Текст книги "Женевский обман"

Автор книги: Джеймс Твайнинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Институт религии, виа дель Стацьоне, Ватикан, Рим, 18 марта, 08:08

Шестеро напротив склонили головы, а Антонио Сантос взял ложку и начал разглядывать клейма на ней. Слева папский символ, рядом инициалы NL– Николо Лоренцини, итальянский серебряных дел мастер, живший, если Антонио не изменяет память, в восемнадцатом веке.

– Nos miseri homines et egeni, pro cibis quos nobis ad corporis subsidium benigne es largitus, tibi Deus omnipotens, Pater caelestis, gratias reverenter agimus… [5]5
  Тебе, Господь всемогущий, Отец наш небесный, возносим мы, жалкие и недостойные, благодарение за пищу, Тобой ниспосланную, коей насытил Ты плоть нашу… (лат.)


[Закрыть]– Архиепископ Анчелотти читал молитву перед трапезой нараспев, словно средневековое магическое заклинание. А Сантос вертел в руках ложку, забавляясь собственным искаженным отражением на ее полированной поверхности.

– Simul obsecrantes, ut iis sobries, modeste, atque grate utamur. Per Iesum Christum Dominum nostrum. Amen [6]6
  И смиренно молим очистить сердца наши, дабы с умеренностью, скромностью и благодарностью вкушали мы щедрые дары Твои. Прими сию благодарственную молитву через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь (лат.).


[Закрыть].

– Amen! – оживившись, сказал Сантос, присоединяясь к общему хору голосов, и быстро вернул ложку на место, пока никто не открыл глаза.

Подняв голову, Анчелотти кивнул двум молоденьким священникам, стоявшим наготове у дверей, давая знак подать завтрак.

На нем была черная сутана с амарантово-красным кантом и красными пуговицами, перепоясанная пурпурным поясом с подвешенным к нему пурпурным мешочком. На груди – огромный золотой наперсный крест. Остальные пятеро, сидевшие по обе руки от него, были одеты почти так же, только их кардинальские шапочки, пуговицы и мешочки на поясе были алого цвета.

– Спасибо, что пришел, Антонио, – сказал Анчелотти, троекратным мановением перста дав понять служке, сколько ложек сахара ему положить. – Прошу простить меня за столь короткое письмо.

– Ну что вы, ваша светлость, не стоит извинений, – ответствовал Сантос, великодушно пожав плечами, и прикрыл рукой свой кофе, когда служка собрался добавить в него сливок. – Это я прошу извинить меня за опоздание. Карабинеры чуть ли полгорода перекрыли.

– Надеюсь, ничего серьезного? – поинтересовался Анчелотти, отряхивая с ладоней крошки.

– Мой водитель рассказал мне, что в Пантеоне нашли мертвое тело, – поспешил сообщить кардинал Симоэс, поправляя на носу очки в золотой оправе.

– Эх-хе-хе… – посетовал Анчелотти, шумно слизывая джем с большого пальца. – В непростые времена живем… Джема хотите?

– Нет, благодарю, – отказался Сантос с учтивой улыбкой. – Я никогда не завтракаю.

– Напрасно, напрасно, – укорил его Анчелотти. – Самая важная пища дня утренняя. Позвольте, у всех есть что нужно?

Убедившись, что никто ни в чем не нуждается, он жестом отпустил служек и снова повернулся к Сантосу.

– Надо понимать, вы со всеми здесь знакомы?

Сантос кивнул. Как же не знать? Кардиналы Вилло, Ньюмен, Симоэс, Пизани и Картер. Вся комиссия по надзору. Банк Ватикана.

– Ваши высокопреосвященства… – Он поприветствовал кардиналов учтивым поклоном головы. Их ответные приветствия затерялись в аппетитном хрусте свежеиспеченных круассанов.

– Антонио, мы пригласили тебя сюда как крупнейшего акционера «Банко Розалиа», – начал Анчелотти, прихлебывая кофе.

– Крупнейшего и наиболее влиятельного акционера, – снисходительно прибавил Сантос. – Ведь мы с вами призваны осуществлять помощь в финансировании промысла Господнего.

– О да, промысла Господнего. – Анчелотти сложил ладони как для молитвы, прижав их к губам. – И именно поэтому, я уверен, вы это понимаете, мы с вами должны блюсти особую бдительность.

– Боюсь, я не совсем понимаю, ваша светлость, – хмурясь, сказал Сантос и поставил чашку на стол. – Бдительность в вопросах чего?

– В вопросах репутации католической церкви, разумеется.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что…

– О нет, Антонио, конечно, нет, – поспешил успокоить его Анчелотти. – Но в свете известных событий… Мы должны… э-э… усерднее следить за тем, чтобы нам не задавали щекотливых вопросов.

Сантос понял, что Анчелотти говорит о знаменитом скандале 1980-х, в котором был замешан Банк Ватикана, когда его обвинили в отмывании миллиардов долларов, нажитых мафией на торговле наркотиками. Собственно, тогда и была создана комиссия по надзору.

– Но я не понимаю, какое отношение это…

– Ваши годовые отчеты просрочены почти на месяц, – вступил в разговор кардинал Вилло, и в голосе его прозвучали обвинительные нотки.

– Но я уже объяснял архиепископу Анчелотти, что дело всего лишь за некоторыми незначительными, чисто техническими вопросами, которые аудиторы…

– Мы также наслышаны об имеющихся у вас проблемах с ликвидностью, – прибавил кардинал Картер не менее резким тоном.

– Не говоря уже о проблемах с прозрачностью ваших сделок по недвижимости, – подал голос кардинал Ньюмен.

Сантос вдохнул поглубже. Ну вот, началось изгнание торгующих из храма, печально подумал про себя он. Вместо того чтобы вооружиться международным финансовым законодательством и Библией, будут теперь судить-рядить, выискивать виновных. Тоже мне, комиссия по надзору!

– Да, некоторые банки отвели свои финансовые потоки, но этого следовало ожидать в условиях мирового кризиса. И все же мы располагаем достаточным пространством для маневренности благодаря депозитам и основному капиталу. Что же касается наших сделок с недвижимостью, то здесь имеются небольшие проблемы, как и у всех, но с прозрачностью нашей деятельности за прошлый год дело обстоит более чем…

– Думаю, нам следует провести небольшую ревизию, чтобы освободить себя от волнений, возникающих в свете крайне возросшей нестабильности рынков, – осторожно, без какой бы то ни было резкости в тоне, предложил Анчелотти.

– Какую именно ревизию?

– Возможно, имеет смысл просмотреть ваши последние счета по менеджменту и картину состояния общих банковских счетов, – как ни в чем не бывало пояснил Анчелотти. – Для этого у нас есть специальная команда. Она проведет ревизию в течение нескольких недель. Вы даже не заметите, что это произошло.

Сантос молчал, смекнув, что выбора у него, похоже, нет.

– И когда вы хотите начать проверку?

– Послезавтра вас устроит? Не слишком рано? – Анчелотти непринужденно пожал плечами, но Сантос почувствовал на себе его пристальный взгляд, как если бы архиепископ ждал, какая будет реакция.

– Разумеется, нет. – В улыбке Сантоса не было ни тени колебания. – За оставшееся время я вполне успею подготовить всю документацию.

– Вот и прекрасно. – Анчелотти встал, тем самым давая понять, что встреча окончена, и через стол протянул ему руку. – Я знал, что вы поймете нас правильно. Кстати, в следующем месяце мы ждем выступления ансамбля «Моцарт рецитал» у нас в Санта-Сабине. Ваше присутствие желательно.

– Польщен приглашением, ваша светлость. – Сантос улыбнулся. – Только, пожалуйста, уточните дату. Ваши высокопреосвященства, разрешите откланяться…

Через несколько минут он был уже на улице под дождем. Сердито расслабив ворот сутаны, он откупорил баночку с алкогольным лакричным напитком и сделал два торопливых глотка, потом достал телефон и, дождавшись ответа на звонок, заговорил гневно и торопливо:

– Мы допрыгались, чтоб вас! Анчелотти со своими дрессированными мартышками собирается устроить в банке аудит… Не знаю, что им известно, но явно что-то они знают. А если даже и нет, то в считанные дни все выяснят… В общем, мне надо все подчистить. Если я это сделаю, какая будет моя доля? Нет, недвижимость не надо. Только наличные, какие мне удастся выцепить к концу недели… Сколько?! – Он грязно выругался, чем тотчас привлек к себе укоризненные взгляды двух проходивших мимо монахинь. – Да это что за цифра? – зашептал он в трубку. – Ее же не хватит даже на половину… Подожди, я сейчас перезвоню. – Он переключился на другую линию. – Pronto?

– Все готово, – сообщил грубый голос в трубке.

– Ты уверен? – Сантос укрылся от дождя на первом попавшемся крыльце.

– Я же говорю, все готово, – повторил грубый голос и бросил трубку.

Улыбаясь, Сантос, довольный осенившей его идеей, не спешил переключаться на первую линию. Глотнул еще напитка из алюминиевой баночки, пока идея разрасталась в голове и принимала более четкие очертания. Не блестяще, конечно, но почему бы нет? Ясное дело, придется приложить кое-какие усилия, зато если получится… сербы оторвут это с руками. Ведь подобного рода вещи – это их конек.

– Подайте немного мелочи!..

Перед ним возник нищий – замызганная армейская шинелька, борода лопатой, в руках смятый стаканчик из «Макдоналдса». Сантос оглянулся по сторонам, убедившись, что улица пуста, и одним резким взмахом руки выбил стаканчик из рук попрошайки. Несколько жалких монеток со звоном рассыпались по мостовой. С жалобным стоном бедолага бросился на колени и принялся грязными пальцами собирать свои денежки из водосточной канавы.

– Тебе? Мелочи?! – Сантос злобно сплюнул. – Да мне бы самому кто подал!

Глава 15

Отель и казино «Амальфи», 18 марта, 00:08

Опрокинув табуреты, побросав фишки и недопитые коктейли, посетители казино кинулись врассыпную, толкая и давя друг друга, как перепуганное стадо.

Том пробивался к Дженнифер, и Ортиц, немного отстав от него, тоже. Дженнифер, слава Богу, была жива, только глаза широко раскрыты от шока. Том разорвал на ней блузку и обнаружил кровавую рану ниже левой груди.

– Все будет хорошо, – пробормотал он, склонившись над ней.

Она кивнула, приподняла голову, собираясь что-то сказать, но силы покинули ее.

– Куда она ранена? – Ортиц опустился рядом на колени, но голос его заглушил вой пожарной сирены.

– Вызывай «скорую»! – заорал Том. Сорвав пиджак, он скрутил его валиком и подложил под голову Дженнифер. – Рану зажми! – Рукой Ортица он заткнул рану на груди Дженнифер, потом выхватил из кобуры под мышкой свою «беретту».

– Ты куда, черт бы тебя побрал? – крикнул Ортиц.

– Найду стрелка.

Вскочив на рулеточный стол, Том осмотрелся вокруг и определил место, с которого стреляли. Внимательно изучая пол, он заметил на нем какой-то странный блик. Невольно глянул на потолок и увидел, что там недостает одного зеркального квадратика в обшивке – зияющая чернотой квадратная дыра бросалась в глаза, как гнилой зуб в абсолютно здоровом рту.

– Да он с потолка стрелял! – воскликнул Том.

Спрыгнув на пол, он остановил пробегавшего мимо охранника, явно больше озабоченного спасением собственной шкуры, нежели мыслями об эвакуации людей.

– Технический этаж! – крикнул ему Том. – Как мне туда попасть?

Охранник, на миг опешив при виде пистолета в руке Тома, растерянно указал на двустворчатую дверь в другом конце зала.

– Вон через тот выход, – испуганно пролепетал он.

Сорвав с пояса охранника пластиковую карточку-ключ, Том бросился к указанной двери. Через нее он попал в длинный служебный коридор с лампами дневного света на потолке и множеством одинаковых красных дверей. Навстречу ему двигалась охваченная паникой толпа – по красным спасательным жилетам сотрудников казино и по встревоженному выражению на их лицах Том понял, что объявлена пожарная эвакуация.

Пробираясь сквозь встречную толпу, он старательно искал глазами какие-нибудь подозрительные ботинки или не вполне соответствующую униформу. Ему оставалось преодолеть еще две трети до конца коридора, когда одна из дверей открылась и из нее вышел человек в бейсболке. Том вычислил его сразу – того выдало профессиональное спокойствие. Спокойствие и какое-то отстраненное выражение лица. Он держался так, словно с любопытством участвовал в каком-то социологическом эксперименте, смысл которого ему был не вполне понятен.

Тома он, видимо, тоже заметил сразу, потому что, недовольно поморщившись, развернулся и шмыгнул обратно за дверь, захлопнув ее на замок. Том бросился к двери, подергал ручку, убедился, что заперто, отступил назад и выпустил четыре пули в электронный замок. Дверь рывком распахнулась.

Стараясь ни обо что не задевать, Том осторожно поднимался по железной лестнице на технический этаж. Глаза постепенно привыкали к темноте. Стрелка он не увидел, а услышал, когда тот убегал, грохоча ботинками по металлическим перекрытиям. Том трижды выстрелил вверх на звук, потом еще дважды, пару раз пули высекли в темноте яркую искру, угодив в металлическое перекрытие. Но стрелка они не задели, потому что тот продолжал убегать, резко беря то влево, то вправо.

Том преследовал его, пытаясь вычислить путь беглеца и боясь оказаться не в том отсеке. Потом шаги стрелка у Тома над головой вдруг прекратились, а еще через мгновение тот, видимо, перемахнул с одного помоста на другой и повис, ухватившись за одну из конструкций подвесного потолка под ним. Том снова прицелился, дважды выстрелил и на этот раз не промахнулся, попав стрелку в плечо. Тот заорал от боли, разжал руки и, проломив зеркальный потолок игорного зала, полетел вниз.

Том добрался до пролома и спрыгнул на усыпанный фишками и залитый кровью игорный стол.

– Куда он побежал? – спросил Том у оторопевшего крупье, который вытаращился на него в безмолвном ступоре.

Тот молча указал на выход. Глянув в ту сторону, Том увидел стрелка, уже почти скрывшегося за дверью, успел разглядеть простреленную куртку. Том снова нажал на курок, но пуля просвистела у головы убегавшего преступника и угодила в один из игровых автоматов, коварно расставленных у самого выхода владельцами казино для соблазнения тех, кто все-таки решился отсюда выбраться. А за соседним автоматом как ни в чем не бывало продолжал играть какой-то бородач в бейсболке с надписью «Помни Перл-Харбор». Не замечая ничего вокруг, этот маньяк-игруля с тупой ненавистью таращился на вращающиеся перед ним колеса виртуальной рулетки.

Том бросился догонять убегавшего стрелка. А тот почему-то не пытался слиться с колышущейся толпой, а, наоборот, вроде как поджидал Тома – невозмутимо стоял с перекинутым через руку рюкзаком. Короткий миг, не дольше, они стояли в двадцати шагах друг от друга, смотрели друг другу в глаза, и плывущая толпа раздвигалась вокруг них, словно река, обтекающая два подводных утеса. Держась за раненое плечо, стрелок с каким-то отстраненным любопытством изучал Тома, а тот, направив на него пистолет, пальцем уже нащупывал курок. Но выстрелить ему не дали – кто-то крепко схватил его за локоть и оттащил назад.

Это был Стоукс.

– Я тебя умоляю, только не здесь! С ума сошел? Ты же кого-нибудь ранишь! Могут быть жертвы!

Том раздраженно стряхнул с себя его руку, прицелился и нажал на курок. Но выстрела не последовало – только щелчок пустого барабана. Игриво подмигнув Тому, убийца повернулся и нырнул в бурливое людское море.

Еще мгновение, и он исчез из виду.

Глава 16

18 марта, 00:23

– Где люди из прикрытия? Надо же оцепить все по периметру! – орал взбешенный Том.

– Боюсь, уже поздно. – Стоукс беспомощно пожал плечами, кивнув на неуправляемую толпу, которая, парализовав дорожное движение, валила по улице, стремясь как можно скорее унести ноги подальше от злополучного «Амальфи».

Том с досадой смотрел на толпу, ему хотелось, чтобы Стоукс ошибался, но, к сожалению, тот был прав. Еще хуже было то, что киллер переиграл его. Он видел у Тома «беретту», считал выстрелы и ждал, когда у Тома закончатся патроны. И уже тогда стал дразнить его.

Отмахнувшись от мрачных мыслей, Том вспомнил про Дженнифер.

– Как она?

– Врачи со «скорой» занимаются ею, – успокоил Стоукс и потупился. – Очень много крови потеряла.

– Где она?

– Ее подняли на крышу, ждут вертолета.

– Веди меня туда! – распорядился Том.

Они бросились обратно в здание казино и с помощью электронного пропуска, взятого Томом у охранника, поднялись на лифте на последний этаж.

В лифте Том спросил:

– А что со священником?

– Его мы тоже упустили, – угрюмо признался Стоукс. – Как началась вся эта заваруха, он исчез. А вот деньги целы.

– Да плевать мне на ваши деньги! – злобно прошипел Том.

Выскочив из лифта, Том со Стоуксом бегом преодолели два лестничных пролета технического этажа и, распахнув металлическую дверь, выбежали на крышу. Вертолет уже был там – дохнул на них горячей воздушной волной работающего двигателя. Двое врачей только что погрузили в него носилки с Дженнифер. На руке у нее была прикреплена капельница, на лице кислородная маска. Ортиц, обхватив голову, сидел на полу, его рубашка была перепачкана кровью Дженнифер.

– Я поеду с ней! – крикнул Том сквозь оглушительный шум рокочущего мотора.

– Нельзя! – отозвался Стоукс. – Ты единственный, кто знает киллера в лицо. Ты нужен мне здесь.

– Я у тебя не разрешения спрашиваю!

Пригнувшись, Том прыгнул на площадку вертолета и захлопнул за собой дверцу. Рев мотора усилился, и вертолет взмыл в небо.

– Как она? – обратился Том к одному из медиков, когда те подключили Дженнифер к переносному аппарату ЭКГ и на мониторе зеленой линией обозначился ее пульс, сопровождаемый пронзительным пиканьем: бип-бип-бип… Вокруг включились и замигали другие аппараты.

– Вы ей кто?

– Друг.

– Она потеряла много крови… Придется доставить ее в реанимацию.

– Она в сознании?

– Время от времени приходит. Попробуйте поговорить с ней. Не давайте ей отключаться.

Том пробрался вперед, к изголовью носилок. Кожа Дженнифер казалась зеленой от свечения монитора электрокардиографа, веки подрагивали, и Тому даже показалось, что она слабо улыбнулась.

– Держись, Джен! – склонившись, прошептал он ей в самое ухо. – Скоро приедем.

Она слабо кивнула. Том убрал волосы ей с лица, бормоча:

– У тебя все будет в порядке. Я прослежу, чтобы у тебя все было в порядке.

Бип-бип-бип…

Том улыбался ей, чтобы поддержать, и был рад, что она не видит озабоченных лиц врачей, занимавшихся ее раной, из которой по-прежнему сочилась кровь. Она нащупала его руку и вложила в нее какой-то прямоугольный плоский предмет, потом притянула Тома к себе, шевеля под кислородной маской губами.

Он склонился над ней, напрягая слух. Успел услышать только обрывок какого-то слова, потом глаза ее закрылись, рука разжалась, и он сунул прямоугольный предмет в карман.

– Держись, Джен! – крикнул он, тряся ее руку. – Мы почти на месте. У тебя все будет в порядке. Просто слушай меня, слушай мой голос!

Он тряс ее руку, но реакции не было. Сигналы на мониторе ЭКГ стали реже.

– Сделайте что-нибудь! – крикнул Том врачам.

Они смотрели на него, один провел рукой полбу, и на лбу осталась кровь.

– Мы сделали все, что могли.

Далеко внизу светящимся неоновым ковром расстилался город. Отсюда, сверху, Тому хорошо было видно, где он кончается, – граница, за которой начинались пустыня и кромешная тьма.

Он склонился над Дженнифер, почти прижался губами к ее щеке. Сейчас они были одни в этом мире. Только они, жужжание дыхательного аппарата и едва уловимый пульс на электронном мониторе.

– Не уходи, держись! – шептал он.

Ему показалось, что на мгновение дыхание ее участилось, а потом прибор запищал, и на мониторе поползла ровная линия.

Часть вторая

Лишь в битве с великой угрозой завоевывается великая слава.

Фукидид. История Пелопоннесской войны. Кн. 1, 144

Глава 17

Виа Гальвани, Тестаччо, Рим 18 марта, 15:12

Голос в переговорнике домофона прохрипел:

– Mitto tibi navem prora puppique carentem.

Аллегра лихорадочно соображала. Латынь-то она понимала – «Я послал тебе корабль без носа и кормы». Но как понимать это изречение? Что это – корабль без носа и кормы? Разве такое бывает? Может быть, имеется в виду что-то другое? Какой-то перед и зад. Начало и конец. Что-то первое и что-то последнее. На латыни корабль – «navem», и если убрать начало и конец, если убрать первую и последнюю буквы, то…

– Ave, – с улыбкой произнесла она. По-латыни значит «привет».

– Ага, ave, – с усмешкой откликнулся голос. – Правда, на этот раз я на почести не претендую. Почести адресуй Цицерону.

Створки дверей с шуршащим звуком раздвинулись перед Аллегрой, и она, улыбаясь, вошла в лифт. С Аурелио Эко она познакомилась в «Ла Сапиенса» еще до того, как уехала в Колумбийский университет, где он по приглашению читал лекции по античности. До этого он пятнадцать лет работал директором Музея виллы Джулия, самого крупного в Риме собрания этрусской культуры, и в течение десяти лет из этих пятнадцати помимо этого возглавлял отдел археологических находок в Уффици. К несчастью, работа эта обогатила его неисчерпаемым запасом всевозможных загадок, и Аллегре каждый раз приходилось напрягать мозг и отгадывать их, чтобы попасть в его квартиру, – такое вот условие придумал он ради забавы. Прямо-таки современный Сфинкс, а Аллегра, получается, Одиссей.

Как обычно, дверь была открыта и чайник вовсю пыхтел. Аллегра сделала себе кофе покрепче, а для Аурелио чай «Эрл грей» с лимоном – давняя его любовь, еще со студенческих оксфордских времен, любовь, от которой он никогда не мог или не хотел отказаться.

Аурелио ждал ее, сидя на своем рабочем «троне» – высоком кожаном кресле, покрытом домотканым арабским пледом, привезенным из Иордании. В этом пыльном кабинете вообще было много таких вот памятных сувениров – фотографий со всевозможных раскопок, карт в рамочках, пожелтевших газетных и журнальных публикаций, молитвенных четок, инкрустированных шкатулок, осколков древнеримских глиняных табличек и этрусской керамики, многочисленных древнегреческих статуэток. Иногда Аллегре казалось, что вся жизнь Аурелио заключена в этом небольшом кабинете, где каждый предмет был наполнен особым смыслом или овеян воспоминаниями, и только хозяин всех этих древностей имел право любоваться ими, продлевая их жизнь.

Впрочем, примитивный архив этот производил впечатление хаоса – криво висевшие картины на стенах, неровные стопки книг на полках со втиснувшимися между ними грязными засохшими чашками и стаканами; пол, усыпанный газетными вырезками; недочитанные книги, раскрытые обложкой кверху, и стопки архивных карточек с памятками о предстоящих лекциях. Если не считать особенно дорогих сердцу хозяина артефактов, почтительно помещенных в застекленную витрину, все это добро было раскидано по комнате в произвольном порядке и ждало своего часа, словно команда десантников, готовых к высадке на вражеской территории.

Веселые нотки его голоса, прозвучавшие в домофоне, теперь исчезли, и Аурелио показался Аллегре каким-то угрюмым – именно такое впечатление создавали выпяченная нижняя губа и нахмуренные брови. По-детски насупленное лицо пожилого человека показалось Аллегре забавным и умильным.

– Может, тебе не надо больше ко мне ходить? – со вздохом сказал он. – Проводила бы время с друзьями, своими сверстниками.

– Ой, только не начинай опять! – тоже со вздохом сказала она. – Я сколько раз тебе говорила, что у меня нет друзей, нет на них времени. К тому же я люблю старые вещи. – Она лукаво подмигнула. – Они пахнут интереснее.

В свои под семьдесят Аурелио был одинок – из родни у него остался только какой-то дальний племянник, объявлявшийся лишь изредка, чтобы поклянчить денег. Поэтому Аллегра старалась при случае заглянуть к старику – навещала просто так, а не как сегодня, по делу.

– Ты обещала прийти к обеду, – продолжал он обиженным тоном, хотя Аллегра по голосу чувствовала, что ее ответ повеселил его. – А сама опоздала.

– И кто же в этом виноват?

Аурелио улыбнулся, и от угрюмости на его лице не осталось и следа. Лицо у него было доброе – большие светло-карие глаза, нос с горбинкой и грубая, дубленная ветрами и солнцем кожа. На нем была рубашка и желтый шелковый галстук – еще одна маленькая привязанность, оставшаяся от былых оксфордских дней. Поверх рубашки – старенький, изъеденный молью вязаный кардиган: его он носил дома, чтобы не платить за отопление этим «грабителям» из энергокомпаний, на три месяца в году обрекавшим его квартиру на условия сибирской вечной мерзлоты.

– A-а, значит, они все-таки позвали тебя! – радостно воскликнул он.

– Я так и знала! – обиженно сказала Аллегра. – С кем ты говорил? И что им сказал?

– ОБОПу понадобился специалист по античности. Они позвонили в университет. Университет направил их ко мне. А я сказал им, что вышел на пенсию, и вместо себя порекомендовал тебя.

– Они тебе сказали, чего хотят?

– Конечно, нет. Это же ОБОП. Они никому ничего не раскрывают. – Он вдруг задумчиво насупился. – Я думал, ты будешь рада. А что, какая-то проблема?

Вдохнув поглубже, Аллегра торопливо поведала ему о событиях последних двадцати трех часов. О перевернутом распятии на месте убийства Юлия Цезаря. О тщательно срежиссированном обезглавливании в Пантеоне. О явной связи этих убийств с картинами Караваджо. Аурелио слушал очень внимательно, лишь иногда качая головой в самых мрачных местах рассказа, но ни разу не перебил Аллегру.

– Так, значит, мертвец в Пантеоне – это…

– Брат-близнец Аннибале Ардженто Джио.

– Merda [7]7
  Дерьмо ( ит.).


[Закрыть], – выругался профессор, пожалуй, впервые за все время, что Аллегра знала его. – Вот они теперь будут упиваться!..

Это «они» относилось к средствам массовой информации, столь презираемым профессором с тех пор, как несколько лет назад один проныра репортер втянул его в неприятную историю с поддельной этрусской вазой. Он презрительно махнул рукой в сторону стоявшего в углу телевизора, словно пытаясь отгородиться от этого предмета, который давно уже исключил из своей жизни.

– Я полдня ломала голову над тем, нет ли еще какой связи между этими двумя убийствами и другими полотнами Караваджо. Этот Галло норовит пристроить меня в подмогу на полный рабочий день.

– Прости, Аллегра… Я же не знал, что так выйдет.

Она пожала плечами. На старика было трудно сердиться. В конце концов, не кто-нибудь, а именно Аурелио очень помог ей в свое время – первым догадался, что ей надоела монотонная научная работа, и по-дружески посоветовал поступить в карабинеры – на службу в отдел охраны художественного наследия. Тогда он хотел как лучше, всего лишь хотел помочь.

– Да я понимаю.

– У тебя есть еще что-нибудь? Спрашивай, – оживившись, сказал Аурелио.

– Есть. И много. Прямо не знаю, с чего начать, – посетовала Аллегра. – Хотя… знаю с чего. Я же хотела спросить.

– Конечно, спрашивай.

– У обеих жертв во рту были найдены какие-то монеты, очень похожие на античные.

– Плата Харону, – моментально предположил Аурелио.

– Вот и я так сначала подумала. Но только это не монеты, а свинцовые диски.

– Свинцовые? – Аурелио задумчиво сдвинул брови. – Как странно…

– Вот и я подумала, что странно… Сначала вспомнила, что в Древнем Риме так подделывали монеты – чеканили из свинца и покрывали золотой фольгой. А потом подумала: вдруг тут есть какая-то другая связь с миром античности, вдруг я что-то упускаю…

– Странно, но не беспрецедентно, – продолжал Аурелио, перебив ее. – Дай-ка мне вон ту красную книжицу.

Аллегра достала книгу с полки, где стояло еще штук пятнадцать его изданных академических трудов, и передала профессору. Несколько секунд он держал ее в руках с закрытыми глазами, ощупывая пальцами кожаный переплет, словно слепой, читающий шрифт Брайля. Потом открыл глаза и стал листать – медленные, неуклюжие движения напоминали об инсульте, перенесенном им лет пятнадцать назад.

– Вот, – сказал он наконец.

– Что «вот»?

– «В пятом веке до нашей эры перед лицом угрозы со стороны империи персов несколько ахейских государств решили объединиться в военный союз под предводительством афинян, – прочел Аурелио вслух. – Членам союза надлежало вносить плату в виде кораблей или денег, взамен чего союз брался защищать их территории от внешнего врага. Символически… – Аурелио многозначительно помолчал. Аллегра хорошо помнила этот его театральный прием еще по лекциям – он использовал его, когда собирался произнести что-то очень важное. – Символически представители государств, вступающих в союз, бросали в море металлические монетки».

– Свинцовые? – воскликнула Аллегра.

– «Обычно это были монеты из свинца. Считалось, что союзу суждено продлиться до тех пор, пока такая монета не всплывет».

Аллегра задумчиво молчала, потом сказала:

– И ты думаешь, что…

– Тебя интересовало, какая может быть связь между свинцом и миром античности. Я привел пример, а думать – твоя работа. – Он улыбнулся.

– А как назывался этот союз?

Аурелио сделал вид, будто консультируется с книгой, хотя Аллегра точно знала, что это просто повод для еще одной из его знаменитых театральных пауз.

– Они называли себя Делийской лигой.