Текст книги "Бестия. Том 1"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Кэрри, 1941
– Как тебя зовут, крошка? – толстяк в костюме горчичного цвета почесал у себя между ног и похотливо уставился на нее.
– Кэрри, – ответила она, стараясь не выдать свою гадливость. «Крошка»! Ей двадцать восемь лет, у нее растет сын, а этот – «крошка»! Он продолжал чесаться – словно ее и не было в комнате.
– Ладно, я беру тебя на работу. Жалованье небольшое, но у такой красивой девушки не будет проблем с чаевыми. И не только, – он подмигнул. – Все будет зависеть от тебя.
У Кэрри было сильное желание сказать: подавись ты, туша, своей вшивой работой! Но вместо этого она залебезила:
– Спасибо, мистер Уордл. Мне приступать сегодня же?
Он на мгновение забыл про зуд в паху и погладил ее по плечу.
– Да, моя прелесть. Очень хорошо. Надень что-нибудь, чтобы было видно твои хорошенькие грудки.
Она вышла из его зачуханного кабинета, прошла через заплеванный зал для танцев и села на автобус до дома.
Дом.
Всего одна комната для нее и Стивена в меблирашках в центре Гарлема.
Дом.
Без ванной. Крысы бегают по ночам. Сырые стены.
И все-таки дом. Ей два года как-то удавалось сводить концы с концами.
Это было нелегко. После тяжелых родов она чувствовала себя совсем обессиленной. Но отлежаться не удалось. Две недели в больнице – и она снова очутилась на улице – с жалкой мелочью от благотворительного фонда и грудным младенцем на руках. Кэрри нашла Стивену няню и заступила на свое прежнее место кассира в ресторане. Это длилось недолго. Теперь, когда ее фигура вернулась в норму, у босса появились определенные идеи. Это был пожилой человек с костлявыми желтыми руками, внушавшими ей непобедимое отвращение, и женой, следившей за ним не хуже ястреба. Однажды он затащил ее в заднюю комнатку и всю ощупал своими желтыми руками. В тот же день она потребовала расчет.
Два года скитаний с одного места на другое. Всюду хозяин, всюду одна и та же история. И что только в ней было такого, что заставляло мужчин с такой силой желать ее? Или это цвет кожи делал ее доступной в их глазах? Кэрри не могла понять. Она гладко зачесывала назад волосы, не пользовалась косметикой, бедненько одевалась. Ничего не помогало.
И наконец Кэрри пришло в голову, что она ведет себя, как последняя идиотка. Если мужчины так сильно ее хотят, пусть платят за это. Одна ночь проститутки принесет ей больше денег, чем ее недельное жалованье.
Но как себя заставить? Снова перестать быть личностью – только вещью, куском мяса?..
Раньше ей помогали наркотики.
Теперь это исключено. У нее растет сын, и уж если ему суждено иметь мать-проститутку, то, по крайней мере, она избавит его от матери-наркоманки.
Оставалась последняя возможность – поступить жиголеттой в «Фан Палас». Во-первых, ее устраивала работа в ночные часы – значит, днем она могла посвящать себя Стивену. Во-вторых, днем можно было устроиться только уборщицей либо служанкой к какой-нибудь белой неряхе.
Конечно, она снова становится объектом домогательств со стороны мужчин, но что с того? Отшивать их на переполненной танцплощадке легче, чем в каком-нибудь укромном уголке.
Бойкая мексиканка Сюзита учила:
– Если он слишком близко прижимается, дай ему коленкой в пах! Раз-два – вот так! Живо отскочит.
Кэрри убедилась в ее правоте. Молниеносное движение коленкой оказалось эффективнее сотни «нет».
Сюзита подрабатывала на стороне. Если клиент не внушал ей отвращения, она оказывала «дополнительные услуги».
– По крайней мере, я могу выбирать, – делилась она с Кэрри. – Почему бы и тебе не делать то же самое? Лишние деньги не помешают. Тем более, это легкие деньги. Пойдешь только с тем, с кем захочешь.
Кэрри покачала головой.
Сюзита хмыкнула:
– Ты еще передумаешь.
Через три недели после этого разговора Стивен подцепил какую-то непонятную вирусную инфекцию. За одну ночь из крепкого двухлетнего малыша он превратился в скелетик. Кэрри забегала по врачам, но никто не мог поставить точный диагноз.
По прошествии нескольких недель ей предложили поместить ребенка в клинику на обследование. Кэрри дошла до ручки. Раньше ей как-то удавалось сводить концы с концами. Теперь на нее посыпались счета, счета, счета. Честной жиголетте они оказались не по карману.
Предложение Сюзиты оставалось в силе. Она повела Кэрри в отель и представила портье.
– Тебе понравится, Кэрри. Это не такая уж плохая работа. Много-много денег.
Кэрри с отсутствующим видом кивнула.
В тот вечер она особенно тщательно нарядилась. Даже мистер Уордл не остался равнодушным.
– Я бы и сам не прочь станцевать с тобой, куколка!
Она пожала плечами. Если и приниматься за старое, то на своих условиях. Она будет выбирать, как Сюзита.
В тот вечер, однако, выбирать особенно было не из кого. В конце концов она остановилась на смешном коротышке в очках, непостижимым образом державшихся на кончике носа.
– Как насчет того, чтобы прогуляться в отель? – спросила она, когда они ступили на круг и отдались томному танго. – Здесь совсем недалеко.
Он притворился, будто не слышит, но еле заметный нервный тик свидетельствовал об обратном. Еще пара танцев – и он отважился спросить:
– Сколько?
Кэрри представила стопку счетов и выпалила:
– Двадцать пять.
– Да, – выдохнул он.
Коротышка подождал ее после танцев. Кэрри смертельно хотелось убежать, оставив его стоять – в этих дурацких очках. Или одурманить себя чем-нибудь… Они молча направились в отель. Портье подмигнул и спросил десять долларов. Коротышка не стал спорить. Служащий протянул Кэрри ключ и вновь подмигнул. Не забыть дать ему пять долларов чаевых.
В комнате было почти светло – напротив то и дело вспыхивала неоновая вывеска. На узкой кровати – грязное покрывало. Ковер с дыркой.
Оба были неимоверно смущены. Кэрри собралась с духом и потребовала деньги. Он протянул пятнадцать долларов.
– Двадцать пять, – быстро сказала она.
– Но я уже отдал десять за комнату.
– Двадцать пять или никаких…
Он достал еще десятку. Кэрри стянула через голову платье, расстегнула бюстгальтер, стащила трусики.
Он отвернулся и снял брюки. Она легла. Как в старые времена. Он осторожно взобрался на нее. У него оказался такой крошечный пенис, что она почти не почувствовала. Пять минут – и все кончено. Коротышка оделся и был таков.
Кэрри лежала на спине и смотрела в потолок. Все сначала. Памятный день седьмого декабря. В этот день японцы бомбили Пирл-Харбор. На другое утро Америка объявила войну Японии.
Америка объявила войну, а Кэрри вновь стала проституткой.
* * *
Эту работу она досконально знала изнутри. Всей душой ненавидя ее, тем не менее Кэрри действовала в высшей степени профессионально. И, как когда-то, к ней потянулись клиенты. Кто был с ней однажды, уже не хотел никого другого.
Сюзита была в восторге.
– Ну, ты шустрячка! Уважаю!
Владелец «Фан-Паласа» мистер Уордл не был в восторге. Однажды вечером он зазвал Кэрри в свой грязный кабинет и сказал:
– Ты используешь мою территорию для своих штучек. Ладно. Я хочу свою долю.
– Возьми свою работу и подавись.
– Ты уволена, детка.
– Я сама увольняюсь. Немедленно.
Стивен начал поправляться. Ему было вредно оставаться в их тесной, сырой конуре. Он нуждался в чистом, сухом помещении с небольшой террасой, где можно было бы дышать свежим воздухом. Кэрри предложила Сюзите снять квартиру на двоих и открыть свое дело. Та согласилась. Через несколько дней Кэрри нашла подходящее помещение в районе Тридцатых. Здесь был отдельный уголок для Стивена. Она нашла ему няню – шестнадцатилетнюю чернокожую девушку.
Город кишел солдатами, матросами, офицерами – и всем хотелось развлечься. Большинство дожидалось отправки в Европу и жаждало хорошенько кутнуть напоследок. Война – идеальное время для подобного бизнеса. Деньги сыпались, как из ведра. Вскоре к ним присоединилась еще одна девушка, высокая, рыжеволосая Силвер.
По прошествии некоторого времени у них был один из известнейших публичных домов в городе.
Джино, 1947
– Все взяли, Сантанджело? – спросил надзиратель.
– Да. Все.
– Тогда до свидания.
Да. До свидания. Кому угодно хватит под завязку – семь лет тюрьмы за преступление, которого не совершал. Семь лет унылого, монотонного существования. Скверная пища. Никаких женщин. Только садисты-охранники да тюремные бунты. И некуда приложить свою энергию и способности.
Джино потрогал шрам на щеке и двинулся на выход.
Надзиратель был тот еще сукин сын. Он прекрасно знал, что к воротам тюрьмы саранчой слетится пресса, но отказался выпустить Джино под покровом ночи. Сволочь.
Но Джино стерпит. Справится с ситуацией. Тюрьма не сломала его. Здесь выживают сильнейшие, а он оказался сильнее всех.
Он твердым шагом, с высоко поднятой головой шел к воротам. Однако у него похолодело внутри, и дико хотелось кое с кем поквитаться. Например, с чертовой сучкой Маргарет О'Шонесси, этой писклей, хлопающей дурными круглыми глазками. Главная свидетельница обвинения на знаменитом процессе Сантанджело.
«СЫН УБИВАЕТ ОТЦА!»– кричали заголовки. Пресса осудила его еще до того, как успел остыть труп Паоло. Семь долгих лет у него в ушах стоял писк Маргарет О'Шонесси: «Я слышала, женщина кричала: «Джино, зачем ты это сделал?»
И эта идиотка Вера. К тому времени, как приехали полицейские, она полностью уверила себя в том, что это он, Джино, спустил курок. Невероятно!
Все правильно. Когда по вызову Майкла Фланнери явились копы, он стоял над мертвым телом отца, сжимая в руке орудие убийства. Правда и то, что вначале он не рассказал все как есть, а по какой-то непонятной причине старался выгородить Веру. Однако постепенно сменил тактику и дал правдивое описание происшедшего. Никто не поверил – ни один человек! Его задолго до суда признали закоренелым убийцей, киллером. Кто же еще мог покуситься на жизнь родного отца?
Он нанял адвокатов – целую кучу высокооплачиваемых мерзавцев. Они соглашались – за бешеные деньги – взять на себя его защиту, но ни за что не соглашались верить. А это важнее всего.
Друзья стушевались. Дюки смылись в Южную Америку, дав указание уполномоченным немедленно порвать все деловые связи с Джино Сантанджело. Это его как раз устраивало. Он, в свою очередь, проинструктировал своих представителей выкупить долю Освальда Дюка. Потребовались огромные суммы наличными, пришлось продать часть имущества, но он на это пошел.
* * *
Коста любовно посмотрел на жену. В свои тридцать девять лет из веснушчатой девушки Дженнифер превратилась в интересную матрону. Она была на несколько месяцев старше мужа, а на вид ей можно было дать и того больше. Она излучала доброту и душевное тепло.
Коста ни разу не пожалел, что женился на ней, даже невзирая на отсутствие детей – это печалило обоих.
– Мы отвезли его домой, – ответил он на вопрос Дженнифер. – Конечно, репортеры лезли во все щели, но он не обращал на них внимания.
Работа Косте нравилась. С тех пор, как он приехал в Нью-Йорк, чтобы иметь возможность защищать Джино, он только однажды взял неделю отпуска – слетать в Сан-Франциско, объявить отцу, что он остается на востоке и открывает собственную практику. Франклин Зеннокотти пришел в бешенство.
– Твой дом – здесь, – бушевал он. – Со временем к тебе перейдет вся моя фирма. Чего тебе не хватает?
Косте ужасно не хотелось быть неблагодарным, но он больше всего нуждался в самоутверждении. Кроме того, он чувствовал себя ответственным за судьбу Джино. Дело нужно было довести до конца. То, как на него набросилась пресса, было ужасно. Джино-Таран Сантанджело. Главарь банды. Закоренелый преступник. Даже после признания Веры газеты вовсю намекали, что она подкуплена. На самом деле Коста не истратил на подкуп ни единого цента. Однако все эти годы не давал ей проходу, умоляя сказать правду.
Он также взял на себя деловую часть, все крупные сделки. В его уверенных руках легальный бизнес Джино процветал. Правда, он отказался иметь дело с теневой стороной его бизнеса, оставив «Клемми», рэкет и казино на попечение Альдо. А когда Альдо призвали в действующую армию и отправили за океан, этим, с согласия Джино, занялся Энцо Боннатти.
– Мне повезло, – говаривал Джино, сидя в тюрьме. – По крайней мере я знаю, что о моих делах есть кому позаботиться. А когда выйду, снова приберу все к рукам.
Через год клуб прикрыли – постарался отдел по борьбе с наркотиками. Боннатти прислал Джино свои извинения. Тот был взбешен, но что он мог поделать?
Примерно в это же время с войны в Европе вернулся Альдо. Он прострелил себе ногу, чтобы избежать участия в дальнейших боевых действиях.
– И знаешь, что я тебе скажу, – похвастался он во время свидания. – Оно того стоило! Теперь я вшивый герой!
Косту не тронули из-за обострения астмы, а Энцо решил проблему при помощи кругленькой суммы, которую он знал, кому дать. «У меня плоскостопие», – отвечал он, если его об этом спрашивали. Однако желающих было немного.
– Би тоже была среди встречающих? – спросила Дженнифер.
– Разодетая в пух и прах и счастливая, словно жаворонок.
– Еще бы! Эта женщина – святая. Ждать все эти годы – а ведь он ей даже не муж!
Коста не мог не усмехнуться.
– Ну, я бы не стал причислять к лику святых Би.
* * *
– У тебя задница растолстела.
– Да что ты?
– Точно.
– Ты так говоришь, потому что давно ее не видел.
– Это ты так думаешь.
Он ухватил ее за пышные ягодицы и перевернул на живот.
– Джино! Опять?
Он что-то буркнул и вошел в нее сзади.
Приподняв ее массивный белый зад, он начал делать мощные толчки. Взад-вперед – точно насос. Это уже третий раз, но наслаждение оказалось ничуть не менее острым.
Они весь вечер провалялись в постели, одни в квартире, только телефон трещал не умолкая, так что Джино не выдержал и отключил его.
– Слушай, – сказал он, когда все было кончено. – Может, нам стоило бы подумать о том, чтобы пожениться?
Би не ответила.
– Эй! – окликнул он. – Где охи, ахи и вопли: «Ох, Джино, я всегда об этом мечтала!»
Би разлепила губы.
– Я всегда об этом мечтала. Сам знаешь.
– Ну, так и в чем проблема?
– В любви.
– В любви?
– Да. Я тебя люблю, а ты меня нет.
– Брось, детка. Я только что трахнул тебя три раза подряд. Если это не любовь, тогда что она вообще такое?
Женщина вздохнула.
– Ты не понимаешь. Трахаться – еще не значит любить.
– Слушай. Мы уже не один год вместе. Я даю тебе все, что ты хочешь, верно?
– Да, конечно, но…
– Я отправил Марко в лучшую школу. Он стал парень что надо. Единственное, чего ему не хватает, это братишки или сестрички. Ты следишь за моей мыслью?
– Ты хочешь, чтобы мы поженились и завели детей?
Он соскочил с кровати и возбужденно забегал по комнате.
– Точно! Почему бы и нет? Мы не становимся моложе – ни ты, ни я. В тюрьме я много об этом думал. У нас будут вот такие дети!
Би приподнялась на локте и широко улыбнулась.
– Да.
– Ну конечно же, да! Я их прямо-таки вижу! Симпатяжки с рыжими гривами и толстыми задницами.
Она рассмеялась.
– У тебя еще могут быть дети? Еще не поздно?
– Мне тридцать два года. Стоит перестать предохраняться, и я начну рожать, как крольчиха.
Теперь они оба смеялись.
– Сделаем все, как положено, – объявил Джино. – Завтра отправимся к Тиффани, и я куплю тебе кольцо с самым большим бриллиантом. Отпразднуем помолвку. Хочешь? И как только ты забеременеешь, поженимся.
Би надулась.
– Ты хочешь сказать, что сначала я должна забеременеть?
– Да. Но это я тебе обещаю. Поработаю на славу. Нас ждет море удовольствия!
* * *
На другой день Джино заявился в свой офис, прямо-таки лучась энергией. У него было такое замечательное настроение, что он даже улыбнулся и помахал рукой представителям прессы, караулившим возле дома и перед входом в административное здание.
Накануне позвонил Коста и сказал, что у Франклина инфаркт.
– Я лечу на Побережье.
– Не волнуйся. Сам справлюсь.
Мисс Марчмонт, исключительно толковая секретарша Косты, принесла необходимые папки. Он правильно поступил, отделавшись от Дюков. Все дела, которые они когда-то начали вместе, шли весьма удачно.
Вообще-то он чувствовал себя не совсем уютно, торча в кабинете, куда то и дело забегала одна из семнадцати секретарш. Система Косты работала, как часы. Каждое дело вел отдельный исполнитель. Сам Коста осуществлял общее руководство.
Семь лет тюрьмы, подумал Джино, и я богаче, чем был. Вот чудеса!
Его немного смущало кислое выражение лица мисс Марчмонт.
– Уф! – отдувался он после двух часов работы с документацией. – Вроде бы все посмотрел, что нужно. Если понадоблюсь, я в «Риккардди».
И сбежал. Он не создан для высиживания в офисе. И потом, он не мог дождаться встречи с Альдо.
Верный шофер и телохранитель Ред довез его до ресторана. Все эти годы Ред работал на Боннатти, но как только узнал об освобождении Джино, попросился на старую работу. Он был классным водителем. Шесть кварталов – и он оторвался от «хвоста» – преследующих Джино репортеров.
– Молодчага! – похвалил шеф.
– Терпеть не могу этих стервятников! Только и делают, что катят бочку на честных людей.
– Ага, – согласился Джино и сделал в уме зарубку: выяснить, сколько Ред получает, и подумать о премиальных.
«Риккадди» был маленьким итальянским ресторанчиком, втиснутым между химчисткой и конторой гробовщика. Альдо купил Барбаре это помещение в сорок пятом. Прекрасное поле для приложения талантов. Барбара готовила и пекла, а ее брат работал за стойкой. Джино был здесь впервые.
Альдо встретил его у дверей. Они обнялись и расчувствовались. Выскочила Барбара – вся в слезах.
– Джино! Как хорошо, что ты вернулся, просто замечательно!
Его ввели в ресторан. Кругом были друзья и знакомые – они стоя, широко улыбаясь, приветствовали Джино. Энцо Боннатти. Дженнифер. Би. И Марко, красивый семнадцатилетний парнишка.
– Иисусе Христе! Что творится?
– Ничего-ничего, – пробормотала Барбара.
На стене красовался плакат: «Добро пожаловать, Джино!»
Он был счастлив и страшно смущен. Переходил от одного к другому, пожимал руки, целовался и пил вино под льющиеся из радиолы звуки итальянской оперы. Наконец он отвел Би в уголок:
– Почему не предупредила?
Она только улыбнулась и стиснула его руку.
Четверо ребятишек Альдо и Барбары носились по залу, обслуживая столики. Все они были крестниками Джино – славные сорванцы! Барбара держала их в ежовых рукавицах. Подавалось фирменное блюдо – спагетти с мясными фрикадельками.
Джино сидел за одним столиком с Энцо, Альдо и еще несколькими друзьями. Он почмокал губами.
– Барбара, ты лучшая в мире повариха.
Никто не спорил.
Позднее мужчины закурили сигары и заговорили о делах. Это была их общая забота. Конечно, все семь лет Джино был в курсе: тюремный телеграф давал ему больше информации, чем «Санди Нью-Йорк Таймс». Но все равно приятно было вновь находиться у руля, знать, что другие прислушиваются к твоему мнению.
Энцо и Альдо только что вернулись со съезда в Гаване, где председательствовал недавно вышедший на волю Счастливчик Лючано и где собрались крупнейшие руководители нелегального бизнеса со всех Соединенных Штатов. Шла речь о сотрудничестве, о том, чтобы положить конец многолетним распрям, соперничеству и вендетте, которая приводила к ненужной огласке.
– Ты бы посмотрел на Розового Банана! – сказал Альдо. – На нем было навешано бриллиантов побольше, чем на витрине ювелирного магазина.
Пинки Кассари, по кличке Розовый Банан, ныне заправлял в Филадельфии – король наркодельцов, проституток и наемных убийц.
Джино не проявил особого интереса. Разговор перешел на другие темы. Мало-помалу компания распалась.
Джино отбыл в девять часов, сытый и довольный. Разговор оказался исключительно полезным, а Альдо с Энцо прекрасно присмотрели за бизнесом, пока его не было. Он унес с собой несколько мешков денег – более трехсот тысяч долларов – и знал, что ближайшее будущее сулит новые поступления.
Би нежно льнула к нему.
– Как я рада, что ты вернулся, Джино!
Он и сам был рад.
Четверг, 14 июля 1977 Г
Стивен обвязал Лаки под мышками и, сцепив руки, подставил их так, чтобы она, встав на импровизированную ступеньку, могла дотянуться до открытого люка наверху лифта. Она все время ныла.
– Господи! Помогите! Я вам все-таки не акробатка!
Стивен подтолкнул ее. Скрючившись над ним, она взвыла:
– Ой, я боюсь!
– Не беспокойтесь! – раздалось сверху. Спустившись до их уровня, механик проверил крепость веревки и крикнул вверх:
– Тащи ее, Джордж!
Джордж послушался. И Лаки, словно марионетку, подняли аж на сорок седьмой этаж. Там Джордж с двумя помощниками уставились на нее.
– Уф! – выдохнула она. – Сделайте одолжение, снимите с меня эти веревки.
Они сняли.
– У кого-нибудь есть попить? – спросила она.
Один из механиков указал на ближайший фонтанчик с питьевой водой. Она наклонилась и выдула целых три бумажных стаканчика тепловатой воды. Затем окинула взглядом освещенный свечами холл.
– Света еще нет?
Ее не слушали: механики были заняты освобождением Стивена. Лаки взяла свечу и направилась в дамский туалет. Там она поставила свечу на умывальник и посмотрела на себя в зеркало.
– Ну и лахудра!
Она сполоснула лицо. Боже, как приятно!
Теперь ей хотелось только одного: скорее добраться домой, принять ванну и отсыпаться – никак не меньше недели!
* * *
Дарио застыл на месте. Кто-то пытался проникнуть в его квартиру. Он перестал накручивать диск и ощупью поискал оружие. Наткнувшись на массивную бронзовую статуэтку, он схватил ее и притаился за дверью.
– Кто там? – спросил он грозно.
Царапанье не прекратилось.
Дарио замахнулся.
Дверь вдруг резко распахнулась. Но не успел он нанести удар, как кто-то схватил его, опрокинул и пригвоздил к полу. Рядом грохнулась бесполезная статуэтка.
– Какого… – начал Дарио, но почувствовал холодок от уткнувшегося ему в переносицу пистолетного дула и умолк. Кто-то целился в него.
Он снова пленник в своей квартире.
* * *
После того как доктор Митчелл позаботился об ушах Кэрри и дал ей успокоительное, Эллиот отвез ее домой.
Они с трудом поднялись на свой семнадцатый этаж, сопровождаемые мальчишкой с фонариком, который подрабатывал, помогая жильцам. Доллар за подъем. «Свободное предпринимательство», – пошутил Эллиот и дал ему пятерку.
Начало действовать успокоительное. Кэрри почувствовала сонливость.
– Нужно позвонить Стивену, – пробормотала она.
– Забудь пока о Стивене, – резко возразил Эллиот. – Марш в постель.
У Кэрри не было сил спорить.
* * *
Джино не мог уснуть. Дурацкий инцидент с фотографом и идиоткой-стюардессой выбил его из колеи.
Ничего себе – врываются среди ночи и начинают щелкать. Что стало с правом на неприкосновенность личности? И вообще правами человека?
Он изо всех сил старался снова забыться сном, но в мозгу лихорадочно метались мысли о Лаки, Дарио и старом друге Косте. Соскучился он по ним всем! Особенно по Лаки, своей красавице-дочке. Особенно по дикарке Лаки!
Семь лет – солидный срок. Чересчур даже большой.
Наконец он уснул.
* * *
Лаки вышла из дамской комнаты как раз в тот момент, когда Стивена доставили на сорок седьмой этаж.
Когда спасители сняли с него веревки, он благодарно похлопал их по спине и выразил свою признательность.
Лаки так и вылупилась на него. Он состоит в лиге О. Дж. Симпсона, это сразу бросается в глаза. Даже в тусклом, мерцающем свете свечей.
– Привет! – воскликнула она. – Рада вас видеть!
Стивен был ничуть не меньше удивлен. Куда делась воображаемая полная блондинка с выступающими зубами? Перед ним стояла стройная молодая женщина с шапкой буйных черных кудрей и строгими глазами. Весьма соблазнительная, надо признаться.
Он усмехнулся.
– Я же говорил, все будет в порядке.
– Да уж.
– Вы совсем не такая, как я представлял.
– Вы тоже. Эй, как нам отсюда выбраться?
– Валяйте по пожарной лестнице.
Стивен повернулся к Джорджу.
– Отсюда можно спуститься только пешком?
– Конечно – если у вас нет желания вылететь в окошко.
– Спасибо, ребята. Я высоко ценю вашу помощь.
Джордж пожевал нижнюю губу.
– Как высоко?
– Очень высоко. Правда.
– Дайте им денег, – прошипела Лаки. – И пошли отсюда.
– О! – Стивен порылся в заднем кармане и достал десять долларов. – Выпейте за мое здоровье.
Джордж принял банкноту и с отвращением протянул механику.
– Десять баксов за хлопоты. Этого хватит на две бутылки пива – на четверых!
Лаки быстро открыла сумочку и выудила две по пятьдесят.
– Вот, парни, – она схватила Стивена за руку. – Шевелитесь, ради всего святого!
Когда за ними захлопнулась дверь запасного выхода, Стивен остановился и буркнул:
– Вы меня удивляете.
– То есть?
– Дать столько денег. Им и так платят за работу. Они не заслуживали и той десятки.
– Бросьте вы – заслуживали, не заслуживали. Эти люди нас спасли, вытащили из той черной дыры – настоящая Калькутта. Я бы ничего для них не пожалела.
– Десятки достаточно, – упрямо твердил Стивен.
– Совершенно смехотворная сумма. Просто оскорбление.
Он уставился на девушку. Соблазнительная или нет, но она все так же несносна.
– Ну? – потребовала Лаки. – Мы собираемся спускаться или подеремся прямо тут?
– Вы можете делать все что угодно. Слава Богу, мы не сиамские близнецы.
Лаки хмыкнула. Один из интереснейших мужчин, каких она видела. Но упрям, как осел.
– Отлично. В таком случае до свидания.
Она повесила сумочку через плечо и начала спускаться.
Стивен стоял на бетонной площадке. Сквозь зарешеченные окошки пробивался тусклый утренний свет.
– Да, кстати, – крикнула Лаки. – У вас расстегнута ширинка.
Стивен глянул – точно! Вот язва!
* * *
Дарио не смел пошевелиться. Он по-прежнему чувствовал кожей дуло пистолета и боялся пукнуть от страха.
– Ты кто такой? – послышался чей-то голос.
Кто он такой! Да что происходит?
– Я – Дарио Сантанджело.
– Докажи! – однако его противник немного ослабил хватку. Вместо дула в лоб Дарио уперся луч фонарика. – Предъяви доказательства!
Доказать? Но как?
– Я… Я здесь живу, – ему вдруг пришло в голову, что это может быть частью заговора. Как только они убедятся…
Нет уж, это слишком! Если ему суждено погибнуть, так тому и быть. Он с яростным ревом вскочил на ноги.
* * *
Кэрри забылась тяжелым, наркотическим сном. Ее всю ночь преследовали кошмары, и утром она проснулась вся в холодном поту.
Эллиот спал в отдельной спальне через холл.
Она хотела включить настольную лампу, но убедилась, что электричества все еще нет. Болели мочки ушей. Ныла каждая косточка.
Кэрри надела халат и пошлепала на кухню. Там возле плиты стояли часы на батарейках. Шесть сорок пять. Она открыла холодильник и налила себе тепловатого апельсинового сока. Цивилизация! Даже нельзя поджарить парочку тостов!
Интересно, еще слишком рано звонить Стивену? Как правило, она делала это каждое утро в половине девятого. Можно ли сделать исключение?
И что она ему скажет? Поведает о вчерашнем приключении? Он упадет в обморок. В каком-то смысле Стивен еще консервативнее Эллиота.
Боль в левой руке. Когда она впервые пожаловалась несколько месяцев назад, доктор Митчелл сказал, что это артрит. «Ничего не поделаешь, миссис Беркли, вы уже не желторотый цыпленочек».
Спасибо, доктор Митчелл. Ей шестьдесят четыре года, а выглядит она на сорок восемь. И никогда не думала о себе как о пожилой женщине.
Артрит! Может, так и начинается старость? Старушка, которая не может ни согнуться, ни разогнуться…
Журнал «Вог» также не считал ее старухой. Недавно они отдали целую полосу под ее фотопортрет. Надпись под фотографией гласила: «Шестьдесят с хвостиком – и по-прежнему в расцвете сил». А статья начиналась так: «Миссис Эллиот Беркли, обладательница редкой, экзотической красоты и одна из самых гостеприимных хозяек нашего времени…»
Кэрри заметила, что рука, держащая стакан с соком, дрожит. Она поставила стакан и пошла бродить по своей «оригинально и с большим вкусом обставленной десятикомнатной квартире».
Может, снова лечь спать? Нет, она ни за что не уснет.
Когда шантажист нанесет следующий удар? До тех пор она будет трястись от страха.
* * *
К девяти часам утра Джино принял душ, оделся и был готов убираться к чертям из Филадельфии. Он провел с Костой краткую беседу по телефону. Пусть Коста ждет его в «Пьере».
Управляющий отелем принес ему свои извинения.
– Мистер Сантанджело, мне бесконечно жаль, что так вышло. Лимузин к вашим услугам. Могу я еще что-нибудь для вас сделать?
Он прошел вперед к вращающейся двери. Снаружи уже поджидала свора репортеров и фотографов.
– Черт! – ругнулся Джино. – Это еще что такое?
– Вы – сенсация, мистер Сантанджело, – извиняющимся тоном объяснил управляющий, провожая почетного гостя к машине.
Джино, насколько мог, закрыл лицо руками.
– Короткое замыкание в Нью-Йорке – вот это сенсация. Или Джеки Онассис. А я – просто старый человек, который хочет мирно доживать свои дни у себя на родине.
Но, конечно, никто не поверил.
