Текст книги "Священная война (ЛП)"

Автор книги: Джек Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Он очнулся всего мгновение спустя. Потрогал затылок и поморщился. Волосы были мокрыми от крови. Четверо стражников стояли вокруг. Джон начал было подниматься, когда один из них ударил его в живот, согнув пополам.

– Оставьте этого человека!

Джон поднял голову и увидел брата Агнес, Жослена де Куртене, стоявшего в дверях дворца.

Стражники отступили от Джона.

– Регент сказал… – начал один из них.

– Я сенешаль, и я сказал, что сам им займусь.

– Слушаюсь, мой господин.

Стражники отошли. Жослен помог Джону подняться и, не отпуская его руки, повел во дворец.

– Спасибо, Жос. Что это было? – Жослен повел их вниз по лестнице, прочь от покоев Агнес. – Куда мы идем?

– В темницу.

Джон остановился и высвободил руку. Жослен посмотрел ему в глаза.

– Ты можешь пойти со мной добровольно, Джон, или я велю страже отвести тебя силой.

Взгляд Джона упал на кинжал у пояса Жослена. Сенешаль был невысок. Он мог бы его одолеть. С его кинжалом, возможно, удалось бы прорваться мимо стражи и добраться до коня. Но даже если бы ему удалось сбежать, куда бы он пошел? Джон все еще помнил полный ненависти взгляд, который бросил на него Юсуф, прежде чем, хромая, покинуть поле при Монжизаре. Друг его не примет.

– Веди, – сказал он и пошел за сенешалем.

Лестница закончилась длинным коридором. Воздух был холодным и сырым. Их шаги громко отдавались эхом.

– Почему?

– Приказ регента.

– Регента?

– Ги.

– Совет выбрал Ги? – Муж Сибиллы был достаточно храбр, но Джон удивился, что местные бароны не выбрали одного из своих.

– Совет еще не собирался, – сказал Жослен, ведя Джона вниз по другой, более узкой лестнице. – Сибилла три дня назад прибыла из Аскалона во главе двухсот рыцарей под предводительством Рено де Шатийона. Она назвала своего мужа регентом, а поскольку войско ушло на Дамаск, остановить ее было некому. – Жослен нахмурился. – Нам лучше к этому привыкнуть. Она станет королевой, когда ее брат умрет.

– Балдуин будет жить.

– Лучше бы тебе на это надеяться. Ираклий нашептывает королеве на ухо, и он поклялся, что ты сгниешь заживо, прежде чем увидишь свет божий. Ты совершил ошибку, когда нажил себе в нем врага.

Они спустились по лестнице и остановились перед толстой деревянной дверью. Жослен постучал, и решетка в центре двери отодвинулась, явив мужское лицо. Человек был лыс, с землистой кожей, свисающей со щек складками.

– Я привел пленника, – сказал Жослен тюремщику. – Священника, Джона из Тейтвика.

Тюремщик хмыкнул и задвинул решетку. Лязгнул ключ в замке, и дверь распахнулась. Тюремщик оказался настоящей глыбой, с головы до ног одетый в вареную кожу. Он поднял зловещего вида шестопер с навершием из ребристой стали.

– Будешь бузить – размажу твои мозги по полу, священник.

Он вернул шестопер на пояс и принялся ощупывать одеяние Джона в поисках оружия или монет. Не найдя ни того, ни другого, он двинулся к двери, чтобы закрыть ее.

– Я сделаю для тебя все, что смогу, Джон, – сказал Жослен прямо перед тем, как дверь темницы захлопнулась.

***

Март 1183 года. Иерусалим

Джон встрепенулся. В его камере было темно; он едва мог разглядеть собственную руку перед лицом. Он застонал, садясь. Все тело болело от недель, проведенных на каменном полу, укрываясь лишь плащом. Он склонил голову набок, услышав приближающиеся шаги. Уже завтрак? При этой мысли у него свело желудок. На завтрак давали прогорклую вареную пшеницу с мертвыми долгоносиками. Сначала Джон их выбирал. Теперь он съедал их первыми. По крайней мере, они не были испорчены.

Шаги затихли, и сквозь решетку в двери камеры просочился свет факела. Джон уже поднимался, когда дверь распахнулась. Он зажмурился от света.

– От тебя ужасно пахнет, Джон.

Это был Вильгельм, с факелом в руке.

Джон обнял его.

– А ты пахнешь сладко, как роза. Слава Богу, ты пришел.

Вильгельм нахмурился. Дверь камеры за ним закрылась.

– Прости, Джон. Я пришел не для того, чтобы освободить тебя.

Джона будто подкосило. Он начал падать, но Вильгельм подхватил его и помог сесть у стены.

– У меня теперь нет влияния в Иерусалиме. Правят Сибилла и Рено; Ги – их марионетка. Я пришел попрощаться.

– Попрощаться? Куда ты едешь?

– В Рим. – Вильгельм вздохнул. – Ги сместил меня с поста канцлера, а Ираклий отлучил от церкви. Я еду в Рим, чтобы просить Папу восстановить меня в сане архиепископа Тирского.

– Нет. Ты должен остаться здесь. Сражайся с ними! Когда Балдуин поправится…

– Прошло уже два месяца, Джон. Разум Балдуина проясняется лишь изредка. Лекари говорят, он не поправится.

– Так ты оставишь меня здесь гнить?

– Я сделал все, что мог, но боюсь, любые дальнейшие мои усилия лишь усугубят твое положение. И если я не уеду в ближайшее время, то могу присоединиться к тебе в темнице. Прости, друг.

Джон понурил голову. Вильгельм наклонился и положил руку ему на плечо.

– У тебя есть друзья в королевстве. Раймунд и Реджинальд потребовали твоего освобождения. Агнес тоже. – Джон вскинул голову. – Я не знаю, какую игру она ведет, но она может быть могущественным союзником. Будь терпелив. Ты дворянин и священнослужитель. Они не могут держать тебя здесь вечно без суда.

Дверь камеры со скрипом отворилась. В проеме стоял тюремщик с шестопером в руке.

– Твое время вышло, священник. Ты должен идти, если у тебя нет еще монет.

Вильгельм встал. Джон поднялся и снова обнял его.

– Я буду молиться за твой успех в Риме.

Вильгельм вышел из камеры и протянул тюремщику тяжелый кошель с монетами.

– Это для моего друга. Смотри, чтобы с ним хорошо обращались.

Тюремщик утвердительно хмыкнул.

Вильгельм снова посмотрел на Джона.

– Храни тебя Господь, друг.

Глава 3

Апрель 1183 года. Диярбакыр

– Свидетельствую, что нет божества, достойного поклонения, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммад – Его раб и посланник.

Юсуф посмотрел направо и пробормотал: «Мир вам». Он посмотрел налево и повторил ту же фразу. Поднявшись, он завершил утреннюю молитву и вышел из шатра. Сотни крошечных пластинок его золоченого джавшана сверкнули в лучах восходящего солнца. Перед ним долина реки Тигр была покрыта низким туманом, который пронзали крыши сотен шатров. За ними, на равнине, выстроились в ряды его воины. Тысяча ближайших к Юсуфу были верхом, но остальные – пешими, и туман доходил им до груди. Копья, многочисленные, как травинки, торчали из рядов.

За войском возвышались черные стены Диярбакыра. Толщиной в пятнадцать футов, они вздымались на сорок футов в высоту. Стену крепили массивные башни, они же обрамляли четверо городских ворот. Это были самые внушительные укрепления, какие Юсуфу доводилось видеть, и они вселили в эмира Диярбакыра дерзость. Последние месяцы Юсуф занимался тем, что изолировал Алеппо, подчиняя города и крепости между ним и Мосулом. Эдесса, Сарудж, Ракка и Нисибин сдались почти без боя. Но Ишфак из Диярбакыра решил сопротивляться. Юсуф сделает из него пример для остальных. После сегодняшнего дня ни один из мелких эмиров не осмелится ему перечить.

– Ас-саляму алейкум, малик, – крикнул Каракуш, поднимаясь по гребню холма. Рядом с ним шел Убада. За ними – Мухаммад. У холеного эмира Хисн-Кайфы были нежные руки, безукоризненно подстриженная борода и медовые речи. В тяжелой кольчуге он чувствовал себя не в своей тарелке. Он был одним из трех эмиров Аль-Джазиры, примкнувших к Юсуфу в обмен на новые земли. Мухаммаду был обещан Диярбакыр.

Сарудж достался Гёкбори, правителю Харрана, который теперь, пыхтя, семенил следом за Мухаммадом. Он был так же толст, как Мухаммад худ, с румяными щеками и кудрявой черной бородой, ниспадавшей на его необъятное брюхо.

– Прекрасный день для битвы! – с ухмылкой объявил он, заправляя бороду под кольчугу. – Растил ее с мальчишества. Не хочется, чтобы отрубили, малик.

– Знаешь ведь, что болтают про длиннобородых, – пробормотал Нуман.

Эмир Аль-Биры был низок, почти карлик, с мелкими чертами и хмурым выражением, казалось, никогда не сходившим с его лица. На нем была видавшая виды, чиненая-перечиненая кольчуга, которая, казалось, побывала в дюжине битв, а за спиной – огромная боевая секира. Юсуф отдал Нуману богатый город Эдессу и не пожалел об этом. Такого человека врагом иметь не хотелось.

– А тебе-то что известно о размере моего члена? – спросил Гёкбори коротышку. – Твоя матушка, что ли, в подробностях доложила? Ха!

Лицо Нумана стало еще мрачнее. Каракуш гоготнул, но, повернувшись к Юсуфу, посерьезнел.

– Люди ждут твоего приказа.

Юсуф отдавал приказы просто и ясно, чтобы не было недопонимания.

– Когда прозвучит рог, Убада поведет первую волну. Его люди ударят по западной стене, заставив защитников растянуть силы. Туда ударят факелоносцы. – Юсуф указал на место, где три недели подкопов и обстрелов проделали в стене десятифутовый пролом. Защитники города возвели на завалах деревянную стену. – Как только она загорится, барабаны подадут сигнал к атаке второй волне. Каракуш и Гёкбори, вы поведете пятьсот воинов через пролом и откроете ворота.

Мухаммад шагнул вперед.

– Поскольку Диярбакыр обещан мне, я прошу чести возглавить…

– Конницу поведу я сам, – сказал Юсуф. – Как только мы захватим центральную площадь, Мухаммад двинется к северным воротам, а Нуман – к южным. Я возьму восточные. Вы все поняли свои задачи?

Эмиры кивнули.

– Хорошо. По местам, и да хранит вас Аллах.

Когда эмиры удалились, Юсуф подошел к своему коню и вскочил в седло. Он проверил, на месте ли щит, легкое копье, лук и колчан, и взглянул на Диярбакыр. Солнце уже поднялось над горизонтом и золотило верхушку самого высокого минарета. На равнине перед городом Убада скакал к передним рядам войска. Его красный стяг опустился, когда он занял позицию.

Юсуф кивнул Сакра.

– Сигналь к атаке.

Ха-рууум! – пронзительно проревел изогнутый бараний рог в руках Сакра. Не успел звук затихнуть, как передние ряды войска Юсуфа уже хлынули вперед, растекаясь по золотистой равнине, подобно чернилам по пергаменту. Со стены взвилось облако стрел. Большинство из них безвредно упали на землю или глухо ударились о щиты, которые пехотинцы подняли над головами. Камни, метаемые катапультами с башен, наносили более сокрушительный урон. Они разносили в щепки щиты, сминали шлемы и отрывали конечности. Но катапульт было слишком мало, чтобы замедлить натиск. Воины Юсуфа достигли стены и начали приставлять лестницы. Другие метали штурмовые крюки и карабкались по веревкам. Легкий ветерок с востока донес до Юсуфа грохот битвы – крики боли и ярости, смешанные со звоном стали о сталь.

Факелоносцы добрались до пролома и метали факелы к подножию временной стены. Дерево задымилось, но тут защитники опрокинули со стены несколько котлов с водой и погасили пламя. Лицо Юсуфа оставалось бесстрастным, но в душе он сыпал проклятиями. Эмир Диярбакыра был хитер. Он подготовился.

– Сигналить к отступлению, малик? – спросил Сакр.

– Нет. Дадим Убаде еще время.

Юсуф заметил своего племянника. Он считал красную повязку, которую Убада обвязал вокруг шлема, глупым щегольством, но Убада утверждал, что она помогает его воинам находить его в бою, так же как золоченый доспех Юсуфа. Казалось, сейчас это работало. Убада был верхом всего в дюжине ярдов от пролома. Он взмахнул мечом, собирая вокруг себя несколько десятков воинов, а затем указал клинком на стену. Часть воинов начала осыпать защитников стрелами, пока остальные бросились вперед и перекинули штурмовые крюки через деревянный барьер. Но вместо того, чтобы лезть наверх, они принялись тянуть за веревки. Деревянная стена зашаталась, накренилась и рухнула наружу.

– Сакр, дай сигнал Каракушу и Гёкбори.

– Барабаны!

Приказ передали барабанщикам у подножия холма. Бум, бум, бум. Они били в свои огромные барабаны из козьей шкуры, и пятьсот мамлюков ринулись вперед во главе с Каракушем и Гёкбори. Бум, бум, бум. Ритм ускорился, и воины побежали, вонзаясь клином в пролом в стене.

Юсуф повернулся к Сакра.

– Протрубишь в рог, когда ворота откроются.

Сотня воинов личной гвардии Юсуфа, его хаскийи, окружила его, когда он спускался с холма. Ряды ожидающей внизу конницы расступились, пропуская его с телохранителями вперед, где он присоединился к Нуману и Мухаммаду. С равнины стены города казались еще выше. Он видел, как воины роятся у пролома, но разобрать, что происходит, было трудно. Он занял себя тем, что натянул тетиву на лук. Слева от него Мухаммад готовил большой щит. Свободная рука его нервно постукивала по эфесу меча. Поодаль Нуман обеими руками сжимал свою двустороннюю секиру. Юсуф отыскал взглядом в рядах конницы Насир ад-Дина. Он надеялся, что его двоюродный брат для разнообразия трезв.

Юсуф возвысил голос:

– Люди Диярбакыра бросили нам вызов, и теперь они поплатятся за свою гордыню. Женщин и детей щадить, но воинам пощады не давать. И принесите мне голову Ишфака!

Последние слова Юсуфа потонули в реве рога, прозвучавшем за их спинами. Он приготовил свой малый щит и взял из крепления на седле легкое бамбуковое копье.

– Пора, воины! За Аллаха!

– За Саладина! – взревели в ответ воины.

Юсуф пришпорил коня и пустил его в галоп. Он проносился мимо павших – одни были мертвы, другие стонали от боли. Он объехал воина с раздавленной камнем из катапульты грудью. Впереди были открыты Урфийские ворота. Когда Юсуф приблизился, вокруг него посыпались стрелы. Одна ударила в грудь, но не пробила кольчугу. Он погнал коня еще быстрее. Он промчался сквозь ворота, но тут же натянул поводья: дорогу впереди преграждали несколько сотен вражеских пехотинцев, из рядов которых щетинились копья.

Мимо промчался Нуман с высоко занесенной секирой.

– Убить ублюдков! – взревел он. – Всех убить!

Он поскакал прямо на врага, в последний миг свернул и рубанул вниз, рассекая череп воина надвое. Он ворвался в прорыв, рубя направо и налево.

Юсуф последовал за ним. Он ткнул копьем, поразив одного из вражеских солдат в горло. Следующий принял удар на щит, и бамбуковое древко разлетелось в щепки. Юсуф выхватил меч и ворвался во вражеские ряды. Один из воинов ткнул в него копьем, и Юсуф увернулся, полоснув его по лицу. На брусчатку брызнула кровь. Копье скользнуло по боку Юсуфа, сорвав несколько пластинок его золоченого доспеха. Он рубанул нападавшего сверху вниз, и тот закричал от боли – меч прорубил кольчугу и вонзился в плечо. Когда Юсуф выдергивал клинок, другой воин вонзил копье в шею его коня. Животное рухнуло, и Юсуф успел откатиться в сторону, прежде чем туша придавила его. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы уклониться от очередного выпада. Юсуф рубанул нападавшего по бедру, и тот упал. Сзади раздался крик, и он начал оборачиваться, когда вражеский солдат врезался в него, выбив меч и отправив их обоих скользить по окровавленной брусчатке. Над Юсуфом навис воин с косматой черной бородой и дикими глазами. Его руки сомкнулись на горле Юсуфа. Юсуф попытался оттащить руки врага, но тщетно. У того были бугристые предплечья и толстые пальцы кузнеца. Перед глазами Юсуфа поплыли огни. Он тщетно хватал ртом воздух.

– Сдохни! – прорычал бородач, скаля гнилые бурые зубы. – Сдохни!

Внезапно хватка на горле Юсуфа ослабла: кто-то сзади схватил бородача за клок бороды и дернул его голову назад. Горло ему перерезали, обдав лицо Юсуфа горячей кровью. Бородач обмяк и повалился набок. На его месте стоял Насир ад-Дин. Он протянул руку и помог Юсуфу подняться.

– Шукран, кузен, – выдавил Юсуф. Горло уже наливалось синевой, говорить было больно.

Юсуф огляделся в поисках нового противника, но враг уже начал отступать к площади в центре города. Воины Юсуфа ринулись за ними, и отступление превратилось в бегство.

– Поздравляю, малик, – сказал Мухаммад, брезгливо переступая через трупы на пути к Юсуфу. Ни капли крови не было ни на доспехах эмира, ни на клинке его меча. – Великая победа. Я…

– Малик! – К ним рысью приближался Нуман. Рассечение над глазом залило лицо карлика кровью. В руках он держал отрубленную голову. Нуман соскользнул с седла и протянул ее Юсуфу. – Голова Ишфака из Диярбакыра.

Ишфак был худым мужчиной со впалыми щеками и стальными седыми волосами. Его бескровное лицо выглядело на удивление умиротворенным. Юсуф отшвырнул голову в сторону.

– Спасибо, Нуман.

Мухаммада, казалось, вот-вот стошнит.

– Прошу прощения, малик. – Он указал на стены. – Диярбакыр теперь мой. Его воины складывают оружие. Может, лучше пощадить их?

Юсуф покачал головой. Убивать безоружных было ему не по душе, но это было необходимо.

– Я знаю Имад ад-Дина, правителя Алеппо. Когда он узнает, что здесь сегодня произошло, он не посмеет нам противиться.

***

Июнь 1183 года. Алеппо

Призыв муэдзинов, созывавших верующих Алеппо на вечернюю молитву, доносился до Юсуфа лишь слабым шепотом, пока он завершал свой обход городских стен. Пропущенные молитвы он возместит ночью. Сейчас важнее было позаботиться о своих воинах. Прошло больше года с тех пор, как Юсуф и его люди покинули Каир, и он знал, что они устали от войны. Эмиры рвались в свои владения, а мамлюки роптали на задержку жалованья. Лишь сила воли Юсуфа удерживала войско от распада. Поэтому каждый вечер и каждое утро, в сопровождении одного лишь Сакра, он обходил город, останавливаясь, чтобы подбодрить воинов и разделить их тяготы у каждого из шести ворот Алеппо. Когда он подошел к следующему дозору, некоторые воины потерли пальцы – всем известный знак, требующий монет.

Юсуф встретил их улыбкой.

– Вы получите свое жалованье, воины, достаточно скоро, когда падет Алеппо.

Худой, седовласый воин шагнул вперед. Хусам уже много лет сражался за Ширкуха, когда Юсуф с ним познакомился. Прежде чем заговорить, он вынул изо рта соломинку.

– И когда же это будет, малик?

Юсуф знал, что Хусам говорит от имени других мамлюков. Долгая служба давала старому воину право говорить прямо.

– Достаточно скоро, – пообещал Юсуф.

Хусам улыбнулся, и его золотой зуб сверкнул.

– Ты и вчера так говорил.

– И сегодня это такая же правда. Осада длится двадцать дней. В городе скоро кончится еда. Но хуже нехватки еды – отсутствие надежды. Мы захватили все крепости между Алеппо и Мосулом. Никто не придет на помощь Алеппо, и горожане это знают. Они также знают, что случится, если мы возьмем город силой. Именно это знание и откроет нам ворота.

Молодой мамлюк с редкой бородкой встал рядом с Хусамом.

– Разговоры о надежде – это все хорошо, но я хочу денег. Мы не рабы, а воины. Я рассчитываю…

Хусам влепил ему пощечину, отчего голова юнца мотнулась в сторону. Старый мамлюк схватил своего молодого товарища за подбородок.

– Я служу Саладину больше тридцати лет, и за все это время ни разу не видел, чтобы его слово оказалось ложным. Если он говорит, что город скоро падет, значит, он падет.

Юноша потер щеку, затем повернулся к Юсуфу и поклонился.

– Прошу прощения, малик.

Юсуф кивнул и пошел дальше. Пока у него были такие люди, как Хусам, он знал, что может рассчитывать на свою армию. Он зашагал через поле яровой пшеницы к последнему дозору, охранявшему Ворота Садов. Воины отдыхали в зеленой траве у реки Кувейк. При его приближении они поднялись. Вперед выступил аз-Захир. Юсуф поручил каждому из своих сыновей командовать одним из дозоров. Аль-Афдаль, аль-Азиз и аз-Захир присоединились к войску две недели назад. В письмах Шамса настаивала, что мальчики слишком юны для войны, но Юсуф хотел, чтобы они были рядом с ним, когда он возьмет Алеппо. Глядя на аз-Захира, он, однако, подумал, что, возможно, Шамса была права. Кольчуга мешком висела на худеньком теле девятилетнего мальчика. Однако он стоял прямо и, не мигая, смотрел отцу в глаза. Он напомнил Юсуфу самого себя в этом возрасте.

– Малик, – официально приветствовал его аз-Захир.

– Все спокойно?

– Никакого движения в городе.

– При первом же признаке вылазки труби в рог. Всегда держи людей при себе. Твой первый долг…

– Остаться в живых. Я знаю, отец.

– Хорошо. Продолжай.

Юсуф повернул к лагерю. Его разбили в садах по ту сторону реки Кувейк, которая служила оборонительным рубежом от любых вылазок из города. Пыльная тропа, по которой шли Юсуф и Сакр, вела их между фисташковых и оливковых рощ и через деревянный мост. Небо уже угасало, когда он добрался до своего красного шатра, примостившегося на холме в центре лагеря. Он вошел и повернулся к Сакра.

– Сообщи Таки ад-Дину, Каракушу и моим сыновьям, что они приглашены на ужин в мой шатер. Насир ад-Дин пусть тоже придет.

Юсуф еще не отблагодарил как следует двоюродного брата за спасение жизни в Диярбакыре. Он вернет ему титул эмира Хомса. Иншаллах, на сей раз юноша будет править мудрее.

Пока Сакр передавал сообщение гонцам снаружи, Юсуф прошел в отгороженную часть шатра и снял доспехи. Он надел стеганый жилет, подбитый стальными пластинами – мера предосторожности против убийц, – а поверх него кафтан. Налил стакан воды и выпил его залпом, затем вернулся в главную комнату. Слуги уже разложили набитые пухом подушки вокруг низкого круглого стола, уставленного чашами со сливочным хумусом и корзиной лепешек. Юсуф сел в ожидании гостей.

Первым прибыл Каракуш; в одеждах из шелка цвета индиго он чувствовал себя неловко. Вскоре за ним последовал Убада. Сыновья Юсуфа вошли вместе. Аль-Афдаль, которому было почти двенадцать, был высок и хорошо сложен. Он напоминал Юсуфу его брата Турана. Аль-Азиз был таким же высоким, но тонким, как тростинка. Это был бесстрашный ребенок, решивший во всем походить на старшего брата. Последним пришел аз-Захир. Во время ужина мальчики молчали, пока Юсуф и его советники обсуждали осаду. Они заканчивали последнее блюдо, когда вошел Сакр.

– Малик, посетитель.

Юсуф нахмурился.

– Я ужинаю, Сакр.

– Ты захочешь с ним встретиться, малик.

Сакр отступил в сторону, и в шатер вошел мужчина. На нем был черный плащ с капюшоном, бросавшим густую тень на лицо. Он откинул капюшон.

Юсуфу удалось сохранить невозмутимое выражение лица, хотя глаза его людей расширились от изумления.

– Имад ад-Дин.

Эмир Алеппо был на пятнадцать лет моложе Юсуфа. Худой, с узкими плечами и мягкими руками. Его короткая борода была тронута сединой, несмотря на относительную молодость.

– Добро пожаловать в мой шатер.

– Шукран, малик. Я хочу поговорить с тобой. Наедине.

– Это мои сыновья и самые доверенные советники. У меня нет от них секретов.

Имад ад-Дин нервно облизнул губы, но кивнул.

– Хорошо.

– Садись. – Юсуф указал на стол. – Ешь. Пей.

Имад ад-Дин занял место напротив Юсуфа. Он откусил кусок хлеба и запил его долгим глотком воды. Его плечи расслабились. Теперь, отведав еды в шатре Юсуфа, он получил право гостя. Причинить ему вред означало бы обесчестить себя. Имад ад-Дин облизнул губы и начал:

– Положение в Алеппо не из лучших.

Юсуф лишь повел бровью, но промолчал.

– Казна пуста. Завтра моим воинам платить жалованье. Я боюсь бунта.

– Что ж, это твои заботы.

– И твои тоже, Саладин. Я человек здравомыслящий, но те, кто захочет править городом вместо меня, будут защищать Алеппо до последнего воина. – Имад ад-Дин покачал головой. – Глупый жест. Город падет. Они это знают так же хорошо, как и мы с тобой. Их упрямая гордыня лишь утопит нас всех в крови, как это было в Диярбакыре.

– Я желаю избежать кровопролития не меньше твоего. Что ты предлагаешь?

Язык Имад ад-Дина снова скользнул по губам.

– Я могу отдать тебе город, но не бесплатно. Однако решать нужно сейчас. Завтра будет уже поздно.

– И какова же цена?

– Синджар, Сарудж, Ракка и Эдесса.

Юсуф отпил воды, обдумывая предложение. Он, конечно, согласится, но не было смысла показывать Имад ад-Дину, как он рад. Он видел, как на лбу эмира выступили капли пота.

– Я не отдам тебе Эдессу, – сказал наконец Юсуф.

Имад ад-Дин кивнул.

– А остальные?

– Твои.

– Но, дядя! – возразил Убада. – Это же…

Юсуф заставил его замолчать одним взглядом и снова повернулся к Имад ад-Дину.

– И еще ты получишь драгоценные шелка, коней и верблюдов, как подобает твоему сану.

– Ты слишком щедр, малик.

– Ты увидишь, что я хорошо обхожусь со своими подданными. Можешь править своими новыми землями, как сочтешь нужным, но должен поклясться служить мне верой и правдой, платить дань и поставлять людей для моих войн с франками.

– Клянусь.

– Тогда мы братья. – Юсуф поднялся, и остальные последовали его примеру. Он обнял Имад ад-Дина и поцеловал его в обе щеки. – Ты привел с собой людей?

– Разумеется. Четверых стражников.

– Сакр, проследи, чтобы его людям дали дюжину наших желтых знамен. Имад ад-Дин, твои люди на рассвете развернут их на стенах в знак того, что город наш.

– Будет, как ты скажешь, малик.

– Хорошо. – Юсуф снова обнял его. – Ма-а саляма.

Как только Имад ад-Дин вышел, вперед шагнул Убада.

– Синджар был моим, дядя!

– Мы потеряли добрых воинов, чтобы взять этот город, – согласился Каракуш. – А Сарудж принадлежит Гёкбори. Он был верным союзником.

– Когда Мосул будет наш, вы все получите нечто лучшее. Сарудж и Синджар – это ничто, друзья. Мы обменяли медяки на золото.

***

Юсуф сидел в седле и всматривался в сторону стен Алеппо, тонувших в предрассветной мгле. Позади него тихо заржала лошадь, и он услышал, как его сын аз-Захир что-то успокаивающе шепчет своему скакуну. Юсуф вытащил кинжал и принялся его точить; мерный скрежет стали о сталь успокаивал его. Мир вокруг медленно светлел. Серые тени вдоль дороги на Алеппо обрели очертания фисташковых деревьев. На одной из веток чирикнула птица. К ней присоединилась другая, третья, и вскоре воздух наполнился их пением. Теперь Юсуф мог разглядеть далекие стены. На них разворачивали желтые знамена. Юсуф вложил кинжал в ножны.

– Пора.

Он направил коня вперед, через реку Кувейк. Его люди последовали за ним, цокот копыт их скакунов загремел по деревянному мосту. Стены вырастали все выше по мере приближения Юсуфа. Ворота начали отворяться, и Юсуф пустил коня рысью. У ворот его встретил Имад ад-Дин в окружении сотни своих воинов.

– Ва-алейкум ас-салям, малик, – крикнул Имад ад-Дин. – Город твой.

– Не разделишь ли со мной в цитадели пир в честь моего прибытия?

– Я польщен приглашением, малик, но вынужден отказаться. Меня и так не жалуют в Алеппо, а после сегодняшнего, боюсь, будут жаловать еще меньше. Я отправлюсь в Синджар, если позволишь.

– Хорошо. Да хранит тебя Аллах, Имад ад-Дин.

Эмир кивнул и повел своих людей из города. Юсуф повернулся к Каракушу.

– Возьми под охрану городские ворота. Отбери у защитников оружие, но вреда им не причиняй.

Юсуф въехал в город в сопровождении Убады, своих сыновей и отряда из пятисот стражников. Слышен был лишь цокот копыт по брусчатке. Улицы были пусты, но Юсуф видел лица мужчин в окнах домов, мимо которых они проезжали. Главная площадь тоже была безлюдна. Он пересек ее и подъехал к мосту, ведущему через ров цитадели. На мосту стоял десяток стражников с опущенными копьями. Юсуф выехал вперед, чтобы обратиться к ним.

– Я – Саладин, аль-Малик ан-Насир. Я пришел, чтобы принять власть над Алеппо. Пропустите меня.

Несколько стражников отступили, но остальные остались на месте. Рука Юсуфа легла на эфес меча.

– Прочь с дороги, – рявкнул он своим самым повелительным тоном, – или умрете.

За спиной он услышал, как скрипят натягиваемые тетивы луков его воинов.

После минутного колебания стражники расступились. Юсуф рысью проскакал по мосту и вверх по дороге. Стража у ворот расступилась, когда он проехал мимо и выехал на поросшую травой площадку в центре цитадели. Юсуф направился к дворцу в восточной части. Ему навстречу вышло с десяток человек. Увидев его золоченый доспех, некоторые преклонили колени. Другие просто стояли с широко раскрытыми глазами. Остальные смотрели на пожилого мужчину в кольчуге. Тот шагнул вперед, положив руку на эфес меча.

– Саладин? Что это значит?

– Имад ад-Дин сдал мне город.

– Будь проклят его род до седьмого колена! Этот человек не имел права! – Он повернулся к людям за своей спиной. – Я же говорил вам, что этому ублюдку нельзя доверять.

– Как твое имя, эмир?

– Саламат, – ответил тот, снова повернувшись к Юсуфу. – Моя семья служила Зангидам из поколения в поколение. – Он выхватил меч. – Мы не будем стоять сложа руки, пока Алеппо отдают узурпатору.

– Убери свой меч, Саламат. Я тебе не враг. – Юсуф возвысил голос, обращаясь ко всем. – Имад ад-Дин – внук Занги, основателя династии. Он доверил мне правление Алеппо. Если вы присягнете мне на верность, то сохраните свое имущество и свои посты. Я же клянусь, что сделаю Алеппо великим городом, священным городом. В знак своих намерений я отныне отменяю все налоги, не дозволенные Кораном.

Стоявшие перед Юсуфом люди начали перешептываться. Юсуф посмотрел на Саламата.

– Поможешь мне спешиться, эмир?

Саламат колебался. Придержать стремя другому было знаком вассальной верности. Наконец он вложил меч в ножны и взялся за стремя. Юсуф соскочил с седла и поцеловал Саламата в обе щеки.

– Ты сделал мудрый выбор, – сказал он эмиру, а затем снова возвысил голос. – Сегодня будет пир в честь моего возвращения в Алеппо после стольких лет. Вы все приглашены.

Юсуф прошел мимо них и вошел во дворец. Сакр, Убада и его сыновья следовали по пятам.

Убада хмурился.

– Налоги, дядя… эти деньги пригодились бы нам в походе на Мосул.

Юсуф посмотрел на троих своих сыновей.

– Аль-Афдаль, объясни Имад ад-Дину, почему я это сделал.

Мальчик сосредоточенно нахмурился.

– Это был праведный поступок, – сказал он наконец. Его брат аль-Азиз согласно кивнул.

– Да, это было праведно, но я сделал это не поэтому. Аз-Захир? Просветишь своих братьев?

– Это было необходимо, – тихо сказал худенький мальчик. – Отменив налоги, ты перетянешь народ на свою сторону. Эмиры, что еще противятся тебе, лишатся всякой поддержки.

Юсуф удовлетворенно кивнул.

– Ты мудр не по годам, сын мой. Когда я покину Алеппо, ты будешь им править.

***

Юсуф откусил кусок жареного ягненка, приправленного кориандром, и закрыл глаза, наслаждаясь богатым вкусом. Нежное мясо таяло во рту. Он мысленно пометил найти повара, ответственного за это блюдо, и забрать его с собой, когда будет уезжать из Алеппо. Однако, несмотря на восхитительную еду, его праздничный пир был мрачным. Юсуф зорко подметил дюжину эмиров Алеппо, которые не пришли. Это был акт неповиновения. Они, без сомнения, уже бежали в Мосул. Их земли будут конфискованы, а жизни – отняты, если Юсуф их поймает. Саламат и другие эмиры Алеппо это понимали. Они потеряли свой город, а теперь и друзей, и это омрачило пир.

Юсуф повернулся к Саламату, которому было отведено почетное место по правую руку от него. Если ему удастся завоевать преданность этого человека, то, Юсуф был уверен, остальные эмиры последуют его примеру.

– Последний раз, когда я ужинал в этом зале, это было в присутствии Нур ад-Дина. Он дал мне мои первые земли: Телль-Башир.