Текст книги "Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра"

Автор книги: Джеймс Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Из парков далеко разносилось кваканье лягушек. «Да, он прав», – мрачно повторял себе Руперт. У него мелькнула мысль, что ему теперь не уйти от Лилла. Все в этой стране было необычайным, все здесь будило воображение. Разве он мог подавить в себе любопытство к удивительному характеру этих людей?

Да, но с какой целью он будет его изучать?

Конечную цель адмирала Лилла он знал, но не принимал ее всерьез. Разве кто-нибудь в наши дни верит в возможность войны? Его больше занимал вопрос, как долго еще сумеет он удерживать в памяти наблюдения над русскими, не занося их на бумагу. Сознание нечистой совести мешало ему доверить дневнику свои в общем-то невинные и искренние раздумья. А вдруг это опасно? Но как ему не растерять своих впечатлений? А новые мысли осаждали его все настойчивее.

«Нет, – твердо решил он, – я ничего не буду записывать». И рассмеялся, вспомнив про чудо-ручку Колмена.

– Чему вы смеетесь? – спросила у него Нина.

– Разве я смеялся? Наверно, вспомнилось что-то смешное, – сказал он, чувствуя себя двурушником.

Он почувствовал себя им вдвойне, когда Нина доверчиво взяла его под руку.

Глава двадцать девятая

Руперт спрашивал себя, не слишком ли подозрительно он относится к Нине, но перед отъездом из Гагры к ним присоединился еще один спутник и к тому же при весьма загадочных обстоятельствах, это смутило Руперта, дав ему пищу для новых подозрений.

Когда Нина время от времени исчезала, Руперт знал, что она не только навещает Алексея, но и советуется с кем-то насчет своего гостя, англичанина Ройса. Если он ее о чем-то просил или предлагал какую-нибудь поездку, она отвечала: «Я подумаю», после чего куда-то уходила и возвращалась с ответом. С кем она советовалась? Куда ходила? Порой ему казалось, будто его жизнь направляет какой-то незримый оракул. И почему она не пускает его к Алексею? Мелкие подозрения возникали у него постоянно. Иногда поведение окружающих представлялось ему загадочным. Но он понимал, что многое из этого – только игра воображения и объясняется очень просто. Обидно, что он, вероятно, так и не узнает правды.

В восточной части Черноморского побережья ничто больше не представляло для него интереса, и он напомнил Нине, что главной целью его поездки в Советский Союз было посещение острова Змеиного в устье Дуная, в другой части Черного моря.

– Это очень сложно, – сказала она.

– Однако Маевский говорил мне в Лондоне, что это возможно, – настаивал он.

– Возможно, но не просто. Придется подождать. Пока что мы могли бы посетить Фанагорию.

Фанагорией называлась знаменитая греческая колония на Черном море; этот город на Таманском полуострове был, по-видимому, важнейшим черноморским поселением древних греков, и русские уже много лет вели там раскопки на суше и в море.

– Остров для меня важнее, – упрямился Руперт.

Они поспорили, и он заявил, что не хочет больше терять времени в Гагре. Если нельзя отправиться на остров сразу они могут поехать в Крым, осмотреть остатки более мелких колоний и Севастополь, а затем попытаться попасть на Змеиный, оставив Фанагорию напоследок.

– Увидим, – сказала она и в полдень исчезла за раскаленным железнодорожным полотном.

Руперт наблюдал, как Роланд учится играть в шахматы у соседских мальчишек; двое из них прилично объяснялись по-английски. Ребята подружились и говорили между собой на какой-то смеси русского с английским. Руперт спросил мальчиков, где они учились английскому языку.

– В школе, – ответил старший из них.

– В какой школе?

– В здешней. – объяснил Вахтанг, самый младший.

Школа находилась на той же улице и занимала самое лучшее и большое здание в округе. Через раскрытые окна Руперту были видны микроскопы и волшебные фонари; он подумал: интересно, все ли школы так хорошо оборудованы или это какая-то специальная школа – и тут же одернул себя, не желая потакать адмиралу Лиллу. Правды все равно не выяснишь, решил Руперт.

– Завтра мы едем на озеро Рица, – вернувшись, сообщила Нина.

– А как насчет острова? – спросил он.

– Это решится завтра, – загадочно ответила она.

█

Зачем им понадобилась эта Рица? Руперту казалось, что Нина что-то скрывает. Они поехали на «победе» вдоль берега моря, потом вдоль быстрой речки поднялись вверх, в горы; Руперт боялся, что Нину укачает снова. Но она, хотя и побледнела, спокойно продолжала рассказывать Роланду про удивительный уголок на побережье под названием Пицунда, который сохранился со времен Ледникового периода. Где-то здесь проходила черта, на которой ледники остановились. Об этом свидетельствовали реликтовые сосны Доледникового периода на Пицунде. Она рассказала о пещерах, где, если верить легендам, жил Прометей, и о других пещерах поблизости с наскальными изображениями каменного века. Вот они уже оставили позади субтропики, и вокруг раскинулись альпийские луга.

– У вас страсть все время кого-то учить, – заметил Руперт. – Совсем как у французов.

– Но все это так интересно, – возразила она, – а у детей мало времени. Они быстро становятся взрослыми: глядишь, и лучшая пора, пора узнавания, остается позади. Разве тебе не интересно, Роланд?

– Иногда интересно, – коротко ответил мальчик; со взрослыми он замыкался в себе.

Роланду хотелось остаться с друзьями у моря, но Руперт настоял, чтобы он посмотрел знаменитое высокогорное озеро, расположенное так близко от знойного побережья. И мальчик еще дулся.

Озеро оказалось чистым, холодным, прозрачным и очень красивым. Но не было ли здесь в горах каких-нибудь радиолокационных установок?.. Гостиница в швейцарском стиле была полна туристов, они толпились у того конца ледяного озера, где из него вытекала река, стремительно убегавшая вниз к морю. Руперта и Нину встретил директор гостиницы, их прокатили на быстроходной моторной лодке вдоль скалистых берегов. Нина спросила Руперта, любит ли он удить форель, он ответил утвердительно, и она сообщила, что после обеда один врач пойдет с ним на рыбную ловлю.

Они пообедали на веранде с видом на озеро. После обеда к ним подошел врач, о котором говорила Нина, – высокий молодой человек. Откровенно разглядывая Руперта, он сказал по-русски:

– Меня зовут Федор Николаевич Папанин. Теодор, Тедди Папанин, – добавил он по-английски, затем снова перешел на русский. – Вы меня понимаете? – Потом он предложил по-французски: Allons-y [3]3
  Пойдем (франц.).


[Закрыть].

– Куда?

– Удить рыбу.

– А снаряжение?

– Все готово, – ответил Федор, лениво улыбаясь и глядя Руперту прямо в глаза. – Тедди готов к победе, – закончил он по-английски.

Он круто повернулся, точно они уже обо всем условились, и слегка ошеломленный Руперт последовал за ним вниз, в подвал гостиницы. Они прошли через кухню, где Федор бросил Руперту через плечо: «Я здешний диетврач», – и очутились на дворе. Там Федор захватил небольшой сверток.

– Наживка. Икра, – сказал он своим ленивым тоном.

Он взял две длинные удочки и, не задерживаясь, двинулся вниз через густой, тронутый гниением сосняк, обступивший водопад; они спускались тенистыми, сырыми и прохладными тропинками по откосу, потом по почти отвесной крутизне; Федор преодолел ее с удивительной ловкостью, одним махом. Испуганный и задыхающийся Руперт пригнул колени и последовал за ним по гладкой хвое, скользя и падая, пытаясь не слишком отстать от своего стремительного спутника, похожего на разжатую пружину. Федор его далеко опередил, он мчался вниз, подняв удочки над головой, и что-то говорил ему на бегу, но Руперт не мог разобрать слов.

– Я сломаю себе шею! – крикнул он Федору, но тот не расслышал.

Руперт проехался на животе и наконец нагнал Федора; тот обернулся и с удивлением уставился на испачканного с ног до головы англичанина.

– Упали? – осведомился он. – Плохо дело…

Он помог Руперту почиститься, потом взмахнул удочками и исчез снова, бросив через плечо:

– Ne tombez pas![4]4
  Не падайте (франц.).


[Закрыть]

Руперт спотыкаясь побежал вниз по крутой тропинке. Впереди шумел ручей, сила инерции увлекала Руперта вперед, стремительно убыстряя спуск: он понял, что сейчас угодит прямо в воду. Остановиться было невозможно.

– Потише! – предостерег его Федор.

Он спокойно сидел на камне у воды, разматывая удочки, и в глазах Руперта, которого неудержимо несло к воде, эта безмятежная картина запечатлелась как моментальный снимок.

Федор вытянул одну из своих длинных удочек, и Руперт, споткнувшись о нее, полетел вверх тормашками на мягкую подушку из сырого папоротника и прелых листьев. Он так и остался лежать, с трудом переводя дух и пытаясь выяснить, все ли у него цело. Федор подал ему руку и помог подняться.

– Вы чуть-чуть не упали в Wasser[5]5
  Вода (нем.).


[Закрыть],– констатировал Федор; он сделал жест пловца, ныряющего вниз головой, и для ясности сообщил: – Бултых! – Потом ободряюще добавил: – Ничего, Руперт. А ну-ка, поднимайтесь.

Руперт встал на ноги. Федор, дернув его за рукав, показал на груду камней посреди ручья. За нею в глубоком омуте кишела переливавшаяся на солнце форель. Возня на берегу не распугала рыбу.

– Forellen[6]6
  Форель (нем.).


[Закрыть],– сказал Федор, вкладывая удочку в руку Руперта. – Тедди готов к победе. – Его худощавое лицо смеялось, светлая прядь, упав на лоб, закрыла один глаз. – Наживка. – Он протянул Руперту бумажный пакетик, в котором оказался комок красной икры; Руперт сунул пакетик в карман своих некогда белых брюк; он хотел отдышаться, но ему этого не дали сделать. – Avancez![7]7
  Идите вперед! (франц.).


[Закрыть] Удите! – приказал Федор.

Не успев прийти в себя и все еще с трудом переводя дыхание, Руперт поднял удочку и опустил крючок, на котором висел комочек красной икры, в омут, где кишела форель. Не прошло и двух секунд, как он поймал рыбу.

– Raus! Raus![8]8
  Тяни! Тяни! (нем.).


[Закрыть]– возбужденно закричал Федор.

Удивленный Руперт дернул удочку с такой силой, что пойманная рыба забилась в в ветвях дерева у него над головой.

– A, merde![9]9
  Дерьмо! (франц.).


[Закрыть] – выругался Федор и мигом очутился на дереве.

Руперт едва успел поднять глаза, как рыба, брошенная сверху Федором, уже лежала у его ног. Он вытер руки о штаны, решив минутку передохнуть, но Федор, сидя на суку, крикнул ему:

– Ну как? Нравится?

– Да. Безусловно, – ответил Руперт, чувствуя, что отставать стыдно. «Держись!» – сказал он себе и полез в карман за икрой.

Он нацепил комочек икры на крючок и забросил удочку прежде, чем Федор успел открыть рот. Но Федор его предостерег.

– Тише, – сказал он. – Они уже поняли. Очень умные рыбы.

Он оказался прав. Первый улов словно насторожил остальных рыб. Некоторое время они не клевали.

– Садитесь! – шепнул Федор по-английски.

Руперт сел на камень, и Федор пристроился рядом с ним; он держал свою удочку всего в нескольких сантиметрах от удочки Руперта, крючки почти соприкасались.

– Хоп!

Федор перегнулся и выхватил удочку Руперта из воды. На крючке дергалась небольшая форель, Федор ее отцепил, сунул себе за пазуху вместе с первой и тут же поймал еще одну рыбу на свою удочку; Руперт и моргнуть не успел.

Не прошло и пяти минут, как они выловили из омута всю рыбу. За пазухой у них было уже штук двадцать форелей, и Руперт подумал: «Жадные маленькие обжоры!» Он осуждал форель за то, что она так легко давала себя поймать, хотя ловцом-то был он и винить ему следовало бы себя. Если бы он когда-нибудь попробовал ловить форель на кетовую икру в имении у одного из своих родственников на Тесте или Северне, они с полным правом могли бы его пристрелить, как злостного нарушителя благородных основ рыболовного спорта. Ведь подобная ловля – сущее преступление! Он попытался объяснить это Федору, тот согласился с ним, но привел любопытный довод.

– Только не в здешних местах, – заметил Федор по-русски. – Тут чересчур много рыбы и мало корма. Форель все равно не вырастет.

Судя по всему, он был прав.

Они оставили омут, и Федор пустился вниз по ручью, положив удочку на плечо и прыгая с камня на камень. Руперт пытался от него не отстать, стараясь в то же время увернуться от его удочки. Когда англичанин из предосторожности замедлял шаг, Федор сразу же командовал:

– Не отставайте! Не задерживайтесь!

Они пересекали широкую излучину ручья. Федор прыгал впереди по камням, как серна. Но вдруг он остановился и, вместо того чтобы сделать следующий прыжок, обернулся и грустно сообщил Руперту:

– Знаете, Руперт, вчера умер наш знаменитый chanteur[10]10
  Певец (франц.).


[Закрыть] Вертинский.

Руперт узнал эту новость в воздухе, на полпути к очередному обломку скалы.

Но тот еще был занят Федором. Руперт кивнул, услышав об этой неожиданной смерти, и тут же (поскольку приземлиться было некуда) плюхнулся в глубокий проточный омут. Вода была ледяная. Он ударился о дно и всплыл. Федор уже прыгал дальше, в погоне за уносившейся удочкой Руперта.

– Все в порядке! – послышался его голос; он схватил уплывавшую удочку.

Руперт вскарабкался на скалу, ловя полуживую рыбу, выпавшую у него из рубашки, и несколько уснувших рыбок, плававших на поверхности омута.

– Все в порядке! – храбро откликнулся он. – Чего мы стоим?

Федор критически оглядел его – с Руперта ручьями стекала вода – и предложил свою рубашку, совершенно сухую, чистую и даже щеголеватую, несмотря на набрюшник из форели.

– Нет, нет. Жарко, я высохну, – вежливо отказался Руперт, откидывая назад мокрые волосы.

Федор, кивая в знак согласия сообщил:

– Там дальше хороший омут. И Forellen покрупнее.

Они снова пустились вскачь. Руперту казалось, что это не они бегут вдоль ручья, а ручей несется за ними вдогонку и никак не может их нагнать. По дороге они удили в каждом встречном смуте. Федор все время держался рядом с Рупертом. Когда после вторичного вынужденного купания Руперт до отказа набил мокрую рубашку рыбой, Федор сказал, что пора домой.

Руперт оглянулся на высокие, заросшие сосняком горы, уходившие в синее небо, и решил, что обратный путь займет у них пять или шесть часов, если они его вообще осилят.

– Мне ни за что туда не взобраться, – заявил он Федору.

– Мы поедем, – успокоил его Федор и быстрым шагом направился к шоссе; там они стали дожидаться автобуса.

Показался большой открытый автобус, набитый шумной компанией туристов. Шофер нажал клаксон и промчался мимо, не обратив на них никакого внимания. Из-за бугра вынырнул второй автобус, – пассажиры приветствовали их веселыми криками, но шофер снова проехал мимо. Прежде чем появился третий – они уже слышали, как он, пыхтя, поднимается в гору, – Федор отбежал шагов на пятьдесят вниз и встал как вкопанный посреди шоссе, подняв руки; шоферу волей-неволей пришлось затормозить. Федор подбежал к нему, что-то сказал вполголоса, кивнув в сторону своего спутника, а потом подозвал Руперта.

Руперт, подхватив обе удочки, понесся к автобусу, как гончая на зов хозяина. Он догадывался, что Федор сказал шоферу что-нибудь вроде: «Это тот герой англичанин, Руперт Ройс!»

И герой англичанин, нагруженный двумя длинными удочками и дохлой рыбой в мокрой рубахе, с карманами, вымазанными красной икрой, в разодранных и выпачканных белых брюках, с грязными до колен ногами и белокурыми волосами, в беспорядке падавшими на лицо, влез в автобус. Его встретили криком «ура».

Чувствуя себя зверски усталым, он ехал в гору без единой мысли в голове и подтягивал песню, которую пели в автобусе (хотя ему и полагалось глядеть в оба по сторонам).

Когда они приехали на Рицу, он собрал удочки и рыбу – она то и дело выскальзывала у него из-под рубашки, – ему вторично прокричали «ура», и все попрощались с ним за руку. Пошатываясь, он вернулся в гостиницу. Нина уставилась на него с изумлением.

– Вы свалились в реку! – воскликнула она.

– Разок-другой, пустяки, – ответил он.

– На вас страшно смотреть! Вам надо сейчас же переодеться.

Безукоризненно чистый, подтянутый Федор снова предложил одолжить ему рубашку. Руперт отказался, предпочитая отступить с поля боя в собственных доспехах. Но Нина отослала его в гостиницу и отправилась в киоск у озера покупать ему рубашку и новые брюки. Рубашка из искусственного шелка была ему ниже колен, и когда он ее надел, Роланд нарушил свое обиженное молчание и покатился со смеху.

Руперт готов был бы разделить его веселье, если бы не противоречивые чувства, вызванные в нем сообщением Нины о том, что Федор поедет с ними.

– Куда? В Гагру? – спросил он.

– Да. И в Крым тоже.

Глава тридцатая

Нина объяснила, что ему, по-видимому, придется ехать в Крым вдвоем с Федором, а она, если сможет, присоединится к ним позднее: Алексей все еще нуждается в присмотре, и она не может его оставить.

– Мне очень жаль, – огорчалась она. – Мне бы не следовало вас бросать.

Руперт понимал, что забота о нем для нее – лишь служебный долг; Алексей же—

ее муж, и, естественно, она предпочитает остаться с ним.

– Эх, если бы я была в состоянии заставить его беречь себя, – грустно добавила она.

– Это немыслимо, – отозвался он.

– Знаю.

Но к вечеру она вернулась от Алексея и рассказала, что врачи приставили к нему санитара, который будет при больном все время и проследит, чтобы тот не слишком много двигался.

И вот, наконец, перед отъездом они пошли проведать Алексея.

Руперт убедился, что ничего таинственного там нет. Алексею разрешили встать с постели, он сидел на балконе и играл в карты с другим больным, у которого была ампутирована рука, а шея изуродована страшным шрамом.

– Познакомьтесь с моим другом Николаем, – сказал Алексей, удерживая приятеля рукой, потому что тот сразу же попытался сбежать. – Он тоже из Арктики. На него свалилась железная бочка с керосином и чуть не снесла ему голову.

Николай неуверенно улыбнулся Руперту, пытаясь освободиться от крепкой хватки Алексея.

– Не уходите, Николай. Посидите с нами, – попросила Нина.

– Уж очень печет, – пробормотал Николай и поспешил удалиться.

– Робок, как красная девица, – бросил ему вслед Алексей. – Хочет жениться тут на одной сестре, да храбрости не хватает, просит меня объясниться с ней вместо него. Не ревнуешь? – шутливо осведомился он у Нины.

– Тише, Алексей, – произнесла она с мягким укором. – Он может услышать и обидеться.

– Он по-английски не понимает. Зато говорит по-немецки и по-японски. Я как-то спросил у него, не был ли он влюблен в какую-нибудь японочку, и он рассказал, что в Японии была такая писательница Мурасаки. Она писала книги, давным-давно. Николай уверяет, будто ни на одном языке нет ничего подобного. Просто чудо. Японские женщины, по его словам, владеют литературным даром куда лучше мужчин. Он бы с радостью женился на японке из какого-нибудь японского романа, если бы встретил такую. – Алексей весело расхохотался. – Бедный Николай. Надо помочь ему, Нина.

– А чем он занимается? – спросил Руперт. (Его заинтересовало, что делает в Арктике японовед.)

– Он ихтиолог, – пояснил Алексей. – Все понимает в рыбах, а в женщинах – ни бельмеса. Бедняга, – грустно повторил он. – А теперь он решил, что ни одна девушка на него и не взглянет, раз он так изуродован. Надо, чтобы он перестал думать о своей внешности. Все это пустяки, убеждаем мы его. При чем тут красота? Ты герой, вот что главное. Как-нибудь мы его все-таки обженим. Больше всего ему, конечно, хотелось бы жениться на моей Нине.

– Не болтай чепухи, Алексей, – оборвала его жена.

Алексей приподнялся и любовно усадил Нину на место Николая.

– Мне теперь лучше, – сказал он. – Не беспокойся ты обо мне. Вот подлечусь еще немного и нагряну к вам в Крым.

– Видите, – пожаловалась Руперту Нина и, повернувшись к Алексею, пригрозила: – Знаешь, если ты сорвешься с места, я просто возьму и уеду от тебя. Ей-богу.

– Вам нельзя переутомляться, – поддержал ее Руперт.

– Почему? – спросил Алексей. Он постучал себя ладонью по лбу. – Главное, чтобы голова была в порядке. Правда, Нина?..

Он был в отличном настроении и даже не пытался ковылять на своих непослушных ногах, доказывая себе, что ходит не хуже других, а спокойно рассказывал длинную историю про стадо гусей, которое напало в Сибири на самолет, пролетавший на небольшой высоте над птичьим базаром. Гуси заставили самолет приземлиться. Ей-богу, правда!

█

Если в движении Федор был похож на внезапно разжатую пружину, то в покое он больше любил наблюдать и слушать, был невозмутим и даже как-то неуклюж.

Но Руперт с самого начала заподозрил, что к нему приставили русскую разновидность Жавера – тайного агента, который будет ходить за ним по пятам и заглядывать ему через плечо. А что, если, подобно своему прототипу в «Отверженных» Гюго, он в один прекрасный день схватит Руперта?

На большом белом теплоходе, которым они плыли из Сочи в Ялту, Федор, удобно развалясь в кресле в каюте Руперта, почитывал роман Горького «Жизнь Матвея Кожемякина». Весь его багаж состоял из белого дождевика и черного чемоданчика. Нина с ним не ладила; казалось, оба они инстинктом угадывали, что никогда ни в чем не смогут прийти к согласию. Нина по малейшему поводу вступала с Федором в спор, он же обычно, высказав свое мнение, только молча и вежливо слушал, чем окончательно выводил ее из себя. Она звала его Федором Николаевичем и, чем больше сердилась, тем чаще Руперт слышал: «Федор Николаевич!» Обычно они говорили так быстро, что Руперт почти ничего не понимал.

На теплоходе Федор долго наблюдал за Роландом, прежде чем сделал попытку с ним заговорить. Потом он лениво выбрался из кресла и стал показывать мальчику фокусы с монетами и глотанием карандашей; научил его делать человечков из бумаги и писать свое имя по-русски задом наперед.

– Может, Руперт не хочет, чтобы мальчика учили фокусам, – сердито заметила Нина.

– Мальчишки обожают фокусы, – невозмутимо возразил Федор и сказал по-английски Роланду: – Зови меня «дядя Тедди».

– Ладно, – доверчиво ответил Роланд, чем немало удивил Руперта.

Федор говорил с Роландом по-английски, но отказывался говорить по-английски с Рупертом, узнав, что тот немного понимает по-русски.

«Постарайтесь совершить хотя бы одну поездку морем», – советовал адмирал Лилл, то же повторил и Колмен. И вот он плывет морем – но что толку? Берег, правда, недалеко, но его скрывает синяя дымка. Где уж тут разглядеть радиолокационные станции и антенны! Новороссийский порт, где они под вечер простояли несколько часов, производил опрятное впечатление, но в нем было довольно пусто. Подходы к порту, по-видимому, расчищались регулярно, фарватеры были достаточно глубоки даже для таких больших судов, как два танкера, стоявших на рейде. Десяток торпедных катеров в отличном состоянии выстроились у пристани, а неподалеку виднелись четыре совершенно одинаковых пароходика, с виду выносливых и прочных: у каждого из них на борту была надпись: «Спасательный».

– Что означает это слово? – спросил он, и Нина объяснила. В условиях современной войны, прикинул Руперт, достаточно одной или двух бомб, чтобы вывести такой порт из строя, и, посмеиваясь про себя, подумал: «Ну-ка, Тедди, попробуй угадать мои мысли». Не может ведь этот русский Жавер проникнуть к нему в мозг. «Хоть Тедди и готов к победе, тут он пасс», – заключил Руперт свои размышления.

Он решил принять вызов, который своим присутствием бросал ему Федор, – один вид этого спокойного человеке в кресле, совершенно не такого, как тогда, на реке, уже настораживал и тревожил Руперта. Что бы ни представлял собой Федор, он не мог быть тем, за кого его выдавала Нина: рядовым врачом, которому поручено заботиться, чтобы ни Руперт, ни Роланд не заболели, как Тэсс.

Впрочем, Федор был хорошим и ненавязчивым спутником; с Ниной он спорил, не горячась, хотя стоял на своем твердо. А перед тем, как они прибыли в Ялту, он спустился вниз и уговорил дежурного по камере хранения заранее выдать чемодан Руперта.

Глава тридцать первая

В тихий, знойный августовский день молодой Колмен обнаружил «героя англичанина» загорающим на крыше цементной насосной станции у края узкой полоски крымского пляжа. Рядом десяток местных ребят разложили костер и жарили рыбу, подстреленную из гарпунного ружья. Они вели между собой суровый мужской разговор.

Руперт с удовольствием глядел нс их смышленые, решительные лица и белокурые головы. Английское лицо Роланда, надо признать, тоже не было безвольным, но оно не дышало такой решимостью, как лица этих мальчишек из деревни на горе. Двое из них курили папиросы. Каждый раз, когда кто-нибудь украдкой пытался вытащить из огня кусок рыбы, остальные сердито на него прикрикивали и заставляли положить кусок обратно.

В этом кружке Роланду предоставлялись известные привилегии: ему разрешали брать рыбу из огня и есть ее, когда захочется, и он пользовался этим безо всякого стеснения.

Это был свой мальчишеский мирок, куда не давали доступа взрослым. Руперт повернулся и посмотрел на Нину и на Федора. Нине не нравилось, что мальчики курят. Федор пробовал нырять вместе с ребятами, пользуясь их самодельными масками и железными гарпунами, но лишь наглотался воды и бросил свою затею.

– Как только матерям не стыдно, что их дети курят! – негодовала Нина.

– Им некогда стыдиться, – возразил Федор, – они работают. А почему мальчишки должны быть ангелами? Я не нахожу в них ничего дурного.

– Вы хотели бы видеть таких ребят в вашей стране? – обратилась Нина к Руперту.

– Я хотел бы видеть таких ребят в любой стране, – ответил Руперт.

Нина всегда проявляла такое желание возиться с ребятами и командовать ими, что Руперт задумался, почему у нее нет собственных? В эту минуту он вдруг увидел Колмена – тот стоял в каких-нибудь двадцати шагах от него у самой воды, обливаясь потом в своем твидовом пиджаке.

– Здравствуйте, Колмен, – Руперт поспешно приподнялся.

– Здравствуйте, мистер Ройс.

Колмен подошел к ним неуверенно, словно нащупывая почву под ногами. Кинув искоса взгляд в сторону Федора и Нины, он впился цепкими глазами в Руперта.

Руперт представил своим спутникам Колмена, как знакомого английского студента из Москвы, а затем спросил у него с наигранным удивлением, что он здесь делает.

– Я приехал в Ялту с туристской группой, – объяснил Колмен. – Мы осматривали санаторий, и нам сообщили, что здесь отдыхает английский герой, вот я и пришел засвидетельствовать вам мое почтение. Но, к сожалению, я должен сразу же вас покинуть – меня ждут.

– Я вас провожу, – предложил Руперт.

Извинившись перед спутниками и прикрыв от солнца голову и плечи полотенцем, он пошел с Колменом по крутой каменистой тропинке.

– Так и думал, что, если не буду зевать, я вас где-нибудь здесь встречу, – сказал Колмен.

Он объяснил, что приехал на неделю в Ялту с группой иностранных студентов и что санаторий, расположенный в нескольких километрах от Ялты, – крайняя точка их маршрута. Колмен считал, что ему необходимо встретиться с Ройсом, чтобы его предостеречь.

– С неделю назад они задержали на Украине двух немцев, мужа и жену, – рассказал он. – Подробностей я не знаю, но они провалились на том, что пытались фотографировать. У них крупные неприятности. Я вспомнил, что не предупредил вас. Ради бога, никаких снимков, будьте осторожнее с фотоаппаратом!

– У меня вообще нет аппарата, – с раздражением отозвался Руперт, – можете не предупреждать меня о таких глупостях.

– Вот и хорошо, – сказал Колмен, – Но будьте осторожны, мистер Ройс. Эти немцы влипли, как маленькие дети. Они задавали такие наивные вопросы. Типичные немцы! Удалось вам увидеть что-нибудь стоящее?

– Ничего я не видел, – ответил Руперт, которому был неприятен весь этот разговор.

– Не огорчайтесь, – утешил его Колмен. – Там наверху вы можете кое-что обнаружить. – Он мотнул головой в сторону высокой скалистой вершины Ай-Петри, которая, нахохлившись над крымским побережьем, как огромная серая клушка, загораживала полнеба.

– Вы еще туда не поднимались?

– Нет.

– Поднимитесь и хорошенько оглядитесь вокруг. Ради этого стоит даже пойти на риск. И ради Севастополя. У них здесь есть какие-то секретные объекты – либо в горах, либо в Севастополе, поэтому надо как следует все осмотреть!

– А не опасно вам тут у меня появляться?

– Ничуть. Было бы хуже, если бы я не попросил разрешения вас навестить. Я – единственный англичанин в нашей группе, а гид нам сказал, что вы находитесь здесь. Но я должен вас еще раз предостеречь, мистер Ройс. Будьте очень осторожны. Они следят за всеми, даже за вами. У них есть свои способы узнавать, чем занимается человек на самом деле. Эти двое немцев выдавали себя за искусствоведов; у них были отличные связи.

Руперт заметил, что Нина поднимается в гору за ними следом, и поспешил распрощаться с Колменом.

– Мы интересуемся прежде всего станциями дальнего обнаружения, – настойчиво повторил тот напоследок. – Помните: высокие куполообразные антенны. Я уверен, они расположены где-нибудь в районе Севастополя. Мы на вас очень рассчитываем.

Колмен пожал ему руку и сел в автобус, который стоял у главного входа в санаторий. Молодые пассажиры с любопытством разглядывали Руперта, пока автобус не тронулся обратно к Ялте.

– Руперт, – сказала, подойдя к нему, Нина, – мне надо поговорить с вами о Роланде.

– А в чем дело? – встревожился Руперт.

– Знаете, надо бы его устроить в детский лагерь «Артек». Это было бы куда лучше для него, чем играть на пляже с кем попало.

– Ну что вы. Нина! – рассмеялся Руперт. – Для городского мальчика это только полезно. Его приятели – хорошие ребята.

– Знаю, что хорошие. Все дети хорошие. Но Роланду лучше проводить время так, как его проводят дети в «Артеке».

– А как они его проводят? – подозрительно спросил Руперт.

– Управляют лагерем, участвуют в туристских походах, изучают природу, играют в разные игры, читают книги, занимаются музыкой и устраивают концерты.

– Где этот лагерь?

– Здесь, недалеко. Роланду там понравится. А когда мы поедем в Севастополь, нам будет за него спокойнее.

– Я думал, что вы останетесь с ним.

– Нет, я хочу поехать с вами!

Не собиралась ли она оберегать его от сближения с Федором? Споря друг с другом, Нина и молодой врач теперь уже не пытались скрыть взаимной неприязни. Федор порой высказывал, по мнению Руперта, здравые суждения, но Нина всегда считала нужным его поправлять. И сейчас она, видимо, собиралась ехать с Рупертом в Севастополь, чтобы не оставлять его вдвоем с Федором. Но поехать она сможет, только если Роланд отправится в пионерский лагерь.

– Я у него спрошу, – сказал Руперт. – Если он захочет, не возражаю.

█

– Ладно, – подумав, согласился Роланд. – А там интересно?

Руперт заметил, что не может за это ручаться, но Нина сочла вопрос решенным. Она пошла посовещаться со своим таинственным оракулом и вскоре сообщила, что все улажено.

На следующее утро они отправились на машине в «Артек». Дорога бежала мимо виноградников, затем они проехали через чистенький курортный город Ялту и, миновав мягкие склоны гор, снова спустились на холмистое побережье.

Пионерский лагерь оказался отлично организованным местом отдыха для тысячи ребят в красных галстуках. Мальчики и девочки жили в великолепных зданиях, кругом зеленел цветущий и хорошо ухоженный парк, дорожки были покрыты асфальтом. Над морем возвышался белый павильон в греческом стиле. Три стайки ребят завладели Рупертом, Роландом и Ниной. Крепко ухватив гостей за руки, они повели их осматривать лагерь. Малыш с волосами ежиком и девочка чуть постарше, с двумя черными косичками, сопровождали Руперта; они показали ему главное здание, где в спальнях стояли безукоризненно чистые кровати и тумбочки, а мебель в комнатах отдыха была обита красным плюшем. Потом его привели в парк, где ребята затеяли русские пляски под аккомпанемент аккордеона. Тут были таджики и чукчи, монголы и китайцы и даже африканцы. Нигде не было видно преподавателей, кругом веселились одни дети.