Текст книги "Горы и оружие"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

А в это время Мак-Грегора уже не было в деревне. Он находился четырьмя километрами ниже по главной дороге, в старом доме сборщика налогов. Али уже уехал, ильхан – тоже. Близилось утро, но кази и четверо черных от копоти членов Комитета сидели на полу под керосиновой лампой, принуждая себя кончить дело, чтобы затем скрыться прежде, чем иранские войска поднимутся сюда или снова неизвестно чей самолет налетит на рассвете. Кази уже приказал эвакуировать Синджан. Раненых клали в грузовики и джипы и увозили по горным дорогам вниз, в селения севазов, к врачу-персу.

– Затко говорит, в тебя кто-то стрелял ночью и кричал, что это ты, мол, предал нас, – сказал кази, обращаясь к сидящему на корточках Мак-Грегору.

Мак-Грегор вдвоем с Затко откапывали засыпанную женщину, когда пуля черкнула пыль у его локтя и кто-то крикнул из темноты: «Чужак! Предатель!», продолжая стрелять с крыши, пока Затко не пальнул в ответ из пистолета.

– Неужели курды верят этой лжи, кази?

– Поверить в нее мог только глупец, и я прошу за него извинения, – сказал кази. – И прошу, не принимай близко к сердцу.

– Я не принимаю, – сказал Мак-Грегор. – Но я тревожусь о моей жене.

– А где она?

– Осталась в деревне, у Дусы в доме. Спит там, обессиленная.

Затко разыскал уже Кэти, настоял, чтобы она передохнула у Дусы, и поставил одного из своих людей, Бадра, охранять дом.

– Никто не причинит ей зла, – сказал кази.

– Все же я хочу поехать за ней поскорее.

– Нам требуется знать одно, – перешел кази к делу. – Требуется знать твое решение.

Мак-Грегор хотел ответить, но кази остановил его:

– И пусть наша новая беда не повлияет на это решение. От гневного чувства следует теперь отвлечься.

– Но как же от него отвлечься?

– И все-таки гнев – не лучший советчик в таком деле.

– Я еще прежде решился, – сказал Мак-Грегор. – Я выполню ваше задание, кази, при условии, конечно, что оно мне будет под силу.

– Хорошо, – сказал кази и продолжал деловито: – Я не стану требовать от тебя присяги, какую дали все мы, нам будет достаточно твоего слова, что ты принимаешь шесть заветов сорок шестого года. Помнишь ли ты их?

– Не вполне четко, – ответил Мак-Грегор.

– Они очень просты. Ты обязуешься быть верен курдскому народу, бороться за самоуправление для Курдистана, блюсти во всем тайну; ты берешь эти обязательства на всю жизнь; ты обязуешься считать всех курдов своими братьями и – последнее – не примыкать ни к какой партии или группировке, враждебной нам. Принимаешь ли ты все это?

– Принимаю, – сказал Мак-Грегор, сознавая, однако, что еще вчера давал бы свое согласие с куда большей оглядкой.

Кази обвел глазами остальных присутствующих, удостоверяясь, что их еще не свалила усталость.

– В таком случае, – произнес он, – я скажу тебе сейчас, какого дела мы от тебя хотим, и пусть на первый взгляд оно покажется простым и малозначащим, но для нас оно жизненно важно. – Кази помолчал. Затем прибавил: – А для тебя оно может оказаться к тому же неприятным и опасным.

– Это мне понятно, – сказал Мак-Грегор, которому повторные предостережения начали действовать на нервы.

– Нам нужна помощь европейца, которому мы могли бы полностью довериться. В этом деле курд слишком бросается в глаза.

Послышался шум грузовика на дороге, и они переждали, пока он проедет. Напряженный рев двигателя, казалось, и их самих подхлестывал и торопил.

– Прошлым летом в Европе у нас украли без малого триста тысяч фунтов стерлингов. То есть мы предполагаем, что украли. По существу, мы знаем лишь, что деньги пропали, а с ними и курд, наш посланец. Приходилось ли тебе об этом слышать?

– Нет. Я и не знал, что у вас столько денег.

– Откуда деньги, я скажу чуть погодя.

– И надо так понимать, что их в Европу переправил Комитет?

– Конечно.

– Но для чего нужна была вам такая сумма денег в Европе?

– Мы хотели купить оружие, – ответил кази. – Мы должны иметь современное оружие, если всерьез хотим снарядить и обучить курдскую армию.

– Но неужели вы надеялись на то, что европейцы снабдят вас оружием?

– Конечно. Мы хотели ружья против танков и самолетов купить, боеприпасов взять, автоматических винтовок, пулеметов, радиоаппаратуру.

– Но ехать за оружием в Европу! Я не могу себе представить, чтобы вы нашли в Европе продавцов.

– Из этого ясно, что ты не слишком хорошо осведомлен, – спокойно заметил кази. – В Европе существует громадная частная торговля оружием, его продают в Африку и на другие континенты. Оружие, на которое мы заключали сделку, первоначально было куплено одной европейской организацией для Биафры.

– И вы открыто заключали эту сделку?

– Нет. Через посредников. Оружие должны были сперва доставить в Ливан, а уж оттуда его тайно переправили бы к нам.

– Так, – сказал Мак-Грегор; удивление его начало понемногу проходить. – Каких же, собственно, действий вы от меня хотите?

– Хотим, чтобы ты спас деньги.

– То есть вы хотите, чтобы я разыскал их и затем купил на них оружие? – переспросил Мак-Грегор, не уверенный в том, что правильно понял смысл этого простого курдского слова «спас».

– Нам не надо, чтобы ты доставал оружие. Этим мы тебя нагружать не хотим. Найди лишь деньги, остальное сделаем сами.

И кази объяснил, что в Европу ездил от Комитета молодой курд, Манаф Изат. Он вез с собой аккредитив, выданный одним ливанским банком на швейцарский банк в Цюрихе.

– Манафу поручено было уплатить за оружие и договориться о доставке, – сказал кази. – Но Манаф пропал бесследно, а с ним и деньги. Мы посылали в Европу других курдов, коммерсантов, для выяснения этого дела. Но их встречали там враждебно, особенно в банках и государственных учреждениях Швейцарии, Франции и Англии. Наши люди не смогли ничего выяснить.

– Это мне понятно, – проговорил Мак-Грегор.

– Слишком бросалось в глаза, что они курды. И от них все оставалось скрыто. Вот почему мы и хотим, чтобы ты взял на себя это задание, поскольку ты европеец и лучше сумеешь с ним справиться.

– Сомневаюсь, – сказал Мак-Грегор. – А кто еще знает об этих деньгах? – спросил он.

– Об этом, конечно, знают банки, а также политические агенты, власти, полиция. Слишком многие знают… – развел кази руками.

– Ты говоришь, Манаф Изат пропал. Но откуда известно, что он не украл эти деньги?

– Такого быть не может, – сказал кази, и другие курды поддержали его полусонно; один только Аббекр, ливанец, бесстрастно промолчал. – Манаф был неподкупно преданный делу юноша.

– Что же с ним случилось, по-твоему?

– Вероятнее всего, что он убит, – ответил кази.

– Из-за этих денег?

– Из-за денег, из-за политики, – сказал кази, помедлив. – Сам знаешь, ага, в курдских политических делах без насилия не обходится. Чужаки от века применяют против нас грубую силу и побуждают нас к тому же самому.

– Что же толку будет в моих розысках? Ведь убийцы Манафа завладели, разумеется, аккредитивом, а значит, и деньгами.

– Тут есть одна тонкость, – сказал кази.

– Какая?

– Для получения денег из банка требуется, помимо подписи Манафа, еще и моя. Мы позаботились о всяких предосторожностях и оговорках.

– В наше время могут подделать что угодно, не только подпись, – заметил Мак-Грегор.

– Не думаю, чтобы они прибегли к подделке, – возразил кази.

Опять помолчали минуту; Мак-Грегор отчетливо слышал дыхание каждого из присутствующих. Он знал: все они ждут, чтобы он сказал, что немедленно отправится в Европу, отыщет и спасет деньги. Но к Мак-Грегору уже вернулась всегдашняя осторожность.

– А все-таки из какого источника эти деньги? – спросил он.

– Не думаешь ли, друг, что мы их уворовали? – суховато пошутил кази.

– Для революций и таким способом не раз добывались средства.

– И это бы тебя смутило все же?

Мак-Грегор пожал плечами:

– Нет. Но я не хотел бы, чтобы меня застигли врасплох неприятные вопросы.

– Кази! – крикнули за дверью. – Надо спешить. На той стороне плато из миномета бьют.

Кази торопливо раскрыл папку и вынул документ в сургучных треснутых печатях, соединенных зеленой тесьмой.

– Вот соглашение, заключенное между курдским Комитетом и бейрутской нефтедобывающей и горнорудной компанией «Леанко».

– О чем соглашение?

– О том, что компании «Леанко» будут причитаться три процента прибылей от всех естественных богатств на курдских землях в течение десяти лет с того момента, как богатства эти поступят в наше распоряжение.

– Но вы ведь еще даже не являетесь государством, кази. Вы еще совершенно не властны над своими природными ресурсами. Как же можно заключать такое соглашение?

– Мы нашли друзей, которые согласны дать нам деньги под залог нашего будущего.

Мак-Грегор пробежал глазами врученный ему документ, написанный тем замысловатым французским языком, на котором составляются в Ливане юридические бумаги.

– Кто управляет этой компанией? – спросил он. – Я и не слышал о такой.

– В правлении там – ливанский курд, сириец, швейцарец и проживающий во Франции армянин. Что до ливанского курда, то он перед тобой – Аббекр.

Тугощекий бесстрастный делец только моргнул воспаленными веками и слегка поклонился Мак-Грегору. Он еще не утратил своей гладковыбритости и один из всех тут не был ни закопчен, ни взъерошен.

– Прости мои слова, кази, – не удержался Мак-Грегор от упрека. – Но вот вы уже и вовлекли иностранную нефтяную компанию в свои планы борьбы за независимость.

– А ты возражаешь?

– Я знаю по опыту в Иране и всюду, что это чревато большой опасностью.

– Пусть так, – ответил кази, – но нам без оружия нельзя. А на его покупку нужны деньги. И если иностранные дельцы согласны сделать ставку на нашу конечную победу, то следует и нам самим пойти на риск.

– Кази! Торопиться надо!.. – опять крикнули со двора.

Затем обеспокоенно вошел Затко, сказал:

– По черной дороге идет бронеколонна.

Кази взглянул на Мак-Грегора. Помедлив, но сознавая, что раздумывать уже не о чем, Мак-Грегор сказал:

– Хорошо, кази. Задание принимаю. Но мне понадобится время и дополнительные сведения.

Кази поблагодарил его в простых словах по-французски, чтобы не пускаться в цветистые обороты, неизбежные в курдском или персидском.

– В Европу тебе ехать надо под каким-либо благовидным предлогом, – сказал он затем. – Найдется ли такой предлог?

– В ИННК мне задолжали шесть месяцев отпуска, – сказал Мак-Грегор. – А дети мои сейчас в Европе. К тому же и Кэти хочет, чтобы я туда уехал.

Послышался шум еще одного проходящего грузовика и зычный голос Затко: «Фары выключай!» Кази поднялся, подошел к Мак-Грегору, взял его худыми пальцами за руку, сжал.

– В другое время я бы тебя этим делом не отягощал. Но тут речь идет по сути о курдском будущем, а не просто о деньгах.

– Я понимаю…

– И прошу тебя, остерегайся. Помни об участи Манафа.

– Мне понадобятся дополнительные сведения, – повторил Мак-Грегор.

– Аббекр даст их тебе, будь спокоен. Но в Европе тебе придется руководствоваться собственным суждением. Ты должен будешь действовать там в одиночку, без всякой помощи от нас, ибо держать с нами связь будет, наверное, невозможно.

– Понимаю.

– Но мы облекаем тебя полномочиями и одобрим выбранный тобою образ действий.

– Я в этом не специалист, – сказал Мак-Грегор. – действовать могу лишь так, как действую в своей работе – кропотливо, шаг за шагом. Я геолог, а не дипломат. Не отдаете ли вы дело в неопытные руки?

– Ты разберешься, – успокоил его кази, прибавив негромко: – Аббекру доверяй. Все детали дела – у него, и он укажет тебе, с чего начать и как сноситься с нами. Он человек стоящий. Пусть тебя не смущает его сытое лицо. Он – курд. Он будет дожидаться тебя в Мехабаде. Ты знаешь там Хамида?

Мак-Грегор кивнул и, пожав руку кази, вышел на дорогу к Затко, звавшему его садиться в джип.

– Едем, не мешкая, за ханум, – сказал Затко, – а оттуда двинем в Мехабад.

Поместясь на переднем сиденье, Мак-Грегор в изнеможении уснул, прежде чем поднялись к Синджану. Проснулся он оттого, что Затко соскочил на землю в своих ковровых шлепанцах и закричал:

– Бадр! Бадр!

Ответа не последовало, деревенская пустая, тлеющая улица молчала.

– Куда они там провалились? – сказал Затко и сердито закричал опять: – Бадр!

Мак-Грегор вошел в каменную хибарку Дусы, ожидая найти там спящую Кэти. Но когда он зажег фонарь, то увидел, что койка пуста, а спальный мешок и рюкзак валяются на полу.

– Где же они? – тревожно спросил Мак-Грегор вошедшего Затко.

– Не знаю, – ответил Затко; они вышли, и по темной опустелой деревне, где еще стояла гарь пожарища, стало разноситься: – Бадр, куда ты к дьяволу девался?

К ногам Затко сунулась собака, с надеждой принюхиваясь. Он пинком отшвырнул ее прочь, и она убежала в темные проулки.

– Так что же тут произошло? Ясно, что дело неладно…

– Бадр, надо думать, уехал в джипе с минометами. Но вот насчет ханум не знаю, – отозвался Затко.

– Тогда надо искать по деревне, – сказал Мак-Грегор и снял фонарь с гвоздя, приглядываясь украдкой, со страхом, нет ли на койке или на полу кровавых пятен.

– Ради бога, не думай ничего такого, – сказал Затко.

– Позволь тебе напомнить, что в меня самого ночью стреляли.

– Это так, но…

– И притом, – продолжал мрачно Мак-Грегор, – курды славятся похищениями и убийствами.

– Гони от себя эти мысли, – сказал Затко. – Такого быть не может. Да я бы своими руками убил всякого, виновного в таком.

Но Мак-Грегор уловил в голосе Затко тревогу под стать его собственной. И, обходя в темноте деревню, зовя Кэти и слыша, как эхо отдается от белесо залитых луною гор, Мак-Грегор знал уже, что Кэти здесь нет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Положив рюкзак в джип, они спустились в долину, к кази.

– Это какое-то недоразумение, – сказал кази. – Ни один курд не причинит ей зла. Прошу тебя, не тревожься.

– К сожалению, у меня нет твоей веры в способность курдов к самообузданию, – возразил Мак-Грегор. – Так что приходится тревожиться. Напрасно я оставил ее там.

Он знал, что курду оскорбительно слышать такие слова от чужестранца, но знал и то, что кази простит ему их, как простил ему Затко. Поговорив с курдами, сидевшими в грузовике, кази послал еще за людьми и, отведя в сторону, опросил их. Затем сказал Мак-Грегору:

– Мохамед говорит, она уехала с молодым Дубасханом.

– Кто он такой?

– Младший сын ильхана.

– Ты его знаешь, Затко? – спросил Мак-Грегор, садясь в джип.

– Еще бы. Дубае, по прозвищу Кукла. Коварством не уступит старому ильхану.

– А знаешь ты, где его искать сейчас? Куда ехать?

– Кази! – переадресовал Затко вопрос.

– Мохамед говорит, ее увезли, наверно, в селение Каста. Оно на землях ильхана – там их сторожевая застава.

– Но для чего им увозить ее?

– Не знаю, – признался кази удрученно. – Курды иногда творят глупости. Нежданные-негаданные глупости. Я думаю, Дубас повиновался приказу отца. Однако вам немедленно нужно ехать на поиски.

Мак-Грегор сказал на прощанье кази, что увидится с Аббекром в Мехабаде. И пока подымались в гору, выезжали на дорогу к деревне, он бросал Затко вопрос за вопросом: «Далеко Каста?», «Сколько туда езды?..»

– Каста в восьми часах езды отсюда. Они опередили нас часа на два, если не больше. Но мы можем взять напрямик, турецкой стороной. Тогда мы их настигнем еще в пути.

Затко поставил в кузов канистру бензина, и они двинулись по ухабистой и грязной грунтовой дороге, идущей вдоль горной иранско-турецкой границы. Рассвет застал их медленно едущими в белом, удушливо-сыром горном тумане, картинно стелющемся по голым холмам.

– Развиднелось наконец! – крикнул Затко. – Теперь возьму напрямую с горы.

Свернув с дорожных выбоин, он послал машину под крутой мглистый уклон, срезая километровую петлю дороги. Спуск в долину сменился подъемом на противолежащий склон, но на полпути наверх два разрыва взметнули над головой у них скальные осколки, комья грязи. Дождем посыпалась сверху земля.

– Черт побери, это турецкий миномет ударил из речного русла! – крикнул Затко и затормозил.

– На чьей мы стороне границы?

– Мы сейчас в Турции, – ответил Затко. – Выигрываем этим несколько часов.

– Так езжай же.

– Нельзя. У реки там внизу на дороге турки и ждут нас.

– Тогда поворачивай назад. Не будем стоять зря.

– Выслушай меня. Назад так же опасно ехать, как и вперед. Нас и так и этак накрыть могут. И все равно, если взять теперь назад, то слишком много времени окажется потеряно – часов шесть.

– Так. И какой же ты предлагаешь выход? – спросил Мак-Грегор.

Из полушубка, из-под заднего сиденья, Затко вынул автомат, затем пошарил под ногами в ящике и достал магазин с патронами.

– Их там всего какая-нибудь дюжина солдат, – сказал он.

– Вдвоем дюжину солдат не атакуешь, – сказал Мак-Грегор.

– Солдатам ненавистна служба в наших горах. Если я устрою шум и половину их перепугаю, то остальные тоже убегут. – Затко обтер с пальцев ружейную смазку о кожух двигателя. – Ну, так как же? – спросил он Мак-Грегора.

– Здесь ведь Турция.

– Здесь Курдистан, – сказал Затко.

– А нельзя ли нам иначе как-нибудь?

– Послушай, хабиби. Я не хочу тебя огорчать, но молодой этой сволочи, Дубасу, нельзя доверять и нельзя терять время. Они могут неделями возить Кэти по горам, чтобы ты оставался здесь, гоняясь за ними. Старый хан ненавидит тебя и не хочет, чтобы ты ехал в Европу от Комитета Это наверняка он подослал убийц к Манафу. Так что нам надо с налету перехватить Дубаса.

– Хорошо. Едем.

Затко сел опять за руль.

– Толкани-ка сзади, – сказал он, – а потом вскочишь. Мы к туркам незаметно подберемся.

Подтолкнув джип, Мак-Грегор вскочил в него, и Затко лихо пустил машину свободным ходом. Подскакивая, неслись они бесшумно вниз по грунтовой дороге, и Мак-Грегор понял, что Затко уже рассчитал всю тактику налета. Но тут Затко снова включил двигатель.

– Они ведь услышат, – воскликнул Мак-Грегор удивленно.

– Теперь уже не успеют разобраться, в какой стороне тарахтит, – ответил Затко, на полной скорости съезжая в мелководную речку и беря руслом к излучине. Там он вывел машину из воды и заглушил мотор. Спрыгнул в своих намокших шлепанцах, лег за тремя большими валунами, и Мак-Грегор, залегший рядом, увидел всего в ста метрах от себя турецкий минометный расчет. Человек пять-шесть стоят спиной к ним, сгрудясь у миномета на песчаном голом месте, и глядят вверх на склоны – гадают, очевидно, откуда пришел шум мотора.

– Мы их без особого труда, – шепотом заверил Затко.

Он действовал не торопясь. Вернулся к джипу, вручил Мак-Грегору старую армейскую винтовку английской системы и сказал:

– Я пущу на них машину и встану, подъехав вплотную. И тут же мы оба начнем палить и делать шум. Стрельба под ноги шума не даст. А вот по скалам палить – рикошеты пойдут, эхо, шум большой. Солдаты не любят, когда пули рикошетят, летят непонятно откуда. Мы их, ошарашенных, только пугнем слегка и проедем с ходу в переполохе.

Положив автомат на колени, Затко вывел машину наверх из речного ложа; когда джип, выкатив из-за поворота, оказался на полном виду, солдаты все еще смотрели в другую сторону. Затко подъехал почти вплотную. Солдаты обернулись; Затко, остановив машину, открыл стрельбу поверх голов. От скал полетели осколки, выстрелы громом отдались по долине. Мак-Грегор неуклюже налил из винтовки по скалам, по реке и глядел, как разбегаются солдаты.

– Вояки! – загремел Затко презрительно. – Вояки.

Он обдуманно и аккуратно прошелся джипом по огневой позиции, по канистрам с бензином и прочему инвентарю, расшвыривая его в стороны, а затем рванул на дорогу и вверх по склону, произведя примерно тот переполох, какой и рассчитывал произвести.

Но одно не было им взято в расчет – турецкий джип с четырьмя солдатами, спускавшийся по той же дороге, по какой они подымались сейчас. Оба джипа едва не сшиблись нос в нос, встретясь на некрутом изгибе. Мимо промелькнули удивленные турецкие лица, и Мак-Грегор заметил на коленях у переднего солдата пистолет-пулемет.

– На автомат! – крикнул Затко. – И бей их почем зря. Если нас теперь догонят, то не станут и допрашивать, а срежут очередью.

Машина с ревом начала брать крутой, разъезженный подъем. Мак-Грегор оглянулся и увидел позади турецкий джип. Явно более ходкий и новый, чем машина Затко, он шел уже за ними вверх по склону, по извивам дороги.

– Берегись! – невольно вскрикнул Мак-Грегор, когда передний солдат открыл по ним огонь.

– Стреляй в них! – гаркнул Затко.

Новый поворот – и снова виден стал и застрочил по ним турок. Мак-Грегор глядел оцепенело.

– Да стреляй же! – рявкнул опять Затко. – Не хватало мне солдатской пули в зад или турецкой петли на шею.

Мак-Грегор поднял автомат и, забыв, что при стрельбе из него надо занижать прицел, навел туда, куда и метил, – на передние колеса. Нажал спусковой крючок. Стремительная очередь, толчки отдачи – от неожиданности палец Мак-Грегора застыл на нажатом крючке. Но ствол повело вверх, и пули хлестнули не по шинам, а по ветровому стеклу. Мак-Грегор увидел, как водитель и сидевший рядом солдат отвалились назад на сиденье, точно ударом опрокинутые. Турецкий джип врезался в приподнятую каменную бровку и слетел с дороги.

– Влепил ты им? Влепил? – кричал Затко, кося назад глазом.

– Я в водителя попал, – ответил Мак-Грегор.

– Вот за это люблю! – одобрил Затко со смехом. Уже они перевалили через гребень и стали углубляться в просторную, сулившую укрытие долину, а Затко все повторял свое зычное «люблю».

Он гнал машину без роздыха, пока опасность не осталась позади за чертой границы; и, когда к полудню они достигли селения Каста, Затко клятвенно заверил, что поспели вовремя. Поставив джип поперек грунтовой дороги, зигзагами уходящей вверх по теснине, они стали ждать появления снизу машин.

– Не тревожься. Увидишь Кэти живую и здоровую, – сказал Затко.

Мак-Грегор промолчал, и Затко понял, что не одно это гнетет его.

– Не повезло нам. Не по плану вышло, хабиби. Вина тут не твоя…

– Глупо вышло, – сказал Мак-Грегор.

– Ты же воевал, – сказал ободряюще Затко. – Был награжден английскими орденами, крестами боевыми. Зачем расстраиваться из-за одного-двух турок?

– Затем, что я теперь не воюю, – сердито возразил Мак-Грегор. – Нельзя было кровь проливать.

– Вина лежит на мне, – сказал Затко. – Но лучше нам сейчас подумать об ильхане и об его сынке. Знаешь, почему мы прозвали Дубаса Куклой? Потому что в нем нет ни совести, ни страха, все равно как в англичанине.

Затко привстал. Внизу на дороге показался мини-автобус марки «фольксваген», и Затко включил двигатель джипа, держа его на холостых оборотах.

– Пусть они повыскакивают из машины первые, – сказал он. – А ты не выходи из джипа, что бы ни началось.

Автомат лежал у Затко наготове на коленях. Забрызганный грязью «фольксваген» стал, взревывая, подниматься в гору. Водитель сердито засигналил. Машина Затко стояла, перегородив дорогу, а Затко сидел за рулем и ругался в ответ во все горло. Маленький «фольксваген» остановился в полушаге от джипа, из автобуса с винтовками в руках выскочили четверо курдов в расшитых куртках и широких шароварах. Вглядевшись, они со смехом воскликнули:

– Да это же Затко! Он самый!

– Где ханум? – сурово спросил Затко.

– Да где ей у нас быть, – отвечали они. – В заднице, что ли?

Выйдя из машины, Мак-Грегор заглянул в «фольксваген». Кэти там не было. Но ярдах в пятидесяти ниже по дороге остановился американской марки лимузин, весь покрытый грязью; из передней дверцы кто-то вышел и, обходя лужи, направился к затору. Это был молоденький красивый курд, одетый богато и красочно – «по-европейски», как любят наряжаться повидавшие свет курдские богачи. Он был в щегольских сапожках, в гусарской куртке на мерлушке, в белой «байроновской» рубашке с открытым воротом. Он шагал развинченно, с ивовым хлыстиком в руке.

– Это Дубас, – сказал Затко.

Дубас не скрыл удивления при виде Затко.

– Ну, Затко! Ну, павлиний хвост, – с усмешкой сказал он. – Что ты тут делаешь в своем джипе – на въезде в наши владения?

– Где ханум, Дубас? – ответил вопросом Затко.

– Ханум цела и невредима, – сказал Дубас, взглядывая на Мак-Грегора, но как бы не видя его.

– Где она? – спросил Мак-Грегор.

– Вы – муж ее? – осведомился Дубас на чистом французском языке.

– Где она? – повторил Мак-Грегор.

– Не надо паники, – сказал Дубае. – Прошу к моей машине. Я угощу вас коньяком. У вас совершенно больной вид.

Мак-Грегор знал и сам, что он грязен, небрит, изнурен, опален, запачкан ружейной смазкой. И болен.

– Лучше будет, если вы скажете, где моя жена, – произнес он, приготовляясь к столкновению, хоть и не зная еще, какую форму оно примет.

– Разумеется. Но я надеюсь, вы не слишком прислушивались ко всему, что Затко мог наговорить вам на меня и на мой род, – с добродушным видом сказал Дубае. – Затко склонен к преувеличениям. У Затко курдский язычок, все на свете чернящий.

В былые годы, знал Мак-Грегор, Затко всадил бы в Дубаса пулю за такие слова, но Затко нынешний, в ковровых шлепанцах, ограничился тем, что обругал его «форфар бармиш» – это звучит по-курдски в достаточной мере принижающе и оскорбительно.

Дубае посмеялся своими темными, пристальными, безбоязненными глазами, не сводя их с Мак-Грегора.

– Вы в самом деле думаете, что я силой увез мадам? – спросил он деланно удивленным тоном.

– Силой или нет, но поступок это глупый и опасный, – ответил Мак-Грегор.

– Но ведь я спас вашу жену от гнусных лап солдатни. Персы были всего уже в нескольких милях от Синджана…

– Где она? – перебил его Затко.

– Она в безопасности, у моего отца.

– А где отец?

– Что, ушла душа в пятки! – торжествующе сказал Дубас.

Взяв из джипа винтовку, Мак-Грегор сказал Затко:

– Я спущусь к той машине. Если Кэти там, я вернусь с ней вместе. Если же ее там нет, то мы захватим этого парня с собой.

– Я провожу вас, – сказал Дубас.

– Нет, остановил его Затко. – Ты стой, где стоишь.

Мак-Грегор спустился к лимузину. Грязь залепила его окна, остался только небольшой чистый участок ветрового стекла. Сзади до Мак-Грегора доносились спорящие голоса Затко и Дубаса. Остановившись в нескольких шагах от лимузина, он позвал:

– Кэти, ты здесь?

В машине послышался говор, открылась задняя дверца, вышел какой-то курд. А за ним – удивленная Кэти.

– Откуда ты тут? – воскликнула она. – И зачем тебе это? – указала она на винтовку.

– С тобой все в порядке?

– Конечно. А что?

На Кэти – чистой, причесанной – была нарядная дубленая куртка с шитьем, такая же, как на Дубасе.

– Почему же ты сидишь и не показываешься?

– Я ведь не знала, что это ты там. Окошко все забрызгано.

Неизвестно отчего, Мак-Грегора сердила теперь Кэти, сердило ее присутствие здесь.

– Этот мальчик, Дубас, сказал, что мне опасно выходить из машины. А что случилось?

– Идем в нашу машину и побыстрей, – сказал Мак-Грегор.

– А в чем дело?

– Потом скажу. Быстрей!

– Сейчас, я только перчатки свои возьму.

– Пусть остаются там, – сказал он, беря ее за локоть. Из передней дверцы вышел старик ильхан, зловеще заворчал. Направился следом за ними к джипу.

– У тебя ужасный вид, – сказала Кэти Мак-Грегору.

– И настроение под стать виду, – жестко ответил он, – так что не прекословь мне теперь.

– С тобой что-то, верно, случилось?

– Нет.

Но Кэти чувствовала, что он чем-то внутренне ранен, что за этими тревожно-странными действиями кроется еще что-то, непонятное ей.

– Не горячись, – сказала она мягко, видя признаки нечастой у Мак-Грегора взбешенности, и винтовку, и автомат, который Затко уставил Дубасу под ребра.

– Ты молчи сейчас, – проговорил Мак-Грегор. – Ни слова!

– Что это? Аллах! Что тут такое? – взревел вне себя ильхан при виде автомата, наведенного сыну в живот.

– Тут сын твой, старик, – сказал Затко.

– Замолчи, Затко, – резко сказал Дубас. – Незачем обращать это во всегдашнюю курдскую кровавую свалку. Не гневи отца.

– Аллах! Аллах!.. – Ильхан обернулся, крикнул: – Хассан! – Еще двое вышли из лимузина, тоже с винтовками, и направились к джипу. Теперь вокруг стояло уже шестеро вооруженных людей ильхана.

Кэти села в джип.

– Пропусти нас, ильхан, – сказал Мак-Грегор.

– А кто тебя держит? – язвительно сказал ильхан. – Чего боишься? Курдов боишься, да? – Это прозвучало как вызов. – Давай езжай, если ты такой храбрый…

На карте стояли гордость и престиж. Обоюдный тупик – и крайне рискованно было сдвинуться с места. Но вот Дубас спокойно сказал Мак-Грегору по-французски:

– Садитесь в джип и поезжайте. Успокойся, отец, – сказал он ильхану, велевшему уже было своим курдам отойти, рассредоточиться (что дало бы им преимущество). – Инцидент исчерпан. Ничего больше из этого сейчас не выжать.

– А что, собственно, вы рассчитывали из этого выжать? – спросил Мак-Грегор, садясь на заднее сиденье джипа. – Деньги?

Дубас пропустил оскорбление мимо ушей.

– Мы пожалели, спасли вашу жену, – сказал он надменно.

– Обманом увезли женщину…

– Это неуместные слова, – холодно возразил Дубас. – Заверяю вас, что жене вашей не грозило от нас ни малейшей опасности. – Он повернулся к Кэти: – Надеюсь, вы подтвердите, мадам Кэти, что мы обращались с вами благородно и учтиво?

– Да, это правда.

– Наши горы, – с холодной юной усмешкой продолжал по-французски Дубас, обняв жестом пустынные холмы, – побуждают нас вести себя, быть может, по-иному, не по-вашему. Так что прошу за них прощения, – сказал он с насмешливым полупоклоном. – Но я вскоре сам поеду в Европу и там, возможно, представлю вам объяснения и заглажу обиды.

Машина тронулась, и Дубас сказал вслед со смехом:

– Доброго пути вам!

Не тратя времени, Затко послал машину под гору, стремительно, как всегда. Мак-Грегор с трудом удерживался на сиденье, в одной руке сжимая винтовку, а другой цепляясь за что попало. Ему теперь хотелось одного – скорей бы все кончилось, скорей бы эти горы остались позади.