Текст книги "С/С том 27. Важнее денег. Сбей - и беги"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Телевидение? – Какое-то тревожное чувство кольнуло меня. – Это еще зачем?

Криди снисходительно улыбнулся.

– Муниципалитет выделил на строительство моста шесть миллионов долларов, и избиратели имеют право посмотреть на тех, кто намерен с толком истратить их деньги. Там не возникнет никаких трудностей. Я буду задавать вам стандартные вопросы, а вы будете давать такие же стандартные ответы. Кроме того, телезрителям будет показан макет моста, и вы популярно объясните, как намерены его строить.

Беспокойство все больше охватывало меня. Картины прошлого отчетливо всплыли в моем подсознании. Но я старался внушить себе, что нет никаких оснований для беспокойства. Местная программа телевидения транслируется лишь в пределах штата, а Лос-Анджелес далеко.

– И вот еще что, – продолжал Криди, – я попытаюсь убедить редактора журнала «Лайф» напечатать статью о строительстве моста. Скорее всего, он пойдет мне навстречу. Представляете, какая это будет реклама, если в таком известном журнале появится репортаж о нашем городе и о вас!

Смутное беспокойство переросло в панический страх. Тираж журнала «Лайф» расходится по всему миру. Нужно сделать все возможное, чтобы там не красовалась моя фотография.

– Похоже, Джек, мы станем весьма известными людьми, – с крайне довольным видом произнес Джефф. – Ну что ж, мы давно заслужили это. Кому, как не тебе, знать, сколько нам пришлось для этого поработать.

Криди вытащил записную книжку.

– Вы и так уже знаменитости. А теперь ответьте мне на несколько вопросов, мне нужно заранее подготовиться с вами к интервью на телевидении. Ничего сложного. Краткие биографические данные, как то: где родились, кто родители, где проходили военную службу, чем занимались после войны, ваши планы и тому подобное.

Джек первым начал отвечать на вопросы, а я лихорадочно обдумывал, как мне скрыть лос-анджелесский период моей жизни. Наступила моя очередь, и все шло довольно гладко, пока речь не зашла о моем возвращении из госпиталя.

– Вы вернулись в университет, а потом без всякой видимой причины перестали посещать занятия, не так ли? – недоверчиво переспросил Криди.

– Ну да, – опасаясь запутаться во лжи, я осторожно подбирал слова. – Видите ли, на тот момент я не мог заставить себя по-настоящему отдаться учебе, так что, промучившись месяца три, ушел из университета и некоторое время бездельничал.

– Надо же! – с неподдельным интересом сказал Криди. – И где же вы были все это время?

– Путешествовал. Переезжал из штата в штат.

– Вот как? – Криди внимательно смотрел на меня. – И на какие же средства вы существовали?

– Да так, пробавлялся случайными заработками.

Теперь заинтересовался уже и Джефф.

– Ничего себе! Ты никогда не рассказывал мне об этом. Я думал, ты все время работал по специальности.

– Как бы не так! Примерно год я пробездельничал.

Криди оживился.

– Знаете, это очень хорошо для колорита! – воскликнул он. – Где вы побывали конкретно? И что это за случайная работа?

Разговор становился все более опасным.

– Не хотелось бы вдаваться в такие подробности, – натянуто сказал я. – Если не возражаете, поговорим о чем-нибудь другом.

Криди некоторое время внимательно смотрел на меня, потом пожал плечами.

– Как скажете. И на что вы намерены истратить гонорар за постройку моста?

Я вздохнул с облегчением.

– Скорее всего, куплю коттедж. Или же построю его сам.

Криди захлопнул блокнот.

– Ну что же. Было приятно с вами поговорить. Не забывайте о банкете в субботу.

После его ухода мы всецело отдали себя работе. Дел было невпроворот. Лишь по дороге домой у меня появилась возможность обдумать опасность так неожиданно свалившейся на меня рекламы. Беспокойство все больше охватывало меня. Рут уже не казалась мне далеким прошлым, нет, она вновь могла вернуться в мою жизнь, стать для нее угрозой, как в настоящем, так и в будущем.

Предположим, Рут увидит мою фотографию в журнале и опознает. Каковы будут ее действия? Все зависит от того, в каком она состоянии. Возможно, она давно вылечилась и ведет нормальную жизнь. Может быть, ее уже нет в живых? Я пытался заставить себя не беспокоиться. Она была частью далекого прошлого.

Сара уже приготовила ужин и ждала меня. В камине весело потрескивали дрова, на столе стояла бутылка сухого мартини, и эта обстановка, говорившая о присутствии в доме любящей и заботливой женщины, подействовала на меня успокаивающе.

Я крепко обнял жену, и она благодарно прижалась ко мне щекой. Что еще нужно человеку!

– Ты выглядишь усталым, Джек, – внимательно глядя мне в лицо, сказала она. – Как дела?

– Выше крыши. Работы, как при строительстве пирамиды Хуфу. – Я поцеловал Сару и со вздохом облегчения опустился в кресло. – До чего же хорошо дома! Кстати, в субботу вечером в муниципалитете банкет в нашу честь. Ну а в воскресенье у нас с Джеффом интервью на телевидении.

Сара налила два бокала вина.

– Кажется, мне повезло с мужем. Ты становишься знаменитым, Джек.

– Да уж. Но благодарить за это нужно только тебя. – Я поднял бокал. – Ведь как не говори, а контракт на строительство моста всецело твоих рук дело.

– Ну ты и сказал! Скорее Шопена.

После ужина мы вновь вернулись в каминный зал. Я сел в кресло, а Сара устроилась на полу, положив голову мне на колени.

– Пройдет немного времени, и у нас появятся приличные деньги. Криди интересовался, как я намерен поступить с гонораром. Я ответил, что, возможно, построю коттедж. Как ты на это смотришь?

– Fly думаю, что в этом есть необходимость. Я уже присмотрела коттедж – как раз то, что нам нужно.

– Ничего себе. И где же?

– Это коттедж мистера Тирелла на Саймон-Хиллз. В прошлом году я как-то была у них в гостях. Джек, коттедж небольшой, но очень уютный. Там имеется все, что необходимо.

– Но с чего ты решила, что он продается?

– Вчера я встретила мистера Тирелла, и он сказал, что врачи порекомендовали его жене сменить климат. Они переезжают в Майами. Естественно, последнее слово за тобой, но вначале осмотри этот коттедж. Он тебе понравится.

– Не сомневаюсь, раз он понравился тебе, значит понравится и мне. И сколько же просят за него?

– Завтра позвоню и узнаю.

Ну и ну, я оказался не единственным человеком в фирме, размышлявшим, как истратить деньги.

На следующее утро, едва я появился в офисе, Джефф сообщил, что заказал шикарный автомобиль.

– Подумай, Джек, ведь деньги на то и существуют, чтобы их тратить… И вот еще что, мне давно пора обновить мебель. Ты не можешь попросить Сару оказать мне такую услугу. У меня катастрофически не хватает времени.

– Приходи к нам сегодня на ужин и уговори Сару. Кстати, мы намерены купить коттедж у Тирелла на Саймон-Хиллз. Сара как раз сейчас наводит нужные справки.

Джефф широко улыбнулся.

– Вот мы и переходим в разряд богатых людей, приятель. Мне это нравится. – Он собрал разбросанные на столе документы и затолкал в дипломат. – Извини, дела. Увидимся вечером.

Все утро я провел за шлифовкой сметы и в разговорах с субподрядчиками. Чуть позже полудня, когда я жевал бутерброд, в кабинет влетел Криди в сопровождении двух мрачных типов. У одного из них на плече болтался профессиональный фотоаппарат. При виде этого инструмента я вновь забеспокоился.

– Это фотокорреспонденты из журнала «Лайф», – объявил Криди. – Я уже сообщил им все нужные данные. Им осталось лишь сфотографировать вас, так сказать, в рабочей обстановке. А где Осборн?

Я ответил, что Джефф по делам фирмы отправился на стройку. Пока я разговаривал с Криди, фотокорреспондент навел на меня объектив и в кабинете сверкнула фотовспышка.

– Послушайте, я вовсе не хочу, чтобы моя фотография появилась на страницах «Лайфа», – запротестовал я. – Мне…

– Уж больно он робок! – смеясь, перебил меня Криди. – Не верьте ни единому его слову. Какой сумасшедший откажется от того, чтобы его фотография появилась на страницах такого престижного журнала.

Снова несколько раз сверкнула фотовспышка. Я понял, что все потеряно, и пытался прикрыть шрам на лице, но добился только того, что этим привлек внимание напарника фотокорреспондента.

– Фронтовое ранение, мистер Холлидей?

– Да, – обреченно ответил я.

– Прекрасно. Это нужно обязательно подчеркнуть. Повернитесь немного влево.

– Но я не хочу использовать это для саморекламы, – резко ответил я. – Извините, но у меня много дел.

Криди удивленно посмотрел на меня и нахмурился, но я проигнорировал его эмоции.

Корреспонденты обменялись недоумевающими взглядами, после чего фотограф направился к двери. Но его напарник задержался и задал очень неприятный для меня вопрос:

– После ранения вы не один месяц провалялись на больничных койках, не так ли, мистер Холлидей?

– Само собой.

– Досталось вам, верно?

– Как и многим другим.

Он сочувственно улыбнулся.

– Говорят, вы неплохо играете на пианино?

– Когда появляется свободное время.

Я совсем забыл о фотокорреспонденте и машинально отвел руку от лица. В тот же момент сверкнула фотовспышка, и я понял, что весь этот диалог был затеян для того, чтобы отвлечь мое внимание. Фотограф сразу же исчез за дверью. Его коллега пожал мне руку и поблагодарил за содействие. После этого вместе с Криди ретировался и он.

Этот визит на весь день испортил мне настроение. Меня не покидала мысль о фотоснимках, которые появятся на страницах журнала «Лайф». Я мучительно напрягал память, пытаясь представить, кто из моих знакомых в Лос-Анджелесе опознает в Джеке Холлидее Джека Гордона.

Как бы там ни было, но к тому времени, когда мы с Джеффом явились ко мне домой на ужин, этот неприятный инцидент почти выветрился из моей памяти.

Сара выглядела взволнованной. Она сразу же заявила, что разговаривала с мистером Тиреллом и тот сообщил, что уезжает через два месяца. Так что по прошествии этого времени он готов продать дом, если он нам понравится. Тиреллы будут ждать нас сегодня вечером, и мы сможем осмотреть наше будущее приобретение.

За ужином Джефф рассказал Саре о своем желании обновить мебель, и жена пообещала помочь ему в этом деле.

Затем мы все втроем поехали на Саймон-Хиллз. Коттедж, окруженный большим ухоженным садом, был построен на вершине холма, откуда открывался чудесный вид на панораму реки, понравился мне с первого взгляда. Но нарастающая тревога грызла мою душу, и, возможно, из-за этого я не выразил особого восторга.

Коттедж был именно таков, как и описывала Сара: три спальни, большая гостиная, кабинет, кухня со всеми мыслимыми удобствами, терраса, камин, в котором можно было зажарить целого барана. Ко всему прочему, мистер Тирелли запросил вполне божескую цену – тридцать тысяч долларов.

– То, что надо! – воскликнул Джефф. – Лучшего ты не найдешь и на сто миль вокруг.

Джефф был прав, но какое-то нехорошее предчувствие заставляло меня соблюдать осторожность. Я попросил мистера Тирелла дать мне время на размышление, и он согласился подождать неделю. На том и порешили.

Уже дома, перед тем как ложиться спать, Сара спросила, понравился ли мне коттедж.

– Еще как. Но я не хочу спешить. И вот еще что. Почему бы тебе не зайти в городское агентство по торговле недвижимостью и не поинтересоваться, не смогут ли они предложить нам что-нибудь в этом роде. К тому же не помешает ознакомиться с ценами, прежде чем дать мистеру Тиреллу окончательное согласие. У нас же впереди целая неделя.

Следующие два дня пролетели незаметно. Я с головой ушел в дела, а Сара занималась поисками подходящего коттеджа. Ничего заслуживающего внимания ей, конечно, не предложили, и я понимал, с каким недоумением она отнеслась к моей просьбе поискать что-нибудь другое. За эти два дня она лишь убедилась, что коттедж мистера Тирелла лучший из всех предложений.

На третий день Сара принесла домой очередной номер «Лайфа». Сердце у меня екнуло. Там была довольно большая фотография: письменный стол в моем кабинете и я, сидящий за ним. На снимке можно было без труда рассмотреть и шрам, и приспущенное веко. В пояснении к фотографии говорилось: «Ветеран войны Джек Холлидей после возведения моста в Холланд-Сити стоимостью в шесть миллионов долларов намеревается построить и себе семейное гнездышко. Хороший пианист-любитель, он, после шестнадцатичасового рабочего дня, с удовольствием исполняет ноктюрны Шопена».

И снова – уже в который раз – нешуточная тревога обуяла меня. Любой, кто знал когда-то Джека Гордона, взглянув на фото и пробежав взглядом заметку, сразу узнает меня.

Вечером следующего дня состоялся банкет. Это было тяжелое испытание для меня, но он закончился благополучно.

Мэттисон расточал нам с Джеффом комплименты. Муниципалитет верит в нас, он, Мэттисон, тем более, и уверен, что мы далеко пойдем, построим прекрасный мост, и все такое, и все такое.

Слушая, как заливается соловьем Мэттисон, я искоса глянул на Сару. Она сидела очень довольная с повлажневшими глазами. Перехватив мой взгляд, она улыбнулась. Это был счастливейший момент в моей жизни.

Выступление на телевидении предполагалось завтра. Сара в студию не поехала.

– Предпочитаю посмотреть твое выступление в домашней обстановке, – сказала она.

Наше интервью прошло выше всяких похвал. Предложение Криди о показе модели моста оказалось как нельзя более кстати. Мы просто и доходчиво объяснили телезрителям, как намерены строить мост и почему налогоплательщики могут быть уверены, что мы потратим их деньги на очень полезное дело.

– Не секрет, – вступил в разговор Криди, – что гонорар этих ребят составляет сто двадцать тысяч. Как вы намерены распорядиться такой кругленькой суммой, парни?

– Приобрету приличный автомобиль, после того как налоговые органы отберут у меня большую часть гонорара, – не без юмора ответил Джефф.

Криди перевел взгляд на меня.

– А вы, мистер Холлидей, насколько я слышал, решили обзавестись собственным домом?

– Возможно.

– Сами будете строить?

– Еще не решил.

– Ему хватит работы и с мостом, какое уж тут строительство дома, – пошутил Джефф.

Все рассмеялись, и на этом интервью закончилось.

Едва телеоператор выключил камеру, Криди открыл бутылку шампанского, и мы ее распили. Мне поскорее хотелось увидеть жену, ко так сразу уходить было неудобно.

– Ну что же, ребята, – провозгласил Криди. – По-моему, закладка моста состоялась. Осталось только построить его.

Мы пожали ему руку.

Ко мне подошел один из рабочих студии.

– Вам звонят, мистер Холлидей.

– Это супруга, готов поспорить, – сказал Джефф. – Желает как можно быстрее сказать ему, каким красавцем он выглядел на экране телевизора. Я подожду тебя внизу, Джек.

Криди и он вышли из студии.

Я заколебался, но, заметив, с каким недоумением смотрит на меня рабочий, подошел к телефону и снял трубку, уже инстинктивно чувствуя, кто звонит. Самые худшие мои подозрения оправдались.

– Хэлло! – Этот голос невозможно было спутать ни с каким другим. Рут! – Видела твое выступление. Поздравляю.

Мне показалось, что на меня обрушился потолок. Но вокруг находилось много людей, и следовало соблюдать максимальную осторожность. Я попытался взять себя в руки.

– Благодарю.

– Итак, ты разбогател.

– Я не могу разговаривать на подобные темы.

– Понимаю. Буду ждать тебя в десять вечера в холле отеля «Хэллуин». Если ты там не появишься, последствия не заставят себя ждать.

С этими словами Рут положила трубку. То же самое, словно во сне, сделал и я, затем дрожащей рукой вытащил носовой платок и вытер лоб. Выглядел я, наверное, как покойник, которому объявили о начале Страшного суда.

– Что-нибудь случилось, мистер Холлидей? – участливо спросил рабочий.

– Все в порядке, не волнуйтесь.

– Скорее всего, это от освещения. Эти юпитеры… На вас лица нет.

– На свежем воздухе все пройдет.

– Вас проводить?

– Благодарю. Не волнуйтесь, скоро все пройдет.

Я вышел из студии и спустился в холл, где меня ожидали Джефф и Криди.

Глава 2

Я едва отыскал отель «Хэллуин». Это оказалось одно из тех сомнительных заведений с почасовой сдачей номеров, что во множестве выстроились вдоль набережной в Ист-Сайде и раз за разом закрываются полицейскими, чтобы так же регулярно возникать вновь – с «новой администрацией».

После того как я отвез Криди в ресторан, где его с нетерпением ожидала жена, а Джеффа к нему на квартиру, было уже поздно ехать домой, чтобы затем снова пересекать почти весь город и в десять встретиться с Рут.

Я позвонил Саре и сказал, что нужно заехать в офис, так как Криди нужны цифровые выкладки для статьи, которую он сейчас пишет. При этом я добавил, что поужинаю с ним, так что неизвестно, когда попаду домой. Я чувствовал себя омерзительно, говоря эту ложь, но иного выхода не было, так как правду жене сказать я не мог.

В вестибюль гостиницы я вошел в самом начале одиннадцатого. За конторкой дежурного администратора сидел старик негр. Сбоку от дверей в деревянной кадке стояла пропыленная пальма, дальше в ряд тянулись пять бамбуковых стульев – судя по их виду, в них никто никогда не садился. Все дышало убожеством и нищетой.

Сделав пару шагов, я остановился и огляделся.

В углу, в единственном кожаном кресле сидела неряшливо одетая женщина. Она не сводила с меня взгляда, из уголка кричаще накрашенного рта свисала сигарета.

Это была Рут, но я не сразу узнал ее. Коротко подстриженные волосы уже не серебристого, а кирпично-красного оттенка. На ней были поношенные черные брюки и застиранная, давно потерявшая первоначальный цвет блузка.

Чувствуя на себе пристальный взгляд старика негра, я пересек холл и подошел к Рут. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Ее отекшее лицо покрывала нездоровая бледность, и она выглядела намного старше своих тридцати лет. Пятна дешевых румян если и могли кого-то обмануть, так это только хозяйку. Выражение глаз – равнодушных, много повидавших глаз уличной женщины – было мрачным, они напоминали камешки, окрашенные в черно-синих чернилах. С невольной дрожью я отметил, насколько сильно она изменилась. Разговаривая по телефону, я мысленно представлял ее такой, какой видел в последний раз.

Я отметил, как ее взгляд быстро скользнул по моему костюму.

– Хэлло, Джек! Давненько не виделись.

– Не проще ли пойти куда-нибудь в более удобное место, где можно без помех поговорить, – сказал я внезапно охрипшим голосом.

– Надо же! – Губы Рут искривила глумливая улыбка. – Не хочу ставить такого большого человека в неудобное положение. Если твои знакомые увидят тебя в моем обществе, они черт знает что могут подумать.

– Но здесь невозможно разговаривать. Может быть, лучше посидим в машине?

Рут отрицательно покачала головой.

– Нет. Будем разговаривать здесь. И можешь не обращать внимания на Джо. Он глухой от рождения. И вот еще что. Закажи виски.

– Это ты можешь заказать и сама. Счет я оплачу.

Она поднялась и подошла к конторке администратора (негр, откинувшись на спинку кресла, с брезгливой гримасой глянул не нее).

Ни слова не говоря, Рут нажала кнопку звонка.

Открылась боковая дверь, и на пороге появился широкоплечий итальянец с немытыми черными волосами и густой щетиной на подбородке. На нем была помятая куртка и грязные джинсы.

– Тони, бутылку виски, два бокала и содовой, – распорядилась Рут. – И быстрее.

Итальянец мрачно посмотрел на Рут.

– Кто будет платить?

Рут пальцем указала на меня.

– Он… Поторапливайся.

Взгляд черных глаз итальянца на миг задержался на мне, он кивнул и скрылся в глубине холла.

Я пододвинул к креслу Рут бамбуковый стул и сел так, чтобы видеть вход в вестибюль.

Рут вернулась на свое место. Пока она шла, я успел заметить и ее порванные чулки, и донельзя изношенные, чудом держащиеся на ногах туфли.

Почти как в старые добрые времена, не так ли? – заметила она, садясь. Только ты теперь женатый и уважаемый человек. Она вытащила пачку сигарет, закурила и выпустила дым через нос. – Да, ты не терял времени даром, особенно если учесть, что все эти годы должен был париться за тюремной решеткой, а то и гнить в земле где-нибудь в уголке тюремного двора.

Итальянец принес виски, я заплатил, и он, бросив на меня изучающий взгляд, снова скрылся за дверью.

Рут трясущейся рукой налила полный бокал виски и пододвинула бутылку ко мне. Я не притронулся к ней. Рут жадно проглотила половину и лишь после этого добавила в бокал содовую.

– Что молчишь? – спросила она, не сводя с меня немигающего взгляда. – Сказать нечего? Расскажи, как жил все эти годы. Вспоминал хотя бы иногда обо мне.

– Вспоминал.

– Задумывался, как я живу, что делаю?

Я промолчал.

– У тебя сохранилась пленка с записью моего голоса?

От пленки я избавился еще в Лос-Анджелесе, желая уничтожить все, что могло напомнить мне о Рут.

– Нет, она где-то затерялась, – безучастно сказал я.

– Жаль. Хорошая была запись. Ей цены нет. А я надеялась, что она у тебя и я смогу ее продать.

Дело шло к логической развязке. Я ждал.

Рут пожала плечами.

– Хм… Раз ты потерял пленку, а деньги у тебя имеются, ты не откажешься заплатить за нее.

– Не дождешься.

С каменным лицом Рут допила виски и снова наполнила бокал.

– Подумай. Ведь ты женатый человек. Неужели изменил свою точку зрения на женщин? А я думала, что они тебя вообще не интересуют.

– Слушай, Рут, прекратим этот бессмысленный разговор. Каждый из нас живет так, как ему это нравится. Ты упустила возможность жить иначе, а я не упустил.

Рут вновь уставилась на меня ненавидящим взглядом.

– Твоя жена в курсе, что ты убил человека?

– Никого я не убивал, и ты это прекрасно знаешь, – твердо ответил я. – И не надо вмешивать в это мою жену.

– О’кей. Раз ты так уверен, что никого не убивал, то, надо думать, ты не будешь возражать, если я прямо сейчас отправлюсь к копам и выложу им кое-какие любопытные факты, касающиеся тебя.

– Рут, ведь ты же прекрасно знаешь, что сама застрелила несчастного. Мое слово против твоего. Кому поверят?

– Я глазам не поверила, когда увидела в журнале «Лайф» твою фотографию. – Рут словно не слышала моих слов. – Кстати, у тебя роскошный кабинет. Поздравляю. Я едва-едва успела в Холланд-Сити, чтобы присутствовать на телепередаче. Так ты получишь шестьдесят тысяч долларов наличными? Прекрасный куш. И сколько же ты согласен отдать мне?

– Ни цента. Понятно?

Рут неприятно хихикнула.

– Еще как отдашь. И немало. В виде компенсации за потерянную пленку. По моим подсчетам, она стоит не менее шестидесяти тысяч долларов.

– Если ты попытаешься меня шантажировать, я сообщу в полицию.

Она допила виски и некоторое время вертела в пальцах пустой бокал, глядя на меня равнодушным взглядом.

– Вот что, Джек. Я ведь сохранила тот револьвер. Полиция в Лос-Анджелесе знает твои приметы. Они до сих пор разыскивают по обвинению в убийстве человека с полуопущенным веком и шрамом на подбородке. Мне остается только зайти в ближайший участок и сообщить, где можно найти тебя. А если к тому же я преподнесу им в виде подарка оружие убийства, можешь прямо с этого момента готовиться к электрическому стулу. Я ясно выражаюсь?

– Как сказать. Ведь даже если копы поверят тебе, а не мне, ты тоже окажешься замешанной в этом деле и отправишься в тюрьму. Не забывай этого.

Рут запрокинула голову и рассмеялась резким, неприятным смехом.

– Разуй глаза, ты, недоносок! Неужели меня может испугать тюрьма? Взгляни на меня. Что я теряю? Я конченый человек! Если я когда-то и могла нравиться мужчинам, так это время давно прошло. А что касается голоса, то я сейчас не смогу взять даже простой ноты. Я наркоманка с многолетним стажем и вечно нуждаюсь в деньгах на укол героина. Так чем меня может испугать тюрьма? Да мне там будет лучше, чем на свободе. – Она наклонилась вперед, и ее лицо перекосила отвратительная гримаса. – А вот тебе в тюрьму никак нельзя. Ты же потеряешь все! А ведь ты хочешь построить мост, не так ли? Ты по-прежнему хочешь проводить ночи в постели с женой. Хочешь упрочить свое положение, не так ли? Видишь? У тебя имеется все, о чем только можно мечтать, а у меня ничего! Заруби себе на носу, Джек, если откажешься выполнить мое требование, мы оба сядем за решетку. И это не пустая угроза. Я не хочу тебя запугать. Что в мире важнее денег? Мне они нужны, и ты дашь их, поверь. Выбора у тебя нет – или деньги, или тюрьма! Понятно?

Я смотрел ей в лицо и понимал, что она загнала меня в угол. Ей действительно нечего терять. Она в полном смысле слова находилась на дне. В тюрьме ей и в самом деле может быть лучше.

Оставалось попытаться запугать Рут, но я понимал, что это бесполезно.

– Тебе тоже дадут не меньше десяти лет. И как ты протянешь этот срок без наркотиков?

Рут хихикнула.

– А каково тебе отсидеть двадцать пять лет без своей очаровательной женушки? Меня тюрьма не пугает. Возможно, меня даже смогут там вылечить. Как, по-твоему, я жила все эти годы? Где добывала деньги на наркотики? Я проститутка! Знаешь, что это такое? Представь, что твоя милая жена каждую ночь проводит с разными людьми, снимая их на улице. И ты хочешь запугать меня тюрьмой? Ха! Да это лучший выход для меня! – Рут хлопнула рукой по столу. – Все! Или деньги, или отправляемся в полицейский участок!

Я не сводил глаз с ее перекошенного отвратительной гримасой лица. Копы имели все основания интересоваться мной. Возможно, обвинение в убийстве доказать и не удастся, но за решетку я попаду в любом случае. При мысли об этом страх превратился в ярость, и я с трудом удержал себя от желания вцепиться Рут в горло. Мне пришлось так много работать, чтобы завоевать место под солнцем. До телефонного звонка Рут будущее рисовалось мне только в светлых тонах. А теперь я целиком зависел от этой наркоманки.

– Ну что же. Ты получишь деньги. Пять тысяч. Это все, что я могу дать. Считай, что тебе повезло.

– Ну уж нет, Джек! Я хочу взыскать с тебя все долги. Я ведь не забыла, как ты обращался со мной. – Она провела рукой по лицу. – Еще ни одной сволочи, ударившей меня, это безнаказанно не сошло с рук. Условия здесь диктуешь не ты! Потерянная пленка обойдется тебе в шестьдесят тысяч долларов. Десять тысяч ты выплатишь уже на этой неделе и по десять тысяч будешь перечислять на мой счет каждый месяц.

Мое желание вцепиться ей в горло крепло с каждой минутой.

– Никогда!

– Неужели? Подумай хорошенько, Джек. Я не запугиваю тебя. Или деньги, или тюрьма! Иного выбора нет. Так что думай.

Я лихорадочно размышлял. Выбора действительно не существовало. Тут она попала в самую точку. Но и этим дело не закончится. Истратив шестьдесят тысяч, она вновь примется доить меня. Она будет шантажировать меня до самой смерти. Ее или моей. Это так. Только смерть Рут позволит мне вернуться к прежнему образу жизни.

Мысль поднять на нее руку не привела меня в ужас. Я не испытывал к ней ни малейшей жалости. Это было развращенное, испорченное до мозга костей животное, которое просто необходимо уничтожить, как уничтожают отвратительное и опасное насекомое.

Я достал портсигар и вынул сигарету. Руки мои не дрожали.

– Ну что ж, твоя взяла. Так и быть. Я передам тебе десять тысяч долларов завтра. Встретимся в это же время возле отеля, и я рассчитаюсь с тобой.

От улыбки Рут у меня перехватило дыхание.

– Я догадываюсь, Джек, что ты задумал, но все предусмотрела. У меня же было сколь угодно времени для размышлений, пока ты зарабатывал деньги. Я вообразила себя на твоем месте и задала вопрос: как бы поступила я, если бы попала в такое положение? – Рут выпустила к потолку струйку дыма и продолжала: – Прежде всего я попыталась бы найти какой-нибудь выход. Ну а самый простой выход из подобного положения… – Она подалась вперед, и победная улыбка заиграла на ее губах. – Та же самая мысль пришла в голову и тебе, не так ли? Единственный выход – моя смерть, и ты уже прокручиваешь варианты, как это сделать.

Я сидел не шевелясь и неотрывно смотрел на нее. Усталость навалилась осязаемой тяжестью.

– Так что на этот случай я приняла соответствующие меры. – Открыв потрепанную сумочку, Рут вытащила клочок бумаги и небрежно бросила на стол. – Свои деньги будешь присылать на этот счет. Отделение банка «Пасифик» в Сан-Франциско. Его управляющий получил от меня распоряжение перечислять твои деньги на счет другого банка. Все сделано так, чтобы с твоей стороны мне не грозила никакая опасность. Ты никогда не сможешь узнать, где находится мой банк и где я живу. Так что оставь всякую надежду избавиться от меня. После сегодняшней встречи мы никогда больше не увидимся.

И снова я едва удержался, чтобы не вцепиться ей в горло.

– Да, ты действительно все предусмотрела.

– А то. – Рут требовательно протянула руку. – Гони бумажник. Мне нужны деньги.

– Еще чего.

Рут вновь криво усмехнулась.

– Помнишь, как много лет назад ты силой отобрал у меня сумочку и взял оттуда все, до цента. Так что гони бумажник или отправляемся в участок.

Наши взгляды встретились, а потом дрожащей рукой я вытащил бумажник и бросил шантажистке на колени.

Утром я заезжал в банк, так что в общей сложности у меня с собой было примерно двести долларов. Рут очистила бумажник и с издевательской ухмылкой передала его мне. Потом поднялась, вложила деньги в сумочку и, подойдя к конторке администратора, снова нажала кнопку звонка.

Вновь появился тучный итальянец, и Рут о чем-то заговорила с ним. Я сидел слишком далеко, чтобы услышать хотя бы обрывки фраз. Рут передала итальянцу несколько купюр, тот кивнул и исчез.

Рут вернулась к столику.

– Сейчас я уйду. Ты никогда больше меня не увидишь, если, конечно, не придумаешь чего-нибудь сверхъестественного. Повторяю: на этой неделе ты пошлешь чек на десять тысяч долларов в банк Сан-Франциско. Первого числа следующего месяца еще один чек на такую же сумму и так далее. Понял?

– Да. – Я кивнул, но в действительности понял только то, что должен обязательно проследить за мерзавкой. Если не сделаю это сейчас, она исчезнет, как брошенный в воду камень. – Но не думай, что все это просто выполнить.

– Ты это о чем?

Из двери, ведущей в глубь отеля, вышел итальянец, с которым только что разговаривала Рут, но на сей раз в компании двух громил, судя по всему гангстеров. Они молча пересекли вестибюль и недвижимо застыли у входа в отель.

Я поднялся.

Рут злорадно улыбнулась.

– Я попросила этих парней подержать тебе некоторое время, чтобы я имела возможность исчезнуть. На твоем месте я не стала бы с ними шутить. Они не понимают шуток.

Оба гангстера, стоявших рядом с итальянцем, были широкоплечими молодыми людьми. Один – блондин, другой – бывший боксер, если судить по сломанному носу и изуродованному шрамами лицу.

– Прощай. – Рут вновь злорадно улыбнулась. – И не забудь о нашей полюбовной договоренности. В противном случае мы встретимся в другом месте, что тебе вряд ли понравится.

Она взяла в руку потертый чемодан, стоявший позади ее кресла, и направилась к выходу. Я с ненавистью смотрел ей вслед. Трое у выхода держали меня в поле зрения.