Текст книги "Шотландская сага"

Автор книги: Джеймс Мунро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Тисси взяла брошку, которую он ей протянул, ничего не сказав в ответ.

– Ну, зачем ты пришла? Клерк говорит, что твой приход связан с молодым индейцем, который предстанет перед судом на следующей неделе за убийство. Если ты пришла просить за него, боюсь, я ничем не смогу помочь тебе…

– Ты должен! – Неожиданное заявление молодой девушки заставило не без некоторого удовольствия обратить внимание Джеймса на нее.

– В самом деле? Моя дорогая, может быть, вы скажете мне, кто вы и почему я должен помочь этому молодому человеку?

– Вы не сможете выговорить моего имени на языке хункпапа, но иногда меня называют Кати. Я – жена Крапчатого Пони. Я пришла просить вас помочь, потому что он не сделал ничего, за что нужно расплачиваться жизнью. Мы пришли сюда, в Канаду, оставив позади тех, кто хотел сражаться.

– Суду решать, виновен он или нет, Кати, но, как я понял, есть свидетели, что он в самом деле стрелял и убил одного из наших сержантов. Вряд ли настроенные мирно люди поступают таким образом.

– Он стрелял, потому что белые стреляли в нас. Они первыми убили наших людей.

– Мне жаль, я не могу вдаваться в подробности этого дела, но я постараюсь, моя дорогая, сделать все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Тисси сказала что-то на языке сиу, и после короткого обмена фразами между женщинами, Кати вышла из комнаты с явной неохотой.

Когда она ушла, Тисси сказала:

– Ты спасешь Крапчатого Пони. – Это было не вопросом, а утверждением, и Джеймс почувствовал прилив возмущения.

– Ты же слышала мой ответ Кати. Решение суда строится на доказательствах, которые будут представлены. И, насколько мне известно, есть неопровержимые доказательства, что индеец виновен.

– Это ты будешь решать, оставить жить Крапчатого Пони или он должен умереть?

– Да, но, если он виновен в убийстве, он умрет, ведь мой собственный сын видел, как он стрелял в сержанта!

– Ты прикажешь своему сыну, чтобы он не давал показаний против Крапчатого Пони.

– Я не могу сделать этого, Тисси. Почему? Этот Крапчатый Пони застрелил человека. Закон говорит…

– Разве закон говорит, что брат идет против брата? Разве он говорит, что отец должен приказать убить собственного сына?

Тисси теперь смотрела на Джеймса так же смело и прямо, как и Кати.

Джеймс посмотрел на нее недоверчиво.

– Что ты пытаешься сказать мне, Тисси?.. Крапчатый Пони – индеец, он из народа сиу.

– Я – его мать. Я – тоже из народа сиу. Ты – его отец. Крапчатый Пони – твой сын.

– Я… я не верю этому. Ты все это выдумала, чтобы спасти ему жизнь! Это не пройдет!..

Тисси покачала головой.

– Это не выдумка. Пойди и посмотри. Вглядись в него внимательно. Ты увидишь и все поймешь.

Джеймс задохнулся. Внезапно он почувствовал, что весь фундамент, на котором он строил свою жизнь, зашатался.

– Почему… почему ты не сказала мне об этом раньше?

Тисси пожала плечами.

– У тебя есть еще один сын. Об этом ты не заботился раньше, теперь пришло время позаботиться. Я приду еще, чтобы напомнить тебе.

– Нет!

Это было сказано с такой страстью, что Тисси снова посмотрела прямо на него.

– Я имел в виду, не здесь. Ты не должна появляться здесь. На западном берегу озера Скугог у меня есть рыбачья сторожка. Я поеду туда завтра утром, поэтому сегодня заработался допоздна. Если хочешь, приходи туда, чтобы встретиться со мной.

Через окно своего кабинета Джеймс наблюдал, как две женщины выходили из здания суда. Вернувшись к своему столу, он открыл ящик и вытащил оттуда бутылку виски. Наполовину наполнив высокий стакан, он выпил почти все его содержимое одним залпом и откинулся на стуле, чтобы поразмыслить. У него возникла проблема, но он преодолевал еще и не такие сложности.

Джеймс Кэмерон уже два дня жил в своей рыбачьей сторожке и однажды вечером, когда он возвращался из города, увидел завернутую в одеяло индейскую девушку, съежившуюся калачиком на крыльце. У него упало сердце при мысли, что ему снова придется встретиться лицом к лицу с Тисси, ведь он еще ничего не решил, но когда звук его шагов достиг индианки и она взглянула на него, он понял, что это была не Тисси, а Кати.

Приветствие, обращенное к девушке, было гораздо теплее, чем то, на какое могла рассчитывать Тисси, и когда он провожал ее в дом, то спросил:

– Что ты тут делаешь? Я ждал Тисси.

– Я сказала ей, что пойду вместо нее. Я подумала, может быть, мне удастся лучше убедить тебя в том, как много для нас значит освобождение Крапчатого Пони.

– Да? И как же ты, будешь это делать? – на Джеймса произвела впечатление ее речь, сказанная, по-английски. Кроме того, внутри у него возрождалось давно забытое волнение. Она и в самом деле была очень привлекательной девушкой…

– Я готова на все и сделаю все, что от меня потребуется… Можно мне этого… – Кати указала на крепкий напиток, который наливал для себя Джеймс.

– Конечно. – Джеймс улыбнулся ей и наполнил до краев стакан виски. Давно не возбуждала его ни одна индианка так, как Кати. Может быть, только Тисси…

За ночь до судебного заседания сэр Джеймс имел встречу со своим сыном, законным сыном. Чарльза Кэмерона так и распирало от чувства собственной значимости. Завтра ему нужно будет давать показания, которые пошлют человека (неважно, что это индеец) на виселицу. Это и так уже подняло его престиж в кругу друзей и знакомых, особенно среди молоденьких женщин.

Отец и сын встретились в кабинете Джеймса Кэмерона, и, поболтав ни о чем, Джеймс сказал:

– Я много размышлял о деле, которое будет рассматриваться завтра.

– Похоже, что все в Торонто только и думают об этом, и ни о чем другом. Не знаю почему, но я уверен, – добавил Чарльз с притворной скромностью. – В конце концов я просто выполнял свой долг.

– Ты справился с этим великолепно, – согласился отец. – Я так же горжусь тобой, как любой отец гордится своим сыном… Но я думаю об этом несчастном индейце… Крапчатом Пони, если не ошибаюсь? То, что он сделал, ужасно, но он думал, что защищает свою жену и жен и детей своих людей. Это не было преднамеренным убийством, во всяком случае, не таким убийством, которые рассматривались в суде в последние годы.

– Откуда тебе знать? Ты ведь там не был. А я был. Это убийство, говорю тебе. Намеренное, хладнокровное убийство. Ведь сержант стоял спиной к индейцам.

– Я все знаю, но представь… Внезапное нападение на людей со стороны американцев, которые прятались в лесу. Не думаешь ли ты, что любой на его месте поступил бы точно так же, будь то белый или индеец? Пусть он ошибся, но искренне верил, что защищает свою семью, людей своего племени?

– Нет, я так не думаю! Это убийство, преднамеренное, хладнокровное убийство! – Чарльз поставил свой стакан с тяжелым стуком на стол. – В любом случае, зачем нам сейчас обсуждать это? Давай оставим все до завтра, когда будут предъявлены все доказательства. И тогда ты увидишь, убийство это или просто ошибка.

На полпути к двери Чарльз Кэмерон остановился и повернулся взглянуть на отца.

– Я скажу только одно, отец. Если ты отпустишь этого индейца, ты никогда больше не увидишь меня ни в этом доме, ни в этом городе. Это сделает из меня посмешище. И не только потому, что мой арест индейцев превратится в фарс, а потому, что мой собственный отец не поверит доказательствам, которые я представлю.

Чарльз замолчал, прежде чем нанести последний удар.

– Больше я тебе ничего не скажу. Но имей в виду: стоит тебе отпустить этого индейца, и ты – конченный человек в Торонто. Я имею в виду карьеру и положение в обществе. Все эти слухи о тебе и твоей любви к индейцам – особенно к их женщинам – возобновятся, слухи, которые мне пришлось пережить в детстве, слухи, которые и сейчас доходят до меня. Подумай об этом, когда будешь выдумывать оправдания для индейца, который насмерть пристрелил ополченца из Торонто.

Помещение суда было набито битком, когда началось разбирательство, и Джеймс Кэмерон старался не смотреть в сторону Тисси и Кати, сидящих в группе индейцев на полу перед первыми рядами слушателей.

Когда Крапчатый Пони вошел в помещение суда, раздался подбадривающий хор голосов индейцев, которые пришли поглазеть на суд, но вот приставы и полицейские успокоили их, и судья Кэмерон наконец в первый раз посмотрел на человека, который, как утверждала Тисси, был его сыном.

Крапчатый Пони не слишком-то похож был на своего пожилого отца. Сэр Джеймс уже почти решил, что две индианки придумали всю эту трогательную историю, чтобы при помощи этой уловки оправдать осужденного индейца. Но в этот момент индеец поднял голову и оглядел переполненное здание суда.

В его взгляде было то же пренебрежение, которое так часто Джеймс Кэмерон видел во взгляде своего законного сына Чарльза. Сходство было настолько явное, что он бросил быстрый взгляд на остальных судей, чтобы узнать, кому еще бросилось в глаза это сходство. По-видимому, больше никому, но с этого момента судебное разбирательство превратилось для судьи в сплошной кошмар: он боялся, что в любой момент его тайна обнаружится.

К счастью для сэра Джеймса, разбирательство было милосердно кратким. Из уважения к положению его отца как главного судьи, Чарльз был освобожден от дачи показаний. Четверо других ополченцев также видели, как выстрелил индеец и его выстрел убил сержанта.

Защита выдвинула только одно смягчающее обстоятельство: Крапчатый Пони верил, что его жена и товарищи подвергались смертельной опасности. Адвокат уверял членов суда, что его подзащитный горько сожалеет о смерти сержанта из Торонто.

Учитывая все эти обстоятельства, обвинитель предложил, что Крапчатому Пони по всей строгости следует ответить за жестокое нападение на караван повозок в Америке, в котором были убиты многочисленные женщины, мужчины и дети.

Защита возражала, потому что у обвинения не было доказательств, которые оно могло бы предоставить суду. Возражение было принято судьей Кэмероном, и он строго предупредил обвинение не выдвигать необдуманных заявлений. Однако дело уже было сделано. Все подумали, что суд просто хочет проявить некоторую снисходительность. Но именно теперь не оставалось сомнений, что Крапчатый Пони не только убил всеми уважаемого жителя Торонто, но также участвовал в набеге на караван повозок через границу.

В решении суда никто не сомневался, и судьи приняли его, даже не потрудившись покинуть место заседания: Крапчатый Пони признавался виновным в убийстве.

Мало кто мог слышать или понять, что говорил судья Кэмерон до того, как были произнесены заключительные слова обвинения. Его еле различимое бормотанье вызвало у всех удивление. Джеймс Кэмерон не обладал репутацией мудрого судьи, но уверенная манера вести заседания и произносить решения суда кого угодно могла сбить с толку.

Внезапно его слова стали звучать яснее, и их услышала и поняла публика…

– Вас уведут отсюда на место выполнения приговора, и вы примете смерть через повешение.

В здании суда наступил момент мертвой тишины. Она была нарушена суматохой, которую производили индейцы, выкрикивая яростные возгласы недоверия.

Судья Кэмерон поднялся со своего места, чтобы покинуть здание суда, стараясь не смотреть в сторону индейцев. Через комнату навстречу ему пробиралась женщина, и он увидел, как у нее в руках блеснул нож. Судебный исполнитель перехватил Тисси, но за свои старания получил удар ножом в желудок. Она порезала еще одного, до того как была убита выстрелом вооруженного констебля, уже когда прорвалась достаточно близко к Джеймсу, так близко, что он смог разглядеть ненависть в ее глазах.

Судья Кэмерон стал мишенью и для других индейцев, но, пока они выбирались к нему через деревянные скамейки, он успел покинуть здание суда. Он так и не увидел, как Кати ударили полицейской дубинкой так, что сбили с ног, но ему позднее рассказывали, что она была среди шести индейцев и пяти судебных чиновников и констеблей, которые пострадали в этой заварушке.

Кати была на грани жизни и смерти в течение семи дней и испустила дух в тот же час, когда Крапчатый Пони заплатил за убийство сержанта из Торонто собственной жизнью.

Судья Кэмерон публично выразил свое возмущение и удивление по поводу событий, которые произошли в здании суда. В глубине души он был слабым человеком, и смерти как Тисси, так и Кати, подействовали на него удручающе. Он был замешан в скандале, который, однако, быстро замяли. Положение семейства Кэмеронов в обществе укрепилось еще более.

Тем не менее Джеймс почувствовал необходимость удалиться от всего этого. Он поехал в рыбачью сторожку на берегу озера Скугог, совершенно не заботясь о том, какие воспоминания это может вызвать. К несчастью для Джеймса Кэмерона, в рыбачьей сторожке его ждали не только воспоминания. Когда он не вернулся в Торонто, чтобы присутствовать на конференции, куда были приглашены все судьи Северной Канады, его сын отправился посмотреть, все ли с ним в порядке. Он нашел сэра Джеймса лежащим на полу домика, на грубом досчатом полу, забрызганном кровью, которая лилась из смертельной ножевой раны в горле.

Было проведено расследование вплоть до границы с Соединенными Штатами, но убийцу так и не поймали. Это никого не удивило. Единственной зацепкой было то, что за пару дней до убийства поблизости от сторожки видели индейскую женщину среднего возраста. Большинство описывало ее как женщину из племени сиу, хотя метиска, которая разговаривала с ней, предполагала, что в ее жилах текла кровь белых людей. Эта женщина рассказала, что она недавно потеряла дочь и что она делала переход с индейцами чероки в восточные штаты Америки, когда они шли по «дороге слез».

Глава восьмая

Квинсленд, 1856 год

Горячее австралийское солнце окрасило отдаленный горизонт в желтый цвет и заставило краски танцевать от жары, а все живое на земле искать тень. Только парящий в вышине орел с клинообразным хвостом описывал круги в потоках теплого воздуха, да животные, которым выпало несчастье принадлежать людям, да и сами люди, были на улице.

– Как только первая овца ступит на эту сторону русла ручья, она будет застрелена. То же самое относится к остальному скоту. Только попытайся прогнать их здесь – и сам получишь выстрел. Все земли по эту сторону русла, насколько может увидеть глаз, принадлежат Россам.

Окруженный тремя взрослыми сыновьями, каждый из которых был вооружен охотничьим ружьем, Мердо Росс предъявлял ультиматум седому человеку с жестким лицом, сидящему на костлявой лошади на том берегу обезвоженного русла реки.

– Я не ищу неприятностей, дружок. Все, чего я хочу, это воды для моего стада – и мы уйдем.

– Уйдете, куда?

– К новой жизни… Мы хотим того же, что нашли вы так далеко от родных мест. Ведь вы издалека, не так ли?

Позади мужчины двигалась повозка, медленно направляясь к высохшему руслу, по которому раньше текла вода, за ней шли восемь коров, каждая из которых была такой же тощей, как и лошадь, на которой сидел мужчина. Колеса повозки срочно нуждались в смазке, их жалобный скрип мог заставить кого угодно стиснуть зубы как от зубной боли.

Неожиданно одна из овец спустилась в русло ручья, которое было глубиной в три фута, и, перебравшись через него, начала карабкаться на ту сторону, где стояли в линию четверо мужчин. Как только еще одна овца собралась последовать за первой, Мердо Росс вскинул ружье. Последовал неожиданно громкий, заставивший всех вздрогнуть выстрел, и овца упала замертво.

Три ружья тотчас же взяли на прицел мужчину, сидящего на лошади, но, казалось, он был скорее обижен, чем разозлен.

– Не было нужды делать это. Мы и так потеряли много животных по пути сюда; стрелять в эти бедные глупые создания теперь, когда мы почти добрались до места назначения нашего путешествия!

– Ваше место назначения вовсе не здесь. Повторяю: вся земля по эту сторону реки, насколько может видеть глаз, принадлежит Россам.

– Мне не нужна ваша земля. Все, чего я прошу, это напоить моих животных, и мы отправимся в путь. Вы можете стоять тут и ждать следующего поселенца, а потом еще одного, а потом еще. Вы к тому времени перестреляете целое стадо овец, мистер Росс, – если вас так зовут, – но вам не остановить идущих сюда людей. Они будут валить сюда толпами в поисках дешевой земли, где можно будет растить детей и зарабатывать на пропитание.

Мердо Росс повернулся и поднял руку, указывая на близлежащий холм, где небольшой участок земли был огорожен частоколом. За загородкой высилось несколько деревянных крестов.

– Видишь вот это? Это могилы моего отца, моих двоих сыновей, дочери и жены. Сыновья были убиты аборигенами почти двадцать лет назад, дочь укусила змея, а моя жена умерла в прошлом году, устав от жизни, полной борьбы за это место, которое превратилось для нас в родной дом. Нам потребовалось восемь лет, чтобы найти это место, и по пути сюда я схоронил еще троих детей. И вы называете эту землю дешевой? Нет, мистер, мне и моим сыновьям пришлось дорого заплатить за то, что у нас есть сейчас, и мы, черт возьми, намерены охранять ее от таких приезжающих сюда, как вы. Мы заплатили за эту землю хорошую цену.

В этот момент усталый пони, на котором ехал на вид еще совсем молодой мальчик, появился из-за повозки и направился к мужчине, сидящему верхом на лошади на берегу реки.

– Я слышал выстрел… – Вновь прибывший увидел овцу, лежащую мертвой в сухом русле реки.

Сжав бока пони коленями, наездник послал его вперед и заскользил по осыпающемуся берегу, туда, где на боку лежала овца. Когда Мердо Росс вскинул ружье, прицеливаясь во всадника, один из его сыновей, что был ближе всех к нему, пригнул дуло ружья к земле.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – со злостью бросил Мердо сыну. – Может, он и мальчишка, но, если он попытается перейти на эту сторону, я застрелю его лошадь.

– Это не мальчишка, а девчонка, – сказал Тристрам Росс, и Мердо помотал головой от удивления. Теперь он получше рассмотрел всадника, и действительно увидел, что это девушка, хотя его ошибка никого бы не удивила. Скорее костлявая, чем стройная, девушка носила мальчишескую одежду, и светлые волосы над веснушчатым лицом были коротко острижены, почти по-мужски.

Тристрам перестал держать дуло отцовского ружья и спрыгнул на дно речки, растрескавшееся от жары, а потом направился по рассыпавшейся грязи туда, где девушка, сойдя с лошади, опустилась на колени перед мертвым животным, лежащим на земле.

– Кто убил ее и почему?

– Это было необходимо, она вела других на нашу сторону реки. У нас много овец, и мы не сможем рисковать, ваши овцы могут быть заражены.

– Наши овцы здоровы, и весь скот тоже. Вы не должны были убивать ее.

– Я отдам вместо нее одну из наших. А эту вы можете съесть. Похоже, что вы давно не пробовали мяса.

Мердо слышал их разговор и теперь с возмущением бросил сыну:

– Это так ты охраняешь земли Россов?

Тристрам указал кивком головы в направлении повозки.

– Если ты посмотришь назад, то увидишь там женщину с младенцем, отец. Она выглядит совсем больной. Всему семейству нужна помощь. Если бы они приехали год назад, мама была бы еще с нами, как ты думаешь, что бы она велела нам сделать?

После минутного молчания Мердо тихо сказал:

– Как хорошо, что ты не старший сын в семье. Иначе ты бы раздал все, что мы заработали, когда я помру.

– В этом случае Тристрам прав, отец. У нас уже много овец, а эти люди сейчас в таком же положении, как ты и дед несколько лет назад.

Тристрам получил поддержку со стороны своего старшего брата Дональда.

Некоторое время казалось, что Мердо будет спорить со своими сыновьями. Вместо этого он тяжело вздохнул и пошел прочь, не говоря ни слова.

– Возвращайся назад с отцом и Роди, Дональд. Я отведу этих людей к водопою у ручья Бушмена. Там воды хватит всем животным, и это достаточно далеко от места, где пасется наше стадо.

Дональд кивком показал, что согласен, и пошел вслед за отцом.

– То, что вы пообещали нам овцу взамен, еще не дает вам права стрелять в наших животных. – Коротко стриженная девушка кипела от возмущения.

– Ты хочешь, чтобы я показал вам, где можно найти воду, или предпочитаешь вступить в дебаты с моим отцом?

Девушка тотчас же повернулась к Тристраму.

– Здесь все такие же самоуверенные, как ты и члены твоей семьи?

– Здесь просто больше никого нет, кроме меня и моей семьи. – Повернувшись к девушке спиной, он кивнул мужчине, сидящему на лошади. – Мы так и не представились. Мое имя – Тристрам Росс.

Всадник соскочил с лошади и тепло пожал руку Тристраму.

– Джон Карр – а девушка, которая, должно быть, показалась вам неблагодарной, – моя дочь Сэди. Если ты можешь отвести нас к воде, мы всей семьей будем у тебя в долгу, Тристрам Росс. От жажды страдают не только животные.

– Я так и подумал. Я помогу вам погрузить мертвую овцу в повозку, а потом поеду вперед и привезу немного воды. Держите путь к этому странному холму на северо-западе, и я вас найду.

– Я поеду с тобой, – сказала Сэди. Увидев удивление, которое вызвало ее неожиданное заявление, она сочла нужным добавить:

– Двое могут привезти вдвое больше воды. Мы сможем привезти воды, чтобы хватило напоить лошадей по крайней мере.

Конь Тристрама был привязан в лощине на стороне реки, которая принадлежала Россам, и когда юноша двинулся туда, Сэди поехала вслед. Издали было видно, как остальные огибали холм с маленьким одиноким кладбищем.

– А правда, что вся эта земля принадлежит твоей семье? – В голосе Сэди звучало что-то вроде благоговения, когда они преодолели небольшой подъем и протяженность земель Россов стала очевидной.

– Как говорит мой отец, она наша, насколько может видеть глаз. Пастбища поделены между мной и моими двумя братьями, а Дональд – официальный владелец колодцев.

Полное владение всеми доступными колодцами было законной уловкой, к которой прибегали многие овцеводы и скотоводы страны, чтобы никто чужой не имел права перегонять скот по пастбищам. Немногие скотоводы могли позволить себе заплатить официальную цену за землю, установленную правительством, и купить законные права на пастбища.

У Сэди была кожаная фляга для воды, привязанная к передней луке седла. Фляга Тристрама была наполовину полна. Прежде чем отправиться в путь, он вылил ее содержимое в ведро, которое дал ему Джон Карр, и тот сразу же понес его своему семейству, терпеливо ожидавшему в повозке. Кроме младенца там была еще девочка лет семи и мальчик девяти-десяти лет, достаточно взрослый, чтобы сидеть впереди и управлять лошадьми.

Когда Тристрам предложил Сэди взять с собой ружье, девушка только покачала головой.

– У нас есть ружье, но отец пользуется им только для охоты. Он не одобряет ружей.

Тристрам строго посмотрел на Сэди, полагая, что она подшучивает над ним. Увидев, что она совершенно серьезна, он спросил:

– А как вы поступаете, когда встречаетесь с недружелюбно настроенными аборигенами?

– Мы молимся.

Снова Тристраму пришлось удостовериться, не шутит ли Сэди, но она опередила его вопрос, объяснив:

– Мой отец священник из Шотландии.

– Вы – шотландцы? Как и мы?

– Ты говоришь не как шотландец.

– Конечно нет, ведь мы с братьями родились здесь, но наш отец – из Шотландии, с Высокогорья. Он говорит, что шотландец – всегда шотландец. Но что делает священник здесь, в буше [3]3
  Буш – большие пространства необработанной земли, поросшей кустарником в Австралии.


[Закрыть]? Тут мало найдется душ, жаждущих спасения. Да и те, что есть, вряд ли стоит спасать.

– Отец перестал проповедовать. Он утратил все иллюзии. Вскоре после того, как я родилась, церковь в Шотландии разделилась на две: половина осталась под защитой английского правительства и землевладельцев, а остальные образовали «свободную церковь». Отец выбрал «свободную церковь». Некоторым священникам повезло. Когда они покидали государственную церковь, за ними пошли их прихожане, и у них была поддержка. У отца поддержки не было. Он стал единственным священником «свободной церкви» во всем районе. Его прихожане покинули его, землевладелец выбросил нас из дома. Когда отец читал проповедь на улице, его арестовали, потом еще и еще, и он решил, что с него хватит. Он сказал, что настало время подумать о семье, и решил увезти нас в Австралию на поиски новой жизни. Мы уже давно переезжаем с одного места на другое. Я хотела бы надеяться, что это будет наш последний переезд, но что-то я сомневаюсь.

Сэди обратилась к Тристраму:

– А что привело твоего отца сюда?

Когда он ничего не ответил, она спросила:

– Он был заключенным? Что он сделал?

– Ничего. После того как его и его отца выселили с земли в Высокогорье, они очень нуждались и, найдя растерзанного орлом ягненка, дед подобрал его, чтобы накормить семью. Люди шерифа сказали, что они украли ягненка, и их отправили на каторгу.

– Отец говорит, что подобное часто случалось. Он говорит, что Высокогорье лишилось своих лучших людей из-за жадности землевладельцев. – Помолчав несколько минут, она добавила: – Я полагаю, что он питает симпатии к людям, которые приехали сюда, чтобы вновь обрести свое место в жизни.

– Все это было так давно. С тех пор отцу пришлось бороться, чтобы получить то, чего он хотел. Он и вправду хороший человек. Все, кто его знает, говорят так. – Стараясь переменить тему разговора, Тристрам спросил: – Твой отец когда-нибудь занимался землей? У него есть хоть какой-нибудь опыт?

– Нет, но я уверена, он справится. Он очень умный человек, и у него есть помощники – мы.

Тристрам покосился на Сэди и подумал, что ей будет очень тяжело работать целый день на земле под палящим солнцем, но оставил свою мысль при себе. Вместо этого сказал:

– Тут довольно трудно прожить даже тем, кто родился в этих местах и знает страну хорошо. Эта земля может быть жестокой для тех, кто приехал из других стран.

– Если ты расскажешь об этом моему отцу, он скажет, что нужно молиться усердней, только и всего.

– Одной молитвой не построишь дом и не возведешь забор. Во всяком случае, на этой земле.

– Может быть, и нет, но прошлой ночью, когда у нас кончилась почти вся вода и мы не знали, где находимся, отец заставил нас всех встать на колени и молиться о помощи – и сегодня мы нашли вас.

Тристрам подумал, что все это за гранью его понимания и надо что-то произнести в ответ на это, но не придумал – что, да он и не особенно старался. Сэди была девушкой, с которой легко разговаривать, и они быстро доехали до колодца. Вот было бы здорово, если бы ее семья жила бы по соседству. Он не знал, насколько усердно они молились о наделе земли, где могли бы построить свое будущее, и он не настолько был самонадеян, что Бог выбрал его своим орудием, но Тристрам знал один превосходный земельный надел всего в двадцати милях от владений Россов…

Более трех лет преподобный Джон Карр из последних сил старался свести концы с концами на земле, куда его отвел Тристрам Росс. Это была хорошая земля, но разочарованный священник не был фермером, а удача и Бог не спешили ему на помощь.

Каждый член семьи Россов отдавал много своего времени и труда, помогая новым поселенцам. Домашний скот Россов был по сути представлен сам себе, все силы были брошены на овец и рогатый скот Кара. И однажды Мердо Росс в сердцах сказал:

– Вы изо всех сил тянете Джона Карра на одну ступеньку вверх, но, как только ему приходится идти самому, он падает на две ступеньки вниз.

Погода не помогала. Земли недавно образованного штата Квинсленд два года переносили тяжелейшую засуху. Трава высохла, земля запеклась и растрескалась, и овец, и коров кормили зеленью акаций – но и этот источник был не бесконечен.

Вскоре даже дикие птицы и животные покинули область засухи в поисках более пригодной земли. Это означало потерю значительного источника питания для поселенцев и освободило Сэди и ее младшего брата Рональда от хождения на охоту с Тристрамом. Младшее поколение Карров не разделяло нелюбви их отца к ружьям. Сэди была прекрасным стрелком. В лучшие времена она, вероятно, смогла бы обеспечить мясом все семейство.

А еще проблемы с аборигенами. Преподобный Карр, как только поселился на этой земле, стал регулярно подкармливать их, и они стали смотреть на его дары как на свое неотъемлемое право. Когда настали трудные времена и запасы еды иссякли, аборигены стали проявлять злость и агрессивность – начали пропадать овцы.

Случалось, аборигены во времена нужды воровали скот и у Россов. Обычно было достаточно увещеваний, чтобы прекратились кражи, да и сама природа сводила на нет эту проблему. Но в этот раз все было гораздо серьезнее. Хотя и собирались тучи над холмами далеко на востоке и пару ночей молнии освещали горизонт, дождь, казалось, был так же далек, как всегда.

Тристрам чинил ограду с помощью Томми, аборигена, который работал на семейство Россов уже двадцать лет, когда иссохший и сморщенный маленький человечек неожиданно сказал:

– Новый человек скоро уезжать отсюда? – Томми указал рукой в направлении участка преподобного Карра.

– Нет. Я не думаю, что он собирается уезжать, – сказал Тристрам, держа во рту полдюжины гвоздей, чтобы освободить руки для работы. Гвозди были нововведением в хозяйстве Россов. Они были куплены во время последнего перегона скота в Бурке, почти за пятьсот миль отсюда.

– Новый человек скоро уезжать, – упрямо повторил Томми, и на этот раз без вопросительной интонаций.

Вынув гвозди изо рта, Тристрам ударил молотком и повернулся к дикарю.

– Что ты хочешь мне сказать, Томми?

Томми отвел глаза.

– Он уезжать скоро.

– Кто говорит, что он уезжает? Что ты слышал? – Тристрам вырос в компании аборигенов и знал Томми так же хорошо, как своих братьев. – Я хочу знать, Томми. Если что-нибудь случится с семейством Карров из-за того, что ты мне вовремя не сказал, считай себя конченным человеком – и конец придет всем твоим людям.

– Гуджи говорить, новый человек приходить, дождь прекращать. Он уходить, дождь быстро идти.

Гуджи был вождем большого племени аборигенов, которое прибыло в эту местность незадолго до Карров.

– Это ерунда. И ты это прекрасно знаешь. Карров не было тут, когда прошлый раз была засуха. Тогда и Гуджи не было тут тоже.

– Ты, я, знать об этом, черт побери, хорошо, хозяин, но Гуджи говорить, новый человек уходить.

Вручив молоток и гвозди аборигену, Тристрам сказал:

– Убери это, а потом приведи лошадей. Ты поедешь со мной повидаться с Гуджи.

Для случайного очевидца приход Тристрама к Гуджи в его лагерь с принесенной в дар свежезарезанной овцой был не чем иным, как визитом дружелюбного, щедрого землевладельца в лагерь своих менее удачливых соседей. Только самый наблюдательный мог бы заметить волнение Томми и недоброе отношение большого племени, возглавляемого Гуджи, который принял подарок, даже не поблагодарив.

Тристрам уселся с мужчинами племени, поделившись с ними табаком и не обращая внимания на беспрецедентный факт, что многие из мужчин, сидящих на предполагаемом дружеском собрании, были вооружены копьями.