Текст книги "Бестия. Том 1"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Кэрри, 1937
– Мистер Бернард Даймс, его дом напротив, в понедельник устраивает званый ужин. Обычно миссис Беккер отпускает нас помочь на кухне. Хочешь подзаработать? – миссис Смит тревожно посмотрела на Кэрри. – Почему ты молчишь? Нужно предупредить экономку.
Кэрри не знала, что ответить. Готова ли она сделать шаг в прошлое? Но… лишние деньги не помешают. Она и так откладывает каждый доллар, хотя и не знает зачем.
– Хорошо.
По крайней мере, хоть какое-то разнообразие.
Она полгода проработала у Беккеров и еще никуда не выходила, разве что на рынок, да один раз навестила доктора Холланда. Он остался доволен.
– Нью-Йорк, со всеми его соблазнами, стал для тебя тяжелым испытанием. Кажется, ты его выдержала с честью.
Так ли? Можно ли считать затворничество победой?
Может, она просто пасует перед искушением?
Может, и стоило бы выйти на улицу, сходить в кино, обойти ближайшие магазины? Она так и сделает. Когда будет готова.
* * *
В понедельник в пять часов вечера миссис Смит и Кэрри отправились к Даймсу. По такому случаю миссис Смит надела свое лучшее цветастое платье. Что касается Кэрри, то она осталась в форме служанки, а длинные волосы заплела и заколола на затылке.
– Ты что ж, так и не принарядишься? – упрекнула ее миссис Смит.
– Это моя рабочая одежда.
Экономка мистера Даймса, миссис Черч, встретила их на пороге кухни. К величайшему облегчению Кэрри, это оказалась не та женщина, которую она знала.
Кухню переоборудовали и отделали заново. Но все равно Кэрри разволновалась, вспомнив, какой она была тогда невинной молоденькой девушкой.
На кухне кипела работа. Молодая шведка в форме официантки ждала, когда можно будет относить блюда. Здесь же суетились два бармена и служанка. Шеф-повар колдовал над слоеным пирогом.
Кэрри поручили мыть посуду.
В семь часов начали прибывать гости. Сверху доносились музыка и смех. Оба бармена и официантка убежали в столовую, но то и дело возвращались – посплетничать о знаменитых гостях. Росла гора грязной посуды. У Кэрри покраснели руки, горячая мыльная вода разъедала пальцы.
В половине одиннадцатого явился дворецкий. Обвел всех взглядом и остановился на Кэрри.
– Умеешь подавать пальто?
– Что?
– А, не беда. Уж наверное, справишься не хуже той девчонки. Пошли.
Она вытерла руки о посудное полотенце и поднялась вместе с дворецким по знакомой лестнице.
– Сюда, – он слегка подтолкнул ее в гардеробную. – Я буду говорить, что нужно делать, а ты поторапливайся.
Это все-таки легче мытья посуды.
* * *
Эстер и Гордон Беккер уходили одними из последних.
– Чудесный вечер, дорогой Бернард!
Тот улыбнулся.
– Спасибо. Я рад, что вы остались довольны.
– О да – и я, и Гордон. Правда, милый?
Гордон не сразу понял, о чем она говорит. Его внимание привлекла черная девушка, подававшая пальто. Где он мог ее видеть?
– Кэрри! – воскликнула Эстер. – Ты все еще здесь? Хотела бы я знать, в каком виде ты завтра утром выйдешь на работу!
– Кто она? – удивился Гордон.
Эстер расхохоталась.
– Наша служанка. Вы только посмотрите на него – не узнает собственных слуг! – ее двойной подбородок так и затрясся над мощной грудью.
Гордон тоже рассмеялся.
– Кто же узнает слуг? Они приходят и уходят.
В голове у Бернарда Даймса шевельнулось смутное воспоминание. Кэрри? Словно звенящий вдали колокольчик. Знакомое лицо. Кэрри? Его всегда раздражало, когда он не мог вспомнить, где видел человека.
– Позвольте ей задержаться, – попросил он Эстер.
– О, разумеется. Я пошутила. Ничего страшного, если и недоспит, правда?
Кэрри решила искать другую работу.
* * *
Позже, когда отбыл последний гость, Бернард Даймс сидел в кабинете с бокалом своего любимого бренди. Он вызвал дворецкого.
– Роджер, та девушка, которая помогала подавать пальто, еще не ушла? Позовите ее сюда.
– Да, сэр. Она очень старательная. Нам бы такую служанку.
– Вот как? Может быть, попросить миссис Беккер отпустить ее?
– Отличная идея, сэр. Бернард развеселился.
– Вы меня удивляете. Переманивать слуг – вроде бы не ваше хобби.
Роджер остался невозмутимым.
– Да, сэр. Но иногда ничего другого не остается.
* * *
На кухне миссис Смит, пьяно пошатываясь, собирала в бумажный пакет оставшуюся закуску. Двое барменов собирали пустые бутылки. Официантка-шведка переоделась в ярко-оранжевое платье и лениво перелистывала дамский журнал. Шеф-повар, ее муж, убирал кухонную утварь. Кэрри относила чистую посуду в буфет.
К ней подкатился один из барменов:
– Хочешь повеселиться?
Она без всякого выражения уставилась на него.
– Ну так как же?
Кэрри покачала головой.
Он собирался продолжать атаку, но тут появился дворецкий.
– Кэрри, тебя хочет видеть мистер Даймс. Прямо сейчас.
Джино, 1937
Поездка оказалась не из приятных. Чертова свадьба. Чертов отель, где ему приходилось подолгу бывать тет-а-тет с Синди. Наконец, после особо бурной ссоры, они возвратились в Нью-Йорк – чуть ли не врагами.
Синди кипела от возмущения. Джино ясно дал понять, что она – лишь одно из его приобретений, наподобие костюма и автомобиля. Естественно, он не сказал этого прямо, но она поняла. Он только и делал, что издевался: мол, на свадьбе она выставила себя на посмешище. Что он понимает? Да там каждый мужик кончил в штаны от одного только взгляда на нее!
– Не нужно было выряжаться в белое, – поучал Джино.
– Это еще почему?
– Потому что это привилегия невесты.
– Да? Кто сказал?
– Я. И требования этикета.
– Этикета! Вот не подозревала, что тебе известно это слово!
Бац! Он впервые за все годы поднял на нее руку.
Синди тигрицей набросилась на мужа, кусаясь и царапаясь. Джино стряхнул ее с себя и ушел, предоставив ее собственным горьким размышлениям в этом паршивом отеле. Сам пошел в бар и надрался. На него не похоже. Обычно он знал меру. Но сейчас Джино был в смятении. Чертова Синди – вертит задом перед каждым встречным, как дешевая потаскушка. Чертов Франклин Зеннокотти – до сих пор смотрит на него, как на уличного хулигана.
И конечно, Леонора. Он думал, что давно покончил с этим. И вот они встретились. Те же глаза, волосы, тело… и все та же застарелая боль.
А она – вся лед и презрение, как будто не она, а он причинил ей зло. Просто уму непостижимо!
Скорей бы уехать в Нью-Йорк!
* * *
Альдо, по своему обыкновению, жевал дольку чеснока.
– Ну, слава Богу, ты вернулся.
Джино диким зверем кружил по кабинету.
– Иисусе Христе! Я всего на несколько дней отлучился – и застаю здесь такой бардак! Ты способен сам что-нибудь решить?
Альдо залился краской.
– Кто же мог ожидать? Все шло как по маслу.
– Естественно. Я не зря подмазываю всех подряд, – Джино ударил кулаком по столу. – Где, мать твою, Бой?
– Он совсем плох. Его отделали будь здоров.
– Чертов идиот. Как могло случиться, что он поехал без охраны?
– Он всегда так ездит.
Да. Джейкоб Коэн. Джейк. Бой. Обожает играть в независимость. Крутой парень. Может быть, даже слишком.
– Повтори все сначала, – потребовал Джино.
– Но я уже все рассказал.
– Ну?
Альдо перестал спорить. Джино весь кипел – вот-вот взорвется.
– Обычно он собирает дань по субботам. Обычно. Оставляет машину возле кондитерской на Сто пятнадцатой улице…
– Кондитерской Гамбино?
– Именно. Ну вот, едва он вошел внутрь, как сзади на него напали трое.
– Он что, их не заметил?
– Нет. Напали сзади, хорошенько его отдубасили, забрали деньги, весь мешок, и смылись.
– Куда?
– Что-что?
– В каком направлении они побежали?
– Понятия не имею.
– Шестьдесят кусков моих денег – и ты понятия не имеешь?
– Я знаю только то, что сказал Бой.
– Он сразу приперся сюда?
– Да. Из него ручьями вытекала кровь, и он весь трясся. Я велел Реду отвезти его домой.
– И дать ему пустышку и стакан горячего молока?
Альдо вконец растерялся.
– Бой работает с нами семь лет, ты же его знаешь.
– Я знаю только то, что хотя бы раз в неделю должен сходить по-большому, – вот все, что я знаю.
До Альдо начало доходить. В словах Джино есть резон.
– Но с какой стати этот чертов жиденок…
– Спокойно! – рявкнул Джино. – Если он нас обворовал, это еще не дает тебе права называть его жидом – так же, как меня – паршивым макаронником. Или я отделаю твою башку, как бейсбольную биту! Заруби это себе на носу. Иисусе Христе! Бой все подстроил. Говоришь, это случилось вчера? Хочешь пари – он вовсе не отлеживается в своей норе, дожидаясь моего возвращения. – Джино сделал короткую паузу. – Нет. Даю голову на отсечение, Бой ушел на дно с моими шестьюдесятью кусками. А ты, ослиная задница, ему пособил.
Альдо молча переваривал сказанное.
– Я должен сам убедиться, – Джино вышел в приемную. – Сэм, Ред, поехали. Хочу нанести визит Бою – цветы и все такое прочее.
Оба его телохранителя обменялись понимающими взглядами. Бой мог втирать очки Альдо – он же тупарь. А вот они сразу усекли; это подстроено. Всякий, кто посмел бы приблизиться к Джейку на сто ярдов с недобрыми намерениями, рисковал схлопотать пулю. Джейк – стрелок номер один во всей округе. Они-то знают. И Джино. Самое время – просветить этого недоумка Альдо.
* * *
Естественно, Джино оказался прав.
Квартирная хозяйка Джейкоба Коэна сказала, что он переехал. Ни с того ни с сего. Не оставив нового адреса.
– Такой хороший мальчик, – промурлыкала она. – Тихий, никаких с ним хлопот, вовремя вносил плату…
– И вы не представляете, куда он мог деться?
Женщина покачала головой.
– У него была подружка?
Она скривила губы.
– Мои жильцы имеют право на личную жизнь.
Джино дал ей двадцатку.
– У него было много девушек. Все время разные.
– Ни одной постоянной?
– Нет. Они приходили и уходили, – она шмыгнула носом. – Такому прекрасному молодому человеку незачем закабаляться раньше времени.
Джино кивнул. Пусть только Джейкоб Коэн ему попадется – он поджарит на сковородке его яйца и скормит голубям.
Никому еще не удавалось обокрасть Джино Сантанджело. Ни одному человеку.
* * *
– Так ли уж необходимо туда тащиться? – ныла Синди.
– Необходимо, – отрезал Джино. С тех пор, как они вернулись из Сан-Франциско, он постоянно был мрачнее тучи.
– И что, придется остаться на весь уик-энд?
– Придется.
Ему и самому не хотелось ехать на прием к сенатору и миссис Дюк. Но они отмечают двадцать седьмую годовщину своей свадьбы, так что не отвертишься. Клементина лично позвонила и настояла, чтобы они приехали. Ох уж эти серебряные колокольчики в ее голосе: «Джино, если вы не приедете, я начну думать, что ты меня избегаешь. Вы с Синди и так пропустили предыдущую вечеринку, а одного тебя я не видела три недели. Было бы горько думать, что ты от меня прячешься. И Освальд будет недоволен».
Скрытая угроза? Джино рассмеялся. Никаких угроз! У него просто разыгралось воображение. Даже если он решит навсегда порвать с этой парочкой, ничего они ему не сделают.
Однако сенатор Дюк слишком много знает. О рэкете. О побочных доходах от клуба. Об азартных играх. Много о чем. Если сенатор Дюк пожелает упрятать его за решетку, будет достаточно одного звонка в таможенную службу.
Да. Все-таки они компаньоны.
Последняя вечеринка, решил Джино. Он в последний раз сделает им одолжение. И прямо там объяснится с Клементиной. Мол, так и так, мы прекрасно провели время, но… что-нибудь в этом роде.
Это был не единственный камень на его душе. Чертов Джейк – сбежал с его деньгами. Ищи ветра в поле. Но ничего. За вознаграждение в шесть тысяч баксов граждане родную мать продадут.
Как в воду канул. Маленький ублюдок. Ничего, еще вынырнет на поверхность – тогда-то его и сцапают.
– Что мне надеть? – спросила Синди.
– На твое усмотрение.
– Красное шелковое?
– Ты в нем смотришься дешевой проституткой.
– Спасибо. Ты мастер комплиментов.
– Тогда какого черта спрашиваешь?
Больше не буду, решила она. Надену, что хочу, хотя бы и красное. Пусть даже я буду выглядеть дешевой проституткой.
Вслух она спросила:
– Есть новости о Бое? – она прекрасно знала, что нет, ей очень уж захотелось подколоть Джино.
– Нет, – рявкнул он. – Я поехал в клуб.
– Может, мне тоже попозже появиться?
– Нечего. У меня деловая встреча.
– С кем?
Он бросил на нее грозный взгляд. Синди пожала плечами. Она знала, когда лучше не заедаться.
Так или иначе, все идет по плану. Скоро она возьмет вожжи в свои руки.
* * *
В «Клемми» было полно народу. Полный успех.
Джино задержался в гардеробе, чтобы потолковать с Верой. Она немного похорошела и даже была трезва. Глаза сияли.
– Угадай, какая у меня новость?
– Что еще за новость?
– Он выходит на свободу.
– Да? – ему не нужно было спрашивать, о ком речь. У Джино засосало под ложечкой.
– Чудесная новость, да?
Он тупо кивнул. Что он мог сказать? Что, будь его воля, старый хрыч до конца своих дней оставался бы за решеткой?
Вера сжала его локоть.
– Джино, я знаю, между вами никогда не было особой любви…
Мягко сказано!
– Но сейчас пришло время помириться. Паоло сильно изменился. Столько сидеть – кто угодно задумается. – Она сделала глубокий вдох и выпалила: – Он тобой восхищается. Только о тебе и говорит. Прямо гордится.
Еще бы. Паоло знает, с какой стороны хлеб намазан вареньем.
– Я подумала, – продолжала Вера, – что вам есть о чем поговорить. Ему нужно подыскать работу – что-нибудь честное. Теперь, когда слинял Джейк…
Джино понял.
– Забудь об этом.
– А, брось. Все-таки он твой отец. Неужели у тебя нет родственных чувств?
– Сказать по совести – никаких.
– Когда он выходит?
– Через две недели.
– И ты его примешь?
– Конечно.
Джино покачал головой.
– Дура ты, Вера, И знаешь, чем все это кончится? Рано или поздно он вышибет из тебя дух.
– Говорю тебе, он стал другим человеком.
– Посмотрим. Только пусть держится от меня подальше. Знать его не хочу.
Она вытаращила глаза.
– У тебя что, совсем нет сердца?
– Нет. А как, ты думаешь, я всего добился? – он повернулся и пошел в зал. Цепкие черные глаза ничего не упускали. Вон за столиком Би еще с одной старшей официанткой и двумя парнями. Она поймала его взгляд и отвернулась.
Мелькнуло воспоминание о том, как она стояла перед ним в одних чулках и туфлях на высоких каблуках. Крупное, белое, гладкое тело. Могла бы предупредить о триппере и до того, как раздеться. Красивая, пухлая грудь…
Он подошел к старшей официантке по прозвищу Америка. Черные, как вороново крыло, волосы и ноги от подмышек. Однажды он уже удостоил ее своим вниманием. Нельзя сказать, чтобы она произвела на него неизгладимое впечатление, но – сносно. Он наклонился к ней и прошептал:
– Сегодня после смены подвезу тебя домой. В полночь зайдешь ко мне в кабинет.
Девушка просияла.
– Да, сэр! – очевидно, ее воспоминания о том вечере оказались ярче.
Бабье. Двадцать центов за дюжину. Все они одинаковы – что в дешевом тряпье, что в шелках от Дживенчи…
* * *
Синди назло нацепила красное шелковое платье – с огромным декольте, открытой спиной и разрезом на юбке. Светлые кудряшки обрамляют кукольное личико. Сбоку в прическе – искусственный алый цветок.
Джино воздержался от комментариев, ограничившись достаточно красноречивым взглядом.
А ей наплевать! Она беззаботно тряхнула кудряшками и продолжала флиртовать со всеми подряд.
Клементина, в шикарном черном платье, увела Джино в сторонку.
– Поговори со своей женой. Наша маленькая Синди держится вызывающе.
– Да? – безо всякого выражения протянул Джино и оглянулся на жену. – Пускай себе развлекается.
Клементине стоило большого труда скрыть раздражение.
– Тебе бы следовало побеспокоиться. Она тебя компрометирует. Делает из тебя идиота.
– Ну, если так, что сказать о вас с Освальдом?
Клементина проглотила комок. Джино по-прежнему ей небезразличен.
– Это другое дело.
– Почему?
– Сам знаешь почему.
– Ага. Потому что он извращенец?
– Не говори так.
– Раньше тебе нравилось это слово.
– А тебе нравилось встречаться со мной. Джино, что произошло?
Он пожал плечами.
– Меня не было в городе.
Да. Но он и по возвращении из Сан-Франциско избегал ее. Такого с Клементиной Дюк еще не случалось. Она не стала развивать эту тему.
– Дай сигарету.
– Не держу. Как насчет сигары?
Самовлюбленный ублюдок! Если бы не они с Освальдом, он продолжал бы шляться по улицам. Они дали ему все. В том числе положение в обществе.
Она вдруг поняла, что любит его. Да. Любовь – не персиковое мороженое. Любовь – это ревность, собственническое чувство и щемящая боль в сердце.
Он ее больше не хочет. Это так же верно, как то, что Освальд – гомосексуалист.
– Джино, – жестко произнесла она. – Освальд хочет обсудить с тобой одно важное дело. Зайди к нему в кабинет завтра в десять часов утра. Это… очень конфиденциальное дело. Я уведу Синди за покупками.
Он был крайне удивлен. Что еще случилось?
– Конечно, зайду.
– Что ж… Пойду занимать гостей. Ты меня, конечно, извинишь?
Он проводил ее взглядом. По-прежнему сногсшибательна…
В отдалении маячила Синди. Самая красивая на вечеринке.
Почему же он не испытывает к ним ни малейшего влечения? Может, все дело в том, что он слишком рано начал? Имел слишком много женщин и вот наступило пресыщение? Даже мимолетные интрижки приелись. Когда-то любовь была увлекательной игрой. Теперь же – одна морока. Да. Он умирает от скуки.
Может быть, он сам виноват.
Джино чертыхнулся и подумал о Джейке. О том, что он с ним сделает. Однако у парня явно есть шарики в башке. Джино ценит такие вещи.
Он даст Бою хороший урок. И примет обратно.
* * *
– Почему бы нам не поужинать вместе? – в третий раз предложил Генри Муфлин.
Синди склонила набок голову и кокетливо поглядела на него.
– Просто я не хочу, чтобы Джино сделал из тебя отбивную.
– Но это же смешно! – воскликнул Генри. Это был уже не тот сопливый юнец, который тенью ходил за Клементиной Дюк. Ему тридцать один год. Он давно избавился от прыщей и унаследовал от отца немалое состояние.
– Да ты храбрец, Генри! – промурлыкала Синди, наслаждаясь тем, как его взгляд скользит по ложбинке между ее грудями.
– Я вполне с-серьезно, – настаивал он. Несмотря на лечение, у него осталось небольшое заикание. – Я х-хочу пригласить вас на ужин. Только и всего. Что тут плохого, если я пообещаю вести себя паинькой?
Синди вспомнила о спрятанном дома под матрасом отчете нанятого ею частного детектива. «Мистер Сантанджело покинул ночной клуб «Клемми» в своем автомобиле примерно в двенадцать часов десять минут ночи. С ним были двое мужчин: один сидел за рулем. Четвертой оказалась высокая черноволосая дама. Они проследовали…»
– Ну так как же? – не отставал Генри.
– Да, – решительно ответила Синди и сама удивилась собственной храбрости. – Почему бы и нет?
Генри просиял. Жена Джино Сантанджело согласилась поужинать с ним!
Он закажет столик в отеле «Плаза». Цветы. Шампанское. И номер наверху – так, на всякий случай. А еще лучше – заказать угощение прямо в номер.
– В понедельник? – спросил он.
– Во вторник. – Интересно, во что это она собирается влипнуть?
– Превосходно.
Синди захихикала.
– Надеюсь!
* * *
Джино нервно мерил шагами кабинет сенатора. Припомнилась их первая беседа – в этом же кабинете. Тогда он счел Освальда болваном. Ага! Он так же глуп, как лиса!
Джино машинально взял со стола серебряный ножичек для вскрытия конвертов и взвесил на ладони. Наконец появился сенатор.
– Вчерашний прием прошел на все сто! – с наигранной беспечностью похвалил Джино.
Освальд кивнул. У него появились тяжелые мешки под глазами, и он был не расположен к светской болтовне.
– Слушай, Джино. Все, о чем я просил тебя в прошлом, были сущие пустяки.
Джино положил ножичек на место. Ему не понравилось такое начало: и слова сенатора, и то, как он словно сплевывал их через плечо, избегая встретиться с ним взглядом.
– Согласен, – осторожно выговорил он.
– Я часто давал понять, что настанет время для большого… одолжения.
Джино был начеку.
– Насколько большого?
– Очень большого.
Воцарилось молчание. Джино первым нарушил его.
– Говорите.
Сенатор прочистил горло.
– Я хочу, чтобы ты убил человека. Лично.
Кэрри, 1937
Бернард Даймс занимал вращающееся кожаное кресло у себя в кабинете, где Кэрри когда-то вытирала пыль. Она обежала комнату быстрым взглядом, отмечая немногочисленные перемены. Серебряные рамки по-прежнему на своих местах; из них смотрят знаменитости. На большом письменном столе – кипа газет, которые никому не дозволяется трогать.
Он крутнулся в кресле, чтобы в упор посмотреть на нее.
– Мне остаться, сэр? – осведомился Роджер.
– Нет-нет. Все в порядке. Я позвоню, если что-нибудь понадобится. – Бернард махнул рукой, отпуская дворецкого. – Садитесь, Кэрри.
Она села туда, куда он показывал, и сложила руки на коленях.
– Мы знакомы, не правда ли? – мягко спросил Бернард.
Она удивленно подняла глаза.
– Да.
– У меня очень хорошая память на лица. Однажды увидев человека, я его уже не забуду. А если вдруг не могу вспомнить, места себе не нахожу. Так где же мы встречались?
– П-прошу прощения?
– Где?
– Здесь, – ответила она.
– Как здесь?
– Да, сэр. Я когда-то работала в вашем доме.
– В самом деле? Когда же?
– О, много лет назад. Я была совсем девчонкой.
Он растерянно вздернул брови.
– Нет, не здесь… Где-то еще.
– Я работала в вашем доме.
Он все еще сомневался.
– Мистер Даймс. Это было в двадцать шестом году. Мне пришлось оставить службу… по семейным обстоятельствам.
Он нахмурился.
– Да-да, – разволновалась Кэрри. – Неужели не помните? Я познакомилась с вами в итальянском ресторане. Хозяин представил меня вам, и вы приняли меня на работу. Вы должны вспомнить!
Он вспомнил худенькую девчушку, совсем не похожую на сидевшую перед ним молодую женщину. У этой женщины были гладко зачесаны и заплетены волосы, она была не накрашена и бедненько одета, но Бернард Даймс не зря проработал двадцать три года театральным продюсером: он знал толк в женской красоте.
– Значит, за столько лет вы так и не нашли ничего лучшего?
Кэрри изучала рисунок на ковре.
– Должно быть, так.
– В чем дело, Кэрри? У вас нет честолюбия?
Она удивленно взглянула на него. Он обращался с ней, как с человеком.
– У меня есть честолюбие, – ответила она, – но не так-то легко найти работу.
Бернард сказал:
– Должно быть, вы правы. Но вы очень красивая девушка и достойны лучшей участи.
Кэрри пожала плечами.
– Я знаю.
Бернард задумчиво посмотрел на нее и вдруг, движимый импульсом, встал, подошел к Кэрри и протянул ей визитную карточку.
– Завтра в десять утра приходи в Шуберт-театр. Кажется, там есть вакансия хористки. Ты ведь не собираешься всю жизнь ходить в служанках, верно?
Она покачала головой.
– Не волнуйся, я сам улажу с Беккерами, – он позвонил в колокольчик, вызывая дворецкого. – Роджер, проводите Кэрри.
Она вышла в шоке. Бернард проводил ее взглядом, сам ничуть не менее ошеломленный таким поворотом событий. Он попросил ее зайти, потому что никак не мог припомнить, где ее видел. И теперь ему было трудно разобраться в своих чувствах. Эта молодая женщина излучала скрытую сексуальность, которая не оставила его равнодушным. Почему бы и не дать ей шанс в жизни?
Бернард закурил сигарету, пуская дым в потолок. Его по-прежнему что-то беспокоило. Он видел ее где-то еще – не только, когда она работала в его доме.
Он порылся в воспоминаниях, но так и не нашел разгадку. Однако со временем он вспомнит. Как всегда, когда он долго о чем-нибудь думал.
* * *
Директор поковырял спичкой в зубах.
– Где ты ее откопал?
– Она работает в доме одного знакомого.
– Девушка недурна.
Они рассматривали Кэрри из темноты оркестровой ямы. Она же стояла на сцене, ослепленная огнями рампы, нервничая и потея, одетая в позаимствованное трико.
– Что тебе сыграть, милочка? – спросил молодой пианист.
– Не знаю.
– Что будешь делать вначале: петь или танцевать?
– Э… танцевать.
– Как насчет «Пенни с небес»?
– Как насчет рэгтайма?
– Ага, вот теперь ты заговорила на нашем языке! – он увлеченно заиграл отрывок из «Жестокосердой Ханны». Кэрри начала танцевать.
– Боже мой! – воскликнул директор театра. – Она движется так, словно исполняет стриптиз!
Бернард выпрямился в кресле.
Действительно.
Вечеринка у Клементины Дюк.
Уэстчестер, двадцать восьмой год.
Он знал, что в конце концов вспомнит!
