Текст книги "Шотландская сага"

Автор книги: Джеймс Мунро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

– Сейчас мы будем есть.

Развернув одеяло, которое принадлежало Компании «Гудзон Бей», Тисси вынула тугой комок пеммикана размером с мужской сжатый кулак, обычную еду охотников и других путешественников в этой части света. Пеммикан готовят из мяса бизона, которое режут на мелкие кусочки, сушат и растирают в порошок. К обработанному таким образом мясу добавляется кипящий бизоний жир и ягоды ирги. Последний продукт издает запах, который несколько оскорбляет тонкий вкус, однако очень питателен. Кое-как одолев отвращение к прогорклому запаху, Джеймс понял, что он и в самом деле получает удовольствие от незнакомой еды, и хотел бы, чтобы ее было побольше.

К счастью, у них теперь было ружье, а дичи достаточно в лесах, которые тянутся на две или больше сотни миль до самого Муррейтона. Мысль об окруженной частоколом фактории напомнила Джеймсу о Ванессе. Интересно, как она там устроилась и сколько времени пройдет, пока кто-нибудь в форте поймет, что что-то случилось с их отрядом.

Джеймс подозревал, что пройдет несколько недель, прежде чем его хватятся. Если Детройт действительно такой соблазнительный американский город, как о нем рассказывал мертвый теперь шотландец-охотник, все подумают, что они задержались именно там.

– Сейчас мы пойдем.

Прежде чем пуститься в дорогу, Джеймс засыпал порох и зарядил ружье, молясь, чтобы ему не пришлось им воспользоваться. Одним выстрелом можно убить только одного индейца, и будущее сражение будет слишком неравным. И все равно, с ружьем было как-то спокойнее.

На этот раз они не пошли по ручью, который впадал в озеро. Как только они приблизились к месту, где он был хорошо виден в просвете между деревьями, Тисси быстро бросилась через лес, обернувшись сердито на Джеймса, когда он споткнулся о корягу, которая с шумом хрустнула под его ногой. Джеймс отчаянно пытался идти бесшумно, но ему трудно было следить, куда он опускает ногу. Свет быстро угасал, и высокие деревья отбрасывали густые тени далеко внизу.

Когда он наконец заметил блеск озера, Тисси заставила его остановиться, шепнув едва слышно:

– Оставайся здесь.

Не подождав ответа, она бесшумно исчезла в густом подлеске.

Лес был весь заполнен звуками. Птицы устраивались на ночь, маленькие зверьки шуршали в опавших листьях на земле, и постоянно раздавалось шуршание раскрывающихся пихтовых шишек, из которых с шумом выбрасывались семена, что очень действовало на нервы.

Появление Тисси было так же неожиданно и беззвучно, как и ее исчезновение.

– Криизы ушли.

– Ушли? Ты уверена? – В реплике Кэмерона прозвучала невозможная смесь облегчения и уныния. Он опасался, что у него не хватит храбрости, когда дело дойдет до того, чтобы украсть лодку под самым носом у индейцев, но в то же время он прекрасно понимал, что Тисси и он попали в ловушку на острове.

Тисси повела его через деревья к кромке озера. По пути они миновали лагерь, который занимали криизы, пока поджидали, когда придут за своими мехами охотники Торговой компании Северной Канады. В полумиле от того места, где жестоко были убиты охотники, Тисси подняла руку, призывая к тишине. Тотчас Джеймс услыхал голоса перекликающихся криизов далеко в озере. Случайный взрыв смеха указывал на то, что они были в приподнятом настроении, ибо нападение из засады, убийство охотников и кража мехов расценивались индейцами как большая победа.

– Что мы теперь будем делать?

– Поедим и поспим. Завтра будем думать.

Когда Тисси пошла в направлении пустынного лагеря, Джеймс снова подумал, как он сильно зависит от индейской девушки. Он ничего не знал о стране, ее возможностях или о ее опасностях. Кроме того, у него было весьма неопределенное представление о направлении, куда они должны были идти, чтобы добраться до Муррейтона.

В лагере криизов Тисси склонилась над углями трех небольших костров. Когда она нашла крошечный красный огонек в сердце одного, она набрала две пригоршни веточек, сложив их кучкой на слабо тлеющие угольки, и, низко нагнувшись, вдохнула новую жизнь в костер. Спустя несколько минут, пламя стало съедать веточки, отбрасывая танцующие блики на небольшую лесную полянку.

Тисси отправила Джеймса собирать дрова, и, когда он вернулся, две рыбы, пойманные ими днем раньше, жарились на вертеле, сделанном из двух длинных зеленых палочек, и шипели над костром.

Они ели, не разговаривая, потому что ночные звуки леса окружали их со всех сторон. Наступление темноты принесло с собой уверенность и покой. Здесь они были на острове, простиравшемся на сотни тысяч квадратных мидь в безбрежности в этой просторной стране.

Джеймса мучила вина, что он не осмотрел место резни в смутной надежде, что кто-то из охотников мог выжить. Он должен был сделать это. Он оправдывал себя тем, что в такой темноте все равно ничего не увидишь, а свет у берега озера может привлечь внимание криизов, и они вернутся. Кроме того, Тисси сказала, что никто не остался в живых, а она-то уж знает наверняка.

Думая о кострах и о криизах, он заволновался, когда Тисси разожгла еще два костра, чтобы они образовали треугольник света вокруг них.

Она развеяла его страхи.

– Криизы уже далеко, им не увидеть; костры от москитов и медведей.

– Медведей?.. Но это же остров.

– Медведи плавают. Я не видела следов – значит, медведей нет, но лучше быть уверенными.

Мысль о медведях, бродящих вокруг лагеря, напугала Джеймса почти так же, как мысль о криизах. Он понял, что не сможет сомкнуть глаз всю ночь. И как только подумал о сне, Тисси начала готовить постель, собирая сухие листья в охапку и кладя их в пространство между кострами. Решив, что их уже достаточно, она легла на них и натянула на себя одеяло.

– А где же я буду спать?

Откинув угол одеяла, Тисси ответила:

– Здесь. Ночь будет холодная. Мы оба должны спать под одним одеялом.

Джеймс понял, что она права. По утрам было ясно, что канадское лето близилось к концу. Лежа рядом с Тисси, он остро ощущал ее близость. Она лежала на спине, не двигаясь, рядом с ним, но ее рука касалась его руки, и она была так близка, что он чувствовал даже запах дыма от ее волос.

– Что ты будешь делать, когда мы вернемся в Муррейтон, Тисси?

– Я не знаю. Может, найду другого мужчину. Или вернусь к своим. – Она говорила деловым тоном, как англичанка могла бы говорить о своем намерении купить новое платье.

– Вы долго были с Эркартом вместе? – Он понимал, что это был бессмысленный разговор, но не сказать что-то об охотнике, который лежал мертвым на берегу вместе с другими, было бы также неестественно.

– Он купил меня три лета назад.

– Купил тебя? У кого?

– У моего отца. Дэн дал за меня лошадь. Хорошую лошадь и бочонок рома. – Тисси отвернулась, и он ничего не мог прочесть в ее темных глазах. – А что ты заплатил за свою женщину?

Джеймс отвел глаза от ее взгляда и посмотрел на ночное небо, усыпанное блестящими звездами. Его женщина! Он так мало думал о Ванессе за последние сутки. Интересно, что она сделала бы, узнав, что ее муж лежит под одним одеялом с индейской девушкой, которая только что сказала о ней как о «его женщине».

– Мы не покупаем себе женщин. Мы все устраиваем по-иному. – Но едва он произнес эти слова, как тут же задал себе вопрос – так ли это. Он, может быть, и не вручал Катберту Ленсдауну денег за его дочь, но экстравагантные привычки Ванессы обошлись ему дорого. Если бы не она, он мог бы все еще жить в огромном доме в Ратагане, быть все еще Гленелгским Кэмероном.

Собственные безрассудства Джеймса и годы его расточительного и неумелого управления имением были забыты в этот момент негодования, когда он перекладывал вину за все свои неприятности на плечи жены. Интересно, как повела бы себя Ванесса, будь она сейчас на месте Тисси. Он сомневался, что первой ее мыслью было бы спасти его, как это сделала Тисси. Ванессе никогда не приходилось принимать жизненно важные решения, и в любом неординарном случае она заботилась только о том, как это скажется на ней.

События сегодняшнего дня открыли ему глаза. Ванесса, вероятно, нашла бы выход, упав в обморок. Она прекрасно умела падать в обморок и очень эффектно это использовала: приходилось ли сталкиваться с трудным решением или во что бы то ни стало надо было настоять на своем. Он очень сомневался, что подобная уловка произвела бы впечатление на криизов.

– Расскажи мне о своей стране. Она похожа на эту? В Муррейтоне говорили, что ты был большим вождем в своей стране.

Джеймсу Кэмерону приятно было узнать, что охотники в Муррейтоне говорили о нем так. А он-то думал, что они презирали его происхождение. Согретый словами Тисси, он рассказал ей о своих землях в Гленелге, о приемах, которые он устраивал в доме на склоне холма в Ратагане, и о важных людях, которые наносили ему визиты. Он сомневался, понимает ли она хоть что-нибудь из того, что он говорил, но она была хорошей слушательницей, и, разговаривая с ней, он позабыл об опасностях, таящихся в лесу вокруг него.

Он долго говорил, когда она зашевелилась около него.

– Что ты делаешь?

– Я должна положить еще дров в костры. Они затухают.

Тисси была права. Костры горели так слабо, что теперь ее лицо было спрятано в тени, и только глаза можно было рассмотреть в темноте.

– Подожди.

Потянувшись к ней, Джеймс наклонился близко к ее лицу. Когда он поцеловал ее, она не ответила на его поцелуй, но и не оказала сопротивление, ее губы были мягкими и податливыми. Придя в возбуждение от ее близости и запаха, он уложил ее на спину, поворачиваясь одновременно так, чтобы быть сверху. Когда он сражался с ее рубашкой из оленьей кожи, она помогала ему, выгнувшись дугой на их ложе из листьев, но это было единственной помощью с ее стороны. Когда он проник в ее глубины, ее тело отвечало ему, но в этом не было чувства.

Ее безразличие стало стимулом для его физических подвигов, которые обычно вызывали бурю протеста со стороны Ванессы, но Тисси не жаловалась. Внезапно его страсть иссякла, и он лежал на ней, часто и тяжело дыша, как пес в летнюю жару.

Позже, ночью, когда Тисси еще раз потревожила его, чтобы положить в костер дрова, он снова занялся с ней любовью. И снова она не сопротивлялась, но и не поощряла его.

Если бы Кэмерон знал ее лучше, он бы понял, что имел в виду покойный Дэн Эркарт, говоря об «индейском барьере». Это был барьер, через который Тисси не позволяла перейти ни одному мужчине, если сама этого не хотела.

Чтобы добраться до Муррейтона, Тисси и Джеймсу Кэмерону потребовалось девять недель. Между тем какой-то охотник и его индианка, отправляясь на зимний промысел, забрели на ночь на остров, где прошла резня. Обнаружив ее следы, охотник послал сообщение в факторию.

Джеймс и Тисси все еще находились на острове, когда там оказался охотник, но к тому времени они ушли на дальний конец острова, откуда виднелся материк. Здесь, до основания содрав кору с молодой березы, с помощью терпеливо выточенной костяной иглы, используя корни лиственницы в качестве ниток, Тисси соорудила недолговечное, но подходящее на первый случай каноэ. Маленькая лодка без происшествий достигла материка и поплыла по длинному притоку двух рек, прежде чем натолкнулась бортом на пороги и прохудилась.

Дальше им пришлось двигаться пешком – страшно медленно, при том, что наступала настоящая зима – температура опустилась ниже нулевой отметки и снежные облака заволокли горизонт. Как-то раз им посчастливилось набрести на жалкий лагерь небольшого семейства доведенных до нищеты индейцев племени оджибве.

Тисси была из племени сиу, и если эти два племени встречались в сезон охоты, они воевали друг с другом. Тем не менее, ее и Кэмерона приняли и пригласили разделить скудные запасы семьи.

В течение целого месяца о походе не могло быть и речи, вопрос стоял хотя бы о выживании. Снежные бури проносились по стране, толстое белое покрывало уничтожило все тропки и метки, превратив ямы и покрытые тонким льдом озера в смертельно опасные ловушки для неосторожных путешественников.

Неожиданно наступила оттепель, и вождь племени предложил Джеймсу и Тисси проводить их в Муррейтон. Его мотивы не были совершенно филантропические. Шотландец и его индейская женщина были ценной зимней добычей. Индеец знал, что Джеймс Кэмерон был влиятельным лицом в Торговой компании Северной Канады и решил, что он будет хорошо вознагражден за его благополучное возвращение в факторию. Ему дадут достаточно припасов, и он и его семья выживут в эту зиму, в отличие от остальных доведенных до нищеты соплеменников оджибве.

Свое возвращение в Муррейтон Джеймс Кэмерон вспоминал с величайшим удовольствием. В первый раз в жизни его встречали, как героя. Фактория даже позаботилась о волынке, которой один из охотников приветствовал его, когда он, Тисси и индейцы оджибве устало тащились к воротам фактории.

Внешне Кэмерон принял все это как должное. В конце концов, он ушел из фактории, совершенно не имея опыта в путешествиях по лесу. Он вернулся как единственный выживший из всех в кровавой бойне, он сумел сбежать с острова и пройти две сотни миль по незнакомой, покрытой снегом стране. Тисси, конечно, помогла, как он великодушно признался всем, кому рассказывал свою историю, но ирокезы несомненно убили бы и ее, если бы он не защитил ее от них.

К огромному разочарованию Кэмерона, Ванессы не было в Муррейтоне, чтобы встретить его и стать свидетельницей триумфа. Втайне он подумал, что так оно и лучше, ибо Ванесса стала бы задавать кучу приводящих в замешательство каверзных вопросов об их отношениях с индейской девушкой во время тех девяти недель, которые они провели вместе.

Он не удивился, что Ванесса уехала из Муррейтона, когда узнала, что произошло на острове в заливе Джорджиан. Однако он был озадачен, когда узнал, что она уехала из фактории в компании Генри Муррея и Рене Лежуа еще до того, как было сообщено о его возможной гибели.

– Сказать по правде, сэр Кэмерон, – сказал Эндрю Фарр невесело, – я не думаю, что леди Кэмерон понравилось жить здесь, в фактории. Вы не должны ее слишком винить. Бывает, временами и я нахожу трудным жить жизнью охотников. Фактория – не место для женщины с воспитанием. Когда Генри Муррей сказал, что вы заедете в Йорк, прежде чем вернуться сюда, он пригласил ее поехать туда и дожидаться вас там.

Хотя Джеймс и выразил свое разочарование отсутствием жены, однако это означало, что по возвращении в Муррейтон он все еще мог продолжать свои отношения с Тисси. Он даже умудрился убедить себя, что по крайней мере один из директоров должен оставаться в фактории, чтобы соблюдать интересы компании.

Он отправил два письма: одно – Ванессе, другое – Генри Муррею, описал историю кровавого убийства охотников и свое благополучное прибытие в Муррейтон. Письма ушли в Йорк с небольшой партией охотников, которые решили воспользоваться всеми преимуществами, которые давала перемена погоды, чтобы направиться на Юг, где все еще была зима. Уже был октябрь, и они были, вероятно, последними людьми, которые уехали из Муррейтона до весны.

К тому времени, когда леди Кэмерон получила письмо, сообщавшее ей о благополучном возвращении ее мужа в Муррейтон, она уже свыклась с положением титулованной вдовы. Этим положением она могла бы прекрасно пользоваться в собственное удовольствие, продлись оно несколько дольше. Ее титул обеспечил ей прием в быстро растущем обществе Йорка, и как вдова она наслаждалась свободой, которую прежде не знала.

Ванессе также было приятно общество внимательного Рене Лежуа. Вдали от лесов и охотников, Лежуа выказал все обаяние и галантность, присущую французу.

Он также давал Ванессе советы в делах бизнеса. В положении директора компании Джеймс Кэмерон обладал шестью тысячами акров земли, которая перешла бы Ванессе в случае его смерти. Француз посоветовал Ванессе взять пять тысяч акров земли, густо поросшей лесом на берегах озера Гурон. Деревья можно будет вырубить и сплавить по озеру в зону растущей промышленности Америки, где был выгодный рынок хорошей древесины. Это обеспечило бы ее постоянным доходом, а ей осталась бы выкорчеванная земля под продажу поселенцам.

Лежуа посоветовал оставшуюся тысячу акров взять поблизости от Муррейтона. Это будет более долговременное вложение денег, но Рене был уверен, что однажды город разрастется вокруг фактории, и это значительно поднимет цену на землю. Кроме этих обширных владений, Генри Муррей сделал Ванессе дар в виде участка в Йорке, на котором можно будет построить внушительных размеров дом, в случае если Ванесса решит остаться в Канаде.

Только одно бросало тень на будущее, которое уготовила себе Ванесса: она была беременна. Она поняла, что в положении, вскоре после того, как Джеймс ушел на поиски Генри Муррея. Именно по этой причине она уехала из Муррейтона сразу же, как только по снегу можно было проложить дорогу. Она не собиралась производить на свет ребенка там, где за ней ухаживать будут только пара грязных, покрытых вшами индианок.

Тем более что Ванесса имела возможность наблюдать рождение индейского ребенка. Услыхав, что одна из молодых индианок начала рожать в общей хижине, занимаемой охотниками, Ванесса решила, что ее долг как единственной белой женщины в торговом поселении оказать ей помощь.

Те несколько минут, которые она провела в хижине, навсегда запечатлелись в ее памяти. Воздух внутри был плотный от дыма сигар охотников, которые находились там, чтобы наблюдать, как ребенок появится на свет, и не могли удержаться, чтобы не давать грубых советов будущей матери.

Являясь главным действующим лицом этого «представления», индианка сидела на корточках на земле в центре единственной комнаты, крепко обхватив руками кол, глубоко вбитый в земляной пол. Обнаженная ниже талии, с сильным кровотечением, она время от времени начинала истошно вопить, по мере того как роды продвигались к завершающему этапу.

Две более старших по возрасту индианки стояли на коленях рядом с молодой, подбадривая ее, и пока Ванесса наблюдала с возрастающим ужасом за этой сценой, их голоса слились в один на высокой ноте. Но вот крик будущей матери послышался еще сильнее, и что-то кровавое синеватого оттенка выскользнуло из ее тела и беспомощно повисло на конце пуповины, прежде чем упасть в грязь земляного пола.

Когда Ванесса проталкивалась к выходу из хижины под одобрительные возгласы подвыпивших охотников, она твердо решила, что ее ребенок не будет рожден в Муррейтоне.

В тот год Северная Канада переживала самую тяжелую зиму на своей памяти. Целыми неделями жители Муррейтона не могли покинуть факторию. Каждое утро тропинка от хижин до магазина и колодца чистилась от снега, а он все валил и валил. Через некоторое время снег по обеим сторонам от узких тропинок стал превышать человеческий рост.

Потребление спиртных напитков поднялось до рекордных высот, и драки между охотниками стали частыми. К счастью, только две из них закончились плачевно.

В марте, когда напряженная обстановка, казалось, вот-вот выйдет из-под контроля, на страну нахлынула ранняя весна. За ночь температура поднялась на пятнадцать градусов. Тающие снега, как дождь, лились с деревьев, утекали потоками, которые перерастали в ручьи, потом в реки, на мили выходящие из берегов.

Менее чем через неделю после начала таяния снегов в Муррейтон из Йорка прибыл посланец, который привез письмо от Генри Муррея. В нем сообщалось изумленному Джеймсу Кэмерону, что его жена произвела на свет сына за два дня до начала оттепели. Его назовут Чарльзом Катбертом Джеймсом в честь обоих дедов. Эти имена договорились дать Джеймс и Ванесса за несколько лет до этого события.

Теперь, когда Ванесса произвела на свет наследника-баронета, Генри Муррей предлагал Джеймсу передать все дела фактории Эндрю Фарру и возвращаться в Йорк как можно скорее. Весь тот день Джеймс Кэмерон сидел, корпя над гросбухом в фактории, переписывая цифры, которые он представит Генри Муррею, когда приедет в Йорк. Время от времени он прерывал свою работу, раздумывая, как сообщить новость о своем близком отъезде Тисси.

Это будет не так просто. Тисси хорошо заботилась о нем все долгие зимние месяцы, и страсть, которой не хватало раньше в их любовных отношениях, наконец зародилась в ее душе. Занятия любовью с Тисси стали для него все более восхитительными, и каждая ночь была не похожа на другую.

Когда день подошел к концу и время объяснений приближалось, Джеймс подкрепил себя несколькими стаканами виски из персональной бочки Генри Муррея, которая хранилась в конторе фактории.

С наступлением темноты Джеймс Кэмерон пошел нетвердой походкой по тропинке через факторию к хижине, где они жили вместе с Тисси. Входя в дверь, он подумал, что выпил, пожалуй, недостаточно много.

Его встретила темнота, и это само по себе было странно. Когда Джеймс, споткнувшись, зажег лампу, он понял, что его опасения насчет Тисси и ожидания бури и вслед за этим тяжкого расставания были напрасными. Тисси ушла.

В доме не осталось ни одной вещи, которая принадлежала индейской девушке. Она ушла из хижины, из фактории – и из его жизни.

Тисси дала свободу Джеймсу Кэмерону, как могла сделать только она. Теперь он может вернуться в Йорк и возобновить свою жизнь с женой, как будто индианки и вовсе не существовало.