Текст книги "Священная война (ЛП)"

Автор книги: Джек Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Звук сапог по мраморному полу вернул внимание Джона к святилищу. Балиан, королевский камергер, подошел к краю алтарной части и возвысил голос:

– Да здравствует королева!

– Да здравствует королева! – эхом отозвалась толпа, и Джон вместе с ними. Это был третий монарх, коронацию которого он видел. Старший Балдуин правил всего одиннадцать лет. Его племянник просидел на троне едва ли больше года. Джон задавался вопросом, как долго продлится правление Сибиллы.

Королева шагнула вперед и встала рядом с Балианом. Ираклий последовал за ней.

– А теперь, – сказал он, – Ее Высочество желает обратиться к своему народу.

Джон напрягся. Это было необычно. По обычаю, патриарх должен был теперь прочесть молитву над новым монархом и произнести проповедь, призывая ее к праведному правлению. Те в толпе, кто уже начал было уходить на коронационный пир, остановились и обернулись к святилищу.

– Народ мой! – начала Сибилла. – Милостью Божьей я коронована. Я не искала трона, но Господь призвал меня, а я не из тех, кто уклоняется от своего долга.

В толпе послышались смешки. Сибилла метнула на них гневный взгляд и продолжила:

– Теперь я ваша королева, и я должна выбрать того, кто будет править рядом со мной, кто предложит свою мудрость в совете и свою сталь для защиты нашего королевства.

Сибилла сделала паузу, нагнетая напряжение. В толпе послышался шепот. Без сомнения, они были удивлены не меньше Джона. Он думал, что Сибилла не будет торопиться, возможно, выберет мужа из Франции или Англии, который мог бы принести отчаянно необходимые деньги и людей в Королевство. Джон заметил, как некоторые неженатые бароны в толпе подались вперед в предвкушении, надеясь, что она выберет их.

– Я выбираю… – в уголке губ королевы заиграла улыбка, – властителя Аскалона и Яффы!

– Нет, – пробормотал Джон себе под нос.

По толпе прокатились вздохи изумления.

– Восстань, Ги де Лузиньян! – продолжала Сибилла, словно не замечая вызванного ею смятения. – Присоединяйся ко мне.

С широкой улыбкой на лице Ги встал и прошел сквозь колоннаду, отделявшую толпу от алтаря и хоров. Из рядов баронов донеслись разрозненные крики «Нет!» и «Этого не может быть!». Ги остановился перед Сибиллой, и она властно кивнула Ираклию. Патриарх вынес вторую корону. Сибилла взяла ее и подняла над головой Ги.

– Стойте! – крикнул Раймунд. Он шагнул вперед и вцепился в одну из тонких, изукрашенных колонн. – Ты не смеешь, Сибилла! Ты же поклялась!

– Я клялась развестись с мужем, и я развелась. Но я не клялась, что не выйду за него снова. – Она возложила корону на чело Ги. – Ги де Лузиньян, я провозглашаю тебя королем Иерусалима!

Лицо Раймунда побагровело от ярости. Он рванулся к Сибилле, но двое его людей удержали его.

– Этому не бывать! – выкрикнул он, развернулся и вылетел из церкви.

Джон зорко отметил тех, кто последовал за ним: Балиан д’Ибелин, Реджинальд Сидонский и, после секундного колебания, Онфруа де Торон. Если Джон хотел расстроить замысел Сибиллы, ему нужны были эти люди. Он поднялся и направился к ночной лестнице в глубине алтарной части.

– Архидиакон! – прошипел кантор. – Служба еще не окончена.

Джон не остановился. У него были дела поважнее.

***

Крест, висевший на шее Джона, поблескивал в свете полумесяца, пока он ждал у ворот аббатства на горе Сион. Одной рукой Джон сжимал крест, в другой держал шестопер. Было уже за полночь. Изнутри аббатства доносилось пение братьев, служивших полунощницу.

Из темноты возникла фигура – человек в черном плаще с капюшоном, в сопровождении двух воинов в кольчугах. Хватка Джона на шестопере стала крепче.

– Кто идет? – спросил он так громко, как осмелился.

– Это я. – Голос принадлежал Раймунду.

– Тебя видели, когда ты покидал дворец?

– Думаю, нет.

– Хорошо. – Джон тихо постучал в ворота: два удара, затем еще один, и еще три. Ворота приоткрылись. – Королева в Наблусе, – прошептал Джон, и Аэстан распахнул ворота. Сержант был в кольчуге, с мечом в руке. – Аэстан проводит тебя в крипту, – сказал Джон Раймунду. – Твои люди могут подождать во дворе. Остальные скоро присоединятся, если на то будет воля Божья.

Следующим пришел Балиан. Он с улыбкой поприветствовал Джона и скользнул в ворота. Затем появился Реджинальд.

– Я слишком стар для этих пряток по темным углам, – проворчал он в качестве приветствия. Немногие волосы, оставшиеся у бывшего мужа Агнес, давно поседели.

– Я рад, что ты пришел, – сказал ему Джон.

– Хмф. Онфруа здесь?

– Скоро будет.

– Молю Бога, чтобы так, иначе ты рискуешь нашими шеями зря. – Реджинальд вошел внутрь, оставив Джона ждать.

Братья закончили петь полунощницу, а Онфруа все не было. Джон начал мерить шагами двор. Наконец, он услышал шаги. К воротам приближалась одинокая фигура. Человек шагнул в полосу лунного света, осветившего мясистые щеки и слабый подбородок. Онфруа. Он больше походил на зажиточного купца, чем на короля, но все их надежды теперь покоились на нем.

– Слава Богу, ты пришел, – приветствовал его Джон.

– Джон, я должен…

– Лучше поговорим внутри.

Как только они оказались за воротами, Джон повернулся к Аэстану.

– Смотри в оба. Никто не должен войти. Никто.

– Слушаюсь, домне.

Джон провел Онфруа через двор в церковь. В мерцающем свете свечи на алтаре плясали темные тени. Джон взял свечу и повел их вниз по узким ступеням под апсидой. Внизу они очутились в туннеле, прорубленном в скале, на которой была построена церковь. Джон двинулся вперед, пригибаясь, чтобы не удариться головой. Через несколько футов показалась дверь. Охранявший ее человек кивнул Джону и распахнул ее. Джон и Онфруа вошли в крипту церкви. Это была небольшая комната с погребальными нишами в стенах. Половина из них была занята каменными саркофагами с останками бывших настоятелей. Однажды и Джон будет похоронен рядом с ними.

Но сегодня его дело было с живыми. Раймунд, Балиан и Реджинальд ждали у каменного стола. Когда стражник закрыл дверь, все взгляды обратились к Джону. Он их созвал. Ему и говорить первому. Он глубоко вздохнул.

– Благодарю всех, что пришли. Вы знаете, зачем я вас позвал. Мы согласились сделать Сибиллу королевой при условии, что Ги не взойдет на трон рядом с ней. Она нарушила данное нам обещание. Мы не можем допустить, чтобы это бесчинство осталось без ответа. Королевство в большей опасности, чем когда-либо, а Ги – не тот человек, что сможет защитить его от Саладина.

Все, кроме Онфруа, кивнули.

– Достоин или нет, но Ги коронован, – сказал он.

– Пустой жест, – ответил Джон. – Пока он снова не женится на Сибилле, он не король. Мы не должны допустить этого брака.

Реджинальд потер лысину.

– Она теперь королева. Та церемония была вполне законной. И мы обещали, что она сама выберет себе мужа. Мне это нравится не больше, чем тебе, Джон, но если мы выступим против нее, мы совершим государственную измену.

– Нет, – сказал Раймунд. – Мы защитим Королевство. Джон прав, Ги – никудышный вождь. Он меняет свое мнение с каждым дуновением ветра. Если мы позволим ему остаться на троне, мы предадим нашу клятву защищать народ.

Реджинальд переводил взгляд с Раймунда на Джона.

– Что ты предлагаешь нам делать? Восстать? Мы не осмелимся. Саладин теперь правит Мосулом.

– Тем более нужно действовать сейчас, – быстро возразил Джон. – Саладин идет на Иерусалим. Ты хочешь, чтобы Ги командовал, когда он придет?

– Перемирие продлится еще два года, – заметил Онфруа.

– Когда Ги был регентом, не прошло и двух месяцев, как он натравил Рено нарушить наш договор с Саладином. Хотите рискнуть, чтобы это повторилось?

– Какая у нас альтернатива? – заговорил теперь Балиан. – Снова Раймунд в регенты?

Раймунд покачал головой.

– Я не стремлюсь к власти, да и прав у меня нет.

– У Онфруа есть. – Джон повернулся к юноше. – Ты женат на сестре Сибиллы, Изабелле. Твои предки верой и правдой служили Королевству с самого его основания. На троне должен быть ты.

На слова Джона ответила тишина. Он отступил от стола. Свое слово он сказал. Теперь дело было за ними.

Реджинальд снова потер голову. Он повернулся к Онфруа.

– Я знал твоего деда, коннетабля Онфруа. Он был великим воином и честным человеком. Если в тебе есть хоть половина его качеств, ты будешь достойным королем. Если ты заявишь права на трон, я поддержу тебя, Онфруа.

– И я тоже, – эхом отозвался Балиан. Раймунд согласно кивнул. Все взгляды обратились к Онфруа.

– Я… я не знаю, – выдавил он. – Коронована Сибилла, а не Изабелла.

– И какой королевой будет Сибилла? – потребовал ответа Раймунд. – Она отняла у тебя твои родовые земли и отдала их Жослену. Ты позволишь ей опозорить твою семью?

– Мне возместили потерю Торона.

Реджинальд хмыкнул.

– Золотом. Так твоя честь продается?

Онфруа ощетинился.

– Не тебе говорить мне о чести, старик. Рено – мой тесть, и он поддерживает королеву. Ты хочешь, чтобы я пошел против своей родни? Об этой чести ты говоришь?

– А как же твоя жена, моя падчерица? – спросил Балиан. – Она тоже твоя родня. Ты откажешь ей в троне, который по праву принадлежит ей?

Онфруа ничего не ответил. Он начал теребить застежку своего плаща.

– Говори же, человек! – поторопил его Реджинальд.

– Я пытался сказать тебе раньше, Джон. Я… я не могу. Сибилла и Ги коронованы перед лицом людей и Бога. Не мне отменять то, что сделал Бог. – Он взял со стола свечу и вышел из комнаты. Джон слышал эхо его шагов на ступенях, ведущих из крипты.

Реджинальд кхыкнул.

– Может, оно и к лучшему. Мальчик не в деда пошел. Хребта у него нет. – Реджинальд накинул капюшон своего плаща. – Я отправляюсь спать, господа. Завтра мне рано вставать, чтобы лизать королевскую задницу Ги.

– Реджинальд говорит правду, – сказал Балиан. – Мы все должны примириться с королем. – Он последовал за Реджинальдом.

Раймунд положил руку на плечо Джона.

– Ты пытался, Джон.

– Я проиграл. Что будешь делать ты?

– Я не присягну на верность Ги, какие бы угрозы он ни изрекал.

– Будут не только угрозы. Он придет за тобой.

– Мой замок в Тивериаде крепок.

– Но не настолько, чтобы выстоять против армии Королевства. Тебе нужны союзники. – Джон глубоко вздохнул, ибо то, что он собирался сказать, было государственной изменой. Но другого пути он не видел. – Саладин поддержит тебя.

Раймунд посмотрел на него так, словно получил пощечину.

– Нет, Джон. Я не предам Королевство.

– Я и не прошу тебя об этом. Заключи союз с Саладином, чтобы защитить свои земли, только и всего.

Раймунд потер бороду.

– Я подумаю. А ты, Джон?

– В Иерусалиме для меня будущего нет. Сибилла желает мне смерти, она этого и не скрывает. Я пойду с тобой, если ты позволишь.

– В моем доме тебе всегда рады. – Раймунд заставил себя улыбнуться. – Возможно, удача нам еще улыбнется. Как сказал Онфруа, до конца перемирия с Саладином еще два года. За два года многое может случиться.

Глава 9

Январь 1187 года. Дамаск

– Твой сын аз-Захир пишет из Алеппо, что на севере собираются сельджуки, малик.

Юсуф отвернулся от окна своего личного кабинета. Его секретарь сидел перед ним, скрестив ноги, с письменным прибором на коленях.

– Что еще, Имад ад-Дин?

– Халиф ан-Насир прислал посланника, чтобы поздравить тебя с верховной властью над Мосулом и призвать к войне с франками.

– Ха. Хочешь сказать, чтобы я послал дары, которые он считает своими по праву.

– Как скажешь, малик. Твой брат пишет из Египта. На западе движутся Альмохады. Они угрожают отбить Триполи.

– Падет так падет. Передай моему брату, что мир с халифом Альмохадов важнее Триполи.

– А остальное, малик? Сельджукское войско насчитывает тысячи. Может, лучше отложить твое паломничество в Мекку, пока границы не будут в безопасности?

– Нет. Я и так слишком долго откладывал.

Хадж был обязанностью, которую каждый мусульманин должен был исполнить хотя бы раз в жизни. Лучшего времени, чем сейчас, не будет. До конца перемирия с франками оставалось еще два года. После этого он пойдет на войну. Но сначала Юсуф хотел получить благословение Аллаха. Он уже был облачен в одеяние паломника – сандалии и ихрам, нечто вроде тоги, состоящей из двух белых полотнищ, скрепленных на поясе кушаком. Ихрам должен был показывать, что все паломники равны перед Аллахом. Он также был напоминанием о необходимости сосредоточиться на чистых помыслах. Юсуфу не следовало заниматься в нем государственными делами, но выбора у него не было. Он был правитель. И не мог сбросить с себя бремя ответственности так же легко, как царские одежды.

– Напиши аз-Захиру, – сказал он Имад ад-Дину. – Передай, что если сельджуки выступят против нас, он должен дождаться подкрепления, прежде чем атаковать. Эль Маштуб поведет армию Дамаска на север, чтобы усилить его. Что до посланника халифа, с ним встретится мой сын аль-Афдаль. Проследи, чтобы он отправил посланника в путь с подобающими дарами. Пятидесяти коней и сотни шелковых одеяний будет достаточно.

– Слушаюсь, малик.

– Что-нибудь еще? – спросил Юсуф, и секретарь покачал головой. – Тогда ступай.

Юсуф вернулся к окну. Был ясный зимний вечер, и он видел стены и равнину за ними, где в сумерках мерцали сотни костров. Мужчины и женщины из таких далеких мест, как Хомс и Эдесса, пришли, чтобы присоединиться к царскому каравану. Завтра Юсуф поведет их на юг по дороге паломников. Близ Дамаска она была мощеной, но на остальном пути представляла собой не более чем тропу в пустыне, протоптанную бесчисленными ногами за бесчисленные годы. Крепости вдоль пути, многие еще римских времен, давали кров и воду. Они пройдут через Мафрак, Эз-Зарку, Джизу и Калат-эль-Хасу. Они проедут в двадцати милях от замков крестоносцев Керака и Шобака, прежде чем достичь Айлы. Даже с учетом зимних дождей, которые каждый год превращали дно великого Вади-эль-Хаса к югу от Керака в море грязи, путешествие займет не более двух недель. Из Айлы Юсуф со своей личной охраной сядет на корабль и за неделю спустится по Красному морю до порта Джидда. Оттуда до Священного города было два дня пути. Он прибудет за неделю до начала празднеств, связанных с хаджем. Юсуф выбрал морской путь, чтобы сэкономить время. Он уже отправил большую часть своего двора, включая сестру Зимат и двух ее старших дочерей, вперед с караваном под предводительством аль-Мукаддама. Они пойдут более безопасным сухопутным путем, повернув на юг от Маана, а не в сторону Айлы.

– Любимый. – В дверях его кабинета стояла Шамса. Ее кафтан из облегающего красного шелка подчеркивал все еще стройную и подтянутую фигуру, несмотря на то, что она родила ему двух сыновей и трех дочерей. А в ее темных глазах все еще была та смесь вызова и притяжения, что когда-то привлекла его к ней. Она подошла и положила голову ему на плечо. – Я буду скучать, любовь моя.

– Я вернусь прежде, чем на полях созреет ячмень.

– Ты слишком торопишься. Красное море опасно. Имад ад-Дин говорит о пиратах, о скрытых рифах, что вспарывают днища кораблей.

– Если ты хочешь увидеть меня скорее, то должна радоваться выбранному мной пути. Путешествие по морю сэкономит мне две недели.

Она обвила его талию руками.

– Ты мог бы остаться.

– Меня не будет всего два месяца. – Два месяца свободы от ежедневного бремени правления. На пути в Мекку он будет лишь одним из паломников. При этой мысли напряжение в животе начало спадать. Он поцеловал Шамсу в лоб. – Я и дольше отсутствовал в походах. Почему ты сейчас так не хочешь меня отпускать?

– Возможно, потому, что на войну ты идешь лишь с неохотой, – надула она губы. – Ты мог бы хотя бы притвориться, что будешь скучать.

– Ты могла бы поехать со мной, Шамса.

Ее носик сморщился.

– Я была на хадже с отцом, сразу после того, как стала женщиной. Никогда не забуду эти толпы – тысячи потных мужчин, сбившихся в кучу под палящим зноем пустыни. Мне казалось, людей было больше, чем звезд на небе. Во время побивания камнями дьявола один мужчина промахнулся мимо столба, и его камень угодил мне в лицо. У меня несколько недель не сходил синяк.

Рами аль-Джамарат, побивание камнями дьявола, совершалось в память об испытаниях, выпавших на долю Авраама на пути к жертвоприношению его сына Исаака. Легенда гласила, что когда Авраам покидал город Мина, всего в нескольких милях к востоку от Мекки, он подошел к скалистому ущелью, где у каменного столба ему явился дьявол. Авраам бросил семь камней, чтобы отогнать его. Дьявол снова явился у другой груды камней, а затем еще раз. Каждый раз Авраам отгонял его семью камнями. Этот ритуал совершался на третий день хаджа, а затем и в последующие дни. Это была одна из самых опасных частей паломничества, как из-за давящих толп, так и из-за летящих камней.

Юсуф нежно коснулся щеки Шамсы.

– Сейчас никто не посмеет бросить в тебя камень.

– Возможно, и нет, но даже ты не сможешь защитить меня от палящего солнца или смрада толпы. Я останусь. – Ее рука скользнула вниз по его боку, и она начала развязывать кушак, поддерживавший нижнюю часть его ихрама. – Придется дать тебе причину поскорее ко мне вернуться.

Он поймал ее руку.

– На мне ихрам. Мои мысли должны быть об Аллахе.

Шамса лукаво улыбнулась.

– Скоро ты будешь благодарить его. – Она поцеловала его в шею, заканчивая развязывать кушак. Она поцеловала его в грудь, затем в живот, опускаясь перед ним на колени.

В дверь постучали.

– Проклятье! – выругался Юсуф. – Неужели они не оставят меня в покое ни на мгновение?

Шамса поднялась.

– Я буду ждать тебя, – сказала она, скрываясь в его спальне.

Юсуф закрепил ихрам на талии.

– Войдите!

– Малик. – Лицо Имад ад-Дина было бледным. Он сжимал в руке клочок бумаги. – Прости, что беспокою. – Он протянул бумагу.

Челюсти Юсуфа сжались, пока он читал.

– Я сам убью этого ублюдка! Клянусь.

– Кого? – В дверях спальни стояла Шамса. – Что случилось?

Юсуф был слишком зол, чтобы говорить. Ответил Имад ад-Дин:

– Тот, кого зовут Волком, напал на караван паломников из Дамаска. Аль-Мукаддам и его люди отбились, но с большими потерями. Рено бросил пленников в подземелья Керака. Многих других он изнасиловал и убил… – Голос Имад ад-Дина оборвался.

– Моя сестра была среди них. – Голос Юсуфа был ровным. – Зимат мертва.

Шамса подошла к нему.

– Мне жаль, любовь моя.

Юсуф отстранил ее.

– Сейчас не время для скорби. Резня, устроенная Рено, нарушила наше перемирие с франками. Имад ад-Дин, разошли письма во все уголки царства. Передай моим эмирам, чтобы шли сюда со всеми своими людьми. Хадж подождет. Летом мы идем на войну.

***

Июль 1187 года. Ла-Сефори

Сержанты в кольчугах и местные христиане в кожаных жилетах или стеганых куртках неохотно расступались перед Джоном и Раймундом, въезжавшими в христианский лагерь в Ла-Сефори. Сарацины перешли Иордан, и могучее войско собралось, чтобы встретить их. Сердитые лица воинов освещались трепетным светом костров. Одни плевали, когда Раймунд проезжал мимо. Другие бормотали проклятия. Двое ломбардцев сотворили дурной знак, соединив большой палец с указательным и потрясая ими в воздухе.

– Смотрят на меня так, будто я сам перебил тамплиеров, – пробормотал Раймунд. – Крессон – не моя вина. Если бы Жерар не был таким безрассудным глупцом…

Джон положил руку на плечо Раймунда. Ропот среди воинов стал громче.

– Лучше держи такие мысли при себе, – тихо сказал он.

Правы они были или нет, но эти люди винили Раймунда в резне при Крессоне. Говорить дурно о тех, кто там погиб или попал в плен, было не лучшей идеей.

Это была неожиданная катастрофа. Три месяца назад, когда Ги собрал войско, чтобы заставить Раймунда признать его королем, Раймунд обратился за поддержкой к Саладину. Саладин послал своего сына аль-Афдаля с несколькими тысячами воинов. Раймунд никогда не собирался выводить сарацин на битву против своих братьев-франков. Они были лишь козырем в торге, не более, способом заставить Ги отступить.

Но все пошло наперекосяк. Раймунд разрешил аль-Афдалю пройти через его земли для разведки. На обратном пути отряд тамплиеров и госпитальеров напал на них у Крессона. Великий магистр тамплиеров, Жерар, повел рыцарей в атаку, оставив позади пехоту. Но отступление аль-Афдаля было притворным. Сарацины развернулись и поочередно вырезали обе части франкского отряда. Погиб каждый рыцарь, среди них – и великий магистр госпитальеров. Жерара взяли в плен. Когда через несколько недель его выкупили, он вернулся в Королевство, кипя яростью против Раймунда и виня его в катастрофе. И не он один требовал головы Раймунда.

Теперь сарацины вторглись с армией, какой Джон еще никогда не видел. Раймунд отбросил свою ненависть к Ги и повел своих людей, чтобы присоединиться к христианскому войску в Ла-Сефори. Джон поехал с ним. Судя по убийственным взглядам, которыми их провожали, они вполне могли ехать на верную смерть. Они миновали лагерь и оказались у подножия холма, на котором стоял приземистый донжон. Они спешились, и Джон передал поводья Аэстану.

– Вряд ли вас ждет теплый прием, домне, – тихо сказал сержант. – Еще есть время уехать. Могли бы доскакать до побережья, сесть на корабль и вернуться на родину.

– Мы нужны здесь.

– Надеюсь, король Ги думает так же. Если тебя повесят, я позабочусь, чтобы тебя похоронили как следует.

Джон последовал за Раймундом вверх по холму. Дюжина королевских воинов, на чьих сюрко был вышит золотой иерусалимский крест, охраняла вход в донжон. Их капитан сплюнул к ногам Раймунда.

– Оружие, милорды. – Последнее слово он произнес так, словно оно отдавало дерьмом.

Раймунд отстегнул пояс с мечом, а Джон отдал свой шестопер. Стражник провел их в донжон и вверх по узкой лестнице к толстой, окованной железом двери. Стражник постучал, и дверь приоткрылась.

– Раймунд из Триполи к королю.

Наступила короткая пауза, во время которой Раймунд наклонился к Джону.

– Мы должны совладать со своими страстями, – прошептал он. – Мы здесь, чтобы сражаться в защиту Королевства. Ничто другое не имеет значения.

Дверь распахнулась. Джону пришлось пригнуться, чтобы пройти в низкий дверной проем. Внутри, во главе длинного стола, уставленного едой и питьем, сидел Ги. Слева и справа от него, все лицом к двери, сидели его брат Амальрик, Рено, Онфруа де Торон, Реджинальд Сидонский, Жерар де Ридфор и Вильгельм Монферратский, известный как Вильгельм Старый, чтобы отличать его от сына с тем же именем. Он сражался во Втором крестовом походе и в прошлом году вернулся, чтобы снова вступить в бой. Это был невысокий, коренастый мужчина с румяным лицом и волосами такими светлыми, что они казались почти белыми.

Жерар, великий магистр тамплиеров, первым нарушил молчание:

– Так крессонский мясник все же осмелился явиться.

Раймунд проигнорировал его.

– Я пришел сражаться за Королевство.

– Если хотел сражаться, надо было оставаться в Тивериаде, – сказал Рено. – Саладин сейчас там, осаждает твою жену. Похоже, ты снова бежишь с поля боя, Раймунд.

Челюсти Раймунда сжались, но он подавил гнев и сумел ответить спокойным голосом:

– Мои люди не принесли бы пользы, запертые в замке.

– Значит, ты признаешь, что бежал. – Рено повернулся к Ги. – Жерар прав. Тебе следует вздернуть его, ваша милость, его и его саксонского прихвостня. Они предатели.

– Предатели? – возмутился Джон. – Это ваше безумие поставило под угрозу все королевство, Рено. Если бы ты не нарушил договор, напав на караван паломников, у нас все еще был бы мир.

– Тебе бы этого хотелось, не так ли? – ухмыльнулся Рено. – Мира с твоим другом Саладином.

– Уж лучше, чем война, которая может уничтожить всех нас, – вставил Раймунд.

– Рано или поздно нам придется с ними сразиться. Не все из нас готовы преклонить колено перед Саладином. – Рено посмотрел на Джона. – Или нагнуться перед ним.

Руки Джона сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Ему бы хотелось избить Рено до бесчувствия, но это вполне могло закончиться для Джона петлей на шее. Он стиснул зубы, не доверяя себе говорить.

Рено поднялся и обошел стол, чтобы встать перед Джоном. Он наклонился близко, и Джон почувствовал запах вина из его рта и жира, стекавшего в его седую бороду во время еды.

– Ты ведь любишь этих песчаных дьяволов, да, сакс? Я нашел твою сарацинскую шлюху, когда грабил караван. Она говорила о тебе, когда молила о пощаде. Сказала, что ты ее выкупишь. Как там ее звали?

– Зимат, – прорычал Джон сквозь зубы.

Рено ухмыльнулся.

– Ах, да. Точно. – Он наклонился и прошептал Джону на ухо: – Если бы она не упомянула тебя, я, может, и пощадил бы ее. Я изнасиловал эту суку, прежде чем выпотрошить.

Джон врезался плечом в грудь Рено и отшвырнул его на стол. Тарелки и кубки с грохотом полетели на пол, пока двое мужчин боролись. Руки Джона сомкнулись на горле Рено. Рено ударил его головой, и Джон отшатнулся.

– Довольно! – крикнул Ги. – Стража!

Джон проигнорировал его. Он поднял кулаки и рванулся к Рено, но не успел добежать, как его схватили сзади. Двое стражников оттащили его через всю комнату; третий приставил нож к его горлу. Джон перестал вырываться.

Рено ткнул в него толстым пальцем.

– Видите! Он – демон. Его следует повесить как предателя.

– Сядь, Рено! – приказал Ги. Он обошел стол и встал перед Раймундом и Джоном. – Я рад, что вы пришли, вы оба. Нам дорог каждый человек. Но я не приму вас, если вы не готовы служить. Мне нужны ваши клятвы.

Раймунд и Джон опустились на колени и сложили руки перед собой, словно в молитве. Они произнесли в унисон:

– Клянусь верой своей, что буду верен тебе, король Ги, любить то, что любишь ты, и отвергать то, что отвергаешь ты, согласно законам Божьим и мирскому порядку. Мои люди, мой меч и рука, что его держит, – твои.

– Я принимаю вашу верность. – Ги вернулся на свое место за столом. – Вы, должно быть, голодны после дороги. Садитесь.

Для Джона и Раймунда освободили место в конце стола, рядом с лысым Реджинальдом Сидонским. Вошли слуги, чтобы убрать беспорядок и принести еще еды и вина. Жареный ягненок был жестким, а вино – кислым, но и то, и другое было как нельзя кстати.

– Раймунд! – позвал Ги с другого конца стола. – До вашего прибытия мы обсуждали поход на Тивериаду. Ты знаешь эти земли лучше любого из нас. Что скажешь?

– Я бы не советовал, ваша милость.

– Ты хочешь оставить Тивериаду врагу? – возмутился Жерар. – Он осуждает себя собственными словами, ваша милость.

– Хватит, Жерар! – рявкнул Ги. – Я его выслушаю.

– Вот уже двадцать лет, а то и больше, – начал Раймунд, – я сражаюсь с армиями ислама, но никогда не видел силы, равной той, что Саладин привел против нас. У него более двенадцати тысяч мамлюков, и столько же бедуинов и туркмен. Нам пришлось опустошить все наши гарнизоны, чтобы собрать войско, способное ему противостоять. Если мы потерпим поражение, защищать Королевство будет некому.

Джон кивнул.

– Дело не только в размере вражеского войска. Мы с Раймундом только что вернулись из Тивериады. Саладин контролирует южную дорогу, вдоль долины. Нам придется идти по северной дороге – пятнадцать миль по безводной земле с редкими колодцами. Если мы останемся здесь, войску Саладина придется проделать этот путь. Они устанут, их кони будут измучены жаждой и ослабнут. Если же выступим мы, страдать придется нам. Мы должны остаться в Ла-Сефори. Саладин снова отступит, как и в прошлый раз.

– Я помню, что было в прошлый раз. – Рено повернулся к Ги. – Вы не вступили в бой, ваша милость, и это стоило вам регентства. Балдуин сослал вас в Аскалон. Раймунд противился вашей коронации. Теперь он пытается выставить вас дураком, подорвать ваше правление и лишить вас шанса на славу.

– Он заключил договор с неверными, – добавил Жерар. – Он пустил сарацин на свои земли. Он виновен в том, что случилось при Крессоне!

– И я пришел, чтобы смыть пятно того дня со своей чести, – чопорно произнес Раймунд. Он наклонился над столом, чтобы встретиться взглядом с Ги. – Я жажду победы не меньше любого другого, ваша милость. Но скольким вы готовы рискнуть, чтобы ее добиться? Если мы потерпим поражение, Королевство падет. Не сомневайтесь в этом, ваша милость.

– Мы не проиграем! – настаивал Рено. – Войско Саладина огромно, да, но и наше тоже. Мы никогда прежде не собирали столько людей – тысяча двести рыцарей, более восьми тысяч легкой кавалерии и почти десять тысяч сержантов. Мы не должны допустить, чтобы они пропали даром.

Раймунд открыл было рот, чтобы ответить, но Ги поднял руку, заставляя его замолчать.

– Я достаточно слышал. – Король сделал большой глоток вина. – Вы высказали свои доводы. Теперь я хочу услышать ваш совет. Кто за поход на Тивериаду?

– Мы должны атаковать, ваша милость, – объявил Жерар.

– Так и есть, – согласился Рено.

Юный Онфруа согласно кивнул.

– Как говорит мой тесть.

Ги подождал мгновение, но больше никто не проронил ни слова.

– А кто против?

Первыми заговорили Раймунд и Джон. Реджинальд присоединил свой голос к их, и, к удивлению Джона, то же сделал и коннетабль Амальрик. Последним высказался Вильгельм Старый.

– Я сражался во Втором крестовом походе, ваша милость. Я видел, что может сделать с войском нехватка воды. Я говорю, мы должны остаться здесь. Если Саладин хочет битвы, пусть придет к нам.

– Пятеро против троих, ваша милость, – сказал Раймунд. – Выбор очевиден.

Рено покачал головой.

– Ты король, Ги. Твой долг – вести за собой, а не считать голоса. Решение за тобой.

Ги облизнул губы.

– Мы останемся.

***

Джон резко проснулся. Кто-то кричал у его шатра.

– Поднимайте свои ленивые задницы! – Мужчина ударил мечом по щиту. – Вставать, я сказал! Выступаем на рассвете!

Джон вышел наружу. Только-только светало, и горизонт на востоке окрашивался в багрово-лиловый цвет, словно синяк. Он огляделся. Прошлой ночью, куда ни глянь, стояли шатры, их очертания серебрились в лунном свете. Теперь равнина вокруг Ла-Сефори была почти пуста. Воины перекликались, убирая оставшиеся шатры. Другие надевали доспехи или точили мечи. В центре лагеря ревели костры. Джон почувствовал запах пекущегося хлеба. У него заурчало в животе. Он заметил Аэстана, шагавшего к нему.

– Утро доброе, домне. – Сержант протянул Джону кусок дымящегося хлеба.

– Почему мы сворачиваем лагерь?

– Будь я проклят, если знаю. Я крепко спал, когда этот ублюдок начал орать у моего шатра. Я чуть было не выпустил ему кишки, но он был в полной кольчуге.

– Чей герб он носил?

– Рено.

Джон почувствовал, как у него засосало под ложечкой.

– Помоги мне с доспехами, Аэстан.

Облачившись, Джон направился к донжону. Он уже подошел к холму, на котором тот стоял, когда увидел Раймунда, спускавшегося ему навстречу. Лицо властителя Триполи было мрачным.

– Клянусь волосатыми яйцами дьявола! – выругался он. – Из всех безмозглых, бессмысленных…

– Мой господин, – приветствовал его Джон.

– Джон. Начинай молиться, друг.

– Тивериада?

Раймунд кивнул.

– Мне все рассказал король. Жерар и Рено пришли к нему поздно ночью. Они убедили его выступить. Похоже, они потратили золото, которое король Англии Генрих прислал на крестовый поход. Они наняли на него еще воинов. Жерар убедил Ги, что если они не предъявят ничего за потраченные монеты, то им несдобровать, когда Генрих наконец прибудет. Ги может даже лишиться трона.