Текст книги "Маленькие огоньки (СИ)"

Автор книги: Джейми Макгвайр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 31

Кэтрин

Мэдисон остановила машину перед «Джунипер». Сэм наклонился вперёд, разглядывая пыльные окна и облезлую краску на стенах.

– Ух ты, – восхитился Сэм, разинув рот.

– Спасибо, Мэдди. Я знаю, что твой отец не одобряет, что ты общаешься со мной, так что спасибо, что подбросила меня. Надеюсь, у тебя не будет из-за меня проблем.

Мэдисон повернулась на сиденье, чтобы продемонстрировать своё недовольство в полной мере.

– Температура на два градуса ниже нуля, Эллиоту запрещено появляться на территории школы, так что он не может тебя подвозить. Разумеется, я не против подбросить тебя.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Миссис Мэйсон предлагала меня отвезти, но я видела её список дел на вечер – там два листа.

– Проводить тебя до двери? Или зайти с тобой внутрь? – спросил Сэм, разглядывая дом из окна машины.

– Сэм! Боже! – одёрнула его Мэдисон. – Не самый удачный момент!

– Спасибо, не надо, – поблагодарила я, собирая вещи.

Мэдисон коснулась моей руки на прощание.

Я занесла рюкзак в дом и поднялась в свою комнату. Сложив одежду, я впихнула максимальное количество футболок, брюк, носков и нижнего белья в набор дорожных сумок, которые отец купил мне много лет назад. Я сотни раз представляла себе, как воспользуюсь этими сумками, но мне и в голову не приходило, что я покину «Джунипер», только чтобы переехать в другой дом в Ок Крик.

В моей голове прокручивались различные сценарии – реакция мамочки, прощание, надежда на то, что в конце концов всё будет хорошо. Но ничего из того, что я представляла, не могло заставить меня пожалеть о том, что я помогла Эллиоту. Он был хорошим человеком, как Алтея или папа. Когда Эллиота загоняли в угол, он с боем выбирался из него, он готов был на любые жертвы ради тех, кого любил, и мне повезло оказаться в числе этих людей.

Внизу хлопнули дверцы кухонных шкафов, а затем кто-то позвал меня – кто-то юный и нетерпеливый, но не Поппи.

– Хей, – сказала я, обогнув угол и присев за кухонным островком.

– Выглядишь гадко, – огрызнулась кузина Имоджен. Поставив передо мной чашку чая, она скрестила руки на груди.

Я сидела за кухонным островком прямо в куртке и держала ладони над чашкой горячего чая, словно над костром. Имоджен безучастно смотрела на меня, облачённая в свою любимую футболку с рисунком в виде знака мира. Её волосы были заправлены за уши. Она стояла, привалившись спиной к кухонной стойке и разглядывая меня. Почти все дверцы кухонных шкафчиков были открыты настежь после того, как она обшарила их в поисках чайных пакетиков.

Обычно Имоджен предлагала мне оливковую ветвь в виде чашки чая, когда её отец обращался со мной плохо. Но, как правило, этот жест примирения следовал через день-два после инцидента. Мамочка ещё ни разу никому не запрещала появляться в гостинице, и вплоть до этого момента во мне теплилась надежда, что она всё-таки не пустит их обратно.

– Ну? – сказала Имоджен, глядя на меня. – Ты будешь пить этот дурацкий чай или нет?

Повисла неловкая пауза. Мы слышали завывание ветра, проникающего сквозь щели в стенах «Джунипер». Сверху хлопнула дверь и мы обе посмотрели наверх.

– Это Дьюк? – нервно спросила Имоджен.

– Перепад давления. Это всего лишь ветер.

Шторы были закрыты, впуская в столовую и кухню лишь серебристый отблеск дневного света. Тучи, похоже, надолго обосновались в Ок Крик, радуясь возможности остаться тут на всю зиму. Незваные гости, прямо как постояльцы «Джунипер».

– Ты не упоминала об этом раньше. Почему ты такая кислая? Что стряслось сегодня? Твоя мамочка рассказывала моему папе про девушку, которая пропала. Ты что-нибудь слышала о ней сегодня?

Я разозлилась, услышав, что дядя Тод вернулся. Он не должен был снова тут появляться. Неспособность мамочки твёрдо стоять на своём служила лишним доказательством того, что её депрессия усугублялась. Я ковыряла сколотый уголок на стоящей передо мной кружке.

– Нет.

– Нет? – переспросила Имоджен. – Ты ничего о ней не слышала?

– Только то, что её до сих пор не нашли, – ответила я, сделав глоток. – Имоджен… где мамочка?

Имоджен занервничала.

– Наверху. А что?

– Ты должна позвать её сюда. Мне нужно с ней поговорить.

– О чём? – насупилась Имоджен.

– Я хочу поговорить с мамочкой. Не с тобой. Позови её.

Имоджен скрестила руки на груди с упрямым видом.

– Ладно, – сказала я, сделав очередной глоток. – Я уезжаю. Сегодня.

– Что? – возмутилась Имоджен, обходя островок. – Что ты такое несёшь?

– Эллиота отстранили сегодня. Мне пришлось рассказать миссис Мэйсон про «Джунипер», чтобы инцидент не попал в его личное дело.

Имоджен наклонилась, глядя на меня исподлобья.

– Что именно ты рассказала ей про «Джунипер»? – тихо спросила она.

Я смотрела прямо перед собой, стараясь не замечать страха в глазах Имоджен.

– Что мамочка больна. Что я взвалила все заботы на себя.

– Ложь, – прошипела Имоджен. – Тётя Мэвис прекрасно заботится о тебе.

– Вот только редко, – возразила я, продолжая ковырять кружку и избегая её взгляда.

– Возьми свои слова обратно. Возьми свои слова обратно! – заорала она мне в ухо. Я скривилась и отстранилась от неё.

– Приведи мамочку, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Скоро они будут здесь.

– Кто? – взвизгнула она.

– Соцслужба.

– Что это значит? – с отвращением спросила Имоджен.

– Органы опеки, – ответила я. Эти слова породили в моей груди ком, который тяжёлым камнем лёг на сердце. Я сделала то, что поклялась никогда не делать.

Имоджен ударилась в панику. Захныкав и кинувшись наверх по лестнице, она принялась звать мамочку.

– Мэвис! – кричала она. – Мэвис!

Кто-то постучал во входную дверь и я неуклюже открыла её. На пороге стоял Эллиот. На нём была куртка, его дыхание вырывалось изо рта облачками белого пара. Он растерялся, увидев меня. В руке он сжимал надорванный конверт со сложенным листом бумаги.

– Что ты сделала? – спросил он.

– Что ты натворила? – вторила ему мамочка, спускаясь вниз по лестнице. Схватив меня за плечи, она встряхнула меня.

Эллиот отодвинул меня назад, встав между нами.

– Эй, полегче… стоп. Давайте-ка успокоимся.

– Успокоимся? Успокоимся?! – возмущалась мамочка, почти переходя на визг.

Я устало прикрыла глаза.

– Она это ненавидит.

– Как ты могла так со мной поступить? – спросила она, пытаясь отодвинуть Эллиота с пути. – Ты рассказала этой… этой мерзавке-методисту про нас! И что дальше? Будешь жить в какой-нибудь дыре в приёмной семье среди десятка других детей? С чужими людьми? Ради чего? Ради него, что ли?

– Что? – опешил Эллиот, повернувшись ко мне. Он чувствовал себя обманутым, в его глазах отразилась боль от осознания того, что я открылась кому-то другому, а не ему. – Ты рассказала всё миссис Мэйсон?

– Я рассказала ей достаточно.

– Достаточно для чего? – спросил Эллиот. Он поднял конверт повыше. – Для этого?

У обочины перед «крайслером» Эллиота остановился чёрный минивэн, а следом за ним – полицейская машина. Я кинулась наверх по лестнице.

Эллиот перевёл взгляд с минивэна на бумагу в своей руке, а затем – на меня.

– Ты уезжаешь? Куда они тебя увозят?

– Мне нельзя говорить об этом сейчас.

Схватив две дорожные сумки и рюкзак, я спустилась по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и направилась к выходу. Мамочка вцепилась в мою куртку мёртвой хваткой.

– Нет. Ты никуда не поедешь.

– Мамочка, тебе необходимо лечение. Ты должна закрыть «Джунипер»…

– Нет! – крикнула она.

– Ты должна закрыть гостиницу и разогнать всех. Только тогда я смогу вернуться. Я буду жить с тобой. Но… – я умолкла, заметив, что мамочка изумлённо таращится на минивэн вместо того, чтобы слушать меня. Я мягко повернула её лицо к себе, взяв за подбородок. – Мамочка? Ты должна меня выслушать. Тебя спросят, с кем, по-твоему, мне следует остаться. Скажи им, что хочешь, чтобы я жила у миссис Мэйсон. Ребекка Мэйсон. Школьный методист. Ты должна дать своё согласие.

Из минивэна вышли женщина и мужчина и направились к нашему дому.

– Мамочка? Миссис Мэйсон, – повторила я, чётко выговорив имя своего методиста. Миссис Мэйсон сказала мне, что соцработникам потребуется, чтобы мамочка подписала согласие на мой переезд к миссис Мэйсон. Иначе меня отправят в офис органов опеки, где я буду ждать распределения в приёмную семью.

– Нет! – возразила мамочка, пытаясь втащить меня обратно в дом и закрыть дверь.

– Я вернусь, – сказала я, встретив её испуганный взгляд.

– Когда? Ч-что же мне делать? Я останусь одна. Что же мне делать? – причитала мамочка, по её щекам катились слёзы.

Торопливо постучав, мужчина открыл москитную дверь и вошёл в дом, расправив пиджак и одёрнув галстук. Эллиот встал в прихожей позади сотрудников опеки с растерянным видом и нескрываемым беспокойством на лице.

– Миссис Калхун, меня зовут Стефани Барнс, – представилась женщина. Ей было примерно двадцать пять лет, телосложением она напоминала мамочку, но ростом была чуть ниже её. Женщина явно нервничала. – Меня сопровождают Стивен Фрай из Оклахомского отделения органов опеки и офицер Калпеппер из Полицейского Управления Ок Крик. Нам поручено доставить Кэтрин в безопасное место до выяснения обстоятельств того, что она сообщила методисту сегодня в школе.

– Куда вы её увозите? – спросила мамочка, вцепившись в мою куртку двумя руками. Паника и страх, звучащие в её голосе, разбивали мне сердце.

Офицер полиции встал между нами.

– Миссис Калхун, у нас есть судебный ордер. Вам придётся отойти и позволить мистеру Фраю и мисс Барнс выполнить их работу.

– Мамочка, делай, что он говорит, – сказала я, позволяя им освободить меня из её хватки. – Не забывай есть. На кухне есть хлеб, арахисовое масло и джем для Поппи.

– Кэтрин! – звала меня мамочка, оставшись в доме с офицером полиции и мисс Барнс.

– Эй! Погодите! – воскликнул Эллиот, выскочив за дверь. Мистер Фрай вывел меня через крыльцо на неровную пешеходную дорожку. Притормозив у калитки, он выставил руку вперёд, не подпуская Эллиота ко мне, но я опустила его руку.

– Всё в порядке, – сказала я. – Это мой друг.

– Куда ты? – в панике спросил Эллиот. – Ты уезжаешь из Ок Крик?

– Я еду к миссис Мэйсон. Я поживу у неё какое-то время.

– Серьёзно? – спросил он с явным облегчением. – А ты… ты этого хочешь?

– Так было нужно, – ответила я, пожав одним плечом.

Эллиот поморщился.

– Кэтрин, ты ведь сделала это не ради… – Он посмотрел на конверт в своей руке.

– Да, – ответила я. – И я сделала бы это снова.

Мистер Фрай жестом показал мне следовать за ним в минивэн и я послушалась, обернувшись через плечо на Эллиота.

Эллиот поспешил вперёд, остановившись возле калитки.

– Можно мне тебя навестить?

– Да, – сказала я, забираясь на заднее сиденье.

– Дом миссис Мэйсон, верно? – уточнил он.

Я кивнула.

Мистер Фрай закрыл дверь и обошёл машину спереди. Сев за руль, он посмотрел на меня в зеркало заднего вида:

– Всё будет хорошо, Кэтрин.

Мисс Барнс прошла мимо Эллиота, выйдя через калитку. Открыв дверцу со стороны пассажира, она забралась внутрь и пристегнулась. Повернувшись ко мне с тёплой улыбкой, она спросила:

– Ты взяла всё, что нужно?

Я кивнула.

– С мамочкой всё в порядке?

– Офицер Калпеппер побудет с ней, пока она не успокоится. Пристегнись, пожалуйста, Кэтрин.

Махнув Эллиоту на прощание, я смотрела, как его фигура удалялась, пока мы ехали по улице Джунипер в противоположную часть города.

Я гадала, смогу ли когда-нибудь забыть о том, что предала свою семью. Утешит ли меня мысль о том, что мой отъезд будет означать конец мини-гостиницы «Джунипер» и царящей в ней тьме. Я переживала, что, оправившись от грусти, мамочка меня возненавидит. Но больше всего я переживала, что Алтея и Поппи решат, что я бросила их. Мне было важно, чтобы они поняли моё решение.

Мистер Фрай припарковал минивэн на подъездной дорожке перед уютным домом миссис Мэйсон в стиле крафтсман<sup>[18]18
  Крафтсман – один из самых популярных американских стилей для загородного жилья, дословно переводится как «дом ремесленника». Основными чертами являются: обилие натуральных материалов в отделке (дерево, камень), невысокая многоскатная крыша, нависающая над квадратными опорными колоннами крыльца, наличие мансарды и открытой террасы.


[Закрыть]</sup>. Крыльцо, окаймляющее дом, немного напомнило мне «Джунипер», но сходство на этом заканчивалось. Тепло словно исходило изнутри дома сквозь большие окна, даже в промозглый зимний день. Снаружи всё светилось гостеприимством, начиная с фасадных панелей приглушённого зелёного оттенка и белых наличников и заканчивая растениями и разноцветными гирляндами, обрамляющими столбы террасы, а также висящим на двери рождественским венком.

Низкий подъём двускатной крыши придавал дому не мрачный вид, как у «Джунипер», а, скорее, уютный.

Миссис Мэйсон вышла на залитое светом фонаря крыльцо, завёрнутая в свитер и сияя улыбкой, которая не смогла скрыть её нервозности и облегчения. Мисс Барнс проводила меня до порога, помогая мне донести одну из сумок.

– Привет, – поздоровалась миссис Мэйсон, коснувшись моего лица. Посторонившись, она пропустила нас с мисс Барнс в дом.

Я разулась, уперев носок одного ботинка в пятку другого, и оставив обувь на деревянном полу, а затем осталась в носках перед бежевым ковром из мягкого ворса в гостиной. Миссис Мэйсон взяла мою куртку и повесила её в стенной шкаф в прихожей, а затем провела нас через широкую арку в гостиную.

Искусственная ёлка высилась почти до трёхметрового потолка, оставляя всего пару сантиметров между ним и стеклянным ангелом, расположенным на макушке дерева. Ветви были украшены красными и зелёными игрушками, некоторые из которых были ручной работы. За синтетическими иголками сверкали белые огоньки, подставка дерева была задрапирована декоративной красно-зелёной «юбочкой». Под ёлкой были разложены две дюжины подарков.

– Присядь, – сказала миссис Мэйсон, указывая на диван в виде тёмно-серой секции, обтянутой микрофиброй и украшенной декоративными подушками с цветочным принтом и подушками однотонного сине-зелёного цвета. Диван выглядел так безупречно, что я замешкалась.

– О, не глупи, – приободрила меня миссис Мэйсон, опустившись в кожаное раскладное кресло. – Мой племянник с племянницей, перемазанные мороженым с ног до головы, каждое воскресенье ползают по этому дивану. Вот почему я выбрала обивку из микрофибры.

Мисс Барнс присела на диван, и я уселась рядом с ней.

– Как всё прошло? – спросила миссис Мэйсон, снимая свитер.

– Мэвис, разумеется, расстроилась, но всё прошло лучше, чем ожидалось. Комната готова?

– Да, – ответила миссис Мэйсон, улыбаясь с облегчением.

– Я знаю, что вам пришлось постараться, чтобы успеть всё подготовить, – заметила мисс Барнс.

– А как иначе? – спросила миссис Мэйсон.

– О, я и не знала, что вы являетесь патронатным родителем, миссис Мэйсон, – призналась я.

– Вообще-то, нет. То есть, до этого момента. Просто мы часто работали вместе с мисс Барнс. И в этих стенах я просто Бекка, – сказала она, скрутив свои каштановые волосы в пучок и продев концы внутрь.

Я никогда не видела её в домашней одежде. Она выглядела гораздо моложе в серо-лиловых хлопковых штанах и выцветшей тёмно-синей футболке с эмблемой Центрального университета Оклахомы.

Мисс Барнс жестом обвела комнату:

– Тебя всё устраивает?

Я удивлённо моргнула. Я переехала из холодного ветхого викторианского особняка девятнадцатого века в тёплый безупречно чистый загородный дом.

– Эм, да. Всё здорово.

Миссис Мэйсон и мисс Барнс рассмеялись, а затем соцработник встала с дивана.

– Ну что ж. Оставлю вас одних.

– Спасибо, – сказала миссис Мэйсон, обняв мисс Барнс. Едва дверь закрылась, миссис Мэйсон сцепила руки.

– Здесь эм…здесь только мы? – спросила я.

Помедлив, она кивнула.

– Ага. Да. Только мы. Хочешь посмотреть свою комнату?

Я кивнула, собрала свои вещи и проследовала за ней по коридору.

– Гостевая ванная прямо по коридору. Моя комната справа в конце коридора, – показала она. – Твоя комната слева в конце коридора. У тебя отдельная ванная.

Миссис Мэйсон включила в комнате свет, показывая двуспальную кровать, деревянный комод и стол. Открытая дверь вела в небольшую ванную. Всё казалось таким блестящим и новым. Стены были выкрашены в лиловый цвет, окаймлённый белыми полосами, ковёр был светло-серым. Вместо тяжёлых затемняющих штор, висящих на железном карнизе, окна обрамляли мягкие занавески из полупрозрачной ткани.

– Давно вы здесь живёте? – спросила я.

Она с гордостью огляделась.

– Семь лет, три месяца и два дня, – улыбнулась она. – Но разве кто-то считает?

– Вы что-нибудь перестраивали? Всё кажется таким новым.

Она кивнула и поставила одну из моих сумок на кровать поверх серо-лилового покрывала.

– Да, – сказала она, но она не успела закончить мысль. В дверь позвонили и её глаза радостно засияли. – О! Это пицца! Идём!

Я проследовала за ней в гостиную, она оставила курьеру чаевые, поблагодарила его по имени и отнесла две коробки на кухню.

Пройдя к обеденному столу, миссис Мэйсон открыла коробки, наслаждаясь вместе со мной восхитительным ароматом густого соуса и специй.

– Тарелки! – воскликнула она, бросившись на кухню. – Держи. – Она поставила одну тарелку передо мной и, схватив кусок пиццы, вгрызлась в него, свободной рукой показав мне сесть напротив неё. – Боже. Извини. Я просто умираю с голоду.

Я изучала содержимое коробок. Одна пицца была наполовину сырной, наполовину – с пепперони. Другая была наполовину «суприм», наполовину – с колбасками.

– Я не знала, какую ты любишь, – сказала миссис Мэйсон, жуя. – Так что заказала наобум.

Я взяла по кусочку с каждой начинкой, положив еду на тарелку, и посмотрела на миссис Мэйсон.

– Молодчина, – похвалила она.

Откусив кусочек пиццы с пепперони, я довольно замурлыкала, наслаждаясь вкусом расплавленного сыра. Я годами не ела пиццу. Закрыв глаза, я блаженно расслабилась.

– Вкусно, – сказала я.

Миссис Мэйсон кивнула, хихикнула и взяла ещё кусочек.

Моя радость была недолгой, стоило мне подумать о том, как мамочка ест в одиночестве, если вообще ест. Пицца внезапно приобрела вкус сожаления.

– Всё в порядке, Кэтрин. Ты имеешь право радоваться жизни. Это нормально.

Я опустила голову.

– А чувствовать себя в ловушке, когда находишься на свободе, это тоже нормально?

Она промокнула рот салфеткой.

– Это часть процесса. У людей уходят годы, чтобы разобраться с этими чувствами. Вина, неуверенность, сожаление… потеря. Но это нормально. Старайся жить настоящим моментом, справляясь со всем постепенно. В данную секунду ты имеешь право насладиться своей пиццей и расслабиться, находясь в моей компании. Радоваться жизни, находясь вдали от «Джунипер», ещё не значит, что ты любишь свою мать меньше, чем прежде.

Я откусила ещё кусочек, переваривая её слова, как пищу.

– Мне сложно расслабиться. Мысленно я постоянно прохожу по списку дел, которые необходимо успеть сделать к утру.

– Вполне логично. Будь терпеливой к себе. Будь терпеливой к происходящему.

Я обернулась через плечо на рождественскую ель, сверкающую в гостиной.

– Красиво.

– Вы ставите дома ёлку?

– С тех пор как умер отец – нет, – покачала я головой. – Этим занимался он. Ставил ель, вешал гирлянды. Но они всегда смотрелись на «Джунипер» странно. Хотя мне нравилось смотреть из окна на соседние дома.

Миссис Мэйсон проверила время на своих часах.

– Тогда тебе должно понравиться.

Она шёпотом принялась вести обратный отсчёт, а затем показала наверх. Снаружи зажглись гирлянды, а следом за ними стали надуваться два огромных шара на переднем дворе. Спустя пару секунд на газоне красовались огромные надувные светящиеся фигуры снеговика и Санта-Клауса, колыхаясь на ветру.

– Ого, – ошарашено сказала я.

Миссис Мэйсон захлопала в ладоши и захихикала.

– И не говори! Полный угар!

Уголок моего рта приподнялся в улыбке.

– Впечатляет.

Раздался звонок в дверь и миссис Мэйсон постаралась удержать улыбку на лице.

– Жди здесь.

Глава 32

Кэтрин

Миссис Мэйсон, одетая в футболку и серые домашние брюки, медленно прошлась босиком до входной двери, посмотрела в глазок, а затем повернула замок и нажала на дверную ручку.

– Привет.

– Привет, – сказал Эллиот. Миссис Мэйсон посторонилась и впустила его в дом.

Она закрыла за ним дверь, пока он снимал куртку.

Эллиот показал на лист бумаги. Это было не то письмо, которое он получил от миссис Мэйсон об отмене отстранения.

– Я хотел сообщить тебе первой. Сегодня пришло официальное уведомление.

Я встала и Эллиот обнял меня, пока миссис Мэйсон вешала его куртку в шкаф.

– Что там? – я посмотрела на письмо. Конверт был отправлен из Бэйлорского университета. – Ты получил её? – восторженно спросила я.

– Это пока не окончательно. Мне предложили полную спортивную стипендию, – его голос звучал и вполовину не так радостно, как должен был бы. – Им требуется устное подтверждение с моей стороны, если я соглашусь поехать.

– Что значит «если я соглашусь поехать»? – спросила я.

– Куда? – спросила миссис Мэйсон.

– Ты поедешь! Это же Бэйлор! – воскликнула я, обнимая Эллиота. Когда я отстранилась, он лишь слегка улыбнулся.

– Что ты сделала? – спросил он, преисполненный чувством вины.

Я прижалась щекой к его груди и сделала глубокий вдох. От него пахло домом его тёти: приправами, которые она использовала при готовке, и свежим запахом мыла и средства для стирки.

– Кэтрин, – сказал он, отстранив меня на расстояние вытянутой руки.

– Кэтрин заключила со мной сделку, чтобы инцидент с Оуэном не попал в твоё личное дело. Тебе повезло, что директора Огустин не было тогда на месте, – сказала миссис Мэйсон.

– Значит, я не отстранён? – спросил он.

– Ты прочёл моё письмо? – спросила миссис Мэйсон, подняв бровь. – Внутреннее отстранение, занятия в моём офисе и курсы управления гневом. Таков был уговор.

– А что взамен? – спросил Эллиот, посмотрев на меня.

– Я рассказала ей про «Джунипер». О том, что мамочка больна и не может присматривать за мной, что мне приходится самой заботиться о себе. Надеюсь, это не скажется на твоей стипендии.

Эллиот молча посмотрел на меня, а затем перевёл взгляд на миссис Мэйсон.

– Ты начнёшь посещать мои консультации со следующей недели, в том числе во время каникул. Ты голоден? – спросила она.

Эллиот заметил коробки с пиццей.

– Всегда, – ответил он, садясь за стол.

Миссис Мэйсон метнулась на кухню, чтобы захватить третью тарелку и поставить её перед Эллиотом.

– Простите, что явился без приглашения, – извинился он между делом. – Я просто хотел убедиться, что с Кэтрин всё хорошо.

– Вполне ожидаемо, – сказала миссис Мэйсон, садясь напротив нас. – И очень заботливо с твоей стороны. Не стоит извиняться. Мне даже спокойнее, что ты здесь. Я и забыла, насколько успокаивающе сказывается присутствие мужчины в доме.

– Рад помочь, – ответил Эллиот.

– У нас есть охранная сигнализация, – обратилась она ко мне. – Я дам тебе код чуть позже.

– У нас? – переспросила я.

– У нас с тобой, – улыбнулась миссис Мэйсон. – Ты же теперь живёшь со мной.

Я улыбнулась. Она очень старалась, чтобы я чувствовала себя уютно.

– Сигнализацию, похоже, поставили не так давно.

– Мы установили её после… – она замолчала, смутившись.

Воспоминания той ночи вспыхнули у меня перед глазами так ярко, что мне пришлось встряхнуть головой, чтобы прогнать страх и унижение. Закрыв глаза, я кивнула, в который раз пытаясь забыть случившееся.

– После чего? – спросил Эллиот.

– После того, как Мэйсоны, вернувшись однажды с работы, обнаружили мою мать у себя дома.

– Что?! – изумился Эллиот.

– Это случилось после того, как я вызвала органы опеки в первый раз, шесть месяцев спустя после кончины мистера Калхуна, – пояснила миссис Мэйсон.

– И… она просто слонялась по дому или как? – поинтересовался Эллиот.

Миссис Мэйсон побледнела.

– Она пряталась у нас под кроватью.

– У вас под… кроватью? – переспросил Эллиот, потрясённо глядя на меня.

Я кивнула, сжавшись на стуле.

– С ума сойти, – сказал Эллиот.

– Она не хотела нам ничего плохого. Она просто была сбита с толку, – сказала миссис Мэйсон.

– Она лежала на полу, свернувшись калачиком и хныча. Не надо её защищать, – сказала я. – Пожалуйста, не надо.

– Её арестовали? – спросил Эллиот.

– Мэйсоны не стали выдвигать обвинений, – ответила я.

– Я до сих пор не уверена, простила ли ты меня, – призналась миссис Мэйсон.

– Я вас не виню. Я никого не виню.

– Итак, – начала миссис Мэйсон, глядя на Эллиота. – Так ты расскажешь нам?

– Что? – Эллиот переводил взгляд с меня на нашего методиста и обратно.

– Что такого тебе сказал Оуэн.

Эллиот поёрзал на стуле.

– Я думал, он вам сам уже сказал.

– Нет, – спокойно ответила миссис Мэйсон. – Оуэн провёл послеобеденное время в приёмном отделении клиники.

– Ох. Как… как он?

– Насколько мне известно, отёк немного спал. У него сломана правая скуловая кость. Тебе повезло, что твои дядя с тётей побывали в больнице и отговорили родителей Оуэна выдвигать обвинения, вопреки увещеваниям детектива Томпсона.

– Оуэну повезло гораздо больше, – насупился Эллиот. – Я бил в полсилы.

Миссис Мэйсон выгнула бровь в ответ.

– Что он сказал тебе, Эллиот? – спросила я. – Чем он тебя так разозлил, чтобы так его избить?

Мне требовалась причина. И притом серьёзная. Я хотела услышать, что его спровоцировали. Что он сорвался не потому, что мир вокруг нас рушился. Эллиот был моим якорем, соединяющим меня с нормальным миром. Боюсь, без этого якоря я погружусь в то же состояние, в котором пребывала мамочка после смерти отца.

– Это не имеет значения, – ответил Эллиот, избегая моего взгляда.

– Напротив, – возразила миссис Мэйсон. Она поставила ногу на стул, прижав колено к груди. Её поза была продуманной, как всё, что она делала, придавая ей более дружелюбный вид.

– Он сказал… – Эллиот сделал глубокий вздох, а затем торопливо проговорил на выдохе. – Он обозвал меня любителем потрохов<sup>[19]19
  Любитель потрохов – оскорбление на почве расы в отношении коренных американцев. Намёк на то, что индейцы поедают органы свежеубитых буйволов.


[Закрыть]</sup>, а затем назвал Кэтрин шлюхой, которая, возможно, уже вынашивает моего индейского выродка.

У миссис Мэйсон отвисла челюсть от удивления.

Эллиот попытался заставить себя посмотреть мне в глаза, но не смог.

– Извини.

– Ты извиняешься? Это после того, как он тебя оскорбил? – я хотела было продолжить, но удержалась, прикрыв глаза руками. – Эллиот.

Моя нижняя губа задрожала. То, что он стал мишенью, было несправедливо само по себе, но мне стало в конец тошно оттого, что кто-то сказал нечто столь ужасное просто потому, что так было проще всего его задеть – а ведь Эллиот был одним из самых замечательных людей, которых я знала.

– У меня нет слов, Эллиот. Мне безумно жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться. Я прослежу за тем, чтобы подобные слова больше никогда не прозвучали в стенах нашей школы, – сказала миссис Мэйсон.

– Поверить не могу, что Оуэн мог сказать нечто столь омерзительное. Мне не верится, что он…

– Тогда спроси тех, кто находился тогда в классе, ведь все слышали, как Оуэн выкрикнул эти слова, – сказал Эллиот.

– Я не имела в виду, что сомневаюсь в твоих словах, – сказала я. – Я верю тебе. Просто из всех, кого я знаю, Оуэн последний, кто мог бы сказать нечто подобное.

Миссис Мэйсон сощурила глаза.

– Я поинтересуюсь у тренера Пекхама, почему он не удосужился упомянуть эту часть конфликта.

– Это ещё не всё, – продолжил Эллиот, закрыв глаза.

– Не всё? – переспросила я.

– Я должен рассказать тебе всё. В этом классе учится Минка.

– О, нет, – сказала я.

После неловкой паузы, Эллиот выложил остальное:

– Она обвинила меня в том, что я кое-что сделал с Пресли. Она спросила меня при всех, изнасиловал ли я её. Сказала, что я, должно быть, бросил её труп где-нибудь в канаве в районе общины Уайт Игл. Так что я… я сказал ей заткнуться, иначе она станет следующей, кого будут искать.

Я прикрыла рот рукой, а миссис Мэйсон изумлённо ахнула.

– Я знаю! – сказал Эллиот, поднимаясь из-за стола. Его лицо исказилось от стыда. – Я знаю, что это было глупо. Я ляпнул, не подумав. Но я неделями терпел это дерьмо, и с меня хватит!

– Самое время рассказать мне о происходящем в подробностях, – заметила миссис Мэйсон.

Я встала рядом с Эллиотом, готовая защищать его от чего угодно, как он защищал меня.

– Обвинения. Расистские оскорбления. Эллиота постоянно толкают в коридоре. Кидают в него разные вещи, – сказала я, чувствуя, как он злится всё больше по мере того, как я продолжала. – Но то, что ты ляпнул, Эллиот, прозвучало как признание вины. Вот почему Оуэн наорал на тебя. Он боготворит Минку, а ты ей угрожал.

– На глазах у всего класса. Это плохо, – сказала миссис Мэйсон.

– Это вырвалось само собой, – простонал Эллиот. Закинув руки за голову, он переплёл пальцы на затылке и начал нервно расхаживать по комнате.

– Почему никто из вас не пришёл ко мне раньше? Когда Кэтрин сообщила мне о том, что происходит, было уже слишком поздно, – огорчилась миссис Мэйсон.

– Я думал, что справлюсь сам, – сказал Эллиот. – Мне казалось, стоит им найти Пресли или осознать, что мою вину невозможно доказать, то меня оставят в покое. Но всё стало только хуже.

Кто-то постучал в дверь и мы замерли.

– Без паники, – скомандовала миссис Мэйсон, встав из-за стола и направившись к двери. Открыв дверь, она тут же скрестила руки на груди и отступила на шаг назад. – Майло.

Мистер Мэйсон вошёл в дом и, заметив Эллиота, повернулся к жене:

– А он что тут забыл? – прошептал он под нос.

– Эллиот зашёл навестить Кэтрин. Она поживёт тут какое-то время.

– Ты рехнулась? – возмутился мистер Мэйсон. Он пытался не повышать голоса, но ему это не удалось.

– Мы вас слышим, – сказал Эллиот.

– Брюбекеры явились в клинику сразу после ухода Янгблодов, – продолжил мистер Мэйсон. – Они пытаются уговорить родителей Оуэна выдвинуть обвинения. Если им это удастся, то Эллиота будут искать.

– Кто будет его искать? – уточнила миссис Мэйсон.

Я выпрямилась, взяв Эллиота за руку. Он сжал мои пальцы в своей влажной ладони. Эллиот тоже был напуган.

– Полиция, – ответил мистер Мэйсон, глядя на нас с сочувствием. – Они воспользуются этим инцидентом, чтобы продолжить допрос касательно исчезновения Пресли. У них нет других зацепок. Сначала они будут преследовать Эллиота, а затем, – мистер Мэйсон перевёл взгляд на меня, – они придут за Кэтрин.

– Нет, – произнёс Эллиот, заслоняя меня своим телом, словно мистер Мэйсон пытался меня забрать. Пальцы Эллиота вцепились в мои. – Мы ничего не делали! Сколько раз нам это повторять?

Миссис Мэйсон уселась за стол, положив руки на столешницу ладонями вниз. Она закрыла глаза, глубоко вздохнула, а затем кивнула.

– Ладно. Пока ничего страшного не случилось. Давайте не будем волноваться без повода.

– Бекка, ему здесь не место, – вмешался мистер Мэйсон.

– Как и тебе, – ответила она, посмотрев на мужа.

Мистер Мэйсон стушевался, явно задетый её ответом. С начала учебного года он похудел, на его руках снова начали очерчиваться бицепсы, а живот стал почти плоским. Вместо привычных рубашек с коротким рукавом и скучных галстуков, которые были его отличительным знаком, он теперь носил одежду вроде той, в которой обычно ходил тренер Пекхам.

Мистер Мэйсон направился к выходу, но остановился возле ёлки, разглядывая подарки. Все они были завёрнуты в зелёную, красную или серебряную бумагу, кроме одного небольшого прямоугольника, обёрнутого в бумагу того же лилового оттенка, что и стены в моей комнате.