Текст книги "Открытие Индии"
Автор книги: Джавахарлал Неру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)
Между Паталипутрой (Патной) и Гаей лежат величественные развалины университета Наланды, прославившегося в более позднюю эпоху. Не выяснено, когда именно он начал действовать, так как период Ашоки не дает о нем никаких упоминаний.
Ашока умер в 232 году до н. э., после 41 года царствования, полного кипучей деятельности. X. Г. Уэллс пишет о нем в «Outline of History»: «Среди десятков тысяч имен монархов, упомянутых в анналах истории, всех этих величеств, светлостей, королевских высочеств, имя Ашоки сверкает, подобно оди-иокой звезде. От Волги до Японии все еще чтят его имя. Китай, Тибет и даже Индия, хотя она и отошла от его учения, хранят предание о его величии. И сейчас на земле больше людей, чтящих память Ашоки, чем людей, когда-либо слышавших о Константине или Карле Великом».
Глава пятая СКВОЗЬ ВЕКА
НАЦИОНАЛИЗМ И ИМПЕРИАЛИЗМ ПРИ ГУПТАХ
Империя Маурьев пришла в упадок и уступила место династии Сунгов, власть которой распространялась уже на гораздо меньшую территорию. На юге возникали большие государства, а на севере бактрийцы, или индо-греки, расширяли свои владения от Кабула до Пенджаба. При Менандре они угрожали самой Паталипутре, но потерпели поражение и были отброшены. На самого Менандра оказала влияние духовная атмосфера Индии, ион стал знаменитым буддистом под именем царя Мштинды. Он был широко известен в буддийских преданиях, считался чуть ли не святым. В результате слияния индийской и греческой культур выросло греко-буддийское искусство Гандхары, области, охватывающей Афганистан и Пограничный район Индии.
В Беснагаре, близ города Санчи в Центральной Индии, высится гранитная колонна с надписью на санскритском языке, называемая колонной Гелиодора и относящаяся к 1 веку до н. э. Она дает нам некоторое представление о процессе индианизации греков, проникавших в Пограничную область, и о том, как они впитывали индийскую культуру. Надпись переводится следующим образом: «Эта колонна Васудевы (Вишну), бога богов, с изображением Гаруды22 воздвигнута Гелиодором, почитателем Вишну, сыном Диона, жителем Таксилы, который прибыл в качестве греческого посла от великого царя Антиалкида к царю Кашипутре Бхагабхадре, спасителю, вступившему в ту пору в четырнадцатый год своего царствования.
Три бессмертные заповеди, если они хорошо выполняются, ведут к небу: самообуздание, самопожертвование (благотворительность), совестливость».
В Средней Азии, в долине Окса расселились саки или скифы (Сейстан – Сакистаи). Юечжи, прибывшие с востока, вытеснили их и отбросили в Северную Индию. Эти саки приняли буддизм и индуизм. Среди юечжи возвысился один из кланов – кушаны, распространивший затем свою власть на Северную Индию. Саки понесли поражение от кушанов, оттеснивших их еще дальше на юг, и двинулись на Катхиавари в Декан. Затем кушаны создали обширную и прочную империю, в которую входила вся Северная Индия и большая часть Средней Азии. Часть кушанов приняла индуизм, но большинство из них стало буддистами, и их наиболее известный царь Канишка также является одним из героев буддийских легенд, которые приписывают ему великие подвиги и деяния. Хотя сам он был буддистом, государственная религия представляла собой, видимо, смесь различных вероисповеданий, в которой нашел отражение даже зороастризм. Это государство, называвшееся империей кушанов, с центром близ современного Пешавара и старым университетом Таксилы поблизости, было местом, где встречались люди самых различных национальностей. Там индийцы встречались со скифами, юечжи, иранцами, бактрийскими греками, тюрками и китайцами; различные культуры действовали здесь друг на друга. В результате такого взаимодействия возникла выдающаяся школа скульптуры и живописи. Согласно историческим данным, в этот период завязались первые связи между Китаем и Индией, и в 64 году н. э. в Индию прибыло китайское посольство. Небольшим, но весьма ценным даром Китая Индии в эту эпоху были персиковые и грушевые деревья. На самых границах пустыни Гоби, в Турфане и Куче, возникли замечательные сочетания индийской, китайской и иранской культур.
В эпоху кушанов буддизм раскололся на две ветви – ма-хаяну и хинаяну,– между которыми происходили яростные споры и, как это было в обычае Индии, вопрос был вынесен на обсуждение больших соборов, куда стекались представители всей страны. Кашмир находился неподалеку от центра империи и был полон этих споров и культурной деятельности. В этом споре особенно видную роль играл Нагарджуна, живший в 1 веке н. э. Это была выдающаяся личность, сыгравшая огромную роль в буддийском учении и индийской философии, и благодаря главным образом ему махаяна восторжествовала в Индии. Это учение махаяны распространилось на Китай, тогда как Цейлон и Бирма придерживались хинаяны.
Кушаны индианизировались и стали покровителями индийской культуры. Тем не менее подспудно продолжало существовать националистическое сопротивление их власти, и в начале 4 векан. э., когда в Индию нахлынули новые племена, оно приняло форму националистического и направленного против иноземцев движения. Другой крупный правитель, также называвшийся Чандрагуптой, изгнал новых захватчиков и создал могущественную и широко раскинувшуюся империю.
Так в 320 году н. э. началась эра династии Гуптов, которая дала замечательную плеяду великих правителей, преуспевавших как в войнах, так и в мирных делах. Неоднократные вторжения породили сильную враждебность к иноземцам, и старые сословия брахманов и кшатриев были вынуждены подумать о защите своей родины и своей культуры. Ассимилировавшиеся иноземные элементы были признаны, но новые пришельцы наталкивались на сильное сопротивление, и была сделана попытка создать однородное государство, основанное на старых брах-манических идеалах. Но былая уверенность в себе исчезала, и эти идеалы начали порождать замкнутость, чуждую брахманизму. Индия как бы замыкалась физически и духовно в своей скорлупе.
Скорлупа эта была, однако, достаточно велика. В былое время, в века, истекшие с тех пор, как арии пришли в страну, которую они назвали Арьяварта или Бхаратварша, перед Индией стояла проблема синтеза между этой новой расой и ее культурой, с одной стороны, и старой расой и цивилизацией страны – с другой. Этой проблеме посвятил себя ум Индии, и он нашел прочное решение, основанное на твердом фундаменте индо-арийской культуры. Другие иноземные элементы приходили и ассимилировались. Они мало что изменяли. Хотя Индия поддерживала через торговлю и иными путями много связей с другими странами, в сущности, она углубилась в себя и обращала мало внимания на то, что происходило за ее пределами.Но теперь периодические нашествия чужеземных народностей с чуждыми обычаями всколыхнули ее, и она не могла уже игнорировать эти вторжения, которые не только ломали ее политическую структуру, но и подвергали опасности ее культурные идеалы и социальную систему. Реакция была в основном националистическая, с силой и узостью, присущими национализму. Это смешение религии и философии, истории и традиций, обычаев и социальной системы, которое включало в свои широкие рамки почти все стороны жизни Индии и которое можно назвать брахманизмом или (употребляя более поздний термин) индуизмом, стало символом национализма.Это, по существу, была национальная религия, взывавшая ко всем тем глубоким инстинктам, национальным и культурным, которые образуют повсюду основу национализма в наши дни. Буддизм, детище индийского мышления, также имел свой националистический фон. Индия была для него святой землей, где жил, проповедовал и умер Будда, где знаменитые ученые и святые распространяли религию. Но по своей сути буддизм был интернационален, он был мировой религией, и это становилось все отчетливей по мере его развития и распространения. Таким образом, было вполне естественно, что старая брахманская религия всякий раз становилась символом возрождения национализма.
Эти вера и философия терпимо и великодушно относились к различным религиям и расовым элементам в Индии и продолжали поглощать их в своей обширной системе. Однако постепенно они становились все более агрессивными по отношению к посторонним и старались защитить себя от их воздействия
При этом вызванный ими дух национализма часто уподоблялся империализму, как это нередко бывает с национализмом, когда он обретает силу. Хотя эпоха правления Гуптов была эпохой просвещения, энергии, высокой культуры и кипучей жизни, в ней быстро развились эти империалистические тенденции. Одного из ее великих правителей, Самудрагупту, называют индийским Наполеоном. С точки зрения развития литературы и искусства, это был блестящий период.
С начала 4 века и на протяжении почти ста пятидесяти лет Гупты правили могущественным и процветавшим государством ца севере. Еще почти полтора столетия царствовали их преемники, но они занимали уже оборонительную позицию, и их империя сжималась и становилась все меньше и меньше. Из Средней Азии в Индию вторгались новые захватчики и нападали на них. Это были так называемые белые гунны, которые опустошали страну, так же как при Аттиле они опустошали Европу. В конце концов варварское поведение, и исключительная жестокость гуннов возмутили народ, и на них было совершено нападение объединенных сил союза под водительством Яшовармана. Власть гуннов была сломлена, а их вождь Махирагула взят в плен. Но потомок Гуптов Баладитья, в согласии с обычаями своей страны, обошелся с ним великодушно и разрешил ему покинуть Индию. Махирагула отблагодарил за это тем, что, вернувшись через некоторое время, коварно напал на своего благодетеля.
Власть гуннов в Северной Индии длилась, впрочем, недолго– всего около полувека. Многие из гуннов остались в стране в качестве мелких вождей, доставляя время от времени беспокойство и растворяясь в море индийского населения. В начале 7 века н. э. некоторые из этих вождей стали проявлять агрессивность. Они были разгромлены правителем Канауджа Харшавардханой, который создал затем могущественное государство, охватывавшее Северную и Центральную Индию. Он был пламенным буддистом, но его буддизм принадлежал к разновидности махаяны, родственной во многих отношениях индуизму. Он поощрял как буддизм, так и индуизм. При нем Индию (в 629 году н. э.) посетил знаменитый китайский паломник Сюань Цзан. Харшавардхана был поэтом и драматургом; он собрал при дворе много художников и поэтов, сделав свою столицу Удджайини прославленным культурным центром. Харша умер в 648 году н. э., почти в то самое время, когда ислам начал выходить из аравийских пустынь, чтобы быстро распространиться по Африке и Азии.
ЮЖНАЯ ИНДИЯ
В Южной Индии еще на протяжении тысячи с лишним лет после того, как империя Маурьев значительно сократилась и в конце концов перестала существовать, процветали большие государства. Андхры нанесли поражение сакам и были в более позднюю эпоху современниками кушанов. Затем на западе появилась империя Чалукьев, за которыми последовали Раштра-куты. Южнее находились Паллавы, которые были главными организаторами колонизационных экспедиций из Индии. Позже возникла империя Чола, распространившаяся на весь полуостров и завоевавшая Цейлон и Южную Бирму. Последний великий правитель Чолы Раджендра умер в 1044 году н. э.
Южная Индия особенно славилась своими художественными изделиями и морской торговлей. Государства Южной Индии были морскимивдержавами, и их суда доставляли товары в отдаленные страны. Существовали колонии греков, найдены также и римские монеты. Империя Чалукьев обменялась послами с сасанидскими правителями Персии.
Неоднократные вторжения в Северную Индию не затронули юг непосредственно. Косвенно они вызвали переселение с севера на юг большого числа людей, среди которых были строители, мастера и ремесленники. Таким образом юг стал средоточием старых художественных традиций, тогда как север был больше затронут новыми течениями, которые принесли с собой захватчики. В последующие века этот процесс ускорился, и юг стал оплотом индусской ортодоксии.
МИРНОЕ РАЗВИТИЕ И МЕТОДЫ ВЕДЕНИЯ ВОИНЫ
Краткое описание неоднократных вторжений и сменявших друг друга империй может создать совершенно ошибочное представление о том, что происходило в Индии. Следует помнить, что затрагиваемый период охватывает тысячу или более лет и что в течение длительных отрезков времени страна находилась в условиях мирного и организованного правления.
Маурьи, Кушаны, Гупты, а также на юге Андхры, Чалукья, Раштракуты и другие обычно правили по двести-триста лет – дольше, чем пока что Британия правит Индией. Почти все они были туземными династиями, и даже те, кто, подобно Кушанам, пришел через северную границу, вскоре приспосабливались к этой стране и к ее культурным традициям и действовали как коренные индийские правители. Бывали пограничные стычки и отдельные столкновения между смежными государствами, но в общем страна находилась в условиях мирного правления, и ее правители особенно гордились поощрением художественной и культурной деятельности. Эта деятельность выходила за пределы государственных границ, ибо культурная и литературная основа была одинаковой во всей Индии. Любой религиозный или философский спор немедленно распространялся и делался предметом обсуждения повсюду, на севере и на юге.
Даже во время войн между двумя государствами или во время внутренних политических переворотов вмешательство в деятельность народных масс было сравнительно незначительным.
ыз
Найдены тексты соглашений между воевавшими правителями и главами самоуправляющихся сельских общин, содержащие обещания не причинять никакого вреда посевам и возмещать всякий ущерб, если таковой будет неумышленно причинен полям. Это, конечно, было неприменимо к армиям, вторгавшимся из-за границы, а также к какой-либо серьезной борьбе за власть.
Старая индо-арийская теория ведения войны строго устанавливала, что никакие противозаконные методы не должны применяться и что войну за правое дело следует вести правильными способами. В какой мере практика отвечала теории, это уже другой вопрос. Употребление отравленных стрел было запрещено так же, как тайное оружие и убийство спящих и тех, кто прибывал в качестве беженцев и просителей. Было объявлено, что красивые здания не должны уничтожаться. Но уже во времена Чанакьи эта точка зрения начала претерпевать изменения. Он одобряет более разрушительные и коварные методы, если они признаются необходимыми для разгрома врага.
Интересно отметить, что Чанакья в своей «Артхашастре», касаясь вооружения, упоминает о машинах, которые могут уничтожать сразу сто человек, и о каких-то взрывчатых веществах. Он говорит также об окопной войне. Что все это означало, сейчас сказать невозможно. Вероятно, имеются в виду какие-нибудь сказания о чудесных подвигах. Нет никакого основания думать, что подразумевался порох.
За свою долгую историю Индия пережила много тяжелых периодов, когда ее разрушали огнем и мечом или голодом и ее внутренний порядок рушился. Однако объективный обзор этой истории приводит к выводу, что в течение длительных периодов времени Индия пребывала в состоянии гораздо более мирного и упорядоченного существования, чем Европа. Это относится также к векам, последовавшим за вторжением тюрок и афганцев, вплоть до начала распада империи Моголов. Представление, будто Pax Britannica впервые принес Индии мир и порядок, является одним из самых необычайных заблуждений. Правда, в то время, когда в Индии утверждалось английское владычество, страна переживала крайний упадок и ее политическая и экономическая система находилась в состоянии распада. Это, собственно, и послужило одной из причин установления этого владычества.
ПОРЫВ ИНДИИ К СВОБОДЕ
Восток, перед бурей склонившись, затих,
С судьбой терпеливо смирился
И, дав легионам несметным пройти,
В раздумие вновь погрузился.
Так сказал поэт, и эти строки часто цитируются. Совершенно верно, что Восток или, во всяком случае, та его часть, которую называют Индией, любит предаваться размышлениям и частому размышлениям по поводу вопросов, которые кажутся нелепыми и бессмысленными тем, кто считает себя практическими людьми. Индия всегда глубоко чтила мысль и людей мысли, ученых, и не соглашалась признавать превосходство над ними солдат или обладателей денег. Даже в дни упадка она предавалась размышлениям и находила в них какое-то утешение.
Но неверно, что Индия когда-либо склонялась терпеливо перед бурей или оставалась равнодушной к вторжению иностранных легионов. Она всегда сопротивлялась им, часто успешно, иногда неудачно и, даже потерпев временно неудачу, всегда помнила об этом и готовилась к новой схватке. Метод ее был двоякий: сражаться с захватчиками и вытеснять их, и ассимилировать тех, кого нельзя было вытеснить. Она оказала довольно успешное сопротивление легионам Александра и сразу же после его смерти изгнала находившиеся на севере Индии греческие гарнизоны. Позже она ассимилировала индо-греков и индо-скифов и, в конечном счете, вновь установила национальную гегемонию. На протяжении поколений она сражалась с гуннами и вытесняла их. Те, кто остался, слились с коренным населением. Когда пришли арабы, они были остановлены возле Инда. Тюрки и афганцы продвигались лишь постепенно. Им понадобилось несколько столетий, чтобы прочно закрепиться на делийском троне. Это был непрерывный затяжной конфликт, а пока шла эта борьба, не переставал действовать и другой процесс – процесс ассимиляции и индиа-низации, в результате которого захватчики стали такими же индийцами, как и коренное население.
Великим воплощением старого индийского идеала – синтеза различных элементов и слияния их в одну национальность – стал Акбар. Он отождествлял себя с Индией, и Индия полюбила его, хоть он и был пришелец; благодаря этому он успешно правил и заложил фундамент блестящей империи. Пока его преемники держались этой политики и уважали дух народа, их империя существовала. Когда же они оторвались и противопоставили себя всему ходу национального развития, они ослабели и их империя распалась на куски. Возникли новые движения, узкие по своим идеям, но представлявшие возрождавшийся национализм, и, будучи недостаточно сильны чтобы созидать, они были в состоянии уничтожить империю Моголов. Некоторое время они преуспевали, но они слишком уж оглядывались на прошлое и мечтали о его возрождении. Они не сознавали, что произошло много такого, чего нельзя было игнорировать или обходить, что прошлое никогда не может заменить настоящего и что даже это настоящее в Индии их дней представляло собой застой и упадок. Индия потеряла связь с меняющимся миром и осталась далеко позади. Они не понимали, что на Западе рождается новый, жизнеспособный мир, основанный на новом мировоззрении и технике, и что англичане представляли этот новый мир, о котором они так мало знали. Англичане восторжествовали, но едва они закрепились на севере, как вспыхнул великий мятеж, который привел к войне за независимость и чуть не положил конец английскому владычеству. Стремление к свободе, к независимости всегда существовало, так же как и отказ покориться иноземному господству.
ПРОГРЕСС И СТАБИЛЬНОСТЬ
Мы были обособленным народом, гордым своим прошлым и своим наследием и для их сохранения пытающимся воздвигнуть стены и ограды. Однако, несмотря на нашу гордость своим происхождением и растущую кастовую замкнутость, мы, подобно другим народам, столь кичащимся чистотой своей расы, превратились в странное смешение рас—арийской, дравидской, туранской, семитической и монгольской. Арии прибывали сюда последовательными волнами и смешивались с дравидами. За ними на протяжении тысячелетий следовали волны других переселявшихся народностей и племен: мидян, иранцев, греков, бактрийцев, парфян, саков или скифов, кушанов или юечжи, тюрок, тюрко-монголов и других, которые приходили большими или маленькими группами и обретали в Индии свою родину. «Свирепые и воинственные племена,– пишет Додуэлл в своей книге «India»,– снова и снова вторгались на ее (Индии) северные равнины, свергали ее князей, захватывали и опустошали ее города, создавали новые государства и строили собственные новые столицы, а затем исчезали в огромном людском море, оставляя своим потомкам лишь быстро разбавлявшуюся частицу чужеземной крови да несколько обрывков чужих обычаев, которые очень скоро обретали сходство с господствующими обычаями».
Чем определялась эта господствующая среда? Частично – воздействием географии и климата, самого воздуха Индии. Но в гораздо большей степени – неким мощным импульсом, сильнейшим порывом или идеей о смысле жизни, которая оставила отпечаток в подсознании Индии на самой заре ее истории, когда она была еще молода и свежа. Этот отпечаток был достаточно сильным, чтобы сохраниться и отразиться на всех, кто соприкасался с Индией, позволяя ей включить их в свою жизнь, невзирая ни на какие различия. Не этот ли импульс, не эта ли идея были той животворной искрой, которая зажгла светоч цивилизации, сложившейся в нашей стране и, в разной степени, продолжавшей влиять на ее народ на протяжении ряда исторических эпох?
Может показаться абсурдным н бездоказательным говорить об импульсе или идее жизни, лежащпх в основе развития индийской цивилизации. Жизнь даже отдельной личности питается от сотни источников; жизнь же нации или цивилизации представляется гораздо более сложной. В Индии, на волнах ее духовной жизни, плавают, подобно обломкам, мириады идей, и многие из них враждебны друг другу. Легко подобрать какую-либо группу их, чтобы обосновать тот или иной тезис, но не менее легко подобрать и другую группу, чтобы опровергнуть этот же тезис. Это имеет место в известной степени везде, и это особенно справедливо в отношении такой древней и большой страны, как Индия, где так много умершего цепляется за живое. Простая классификация очень сложных явлений также содержит очевидную опасность. Очень резкие контрасты весьма редко встречаются при постепенном развитии практической деятельности и мышления; каждая мысль набегает на другую, и даже идеи, сохраняющие свою внешнюю форму, меняют свое внутреннее содержание. Нередко бывает также, что идеи отстают от меняющегося мира и превращаются в тормоз для него.
Мы непрерывно изменялись на протяжении веков, и не было такого периода, когда бы мы оставались такими же, как в предыдущий период. В настоящее время мы весьма отличаемся в расовом и культурном отношении от того, чем мы были раньше; и повсюду, как в Индии, так и в других странах, я вижу стремительно происходящие изменения. Тем не менее я не могу не признать того факта, что индийская и китайская цивилизации проявили поразительную живучесть и способность к приспособлению и, несмотря на множество изменений и кризисов, сумели на протяжении огромного отрезка времени сохранить в основном свою индивидуальность. Они не смогли бы этого сделать, если бы не находились в гармонии с жизнью и природой. То, что держало их у старых причалов – что бы это ни было, хорошее или плохое или сочетание того и другого,– обладало большой силой, иначе это нечто не просуществовало бы так долго. Возможно, что оно давно исчерпало свою полезность и стало с тех пор тормозом и помехой, а быть может, позднейшие наслоения подавили все то хорошее, что было в нем, и осталась одна пустая оболочка ископаемого.
Возможно, что между идеей прогресса и идеей обеспеченности и стабильности всегда существует известный конфликт. Эти две идеи не согласуются друг с другом; первая хочет изменений, вторая ищет тихой безопасной гавани и сохранения старого порядка вещей. Идея прогресса современна и относительно нова даже на Западе; древние и средневековые цивилизации рассматривали историю больше в плане золотого прошлого и последующего упадка. В Индии прошлое также всегда возвеличивалось. Сложившаяся здесь цивилизация основывалась прергму-щественно на устойчивости и обеспеченности и, с этой точки зрения, была гораздо более преуспевающей, нежели любая, возникшая на Западе. Социальный строй, опиравшийся на систему каст и большую семью, служил этой цели и сумел создать социальную обеспеченность для всей группы и некоторое обеспечение для каждого отдельного человека, который по старости, болезни или по причине иной немощности не мог позаботиться о себе. Такой порядок, устраивающий слабых, несколько сковывает сильных. Он поддерживает средний тип за счет тех, кто отклоняется от него: слабых или одаренных. Он нивелирует все отклонения вниз и вверх, и индивидуализм имеет, меньшие возможности для своего проявления. Интересно отметить, что, хотя индийская философия глубоко индивидуалистична и посвящена почти всецело возвышению личности до некоего внутреннего совершенства, социальный строй Индии был общинными обращалось внимание только на группы. Личности была предоставлена полная свобода думать и верить во что угодно, но она должна была строго подчиняться социальным и общинным обычаям.
При всей этой подчиненности группа в целом отличалась также и гибкостью, и не было такого закона или социального установления, которые нельзя было бы изменить силой обычая. Кроме того, и новые группы могли иметь свои обычаи, верования и нравы и все же считаться членами более широкой социальной группы. Именно эта гибкость и приспособляемость содействовали ассимиляции иноземных элементов. За всем этим стояли какие-то основные этические доктрины, философский подход к жизни и терпимость к обычаям других.
Покуда главными целями были стабильность и обеспеченность, эта система действовала более или менее успешно, и даже когда экономические изменения подрывали ее, происходил процесс приспособления и она продолжала существовать. Серьезный вызов был брошен этому строю новой динамической концепцией социального прогресса, которая не укладывалась в рамки старых, статичных идей. Именно эта концепция подрывает сейчас корни старых системна Востоке, как это случилось и на Западе. Иа Западе, где прогресс все еще остается лейтмотивом, растет требование стабильности. В Индии само отсутствие стабильности Еыбило людей из старой колеи и заставило подумать о прогрессе, который даст большую стабильность.
Однако в древней и средневековой Индии не было такого стремления к прогрессу. Но необходимость изменений и непрерывного приспособления признавалась, и на этой почве выросла страсть к синтезу. Это был не только синтез различных элементов, прибывавших в Индию, но и попытка добиться синтеза между внешней деятельностью и внутренним миром личности, между человеком и природой. В то время не было таких широких разрывов и раскола, какие, видимо, существуют в наши дни. Это общая культурная основа создала Индию и наложила на нее отпечаток единства, несмотря на все ее разнообразие. Основой политического строя была самоуправляющаяся деревня, которая сохранялась без существенных изменений, в то время как правители приходили и уходили. Новые переселения извне и захватчики затрагивали лишь поверхность этого строя, но не его корни. Власть государства при всем ее внешнем деспотизме обуздывалась тысячами обычаев и законодательных ограничений, и ни один правитель не мог свободно нарушить права и привилегии сельской общины. Эти основанные на обычае права и привилегии обеспечивали известную свободу как общине, так и личности.
Среди населения Индии никто не является более типичным индийцем и никто так не гордится индийской культурой и ее традициями, как раджпуты. Героические подвиги, совершенные ими в прошлом, стали неотъемлемой частью этих самых традиций. Тем не менее говорят, что многие раджпуты ведут свое происхождение от индо-скифов, а некоторые – даже от прибывших в Индию гуннов. Нет-в Индии более здоровых и замечательных крестьян, нежели джаты, неразрывно связанные с землей и не терпящие никакого посягательства на свою землю. Они также происходят от скифов. То же относится к кати, рослым красивым крестьянам Катхиавара. Расовое происхождение одной части нашего народа можно проследить с известной точностью, происхождение же другой части не поддается такому определению. Но независимо от их происхождения все они стали несомненными индийцами, они вносят свой общий вклад в культуру Индии и считают своими ее древние традиции.
Повидимому, все инородные элементы, которые приходили в Индию и ассимилировались ею, дали Индии что-то свое и многое получили от нее; это сделало сильнее и их, и Индию. Но когда они держались обособленно или не сумели принять участия в жизни Индии и ее богатой и разнообразной культуре, их влияние не было прочным и в конце концов они исчезали, иногда нанося при этом ущерб и самим себе и Индии.
ИНДИЯ И ИРАН
Из всего множества народностей и рас, которые соприкасались с жизнью и культурой Индии и влияли на них, связи с иранцами были самыми древними и самыми устойчивыми. В сущности, эти связи следует отнести еще к периоду, предшествовавшему возникновению индо-арийской цивилизации, ибо индо-арии и древние иранцы имеют общее происхождение, но их дальнейшее развитие шло разными путями. Они связаны между собой не только в расовом отношении; их древние религии и языки также имеют общую основу. Ведическая религия имеет много общего с зороастризмом, а ведический санскрит и старый пехлеви, язык «Авесты», сильно напоминают друг друга. Классический санскрит и персидский язык [фарси] развивались самостоятельно, но у них много общих корней, а некоторые из этих корней свойственны всем арийским языкам. Языки древней Индии и Персии, и особенно их искусство и культура, испытывали на себе влияние соответствующей среды. Персидское искусство тесно связано с почвой и природными условиями Ирана, и этим, вероятно, объясняется живучесть художественной традиции Ирана. Точно так же индо-арийская художественная традиция и идеалы возникли среди покрытых снегом гор, густых лесов и мощных рек Северной Индии.
Иран, подобно Индии, имел достаточно сильную культурную основу, чтобы влиять даже на захватчиков, а зачастую и поглощать их. Арабы, завоевавшие Иран в 7 веке н. э., вскоре подпали под это влияние и сменили простые нравы пустыни на утонченную культуру Ирана. Подобно французскому языку в Европе, персидский язык стал языком культурных людей на обширных пространствах Азии. Иранское искусство и культура распространились от Константинополя на западе до самой пустыни Гоби.
Индия постоянно испытывала на себе это иранское влияние, а в афганский и могольский периоды персидский язык в Индии был придворным языком страны. Это продолжалось до начала английского периода. Во всех современных индийских языках очень много персидских слов. Это было довольно естественно для языков, развившихся из санскрита, и особенно для хиндустани, который представляет собой продукт смешения, но влиянию персидского языка подверглись даже дравидские языки юга. В прошлом Индия дала несколько блестящих поэтов, писавших на персидском языке, и даже сейчас есть много замечательных знатоков персидского языка как среди индусов, так и среди мусульман.
