Текст книги "Открытие Индии"

Автор книги: Джавахарлал Неру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 54 страниц)

Сотни автомобилей и тысячи железнодорожных вагонов были отправлены из Индии на Средний Восток, что усугубило транспортные затруднения в Индии. В некоторых случаях даже снимали рельсы, чтобы отправить их в другое место. Поражало легкомыслие, с которым все это делалось без всякого учета последствий. Не было никакого планирования, никакого предвидения, и частичное разрешение одной проблемы немедленно влекло за собой возникновение более серьезных трудностей.

В конце 1939 или в начале 1940 года была сделана попытка создать в Индии авиационную промышленность. Снова была достигнута договоренность с американской фирмой; правительству Индии и высшим военным органам Индии были посланы срочные телеграммы с просьбой дать согласие. Ответа не последовало. После неоднократных напоминаний пришел ответ, отвергавший этот план. Зачем строить самолеты в Индии, когда их можно приобрести в Англии или в Америке?

До войны в Индию ввозилось из Германии большое количество медикаментов и вакцин. В связи с войной этот ввоз прекратился. Немедленно было выдвинуто предложение изготовлять некоторые из наиболее ценных вакцин и медикаментов в Индии. Это производство нетрудно было наладить в некоторых государственных институтах. Правительство Индии на это не согласилось на том основании, что все необходимое может быть получено через концерн «Импириэл кемикл индастрис». Когда было указано, что все это можно значительно дешевле производить в Индии и тем обеспечить как нужды армии, так и населения без какой-либо частной выгоды, высшие власти выразили негодование по поводу того, что к вопросам государственной политики примешивают какие-то низменные соображения. «Правительство – не коммерческое предприятие!» – было сказано в ответ.

Правительство не было коммерческим предприятием... Этому гигантскому тресту были предоставлены большие льготы, но даже без этих льгот он обладал такими огромными ресурсами,

Акбар узнает о рождении своего первенца, принца Салима, в 1569 г. Период Могольской империи. Конец 16 века

(Музей Виктории и Альберта.)

Ювелирные изделия периода Могольской империи. 17 век.

(Музей Виктории и Альберта.)

что ни одна индийская фирма, за исключением, пожалуй, компании «Тата», не могла бы конкурировать с ним. А кроме того, он обладал мощной поддержкой как в Индии, так и в Англии. Через несколько месяцев после того, как лорд Линлитгоу покинул пост вице-короля Индии, он появился в новой роли – директора «Импириэл кемикл».

Будучи вице-королем, лорд Линлитгоу заявил в декабре 1942 года: «Мы достигли огромных результатов в области снабжения. Индия внесла выдающийся по значению и ценности вклад... За первые шесть месяцев войны сумма размещенных заказов составила приблизительно 29 крор¹⁰⁴. В последующие месяцы, с апреля по октябрь 1942 года, эта сумма достигла 137 крор. За весь период до конца 1942 года сумма составила не менее 428 крор, причем эта цифра не включает стоимости работы, выполненной на военных заводах, которая весьма велика». Это совершенно верно, и с тех пор, как эти слова были произнесены, вклад Индии в военные усилия колоссально возрос. Можно было бы предположить, что, следовательно, имел место значительный рост промышленной активности и индекс промышленного производства значительно повысился. Но, как это ни странно, больших изменений не произошло. В 1938/39 году индекс промышленного производства Индии (принимая уровень 1935 = 100) составил 111,1. В 1939/40 году он составил 114,0; в 1940/41 году он колебался между 112,1 и 127,0; в марте 1942 года он составил 118,9; в апреле 1942 года индекс снизился до

109.2, а затем постепенно повышался и в июле 1942 года достиг

116.2. Эти цифры неполны, поскольку они не включают производство боеприпасов и некоторой продукции химической промышленности. Тем не менее они очень важны и характерны.

Поразительно то, что в июле 1942 года вся промышленная продукция Индии, за исключением производства боеприпасов ит. д., лишь не намного превышала довоенный уровень. Непродолжительное повышение имело место в декабре 1941 года, когда индекс подскочил до 127,0, но затем он снова снизился. И тем не менее стоимость государственных заказов промышленным предприятиям постепенно возрастала. За шесть месяцев, с октября 1939 года по март 1940 года, сумма этих заказов, по словам лорда Линлитгоу, составила 290 миллионов рупий, а за иолгода, с апреля по октябрь 1942 года,– 1370 миллионов рупий.

Таким образом, все эти колоссальные военные заказы не знаменуют роста общего промышленного производства, а лишь указывают на значительное переключение обычного производства на производство для специальных военных целей. В тот период они обеспечивали военные нужды, но ценой колоссального снижения производства для гражданских нужд. Разумеется, это имело далеко идущие последствия. В то время как в Лондоне возрастал стерлинговый долг в пользу Индии, а деньги скапливались в руках небольшой группы лиц в Индии, страна в целом была лишена самых необходимых товаров; в обращении находилась колоссальная, непрерывно возраставшая масса бумажных денег, цены росли и временами достигали фантастических размеров. Уже к середине 1942 года налицо был продовольственный кризис; осенью 1943 года в Бенгалии и в других районах Индии голод унес миллионы людей. Тяготы войны и связанной с ней государственной политики обрушились на плечи десятков миллионов индийцев, оказавшихся неспособными вынести их, и уничтожили огромное количество людей, погибших самой страшной смертью – смертью от голода.

Данные, которые я привел, охватывают конец 1942 года; более поздних данных у меня нет. Возможно, что в дальнейшем произошли некоторые сдвиги и что в настоящее время индекс промышленного производства в Индии выше¹⁰⁵. Однако картина, которую дают эти цифры, не претерпела существенных изменений. Продолжаются те же самые процессы, те же кризисы следуют один за другим, попрежнему прибегают к лоскутным мерам и паллиативам, попрежнему отсутствует плановый, широкий подход к проблемам, попрежнему предпочтение дается настоящим и будущим интересам английской промышленности, а тем временем люди как и раньше погибают от недоедания и от эпидемий.

Верно, что некоторые из существующих отраслей промышленности, в частности текстильная, черная металлургия и джутовая, весьма процветали. Возросло число миллионеров среди магнатов промышленности, обладателей военных контрактов, стяжателей и спекулянтов; крупные суммы скопились в руках узкой верхушки индийского общества, несмотря на высокий налог на сверхприбыль. Но рабочие, как правило, ничего не получили от этого. Индийский профсоюзный деятель Н. М. Джоши заявил на заседании Центрального законодательного собрания, что во время войны положение рабочих в Индии ухудшилось. Землевладельцы и средние фермеры, особенно в Пенджабе и

Синде, благоденствовали, но огромное большинство сельского населения тяжело пострадало в условиях, созданных войной. Инфляция и рост цен все больше разоряли массу потребителей.

В середине 1942 года в Индию прибыла американская техническая миссия – комиссия Грэди – для обследования промышленности и разработки предложений относительно увеличения производства. Разумеется, эта комиссия интересовалась только производством для военных целей. Доклад ее не был опубликован – возможно, потому, что это было запрещено правительством Индии. Однако о некоторых предложениях этой комиссии было сообщено. В них рекомендовалась организация производства технического спирта, развитие сталелитейной промышленности, увеличение производства электроэнергии, расширение производства алюминия и очищенной серы и проведение рационализации в ряде отраслей. Комиссия рекомендовала также создание по американскому образцу особого органа для контроля над производством, обладающего большими полномочиями и независимого от существующих государственных учреждений. Комиссия Грэди явно не была в восторге от медлительности, небрежности и неумелости, выявившихся в работе правительства Индии, на которое не подействовала даже тотальная война. Но зато комиссия была поражена высокой производительностью и организованностью заводов «Тата», крупного предприятия, которым руководили исключительно индийцы. В предварительном докладе комиссии Грэди говорилось также: «Миссия была поражена высокими качествами и превосходными способностями индийских рабочих. У индийца искусные руки; и если ему создать удовлетворительные условия труда и гарантировать заработок, он будет надежным и старательным работником»¹⁰⁶.

За последние два-три года в Индии выросла химическая промышленность, некоторые успехи сделало судостроение и зародилась авиационная промышленность. В се военные предприятия, включая джутовые и текстильные фабрики, получили огромные прибыли, несмотря на высокий налог на сверхприбыль; накоплены большие капиталы. Правительство Индии запретило капиталовложения в новые промышленные предприятия. В последнее время в этом отношении было допущено некоторое послабление, хотя ничего определенного нельзя будет предпринять до окончания войны. Однако и это небольшое послабление вызвало в деловых кругах новый подъем. Разрабатываются грандиозные планы промышленного развития. Индия, рост которой так долго задерживался, повидимому, находится на пороге широкой индустриализации.

Глава девятая

ПОСЛЕДНЯЯ СТАДИЯ (3). ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОИНА

НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОНГРЕСС ОПРЕДЕЛЯЕТ СВОЮ ВНЕШНЮЮ ПОЛИТИКУ

Национальный конгресс, подобно всем другим политическим организациям в Индии, долгое время был всецело поглощен проблемами внутренней политики и уделял внешнеполитическим событиям мало внимания. В двадцатых годах он начал проявлять некоторый интерес к международным делам. Подобного интереса не проявляла ни одна другая организация, если не считать небольших групп социалистов и коммунистов. Мусульмански организации интересовались Палестиной и время от времени принимали резолюции, в которых выражали свою солидарность с тамошними арабами-мусульманами. Они внимательно следили за воинствующим национализмом в Турции, Египте и Иране, однако не без некоторых сомнений, ибо национализм этот носил светский характер и вел к реформам, которые не вполне согласовались с их представлениями о мусульманских традициях. Национальный конгресс постепенно выработал собственную внешнеполитическую линию, основанную на ликвидации политического и экономического империализма во всем мире и установлении сотрудничества между свободными странами. Эти принципы йаходились в согласии с требованием о предоставлении независимости Индии. Еще в 1920 году Конгресс принял резолюцию о внешней политике. В этой резолюции подчеркивалось наше желание сотрудничать с другими странами и в особенности установить дружественные отношения со всеми соседними государствами. Позднее Конгресс рассмотрел также вопрос о возможности новой большой войны и в 1927 году, за двенадцать лет до начала второй мировой войны, уже определил свою политику в этом вопросе.

Это было за пять или шесть лет до прихода Гитлера к власти и до начала японской агрессии в Маньчжурии. Муссолини укреплял свою власть в Италии, однако в то время он еще ие проявил себя в качестве серьезной угрозы всеобщему миру. Фашистская Италия находилась в дружественных отношениях с Англией, и английские государственные деятели восхищались дуче.

В Европе было в то время несколько мелких диктаторов, и все они, как правило, поддерживали хорошие отношения с английским правительством. В то же время в отношениях между Англией и Советской Россией наступил полный разрыв: был совершен налет на Аркос, и дипломатические представители были отозваны. Англия и Франция проводили в Лиге наций и в Международном бюро труда явно консервативную политику. В то время как все представленные в Лиге наций страны, а также и США в ходе бесконечных дискуссий о разоружении высказались за полное запрещение воздушных бомбардировок, хАнглия сделала ряд существенных оговорок. Английское правительство на протяжении многих лет использовало самолеты, как оно выражалось, «в полицейских целях» – для бомбардировки городов и селений в Ираке и в Северо-западном пограничном районе Индии. Оно отстаивало это свое «право», препятствуя тем самым достижению какого-либо общего соглашения по этому вопросу в Лиге наций, а впоследствии на конференции по разоружению.

Германия – Германия Веймарской республики – стала полноправным членом Лиги наций. Локарно превозносили как предвестника вечного мира в Европе и триумф английской политики; другая точка зрения на все эти события состояла в том, что происходит изоляция Советской России и против нее создается единый фронт в Европе. Россия тогда только что отметила десятую годовщину своей революции. Она установила дружественные связи с различными восточными странами – Турцией, Ираном, Афганистаном и Монголией.

Китайская революция также развивалась весьма успешно, и националистические армии завладели половиной Китая. При этом они пришли в столкновение с иностранными, в особенности с английскими, интересами в портовых городах и в глубинных районах страны. Впоследствии в гоминдане возникли внутренние раздоры, и он раскололся на соперничающие друг с другом группировки.

В международных отношениях чувствовалось постепенное движение в сторону серьезного конфликта между Англией и Францией, возглавлявшими европейскую группу стран, и Советской Россией, связанной с рядом восточных стран. Соединенные Штаты Америки держались в стороне от обеих этих групп: глубокое отвращение к коммунизму отдаляло их от России, а недоверие к английской политике и конкуренция с Англией в области финансов и промышленности препятствовали объединению их с английской группировкой. Помимо всех этих соображений, в Америке сказывались изоляционистские настроения и страх оказаться вовлеченными в европейские раздоры.

В этих условиях общественное мнение Индии, разумеется, было на стороне Советской России и восточных стран. Это не означало, что коммунизм встречал одобрение в сколько-нибудь широких кругах, хотя социалистические идеи завоевывали все большее число приверженцев. Успехи китайской революции вызывали восторг как предвестники близящегося освобождения Индии и ликвидации европейской агрессии в Азии. Мы стали интересоваться националистическими движениями в Голландской Индии, Индо-Китае, а также в странах Западной Азии и в Египте. Превращение Сингапура в крупную военно-морскую базу и расширение гавани Тринкомали на Цейлоне представлялись нам частью общих приготовлений к будущей войне, в которой Англия будет пытаться укрепить и упрочить свои империалистические позиции и сокрушить Советскую Россию, а также поднимающиеся националистические движения Востока.

Такова была обстановка, в которой Национальный конгресс начал в 1927 году определять свой внешнеполитический курс. Конгресс заявил, что Индия не может принимать участие в империалистической войне и что ни при каких обстоятельствах нельзя принуждать ее к вступлению в какую бы то ни было войну не заручившись согласием ее народа. В последующие годы эта декларация была неоднократно повторена и в соответствии с нею велась широкая пропаганда. Эта декларация стала одной из основ политики Национального конгресса, а также, как это признавалось всеми, и политики Индии. Ни один человек и ни одна организация в Индии не выступили против нее.

Между тем в Европе совершались перемены, появились Гитлер и нацизм. Конгресс немедленно отозвался на эти перемены и осудил их, ибо Гитлер и его доктрина казались прямым воплощением и усилением того самого империализма и расизма, против которых Конгресс вел борьбу. Японская агрессия в Маньчжурии вызвала еще более сильную реакцию ввиду нашей симпатии к Китаю. Японо-китайская война, события в Абиссинии, Испании, Чехословакии и Мюнхен усиливали все эти настроения и напряженность в связи с приближением войны.

Однако эта грядущая война, повидимому, должна была отличаться от той, какую мы себе представляли до появления Гитлера. И тем не менее английская политика была почти неизменно профашистской и пронацистской, и трудно было поверить, что она может в один прекрасный день измениться и провозгласить защиту свободы и демократии. Англия упорно продолжала держаться своих основных империалистических воззрений и стремилась сохранить свою империю, она также оставалась глубоко враждебной к России и ко всему тому, что Россия собой олицетворяла. Однако становилось все более очевидным, что, несмотря на все желания умиротворить Гитлера, он превращался в господствующую силу в Европе, которая полностью нарушала прежнее равновесие сил и угрожала жизненным интересам Британской империи. Война между Англией и Германией становилась вероятной. Какой же должна быть наша политика в случае возникновения этой войны? Как сможем мы примирить два основных направления нашей политики – оппозицию английскому империализму и оппозицию фашизму и нацизму? Как мы сумеем согласовать наш национализм с нашим интернационализмом? Это был трудный вопрос при существующих обстоятельствах, трудный для нас, однако он не представил бы никаких трудностей, если бы английское правительство предприняло шаги, показывающие нам, что оно отказалось от своей империалистической политики в Индии и намерено полагаться на добрую волю народа.

В споре между национализмом и интернационализмом победу должен был одержать национализм. Так бывало в любой стране при всяком кризисе, а в стране, находящейся под чужеземным господством и хранящей горькую память о непрерывной борьбе и страданиях, это должно было быть неминуемым, неизбежным результатом. Англия и Франция изменили республиканской Испании и предали Чехословакию, принеся тем самым интернационализм в жертву тому, что они ошибочно, как это показали последующие события, считали своими националь-нымег интересами. Соединенные Штаты Америки придерживались изоляционизма, несмотря на их очевидное сочувствие Англии, Франции и Китаю и ненависть к нацизму, японскому милитаризму и агрессии. Только Пирл Харбор заставил их ринуться в пучину войны. Советская Россия, этот символ интернационализма, проводила строго национальную политику, повергая тем самым в смущение многих своих друзей и сторонников. Только внезапное нападение германских армий, совершенное без предупреждения, втянуло СССР в войну. Скандинавские страны, Голландия и Бельгия пытались избежать войны и осложнений в тщетной надежде спасти себя, и все же война их настигла. Турция в течение пяти лет с трудом балансировала на тонком острие не очень строгого нейтралитета, руководствуясь исключительно национальными соображениями. Египет, который при всей его видимой независимости остается до сих пор полуколониальной страной и представляет собой один из главных театров военных действий, находится в странном и ненормальном положении. Фактически это воюющая сторона, полностью находящаяся под контролем вооруженных сил Объединенных наций, и в то же время, повидимому, он не является воюющей стороной.

Все эти разновидности политического курса, избранные различными правительствами и странами, могут иметь свое объяснение или оправдание. Демократическая страна не может ринуться в войну, не подготовив предварительно свой народ и не заручившись его сотрудничеством. Даже авторитарное государство должно заранее подготовить почву. Но каковы бы ни были выдвигаемые при этом причины или оправдания, совершенно очевидно, что как только возникал кризис, решающее значение приобретали национальные соображения или то, что принималось за таковые, все же остальное, не согласующееся с этими соображениями, отметалось. Поразительно, как во время мюнхенского кризиса сотни международных обществ, антифашистских лиг и других организаций в Европе лишились дара речи; стали бессильными и недейственными. Отдельные лица и небольшие группы людей могут проникнуться духом интернационализма и даже способны принести свои личные и непосредственные национальные интересы в жертву более высокой цели.Б о народы относятся к этому иначе. Интернациональные интересы вызывают у них энтузиазм лишь тогда, когда, по их мнению, они согласуются с интересами национальными. Несколько месяцев назад лондонский «Экономист», касаясь английской внешней политики, писал: «Толькотакая внешняяполитика, которая обеспечивает полную и очевидную защиту национальных интересов, имеет шансы на то, что она будет проводиться последовательно. Ни одно государство не ставит интересы международного сообщества выше своих собственных интересов. Лишь при совпадении тех и других возможен сколько-нибудь действенный интернационализм».

Только в свободной стране может развиваться интернационализм, ибо все помыслы и вся энергия порабощенной страны направлены к достижению собственной свободы. Это порабощенное состояние подобно внутренней раковой опухоли, которая не только делает невозможным исцеление пораженного органа тела, но и действует как постоянный раздражитель на мозг человека, придавая определенную окраску всем его мыслям и поступкам. Оно содержит в себе конфликт, который приковывает к себе все мысли и не дает возможности рассмотреть более широкие проблемы. История длинного ряда прошлых конфликтов и страданий вечно живет в сознании отдельной личности и всего народа. Она становится навязчивой идеей, всепоглощающей страстью, от которой невозможно избавиться иначе, как устранив причину, породившую ее. Но даже и в этом случае, когда ощущение порабощенности пропадает, излечение совершается медленно, ибо духовные раны заживают медленнее, чем раны телесные.

Такая обстановка давно уже существует в Индии, и все же Ганди сумел придать нашему националистическому движению новое направление, несколько ослабившее сознание тщетности наших усилий и чувство горечи. Эти чувства продолжали существовать, но я не знаю другого националистического движения, которому было бы в такой мере чуждо чувство ненависти. Ганди был пламенным националистом, но в то же время он был человеком, который сознавал, что ему есть что сказать не только Индии, но и всему человечеству, и он горячо жаждал всеобщего мира. Его национализм, таким образом, отличался определенной мировой ориентацией и был совершенно свободен от каких бы то ни было агрессивных устремлений. Желая независимости для Индии, он вместе с тем пришел к убеждению, что единственно правильной целью, хотя бы и осуществимой лишь в отдаленном будущем, является создание всемирной федерации взаимозависимых государств. Он говорил: «Национализм в моем понимании значит, что моя страна должна обрести свободу, что, если нужно, вся моя страна должна умереть, чтобы человечество могло жить. Здесь нет места расовой ненависти. Пусть это будет нашим национализмом». И далее: «Я хочу мыслить в масштабах всего мира. Мой патриотизм включает благо всего человечества. Поэтому мое служение Индии включает служение человечеству... Целью государств мира является не изолированная независимость, а добровольная взаимозависимость. Лучшие умы мира желают сегодня видеть не абсолютно независимые государства, воюющие друг с другом, а федерацию дружественных взаимозависимых государств. Осуществление этой идеи может оказаться делом далекого будущего, Я не хочу предъявлять каких-либо чрезмерных претензий от имени нашей страны. Но я не вижу ничего чрезмерного или невозможного в том, чтобы выразить наше согласие на всеобщую взаимозависимость вместо независимости. Я желаю иметь возможность быть совершенно независимым, не утверждая своей независимости».

По мере того как националистическое движение крепло и обретало уверенность в своих силах, многие стали мыслить о свободной Индии: какою она будет, что она будет делать и каковы будут ее отношения с другими странами. Огромные размеры страны, ее потенциальная мощь и ресурсы уже сами по себе заставляли мыслить большими масштабами. Индия но могла быть простой приспешницей какой-либо страны или группы государств; ее освобождение и рост должны были оказать огромное влияние на Азию, а следовательно, и па весь мир. Это неизбежно порождало мысль о полной независимости и о разрыве уз, связывавших ее с Англией и с Британской империей. Статус доминиона, хотя бы и приближающийся к независимости, казался нелепым ограничением и препятствием к полному развитию страны. Идея, лежавшая в основе статуса доминиона,– идея матери-родины, тесно связанной со своими дочерними странами, с которыми ее объединяет общность культурных традиций,– казалась совершенно неприложимой к Индии. Она, несомненно, означала расширение сферы международного сотрудничества, что было желательным, но в то же время она предполагала меньшую степень сотрудничества со странами, не входящими в эту империю, или содружество наций. Таким образом, эта идея превращалась в некий лимитир}чощий фактор, и в своих помыслах, исполненных упований на будущее, мы перешагнули эти границы и жаждали более широкого сотрудничества. В особенности мы думали об установлении более тесных связей с соседними нам странами на Востоке и на Западе – с Китаем, Афганистаном, Ираном и Советским Союзом. Мы желали более тесных связей даже с далекой Америкой, ибо мы могли многому поучиться у Соединенных Штатов, так же как и у Советского Союза. Нам казалось, что мы исчерпали свои возможности научиться чему-нибудь еще у Англии и что, во всяком случае, мы можем лишь выгадать от связи друг с другом, встречаясь на началах равенства, после того как будут разорваны противоестественные узы, связывавшие нас.

Расовая дискриминация и обращение с индийцами в некоторых английских доминионах и колониях укрепляли нашу решимость порвать с этой группой стран. В частности, роль постоянного раздражителя играла Южная Африка, а также Восточная Африка и Кения, находившиеся под непосредственным управлением английских колониальных властей. Как это ни странно, каждый из нас в отдельности хорошо ладил с канадцами, австралийцами и новозеландцами, ибо они представляли новую традицию и были свободны от многих предрассудков англичан и от их социального консерватизма.

Говоря о независимости Индии, мы мыслили ее себе не в плане изоляции. Мы, быть может в большей мере, чем многие другие страны, понимали, что полная национальная независимость старого типа обречена на гибель и что должна наступить новая эра всемирного сотрудничества. Поэтому мы неоднократно давали понять, что вполне готовы вместе с другими странами ограничить эту независимость в рамках какой-то международной системы. Эта система должна была предпочтительно охватывать весь мир или же максимально большую часть его или же быть региональной. Британское содружество наций не отвечало ни одному из этих условий, хотя оно и могло являться частью более широкой системы.

Поразительно, насколько мы при всем нашем пламенном национализме прониклись духом интернационализма. Ничего подобного не наблюдалось ни в одном националистическом движении других порабощенных стран: общая тенденция в этих странах была направлена на то, чтобы не связывать себя какими-либо международными обязательствами. В Индии тоже были люди, которым не нравилась наша солидарность с республиканской Испанией и Китаем, с Абиссинией и Чехословакией. Зачем настраивать против себя такие могущественные страны, как Италия, Германия и Япония? – говорили они. К каждому врагу Англии мы должны относиться, как к своему другу; идеализму не место в политике, которая имеет дело лишь с силой и ее надлежащим применением. Однако настроения масс, воспитанные Конгрессом, одержали верх над этими противниками, и они не осмеливались высказывать свои взгляды публично. Мусульманская лига неизменно хранила благоразумное молчание, не связывая себя какими-либо определенными высказываниями по поводу такого рода международных проблем.

В 1938 году Национальный конгресс послал в Китай медицинский отряд, состоявший из нескольких врачей со всем необходимым оборудованием и материалами. В течение нескольких лет этот отряд выполнял там полезную работу. В то время когда организовался этот отряд, председателем Национального конгресса был Субхас Бос. Он не одобрял мероприятий Конгресса, направленных против Японии, Германии или Италии. И все же таковы были настроения в Конгрессе и во всей стране, что он не противился этому или другим проявлениям солидарности Конгресса с Китаем и с жертвами фашистской и нацистской агрессии. В период его пребывания на посту председателя Национального конгресса мы приняли множество резолюций и организовали множество демонстраций, которых он не одобрял, но он был вынужден примириться с ними, не протестуя, ибо понимал, какие сильные чувства их вдохновляли. Между ним и другими членами Исполнительного комитета Национального конгресса имелись серьезные разногласия по вопросам как внешней, так и внутренней политики, и это привело в начале 1939 года к разрыву. После этого Субхас Бос стал публично осуждать политику Конгресса, и в начале августа 1939 года Исполнительный комитет предпринял весьма необычный шаг, применив против него, одного из своих бывших председателей, дисциплинарную меру.

ОТНОШЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО КОНГРЕССА К ВОЙНЕ

Таким образом, Конгресс сформулировал и неоднократно провозглашал двустороннюю политику в отношении войны. С одной стороны, она выражала оппозицию к фашизму, нацизму и японскому милитаризму, как в связи с их внутренней политикой, так и в связи с их агрессией в отношении других стран, горячее сочувствие к жертвам этой агрессии и готовность принять участие в любой войне или любой иной попытке положить конец такой агрессии. С другой стороны, она делала упор на освобождение Индии – не только потому, что это было главной нашей целью, к достижению которой мы постоянно стремились, но и, в особенности, в связи с возможностью войны. Ибо мы утверждали, что только свободная Индия способна надлежащим образом участвовать в этой войне, только обретя "свободу, могли бы мы преодолеть мучительное наследие наших прошлых отношений с Англией, зажечь энтузиазм в массах и мобилизовать наши обширные ресурсы. Без такой свободы новая война не отличалась бы от любой прежней войны, она была бы борьбой между империалистическими соперниками, попыткой отстоять и увековечить Британскую империю как таковую. Нам казалось нелепым и невозможным встать на защиту того самого империализма, против которого мы вели столь длительную борьбу. И даже если некоторые из нас, исходя из высших соображений, расценивали это как наименьшее из зол, мы были совершенно неспособны повести за собой наш народ. Только свобода могла развязать энергию масс и обратить их ожесточение в горячее стремление служить общему делу. Иного пути не было.