Текст книги "Открытие Индии"

Автор книги: Джавахарлал Неру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 54 страниц)

Настроение английского административного персонала в Индии было совершенно иным. И действительно, нет ничего более поразительного, чем тот огромный разрыв, который существует между психологией англичан и индийцев. Самый этот факт, независимо от того, кто здесь прав и кто виноват, демонстрирует полную несостоятельность англичан в роли правящего класса в Индии. Ведь для того чтобы добиться какого-либо прогресса, нужно установить известную гармонию, достичь известной общности взглядов между правителями и управляемыми; в противном случае неизбежен конфликт в настоящем или в будущем. Англичане, подвизавшиеся в Индии, всегда были представителями наиболее консервативных элементов Англии; между ними и либеральной традицией в Англии мало общего. Чем дольше они живут в Индии, тем все более косным становится их мировоззрение, и когда они выходят в отставку и возвращаются в Англию, они становятся там экспертами по проблемам Индии. Они уверены в собственной непогрешимости, в благодетельности и необходимости английского господства в Индии, в том, что в качестве представителей имперской традиции они выполняют высокую миссию. Так как Национальный конгресс бросил вызов всей основе этого господства и пытался освободить от него Индию, он в их глазах стал главным врагом. Тогдашний член правительства Индии сэр Реджинальд Максвелл, ведавший внутренними делами, выступая в Центральном законодательном собрании в 1941 году, довольно откровенно раскрыл то, что было у него на уме. Он защищался от обвинения в том, что конгрессисты, социалисты и коммунисты, находившиеся в заключении без суда, подвергаются бесчеловечному обращению, несравненно худшему, чем обращение с немецкими и итальянскими военнопленными. Он сказал, что немцы и итальянцы, во всяком случае, воюют за свои страны, но что другие, о которых идет речь, являются врагами общества, так как они стремятся подорвать существующий порядок. Очевидно, ему казалось нелепым, что индиец жаждет свободы для своей страны или что он желает изменить экономический строй Индии. Если говорить об этих двух категориях людей, то симпатии его явно были на стороне немцев и итальянцев, хотя его собственная страна и вела жестокую войну сними. Это было до вступления России в войну, и тогда можно было еще без всякого риска заклеймить любую попытку изменения социального строя. До начала второй мировой войны нередко высказывалось восхищение фашистскими реяшмами. Разве сам Гитлер не говорил в своей книге «Mein Kampf», а затем „и впоследствии, что он желает сохранения Британской империи?

Правительство Индии, конечно, желало всячески помочь в войне против держав оси. Но, по его мнению, победа в этой войне была бы неполной, если бы она не сопровождалась другой победой, а именно – подавлением националистического движения в Индии, представителем которого был главным образом Конгресс. Переговоры Криппса вызывали у правительства тревогу, и оно обрадовалось их провалу. Путь для нанесения окончательного удара по Конгрессу и всем его сторонникам был теперь открыт. Момент был благоприятный, ибо никогда раньше как в центре, так и в провинциях не было такой концентрации ничем не ограниченной власти в руках вице-короля и его главных подчиненных. Военное положение было тогда тяжелым, и нельзя было не признать веским довод, что при таких условиях невозможно терпеть ни оппозиции, ни каких-либо беспорядков. Как миссия Криппса, так и последовавшая за этим пропагандистская кампания успокоительно подействовали на либеральные элементы в Англии и Америке, интересующиеся Индией. В Англии еще сильнее укрепилось давно существовавшее убеждение в собственной правоте по отношению к Индии. Считалось что все индийцы или, по крайней мере, многие из них – несговорчивые и беспокойные люди, отличающиеся узостью взглядов, неспособные понять опасность положения и, вероятно, симпатизирующие японцам. Утверждалось, что статьи и заявления Ганди доказали, каким невыносимым человеком он был, и что единственное средство положить конец всему этому заключается в том, чтобы расправиться с Ганди и Конгрессом раз и навсегда.

МАССОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ И ИХ ПОДАВЛЕНИЕ

Рано утром 9 августа 1942 года по всей Индии были произведены многочисленные аресты. Что же произошло? Лишь отрывочные сведения просочились к нам спустя много недель, и даже сейчас мы не можем составить себе полной картины того, что произошло. Все видные лидеры были внезапно устранены, и никто, казалось, не знал, что следует предпринять. Протесты, конечно, были неизбежны и происходили стихийные демонстрации. Эти демонстрации разгонялись и подвергались обстрелу, причем применялись бомбы со слезоточивым газом; все средства выражения общественного мнения были подавлены. И тогда произошел взрыв всех этих подавленных эмоций. В городах и сельских местностях собирались толпы народа, происходили столкновения с полицией и войсками. Толпы совершали нападения особенно на те объекты, которые казались им символами английского господства и власти,– на отделения полиции, почтовые конторы и железнодорожные станции; они перерезали телеграфные и телефонные провода. По официальным сообщениям, в 538 случаях группы этих безоружных и никем не руководимых людей были обстреляны полицией и войсками, а также пулеметным огнем с самолетов на бреющем полете. Волнения в различных частях страны продолжались в течение одного-двух и более месяцев, затем они пошли на убыль и уступили место спорадическим выступлениям. «Волнения,– сказал Черчилль в палате общин,– были подавлены всей мощью, имевшейся в распоряжении правительства», и он похвалил «верность и стойкость храброй индийской полиции, так же как и все индийское чиновничество вообще, поведение которого было достойно наивысшей похвалы». Он добавил, что «в Индию прибыли более крупные подкрепления, и белых войск в этой стране в настоящее время больше,чем когда-либо за всю историю англо-индийских отношений». Эти иностранные войска и индийская полиция выиграли не одно сражение у безоружных крестьян Индии и подавили их бунты; другая же и главная опора английской власти в Индии – чиновничество – помогала в этом либо активно, либо пассивно.

Возмущение в стране распространилось чрезвычайно широко, охватив как города, так и села. Несмотря на официальный запрет, почти во всех провинциях и во многих княжествах происходили бесчисленные демонстрации. Повсюду имели место харталы, то есть на срок от нескольких дней до нескольких недель, а в некоторых случаях более чем на месяц закрывались магазины и рынки, прекращались деловые операции. Бастовали также рабочие. Во многих важных промышленных центрах рабочие, как наиболее организованные и привыкшие к дисциплинированным совместным выступлениям, объявили по собственной инициативе забастовки в знак протеста против ареста правительством национальных лидеров. Характерным примером этого могут служить события в важнейшем центре металлургической промышленности Джамшедпуре, где квалифицированные рабочие, набранные со всей Индии, бастовали две недели и согласились выйти на работу только при условии, что администрация даст обещание приложить все усилия к тому, чтобы добиться освобождения лидеров Конгресса и сформирования национального правительства. В Ахмадабаде, крупном центре текстильной промышленности, работа была также внезапно и полностью приостановлена на всех многочисленных фабриках без специального обращения со стороны профессионального союза¹¹³. Эта всеобщая забастовка в Ахмадабаде, несмотря на все попытки сломить ее, мирно продолжалась свыше трех месяцев. Это была чисто политическая и стихийная реакция рабочих, которые очень страдали материально, так как дело было в период относительно высоких заработков. В течение всего этого долгого времени рабочие не получали никакой финансовой помощи извне. В других центрах забастовки были более кратковременными, иногда они длились всего несколько дней. В Канпуре, другом крупном центре текстильной промышленности, насколько мне известно, вообще не было крупной забастовки – главным образом вследствие того, что коммунистическому руководству удалось предотвратить ее. Ыа железных дорогах, принадлежащих правительству, значительных или полных перерывов в работе не было, за исключением случаев, вызванных беспорядками, которые были значительными.

Наименее затронутой провинцией оказался Пенджаб, но даже там имели место многочисленные случаи проведения харталов и забастовок. Северо-западная пограничная провинция, населенная почти исключительно мусульманами, занимала особое положение. Вначале здесь не было массовых арестов или других провокационных действий со стороны правительства, как в других провинциях. Это, возможно, объяснялось отчасти тем, что на население пограничных районов смотрели как на легко воспламеняющийся материал, а также политикой правительства, стремившегося показать, что мусульмане держатся в стороне от националистических выступлений. Но когда весть о событиях в других частях Индии достигла Пограничной провинции, то и там состоялись многочисленные демонстрации и даже агрессивные выступления против английских властей. Демонстранты подверглись обстрелу, и к ним были применены обычные методы подавления народных выступлений. Несколько тысяч человек было арестовано, и даже великий патанскин лидер Бадшах Хан (более известный как Абдул Гаффар-хан) был серьезно ранен, подвергшись избиению полицейских. Это было верхом провокационных действий, и однако, как это ни удивительно, люди проявили ту великолепную дисциплинированность, которую привил своему народу Абдул Гаффар-хан. Здесь не было тех кровопролитных беспорядков, какие произошли во многих частях страны.

Внезапные, неорганизованные демонстрации и выступления населения, выливавшиеся в кровопролитные столкновения с превосходящими и хорошо вооруженными войсками, являлись показателем настроений, охвативших население. Эти настроения существовали и до ареста их лидеров, но аресты и частые расстрелы демонстраций, последовавшие за ними, вызвали гнев народа и побудили его к тем действиям, к которым всегда прибегает разъяренная толпа. Некоторое время, казалось, царила неуверенность, никто не знал, что же следует предпринять. Не было ни руководства, ни программы действий. Не было также и популярного деятеля, который мог бы руководить людьми или посоветовать им, что надо делать, и, тем не менее, они были слишком возбуждены и возмущены, чюбы оставаться спокойными. Как это часто бывает при таких обстоятельствах, появились местные лидеры, и люди шли за ними некоторое время. Но даже то руководство, которое они обеспечивали, не имело большого значения; это были массовые, по существу, стихийные выступления. Более молодое поколение, в особенности студенты университетов, играло важную роль как в боевых, так и мирных выступлениях 1942 года. Многие университеты были закрыты. Некоторые из местных лидеров пытались применять в это время методы мирных действий и гражданское неповиновение, но в господствовавшей тогда атмосфере сделать это было трудно. Хотя народ и забыл учение о ненасилии, которое ему внушали непрестанно более двадцати лет, все же он был совершенно ненид-готовлен ни психологически, ни в других отношениях к каким-либо насильственным действиям и выступлениям. Именно это учение о ненасилии породило сомнения и колебания и помешало насильственным действиям. Достаточно было Конгрессу, предав забвению свое учение, хотя бы намекнуть заранее о возможности насильственных действий, размах насильственных действий, которые имели место, несомненно, был бы в сто раз большим.

Такого намека не было сделано, и даже наоборот, в последнем своем послании Конгресс снова подчеркивал значение ненасильственных действий. Но один факт оказал, может быть, некоторое воздействие на общественное мнение. Если, как мы уже говорили, вооруженная борьба признавалась законной и желательной против врага-агрессора, то почему же это не должно было распространяться и на другие существующие формы агрессии? Отказ от запрещения насильственных методов наступления и обороны имел непредвиденные последствия, поскольку для большинства людей нелегко было разобраться в тонкостях, которыми одно отличалось от другого. Во всем мире в ход были пущены крайние формы насилия, и они настойчиво и неустанно поощрялись пропагандой. Тогда это стало вопросом целесообразности и остроты чувств. Далее, были такие люди, вне Конгресса или в самом Конгрессе, которые никогда не придерживались учения о ненасилии и которых ни в коей мере не смущали насильственные действия.

Но в момент возбуждения не многие способны размышлять; они действуют под влиянием длительно подавлявшегося побуждения, которое влечет их вперед. И вот впервые со времени великого восстания 1857 года огромные массы народа вновь поднялись, чтобы противопоставить силу (но силу без оружия!) английскому господству в Индии. Это был неумный и неуместный вызов, ибо все организованные и вооруженные силы были на стороне противника, и по численности большие, чем когда-либо в прошлом. Как бы ни была велика толпа по численности, она не может выйти победителем в единоборстве с войсками. Она неизбежно терпит поражение, если только войска противника не переходят на ее сторону. Но толпы народа не подготовились к схватке и не они выбрали момент для нее. Борьба началась неожиданно для них, и в своем отношении к ней, каким бы необдуманным и ошибочным оно ни было, народ показал свою приверженность делу свободы Индии и свою ненависть к иностранному господству.

Хотя политика ненасилия была предана забвению, по крайней мере на время, длительная тренировка, которую народ получил в рамках этой политики, имела одно важное и положительное последствие. Несмотря на разгоревшиеся страсти, было мало или почти не было расистских настроений, и можно засвидетельствовать, что в общем народ старался избегать нанесения телесных повреждений своим противникам. Большим разрушениям подверглись средства связи и правительственная собственность, но даже в самый разгар этих разрушительных действий толпа старалась избегать человеческих жертв. Это не всегда было возможно, и не всегда принимались соответствующие меры, особенно при столкновениях с полицией или другими вооруженными силами. Согласно официальным отчетам, которые мне удалось найти, в ходе волнений по всей Индии толпой было убито около ста человек. Эта цифра очень незначительна, если учесть размах и районы волнений и столкновений с полицией. Одним особенно жестоким и прискорбным случаем было убийство толпой где-то в Бихаре двух канадских летчиков. Но, вообще говоря, отсутствие расистских настроений весьма примечательно¹¹⁴. Официальные данные о количестве убитых и раненных полицией или войсками во время волнений 1942 года следующие: 1028 убитых и 3200 раненых. Эти цифры, конечно, сильно занижены, ибо официально сообщалось, что огонь открывался, по крайней мере, в 538 случаях и, кроме того, полиция или войска часто стреляли в людей с движущихся грузовиков. Установить хотя бы приблизительно достоверное число жертв очень трудно. В народе определяют число убитых в 25 тысяч человек, но, вероятно, эта цифра преувеличена. Вероятно, цифра 10 тысяч ближе к истине.

Примечательно, что английские власти перестали функционировать во многих районах, как сельских, так и городских, и им потребовалось много дней, а в некоторых случаях – даже недель для того, чтобы, как тогда говорили, вновь их «завоевать». Это особенно относится к Бихару, к Миднапурскому округу в Бенгалии и к юго-восточным округам Соединенных провинций. Следует отметить, что в районе Баллии в Соединенных провинциях (который пришлось «вновь завоевывать») не было случаев насилия со стороны толпы, и никто не пострадал от нее, насколько можно судить об этом на основании многочисленных последовавших затем судебных процессов, проведенных специальными трибуналами. Обычная полиция оказалась неспособной справиться с положением. Однако в начале 1942 года были созданы новые вооруженные силы под названием Специальной вооруженной полиции (SAC), получившие особую подготовку для борьбы с народными демонстрациями и волнениями. Эта полиция сыграла важную роль в притеснении и подавлении народа и часто действовала по методу «черных и желтых» в Ирландии. Индийскую армию, если не считать некоторые ее группы и части, использовали для этого редко. Чаще использовали английских солдат и турков. Иногда индийских солдат, как и специальную полицию, посылали в отдаленные части страны, где они чувствовали себя как бы иностранцами, так как не знали языка.

Если реакция толпы была вполне естественной, столь же естественной в данных обстоятельствах была и реакция правительства. Оно должно было подавлять как стихийную ярость толпы, так и мирные демонстрации других людей и в интересах самосохранения попытаться уничтожить тех, кого оно считало своими врагами. Если бы оно было способно или желало понять и оценить причины, которые с такой силой приводили в движение народ, то кризиса вообще бы не было и проблема Индии приблизилась бы к своему разрешению. Правительство тщательно подготовилось к тому, чтобы, как оно думало, раз и навсегда подавить вызов, брошенный его власти; оно взяло на себя инициативу и выбрало момент для нанесения своего первого удара; оно посадило в тюрьмы тысячи мужчин и женщин, которые играли видную роль в националистическом, рабочем и крестьянском движениях. Но оно было удивлено и застигнуто врасплох выступлением, которое внезапно потрясло всю страну, и его широко разветвленный аппарат подавления отказал на некоторое время. Нов его распоряжении были огромные ресурсы, и оно использовало их для подавления как насильственных, так и ненасильственных проявлений возмущения. Многие представители высших и богатых классов, будучи робкими националистами и иногда даже критически настроенными к правительству, были напуганы этими массовыми действиями во всеиндийском масштабе, в которых не чувствовалось большой заботы о частных интересах и от которых веяло не только политической революцией, но и социальными переменами. По мере того как успехи, достигнутые правительством в подавлении мятежа, становились очевидными, колеблющиеся и приспособленцы встали на его сторону и начали поносить всех, кто осмелился бросить вызов власти.

Поскольку внешние проявления мятежа были подавлены, надо было вырвать самые его корни, и поэтому весь правительственный аппарат был приведен в действие в этом направлении с целью добиться полного подчинения английскому господству. Оказалось возможным за одну ночь вводить в силу новые законы путем издания вице-королем соответствующего декрета или указа, и формальности в проведении в жизнь этих законов были сведены до минимума. Решения федерального суда и Высших судов, являвшихся творением и символами английской власти,игнорировались исполнительной властью, или же в целях отмены этих решений издавался новый указ. Были учреждены специальные трибуналы (которые впоследствии судами были признаны незаконными), освобожденные от пут обычных правил процедуры и порядка представления улик. Эти трибуналы осудили тысячи людей на длительные сроки заключения, а многих даже на смертную казнь. Полиция (и особенно специальная вооруженная полиция) и тайная полиция были всесильны, они стали главными органами государства и могли позволять себе любые незаконные действия или жестокости, не опасаясь ни критики, ни возражений. Коррупция выросла до гигантских размеров. Огромное число учащихся в школах pi колледжах подвергалось различным наказанртям, тысячи молодых людей – порке. Все виды общественной деятельности, если они не были направлены на пользу правительства, были запрещены.

Но больше всех пострадали простодушные, задавленные нищетой жители сельскртх районов. Страдания, которые они испытывали в течение многих поколений, были их уделом; они осмелились поднять голову и помечтать о лучших временах; они даже поднялись на выступление; было ли это глупостью или ошибь;ой, но они доказали свою верность делу свободы Индии. Их усилия потерпели неудачу, и тяжкое бремя пало на их плечи. Сообщали о случаях осуждения целых деревень на порку до смерти. От имени праврттельства Бенгалии сообщалось, что «правительственные войска сожгли 193 конгрессистских лагеря pi дома в районах Тамлук и Контай до и после урагана 1942 года». Ураган произвел громадные опустошения в этих районах, оставив после себя пустыню, но это никак не повлияло на политику властей.

На деревни были наложены огромные штрафы. Согласно заявлению Эмери в палате общин, общая сумма коллективных штрафов дострхгала 9 миллионов рупий, и в счет этой суммы взыскали 7850 тысяч рупий. Как удалось получить эти деньги с голодающих, несчастных бедняков – это другое дело, но никакие события, имевшие место в 1942 году или после, ни расстрелы, ни пожары, в которых была површна полиция, не вызывали таких жестоких страданий, как этот насильственный сбор штрафов. Взыскивались не только установленные штрафы, по часто и значительно большие суммы, причем излишек исчезал в процессе взыскания.

Все условностр1 и увертки, которыми обычно прикрываются действргя правительств, были отброшены в сторону, и в качестве символа власти и авторитета оставалась лишь голая сила. К уверткам не было более нужды прибегать, ибо английской мощи удалось, по крайней мере ка время, подавить как ненасильственные, так и насильственные попытки заменить власть англргчан национальной властью. Власть англичан была в Индии полной и безраздельной. Индия потерпела неудачу в том окончательном испытании, в котором имеют значение лишь сила и мощь, а все остальное представляет собой увертку и не имеет отношения к делу. Она потерпела неудачу не только вследствие английского военного могущества и смятения умов, вызванного военной ситуацией, но и потому, что многие индийцы не были подготовлены к той последней жертве, которую требует свобода. Итак, англичане считали, что они прочно установили свое господство в Индии, и они не видели причин для того, чтобы вновь ослабить его.

РЕАКЦИЯ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Строгая цензура закрыла непроницаемым занавесом события в Индии. Даже газетам в Индии не разрешалось предавать гласности многое из того, что ежедневно происходило, и за телеграммами, отправляемыми в другие страны, устанавливался все более строгий надзор. В то же самое время за границей вовсю была развернута официальная пропаганда и распространялись ложные и тенденциозные версии событий. Особенно эта пропаганда наводняла Соединенные Штаты Америки, ибо с общественным мнением там приходилось считаться и в поездки по стране посылались сотни лекторов и других лиц, как англичан, так и индийцев.

Даже если оставить в стороне эту пропаганду, то естественно, что в Англии, страдающей от напряжения и тревог войны, чувствовалось негодование против индийцев, и особенно против тех, кто в такое критическое время прибавлял им забот. Это негодование раздувалось односторонней пропагандой, и в еще большей степени оно росло в результате убежденности англичан в собственной непогрешимости. То обстоятельство, что они ничего ие знали о чувствах других, было источником их силы, и служило оправданием тех действий, которые предпринимались от их имени, и давало возможность и дальше приписывать любые неудачи несправедливости других, которые не в состояния оценить очевидных добродетелей англичан. Эти добродетели теперь снова были подтверждены успехом английских войск и индийской полиции в подавлении тех индийцев, которые осмеливались поставить их под сомнение. Существование империи было оправдано, и Черчилль заявил, имея в виду Индию: «Я стал первым министром короля не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Сказав это, Черчилль, несомненно, отразил точку зрения огромного большинства своего народа и даже многих из тех, кто раньше критиковал теорию и практику империализма. Лидеры английской лейбористской партии, стремясь продемонстрировать, что они в своей приверженности империи не отстают от других, поддержали заявление Черчилля и «подчеркнули решимость английского народа сохранить в целости империю после войны».

В общественном мнении в Америке, носколъку оно интересовалось далекой для него проблемой Индии, не было единодушия, ибо люди там не все в одинаковой степени убеждены в добродетелях английского правящего класса и неодобрительно смотрели на империи других народов. Они стремились также завоевать расположение Индии и полностью использовать се ресурсы в войне против Японии. Однако односторонняя и тенденциозная пропаганда неизбежно принесла свои плоды, и появилось убеждение, что индийская проблема слишком сложна для них и что, во всяком случае, им трудно вмешиваться в дела своего английского союзника.

Что думали об Индии те, кто был у власти в России, пли что думал там народ вообще об этой стране, невозможно было сказать. Они были слишком заняты своими колоссальными военными усилиями и изгнанием захватчиков из своей страны, чтобы думать о делах, не затрагивающих их непосредственно. Но они привыкли заглядывать далеко в будущее, и вряд ли они будут игнорировать Индию, которая почти соприкасалась с их границамрх в Азии. Какова будет их политика в будущем, никто не мог сказать, за исключением того, что она будет реалистичной и главное внимание будет уделять увеличению политической и экономической мощи СССР. Они тщательно избегали всякого упоминания об Индии, но в ноябре 1942 года по сличаю двадцать пятой годовщины Советской революции Сталин заявил, что их политика имела своей целью отмену расовой исключительности, равноправие народов и целостность их территорий, освобождение порабощенных народов и восстановление их суверенных прав, предоставление каждому народу устроиться так, как он желает, оказание экономической помощи пострадавшим народам и содействия в деле достижения ими благосостояния, восстановление демократических свобод, уничтожение гитлеровского режима.

Что касается Китая, то было ясно, что, какова бы ни была реакция народа на наши любые конкретные действия, симпатии китайского народа целиком на стороне свободы Индии. Эти симпатии имеют исторические корни, и даже более того, они имели своей основой понимание того, что если Индия но будет свободна, свобода Китая окажется в опасности. Не только в Китае, но и во всей Азии, в Египте рт на Среднем Востоке свобода Индии стала символом широкой свободы для других угнетенных и зависимых стран, пробным камнем в настоящее время и критерием будущего. Уэнделл Уилки в книге «One World» пишет: «Множество мужчин и женщин от Африки до Аляски, с которыми я разговаривал, задавалрт мне вопрос, который стал почти символичным во всей Азии: А как насчет Индии?.. Начиная с Каира вопрос этот вставал передо мной на каждом шагу. Самый мудрый человек в Китае сказал мне: «Когда осуществление стремления Индрти к свободе было отложено до некоего времени в будущем, то в глазах общественного мнения на Дальнем Востоке пострадал от этого престиж не Великобрр1тании, а Соединенных Штатов».

События в Индии заставили весь мир остановить на некоторое время свой взор на Индии, несмотря на то, что война была в самом разгаре, и подумать об основных проблемах Востока; события в Индии взволновали ум и сердце каждой страны в Азии. Несмотря на то, что индийский народ остается пока беспомощным перед сковавшей его мощью английского империализма, он продемонстрировал, что ни в Индии, ни в Азии не будет мира, если Индия не станет свободной.

РЕАКЦИЯ В ИНДИИ

Иностранная власть, установленная над цивилизованным обществом, страдает от многих невыгод, и отсюда проистекает немало несчастий. Одна из невыгод состоит в том, что иностранной власти приходится опираться на наименее желательные элементы населения. Идеалисты, люди, ценящие свое достоинство, люди щепетильные, самолюбивые, все, кто достаточно ценит свободу и не хочет унизить себя насильственным подчинением чужой власти, держатся от нее в стороне или вступают в конфликт с ней. Карьеристов и приспособленцев на службе этой власти гораздо больше, чем это имело бы место в свободной стране. Даже в независимой стране с автократической формой правления множество щепетильных людей не в состоянии принимать участие в деятельности правительственных органов, а круг приспособленцев там слишком узок, чтобы из него могли выделяться новые таланты. Чужеземное правительство, котороз по необходимости должно быть авторитарным, страдает от всех этих минусов и умножает их, ибо ему все время приходится вести свою деятельность в атмосфере враждебности и репрессий. Страх становится преобладающим мотивом как в действиях правительств, так и народа, причем наиболее важными органами являются тогда полиция и разведка.

Когда имеется действительный конфликт между правительством и народом, эта тенденция опираться на нежелательные элементы населения и поощрять их становится еще более заметной. Многим честным людям приходится, разумеется, под давлением обстоятельств продолжать свою работу в правительственных органах, не считаясь с тем, нравится им это или нет. Но те, кто выдвигаются на самые высокие посты и играют весьма важную роль, отбираются за их антинационализм, за их угодливость, за их готовность подавлять и унижать своих соотечественников. Высшим достоинством таких людей признается враждебность (часто являющаяся результатом личного соперничества и разочарований) к чувствам и настроениям значительного большинства народа. В этой затхлой и нездоровой атмосфере нет места идеализму или благородному чувству, а наградой являются высокие посты и большие оклады. Приходится мириться с некомпетентностью или еще более серьезными дефектами сторонников правительства, ибо все оценивается по той активной поддержке, которая оказывается ими этому правительству в подавлении его противников. Это ведет к тому, что правительство приближает к себе странные группы и весьма странные личности. Коррупция, жестокость, черствость и полное пренебрежение к народному благосостоянию процветают и отравляют атмосферу¹¹⁵.

Хотя многое из того, что делает правительство, вызывает резкое недовольство, но еще большее недовольство вызывают сторонники правительства из числа индийцев, которые стали большими роялистами, чем сам король. У среднего индийца их поведение вызывает чувство отвращения и тошноты, и он сравнивает этих людей с людьми Виши или марионеточных режимов, которые создавались германским и японским правительствами. Это чувство охватывает не только членов Конгресса, но и членов Мусульманской лиги и других организаций, и его не скрывают в своих высказываниях самые умеренные из наших политршов¹¹⁶ .