Текст книги "Бестия. Том 1"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Джино, 1924–1927
Девятого июля 1924 года, после пятинедельного пребывания в следственном изоляторе Бронкса, Джино Сантанджело предстал перед судом, был признан виновным в попытке ограбления и схлопотал полтора года тюрьмы. Он еще легко отделался. Альдо Динунцио отхватил срок два года. Обоих отправили в «Синг-Синг».
Альдо был уверен, что их кто-то выдал, и пылал жаждой мщения.
– Кому, так твою мать, ты говорил об операции? – приставал он к каждому из подельников. – Кто знал о складе?
Те двое так же, как Джино, отрицали свою причастность к утечке информации. Однако Альдо не отставал, и наконец выяснилось, что один из них похвастался перед сестрой.
Альдо был доволен. Наконец-то есть на кого списать неудачу! «Сука! – без конца повторял он. – Должно быть, она донесла копам. Дайте мне выбраться отсюда, и эта сука пожалеет, что родилась на свет!»
Джино пытался отговорить его, но безрезультатно.
– Как только я отсюда выйду, эта сука получит свое. Вот посмотришь.
Джино усвоил, что в тюрьме лучше всего держаться одному и избегать всевозможных осложнений. Он делил камеру со стариком, обвиненным в покушении на убийство. Они старались не откровенничать друг с другом.
Старик шумно мочился в оставленное для этой цели ведро и почти каждую ночь онанировал, когда Джино еще не успел уснуть. Это было омерзительно, но постепенно Джино научился не обращать внимания. Он старался забыть о сексе, о женщинах и их теплой, манящей плоти. Его замучила почти постоянная эрекция, но он не желал облегчаться, как все. У него бывали мокрые сны, после которых он чувствовал себя раздраженным и разбитым.
Отсутствие секса он переносил тяжелее всех прочих лишений и постоянно грезил обо всех тех женщинах, с которыми будет заниматься любовью, когда выйдет на свободу. Чаще других он представлял себе миниатюрную блондиночку, которую встречал у Жирного Ларри. С тех пор, как она дала ему от ворот поворот, он ни разу не заговаривал с ней, но был уверен в успехе. Дайте только добраться до чудо-кнопки, а там… О Господи!
Коста продолжал забрасывать Джино письмами, а однажды его навестила Вера. Она плохо выглядела – так и не вставила два выбитых Паоло передних зуба, а лицо опухло от пьянства.
– Ах ты, маленький ублюдок, – попеняла она. – Память короткая, да? Ни словечка за столько месяцев. Наконец-то я тебя разыскала.
Джино страшно смутился и не мог отвести взгляд от дыры на том месте, где должны были быть зубы.
– Очень мило с твоей стороны.
– Естественно. Зачем человеку мачеха, если она не может нанести один-единственный визит? Говорю тебе, Джино, больше я сюда ни ногой. С меня хватило, когда приходилось навещать Паоло. Увидимся, когда выйдешь. Ладно?
– Где старикан?
– Этот гад стянул все мои деньги и сделал ноги. Как раз, когда я выписалась из клиники. – Она показала на свой рот и жалко улыбнулась. – Должно быть, ему не понравился мой фасад.
– У меня есть баксы – если захочешь вставить зубы.
Вера непристойно захихикала.
– Спасибо, малыш, но я вот что тебе скажу: для дела так даже лучше. Теперь я могу вытворять такие вещи – даже не верится! – Она наклонилась к разделявшей их сетке. – Тебе тоже сделаю, когда выйдешь отсюда.
Джино засмеялся.
– Брось, Вера.
– Я пошутила. Хотела немножко взбодрить тебя. Я-то ведь знаю: вы тут ни о чем, кроме секса, не думаете. Туго тебе приходится?
– Еще бы!
– Ах ты, проказник. Как всегда. – Вера встала. – Ну, мне пора. Но, Джино, большое спасибо… ты знаешь, за что. Обо мне никто никогда не заботился. Приятное чувство.
– С чего ты взяла, что это я?
– Смеешься.
* * *
В «Синг-Синге» Джино определили в строительную бригаду, и хотя приходилось вкалывать до ломоты в спине, зато подвернулась интересная компания. Он завязал связи и многое почерпнул от старших товарищей, опытных уголовников, которые прошли огонь, воду и медные трубы и хорошо знали, что почем.
Время летело довольно быстро, а так как Джино примерно себя вел, то срок ему скостили до одного года.
При освобождении Джино пришлось перенести настоящий шок, когда ему передали приглашение приемного отца Косты Зеннокотти провести с ними каникулы. У него не было выбора. Прямо из тюряги – на поезд до Калифорнии. Даже не осталось времени с кем-нибудь переспать.
Он был страшно смущен. В сущности, он почти не знал Косту – только по письмам. Черт! Что же это за чудаки, если они приглашают в гости такого, как он?
* * *
Коста с нетерпением ждал на вокзале в Сан-Франциско вместе с приемным отцом, Франклином Зеннокотти. Он немного вытянулся, нарастил мясца на косточки и, хотя все же был маловат для своих шестнадцати лет, производил приятное впечатление.
– Не знаю, правильно ли мы поступили, – в двадцатый раз произнес Франклин.
– Брось, папа, – ответил Коста. – В свое время ты дал мне шанс, не правда ли? И смотри, что вышло.
Франклин не смог удержать улыбку. Коста прав. Посмотрите, что вышло. Мальчик оказался способнее своих товарищей. В школе он неизменно получал высшие баллы, а дома доставлял много радости приемным родителям. И все же одно дело – усыновить Косту, и совсем другое – пригласить на каникулы его друга-уголовника. Но ведь это только на месяц. Коста так просил – просто умолял.
– Папа, он спас мне жизнь, и если мы сможем чем-нибудь ему помочь…
До сих пор Коста ни разу ни о чем не просил, поэтому ему было невозможно отказать.
Итак, Джино Сантанджело предстояло провести каникулы в семье Зеннокотти, и Франклин от всей души молил Бога, чтобы не сбылись его предчувствия и этот поступок не обернулся роковой ошибкой.
* * *
Джино вышел из вагона с высоко поднятой головой – что должно было скрыть его нервозность. Он потрогал шрам на щеке и порадовался яркому солнечному свету. Затем снял куртку и, скомкав, сунул под мышку. Ему тотчас шибанул в нос запах собственного пота, и он поспешил снова надеть ее.
Он сразу узнал Косту, а этот сопляк – нет. Наверное, Джино здорово изменился, выглядел старше своих лет. Ему давали гораздо больше девятнадцати.
У него было время разглядеть Косту и мужчину рядом с ним. Какие же они… чистенькие. Это слово было единственным, какое пришло ему в голову.
Он храбро двинулся навстречу, и Коста наконец узнал его.
– Джино! – закричал он и, к его величайшему смущению, подбежал и заключил его в объятия. Черт! Может, прошлый опыт сделал парнишку голубым?
– Как я рад тебя видеть! – взволнованно поведал Коста. – Познакомься с моим отцом, – он подтащил Джино к Франклину Зеннокотти. Тот принужденно улыбнулся.
Джино понял его взгляд. Мол, ты не внушаешь мне доверия. С какой стати я должен с тобой разговаривать?
– Привет, – сказал он, протягивая руку. – Рад познакомиться.
По пути он узнал массу вещей, которые его абсолютно не интересовали. Соревнования по плаванию и теннисные клубы, и черт знает, что еще. Что действительно произвело на него впечатление, так это новенький сверкающий «кадиллак», который вез их с вокзала. Вот бы покрутить баранку!
Дом был прямо как в каком-нибудь голливудском фильме. Огромный, с колоннами и окантованными свинцом ставнями. Позади него расположился бассейн. Мать Косты засуетилась, угощая его лимонадом и пирожными и настаивая, чтобы он снял куртку.
Боже праведный! Ну и обстановочка!
Он цеплялся за свою куртку, слопал несколько пирожных, и Коста повел показать ему комнату. Джино извертелся на пятках, суя нос во все углы. Прекрасный вид из окна. Огромная кровать. Ванная с туалетом.
– Иисусе Христе! – то и дело восклицал он. – Да ты тут действительно катаешься, как сыр в масле, малыш.
– Откуда у тебя этот шрам? – выпалил Коста, просто чтобы что-то сказать.
Джино нахмурился.
– Что, очень заметно?
– Не то чтобы очень, – Коста уткнулся взглядом в ковер. Дернуло же его!
Джино фыркнул и подошел к зеркалу в ванной.
– Да, действительно. Чертовы врачи схалтурили.
– Да нет, почти не видно, – оправдывался Коста.
– Дерьмо собачье. Еще как видно!
– Ш-ш! Если мама с папой услышат, как ты выражаешься, они в два счета вышвырнут тебя на улицу.
Джино сощурил глаза. Ну и влип же он!
* * *
Оказалось, что он ошибался насчет Косты. Парнишка был невыносим. До того правильный, что аж тошно. И никакой не педик. Он даже ни разу не целовался, не говоря уж о чем-то еще. Джино чувствовал себя обязанным что-то предпринять. Кому пойдет на пользу – столько плавать и играть в теннис? Немного траханья внесет в жизнь Косты приятное разнообразие.
– Эй, – сказал он Косте, – где-нибудь поблизости обязательно должен быть бордель. – Ему самому срочно требовалась баба, иначе он не выложил бы это в столь откровенной форме.
– Бордель? – Коста залился краской.
– А, брось стесняться. Пошли вместе. Пойми, малыш: если я сейчас же не затрахаю какую-нибудь шлюху, я взорвусь – и все дела.
В Косте боролись любопытство и страх. Он знал неподалеку один публичный дом – возле верфи. Двое его друзей там побывали и рассказывали невообразимые вещи.
– Сегодня после ужина скажем, что идем в кино, – предложил Джино.
Коста пришел в нескрываемое возбуждение. За ужином мать встревожилась.
– Ты весь горишь, дорогой. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, мама, очень хорошо, – быстро ответил Коста, бросая тревожный взгляд на Джино.
Франклин перехватил этот взгляд.
– Может, вам лучше не ходить в кино, а остаться дома?
– Нет-нет, – запротестовал Коста. – Со мной все в порядке.
Франклин промокнул рот салфеткой.
– Только не задерживайтесь слишком поздно. Я разрешил вам на весь этот месяц забыть об учебе, но это не означает, что нужно веселиться до упаду.
– Папа, да с тех пор, как приехал Джино, мы всего второй раз выходим на улицу!
Франклин строго посмотрел на приемного сына.
– Джино приехал в Сан-Франциско не затем, чтобы развлекаться, а чтобы мы могли дать ему представление о нормальной жизни в семье. Я уверен, он уже многое понял. – Он перевел взгляд проницательных глаз на Джино. – Разве не так? У тебя нет такого чувства, что ты научился уважать других людей и заботиться о них?
– Я всегда заботился о других, – парировал тот.
– О тех, кого грабил?
– Ну… Я же их не знал. Взрослые парни… Они-то знают, что к чему, и всегда готовы к тому, чтобы их пощипали.
Франклин бросил быстрый взгляд на Косту.
– Видишь, сынок, как рассуждают… деклассированные элементы. Я надеялся, что с нашей помощью Джино посмотрит на вещи по-другому. Поймет, что никто не хочет, чтобы его пощипали, как он выражается. Любой уважающий себя бизнесмен трудится в поте лица своего…
– Дерь…
– Прошу прощения? – холодно осведомился Франклин.
Джино поперхнулся.
– Что-то попало в дыхалку.
Коста резво вскочил на ноги.
– Нам пора идти.
* * *
Публичный дом возле верфи принес Джино разочарование. Он с первого взгляда понял, что хорошего ждать не приходится.
Его худшие опасения подтвердились, едва он взглянул на женщину, открывшую им дверь. У нее была прыщавая кожа, потрескавшиеся губы и плохо сидевший парик. Она подмигнула парням и затащила их внутрь дома.
– Два симпатичных богатеньких джентльмена хотят хорошо провести время, а? – Ее линялое платье явно знавало лучшие времена; груди обвисли.
– Десять баксов с носа. Кто первый?
– Э, погоди, – запротестовал Джино. – Где девочки?
– Здесь работала еще одна – пару месяцев назад. Она вышла замуж. Осталась только я, малыш. – Женщина положила руку ему на плечо. – Ты будешь первым?
Он стряхнул ее руку.
– Нет, не я.
Женщина повернулась к Косте.
– Деньги на стол, я должна убедиться.
Коста неуклюже полез в карман.
– Погоди-ка, – сказал Джино. – Мне нужно потолковать с моим другом. – Он повернулся к женщине спиной и быстро зашептал: – Давай рвать когти. Кому нужна эта кляча?
Коста вспыхнул.
– Мне.
– Иисусе Христе! – Джино расхохотался. – Ну, если уж так приспичило.
Коста достал, наконец, деньги. Проститутка схватила его за руку и потащила в соседнюю комнату.
Через несколько минут она вышла, оправляя юбку.
– Ну что, теперь ты?
– Как-нибудь в другой раз.
На улице оба схватились за животы.
– Как ты мог – с этой свиньей?
Коста сиял.
– Все нормально, Джино. Ей-Богу. Вряд ли я решился бы с кем-нибудь помоложе и покрасивее. А так – я ни капельки не стеснялся. И, знаешь, мне понравилось.
Джино хлопнул его по плечу.
– Еще бы.
В субботу они с Костой купались в море возле верфи. А вернувшись, увидели в холле девушку – самую красивую из всех, кого Джино приходилось встречать. Хрупкую, с очень светлыми, почти белыми волосами и ясными голубыми глазами.
– Это моя сестра Леонора, – сказал Коста.
Впервые в жизни Джино отреагировал на девушку не нижней частью тела, а головой. Она была такая… нежная. Ни на кого не похожая. И думалось о ней так, как ни о ком другом.
– Рада познакомиться с тобой, Джино, – она протянула ему тонкую руку. – Коста нам все уши прожужжал.
– Ага. – Больше ему ничего не приходило на ум. Он вылупился на нее, как какой-нибудь сопляк. Кажется, это был знаменательнейший момент его жизни.
За две недели он видел ее всего пару раз. Леонора училась в пансионе для юных леди и возвращалась домой только на уик-энд. Откуда тут было взяться любви? И однако, это была любовь.
Они ни разу не виделись наедине. Даже не поговорили толком. И все-таки она знала о его чувствах, он был уверен в этом. Иногда он ловил на себе ее взгляд за обеденным столом; нежные губы трепетали; крохотная ручка отбрасывала локон со лба.
Джино не вожделел к ней – то было совсем иное чувство. Ему хотелось заботиться и оберегать ее. Может быть, даже жениться на ней.
Дьявол! Такая мысль вызвала у него усмешку. Вы только посмотрите на этого уголовника без какой бы то ни было реальной перспективы в жизни. После оплаты услуг адвоката, которого он нанял для ведения своих дел, у него еще оставалось две тысячи долларов. Не Бог весть какое состояние, но все-таки кое-что. И у него есть честолюбие. Неважно, каким путем – законным или не очень, – но он добьется успеха. И тогда настанет день, когда он захочет, чтобы Леонора всегда была рядом.
Наконец ему представился случай открыть ей свои планы. Еще две недели – и поезд умчит его в Нью-Йорк. Миссис Зеннокотти прониклась к нему симпатией. Правда, со стариком Зеннокотти несколько другая история. О да, он вежлив, даже великодушен, но глаза выдают его истинное отношение. Он ждет не дождется, чтобы Джино как можно скорее исчез из его жизни. Это написано у него на лице.
* * *
Леонора Зеннокотти понимала, что чувствует Джино, когда смотрит на нее. Это пугало и одновременно приятно волновало.
– По-моему, он хороший, – делилась она с лучшей подругой Дженнифер. – Но он никогда ничего не говорит – просто таращится с другого конца стола. Что мне делать?
Дженнифер находила ситуацию в высшей степени романтичной.
– Жалко, что на меня никто не таращится, – сетовала она. – Коста даже не знает о моем существовании.
– Да брось ты – Коста! Он моложе тебя. Как ты можешь им интересоваться?
– Только на семь месяцев моложе, и он мне очень нравится. Ты же знаешь.
– Тогда поехали к нам на уик-энд. Будет настоящий кайф.
Леонора взяла с собой Дженнифер, и в этот же вечер за обеденным столом имела место интенсивная перестрелка взглядами. Мэри и Франклин Зеннокотти и не подозревали о страстях, пылавших в груди тинейджеров. У главы семейства разболелась голова, и он удалился в свою комнату еще до того, как подали кофе; Мэри не замедлила последовать за ним.
Так Джино в первый раз оказался в обществе Леоноры без неусыпного контроля старших.
– Как дела? – заикаясь, спросил он. – Как учеба?
Она облизнула бледные губы.
– Спасибо, хорошо. А ты как? Нравится в Сан-Франциско?
– Джино в полном восторге, – ответил за него Коста.
Леонора усмехнулась. С приездом Джино Коста сильно изменился – в лучшую сторону. Плохо, однако, что он взял моду отвечать за приятеля.
Дженнифер первой нарушила наступившее молчание.
– Что, если нам искупаться в бассейне? Мне лично очень жарко.
– Ага, – согласился Джино. – Отличная идея.
– Папа будет против, – начала Леонора, но Коста перебил ее:
– Папа не узнает. Он принял свои таблетки от головной боли. Так что, если мы будем не слишком шуметь…
– А почему, собственно, в бассейне? – удивился Джино. – Можно пойти на пляж возле верфи, тогда не надо будет беспокоиться, как бы не наделать лишнего шума.
– Да-да! – обрадовалась Дженнифер. – Идемте!
– Нам не разрешают уходить из дома, – пожаловалась Леонора.
Джино не мог отвести от нее глаз.
– Неужели тебе не хочется познакомиться поближе?
Она была охвачена трепетом и поэтому легко уступила.
– Сейчас, только схожу за купальником. Идем, Дженнифер, я одолжу тебе один из моих. Переоденемся у меня в спальне, а сверху наденем платья.
– Вот и умницы, – одобрил Джино.
Полчаса спустя они уже барахтались в мутной воде дока.
– Здорово! – взвизгивала Дженнифер. – Коста, давай в догонялки!
Джино приблизился к Леоноре. Она заколола волосы на макушке, и они пошлепали по воде вдоль рядов рыбацких лодок.
– Я не очень-то силен по части слов, – начал он, – но хочу, чтобы ты знала о моих чувствах.
У Леоноры участился пульс.
– Да?
– Видишь ли… Господи, откуда мне знать, что такое любовь? Но… Полагаю, это что-то вроде инфекции, и я ее подцепил. – Он взял Леонору за руку. – Честное слово.
– Понимаю, – пролепетала она. – Я, кажется, тоже.
Джино захлебнулся от счастья. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного.
Он бережно взял обеими ладонями ее лицо и поцеловал Леонору в губы.
Он старательно избегал телесного контакта, но, возвращая поцелуй, девушка крепко прижалась к нему, и он почувствовал мягкую грудь, теплые бедра и понял, что она, должно быть, тоже ощутила его отвердевшую – несмотря на холодную воду – плоть.
– Я люблю тебя, – бормотал он между поцелуями. – Люблю, люблю, люблю тебя!
– Я тоже, Джино. Ох, я тоже!..
Его руки сами нашли ее груди, и она его не оттолкнула. После выхода из тюрьмы он еще ни разу не был с женщиной, но ведь это Леонора! Джино полностью сохранил контроль над природными инстинктами.
– Нет! – выдохнул он. – Я так не хочу!
– Почему, Джино? Будем делать все, что хотим! – Она страстно поцеловала его. – Со мной никогда еще так не было.
К ним подбежали, брызгаясь, Коста и Дженнифер.
– Мне скучно, – посетовала Дженнифер. – Я думала, мы поплаваем наперегонки.
– Само собой, – сказал Джино.
– Конечно, – немного задыхаясь, произнесла Леонора.
– Давайте, вы первые. А потом мы.
– Нет, вы первые.
– Лучше пошли домой, – скучным голосом предложил Коста. Он видел, как при их приближении Джино с Леонорой отпрянули друг от друга, и чувствовал себя не в своей тарелке. Друг явно злоупотребил ситуацией.
– Да, пошли, – легко согласился Джино. – Становится прохладно, а вода довольно противная.
Все четверо выбрались на берег.
– Забыли захватить полотенца, – простонала Леонора.
Пришлось надеть платья, свитеры и брюки прямо на мокрое тело. Всю дорогу до дома они тряслись от холода. Коста с Дженнифер ушли вперед. Джино покровительственным жестом обнял Леонору за плечи.
– Слушай. Мы только недавно познакомились, но я знаю: у нас все будет по-хорошему. Я это сразу понял, с первого взгляда.
– Я тоже. Сразу почувствовала, что ты родной и близкий. Как никто, даже родители.
– Я не ангел, – признался он, – и делал много такого, чего не следовало. Но вообще-то я не плохой. Просто до сих пор до меня никому не было дела.
– Мне есть до тебя дело, – тихо сказала она.
Он сжал девичье плечо и твердо произнес:
– Мы поженимся, это точно.
Коста оглянулся на них.
– Эй, поторапливайтесь!
– Как же нам быть? – прошептала Леонора. – Папа ни за что не разрешит.
– Не волнуйся. Мы поженимся. Даю тебе честное слово.
– Они скажут, я еще слишком молода. А у тебя нет денег и…
Джино снова взял в ладони ее лицо.
– Перестань. Просто перестань, о'кей? Мы обязательно поженимся. Может быть, не сейчас, но как только я встану на ноги. Придется немного подождать. Это будет нелегко, но мы выдержим. Правда?
Ее прекрасные голубые глаза счастливо сияли.
– Конечно, Джино.
Он наклонился, чтобы вновь прильнуть к ее губам.
Коста увидел, что они делают, и, подбежав, бросился их разнимать.
– Иисусе Христе! – воскликнул он, пользуясь излюбленным выражением Джино. – Чем это вы занимаетесь?
Его сводная сестра захихикала.
– Мы влюблены, братишка, влюблены!
– Не может быть!
– Как замечательно! – обрадовалась Дженнифер.
Джино глупо улыбнулся.
– Я намереваюсь жениться. Можете вы себе это представить?
– Не могу, – отрубил Коста. – Не знаю, что на тебя нашло. Должно быть, ты спятил.
Джино стоял на своем.
– Вы бы нас лучше поздравили. Коста, я – твой лучший друг, а Леонора – сестра. Ты должен прыгать до небес от счастья.
– Джино, – твердо произнес Коста. – Подумай своей головой. Что скажет папа?
Друг заносчиво тряхнул черными кудрями.
– Не будем пока им говорить. Я вернусь в Нью-Йорк, заработаю кучу денег и приеду за Леонорой. Никто не станет возражать, если я разбогатею.
Коста ошеломленно покачал головой. Он не верил своим ушам, и ему было страшно. Происходящее чревато серьезными осложнениями. Он трезво смотрел на жизнь и понимал, что, стоит только отцу что-нибудь заподозрить, он тотчас отправит Джино в Нью-Йорк – первым попавшимся поездом. Навсегда вышвырнет из Сан-Франциско и из их жизни.
Джино, Леонора и Дженнифер приплясывали на ходу; с них ручьями лилась вода.
– Идемте, – строго сказал Коста.
– Ну и зануда же ты, – упрекнул Джино. – Тебе что, не нравятся приключения?
– Только со счастливым концом, – мрачно ответил Коста. Он вдруг показался себе гораздо старше своих шестнадцати лет.
– Будет тебе счастливый конец, – пообещал Джино. – Я – Джино Сантанджело и уж если что-то знаю, то знаю. Можешь поверить, это так и есть.
Коста кивнул.
– Хочу надеяться. – Но в глубине души он знал, что его друг заблуждается.
* * *
Джино вернулся в Нью-Йорк весь во власти честолюбия. Впервые в жизни ему было ради чего стараться. Его ждет Леонора. Будущее в их руках.
Остаток каникул в Сан-Франциско пролетел, как волшебный сон, хотя за это время они с Леонорой почти не оставались наедине. Однако глазами они сказали друг другу столько, сколько другие не успевают сказать за всю жизнь.
Даже до Косты начало доходить, что это серьезно.
Накануне отъезда Джино ухитрился проникнуть в спальню Леоноры, и они долго строили планы на будущее. И целовались – сначала целомудренно, а затем все более страстно.
– Можешь взять меня, если хочешь, – выдохнула Леонора. – Я еще не… ну, ты понимаешь. Но с тобой, Джино… Я не хочу, чтобы ты… с другими женщинами. У мужчин бывают потребности…
Он заставил себя отстраниться.
– Ничего, я подожду.
– Но, Джино, в этом нет нужды. – У Леоноры пылали щеки. – Мы же любим друг друга, а если двое любят, в этом нет ничего плохого. Ведь так?
Он смотрел на нее, такую красивую, нежную, соблазнительную, и чувствовал, что у него вот-вот лопнут брюки.
– Нет ничего плохого, – подтвердил он. – Но нам есть что беречь.
Кто бы мог подумать, что Джино-Таран впадет в сентиментальность?
Сам он – в последнюю очередь.
В Нью-Йорке он первым делом снял другую комнату, в двух кварталах от своего прежнего жилья и тоже недалеко от свалки. Но он приходил только ночевать, а утром снова уходил на работу. Приходилось экономить каждый доллар и каждый цент. У него все еще оставался счет в банке – там лежало семьдесят пять баксов. Но основной капитал – больше двух тысяч новенькими, хрустящими бумажками – хранился в депозитном сейфе. Джино поставил перед собой задачу заработать много больше, только тогда он получит право на Леонору. Франклин Зеннокотти ни за что не отдаст ему свою дочь, если Джино не сможет обеспечить ей привычный образ жизни.
Его следующим шагом было отправиться к Жирному Ларри и узнать, что тут творится. Народу было полно, однако он не встретил никого из знакомых – одних желторотых юнцов за молочными коктейлями.
– Где наши? – спросил он Жирного Ларри.
Тот бросил вороватый взгляд по сторонам.
– Многое изменилось. Зайди с черного хода и стукни два раза.
Джино присвистнул. Жирный Ларри тоже начал приторговывать запрещенными спиртными напитками. Он зашел с черного хода, спустился по небольшой лестнице, ведущей в бывший подвал, и очутился в слабо освещенном баре. Четверо музыкантов наигрывали джазовые мелодии; между столиками сновали длинноногие полураздетые официантки. Должно быть, переоборудование подвала влетело Жирному Ларри в копеечку.
За одним из столов восседал Розовый Банан в шикарном костюме в полоску, с сигарой в толстых губах и стаканом дешевого ликера в руке, из которого он поил устроившуюся у него на коленях маленькую блондинку.
Да уж не мисс Зазнайка ли это? Теперь она выглядела гораздо старше благодаря помаде и перманенту, – но все такой же заносчивой. Мисс Зазнайка. Девушка, которая полностью владела его мыслями, пока он не встретил Леонору. Теперь она стала больше походить на женщину – и дешевку.
– Эй, Розовый Банан! – Джино начал пробираться к ним.
Старый приятель вскочил на ноги.
– Джино! Когда тебя выпустили? Как дела?
Джино скорчил гримасу.
– Ну, что тебе сказать, старина? Если коротко, то я бы не рекомендовал это место для проведения летних каникул.
Розовый Банан заржал и заключил Джино в объятия.
– Сейчас закажу тебе выпивку, и ты все расскажешь.
– Прошу прощения, – резко вклинилась мисс Зазнайка, дергая Банана за рукав.
– Ах да. Джино, ты помнишь Синди?
– Само собой. Она всегда была такая ласковая – как же мне забыть?
Синди уставилась на него.
– Ага, вспомнила. Джино Сантанджело. Д-Ж-И-Н-О. Не ты ли обещал, что я о тебе еще услышу?
– Точно, куколка, – он перестал обращать на нее внимание и повернулся к Банану. – Ну, ты даешь! Видно, у тебя неплохо идут дела. Когда мы виделись в последний раз, ты валялся на больничной койке с парочкой переломов. Что произошло?
Розовый Банан постучал себя по голове.
– Просто я поумнел. Помнишь, что ты сказал мне в больнице? Кому нужно копаться в чужом дерьме! Я поразмыслил и решил, что ты прав. И теперь я – большой человек, Джино. Можешь мне поверить. Большой человек.
Они сели, и Розовый Банан щелкнул пальцами, подзывая официантку.
– Чем же ты занимаешься? – допытывался Джино.
Приятель опустил глаза.
– Оказываю кое-какие услуги… разным важным шишкам.
Джино молчал. «Услуги»… Это может означать все что угодно. Не стоит давить на Банана. Они обсудят это с глазу на глаз, без Синди, которая теперь жарко дышит в затылок.
– Мы с Синди живем вместе, – сообщил Банан. – В хорошенькой квартирке на Сто десятой улице.
– Да, у вас тут действительно большие перемены. Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя.
– Это еще почему? – окрысилась Синди.
Она погрубела, но была все так же хороша.
Джино пожал плечами.
– Не знаю. Просто мне так казалось. – Не скажешь ведь, что Банан отнюдь не тот человек, который мог заарканить приличную юбку. Он решил сменить тему. – Больше не ходишь в школу, а, крошка?
Синди облизнула ярко накрашенные губы.
– Я всегда ее ненавидела, так же, как и дом моих родителей. Взяла вот и бросила и то, и другое сразу. Мне семнадцать лет, что хочу, то и делаю. Это моя жизнь, не так ли?
Семнадцать. Столько же, сколько Леоноре. Но какая между ними разница! Синди – прожженная, размалеванная, доступная. И Леонора – нежная, красивая, нетронутая.
– Видишься с Катто? – спросил он Розового Банана.
– Катто! – Банан с отвращением выплюнул это имя. – Дурак набитый! Все еще сосет мамкину титьку!
– Что ты хочешь сказать?
– Что он болван. Сам не знает, чего хочет. Так до сих пор и вкалывает со своим стариком на свалке. И называет это чистыми деньгами. Плевал я на него!
– Я хочу танцевать! – потребовала Синди.
– Подожди, еще потанцуем.
– Я хочу сейчас!
Розовый Банан заколебался.
– Ладно, пошли.
Джино наблюдал за тем, как они идут на круг. Потом окинул взглядом все помещение бара. В углу Жирный Ларри беседовал с человеком, в котором Джино узнал Эдди-Зверя. Здесь же расположились еще несколько бандюг. Нетрудно будет завязать нужные связи.
Он потягивал «скотч» и смотрел, как танцуют Синди и Розовый Банан.
Бывшая мисс Зазнайка устроила целый спектакль, отчаянно виляя задом и выпячивая маленькие грудки. По-прежнему соблазнительная. Но ему начхать. У него есть Леонора – она стоит дюжины таких, как Синди.
* * *
На другой день Джино пошел проведать Катто. Тот жил в полуразвалившемся многоквартирном доме, в трех комнатах, вместе с отцом, матерью и четырьмя братьями и сестрами. Джино всегда был здесь желанным гостем.
Он поцеловал измученную заботами мать Катто.
– Миссис Боннио, Катто дома?
– Джино! Когда ты вернулся?
– Вчера. Я был в Сан-Франциско.
– А я думала, что в тюрьме, разбойник ты этакий! – она любовно погладила его по голове и крикнула: – Катто! Иди, посмотри, кто пришел!.. Останешься ужинать?
Явился Катто. Он сильно сутулился, и от него все так же воняло.
– Джино! Ах ты, бродяга! Мы по тебе соскучились.
Они обнялись. Вонь не смущала Джино: он вырос среди подобных запахов.
Ужин здесь был семейным ритуалом, и Джино чувствовал себя совсем как дома. Потом они с Катто потолковали опрежних временах. Джино спросил:
– Что случилось с Бананом? Весь цветет и пахнет. Как получилось, что он зашибает бабки, а ты нюхаешь дерьмо на свалке?
Катто посуровел.
– А ты разве не слышал?
– О чем?
– О том, почему он цветет и пахнет?
– Если бы слышал, так не спрашивал бы. – Но Катто не успел открыть рот, как Джино уже знал, в чем дело.
– Он убивает людей, – просто сказал Катто. – За деньги. Ему дают пятьсот баксов и предлагают с тобой разделаться. И все – ты покойник.
Джино молчал. Не то чтобы он был в шоке. Насилие давно стало частью жизни. Но Розовый Банан – киллер? Это не укладывалось в голове.
Катто сплюнул.
– Я с ним больше не вожусь. И тебе не советую, если у тебя есть голова на плечах.
Голова головой, а друг другом. Кто знает, что его ждет в будущем и когда человеку может понадобиться помощь старого кореша?
* * *
Старик закашлялся и выплюнул мокроту в скомканный платок.
Джино не отрывался от листа бумаги, аккуратно копируя написанное стариком:
«Милая Леонора, моя бесценная любовь!..»
Это было четвертое письмо за многие недели. В свое время, испытывая жгучий стыд за свою безграмотность, Джино обратился к этому старику, мистеру Пуласки, чтобы тот научил его орфографии и пунктуации. Благо комната мистера Пуласки была как раз над его новым жилищем. Это обходилось Джино в несколько долларов за письмо. Кроме того, общаясь с мистером Пуласки, он узнавал много нового.
Леонора прислала два ответных письма на надушенной розовой бумаге, и Джино всюду носил их с собой. Коста тоже писал, всякий раз умоляя не забывать о последнем разговоре с Франклином Зеннокотти перед отъездом из Сан-Франциско. Джино прекрасно помнил эту душеспасительную беседу. Франклин завел его в свой кабинет и прочел лекцию о том, как он должен распорядиться своей жизнью. Нарушать закон невыгодно, и все такое прочее.
