Текст книги "С/С том 27. Важнее денег. Сбей - и беги"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Джеймс Хэдли Чейз
Собрание сочинений в 30 томах (27 том)
Важнее денег
Сбей и беги

Важнее денег

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Мне никогда не забыть первую встречу с Рут Маршалл. В то время я уже четыре месяца работал тапером в баре Расти, играя по вечерам на пианино.

Было уже близко к полуночи. По крышам с унылым постоянством барабанил проливной дождь, а через неравные промежутки времени сверкала молния и гремел гром.

Посетителей практически не было, если не считать парочки изрядно подвыпивших забулдыг. Расти механически протирал бокалы, а Сэм, наш официант, усевшись за столик в дальнем конце зала, старательно изучал порядок забегов на завтрашних скачках.

Я сидел за пианино и наигрывал ноктюрн Шопена. Дверь находилась у меня за спиной, так что момента появления Рут я видеть не мог.

Уже позже Расти рассказал мне, что где-то около половины двенадцатого распахнулась дверь бара и девушка, словно призрак, появилась из-за завесы дождя. Оставляя на полу мокрые следы, она прошла в одну из кабинок.

Обычно Расти не очень жаловал одиноких женщин, появлявшихся в баре. Это было почти всегда чревато неприятностями. Но в тот вечер, то ли потому что бар был почти пуст, то ли по причине дождя, он лишь мельком глянул на позднюю посетительницу и продолжил свое занятие.

Заказав кока-колу, она, поставив правый локоть на стал, закурила и мельком глянула на двоих пьяниц у стойки.

Все началось примерно через десять минут после ее появления. Снова распахнулась дверь, и в бар вошел мужчина. Шатаясь, он сделал несколько неуверенных шагов, словно шагая по неустойчивой палубе судна, сквозь шторм пробивающегося к берегу, и остановился посреди зала.

Пронзительный вопль девушки заставил меня обернуться.

Никогда не забуду первого впечатления при взгляде на нее. Девушка лет восемнадцати, не больше. Ее волосы были редкого серебряного цвета, а широко расставленные глаза темно-голубыми. Бордовая кофточка, плотно облегающая грудь, заправлена в узкие черные брюки. Вероятно, из-за мокрых волос девушка показалась мне какой-то неопрятной. По всему было видно, что жизнь ее не очень балует. На спинке стула висел заношенный до дыр бежевый плащ.

Ее следовало бы назвать привлекательной, как и многих других молоденьких девушек, которые во множестве приезжают в Голливуд в надежде сделать карьеру актрисы. Но в тот момент ужас, исказивший черты ее лица, делал ее отталкивающей. Широко раскрытый рот, из которого раздавался вопль, казался черной дырой. Вскочив с кресла, она прижалась к стене и скребла ногтями деревянную обшивку. Скрип ногтей по панели действовал на психику еще более угнетающе.

Только что вошедший человек показался мне ожившим ночным кошмаром – коренастый, с впалыми щеками на смертельно бледном лице. Его черные, неряшливыми прядями свисавшие волосы, были, казалось, приклеены к черепу. Но особенно страшными были глаза.

При виде этих глаз с расширенными до предела зрачками у меня даже мелькнула мысль, что это глаза слепого. Но это было не так. Это были глаза наркомана, принявшего дозу героина. Мужчина смотрел на девушку, и выражение его лица очень не понравилось мне.

Несколько томительных секунд он стоял неподвижно, уставившись на нее своими бельмами, затем с его тонких порочных губ сорвался свистящий звук.

Все в баре смотрели только на него.

Как в замедленном кино, он опустил руку в задний карман брюк и вытащил нож. Тускло блеснуло длинное лезвие.

– Прекрати! – рявкнул Расти, оставаясь, впрочем, за стойкой. – Брось нож!

Посеревший от страха Сэм забрался под стол.

Что может быть страшнее наркомана с ножом? Но не мог же я быть безучастным зрителем расправы над беззащитной девушкой!

Вскочив, я ударом ноги отшвырнул стул, метнулся к наркоману и ударил его в то мгновение, когда он занес над девушкой нож. В этот удар я постарался вложить всю силу, но бил наугад. Мой кулак угодил мужчине куда-то за ухо и заставил мерзавца покачнуться, но с ударом я запоздал.

Лезвие ножа чиркнуло по руке девушки, и тут же обильно полилась кровь. Пронзительно заверещав, девушка упала на пол.

Второй удар я нанес в тот момент, когда он уже почти обошел стол, которым отгородилась от него несчастная. На этот раз мишенью служила челюсть наркомана, и я не промахнулся. Голова его дернулась, страшные, лишенные даже намека на мысль глаза закатились, и он растянулся на полу.

Даже без сознания он не выпускал из судорожно сжатых пальцев нож, и я поспешил наступить ему на кисть. Пальцы разжались, и я носком ботинка отшвырнул окровавленный нож подальше.

И тут произошло то, чего я не ожидал, – лежащий на полу мужчина пришел в себя и с шипением, похожим на змеиное, вскочил на ноги. Его ногти впились мне в лицо.

Пришлось снова ударить мерзавца, и с такой силой, что заныла рука. Наркоман пролетел несколько метров, сшиб по пути стол и распластался у стены. На этот раз он отключился всерьез и надолго.

Вытаскивая из кабинки стол, за которым лежала раненая девушка, я слышал, как Расти лихорадочно крутит диск телефона, набирая номер полицейского участка.

Девушка сидела в неловкой позе, с раненой руки капала кровь, ручейком растекаясь по полу.

– Сильно он вас ранил? – спросил я, наклонившись к ней.

– Не очень. – Она покачала головой. Голос был на удивление спокоен, и с лица исчезло выражение ужаса.

Ее взгляд был прикован к наркоману, лежащему без движения у стены. Девушка смотрела на него так, как смотрят на таракана, бегущего по столу.

– Можете не беспокоиться на его счет. Часа на два он выведен из строя. Но вы потеряли много крови.

– Пустяки.

Я взял ее за руку и поразился, насколько холодны пальцы девушки. С моей помощью она поднялась на ноги и оперлась на мое плечо.

В бар вбежали двое полицейских. Глянув на меня, на окровавленную девушку, один из полицейских, подняв дубинку, направился в нашу сторону.

– Эй, эй! – поспешно крикнул я. – Вам нужен вон тот, у стены!

Полицейский остановился, глянул на растянувшегося у стены наркомана, потом снова перевел взгляд на меня.

– Поташе, Том, – заговорил второй полицейский. – Не торопись. Давай разберемся, что к чему.

В этот момент девушка глубоко вздохнула и потеряла сознание. Я едва успел подхватить ее и осторожно усадил в кресло. Я и сам чувствовал себя не очень хорошо, так что был вынужден сесть в соседнее кресло.

– Ну чего вы стоите как столбы! – обратился я к полицейским. – Она же истекает кровью.

Второй из полицейских, что выглядел постарше, подошел к девушке, перочинным ножом распорол кофточку и осмотрел длинный порез. После этого вытащил пакет первой помощи, остановил кровотечение и тщательно перебинтовал рану.

К этому времени его коллега уже успел расспросить Расти. Подойдя к наркоману, он пнул его носком ботинка.

И здесь случилось то, чего никто не ожидал. Неизвестный внезапно вскочил на ноги, схватил со стойки бутылку минеральной воды и ударил полицейского по голове. Бутылка разлетелась вдребезги, и уже полицейский оказался на полу.

Наркоман обвел безумным взглядом помещение, и его взгляд остановился на пришедшей в сознание девушке. Выставив перед собой зазубренное горлышко бутылки, он двинулся в ее направлении.

Если бы не хладнокровие второго копа, последствия могли бы быть печальными. Сделав быстрый шаг вбок, он нанес наркоману удар дубинкой по голове. Хрюкнув, тот упал на колени, а затем завалился на бок. Секунда – и на его запястьях защелкнулись наручники.

Я помог девушке подняться и пересадил ее подальше от наркомана.

Она вся дрожала, и я понял, что до нее только сейчас начал доходить весь ужас происшедшего.

Одной рукой я придерживал девушку под локоть, а второй прижимал платок к расцарапанному лицу.

Минут через пять прибыли полицейская машина и карета «скорой помощи». В бар вошли двое санитаров. Привязав наркомана к носилкам, они унесли его, но вскоре один из них вернулся и занялся моим лицом. Пока он смазывал царапины йодом, краснорожий верзила в штатском, назвавшийся сержантом Хаммондом, закончил допрос Расти и подошел к девушке.

Она сидела, безучастно уставясь в пол, и баюкала раненую руку.

– Итак, моя милая, – обратился он к ней. – Приступим. Как тебя зовут?

– Рут Маршалл.

– Место жительства?

– Отель «Саймон».

Это был третьеразрядный отель в портовом районе города.

– Род занятий?

Рут подняла глаза на полицейского, но тут же отвела взгляд.

– Статистка киностудии «Пасифик», – нехотя произнесла она.

– Кто этот тип?

– Уилбур. По крайней мере так он себя называет.

– Из-за чего он набросился на тебя?

Девушка поколебалась, но все же ответила:

– Я с ним жила, но потом ушла от него.

– И что явилось причиной такого шага?

Рут с недоумением глянула на копа:

– Но вы же его видели! Кто согласится с ним жить?

– Хм. – Хаммонд нахмурился и сдвинул шляпу на затылок. – О’кей. Завтра явишься в суд для дачи показаний.

Девушка с трудом поднялась на ноги.

– Это все?

– Все. – Хаммонд повернулся к переминавшемуся с ноги на ногу копу возле дверей. – Джек, отвези ее в отель «Саймон».

– Кстати, вы могли бы порасспросить полицейских Нью-Йорка о личности Уилбура. Они давно его разыскивают.

Хаммонд пристально взглянул на девушку.

– И за какие же подвиги, интересно знать?

– Понятия не имею. Знаю только, что разыскивают.

Хаммонд некоторое время молчал, потом пожал плечами и махнул полицейскому.

– Отвези ее в гостиницу.

Поддерживаемая полицейским, Рут ушла. Я проводил ее взглядом. Меня удивил тот факт, что она даже не глянула в мою сторону. Ведь как-никак, а я спас ей жизнь.

Хаммонд указал на ближайший стул и уселся напротив.

– Как вас зовут?

– Джек Гордон. У меня было совсем другое имя, но в Голливуде я был известен как Гордон.

– Место жительства.

Я назвал адрес меблированных комнат, сразу за баром Расти.

– Итак, что же здесь произошло?

Как можно более подробно я рассказал об инциденте.

– По-вашему, он хотел ее убить, как вы считаете?

– Мне так кажется.

– Ну что же. – Хаммонд поднялся. – Твои показания понадобятся завтра в суде. Будь там ровно в одиннадцать дня. – Он сочувственно смотрел на меня. – И приведи в порядок лицо… А раньше ты встречал эту девицу?

– Первый раз вижу.

– Не понимаю, как такое юное создание могло жить с таким подонком. – Брезгливая гримаса появилась на его лице, он кивнул мне, подозвал второго полицейского, и они ушли.

Все события, о которых я вам рассказал, произошли незадолго до окончания Второй мировой войны. А за три года до этого я с успехом занимался в университете своего родного города Холланд-Сити, надеясь получить диплом инженера-строителя. До получения диплома оставалось всего ничего, когда в 1944 году военная обстановка резко ухудшилась и я больше не мог оставаться в стороне от театра военных действий. Отец пришел в ярость, узнав о моем решении, и всячески убеждал меня вначале получить диплом в университете, а уж потом идти добровольцем на войну. Но уже сама мысль о том, что я просиживаю штаны в университете в то врет, ка к люди умирают в окопах, была для меня невыносимой.

Уже через пару месяцев я в числе первых американских солдат высадился на одном из японских островов. Заметив замаскированные под пальмами вражеские орудия, я бросился туда, но в этот момент в лицо мне угодил осколок снаряда. Так бездарно закончилась для меня война.

Полгода я провалялся на больничных койках, а врачи вновь и вновь штопали мое лицо.

В общем-то они неплохо знали свою работу, но все же правое веко на всю жизнь оказалось слегка опущенным, а вдоль челюсти, словно серебряная ниточка, был заметен длинный шрам. Хирург утверждал, что может исправить и этот дефект, но придется задержаться в госпитале еще месяца на три. Однако я был по горло сыт больничными прелестями и, поблагодарив врачей, выписался и уехал домой.

Мой отец был управляющим местного отделения банка. Денег у него было не густо, но он все же согласился уплатить за продолжение учебы в университете. Он очень хотел увидеть своего сына инженером.

Я тоже мечтал об этом, но пребывание на фронте, а особенно лечение в госпиталях, пагубно сказалось на моих способностях. Вскоре я убедился, что потерял всякий интерес к наукам. Я не мог сосредоточиться ни на одном предмете. Промучившись недели три, я ушел из университета и сообщил об этом отцу. Он понял меня и лишь только поинтересовался:

– И чем же ты сейчас займешься?

А вот этого как раз я и сам не знал. Но в университет возвращаться не собирался, во всяком случае, не в этом году.

– Ладно, Джек, – примирительно сказал отец. – Ты еще молод, и у тебя вся жизнь впереди. Почему бы тебе не постранствовать по стране, не познакомиться с людьми. Пару сотен долларов я, так и быть, для тебя найду. Отдохни, а потом возвращайся и окончи университет.

Деньги я взял, хотя и испытывал угрызения совести. Но иного выхода не было. Чувствовал я себя скверно, и нужно было срочно менять образ жизни.

Через некоторое время я оказался в Лос-Анджелесе, лелея надежду найти какую-нибудь работу на одной из киностудий. Увы, довольно скоро мне пришлось расстаться с этой надеждой.

Впрочем, я не особенно огорчился, работать в поте лица я был не намерен. Почти месяц я провел в районе порта, просиживая вечера в ресторанчиках и без меры употребляя виски. Мне приходилось частенько встречаться с теми, кто был освобожден от службы в армии. Совесть у этих людей имелась, и они не скупились на виски для бывших фронтовиков. Однако любителей послушать болтовню о моих героических подвигах на фронте становилось все меньше и меньше, а вместе с тем потихоньку таяли и мои деньги. Я все чаще и чаще задумывался, как быть дальше.

Больше всего мне нравился бар Расти Макговена, и я наведывался туда почти каждый вечер. Из окон бара открывался вид на бухту, в акватории которой покачивались плавучие казино. Расти сделал все возможное, чтобы придать своему заведению вид корабельной каюты. Окна были выполнены в виде иллюминаторов, на стенах крепились многочисленные медные украшения, снятые с кораблей – их каждодневная чистка доводила официанта Сэма до истерики.

В чине старшего сержанта Расти тоже участвовал в войне с Японией. Он понимал мое состояние и благоволил ко мне. И хотя он повидал гораздо больше ужасов войны, чем я, это не помешало ему остаться хорошим человеком. Он всячески пытался помочь мне. Узнав, что я вот-вот останусь без цента в кармане, он как бы вскользь заметил, что давно подумывает купить для бара пианино, и поинтересовался, не смогу ли я играть на нем.

Вот здесь он попал в точку. Если я что-то и мог делать более или менее прилично, так это играть на пианино. Я тут же принял предложение Расти, и пианино было куплено.

За тридцать долларов в неделю я играл в баре с восьми до двенадцати ночи, что вполне меня устраивало, поскольку доход позволял платить за комнату, сигареты и еду. Что же касается спиртного, то Расти не жалел его для меня.

Таково было положение вещей к тому времени, когда, вынырнув из-за завесы дождя, в мою жизнь вторглась Рут.

Мне только-только исполнилось двадцать три года, и никому на свете не было до меня дела. Появление Рут доставило мне кучу неприятностей. Но тогда я об этом даже и не догадывался. Но вскоре неприятности посыпались на меня, как из дырявого мешка.

На следующее утро, примерно в начале одиннадцатого, миссис Морган, моя квартирная хозяйка, крикнула из своей конторки при входе, что мне звонят.

Я как раз брился, стараясь не задеть царапин на физиономии, которые за ночь распухли и побагровели. Чертыхнувшись в душе, я вытер мыльную пену и спустился вниз.

Это был сержант Хаммонд.

– Гордон, мы не нуждаемся в ваших показаниях, так как не намерены возбуждать дело против Уилбура.

– Что ж так? – удивился я.

– Именно. На свою беду, он повстречал эту девицу в серебряном парике. Как минимум двадцать лет она ему обеспечила.

– Ничего себе!

– Можете мне поверить. Мы сообщили в полицию Нью-Йорка о задержании некоего Уилбура, и там пришли в такой восторг, в какой не приходит горький пьяница, обнаружив в кармане давным-давно потерявшийся доллар. Компромата на Уилбура там столько, что двадцать лет ему гарантировано.

– Ну и ну!

– Еще бы. – Хаммонд сделал паузу, и некоторое время в трубке слышалось его тяжелое дыхание. – И вот еще что… Она спрашивала ваш адрес.

– Вот как? Но я не делаю из него секрета. Вы ей сообщили?

– Нет, хотя она и уверяла, что хочет поблагодарить вас. Но вот что я вам скажу, Гордон, держитесь от нее подальше. Интуитивно я чувствую, что она может отравить жизнь кому угодно.

Мне не понравились его слова, так как я отношусь к тому типу людей, которым не нравятся нравоучения.

– Благодарю, хотя в советах подобного рода я не нуждаюсь.

– Как знаете, – с этими словами Хаммонд положил трубку.

В тот же вечер, где-то около девяти, Рут пришла в бар. На этот раз на ней была серая юбка и черный свитер, на фоне которого ее серебристые волосы смотрелись особенно эффектно. В это время в баре было многолюдно, и Расти, занятый обслуживанием клиентов, не заметил ее прихода.

Девушка уселась за столик недалеко от меня. Я играл этюд Шопена – скорее для собственного удовольствия, так как практически никто меня не слушал.

– Привет! – сказал я. – Как рука?

– Более или менее. – Она открыла довольно неказистую сумочку и достала пачку сигарет. – Благодарю за вчерашнее. Вы настоящий герой.

– Всегда был им. – Я прекратил игру и повернулся к девушке. – Как я узнал, Уилбуру грозит как минимум двадцать лет заключения.

– Туда ему и дорога! – Лицо Рут скривилось в презрительной гримасе. – Надеюсь, уж теперь мы расстались навсегда. Он тяжело ранил двух полицейских в Нью-Йорке. Хорошо еще, что они выжили. Мерзавец большой мастер на такие дела.

– Успел уже убедиться в этом.

Подошел Сэм и вопросительно глянул на девушку.

– Закажите что-нибудь, – посоветовал я. – Иначе вас выставят из бара.

– Надо же! – Она удивленно подняла брови. – Ну и порядочки у вас!

– Что делать. Если вы не в состоянии что-нибудь заказать, нечего сюда приходить.

Рут велела Сэму принести бутылку кока-колы. Я начал наигрывать мелодию песенки «Тело и душа». С того дня, как осколок снаряда основательно испортил мне физиономию, я утратил интерес не только к своей работе, но и к женщинам. В студенческие времена я не прочь был приударить за хорошенькой девушкой, но шесть месяцев госпиталей напрочь отбили у меня подобные забавы.

Внезапно я услышал, что Рут тихонько подпевает под мой аккомпанемент, и уже через несколько тактов почувствовал, как мурашки побежали по спине.

Она обладала невероятным, хотя и плохо поставленным голосом. Он был чист, как звон серебряного колокольчика. До сих пор я слышал только хриплые голоса эстрадных певичек, да и то в грамзаписи.

Я продолжал играть, слушая Рут. Но тут Сэм принес заказ, и девушка замолчала. Дождавшись, когда официант уйдет, я повернулся и внимательно посмотрел на нее.

– Кто научил вас так петь?

– В каком смысле? Вы полагаете, что я хорошо пою?

– Еще бы! А как зазвучит ваш голос, если вы споете в полную силу!

– То есть громко?

– Ну да.

Она безразлично пожала плечами.

– Нет проблем.

– Так спойте! Спойте «Тело и душа», и как можно громче!

Рут с удивлением уставилась на меня.

– Да меня же вышвырнут отсюда в два счета.

– Не беспокойтесь. Пойте, и погромче. Если получится хорошо, все беру на себя. Если же нет – не ждите от меня помощи.

Я снова заиграл мелодию песни. То, что я услышал, потрясло меня. Уговаривая Рут петь как можно громче, я был готов услышать нечто особенное, но все же чистый голос необыкновенного звучания застал меня врасплох, он прорезал многоголосый шум толпы, как бритва распарывает шелк. Уже после первых слов шум утих, даже пьяницы перестали бормотать и не сводили взгляд с Рут. Расти с выпученными глазами наклонился над стойкой, а пальцы его толстенных, словно окорока, рук сжались в кулаки. Девушке даже не понадобилось вставать. Она лишь слегка откинулась назад. Песня лилась свободно, как вода из крана. Волшебные звуки заполнили зал, зачаровывали и гипнотизировали. Это было что-то невероятное.

Рут пропела куплет и припев под мой аккомпанемент, потом я знаком велел ей замолчать. Последние ноты мелодии некоторое время еще звучали в баре, заставляя тонким звоном дребезжать бокалы на стойке.

Я сидел неподвижно, положив пальцы на клавиши. Случилось то, чего я ждал. Все были в шоке. Никто не аплодировал, не кричал, никто не смотрел на Рут. Растерявшийся Расти схватил бокал и принялся ожесточенно его надраивать. Постепенно вновь послышались разговоры, но уже приглушенные, сдержанные. Посетители никак не могли прийти в себя.

Я взглянул на Рут, и она, почти не разжимая губ, улыбнулась. Я уже немного привык к ее гримасам и понял, что на сей раз это означает: «Ну и что? Думаешь, меня это трогает?»

– Не нужно метать бисер перед свиньями, – сказал я. – С вашим голосом вы можете стать настоящей сенсацией в городе и заработать целое состояние.

– Так уж и состояние! – Рут пожала плечами. – Лучше посоветуйте, где снять комнату подешевле. Я на мели.

– Вам ли беспокоиться о таких пустяках. – Я засмеялся. – Ваш голос – ваше богатство!

– Все хорошо понемножку. Пока мне нужно снять более или менее приличный угол.

– Переезжайте в мой пансион. Дешевле и хуже меблированных комнат не сыщешь во всем городе. Лексон-авеню, 24. Это прямо за углом.

Рут погасила сигарету и поднялась.

– Благодарю за совет. Сейчас же иду туда.

Она двинулась к двери, чуть покачивая бедрами и высоко неся головку в серебристом парике.

Все посетители бара провожали ее взглядами, пока она не закрыла за собой дверь.

Только после того как Сэм толкнул меня локтем, я сообразил, что она ушла, не заплатив за заказ.

Пришлось расплачиваться мне. Выкладывая монеты, я утешал себя тем, что слышал серебряный голос Рут.