Если она не перестанет отрывать меня от работы каждые пять минут, мне ни за что не управиться к половине пятого.
Как выяснилось впоследствии, я закончила уборку только в половине восьмого вечера. Мелани отказалась оплачивать мне три сверхурочных часа.
– Вам платят за выполнение работы, а не за то, сколько времени у вас это занимает. Если вы хотите пораньше уходить отсюда, работайте быстрее, – сказала она.
Я уснула в ту же минуту, как только добралась до дома. Без обеда, без телевизора, без того, чтобы перезвонить маме, которая звонила мне три раза. Первое послание на автоответчике звучало так: «Привет, Элисон. Это твоя мама. Сейчас половина первого. Ты не звонила мне уже неделю». Второе гласило: «Привет, Элисон. Это твоя мама. Сейчас половина третьего, а мои друзья в клубе говорят, что их дочери звонят им каждый день». И, наконец, третье: «Привет, Элисон. Это твоя мама. Сейчас половина четвертого, и отсутствие внимания с твоей стороны заставляет меня сердиться». Итак, моя мама рассердилась. Какие еще новости? Не помню, чтобы я когда-либо так уставала. И душевно, и физически. Но прежде, чем провалиться в небытие, я еще раз взглянула на хрустящие зеленые банкноты, лежавшие на ночном столике. Их было на сумму двести долларов. Приятных сновидений, пожелала я сама себе и выключила свет.
