Текст книги "Священная война (ЛП)"

Автор книги: Джек Хайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Нет, отец. Я прошу тебя быть моим свидетелем в Судный день, дабы дьявол не возымел надо мной власти, а Господь не судил меня слишком строго.

– Буду, и если ты будешь верно исполнять епитимью и истинно раскаешься в содеянном, Господь непременно явит тебе свою милость.

Ричард поднялся. Туча, нависшая над ним, казалось, рассеялась.

– Благодарю тебя, Джон. Ничто так не облегчает душу после битвы, как добрая исповедь. – Он глубоко вздохнул. – Сколько лет, ты сказал, я должен поститься? Я со счета сбился.

– Два года ежедневно, милорд, и каждую среду еще восемь лет.

– Мои люди разделят со мной пост в ближайшие три дня, а еда, которую они бы съели, будет роздана жителям Мессины. Восемь тысяч человек на три дня – это в сумме выходит более десяти лет поста, верно, отец? Отлично. Теперь у меня для тебя другое задание. Танкред захватил мою сестру. Ты отправишься в Катанию и договоришься с ним о ее освобождении. Теперь, когда он лишился Мессины, возможно, король Сицилии будет посговорчивее.

Джон все еще пытался осмыслить столь бесцеремонное отношение Ричарда к епитимье. Служить такому королю ему хотелось все меньше.

– Я всего лишь ваш секретарь, милорд. Танкред скорее прислушается к кому-то более высокого ранга. Он может даже счесть мое присутствие оскорблением.

– Танкред не захочет слушать никого из моих людей, не после сегодняшнего. Ты из Святой земли и архидиакон Храма Гроба Господня. Потому я и посылаю тебя. Но ты прав, ранг тоже имеет значение. Епископ Уолтер будет тебя сопровождать. – Ричард сжал плечо Джона. – Удостоверься, что с моей сестрой все в порядке, и верни ее ко мне. С ее приданым.

***

Октябрь 1190 года. Катания

Дворец в Катании стоял за высокими, крепкими стенами на утесе с видом на море. За дворцом были разбиты сады, чтобы обеспечить пропитание в случае осады. Они простирались до самого края утеса, где стены не было – отвесный склон служил достаточной защитой. Когда они прибыли, Джона и Уолтера провели именно туда. Они застали Танкреда сидящим в тени лимонного дерева и смотрящим на море. Солнце садилось за их спинами, окрашивая воды в мерцающее золото.

У короля были волнистые каштановые волосы, тонкий нос, заостренный подбородок и проницательные глаза. Он поднялся, когда они подошли. Это был невысокий человек, и он стоял неестественно прямо, словно пытаясь компенсировать свой рост. Его правая нога была перевязана у бедра, и он тяжело опирался на костыль. Когда он заговорил, голос его был напряжен от боли.

– Ричард прислал вас со своими условиями?

– Да, ваша милость. Я – Хьюберт Уолтер, епископ Солсбери, а это – Джон из Тейтвика, бывший архидиакон Храма Гроба Господня, а ныне секретарь короля Ричарда. Мы…

Танкред поднял руку.

– Позвольте мне сэкономить время, сказав, что вы собираетесь произнести. Ричарду нужна Иоанна, а также ее приданое и наследство. На меньшее он не согласится. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить, чего хочет Ричард. Начались осенние штормы, и моря будут небезопасны еще много месяцев. А сейчас, я уверен, вы захотите убедиться, что с Иоанной все в порядке. Мои люди проводят вас к ней. – Он повернулся к ним спиной и опустился на скамью.

Стражники Танкреда провели их обратно во дворец, где епископ Уолтер откланялся, сказав, что желает отдохнуть после дороги. Джона проводили в покои Иоанны. На вид ей было на шесть-семь лет меньше, чем Ричарду, лет двадцать пять, но в остальном сходство между ними было поразительным. У нее были его рыжевато-золотые волосы, его ясные голубые глаза, обрамлявшие прямой нос, и его выступающие скулы. Ее красоту портили лишь плечи, широковатые для женщины. Она сидела с двумя служанками в комнате с толстыми коврами, стены которой были увешаны гобеленами, изображавшими охоту богини Дианы. Единственное окно выходило на море. Иоанна и ее служанки о чем-то говорили, но умолкли, когда вошел Джон.

– Миледи королева, я отец Джон из Тейтвика, секретарь вашего брата Ричарда.

– Добро пожаловать, отец. – Иоанна легонько коснулась рук своих служанок. – Оставьте нас. Я хочу поговорить с ним наедине. – Служанки вышли через дверь в соседнюю комнату, и Иоанна похлопала по одному из освободившихся стульев. – Садитесь рядом со мной, отец.

Джон предусмотрительно отодвинул стул подальше, прежде чем сесть. Красота Иоанны его смущала. Ее губы были полными, а светлая кожа почти светилась. Прошли годы с тех пор, как он был так близко к подобной женщине. От этого он чувствовал себя старым. Он прокашлялся.

– Ваш брат послал меня, чтобы позаботиться о вашем освобождении, миледи.

– Моего брата нисколько не заботит моя свобода, – отрезала Иоанна. – Ему нужно мое наследство и приданое, чтобы платить за свои войны. От меня быстро избавятся, выдав замуж за человека по его выбору. Что это за свобода?

– Уверяю вас, миледи, ваш брат заботится о вас.

Иоанна рассмеялась.

– Вы глупец или невинное дитя, Джон из Тейтвика. Ричард мне чужой, а я – ему. Я приехала в Сицилию одиннадцатилетней девочкой, чтобы выйти замуж за короля Вильгельма. Я не видела Ричарда четырнадцать лет с лишним. Сицилия теперь мой дом. Я не желаю уезжать.

– Но Танкред держит вас в плену.

– С Танкредом я разберусь по-своему. Он многого не рассказал ни вам, ни Ричарду. Рожер ди Андрия пользуется поддержкой баронов в Апулии, земле по ту сторону пролива. Прямо сейчас он ведет армию на юг при поддержке германского императора. Он сокрушит Танкреда, и как только он это сделает, я выйду замуж за сына Рожера, Роберта. Мы ровесники, и Роберт мне по нраву. Наш союз укрепит притязания Рожера на трон. Он станет королем, а со временем я снова стану королевой. Так что, как видите, отец, я не нуждаюсь ни в моем брате, ни в вас.

***

Стражник у покоев Танкреда распахнул дверь.

– Милорд, – объявил он. – К вам Джон из Тейтвика.

Джона ввели в королевские покои. Танкред сидел у огня, положив раненую ногу на скамеечку перед собой. Он махнул Джону рукой, приглашая подойти.

– Садитесь. Хотите стакан глинтвейна? – Он не стал дожидаться ответа, а жестом подозвал слугу, который принес Джону стакан дымящегося напитка. Пахло гвоздикой и апельсиновой цедрой. Танкред отпил из своего стакана. – Вы говорили с Иоанной?

– Да, ваша милость.

– Значит, вы увидели, какая она интриганка. Я буду только рад от нее избавиться. Может, даже заплачу, чтобы ее забрали, но я должен быть уверен, что Ричард увезет ее из Сицилии. Она должна выйти замуж, и не за германского или итальянского сеньора. Я не хочу, чтобы ее дети пришли оспаривать мой трон.

– Если то, что говорит леди Иоанна, правда, то вы не в том положении, чтобы выдвигать такие требования.

– Она знает лишь половину правды. Она верит, что мой канцлер предал меня. Она передает ему письма для Рожера, а он доставляет ответы. Это подделки. Рожер мертв, предан своими друзьями. Граф Ачерры выдал его мне за золото. Его сын Роберт скоро присоединится к нему в могиле. Будущий муж Иоанны осажден в крепости Сант-Агата.

– Если это правда, то к чему этот маскарад? Почему не сказать Иоанне правду?

– И в самом деле, почему? – Танкред отпил вина, глядя в огонь. Пламя отражалось в его карих глазах. – Ее письма оказались весьма поучительны. В них она порой называет сообщников Рожера, людей в Сицилии, которые ждут его прибытия, чтобы присоединиться к нему. Некоторых я казнил, за другими я с удовольствием наблюдаю. Полезно знать своих врагов, Джон из Тейтвика. Вашему королю Ричарду не мешало бы усвоить этот урок.

– Что вы имеете в виду?

Танкред отмахнулся от вопроса.

– Довольно пустых разговоров. Нам нужно многое обсудить. Зачем вы пришли сюда, Джон?

– Вести переговоры от имени моего короля.

– Да-да. Освободить Иоанну и забрать мои монеты. Это я знаю. Но чего хотите вы?

– Я всего лишь простой священник, ваша милость. То, чего хочу я, не имеет значения.

– О, еще как имеет, Джон. Еще как имеет. Вы не похожи на Ричарда. Вы старше и, надеюсь, мудрее. Вы священник, а значит, я полагаю, не разделяете его жажды крови. Вы видели, что он сделал с Мессиной. Вы видели, что он за человек. – Он наклонился вперед. – Скажите мне, почему вы служите ему?

Джон был обескуражен. Танкред прочел его, словно открытую книгу. И все же он не видел вреда в том, чтобы сказать правду.

– Я хочу вернуться в Святую землю. Это мой дом.

Танкред откинулся на спинку стула.

– Ах, да. Теперь я понимаю. Значит, ты желаешь отбытия Ричарда так же сильно, как и я. Мы с тобой единомышленники. – Король хитро улыбнулся. – Так скажи мне, Джон, от чего я должен отказаться, чтобы Ричард покинул мои земли, а ты смог вернуться домой? И что еще важнее, что твой король готов дать мне?

Глава 18

Ноябрь 1190 года. Акра

– Есть вести от халифа Альмохадов? – спросил Юсуф.

Имад ад-Дин перебрал стопку писем рядом с собой. Он покачал головой.

– Все еще ничего, малик.

Два месяца назад Юсуф отправил просьбу о помощи аль-Мансуру, который правил большей частью Северной Африки и Иберии из своей столицы в Марракеше. Вместе с просьбой он послал богатые дары: Коран, украшенный драгоценными камнями; мускус, алоэ и бальзам Иудеи; дюжину янтарных ожерелий; а также сто луков, семьсот стрел, двадцать седел и столько же клинков. Похоже, дары были потрачены впустую. Юсуф вздохнул и потер виски. Эти луки ему бы пригодились. Германская армия несколько месяцев назад разграбила Конью и должна была прибыть в Акру со дня на день. Одни говорили, что их король ведет двадцать тысяч воинов; другие – что пятьдесят тысяч или даже сто тысяч. Столько людей, что их походная колонна растянулась на пять миль, а широкая полоса вытоптанной земли, оставленная позади, выглядела как огромный шрам на теле земли.

– Что у тебя для меня? – спросил Юсуф.

Имад ад-Дин принес в шатер Юсуфа вчерашнюю корреспонденцию, как он делал каждый день после полуденной молитвы. Он выбрал крошечный клочок бумаги из голубиной почты.

– Твой племянник Таки ад-Дин достиг Алеппо.

Юсуф послал Убаду на север набирать войска. Когда его племянник прощался, Юсуф обнял его.

– Храни тебя Бог, племянник, – сказал он ему.

Убада скованно ответил на объятие.

– Прощай, малик. – Он сел на коня и ускакал, не оглянувшись. Юсуф надеялся, что когда они встретятся снова, они смогут оставить прошлое позади.

Имад ад-Дин закончил просматривать сообщение от Убады.

– Он пишет, что в городе порядок и что ему удалось набрать еще сто мамлюков. Он посылает их… – Имад ад-Дин осекся, когда в шатер ворвался Аз-Захир.

– Отец! Германцы здесь!

Юсуф тут же поднялся. Он вышел из шатра и прищурился от яркого зимнего солнца. Он видел линии франков – глубокий ров, за которым следовал утыканный кольями вал с частоколом наверху. Он оглядел строй, но не увидел ничего необычного.

– Где они?

– Там. – Аз-Захир указал на север.

Юсуф едва мог разглядеть далекую вереницу людей, идущих вдоль побережья.

– Их не может быть больше пяти тысяч. Где остальные?

– Это все, что есть, отец. С башни видно лучше.

К тому времени, как Юсуф достиг вершины башни, первые германцы уже добрались до франкских позиций, и он мог их ясно разглядеть. Они ввалились в лагерь, похожие на восставших из могил мертвецов. Их плащи были в лохмотьях, в доспехах зияли дыры. И они были мучительно худы. При каждом шаге у многих из них дрожали ноги, едва держа их.

– Как думаешь, что с ними случилось? – пробормотал Аз-Захир.

– Не знаю, но благодарю за это Аллаха.

Это была первая хорошая новость за долгое время. Прошлой весной Юсуф дважды атаковал франков, но его люди разбились об их укрепления. Последние корабли снабжения, прорвавшиеся через франкскую блокаду, прибыли несколько месяцев назад, и Каракуш со своим гарнизоном, должно быть, отчаянно нуждались в еде. Юсуф не знал наверняка, потому что в августе тело пловца Исы выбросило на берег с франкской стрелой в спине. Теперь у Юсуфа не было способа связаться с защитниками города. Хуже всего было то, что франки продолжали прибывать из-за моря волна за волной. Сразу после смерти Исы прибыли еще три тысячи с Генрихом Шампанским. Он принял командование осадой. Кузен и Ричарда, и Филиппа, он был великим сеньором и умным человеком, хотя по его виду этого никогда бы не скажешь. Когда Юсуф впервые встретил его, он был удивлен, увидев одутловатого молодого человека с грубыми чертами лица и мутно-карими глазами.

Юсуф, тем временем, с трудом удерживал свою армию. С приближением зимы десятки его эмиров вернулись домой. Эмир Ирбиля умер от лихорадки в лагере, а Гёкбори уехал в Аль-Джазиру, чтобы вступить во владение его землями. С уходом Гёкбори и Убады Юсуф передал командование правым и левым флангами своим сыновьям, Аль-Афдалю и Аз-Захиру. Они были храбры, но все еще молоды – девятнадцать и шестнадцать лет. Впрочем, Юсуф был не старше, когда выиграл свои первые битвы. Если их не испытать, они никогда не научатся вести за собой.

Юсуф снова посмотрел на германцев. Наконец-то появился повод для улыбки. Юсуф знал, что в лагере франков не хватает еды. Снова зажглись костры, чтобы сжечь тех, кто умер от болезней или голода. Большинство дней они сжигали несколько десятков трупов, хотя однажды люди Юсуфа насчитали до двухсот человек, положенных на костры. А с башни он видел, как у котлов с похлебкой вспыхивали драки, когда воины обвиняли друг друга в том, что те взяли больше своей доли. Судя по их виду, германцы не привезли еды, только больше ртов.

Юсуф повернулся к Аз-Захиру.

– Давай окажем радушный прием новоприбывшим. Пошли гонца пригласить их командира на ужин. Пригласи и Генриха Шампанского. И короля, Ги.

***

В тот вечер Юсуф стоял в личной части своего шатра и разглядывал свое отражение в серебряном зеркале. Он искупался, и слуги умастили его волосы маслом и надушили ароматом жасмина. Он был одет в черный шелковый кафтан с геометрическими узорами, вышитыми золотом на воротнике и манжетах. На ногах у него были сандалии, украшенные изумрудами и сапфирами, а за пояс был заткнут кинжал с золотой рукоятью в форме орла. Он предпочел бы простую хлопковую тунику и кожаные сандалии, но сегодня это было неуместно. Он хотел произвести впечатление на своих христианских гостей. Он хотел, чтобы они вернулись в свой лагерь с рассказами о его сказочных богатствах. Они не должны были знать, что некогда казавшиеся неисчерпаемыми сокровищницы Египта теперь выпускали стекло вместо монет; что он не был уверен, как долго сможет удерживать своих людей в поле на половинном жаловании. Поэтому Юсуф оденется как великий король, хотя, по правде говоря, эти одежды были последними, что у него остались. Он продал остатки своего великолепия, чтобы заплатить своим воинам.

Это была игра, и он играл в нее не в первый раз. Осада длилась пятнадцать месяцев и давно стала утомительной. В прошлом месяце начались зимние дожди, превратив поле битвы в море грязи. Оба лагеря сгрудились за своими заграждениями и пытались согреться. Два месяца назад Юсуф решил пригласить франкских командиров на ужин, чтобы развеять скуку. Поначалу франки были настороже, но теперь это вошло в обычай. Они приходили ради еды, а он был рад накормить их в обмен на информацию.

Сакр просунул голову через занавес, отделявший покои Юсуфа от остальной части шатра.

– Франки вошли в лагерь, малик. Скоро прибудут.

Юсуф вышел в основную часть шатра. В центре стоял низкий стол, окруженный шелковыми подушками, наваленными на толстый ковер из козьей шерсти. Стол был сервирован золотыми тарелками и кубками. Перед каждым местом стояла корзина с дымящимися лепешками и миска с ароматной закуской из баклажанов, поджаренных грецких орехов и сырого лука. Он достал бочку вина для своих франкских гостей. Это должно было помочь развязать им языки.

Юсуф сел на походный стул в ожидании. Он узнал о германском командире все, что мог, перед ужином. Оказалось, Фридрих Барбаросса мертв. Германцев теперь вел один из его сыновей, человек по имени Фридрих Швабский, где бы эта Швабия ни находилась.

Сакр вошел в шатер.

– Твои гости, малик. – Он отступил в сторону и придержал полог.

Первым вошел Фридрих. Это был высокий мужчина с длинным, изможденным лицом, румяной кожей и волосами такими светлыми, что они казались почти белыми. Он оглядел шатер и нахмурился. Следом вошел Генрих Шампанский в обтягивающих штанах и синей тунике, которая плохо сидела на его грузной фигуре. За ним – Ги. Когда Юсуф видел его в последний раз, при Хаттине, король был дородным мужчиной. Теперь он был мучительно худ, кожа складками свисала с его щек и шеи. Юсуф с удивлением увидел, как вошел четвертый человек. Он сутулился под своими роскошными священническими одеждами, а сероватая кожа его лица была изрезана морщинами, как сухая пустынная земля к востоку от Дамаска. Он казался полумертвым, если бы не его глаза – глубокого бирюзового цвета.

– А это кто? – спросил Юсуф по-французски.

– Патриарх Ираклий, – ответил Ги. – Он недавно вернулся из Англии. Я подумал, ты захочешь с ним познакомиться.

Юсуф кивнул священнику.

– Да дарует тебе Бог радость. Добро пожаловать в мой шатер.

– Мы польщены твоим приглашением, – ответил Генрих. Он слегка поклонился. Ираклий содрогнулся, кашлянув в шелковый платок. Ги и Фридрих стояли с прямыми спинами. Германец пробормотал что-то Генриху на резком, гортанном языке. Генрих тихо ответил.

– О чем он спросил? – поинтересовался Юсуф.

– Он хотел знать, почему нет стульев, кроме твоего, малик. Ты уж прости его. Фридрих – человек в этих землях новый.

– Разумеется. Прошу, садитесь.

Все, кроме Фридриха, уселись на подушки вокруг стола. Германец мгновение постоял, но в конце концов сел, неловко подогнув под себя длинные ноги. Юсуф обратился к нему на латыни:

– Прошу прощения, что не говорю на твоем языке.

Глаза Фридриха расширились.

– Откуда ты знаешь латынь?

– Мой отец считал мудрым знать своего врага. – Юсуф указал на еду. – Прошу, угощайтесь.

Юсуф зачерпнул немного закуски, прошептал «Бисмиллях» и съел. Франки пробормотали свои молитвы, прежде чем приступить к еде. Генрих, Ги и Ираклий с жадностью набросились на закуску. Фридрих долго смотрел на нее, прежде чем обмакнуть указательный палец и попробовать. Он кивнул и зачерпнул еще. Он съел свой кусок хлеба в три укуса и схватил другой. Юсуф подал знак слуге принести еще хлеба.

– Фридрих, – сказал он. – Позволь мне выразить соболезнования в связи со смертью твоего отца.

– Ужасный удар. – Голос германца был глухим. Его глаза напряглись, словно он увидел что-то болезненное. Он снова заговорил, и слова посыпались из него. – Мы пересекли Анатолию с нетронутой армией – двадцать тысяч человек, три тысячи из них рыцари. Все они ринулись под знамя моего отца, когда он принял крест. Более могучей силы ты никогда не видел. Мы достигли реки в Армении, Салеф, да проклянет ее Бог. Там был мост, но он был мал, и переправа шла медленно. Мой отец потерял терпение. Он решил переправиться через реку верхом. Его конь споткнулся, и он упал. Он исчез под водой и ударился головой о камень. К тому времени, как я нашел его, он утонул.

– Когда Бог призывает, никто не может отказаться, – сказал Юсуф, – даже короли.

Фридрих пожал плечами и сделал большой глоток вина.

– После этого армия распалась. Мы были меньше чем в ста милях от Антиохии, но многие сеньоры решили вернуться домой. По мере того как наши ряды редели, турки нападали со все большей безнаказанностью. Мы потеряли сотни от их стрел, и еще сотни – от твоих людей, охранявших проходы в Святую землю. После этого кончились припасы. Тысячи умерли от голода во время долгого похода к Акре. – Фридрих покачал головой. – У меня такое чувство, будто я побывал в аду.

– И ты прошел через него. – Юсуф поднял свой стакан с водой. – За твое благополучное прибытие.

Фридрих и другие франки мрачно выпили. Юсуф прошептал «Альхамдулиллах», прежде чем осушить свой стакан. Смерть Барбароссы, несомненно, была делом рук Аллаха.

Слуги вошли со следующим блюдом: джазария – нежные куски баранины, плавающие в густом соусе вместе с морковью, целыми головками чеснока, мелким луком и поджаренными грецкими орехами. Разговор прекратился, пока франки ели. Они были как голодные волки после долгой зимы. Юсуф был рад дать им набить животы. Он позаботился, чтобы слуги исправно подливали им вина. Он велел им наполнять кубки франков после каждого, даже самого маленького, глотка.

Еда и вино оказались слишком большим испытанием для Фридриха, который задремал, сидя на месте. Он всхрапнул, и его голова дернулась вверх. Он пробормотал что-то на своем гортанном языке, и его подбородок снова упал на грудь.

– Прости его, – сказал Генрих. – Он сегодня проделал долгий путь.

– Прости его? Мы должны его благодарить, – пробормотал Ги. – Этот человек – невыносимый зануда. Он говорит только о смерти. Во сне он гораздо лучшая компания.

– Желаю ему приятных снов, – сказал Юсуф. – Мы все должны использовать любую возможность, чтобы избежать окружающих нас страданий. Я вижу, в вашем лагере снова зажглись костры. Мне больно видеть, как страдает ваш народ. Голод и болезни – жестокие враги.

Ираклий кивнул.

– Мы потеряли добрых людей. – Он помолчал, кашлянув в платок. Судя по его виду, Юсуф предположил, что Ираклий скоро присоединится к этим людям. – И женщин тоже, – добавил священник, глядя на Ги.

Король осушил свой кубок и поднял его, требуя еще.

– Моя жена Сибилла мертва, – ровным тоном сказал он. – Ее унесла дизентерия. Сначала выпали ее волосы, ее прекрасные волосы. Мои дочери… – Он умолк и сделал еще глоток вина.

Генрих бросил на Ги и Ираклия острый взгляд.

– Уверен, Саладин не желает слышать о наших страданиях. Это отобьет у него аппетит.

– Напротив, я рад любым новостям, которыми вы соизволите поделиться. Осада тянется день за днем, месяц за месяцем, и меня мало что развлекает. – Юсуф сделал паузу, когда прибыло следующее блюдо. Двое слуг несли блюдо, на котором куски жареной баранины были уложены на подушку из нута и хлеба, впитавшего соки мяса. Еще слуги вошли с мисками пряной чечевицы для каждого из гостей.

– Это чертовски запутанная история, – заявил Ги. Его речь заплеталась от выпитого. – Со смертью Сибиллы Конрад оспорил мое право на трон. Этот ублюдок думает, что должен быть королем.

– Ги! – прошипел Генрих.

– Он все равно скоро узнает, Генрих, – сказал Ираклий. – В нашем лагере нет секретов. – Священник повернулся к Юсуфу. – Сестра Сибиллы, Изабелла, следующая в очереди на трон. Конрад аннулировал ее брак с Онфруа де Тороном и сам на ней женился, хотя некоторые говорят, что он оставил жену в Константинополе. Они вернулись в Тир, где Конрад провозгласил себя королем Иерусалима.

– Вот же хер сосущий! – вставил Ги.

– Понимаю. – Юсуфу нужно было найти способ воспользоваться этим расколом среди франков. Он пошлет посла к Конраду. Возможно, если Юсуф признает его королем и согласится поддержать его притязания, Конрад согласится отвести свои войска от Акры.

Ги допил еще один кубок вина и с грохотом поставил его на стол.

– Скоро все разрешится. Ричард и Филипп прибудут весной, и Конрада поставят на место.

– Весной? Значит, французский и английский короли решили зимовать на Сицилии?

Губы Генриха сжались в тонкую линию.

– Король Ги лишь предположил. У нас не было вестей с Сицилии.

– Да, конечно, – пробормотал Ги. – Я оговорился.

Он был плохим лжецом. Значит, Ричард и Филипп прибудут не раньше весны. Это была небольшая, но желанная отсрочка. Она давала Юсуфу еще четыре месяца на подготовку; четыре месяца, чтобы попытаться спасти Акру.

***

Февраль 1191 года. Акра

Густые тучи скрывали луну, ночь была темной и холодной. Юсуф был уверен, что его дыхание клубится паром, но не видел этого. Он едва мог различить смутные очертания трех тысяч воинов вокруг него. Громкий рокот волн заглушал лязг их кольчуг. Все они были добровольцами, каждый нес тяжелый мешок с зерном. Их должен был вести Эль Маштуб. Гигантский мамлюк стоял в прибое, волны пенились у его ног. Он смотрел в море.

– Люди готовы? – спросил Юсуф, подойдя к нему.

– Слушаюсь, малик.

– Сейчас отлив. Вы должны суметь обогнуть укрепления франков, если будете держаться у самой воды. Под покровом темноты и под рев волн вы окажетесь в их лагере прежде, чем они вас заметят. Пошли дюжину человек с криками вглубь их лагеря. Это будет наш сигнал к атаке. В суматохе вы прорветесь к Акре. Если доберетесь до города…

– Пустить три горящие стрелы, – закончил за него Эль Маштуб. – Я знаю, малик.

Юсуф сжал его плечо.

– Ты не обязан идти.

Эль Маштуб повернулся к нему. Лицо мамлюка тонуло в тени. Когда он заговорил, его голос был мягок.

– Я знаю Каракуша пятьдесят лет, а то и больше. Мы вместе обучались, чтобы стать мамлюками. Нас освободили в один год. Он держит город без подкреплений уже год. Ему нужна моя помощь.

Юсуф обнял его.

– Береги себя, друг. Ты мне тоже нужен.

Эль Маштуб усмехнулся, и Юсуф увидел его зубы в темноте.

– Я не собираюсь умирать, малик. Чтобы убить меня, понадобится больше, чем несколько тысяч франков.

– Аллах ясалмак, Эль Маштуб.

– Аллах ясалмак.

Эль Маштуб отошел. Юсуф тихо окликнул его.

– Эль Маштуб. – Мамлюк остановился. – Если Акра падет, все, что мы сделали, пойдет прахом. Не сдавай город.

Эль Маштуб кивнул и пошел к своим людям. Он отдал несколько тихих приказов, и мамлюки выстроились в колонну. Они трусцой двинулись к укреплениям франков, освещенным факелами, горевшими вдоль частокола. Дальше, в отдалении, мерцали огни на стенах Акры.

Юсуф сел на коня и поехал обратно в лагерь с Сакром подле себя. Они вдвоем поднялись на вершину башни. Глядя в сторону моря, он не видел никаких признаков Эль Маштуба и его людей. Это было хорошо. Он стоял, заложив руки за спину, и заставлял себя казаться спокойным, хотя его живот скручивало от нервного напряжения.

– Сакр, – сказал он. – Ты помнишь ночь, когда я нашел тебя?

– Конечно, малик.

– Это была ночь, очень похожая на эту. Темная, с низкими облаками. Ни дуновения ветерка.

– Я не помню погоды, малик. Я прятался под мертвецом – моим дядей – с ножом в руке. Я думал, ты один из франков Рено, вернувшийся, чтобы убить меня.

– Я помню.

Со стороны франкского лагеря донесся громкий крик, и взгляд Юсуфа метнулся к их позициям. Раздался еще один крик, а затем громкий боевой клич, подхваченный дюжиной воинов. Юсуф едва мог его расслышать: «Аллах! Аллах! Аллах!». Люди Эль Маштуба были за линиями франков. Среди франков послышались ответные тревожные крики.

– Труби атаку, – позвал Юсуф.

Сакр протрубил в свой рог, и воины Юсуфа ринулись вперед. Он слышал лязг кольчуг и барабанную дробь их шагов, но в темноте ничего не видел. А потом они появились, освещенные франкскими факелами. Как только свет коснулся их, они взревели свой боевой клич. В лагере франков затрубили рога, и воины бросились к заграждениям. Вскоре Юсуф услышал лязг стали, смешанный с криками ярости и боли. Но его интересовала не битва. Его взгляд переместился к стенам Акры в поисках стрел. Эль Маштуб сражался рядом с ним с тех пор, как Юсуф был мальчиком, с его первого командования у Телль-Башира. Он всегда был рядом. Он был скалой, на которую Юсуф мог опереться.

Он снова взглянул на битву у укреплений франков. Мамлюк достиг вершины лестницы и перелез через частокол, но тут же был зарублен сзади огромным франком, размахивавшим боевой секирой. Следующий воин, взобравшийся по лестнице, пронзил франка копьем в бок, и тот рухнул со стены. Юсуф снова посмотрел на Акру. Все еще ничего. Битва продолжалась, и ночь тянулась. Просвет в облаках пропустил лунный свет, посеребрив море. На побережье не было и следа людей Эль Маштуба. Облака снова сомкнулись. У заграждения битва начала затихать, по мере того как сражающиеся уставали.

– Слишком долго, – пробормотал Юсуф. – Они уже должны были добраться до города.

– Вон там, малик!

Юсуф посмотрел в том направлении, куда указывал Сакр, и увидел горящую стрелу, описавшую дугу от стен Акры и упавшую в океан. За ней последовала другая, а затем третья.

Сакр усмехнулся.

– Они добрались. – Он протрубил в свой рог, подавая сигнал воинам у заграждения отступать.

– Альхамдулиллях, – прошептал Юсуф, его голос потонул в звуке рога. – Слава Богу.