Текст книги "Бестия. Том 1"

Автор книги: Джеки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

В Нью-Йорке, очутившись в безопасности, Джино подверг ревизии свои планы на будущее. Жизнь коротка, он только что убедился в этом. И газетные заголовки не замедлили снова напомнить ему о происшедшем:

«ПЯТНАДЦАТЬ УБИТЫХ! РАЗБОРКА МЕЖДУ ГАНГСТЕРАМИ В ЧИКАГСКОМ ПРИТОНЕ!»

Он сам мог сейчас лежать в чикагском морге. Год без траханья!

Молокосос, покорно ожидающий свадьбы! Ждать – поганое слово. Джино Сантанджело больше не будет ждать!

Он направился прямиком к мистеру Пуласки. Старик был плох. В отсутствие Джино на него напали на улице. Грабители забрали золотые часы, единственную из его вещей, которая представляла какую-то ценность, и жалкие три доллара. Взамен ему сломали два ребра и избили до посинения.

– Кто это сделал? – потребовал Джино. – Вы их знаете?

Мистер Пуласки скривился. Он был слишком стар и слишком устал, чтобы нарываться на лишние неприятности.

Джино склонился над его постелью с безумным взглядом.

– Скажите мне, кто эти подонки!

Старик вздохнул.

– Некоторые не понимают… Пусть бы мне вернули часы…

– Кто они?

– Парнишка Моррисонов… Его товарищ… кажется, его называли Джейкобом… Еще двое… я их не знаю…

Его голос совсем ослаб. Мистеру Пуласки было восемьдесят три года.

И вот как изменился мир! Больше нет того уважения… Не далее как позавчера какая-то козявка остановила его на улице и предложила вступить с ней в интимную связь. Совсем девчонка – лет пятнадцать, может быть, даже четырнадцать…

Мистер Пуласки широко распахнул глаза.

– Ты хочешь написать письмо Леоноре?

Однако Джино уже не было в комнате. Он уверенно шагал по улице. Он знал тех двоих – Терри Моррисона и Джейкоба Коэна. Сопляки лет по четырнадцати. Они жили по соседству и вечно строили какие-то козни. Он собственноручно вытрясет из них душу, даст хороший урок, заставит вернуть мистеру Пуласки часы, а уж потом позаботится о письме.

Ну и денек! Мало с него причитаний Барбары Риккадди! Оказывается, это он виноват в ранении Альдо! Как только она его не оскорбляла! Порола всякую чушь о дурном влиянии. Если бы не он, Альдо ни за что не позволил бы втянуть себя в противозаконные действия! И все это время Альдо корчил рожи за ее спиной! Ее острый язычок только что не кастрировал их обоих.

В первую очередь он направился к Коэнам, жившим в том же доме, что и семейство Катто. Джино давно не видел старого приятеля. Катто не одобрял его образ жизни, и они отдалились друг от друга. Что ж, если Катто нравится копаться в дерьме, это его личное дело. Джино предлагал ему шанс, но этот болван, этот навозный жук отказался. Что смешнее всего, он считает его, Джино, навозным жуком и болваном. Обхохочешься!

На стук ответила худая, изможденная женщина.

– Что тебе нужно?

– Джейкоб дома?

Ее стеклянные, безо всякого выражения, глаза тускло блеснули.

– Он в школе.

Джино прошмыгнул мимо нее в тесную комнатенку.

– Черта с два!

На полу, среди мусора, ползал малыш. На диване храпел Джейкоб. Джино пинком разбудил его.

– Какого… – Джейкоб сел и вылупился на него.

– Нужно потолковать, – заявил Джино. – Пошли на зады.

Джейкоб взглянул на мать. Та отвела глаза. Она не дура. Джейкоб пошел в папашу – только и жди неприятностей.

– С чего ты взял, – вызверился Джейкоб, – будто я желаю с тобой разговаривать?

Черные глаза Джино превратились в щелки.

– С того, что я так сказал, мать твою! Пошевеливайся!

* * *

Часом позже Джино вернулся к мистеру Пуласки.

– Держите, – он протянул старику золотые часы.

Старческие, все в темных пятнах и с взбугрившимися венами, руки мистера Пуласки стиснули часы.

– Ты хороший мальчик, Джино. Кое-что понимаешь.

Да. Он понимал. Только история Джейкоба Коэна сильно отличалась от того, что рассказал старик. Он заявил, будто мистер Пуласки уже несколько месяцев пристает к его двенадцатилетней сестре. Девочка не придавала значения, думала – он малость того. Но однажды он средь бела дня подкрался к ней прямо на улице и выпустил струю на ее единственное платье. Старый козел заслуживал небольшого урока, не правда ли?

Ну, как вам это нравится? Джино проверил версию Коэна и убедился, что тот говорит правду. Во всей округе Джино оказался единственным, кто не знал, что мистер Пуласки – гнусный, похотливый старикашка.

Перед лицом этого факта избиение Джейкоба и его дружков больше не казалось насущной необходимостью. Джино ограничился тем, что вывернул им карманы и отобрал часы.

– Написать для тебя письмо? – слабым голосом предложил мистер Пуласки.

– А вы сможете? – заволновался Джино. – Понимаете, это должно быть длинное письмо. Я хочу вызвать ее сюда. Мы поженимся. Прошу вас сотворить шедевр. Сможете, папаша?

– Конечно, Джино, – торжественно пообещал тот. – Это будет самое романтичное письмо из всех, которые мы создали вместе.

Естественно. Кто сказал, что паршивый старый козел не способен настрочить возвышенное любовное послание?

Кэрри, 1928

Уайтджек оказался на редкость скользким типом. У него была миленькая привычка ничего не подтверждать и не опровергать, а только цедить сквозь зубы: «Ч-черт!» – как будто это было универсальным ответом на все вопросы.

Но Кэрри не могла долго злиться. Ведь, кроме него, у нее никого не было. Он – ее мужчина, пусть даже хочет, чтобы она снова торговала собой. Ничего не поделаешь. По крайней мере, в скупости его не упрекнешь: с тех пор, как они уехали от мадам Мей, он исправно платил за троих – без единого звука.

Однако теперь деньги вышли, поэтому только справедливо, что они с Люсиль должны снова зарабатывать – единственным доступным для них способом. Он вряд ли планировал это с самого начала.

Отношение к ней Уайтджека оставалось прежним. Он все так же занимался с Кэрри любовью – когда был в настроении. Правда, если это случалось сразу после клиента, она шла на это весьма неохотно. Не такое уж большое удовольствие – изображать пылкую страсть, со вздохами, стонами и всем, что он так любил, – в то время как у нее болит внизу живота, она смертельно устала и мечтает только об одном – немного поспать.

– Да что с тобой, женщина? – возмутился однажды Уайтджек. – Ты была самой страстной во всей округе. А теперь – бесчувственное бревно!

– Просто я переутомилась. Работаю больше, чем у мадам Мей, а получаю меньше. Я думала, у нас будет свой дом, нормальная жизнь…

– На дом нужно заработать. Я не виноват, что эта стерва Мей сняла все деньги со счета в банке, прежде чем я успел вытребовать свою долю.

– Я не знала! – воскликнула Кэрри.

Уайтджек торжествовал.

– Теперь ты видишь, женщина: я не достаю тебя своими проблемами, так какого черта ты лезешь ко мне со своими? – Он встал с постели и потянулся. – Прошвырнемся в город?

Кэрри вздохнула. Она бы с удовольствием, но скоро придет клиент, а она поставила перед собой цель снова создать постоянную клиентуру.

– Я не могу, поезжай один.

– Естественно, поеду. Нужно подыскать какую-нибудь девушку, чтобы могла время от времени подменять вас с Люсиль. – Он сгреб со стола оставленные предыдущим клиентом деньги. – Как насчет роскошной белой платиновой блондинки? Она будет выгодно оттенять вас с Люсиль. Втроем вы сможете закатывать обалденные шоу. Будем кататься в деньгах, как сыр в масле.

– Что еще за шоу?

– Шоу, детка, это когда три курочки занимаются между собой любовью. Какого черта, ты наверняка тысячу раз проделывала это на острове.

У Кэрри похолодело внутри.

– Я не стану этого делать.

Он сказал – беззлобно, с прежней дружелюбной интонацией:

– Ты проститутка, моя дорогая, и будешь делать все, что тебе говорят.

Кэрри смотрела, как он одевается. После его ухода она легла ничком и рыдала до тех пор, пока не выплакала все слезы. Она не слышала, как пришла Люсиль, и вздрогнула, почувствовав на спине ее ласковую руку.

– Ты думала, Уайтджек – Прекрасный Принц? – сочувственно произнесла подруга. – Он сутенер, детка, а мы – его проститутки. Нужно не дуться, а поддерживать друг друга. Когда тебе захочется плакать, подумай – каково мне!

Кэрри села и уставилась на нее.

– Ты не понимаешь, – с надрывом сказала она. – Просто ты и не знала лучшей жизни. А у меня все могло быть по-другому, если бы меня не изнасиловал собственный дядя. Он держал меня взаперти и впускал ко мне мужчин по очереди, а бабушка в соседней комнате собирала деньги. Мне было тринадцать лет! И теперь мне ничего не осталось, кроме этой жизни.

Люсиль заморгала.

– Когда мне было шесть лет, папа заметил, что я больше не расту, и продал меня в бродячий цирк. К одиннадцати годам я уже обслуживала каждого вонючего урода из труппы. Уайтджек нашел меня, когда мне было шестнадцать. Можно сказать, что он спас мне жизнь. Буквально выкрал из той выгребной ямы и вернул волю к жизни. У мадам Мей был рай земной по сравнению с тем, что я видела раньше!

Кэрри моментально забыла собственные горести.

– Эти несколько месяцев с тобой и Уайтджеком, – продолжала Люсиль, – лучшие в моей жизни. Вы обращаетесь со мной как с равной, а не как с какой-то уродкой. Я на все готова ради Уайтджека. Он добрый человек. И ты, дорогая, должна ценить его отношение. Он добр к нам обеим.

Кэрри кивнула. Так оно и есть.

– Так чего же ты ревешь? Потому что ты шлюха? – Люсиль с вызовом мотнула головой. – Ну так что? Я тоже шлюха, и меня это ничуть не волнует. Уайтджек – сутенер, и ему до лампочки. Брось, милочка, вытри слезки и принимайся за работу.

Кэрри слезла с кровати и подошла к зеркалу. Ужас! Глаза распухли, по всему лицу разводы от косметики. Зато у нее полегчало на душе.

Работа есть работа.

– Вот и умничка. Давай, приводи себя в порядок. Тот парень, который должен сейчас прийти, не захочет иметь дела с карлицей. Видишь? Я говорю «карлица», и ничего мне не делается. Ты скажешь: «проститутка» – и от тебя не убудет.

Кэрри слабо улыбнулась.

– Спасибо тебе.

– Не за что.

Кэрри принялась наводить красоту. Она ушла от мадам Мей в надежде стать хозяйкой собственной судьбы. Но чего можно было ожидать? Что Уайтджек устроится на работу и женится на ней? С чего бы такие нежности? Пара месяцев пылкой любви, первой в ее жизни, и она забыла все свои честолюбивые планы. Уайтджек прав: нужно зарабатывать деньги.

Так она и сделает. Любой ценой.

Она не станет выяснять отношения. В последнее время он и так сыт ею по горло: канючит – спасу нет. Но теперь все будет по-другому.

Кэрри быстро и по высшему классу обслужила клиента и с воздушным поцелуем выпроводила на улицу.

– Приходи еще, дорогой. В следующий раз будет еще лучше.

– Само собой! – горячо выпалил тот. И бросился бежать – к своей жене и троим детишкам.

Кэрри умылась, зачесала, по новой и идущей к ней моде, волосы назад и взяла сигаретку из запасов Уайтджека. Наркотик помог расслабиться.

Она поставила на радиолу пластинку Бесси Смит и разлеглась на кровати.

Вскоре она уснула и только на следующее утро, в десять часов, обнаружила, что Уайтджек так и не вернулся.

Джино, 1928

Отправив Леоноре решающее письмо, Джино почувствовал, что у него камень свалился с души. Он долго ждал и теперь был близок к осуществлению своей мечты.

Мистер Пуласки вылез вон из кожи. Письмо получилось таким восторженным, что Джино не сразу решился поставить под ним свою подпись. Только бы Леонора не потребовала, чтобы он повторил все это устно. Не хотелось бы ее разочаровывать.

Он представил себе ее лицо в момент чтения. Ее лицо… Тонкое, красивое, целомудренное…

Вместе с письмом Леоноре он отправил еще одно – ее отцу, в котором вежливо, официально просил ее руки. Если все пойдет по плану, скоро он отправится в Сан-Франциско. Его женитьба стала вопросом нескольких недель.

Тем временем дела шли своим чередом. Боннатти сдержал слово и связался с ними. Им предстояло перебросить груз – разрешенные спиртные напитки – от одной компании в Трентоне, штат Нью-Джерси. Боннатти лично обратился к Джино по телефону: «Переправишь этот товар – считай, регулярные поставки тебе обеспечены. Достанешь транспорт и свяжешься с управляющим. Никаких денежных расчетов. Когда доставишь товар, дай знать моему человеку. В конце месяца сам загляну».

– Вы слишком доверчивы, – пошутил Джино.

Энцо не поддержал его шутливый тон.

– Естественно. Я полагаю, ты дорожишь своими яйцами и не хочешь, чтобы тебя за них подвесили.

Джино расхохотался.

– Только сначала заберите те две тысячи баксов, которые вы забыли в пиджаке. А заодно и сам пиджак – его почистили и отутюжили.

– Деньги – за дело.

– Какое?

– Брось придуриваться, Джино, сам знаешь, за какое.

– Эй, Энцо. Не подумайте, что я не ценю. Просто хочу, чтобы вы не заблуждались на мой счет. Я не собираюсь работать на вас. С вами другой разговор. Поняли, что я хочу сказать?

Пауза. Слышался только легкий треск на линии. Наконец Энцо спросил:

– Как насчет Альдо? Ему тоже не нужны те деньги?

– Альдо волен поступать, как знает. Он помог мне связаться с вами, мы – компаньоны, но я хочу, чтобы вы знали: я – не наемный работник. О'кей?

Настала очередь Энцо заржать.

– Я слышал, что ты – крутой парень. Да-да. О'кей, я согласен. Можешь вернуть мне деньги, если тебе от этого легче.

Джино с Альдо купили огромный сарай в районе Сто десятой улицы и стали держать там ящики со спиртным перед отправкой, а также пару фур и подержанный «форд». На борту каждой фуры вывели надпись: «Перевозки Динунцио».

Старенький «форд», на вид совершенная развалюха, имел внутри двигатель, которому мог бы позавидовать любой «роллс-ройс». Джино лично установил его. Он был классным механиком – особенно что касалось старых машин.

Можно сказать, в свои двадцать один год он неплохо преуспел! Грех жаловаться. Конечно, он еще не достиг потолка, не сравнялся с Лючанией, но уверенно шел вперед, и никто – это уж точно – не смог бы его остановить.

Он решил лично вести фуру из Трентона. В последнее время угоны машин стали обычным делом, а лишиться товара означало бы предстать перед Энцо. Джино помнил о яйцах.

В сопровождающие он взял Розового Банана. Альдо управлял «фордом». Все трое были при оружии и постоянно начеку. Но все сошло без сучка без задоринки.

Развезя товар благодарным клиентам, Джино, Розовый Банан и Альдо завернули к Жирному Ларри отметить. Заведение, некогда бывшее аптекой, а потом задрипанным баром, превратилось в модный ресторан – сюда наезжали даже светские дамы со своими кавалерами.

– С корабля на бал! – воскликнул Розовый Банан. Он откусил заусеницу и щелкнул пальцами, подзывая официантку. Усталая рыжеволосая девушка показала на столик в дальнем конце зала.

– Ты что это нам предлагаешь? – возмутился Розовый Банан и ухватил девушку за лямку передника, чтобы не улизнула. – Где Ларри?

– Извините, сэр, мистера Ларри сегодня нет.

– «Мистера Ларри нет!»– передразнил он. – Да я знал «мистера Ларри», еще когда он был жалким подавалой и его звали Боровом.

– Не заводись, Банан, – мягко посоветовал Джино. – Давай опрокинем по маленькой и дадим ходу.

Приятель скривил мясистые губы.

– О'кей, Джино, не беспокойся. Я не позволю запихнуть нас в зад.

Официантка струхнула. Она только недавно начала здесь работать и еще не встречалась с Розовым Бананом, но сообразила: дело пахнет керосином.

– Отпустите, пожалуйста, я позову управляющего.

– Нет уж, – заявил Розовый Банан. – Обойдемся без него.

Сказать тебе, кто я такой? Я – мистер Пинки Кассари, и меня устроил бы вон тот столик, – он показал на свободный столик как раз перед эстрадой. – Шевелись, моя прелесть. – И он шлепнул девушку пониже спины.

Она бросила на него оскорбленный взгляд, но, видимо, рассудив, что работа дороже, послушно привела их к тому самому столику – на нем красовалась табличка «Занято». Пусть управляющий сам разбирается.

Они расселись и заказали выпивку. Джино сказал:

– Ну и скандальный же ты тип, Банан.

Тот огрызнулся:

– Сам знаю. Ну так что?

– А то, что нарвешься на неприятности.

– Ха! Мне море по колено!

– Ты так думаешь?

– Я это знаю!

Джино без особой убежденности кивнул. У него были самые мрачные предчувствия относительно Розового Банана. Убийства ударили ему в голову.

Вернулась официантка вместе с Жирным Ларри. Тот сильно изменился и уже не был добродушным толстяком, некогда подававшим молочные коктейли. Он облачился в дорогой, плохо сидевший на нем костюм; волосы обильно смазаны бриолином; по толстым щекам катится пот. Он с комическим отчаянием выбросил вперед обе руки.

– Пинки, мальчик мой! Что же ты со мной делаешь?

Розовый Банан громко шмыгнул носом, вытер его тыльной стороной руки и подмигнул своим спутникам: «Держись, парни, сейчас начнется потеха!»

– Откуда мне было знать, что ты пожалуешь? – укоризненно молвил Жирный Ларри. – Иначе ты безо всяких отхватил бы этот столик. Но ты же видишь: зал переполнен, а столик заранее заказала одна дама из высшего общества. Она уже две недели регулярно наведывается сюда. Это ее постоянное место.

Розовый Банан зевнул.

– Дерьмо собачье.

– Бросьте, ребята, – прошипел Жирный Ларри. – Сматывайте удочки.

Глаза Розового Банана вдруг стали жесткими и холодными, как сталь.

– Сматывать удочки, Боров? Я правильно расслышал?

Жирный Ларри растерялся. Мало того, что он платит рэкетирам, так еще должен иметь дело с местной шпаной.

Розовый Банан угрожающе задвигался.

Джино решил вмешаться. У него не было ни малейшего желания попадать в историю.

– Это и есть та дама? – он показал на высокую, закутанную в лисий мех женщину – она стояла в дверях, обозревая зал. Рядом переминался с ноги на ногу какой-то шибздик.

По лицу Жирного Ларри градом катился пот.

– Да, это она.

– Так пускай составит нам компанию. Мы не возражаем, правда, ребята? – Джино подмигнул Розовому Банану. – Имеем кое-какое начальное образование.

Жирный Ларри быстро соображал. Не идеальный вариант, но, вероятно, единственно возможный. Что он скажет миссис Дюк? Простите, мэм, тут у меня трое парней не желают освобождать место; надеюсь, вы не откажетесь разделить с ними столик? Миссис Дюк будет счастлива! В последние пару недель она является сюда каждый вечер – всякий раз с новым кавалером. Ритуал остается неизменным. Появление в зале за десять минут до начала представления, а через десять минут после окончания – отъезд. Жирный Ларри бросил потуги угадать, в чем тут дело. Не может же она интересоваться шестеркой высоко задирающих ноги хористок со скрипучими голосами и бездарным комиком, отпускающим сальные шуточки? И тем не менее продолжает исправно являться. Но что же все-таки делать? Может, лучше отказать ей, чем схлопотать ночью пулю в зад – с Банана станется?

Жирный Ларри заковылял к даме. Она вопросительно подняла брови.

– Что, Ларри, возникли проблемы?

Он обожал ее манеру произносить «Ларри». Высший класс!

– Я тут сплоховал, миссис Дюк. Глупая новая официантка не заметила табличку…

– А их нельзя пересадить? – миссис Дюк явно забавлялась его замешательством.

– Некуда, миссис Дюк. – Владелец ресторана вытащил из нагрудного кармана платок и вытер лицо. – Здесь слишком людно.

– Вы хотите сказать, что для меня здесь нет места? – в голосе богатой клиентки зазвенел металл.

– Нет, что вы, – запинаясь, пробормотал Жирный Ларри. – Если бы вы согласились разделить столик…

– Кажется, у меня нет выбора. – Дама прошла мимо Жирного Ларри; ее спутник, нервный молодой человек, следовал за ней по пятам.

– Клементина, вы уверены? Почему бы нам не отправиться в другое место?

Джино, Альдо и Розовый Банан с интересом смотрели, как дама приближается к их столику. Никто не ожидал, что она согласится.

– Надо же было тебе открывать свою широкую пасть! – простонал Альдо. – О чем мы с ней будем говорить?

– Не думаю, что она жаждет с нами побеседовать, – огрызнулся Джино. – Просто следи за собой, и все.

– А я не собираюсь! – рявкнул Розовый Банан. – Не собираюсь следить за собой ради какой-то задаваки!

– Добрый вечер, джентльмены. – Она уже стояла рядом, переводя взгляд холодных зеленых глаз с одного на другого. – Если не ошибаюсь, нам предстоит провести вечер вместе. Может, вы немного подвинетесь? Нам понадобится еще один стул.

Все трое вытаращили глаза.

– Это очень любезно со стороны джентльменов, не правда ли, Генри?

На шее у Генри, прямо над воротничком, красовался огромный багровый фурункул.

– Да, Клементина, – напряженным голосом произнес он.

Розовый Банан вдруг вскочил и щелкнул пальцами.

– Стул, быстро! – Он толкнул Альдо. – Эй, подвинься!

Альдо подавил желание выругаться. Толчок пришелся как раз на больную руку, и ему показалось, будто все шестнадцать стежков шва лопнули и из раны вот-вот хлынет кровь.

Миссис Клементина Дюк одарила Банана улыбкой и протянула руку.

– Клементина Дюк. – У нее оказался ярко выраженный акцент уроженки Новой Англии. – А это – Генри Муфлин-младший. – И она энергично пожала руку своему новому знакомому.

– Мистер Пинки Кассари, – выдавил из себя Розовый Банан.

– Очень приятно, мистер Кассари. – Она повернулась к Альдо.

– Альдо Динунцио.

– Весьма рада. – Миссис Дюк перевела взгляд на Джино. Он не отвел своего. Никто ничего не заметил, но их взгляды зацепились друг за друга.

– Джино Сантанджело, – четко выговорил он.

– Красивое имя. – Они смотрели друг на друга чуточку дольше, чем требовала ситуация.

Миссис Дюк первая отвела взгляд и повернулась к Генри.

– Закажи шампанское, дорогой. Думаю, что тебе понравится этот кабак. Здесь на редкость нездоровая атмосфера.

Джино не сводил взгляда с этой женщины. В ней было что-то этакое…

Он не мог выразить словами. Она была старше любого из их компании. Где-нибудь лет тридцати с хвостиком, но прекрасно выглядела. Зеленые глаза широко распахнуты и опушены длинными ресницами. Легкие тени придавали им чувственное выражение. Нос был, пожалуй, длинноват, зато совершенной формы. Она казалась высокомерной и одновременно крайне сластолюбивой. Уголки тонких губ слегка опущены… Короткая стрижка; прямая челка. Стройное, мускулистое тело под дорогим атласом платья.

Взгляд Джино задержался на проступающих сквозь тонкую материю сосках. Женщина заметила это и усмехнулась. Она наслаждалась тем возбуждением, в которое ее неизменно приводила атмосфера этого жуткого притона.

С каждым вечером оно возрастало. Она предчувствовала, что ее здесь ждет нечто из ряда вон выходящее, такое, что разбудит в ней пресыщенную чувственность.

Джино Сантанджело. Какое необычное имя. Молодой человек с огненным взглядом и, должно быть, таким же неукротимым темпераментом. Немного не вышел ростом, но в постели это не имеет значения. Она отметила большие пальцы рук – длинные, толстые – верный признак того, что между ног у него подвешено кое-что стоящее. Ей понравились его глаза – жесткие, бескомпромиссные, они казались старше него самого. Густые черные волосы – нужно только подсказать ему, что лучше не портить их бриолином: все равно не слушаются. Четкая линия носа. Полные, чувственные губы, на которых время от времени вдруг вспыхивает чудесная улыбка. Даже шрам на щеке, и тот, вместо того, чтобы испортить его красивое лицо, добавляет ему значительности.

– Клементина, – Генри Муфлин-младший тянул свой бокал, чтобы чокнуться с ней. Она помогла ему, слегка привстав на стуле. Господи. Она уже готова.

– Жирный Ларри сказал, вы бываете здесь каждый вечер? – заговорил Розовый Банан, который перед тем несколько минут усиленно соображал, как начать разговор с такой изысканной дамой. Клементина наклонила голову.

– Совершенно верно. – Розовый Банан ей совсем не понравился: слишком долговяз и похож на гангстера; в нем есть что-то нечистоплотное. Банан продолжал поддерживать светский разговор:

– Недурной кабак. Конечно, если вам не неприятно забираться в эту глушь. Я-то, конечно, завсегдатай. Прыг в открытое авто – и сюда!

Альдо поперхнулся шампанским. Какое еще открытое авто?

– А вы? – Клементина устремила взгляд загадочных зеленых глаз на Джино.

Он смущенно пожал плечами. Нельзя думать о другой женщине. Но от этой у него встал. Это все чертовы соски. Нет уж, он никогда не позволит Леоноре рядиться в такие платья. Пусть даже не пытается.

– Я много где бываю. Нью-Йорк – мой город.

Зеленые глаза дразнили.

– Еще бы!

– И мой, – встрял Розовый Банан. – Здесь самый кайф. – Он свирепо посмотрел на Альдо, которого разбирал смех.

– Чем вы занимаетесь? – она по-прежнему не сводила глаз с Джино.

– Всем, чем хотите, – Банан не оставлял попыток пустить пыль в глаза. – Нет такой работы, чтобы была мне не по зубам.

– В самом деле? – Клементина скользнула по нему пренебрежительным взглядом, словно он был собачьей какашкой в канаве, и снова повернулась к Джино. – А вы? Что вы делаете?

Хоть бы она перестала пялиться! Ясно, чего дамочка добивается, но он не может ей этого дать. Нужно как-то остановить ее.

– Я работаю на морском торговом судне. Вот так. Через несколько дней отправляюсь в Сан-Франциско с грузом для папаши моей невесты. Там и поженимся. – Если уж это ее не остановит, значит, она непробиваемая.

Розовый Банан нахмурился.

– Какое торговое судно? Кажется…

Джино пнул его под столом ногой.

– Гм, – Клементина задумалась. – Мой муж интересуется морскими перевозками. Возможно, вам стоило бы с ним познакомиться.

Джино не поверил своим ушам.

Генри Муфлин-младший – тоже. Он пригласил Клементину Дюк поужинать, потому что считал ее самой обольстительной, самой желанной женщиной в мире. Он ни за что не ожидал, что она пожелает закатиться в дешевый притон и будет строить глазки низкорослому бандиту. Генри ринулся в бой.

– Клементина, дорогая, пожалуй, с нас достаточно. Я знаю ресторан пошикарнее.

– Заткнись, Генри.

Фурункул у него на шее еще более потемнел.

– Хотя… постой-ка. – Она порылась в сумочке. – Ага, вот она. – Женщина достала визитную карточку и протянула Джино. – Если вас может заинтересовать деловая встреча с моим мужем, позвоните, и мы все обсудим. Я принимаю от одиннадцати до двенадцати почти каждый день. – Она улыбнулась. – Позвоните по возвращении из Сан-Франциско. Можно и перед отъездом.

У Розового Банана отвисла челюсть. Чертова сука! Чертов Джино! Ему это не нужно, однако само плывет в руки. Что они в нем находят?

Джино сунул карточку в карман. Что это делается?

Клементина поднялась из-за столика.

– Так вы заедете? – Их взгляды снова встретились. Она облизнула тонкие губы и ласково улыбнулась всем троим.

– Спасибо за то, что пригласили нас к своему столику. Я превосходно провела время.

Генри Муфлин-младший резво вскочил на ноги, едва не опрокинув при этом столик.

– Осторожно, студент, – угрожающим тоном произнес Банан.

– П-прошу прощения. Клементина, я т-только рассчитаюсь…

– Забудьте об этом, – быстро сказал Джино. – Шампанское – за мой счет.

Миссис Клементина Дюк удалилась, даже не сказав «спасибо». Джино и не нуждался.

В дверях ей преградил путь Жирный Ларри.

– Миссис Дюк, вы уходите до начала представления? Вы же всегда оставались смотреть шоу. – Его пухлые щеки дрожали от возмущения. – Если эти подонки вас оскорбили…

– Напротив, Ларри, я прекрасно провела время. Ваши друзья очаровательны.

– Да? – от удивления Жирный Ларри открыл рот.

– Разумеется.

Розовый Банан не мог прийти в себя.

– Дерьмо собачье! Вот это штучка, скажу я вам! Горяча, как пистолет. Глаза так и зовут в постель.

– Только не тебя, – засмеялся Альдо. – Джино-Таран в своем репертуаре.

Банан зарычал. Он никак не мог взять в толк, почему все предпочитают ему Джино. А ведь Синди уверяет, что тот не идет с ним ни в какое сравнение.

– Чертов Таран! – он с отвращением выплевывал слова. – Он, наверное, уже забыл, что там у баб между ног и какого оно цвета. Дерьмо собачье!

Теперь зарычал Джино.

– Заткни свою поганую пасть!

– Кто говорит? – взвился Розовый Банан.

– Эй, вы, забияки, хватит собачиться, – вмешался Альдо. – Давайте посмотрим шоу. Барбара не каждый вечер спускает меня с цепи.

* * *

Коста Зеннокотти сидел в кабинете своего отца в Сан-Франциско и смотрел в окно, пока Франклин читал нотацию. Это продлится еще минут десять. До сознания Косты с грехом пополам доходили ключевые слова: «уважение», «любовь», «честолюбие», «верность»… Франклина хлебом не корми. Впрочем, Косту это ничуть не раздражало. Он знал, что все эти слова идут от чистого сердца и проникнуты заботой о его, Косты, благе.

Франклину Зеннокотти не было нужды беспокоиться за сына. Коста безмерно любил и уважал своих приемных родителей. Ему было знакомо честолюбие, а его верность не знала границ. Именно верность привела его в кабинет отца. Верность дружбе с Джино Сантанджело.

Коста испросил и получил разрешение съездить в Нью-Йорк. Это будет нелегкое предприятие, но он справится. Через два часа он уже будет сидеть в поезде. И теперь отец читал ему последние наставления о том, как вести себя в огромном городе. Не то чтобы Коста ехал в какие-то джунгли. Было условлено, что он поживет пару недель в доме сестры Франклина и ее мужа. Потом он вернется в Сан-Франциско и начнет работать юрисконсультом в фирме своего отца.

Будущее было надежно распланировано. Коста не возражал. Он хотел того же, чего и родители, чувствовал себя на всю жизнь обязанным и старался делать так, чтобы они могли им гордиться. Особенно после того, что выкинула Леонора. Мама до сих пор не может успокоиться.

Леонора. Какой же она оказалась сучкой! Морочила голову его другу Джино. Получала нежные письма и хохотала вместе с подружками. И в то же время таскалась со всеми подряд. По ночам убегала из дома. В колледже прикидывалась пай-девочкой. Должно быть, у нее бешенство матки – а посмотришь в эти огромные голубые глаза – сама невинность!

Однажды Коста спросил ее:

– Почему ты не дашь Джино понять, чтобы больше не писал?

– Это еще зачем?

– Ну… – Коста замялся. – Полагаю, это было бы честно. Ведь он считает тебя своей девушкой.

Она широко распахнула глаза.

– А может, так оно и есть? Откуда тебе знать?

Он знал – и немало. Знал, что в городе она пользуется репутацией гулящей девки. Несколько знакомых парней утверждали, что спали с ней. Он также знал, что если Джино узнает, он сойдет с ума.

Косте было ужасно стыдно, но он сделал одну вещь: прокрался в спальню Леоноры, когда ее не было дома, и прочитал несколько писем Джино. Они не оставляли сомнений относительно его чувств и намерений.

Коста не знал, что делать. Конечно, это не его дело, но он был верен дружбе и не хотел, чтобы его друг страдал.

Наконец все решилось само собой. Прелестная Леонора, образец невинности, забеременела. Мэри и Франклин Зеннокотти были в шоке.

Едва успев опомниться, они потребовали, чтобы немедленно состоялась свадьба. К счастью, будущий отец ребенка оказался отпрыском уважаемой в городе семьи. И вот всего через две недели Леонора, сияя, шла к алтарю в белом шелковом платье.

Перед отбытием в свадебное путешествие она небрежно уронила: