Текст книги "Шотландская сага"

Автор книги: Джеймс Мунро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Я надеюсь, что мистер Карр присматривает за вами, – сказал Тристрам между прочим, – он очень важный человек.

– Чем же он важен? – сказал Гуджи, на которого эти слова не произвели совершенно никакого впечатления.

– Он много говорит с Богом. С Богом белых людей. Да, ему и Богу есть много чего сказать друг другу.

Теперь Тристрам завоевал интерес Гуджи, но продолжал как бы между прочим:

– Я бы не удивился, если бы Бог послал мистера Карра сюда, имея в виду что-то определенное.

– Почему ваш большой Бог послал сюда этого человека? Лучше бы он послал дождь.

– Знаешь ли, я думал об этом. По-моему, у Бога сейчас нет достаточно дождя, чтобы послать его сюда. Он послал сюда мистера Карра, чтобы посмотреть, как долго мы можем продержаться без дождя. Как только мистер Карр сочтет, что мы больше не можем без дождя, он скажет Богу словечко, и дождь пойдет.

– Дождь нужен как можно скорее.

Тристрам серьезно кивнул головой.

– Ты прав, Гуджи. Я поеду к мистеру Карру прямо сейчас и предложу, чтобы он сказал Богу, что настало время. Он пошлет нам немного дождя. А тем временем ты и твои люди будут есть это мясо – и будут держаться подальше от земли мистера Карра. Мистеру Карру нужно уговорить Бога послать дождь нам, а не в какое-нибудь другое место, для этого должны быть очень убедительные причины. Мистер Карр не захочет, чтобы вы его отвлекали.

Преподобный Джон Карр категорически отказался покинуть свой дом. Не желая волновать его, Тристрам сначала объяснил, что продолжительная засуха сделала небезопасным соседство аборигенов. Когда это на него не подействовало, Тристрам поведал ему о предупреждении о том, что Гуджи и его люди собираются напасть на него.

– Чепуха! – воскликнул Джон Карр. – Они – мои друзья. Они и не подумают причинить мне вред, а я не оставлю их бороться с засухой один на один.

– Если вы не предпримете ничего, чтобы защитить себя, подумайте по крайней мере о вашей семье.

Одна дочь Карров умерла сразу вскоре после того, как они тут поселились, но девочке, которая была грудным младенцем, когда приехали Карры, теперь исполнилось три года, а год назад родилась еще одна девочка.

– Позвольте вашей жене и детям побыть с нами несколько недель.

То, что Сэди будет жить с ним под одной крышей, сильно привлекало Тристрама. Он долгое время пытался найти способ попросить ее выйти за него замуж, и, если она будет жить в доме Россов, такая возможность возникнет сама собой.

– В тревожные времена семьи должны держаться вместе, а не по отдельности. Наш враг – засуха, а не аборигены, и мы будем противостоять ей вместе. Но я благодарю тебя за твою заботу, Тристрам. Мысль о том, что у нас такие соседи, согревает меня.

Позднее, когда Сэди провожала Тристрама до его лошади, она спросила:

– Ты действительно думаешь, что нам грозит опасность?

Трудно было найти такие слова, чтобы сказать Сэди правду, одновременно не волнуя ее чересчур сильно.

– Я не знаю наверняка, Сэди, но лучше не испытывать судьбу. Держи поблизости заряженное ружье и не позволяй Гуджи или кому-нибудь из его людей подходить к дому слишком близко. Мне было бы спокойнее, если бы ты на некоторое время поселилась в нашем доме.

– Мне бы тоже этого хотелось, Тристрам.

В том, как Сэди произнесла эти слова, было больше простой благодарности, и это окончательно утвердило Тристрама в мысли, что девушку необходимо привести под крышу семейства Россов, и не на некоторое время, а навсегда. Надежды Тристрама сбылись скорее, чем он ожидал. Тем не менее Бог разрешил проблему с Джоном Карром по-своему.

В тот вечер на холмах на востоке собирались тяжелые черные тучи, и всю ночь так гремел гром и сверкала молния, что поселенцы Квинсленда почти не сомкнули глаз.

В ту ночь на земли Россов и Карров не выпал дождь, но когда Мердо утром вышел из дома, он издал такой вопль, что трое его заспанных сыновей тут же вскочили с постелей.

– Вы только посмотрите на это! – Не было нужды показывать пальцем. Шум приближающейся воды в русле ручья, сухом долгие месяцы, заставил всех повернуть головы в этом направлении, и из трех глоток вырвался крик радости.

Вода журчала по руслу, заливая берега, и превращалась в жидкую грязь, опережая возможность растрескавшейся почвы впитывать влагу. Темные тучи, которые принесли потоп на холмы во время ночи, теперь вздымались над землей, готовые охватить всю долину и послать такой ливень, что сравняет небо с землей.

– А ну-ка шевелись, мальчики, пригоните всех овец и коров в загоны вокруг дома, но не попадите под дождь. Если я не ошибаюсь, будет шторм, какого мы никогда не видали.

Не успел он этого произнести, как трое сыновей Мердо Росса уже натягивали на себя штаны и рубашки и звали аборигенов, чтобы те просыпались и помогли им пригнать стадо.

Стена черных облаков казалась все более и более угрожающей из-за их медленного, словно в агонии, перемещения. Похоже, буря намеревалась тщательно промочить каждый квадратный дюйм земли, покрытой кустарником, прежде чем двинуться к другому дюйму.

Это дало время семье Россов пригнать стадо на высокий холм рядом с домом, но взволнованный взгляд Тристрама был обращен к руслу ручья. Все прибывающая вода размыла осыпающиеся берега, и теперь вода заливала всю землю, насколько хватало взгляда.

Тристрам беспокоился за семью Карров. Их дом также был расположен на возвышенности, но холм был ниже, чем тот, на котором стоял дом Россов. Он всегда оставался над водой, во всяком случае, в те наводнения, что им пришлось пережить, но кто знает, к чему приведет эта буря.

Когда темный, вспухший от дождя край облака навис над домом Россов, день тут же сменился ночью, и когда последний человек захлопнул за собой дверь, катастрофа разразилась с устрашающей яростью. Все строение шаталось, и на некоторое время те, кто были внутри, подумали, что оно обрушится на них, но дом был основательно сооружен из крепких бревен. Деревья, что пошли на него, были срублены за несколько миль отсюда и доставлены на участок, где шло строительство. Дом выстоял, хотя много вспомогательных построек, сделанных из глины, смело водой.

Во время этой бури, когда мужская половина Россов сидела дома в темноте, пуская по кругу бутылку виски и отпуская шутки, чтобы подбодрить себя, Тристрам места себе не находил из-за семьи Карров, особенно неотрывно он думал о Сэди. Их дом был из глины, только с каркасом из дерева. Сможет ли он выдержать такой шторм? Если вода поднимется достаточно высоко, дом может рухнуть прямо им на головы.

Преподобный Джон Карр несколько медленнее отреагировал на приближающуюся бурю, чем Россы. Он услыхал непривычный шум воды, пробивающей себе путь в близлежащем русле реки, и этот звук заставил его опуститься на колени, бормоча молитвы благодарности Богу. Он не понял, что происходит, пока невысокий холм, на котором стоял его дом из двух комнат, обмазанный глиной, не превратился в остров.

К тому времени коровы и овцы искали прибежища и спасения вокруг дома от надвигающейся воды. У него не было загонов или коровника, но Джон Карр был уверен, что с ними ничего не случится во время надвигающегося наводнения.

Буря набросилась на дом с силой гигантского молота. Порыв ревущего ветра отогнал дым, прежде чем он свалил трубу, и камин, на котором готовили пищу, зашипел в бесполезном протесте, когда тяжелые капли дождя последовали за новым порывом ветра.

– Мне не нравится все это, Джон. Мне это совсем не нравится.

Не желая пугать детей, Рэчел, никогда ни на что не жалующаяся жена Джона Карра, с трудом пыталась не выдать голосом страха, который она испытывала. Это ей плохо удавалось.

– Все нормально, моя дорогая, – сказал уверенно Джон Карр, – нас предупреждали, что возможно наводнение, когда начнется сезон дождей. Когда вода отступит, вырастет такая трава и зелень, какой мы никогда не видали прежде. Вот увидишь. А теперь я скажу тебе, что мы будем делать. Мы будем петь гимны. Ты выберешь первый…

Внутри маленькой хижины под нестройный аккомпанемент ужасной бури Джон Карр заставлял свою семью петь гимны, даже тогда, когда вода, окружавшая их, поднялась так высоко, что закрыла порог из каменной плиты и полилась на земляной пол дома, превратив его в липкое болото.

Через плохо пригнанные ставни маленьких окон с западной стороны дома, там, где был навес, семейство могло слышать, как животные начали кричать от страха, прижимаясь ближе друг к другу и к стенам дома.

И все же вода продолжала подниматься, и когда стало больше невозможно не обращать на это внимания, двое младших Карров – Кристи, теперь уже трехлетняя, и Мэри, младенец, – были уложены на высокие нары, прикрепленные к западной стене дома в четырех футах над полом. Остальные четыре члена семьи – Джон и Рэчел, Сэди и Рональд – сидели на столе, и, когда вода добралась до их ног, они снова запели гимны.

Шторм теперь достиг своей высшей точки, все время гремел гром, молнии можно было видеть через щели ставней и двери, а ветер дул на маленький домик с угрожающей силой. Внезапно молния ударила рядом с домом со звуком, похожим на шипение жира на гигантской сковородке. На некоторое время буря, казалось, несколько утихла, а потом над жалким домишком раздался такой раскат грома, как будто разверзлись сами небеса.

Животные снаружи от ужаса совсем потеряли голову. Коровы наступали на овец, и все они спотыкались друг о друга, обезумев в темноте. Прижимаясь к дому, они своим общим весом создали невыносимое давление на глиняную стену, которая уже и так была подмыта дождем и водой.

Стена обрушилась внезапно, и шум от ее падения утонул в шуме бури. Рэчел Карр, сидевшая лицом к стене, успела только вскрикнуть за секунду до того, как половина крыши обрушилась вслед за стеной. Ветер, дождь и остатки крыши упали на несчастное семейство Карров, а оставшиеся в живых овцы и коровы кинулись вовнутрь через обломки, ища спасения от катастрофы.

Первая мысль у всех, кто был внутри дома, была о двух малышах, которые были на нарах, закрепленных у упавшей стены. При слабом свете сверкающих молний Рональду показалось, что он увидел маленькую фигурку, барахтающуюся внизу в воде, прежде чем ее унесло потоком воды.

В шуме было невозможно связаться друг с другом, остальные взрослые в отчаянии копошились у остатков восточной части дома, и Рональд выбрался наружу, чтобы попытаться найти свою младшую сестренку.

Прошло уже восемь дней, прежде чем наводнение спало настолько, чтобы Тристрам смог поехать к дому Карров и проверить, все ли там в порядке.

Он нашел Сэди и ее мать, они ютились в том, что осталось от их дома, вокруг простиралось болото из грязи. Оглядевшись в тревоге, Тристрам сказал:

– Боже мой, какая грязь! Я беспокоился о всех вас, но и представить не мог, что вы окажетесь в таком положении. Где остальные – отец, Рональд, дети?

Сэди посмотрела на него покрасневшими глазами, и, вглядевшись в ее изможденное лицо, Тристрам понял, что она очень мало спала со времени большой бури.

– Младенец мертв, а Кристи и Рональд пропали в бурю. Отец все еще ищет их. Мы искали вместе с ним до сегодняшнего утра, но мама больше не может, мне пришлось привести ее сюда.

Рэчел Карр начала тихо всхлипывать, когда Сэди поведала свою историю, и Тристрам сказал:

– Мне очень жаль Рональда и остальных… – Он понимал, что слов недостаточно, – словами горю не поможешь.

– Я привезу сюда отца и братьев и нескольких наших парней. Что у вас есть из еды? – И Сэди, и ее мать выглядели так, как будто они не ели со времени бури.

– Аборигены Гуджи принесли нам немного фруктов. У нас больше ничего не было. Мы не можем даже разжечь костер, здесь на много миль нет и кусочка сухого дерева.

– У меня есть немного солонины и фляга с водой. Я оставлю все тут и мою лошадь тоже. Когда вы поедите, берите лошадь – ты вместе со своей матерью не весите больше, чем один мужчина. Поезжайте к нам домой, но только по нижнему броду, а не по верхнему. Вы найдете Дональда в доме, расскажете ему, что случилось. Он знает, что делать. А я пойду и попытаюсь найти вашего отца и остальных.

Тристрам, его два брата и Мердо Росс вместе с аборигенами с фермы вели поиски до темноты без всякого результата. Задолго до конца дня Томми, самый старый и опытный из аборигенов, сказал Тристраму, что дальнейшие поиски напрасны. Тела пропавших детей Карров были, как он выразился, «унесены по реке, далеко».

Тристрам знал, что Томми прав, другие тоже были с ним согласны, но, щадя Джона Карра, они продолжали поиски до тех пор, пока стало слишком темно для дальнейших розысков.

Земля и все на ней, казалось, промокло насквозь, но аборигены знали, как разжечь огонь, сидя вокруг которого, мужчины провели всю ночь. Мердо сказал Джону Карру, что он и его трое сыновей помогут ему вновь отстроить разрушенный дом.

Сидя на корточках на земле неподалеку от того, что осталось от дома, серый от усталости и горя Джон Карр устало покачал головой.

– Нам не нужна ничья помощь. Я не собираюсь строиться вновь.

– Вы не должны принимать решение прямо сейчас. Еще не время. Мне не надо было заводить об этом разговор.

– Рано или поздно все равно бы пришлось. Я сделал большую ошибку, приехав сюда, трагическую ошибку. Я – не фермер, не скотовод. Мне нужно было признаться в этом самому себе, а не играть жизнями членов моей семьи. Я – даже не деревенский житель. Я – горожанин и принадлежу городу, там вокруг меня люди, которые всегда остановят, если я стану рисковать жизнями других людей. Через это несчастье Бог сказал мне, что я выбрал неправильный путь.

Мердо понимал, что многое в словах Джона Карра было правдой, и ему не хотелось лицемерить и убеждать в обратном. Тристраму ничего не оставалось, как спросить:

– А что будет с Сэди? Что она будет делать?

– Она поедет с нами. Она теперь единственная наша дочь, больше у нас с Рэчел никого нет. Она – вся наша семья. Я знаю, что ты питаешь к ней чувства, Тристрам, и надеялся, что однажды вы с ней поженитесь, но я не могу позволить Рэчел потерять всю семью в один миг. Ты всегда будешь желанным гостем в нашем новом доме, там, где нам доведется жить.

– Куда же вы поедете? – Тристрам с трудом скрывал тревогу.

– Я не знаю. Куда-нибудь подальше отсюда. Я еще не думал об этом.

Неожиданно Дональд Росс выступил с предложением:

– В Спрингфилде построили новую церковь. Я видел ее, когда возвращался с последнего перегона скота. Это пресвитерианский собор, как говорят. Когда начинали его строить, там был священник, но он сбежал с чьей-то женой. Сомневаюсь, что они уже нашли кого-нибудь другого на его место. Это не так-то просто здесь.

Спрингфилд был всего в ста пятидесяти милях отсюда. Не так-то просто будет встречаться с Сэди, но, для такой необъятной страны, все-таки это было относительно близкое расстояние.

Тристрам воспринял это предложение с горячностью.

– Если хотите, я могу поехать туда и посмотрю, как там обстоят дела и скажу им, что вы станете у них священником. – Он вспомнил, Сэди как-то говорила, что ее отец был по призванию пресвитерианцем. Он не видел никаких препятствий для Джона Карра.

– Я не вел службу уже долгое время. Когда я покинул Церковь, я был очень разочарован. Не уверен, смогу ли сейчас справиться с такой ответственной задачей. Особенно после всего, что здесь произошло…

– Вы же только что сказали – Бог дал вам знак, что вы выбрали неправильный путь. Может быть, он таким образом хотел показать вам правильное направление.

– Я – я должен это обдумать и обсудить с Рэчел.

Дальнейшие поиски пропавших детей не дали результатов. Джону Карру пришлось в конце концов признать этот трагический факт. Поисковая группа возвращалась в дом Россов той ночью, сопровождаемая полной луной, вдохновительницей поэтов и спутницей влюбленных. Увы, в этот раз она освещала путь измученным, опечаленным людям.

Тристрам ехал в полном молчании, и наконец отец догнал его, решив потолковать со своим младшим сыном.

– Что-то не дает тебе покоя, мой мальчик? Ты думаешь о девушке?

– Да, если она уедет в Спрингфилд, я, вероятно, смогу видеть ее только тогда, когда мы будем гнать скот через него. Может быть, только один раз в год. Я не думаю, что такая девушка, как Сэди, будет долго ждать. Кроме того, если, она привыкнет к жизни вне буша, вряд ли она захочет сюда вернуться.

– Что ты пытаешься сказать? Если тебе нужно выбирать между девушкой и здешней жизнью, кому же еще решать, кроме тебя?

– Я знаю.

– Полагаю, ты уже решил, мой мальчик. Итак?

Шляпа с широкими полями отбрасывала тень на большую часть лица Тристрама, и его отец не мог видеть выражение боли, когда он сказал:

– Я должен поехать туда, куда поедет Сэди, пап. Я должен.

Мердо кивнул, надеясь, что и его лицо было в тени, как и лицо его сына.

– Ты поступил, как настоящий мужчина, мой мальчик. Ты должен поступать так, как считаешь нужным. Я не хочу кривить душой и делать вид, что доволен таким оборотом, но и не буду удерживать тебя, если ты так решил. Я не могу дать тебе много денег, но, если ты подождешь до следующего перегона скота, половина выручки за овец и коров будет твоя. Это все, что ты можешь получить от меня. Земля и все на ней – тем, кто на ней останется.

– Я понимаю, па. Я вообще ничего не ждал.

– Мне будет не хватать тебя, мой мальчик, но я ведь скучаю и по твоей матери тоже, я ничего не мог сделать, чтобы не потерять ее.

Мердо подстегнул резко свою лошадь и поскакал туда, где были другие, ускакавшие несколько вперед. Тристрам смотрел ему вслед, и ком в горле душил его. Слова отца показали такую любовь, какую он никогда раньше не выказывал ни к одному из его сыновей.

– Давно пора продать часть нашего скота, пап. У нас слишком много овец, мы едва справляемся, а перегона скота не было уже почти три года. Что же касается припасов… Тут уж положение совсем никуда. Через какой-нибудь месяц или два у нас не останется пороха, чтобы зарядить хотя бы одно ружье.

– Ты твердишь об этом уже несколько месяцев, Рори, – и ответ все тот же. В Новом Южном Уэльсе сейчас столько овец, что они даже перебираются через границу. Нам придется отдать их почти задаром – и, я думаю, еще повезет, если мы найдем, кому сможем сбыть наш скот с рук.

– Ну и что же делать? Сидеть тут, пока не опустимся до того, что будем носить овечьи шкуры и утешаться тем, что даже бродячим аборигенам тут нечем поживиться – ни пороха, ни ружей, чтобы стрелять?

В голосе Рори Росса было и нетерпение, и раздражение. С тех пор как Тристрам уехал с фермы два года назад, средний сын Росса стал проявлять все больше нетерпения. Он нервничал, задумывался, и Мердо понимал, что настало время что-то предпринять, если он не хочет, чтобы еще один сын покинул ферму.

– Нет, – Мердо тщательно взвешивал свои слова. Он долго и упорно обдумывал проблему, стоит ли. И, кажется, нашел решение, но его еще одолевали сомнения: – Сколько у нас теперь лошадей?

– Не знаю. Может быть, около двух сотен, а что?

Несколько лет тому назад Мердо вернулся из одного прогона скота с несколькими полувыезженными лошадьми и выпустил их на близлежащие холмы. За годы их количество увеличилось, и уже было трудно сказать точно, сколько лошадей у Россов. Когда им были нужны лошади под седло, они ловили столько, сколько было необходимо для выездки.

– Вы с Дональдом поймаете, сколько сможете, а я скажу Томми и ребятам, чтобы они привели овец.

– Мы будем делать перегон? Но ведь ты сказал…

– Я прекрасно знаю, что я сказал, но мы не поведем это стадо к Сиднею. Мы поедем в Аделаиду.

– В Аделаиду? – Оба сына воскликнули одновременно, а Рори добавил: – Это ведь где-то на побережье Южной Австралии?

– Правильно. Пойдем и посмотрим, где это.

Мердо дотянулся до верха шкафа из грубого дерева, в котором хранилась различная посуда, собранная в те времена, когда была еще жива Эми Росс, и вытащил оттуда большой, свернутый в рулон кусок бумаги. Расстелив его на кухонном столе, он придавил его с одной стороны бутылкой, наполовину заполненной водой, а с другой – пистолетом, который вытащил из-за ремня.

– Это – карта, – сделал вывод Рори.

Мердо посмотрел на своего среднего сына с выражением притворного восхищения.

– Ты знаешь, мой мальчик, если бы твоя мама и я могли бы отдать тебя в школу, вместо того чтобы учить самим, своими собственными силами прямо тут, ты мог бы вырасти почти смышленым.

Сарказм не дошел до Рори.

– Откуда эта карта, па? И что ты собираешься нам показать? Разве мы не можем без карты добраться до Аделаиды?

– Вот тут-то ты и не прав, мой мальчик. Ты помнишь того путешественника, который проходил здесь месяц или два назад?

– Англичанина?

– Да, его. Ну, ведь он шел из Аделаиды. У него было несколько газет, запихнутых под седло, и одну он оставил у нас. В ней были последние цены на скот в Аделаиде – и они гораздо выше, чем в Сиднее. Он и еще кое-что оставил – эту карту, скопировав ее для меня с той, которую он нарисовал по пути сюда.

– Зачем он все это сделал? Или у тебя уже тогда были намерения сделать перегон скота в Аделаиду?

– Мне хотелось, чтобы он нарисовал ее для меня на всякий случай. Просто чтобы знать туда дорогу. Я не собирался пользоваться ею, потому что он сказал, что придется идти по очень тяжелой местности. Для лошадей это не так уж страшно, они могут двигаться, быстрее, но что касается овец… И все же, вы непрестанно повторяете мне, что у нас слишком много овец. На следующий год им не хватит еды, и поэтому у нас нет выбора. Но на случай, если нам не удастся сохранить овец, я думаю, мы можем взять с собой и лошадей. Их всегда можно будет продать.

– Это отличная новость, па! – Все плохое настроение тут же улетучилось у Рори. – Когда мы отправляемся?

– Как только вы приведете лошадей и заставите Томми и его ребят пригнать овец.

Четыре дня спустя после того, как Мердо объявил о своем решении, он и Рори направлялись на Запад с двумя сотнями лошадей и более чем с тысячью овец. С собой они взяли девять пастухов-аборигенов, которые все ехали на лошадях Россов. Дональд остался на ферме.

Несмотря на все сомнения, Мердо надеялся, что у них неплохие шансы добраться до Аделаиды с большинством овец и лошадей. В ближайшие месяцы выпало столько дождя, сколько он не мог припомнить раньше. Если на Юге Австралии выпало столько же дождя, все пройдет успешно.

Целый месяц они шли на запад, у лошадей был выбор пастбищ, а овцы догрызали ту траву, которая оставалась после них. Эта часть путешествия проходила спокойно. Россы и аборигены продвигались вперед, не имея недостатка в еде и траве для скота. Ориентируясь по карте, Мердо находил самую удобную дорогу и колодцы, полные водой.

Четыре дня ехали по безводной пустыне, где сам воздух, казалось, дышал жарой. Как только овцы начали выказывать первые признаки беспокойства, показался ручей, в котором было достаточно воды, чтобы утолить жажду. Теперь они двигались в южном направлении по прямой к месту назначения, но самая тяжелая часть путешествия была впереди. Не успели они пройти еще сорок миль, русло ручья, вдоль которого они передвигались, превратилось в мозаику из растрескавшейся сухой грязи, сменявшейся время от времени быстро испаряющимися лужицами стоячей воды.

Аборигены-погонщики поехали вдоль ручья вперед, осмотреть окружающую местность в поисках воды, но ничего не увидели, кроме песка и дюн.

– Что мы будем теперь делать, пап? – нетерпеливо спросил Рори, вытирая с лица пыль и пот. Впереди небо и земля сливались, танцуя вместе до неясного горизонта в мерцающей дымке. – Если мы поедем туда, трудно сказать, когда мы найдем воду, да и найдем ли вообще?

– Нам будет не лучше, если мы вернемся, – ответил сурово Мердо. – То небольшое количество воды, которое осталось позади, наверняка сейчас уже высохло, а овцы съели все, что можно было съесть. Нам ничего не остается, как идти вперед. Что ты скажешь, Томми?

Последний вопрос был обращен к главному погонщику из аборигенов, который сидел на лошади, прислушиваясь, но не предлагая никаких советов.

– Я скажу, может, черные люди знают, хозяин?

– Черные люди? Какие черные люди? – Именно так Томми всегда называл своих собратьев, но Мердо не видел никаких следов австралийцев, кроме тех, что сопровождали их.

– Они идут за нами в трех или четырех днях пути. – Томми поднял три пальца, чтобы его утверждение было более убедительным.

– Почему ты не сказал об этом раньше? Если они живут в этой местности, они, наверное, знают, где мы можем найти воду.

– Это могут быть плохие черные люди, хозяин. Лучше, если мы оставим их одних. Может, далее уйдем.

– Нам нужно с ними поговорить. Иди и найди их, Томми. Попроси их прийти и поговорить с нами. Скажи им, что мы дадим им жирную овцу для их котелка.

Мердо пришло в голову, что, если невидимые аборигены оставят овец помирать от жажды, у них будет сколько угодно мяса. Однако любопытство может привести их сюда.

– Лучше я возьму ружье, хозяин. – Томми явно раздумывал, идти ли ему, чтобы поговорить со своими соплеменниками.

– Никакого ружья. Забей одну овцу, привези ее им – и запомни, Томми, нам нужна их помощь.

У Томми были серьезные опасения относительно этого поручения, но он уже десять лет работал на Мердо. Он сделает так, как ему велят.

Томми отсутствовал более трех часов; когда он вернулся, с ним были пятеро аборигенов. Большинство аборигенов, которые раньше встречались с белыми людьми, щеголяли по крайней мере одним предметом европейской одежды. Эти были практически полностью обнажены, но каждый нес деревянное копье.

Мердо сделал что мог, чтобы показать им свое расположение, но аборигены были как бы не в своей тарелке. Да и погонщики с фермы Россов не предпринимали попыток заговорить с незнакомцами. Это было необычно само по себе, поскольку аборигены были общительными людьми и любили обмениваться новостями и слухами.

– Ты узнал у них о воде, Томми? – спросил Мердо своего главного погонщика.

Томми кивнул.

– Они говорят, что покажут воду, хозяин, но ты давать им еще три овцы.

– Три овцы на пятерых. Не слишком ли они жадничают?

– Вот там по дороге есть еще много черных людей, хозяин. – Томми махнул рукой в направлении, откуда он и аборигены пришли. – Полно женщин, детей.

Тут-то Мердо понял, что подозрения Томми были неслучайны. Аборигены, которые жили в сердце Австралии, постоянно находились на грани голода, и потому их поведение трудно было предсказать. Скорее всего, они не упустят возможности устроить пир, который мог бы предложить им белый человек, перегоняющий стадо овец.

Но единственный шанс найти воду могли дать только аборигены.

– Скажи, что мы дадим им трех овец, но только тогда, когда они приведут нас к воде.

Томми передал предложение Мердо, и оно было встречено немедленным одобрением со стороны вновь прибывших. Они согласились подозрительно поспешно.

– Здесь что-то нечисто, Рори. Не спускай с них глаз.

– Хорошо, но я думаю, ты чересчур осторожен, пап. Может, они никогда раньше не видели белого человека. Просто нервничают, вот и все.

– Возможно, но бдительность не помешает.

Держа путь в направлении, указанном аборигенами, Мердо гнал овец впереди лошадей, приказав погонщикам держать их по возможности под строгим контролем. Животные мучились от жажды и, если они все кинутся к источнику, когда почуют воду, могут покалечить друг друга.

Аборигены вели Россов и их животных по однообразной местности, состоящей из песчаных дюн, пока им не встретился ручей, который, вероятно, был притоком той речки, по которой они шли с севера. Почти полчаса шли они по его руслу, хотя оно и казалось не менее сухим, чем то, которое они миновали раньше. Неожиданно шаг передних животных ускорился, и другие последовали их примеру.

– Отгоните их назад… они почуяли воду. Задержите их.

Через несколько минут приказ, который выкрикнул Мердо, был исполнен, но потом несколько овец прорвали линию аборигенов на конях, которые пытались сдержать их напор. Линия разорвалась, всадники бросились вслед за овцами – и все смешалось. Овцы рассыпались по низким берегам ручья, подстегиваемые сильной жаждой. К счастью, Мердо и Рори с оставшимися погонщиками смогли сдержать натиск лошадей и отогнать их назад.

Томми ушел с аборигенами вперед, и вдруг он издал страшный крик:

– Хозяин! Хозяин! Поверни овец. Быстрее, быстрее! Вода – плохо…

– Черт возьми!..

Мердо и Рори быстро поскакали вперед и врезались в столпившихся у ручья овец. Никто не знал, как Томми открыл, что вода была «плохо», но они знали его слишком хорошо, чтобы сомневаться в его словах.

Они опоздали, и первые ряды овец уже напились, но как только остальной скот немного замешкался, оба белых и погонщики образовали барьер и начали бить животных, отгоняя назад, сначала криками, а потом стрельбой из ружей. В конце концов их действия возымели успех, и, когда овцы стали в беспорядке разворачиваться, погонщикам удалось повернуть их назад к сухому руслу ручья.

– Как ты узнал, что вода в ручье плохая? – Мердо прокричал через спины животных туда, где Томми проверял, чтобы ни одна из лошадей не прервала слабый кордон людей.

Между делом Томми махнул рукой туда, где лежали трупики нескольких маленьких грызунов и птичек, прямо рядом с кромкой воды. В то же момент одна из овец упала на землю и забилась в агонии.

– Это просто плохая вода, или она отравлена? – Мердо осмотрелся, приподнявшись в седле. – Куда делись аборигены? Те, которые привели нас сюда?

– Ушли, хозяин. Теперь они далеко.

– Ты думаешь, они намеренно отравили воду? – Рори, лицо которого блестело от пота, подъехал поближе, чтобы задать этот вопрос.

– Либо так, либо они знали, что вода отравлена, и специально привели нас сюда.

– Но почему? Мы же обещали дать им овец, которых хватило бы им на месяц, – ели бы и радовались.

– Кто знает? – Мердо уныло пожал плечами. – Возможно, они уже встречались с белыми людьми раньше. Ведь известно, что наши люди кормили аборигенов отравленным мясом, чтобы освободить место под пастбище. Нам еще повезло, что погибло всего несколько животных, но воду ведь все равно нужно найти. Пошлите Томми вперед вдоль русла ручья. Эта вода – плохая, но дальше может быть еще вода.

Россы закончили перегон скота, не доходя нескольких миль до Аделаиды. Последнюю часть пути они уже путешествовали по заселенной местности, и, когда добрались до Капанды, небольшого городка, уже разнеслась молва о том, что они гонят овец и лошадей. Покупатели уже поджидали их.

Засуха и пустыня, а вслед за ними буря и наводнение сократило число овец почти наполовину, но ни одна из лошадей не пала, и продажа животных прекрасно вознаградила обоих Россов за тяжелый труд и опасности.

Томми и остальных аборигенов разместили на одной из ферм в пригороде Капанды, пока не настанет время возвращаться в Квинсленд. С чеком на две с половиной тысячи фунтов, заботливо спрятанным в карман рубашки, Мердо отправился с Рори в Аделаиду.