Текст книги "Шотландская сага"

Автор книги: Джеймс Мунро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Через несколько минут, когда солдаты легким галопом выехали из города, разгневанная толпа окружила Энди и шерифа.

– Что вы собираетесь предпринять, шериф? Вы были здесь, когда судья Роупер приказал вернуть мне Билли. Эти ниггеры украли его у меня. И вы собираетесь смотреть на это сквозь пальцы? – Джедидайя Армстронг стоял напротив шерифа Фелпманна.

– Ну, Джед. Ты же прекрасно знаешь, что все их поступки – это дело армии. Эти парни мне не подведомственны. Вам я могу сказать: приходите в мою контору завтра и подайте на них формальную жалобу. Я прослежу, чтобы она попала к начальнику военной полиции.

Из толпы послышались возгласы злой насмешки, и Джедидайя Армстронг сказал:

– Вы ведь на самом деле не осуждаете их, шериф? Не так ли? Пока их форма будет синей, вы и пальцем не пошевелите, если целый полк негритянских солдат войдет в город и заберет все, что мы своим трудом заработали за всю жизнь.

– Ну, Джед, тут я могу поспорить и сказать, что вы за всю свою жизнь не проработали и одного дня. На самом деле, это ваш папаша потратил огромное количество своих с трудом заработанных денег на залог, чтобы вызволить вас из тюрьмы, когда вы участвовали в одной из пьяных оргий. Но это меня ни в коем случае не касается. Я здесь только для того, чтобы следить за законностью и порядком, точно так же, как и судья Роупер.

Шериф слегка улыбнулся Армстронгу.

– Вы бы лучше прислушались к тому, что говорил прокурор Маккримон, Джед. Вы сейчас могли бы стать на триста долларов богаче.

Когда Джедидайя Армстронг и его друзья двинулись по улице, болтая и гневно жестикулируя, Энди сказал:

– Правосудие свершилось в соответствии с моей информацией, но, похоже, у тебя будет мало шансов, когда наступит время выборов.

– День, когда меня будут избирать на должность люди, подобные Джедидайе Армстронгу, будет днем моей отставки. Я был назначен губернатором так же, как и ты. Я полагаю, он знал, что делал, но для нас обоих все будет очень непросто, и я не многому смогу научить тебя.

* * *

Энди Маккримон очень скоро познакомился с каждодневными обязанностями окружного прокурора в Канзас-Сити и в близлежащем округе Джексон. В отличие от Роупера, большинство судей в округе делали все, что могли, отправляя правосудие собственноручно, несмотря на все трудности. Люди, которые жили вдоль западной границы штата Миссури, были больше знакомы с порядками, введенными нарушителями границы, чем с формальностями писаных законов. Неписаные законы нарушителей границы имели фатальные последствия. Это правосудие не было справедливым, однако оно вполне подходило тем, кто жил по его законам большую часть своей жизни.

К сожалению, слишком многим война между штатами давала определенную выгоду. Набеги и ответные нападения с обеих сторон границы между Миссури с Канзасом продолжались со все возрастающей яростью, несмотря на все попытки генерал-майора Томаса Ивинга.

Ивинг командовал военным округом Союзнической армии, который включал много беспокойных пограничных мест – и он совершенно не подходил для этого поста. Дипломатические тонкости его мало занимали, генерал имел очень сильные политические пристрастия и был непримирим с теми, кто их не разделял. Поэтому он подозревал всех без исключения в симпатиях к конфедератам.

Поскольку штат Миссури являлся пограничным штатом, там, конечно, постоянно кипел котел страстей. Сторонников и у южан, и у северян было достаточно, поэтому Ивинг не доверял милиции штата Миссури и набрал большинство людей из штата Канзас. Жители штата Миссури жаловались, что многие солдаты из Канзаса сами участвовали в набегах через границу из Канзаса и были сильно раздражены, что совершенно не способствовало улучшению обстановки.

Когда начались преследования жен, сестер, матерей и дочерей мужчин, подозреваемых в партизанской деятельности, настроение в приграничной полосе стало предельно нетерпимым. Пошли слухи, что генерал намеревался выслать каждого мужчину, женщину и ребенка из отдаленных районов пограничных округов. Тем, кому удастся доказать непоколебимую лояльность Союзу, разрешат жить поблизости к одному из приграничных многочисленных военных постов, остальные будут выселены.

Однажды днем, когда Энди с Фелпманном, обсуждали в конторе шерифа правомерность последних предприятий генерал-майора Ивинга, внезапный шум буквально потряс стену конторы.

– Что это, черт побери, землетрясение? – Шериф Фелпманн вскочил с деревянного кресла за столом.

– Был такой звук, как будто какое-то здание упало, здесь не происходит никаких подрывных работ? – сказал Энди и бросился к двери.

– Если бы вели, мне бы доложили.

Улица снаружи была совершенно пустынна, но завеса пыли поднялась над зданиями через дорогу, и когда они в недоумении пытались понять, что это такое, дородная фигура в запачканном переднике выбежала на улицу из лавки скобяных товаров.

– Что это, Бен? Что случилось? – Шериф Фелпманн обратился к лавочнику.

– Это старая тюрьма, шериф. Та, куда генерал Ивинг отправлял женщин. Она рухнула.

Энди и Конрад Фелпманн посмотрели друг на друга в ужасе. Тюрьма была старинным трехэтажным зданием, довольно ветхим, а генерал набил ее до отказа женщинами, подозреваемыми в симпатиях конфедератам.

Оба мужчины побежали одновременно, и раненая нога Энди не помешала ему добежать до сцены трагедии на несколько секунд раньше высокого шерифа.

Две высокие стены тюрьмы и часть третьей оставались. Другая, вместе с большей частью крыши и с полами, рухнула, и изнутри слышался крик женщин. Снаружи на покрытом обломками тротуаре два молодых солдата с помощью ружей пытались загнать охваченных паникой женщин назад под стены, и Энди гневно крикнул одному из них:

– Что ты делаешь, солдат?

– Останавливаю этих женщин, чтобы они не сбежали, сэр. Они – заключенные.

– Боже всемогущий! У вас под носом разыгралась трагедия, а все, о чем вы думаете, это остановить нескольких женщин, чтобы они не сбежали? Иди и найди своего командного офицера. Приведи сюда сколько можно мужчин с лопатами и кирками и прихвати с собой врача. Ты, – Энди указал на другого человека, – иди вовнутрь, помоги рассчистить завал и выведи всех оставшихся там женщин.

– Есть, сэр, – оба солдата, похоже, вздохнули с облегчением, когда появился некто с авторитетным видом и стал отдавать им приказы.

– Слава Богу, что в этом городе есть хоть кто-то с каплей здравого смысла. – Акцент был южный, а говорила девушка лет восемнадцати, с ног до головы покрытая пылью. Энди видел, как она спорила с одним из новобранцев, когда он прибежал к развалившейся тюрьме. – Можете вы дать нам хотя бы несколько из этих мужчин, стоящих вокруг, чтобы помочь нам копать? По крайней мере сорок женщин осталось под обломками.

Шериф Фелпманн и часть женщин уже растаскивали камни голыми руками, и когда Энди пошел за девушкой вовнутрь развалившегося здания, из-под обломков извлекли раненую женщину.

Она была первой из многих. Через тридцать минут после обвала здания пять тел были уложены и прикрыты одеялами на тротуаре. Среди тех, кто выполнял спасательные работы, рос гнев против генерал-майора, приказавшего арестовать и заключить в тюрьму женщин.

Когда мужчины работали, Энди увидел, как молодая женщина, с которой он разговаривал раньше, уходила, держа за руку пожилую, которую выносили из рухнувшего здания.

Энди и другие мужчины трудились несколько часов, прежде чем все не было расчищено и стало ясно, что под обломками больше нет жертв.

По пути домой – а он снимал лачугу на краю города – Энди нужно было проходить мимо городской больницы Канзас-Сити. В неожиданном порыве он повернул и открыл дверь – и тотчас же ему представилась сцена полнейшего хаоса. Канзас-Сити был маленьким и спокойным поселением, и больница не была оборудована для такого количества пострадавших, доставленных сюда из рухнувшего здания.

Хотя Энди повторял себе, что он беспокоится обо всех пострадавших женщинах, он остановился, оглядываясь вокруг, пока не нашел молодую девушку, которая помогала ему откапывать остальных. Она и женщина, которую вытащили из-под обломков тюрьмы на носилках, были в коридоре. Пожилая лежала на одеяле, издавая стоны, в то время как врач накладывал ей на ногу повязку, а ассистент крепко держал ее.

– Не могу ли быть чем-нибудь полезен? – вызвался Энди.

Выражение лица молодой женщины было изумленным, когда она посмотрела вверх и увидела Энди, и, похоже, это не было для нее неприятным сюрпризом.

Врач тоже взглянул на него.

– Привет, Маккримон. Нет, у нас нет недостатка в помощниках. Не хватает места, но после того, как они побыли в тюремных условиях, я не слышал ни от кого жалоб. Этого Ивинга следует выпороть кнутом.

– С ним бы так и поступили, будь мы убийцами или ворами, но ведь мы – южане. У нас нет прав – нет даже права подать в суд, чтобы доказать, что мы не сделали ничего преступного.

– Если у вас есть что сказать о нарушении закона, тогда вы говорите именно с тем, с кем надо, юная леди. – Закончив свою работу, доктор встал. – Мистер Маккримон – окружной прокурор, персонально назначенный губернатором. А я – просто доктор, у которого очень много пациентов и очень мало времени.

Когда врач ушел, Энди обратился к девушке:

– Доктор назвал мое имя – Энди Маккримон. Я не знаю, как вас зовут.

– А зачем вам мое имя?

В ее голосе была враждебность, которой раньше не было. Энди подозревал, что это случилось после того, как девушка узнала, что он – прокурор.

– Помолчи теперь, дочка. Разве так нужно разговаривать с джентльменом, который был настолько добр, что пришел посмотреть, как мы, и это несмотря на то, что он участвовал в раскопках тоже. Я благодарю вас за то, что вы проявляете к нам интерес и сочувствие, мистер Маккримон. Я – Эми Хаустон, а это моя дочь, Хетти.

Женщина говорила тоже с сильным южным акцентом, но у нее была речь образованной женщины, и вокруг нее был явный ореол хорошего воспитания.

– Вы – из Шотландии, мистер Маккримон?

– Нет, мэм. Родился и вырос в Миссури, но мой отец родом из Шотландии. Гленелг. Знаете такое место?

– Я – из Вирджинии, как и мой отец. Но мой дед и дед моего мужа были оба шотландцами, с Высокогорья.

– Ваш муж?.. Он еще жив?

– На самом деле вы хотели спросить… не участвует ли он в партизанских набегах? Ответ будет – «нет!» Да, мы с Юга, да, мы сильно симпатизируем тем, которые борются за него. Но я тоже родом из Миссури, у нас никогда не было рабов, и мой отец не участвует в набегах с Квонтриллом, Андерсоном и другими, хотя его в этом подозревают, – с горячностью ответила Хетти.

Эми Хаустон кивнула.

– Это – правда, мистер Маккримон. Мой муж не поддерживает то, за что сражаются южане, поэтому он не станет к ним присоединяться. Не станет он и сражаться против своих друзей, хотя именно теперь он на пути в Сент-Луис со стадом скота, который, возможно, пойдет на съестные припасы, чтобы накормить солдат федеральной армии.

Энди был в замешательстве.

– Тогда почему же вас арестовали и заключили в тюрьму здесь, в Канзас-Сити?

– Вы бы лучше попросили генерала Ивинга ответить на этот вопрос, молодой человек.

– Нет, не нужно. Я скажу вам, почему. Мы были арестованы потому, что генерал Ивинг – большой друг сенатора Джима Лейна. Лейн не только возглавляет банду джейхаукеров из Канзаса – а они – гораздо хуже, чем партизаны-южане, – он пытался купить нашу землю год или два назад.

Энди перевел взгляд с Хетти Хаустон на ее мать. Его недоверие легко можно было заметить. Хетти хмыкнула и отвернулась от него, но мать сказала:

– Это правда, молодой человек. Вы можете спросить любую женщину, арестованную с нами, и они подтвердят. Мой муж тоже может подтвердить, когда он вернется, если только он сначала не поедет домой на ферму. Он, без сомненья, найдет там людей Лейна, и еще одно убийство ляжет тяжким бременем на их совесть.

Если бы Энди в тот день не участвовал в судебном разбирательстве под председательством судьи Роупера, он, возможно, отнесся к истории, которую рассказала ему Хетти Хаустон, более скептически. В самом деле, обе женщины произвели на него хорошее впечатление, особенно юная Хетти. Хотя она была вся перепачкана пылью от рухнувшей тюрьмы, Энди еще ни разу не встречал за свои двадцать девять лет девушку, к которой его так сильно влекло.

– Ну, какие у вас теперь планы?

– Планы? – Хетти говорила презрительно. – У мамы, возможно, сломана нога, но мы ведь все еще пленники генерала Ивинга.

– Это вы оставьте мне. Даже генерал Ивинг не может не подчиняться закону. Президент Линкольн приостановил действие предписания относительно представления арестованного в суд для рассмотрения законности ареста, но ведь есть другие законы, а в Вашингтоне найдется не один человек, который питает благосклонность к Маккримонам. Как вы думаете, мэм, вы уже в состоянии передвигаться, если я найду пару сильных парней, чтобы они помогли вам добраться до моего дома? Он – не роскошный, но я гарантирую, что он вам понравится гораздо больше, чем старая тюрьма.

– Почему это вы с такой охотой помогаете нам? – выразила сомнение Хетти.

– С охотой? – Энди подумал, что Хетти выглядела ужасно соблазнительной, когда стояла перед ним с лицом, перепачканным грязью, с неприбранными волосами, а все ее тело показывало гордое презрение. – Я – прокурор, Хетти. Все, чего я добиваюсь, – это правосудия.

* * *

Генерал-майор Томас Ивинг так и не предпринял никаких действий, чтобы вернуть обеих женщин под стражу. Возможно, он так и не узнал об их освобождении, а скоро у него возникли более серьезные дела, которые пришлось решать.

Известие о трагедии в Канзас-Сити достигло средних штатов на Западе во всех подробностях. Когда Уильям Квонтрилл услышал эту историю, ни он, ни его большая армия партизан не сомневалась, что этот несчастный случай был подготовлен намеренно генералом Союзнических войск.

Неделю спустя партизаны напали на городок Лоренс в штате Канзас подобно библейской чуме. За несколько часов кровопролития они перестреляли всех мужчин и мальчиков, достаточно взрослых, чтобы держать ружье, а затем город подожгли. Когда они поспешно ускакали в место, где скрывались, они оставили позади сто пятьдесят трупов и почти две сотни сгоревших домов. Южная «гордость» была удовлетворена.

Двадцать пятого августа тысяча восемьсот шестьдесят третьего года генерал Ивинг издал Приказ за номером одиннадцать. Он подтвердил те слухи, которые ходили неделями: каждый мужчина, женщина или ребенок, которые проживали на расстоянии более мили от поста Союзнической армии, должны быть выселены из своих домов, а для обеспечения выполнения приказа были посланы канзасские солдаты. Уже через несколько дней приграничные области лежали в руинах, работа целых поколений людей свелась на нет, дома были сравнены с землей, урожай выжжен.

После того как мать и дочь Хаустон поселились в его доме, Энди переехал к шерифу Фелпманну и его жене. Жена шерифа взяла на себя помощь двум бездомным женщинам. Эта договоренность была хороша сама по себе, однако для Энди это означало, что он гораздо меньше встречался с Хетти, чем ему хотелось.

Когда он случайно заглядывал к себе в дом, Хетти обычно отмалчивалась, оставляя своей матери высказывать благодарность, которую, как она настаивала, обе они чувствуют за его благодеяние.

Поэтому для Энди было неожиданностью, когда однажды дверь в его контору отворилась. Он оторвался от стола, чтобы посмотреть, кто пришел, и увидел стоящую перед ним Хетти.

– Хетти! Какой приятный сюрприз… – Выражение его лица внезапно изменилось.

– Что-нибудь произошло? Генерал Ивинг…?

– Нет, ничего особенно плохого не случилось…

Казалось, Хетти была в затруднении, не решаясь сказать, зачем она пришла, и Энди подбодрил ее:

– Если я могу чем-то помочь, я сделаю это с удовольствием, Хетти.

– Почему?

На минутку она стала той же прежней дерзкой бунтаркой, и Энди еле удалось сдержать улыбку. Вместо этого он дал вполне серьезный ответ на ее вопрос.

– Потому что этой войне уже два года, а мне пришлось увидеть такое, что не каждому довелось. Я заработал себе хромоту, которая останется со мной на всю жизнь, и мне пришлось везти домой тело своего отца с поля сражения. Я уже почти забыл, что в мире есть красота, пока я не увидел тебя, стоящей в развалинах тюрьмы Ивинга.

Энди был сам поражен своим красноречием. Его слова были полны чувства и неподдельной искренности.

Взгляд Хетти упал на ногу Энди, которую он вытянул в тщетной попытке найти ей удобное положение.

– Простите. Жена шерифа Фелпманна рассказала мне, что вы были ранены, но я не знала остального.

Она посмотрела на него, и их глаза встретились.

– Может, то, что вам пришлось много страдать, поможет вам понять мои опасения. Сейчас мой отец должен быть на обратном пути в Сент-Луис. Я ужасно боюсь, что он вернется на нашу ферму и его заберут люди Ивинга. Его южный акцент будет достаточной причиной для того, чтобы повесить его на ближайшем дереве.

– Тогда нам нужно сделать так, чтобы он не ехал прямо домой, а двинулся прямо сюда, в Канзас-Сити. Давай пойдем к шерифу Фелпманну. Может быть, будет возможно телеграфировать в конторы шерифов по пути, которым он возвращается, чтобы телеграмма дошла до него.

Последствия войны принесли с собой очень мало благ, но, одним из них было быстрое распространение телеграфного сообщения по всей стране. Это означало, что у них будет возможность определить местонахождение Уильяма Хаустона и благополучно направить его в Канзас-Сити.

Когда ее отец прибыл целым и невредимым, в отношениях Хетти Хаустон и Энди произошел поворотный момент. Она больше не считала его своим врагом и даже давала понять, что ей приятны его комплименты, но порой ее горячий темперамент, которым она была обязана своему ирландскому происхождению больше, чем шотландским предкам, брал верх, особенно когда Энди пытался поддразнить ее.

Энди очень хорошо поладил с отцом Хетти. Уильям Хаустон был честным и прямолинейным человеком, но иногда он выдавал такие всплески темперамента, которые не оставляли сомнений в происхождении горячности Хетти. Уильям Хаустон переживал трудные времена, и лишенный собственности фермер не стеснялся в выражениях, когда видел перед собой сторонников генерала Ивинга.

Энди беспокоился, что Уильям Хаустон либо будет арестован Ивингом, либо впадет в такое отчаянье от ужасно тяжелого положения, в которое он попал, что решится, невзирая на все опасности, вернуться на ферму, которая была на приграничной земле.

Теперь мать Хетти поправлялась, и Энди пришла в голову идея, которая, как он надеялся, обеспечит безопасность всему семейству Хаустонов. Он отвез их на ферму Маккримонов в Озарке. Это было большое владение, и соседи там симпатизировали лишенному собственности фермеру и его семье. Энди было нетрудно убедить Уильяма взяться за работу по управлению фермой до тех пор, пока не кончится война и пока он не сможет вернуться на свою землю.

План очень хорошо подходил Энди, и вскоре он стал уже находить причины, чтобы почаще навещать родной дом, а ведь ферма последние годы была для него только напоминанием об умершем отце. Это соглашение и Хаустонам прекрасно подходило. Уильям Хаустон – трудолюбивый прирожденный фермер, он ввел множество усовершенствований на земле Маккримонов.

В январе тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года губернатор Гембл умер, и с его уходом политика штата Миссури скатилась к полнейшему беспорядку. В начале тысяча восемьсот шестьдесят пятого года в последние месяцы Гражданской войны Энди уехал из Канзас-Сити и вернулся домой в Озарк. Штатом был издан декрет, согласно которому все должности судей, окружных клерков, окружных прокуроров, шерифов и окружных регистраторов объявлялись вакантными.

Вскоре после своего возвращения, Энди взял Хетти на прогулку верхом по холмам в самом сердце земли Маккримонов, и, глядя на огромную ферму, которая была отвоевана у диких лесов трудами его отца и деда, он сделал ей предложение, которое было принято.

Они поженились в церкви в Хьюсвилле четырнадцатого сентября тысяча восемьсот шестьдесят шестого года. Страна больше не воевала, и долины и холмы Озарка эхом вторили музыке, которую играли поколения Маккримонов в долинах и горах Гленелга.

Глава десятая

Канада, 1869 год

После гибели своего отца Чарльз Кэмерон унаследовал титул баронета, акции и земли, но проходящие годы сыграли плохую шутку с семейным благосостоянием. Земли никто не желал покупать, а наличных денег не хватало. Стало ясно, что Чарльзу необходимо найти себе какое-нибудь достойное и прибыльное занятие.

Кэмерон владел значительным количеством акций компании «Гудзон Бей», часть из них находились в местном банке. Учитывая любовные дела его матери с человеком, который занимал влиятельное положение в компании, эти акции обеспечили ему получение платного места директора, которое не было обременительным и не требовало много времени. Много лет он наслаждался жизнью, которая немногим отличалась от той, которую он знал всегда.

Когда сэр Чарльз начал ухаживать за дочерью одного большого политика в Торонто, казалось, ему уже была обеспечена карьера политического деятеля, со всеми привилегиями, которые вытекали из деятельности такого рода.

Неожиданно весь Торонто стал перешептываться, что сэр Чарльз Кэмерон получил отставку. Причиной, якобы, стали хорошо известные в городе его любовные похождения в районах, пользующихся дурной репутацией. Когда он внезапно уехал из Торонто, небольшое общество колониальной знати выразило свое одобрение такому поступку. Он выбрал единственный общепринятый и честный путь, который открывался ему. В то время все газеты пестрели сведениями о деятельности небольшой группы ирландских диссидентов. И лишь несколько строчек сообщали безразличной публике, что сэр Чарльз Кэмерон, до недавнего времени ведущий светский образ жизни в Торонто, теперь стал посредником компании «Гудзон Бей» в одной из факторий, принадлежащих компании на берегах озера Вуд за тысячу миль от Торонто. Чарльз Кэмерон навсегда исчез из жизни города.

Странно, но жизнь в отдаленном поселке на краю обширного многонационального поселения на берегу Ред Ривер, понравилась сэру Чарльзу Кэмерону. У него был дом, построенный на мягком склоне холма, покрытого лесом, обращенный на озеро и окруженный садами, и многие годы он наслаждался сменяющими друг друга «провинциальными женами». «Жены» – были женщины, которые выполняли все обязанности жены, включая и рождение детей, не пользуясь преимуществами благословения священника. В поселке ходила шутка: «если встать на дороге в поселок и позвать: „Кэмерон!“, больше половины детей в пределах слышимости прекратят свои игры и побегут вам навстречу».

Затем судьба снова сыграла злую шутку с денежными делами Чарльза Камерона. Пока Америка билась в агонии горькой Гражданской войны, как раз рядом с канадской границей имела место намеренная попытка отобрать земли и власть у компании «Гудзон Бей».

Обеспокоенное этими событиями британское правительство понимало, что Канаде требуется стать из нескольких несвязанных между собой провинций, над которыми имеет власть энергичная и в большинстве случаев обладающая чрезмерными привилегиями компания, страной, способной справляться со своими делами. И, что еще важнее, с точки зрения Британии, Канаде нужно стать способной защищать свои плохо обозначенные границы.

И здесь одной из главных проблем стала плохо налаженная почтовая связь. Итак, когда недавно образовавшаяся компания потребовала, чтобы, ей дали полоску земли, шириной в десять миль, простирающуюся от Атлантики до Тихого океана, для того, чтобы возвести там линию телеграфа, проложить дорогу и построить железнодорожную линию, британское правительство оказало ей самую неограниченную поддержку.

Единственное, что стояло на ее пути, – компания «Гудзон Бей». Но и эту проблему можно было решить. При поддержке нескольких банков, которые стремились войти в дело, компании «Гудзон Бей» было сделано предложение, и, ко всеобщему удивлению, оно было принято.

Для держателей акций компании это действительно была неплохая сделка. На каждую акцию стоимостью в сто фунтов новая компания предлагала триста. Проснувшись на следующее утро, сэр Чарльз стал богатым человеком. Это несколько смягчило удар, когда компания закрыла маленькую факторию на берегу озера Вуд и он потерял свое место.

Если бы сэр Чарльз Кэмерон вложил свои деньги с умом, он провел бы очень комфортно годы своей ранней отставки. Но разум и трезвый расчет никогда не отличали Кэмеронов из Гленелга, и когда сэр Чарльз в первый раз мельком увидел Люси Франшер, последняя капля здравого смысла улетучилась из его головы. Возможно, в первый раз в жизни сэр Чарльз влюбился – глупо и безнадежно.

Чарльз впервые увидел Люси Франшер, когда был в гостях в доме Луиса Риеля, зайдя туда, чтобы обсудить создание компании, которую надеялся основать баронет, чтобы торговать шкурами бизонов (основной промысел метисов и их друзей, индейцев племени криизов).

Люси Франшер была девушкой-метиской. В этих местах отпрысков браков индейцев и охотников, особенно охотников французского происхождения, было предостаточно. Их даже считали особой этнической группой, и они гордились своим происхождением.

Люси трудно было назвать юным ангелом. К своим двадцати восьми годам она уже побывала «провинциальной женой» у двоих старших офицеров компании «Гудзон Бей» в близлежащем форте Гарри. Высокая, с длинными черными волосами, с кожей, которая намекала на ее индейскую кровь, она была естественна, элегантна и вообще «хорошо держалась», за этим чувствовались годы, проведенные в довольстве и даже роскоши, в которой купались высшие чины компании.

Второй из ее так называемых мужей ушел из компании и вернулся в Шотландию, когда собственность компании перешла к нескольким избранным, а новое правление уменьшило число факторий, чтобы сократить расходы и привлечь новых инвесторов.

В тот фатальный день Люси шла вверх по тропинке к дому, на крыльце которого разговаривали двое мужчин. Проследив за взглядом сэра Чарльза, Луи Риель улыбнулся:

– Я вижу, у вас очень наметанный глаз, сэр Чарльз.

– Простите… – Чарльз Кэмерон отвел глаза от незнакомки. – Это так просто. Я не могу припомнить, видел ли я более привлекательную женщину.

– Кузина Люси действительно очень привлекательна. Позвольте мне представить ее вам – Люси! Я хочу кое с кем тебя познакомить. Здесь сэр Чарльз Кэмерон, он пришел обсудить со мной некоторые дела…

Чарльз Кэмерон так и не мог вспомнить, говорила ли с ним Люси Франшер при этой их первой встрече. Когда она подошла ближе, то оказалась еще более красивой, чем издали. В то время ему было уже под пятьдесят, а Люси почти вполовину моложе, но все же он знал, что не успокоится до тех пор, пока не будет обладать этой женщиной.

Дела с Луи Риелем были вскоре завершены, и сэр Чарльз понял, что был более чем непрактичным, но неважно, ведь он встретил Люси Франшер.

– Благородный англичанин очень увлекся тобой, Люси.

– Я думала, ты понял, что он – шотландец. А они не любят, когда их называют англичанами.

– Англичанин или шотландец, какая разница? – В голосе Луи Риеля послышались нотки раздражения. Его привлекательная кузина слишком много времени провела со слабыми англичанами. Она забыла, как подобает вести себя настоящей женщине. – Он – не метис и не француз, но он действительно богатый и влиятельный человек.

– Значит ли это, что он может помочь твоему делу?

– Не моему делу, Люси. А делу нашего народа.

– Ага! И кто же этот наш народ? Французы, которые бросают своих женщин и семьи, когда возвращаются во Францию? Или индейцы, которые отказываются принять назад этих брошенных женщин и кучу их незаконных выродков?

– Так было много поколений назад, Люси. Метисы – это народ, который теперь будет признан, будут признаны наши права.

– Нам не нужна помощь таких людей, как этот сэр Чарльз Кэмерон.

Луи Риель пытался совладать с растущим гневом.

– Нам нужна помощь от любого, кто может быть нам полезен. Идут слухи, что землемеры обмеряют земли наших людей, тех, что занимаются фермерством вдоль Ред Ривер. Трагедия в том, что нашего народа официально не существует. Если мы не встанем на защиту своих прав, мы исчезнем в потоке англоговорящих народов, которые сметут все, что мы строили десятилетиями. Наши дома, наш образ жизни, даже нашу религию.

Люси была набожной католичкой, и Луи Риель надеялся, что, если его кузина подумает, что ее религия находится под угрозой, возможно, она проявит большую благосклонность помочь в деле, которому он отдавал всего себя.

– Отец Клод согласен с тобой?

Отец Клод был священником в маленькой церкви на берегу озера Вуд, и община метисов вот уже более тридцати лет была его приходом. Но не только они. В его ведомстве был такой округ, что, будь то в Европе, потребовались бы один-два архиепископа, чтобы отправлять там службу.

– Почему бы тебе самой не спросить его об этом? – Луи Риель прекрасно понимал, что выбрал правильную линию поведения. Отец Клод сам выражал свое беспокойство Луи всего лишь несколько дней назад.

Отец Клод наблюдал за Люси из правого придела несколько минут, прежде чем дал ей понять о своем присутствии. Она стояла на коленях, погруженная в молитву, и он оставил ее в покое, насколько это было возможно – может быть, ей нужно поговорить с Богом.

Отец Клод слишком долго был священником среди метисов, чтобы осуждать ее образ жизни. Для женщин-метисок, в большинстве очень привлекательных, стало традицией находить себе мужчин среди служащих больших меховых компаний, торгующих на Севере. Чем привлекательней была девушка, тем больше шансов было у нее найти влиятельного мужчину. Некоторые из этих любовных связей перерастали в постоянные, некоторые длились несколько лет. Очень часто дети от этих союзов без Божьего благословения получали образование в больших городах на Востоке – некоторые даже уезжали в Британию или во Францию. Почти все из них исповедовали католицизм.

Когда Люси поднялась на ноги, отец Клод вышел к ней. Она оглянулась, и лицо ее зарделось от радости.

– Люси, моя дорогая, я слышал, что ты снова с нами. Я так и думал, что ты скоро придешь меня навестить.

Он обнял ее, а потом поставил перед собой на расстоянии вытянутой руки.

– Ты стала еще красивее, но на твоем лице печаль. Ты надолго останешься с нами?

Люси пожала плечами.

– Я не знаю. Я живу в доме тети. Кузен Луи сейчас там тоже.

– Ах, да, кузен Луи. Спаситель народа метисов – как в это верят многие.

– А вы не верите?

Отец Клод забыл, как неправдоподобно честна и прямолинейна может быть Люси. Он был рад этому, по крайней мере хоть это в ней не изменилось.