Текст книги "Открытие Индии"

Автор книги: Джавахарлал Неру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)

Конгресс особенно требовал, чтобы Индию не вовлекали в какую бы тони было войну без согласия ее народа или представителей этого народа и чтобы без такого согласия индийские войска не посылались для несения службы за границей. Последнее требование было также выдвинуто Центральным законодательным собранием, в состав которого входили представители различных группировок и партий. Индийский народ издавна негодовал по поводу того, что наши войска посылались за границу в империалистических целях, часто для покорения шга подавления других народов, с которыми у нас не было решительно никаких поводов к ссорам и чьим усилиям вернуть себе свободу мы сочувствовали. Индийские войска использовались в качестве наемников в этих целях в Бирме, Китае, Иране, на Среднем Востоке и в различных районах Африки. Они становились символом английского империализма во всех этих странах и вызывали у их народов вражду к Индии. Я помню горькое замечание одного египтянина: «Вы не только потеряли свою собственную свободу, но еще и помогаете англичанам порабощать других».

Две составные части этой двусторонней политики не вполне увязывались друг с другом, в них был элемент взаимной противоречивости. Но эта противоречивость была создана не нами: она была заложена в самих окружающих условиях и неизбежно проявлялась во всякой политике, которая возшткала из этих условий. Мы неоднократно указывали на непоследовательность осуждения фашизма и нацизма при одновременном сохранении империалистического господства. Правда, фашизм и нацизм творили чудовищные преступления, в то время как империализм в Индии и в других местах стабилизировался. Однако это было различие лишь в степени и во времени, а не качественное различие. Кроме того, фашизм и нацизм были далеко от нас, о них мы только читали, тогда как империализм всегда был у наших дверей, окружал нас, наполнял собой всю атмосферу. Мы подчеркивали, что нелепо поднимать знамя демократии в других местах и в то же время лишать демократии нас в Индирг.

Какая бы непоследовательность ни содержалась в нашей двусторонней политике, вопрос о том, что доктрина ненасилия может явиться помехой в оборонительной войне или в войне против агрессии, не поднимался.

Летом 1938 года я посетил Англию pi европейскрш контргнент и в своих выступлениях, статьях и частных разговорах разъяснял нашу иолртшу и указывал, сколь опасно предоставргть события их теченрио или оставлять pix в их тогдашнем состоянии. В разгар судетского кризиса встревоженные чехи спраишвали меня, как поступит Индия в случае войны. Опасность, нависшая над ними, была слишком близка и страшна, чтобы оирт могли прршимать во внимание различные tohkoctpi и старые обиды, но, тем не менее, они понимали мою точку зрения и соглашались с ее логикой.

Примерно в середине 1939 года стало известно, что индийские войска посланы за границу, по всей вероятности в Сингапур и на Средний Восток. Тотчас же последовали громкие протесты против того, что это было сделано без ведома представителей народа. Естественно, что в период кризиса передвижения войск часто приходится осуществлять в секретном порядке. Но, несмотря на это, имелось множество различных способов поставить об этом в известность народных представителей. В составе Центрального законодательного собрания находились лидеры партий, а в каждой провинции имелись избранные пародом правительства. В нормальных условиях центральное правительство должно было консультироваться с правительствами провинций и держать их в курсе ряда вопросов конфиденциального характера. Однако к представителям народа и к ясно выраженной воле нации не было проявлено хотя бы формального или номинального уважения. Через английский парламент предпринимались шаги к тому, чтобы дополнить принятый в 1935 году Закон об управлении Индией, которым определялась деятельность правительств провинций. В соответствии с этими дополнениями в случае военного кризиса вся полнота власти сосредоточивалась в руках центрального правительства. При нормальных условиях, в демократической стране, это могло бы явиться естественным и разумным шагом, если бы шаг этот был предпринят с согласия заинтересованных сторон. Общеизвестно, что объединенные на федеративных началах штаты, провинции и автономные административные единицы в федерации чрезвычайно ревниво относятся к своим правам и нелегко отказываются от них в пользу центральной администрации даже в период кризиса или чрезвычайных обстоятельств. Эта борьба за верховенство постоянно ведется в США, и в тот самый момент, когда пишутся эти строки, референдум в Австралии отклонил предложение о расширении полномочий федерального правительства в ущерб штатам даже для военных целей и на период войны. И это несмотря на то, что как в США, так и в Австралии центральное правительство и законодательные органы избираются народом и состоят из представителей этих же штатов. В Индии центральное правительство было и остается совершенно неответственным и авторитарным, не избираемым и ни в каком отношении не подотчетным ни народу в целом, ни провинциям. Оно действовало исключительно как агент английского правительства. Расширить его власть за счет правительств провинций и законодательных собраний значило еще больше ослабить эти народные правительства pi подорвать самую основу провинциальной автономии. Проекты такого рода вызывали глубокое возмущение. Мы считали, что они противоречат тем заверениям, которые были даны при формировании конгрессистских правительств, и указывают на то, что война, как это бывало и в прошлом, будет навязана Индии без ведома ее выборных представителей.

Исполнительный комитет Национального конгресса заявил о свсем решительном несогласии с этой политикой, которую он расценивал как проявление нарочитого пренебрежения к декларациям Конгресса и Центрального законодательного собрания. Он заявил, что считает своим долгом противиться любым принуждениям такого рода и не может примириться с тем, чтобы Индию связывали какими-либо далеко идущими политическими обязательствами без согласия на то ее народа. Он вновь заявил в начале августа 1939 года, что «в нынешнем мировом кризисе симпатии Рабочего комитета всецело на стороне народов, отстаивающих демократию и свободу. Конгресс неоднократно осуждал фашистскую агрессию в Европе, Африке и на дальнем востоке Азии, так же как и предательство демократии английским империализмом в Чехословакии и Испании». Но, указывалось далее в заявлении, «прошлая политика английского правительства, а также события последнего времени со всей ясностью свидетельствуют о том, что это правительство не стоит за свободу и демократию и способно в любой момент предать эти идеалы. Индия не может связывать себя с таким правительством, и от нее нельзя требовать, чтобы она предоставила ему свои ресурсы во имя демократической свободы, которой она сама лишена и дело которой, вероятно, будет предано».

В качестве первого шага, выражающего протест против этой политики, конгрессистам – членам Центрального законодательного собрания было предложено воздержаться от участия в следующей сессии Собрания.

Эта резолюция была принята за три недели до начала войны в Европе. Правительство Индии и стоявшее за ним английское правительство, повидимому, склонны были полностью игнорировать общественное мнение Индии не только в важных вопросах, возникающих в связи с военным кризисом, но и по ряду второстепенных вопросов. Эта политика находила свое отражение в поведении губернаторов провинций и Индийской гражданской службы, которые стали еще в большей мере игнорировать конгрессистские правительства. Положение этих конгрессистских правительств провинций становилось все более затруднительным, и широкие круги общественности были взволнованы и встревожены. Они опасались, что английское правительство поступит так же, как оно поступило за четверть века до этого, в 1914 году: навяжет Индии войну, не считаясь ни с правительствами провинций, ни с общественным мнением, ни со всем тем, что было достигнуто за этот период, и превратит войну в ширму для подавления той ограниченной свободы, которой Индия добилась, и для безудержной эксплуатации ее ресурсов.

Однако много событий произошло за эту четверть века, и настроения народа сильно изменились. Мысль о том, что с такой великой страной, как Индия, обращаются, как с собственностью, а ее народ полностью и с презрением игнорируют, вызывала глубокое возмущение. Неужели борьба и все страдания последних двадцати лет были впустую? Неужели индийский народ опозорит свою родину, покорно смирившись с этим бесчестием и унижением? Многие индийцы научились сопротивляться тому, что они считали злом, и не покоряться, когда такая покорность считалась постыдной. Они с готовностью соглашались принять последствия, которыми грозило такое неповиновение.

Были и другие – более молодое поколение, которое не имело опыта националистической борьбы и того, что было с нею связано, и для которого даже кампании гражданского неповиновения двадцатых и начала тридцатых годов были не более как историей. Они не прошли испытания в огне борьбы и страданий и многие вещи принимали на веру. Они критически относились к старшему поколению, находя его слабым и склонным к компромиссам, и воображали, что сильныо выражения могут с успехом заменить действия. Они спорили между собой по вопросам личного руководства или различных тонкостей той или иной политической или экономической доктрины. Они обсуждали международные дела, весьма мало в них разбираясь. Они были незрелы, и им нехватало уравновешенности. У них были хорошие задатки, восторженная готовность поддержать благородное дело, но общее впечатление, которое они производили, было несколько разочаровывающим и расхолаживающим. Быть может, это было временное состояние, из которого они вырастут, а возможно, и выросли уже благодаря горькому опыту, приобретенному ими с тех пор.

Все эти группировки в рядах националистов, каковы бы ни были прочие разногласия между ними, одинаково реагировали на английскую политику в отношении Индии в период кризиса. Они были возмущены ею и требовали, чтобы Конгресс противился ей. Гордый и чувствительный национализм не желал мириться с таким унижением. Все прочие соображения отступили на второй план.

В Европе была объявлена война, и вице-король Индии тотчас же провозгласил, что Индия также находится в состоянии войны. Один человек, к тому же еще чужеземец и представитель ненавистной системы, мог ввергнуть четыреста миллионов человеческих существ в войну, ничуть не поинтересовавшись, хотят ли они этого. Система, при которой возможно было подобным образом решать судьбы этих миллионов, была в своей основе несправедливой и порочной. В доминионах решение принималось народными представителями после всестороннего обсуждения и с учетом различных точек зрения. В Индии положение было иное, и это было унизительно.

В тот момент, когда началась война в Европе, я находился в Чунцине. Председатель Национального конгресса телеграфировал мне, чтобы я немедленно возвращался, и я поспешил на родину. Я прибыл как раз к заседанию Исполнительного комитета Конгресса. На это заседание был приглашен также М.А. Джинна, но он заявил, что не может явиться. Вице-король не только связал Индию формальным обязательством участвовать в войне, но и издал ряд соответствующих декретов. Английский парламент принял также дополнения к Закону об управлении Индией 1935 года. Все эти постановления ограничивали и урезывали полномочия и деятельность правительств провинций и вызывали всеобщее возмущение, особенно в связи с тем, что не было сделано ни малейшей попытки проконсультироваться с представителями народа. Неоднократно высказывавшиеся ими пожелания и их декларации, по существу, полностью игнорировались.

14 сентября 1939 года, после длительного обсуждения, Рабочий комитет Конгресса опубликовал пространное заявление по поводу военного кризиса. В нем упоминалось о шагах, предпринятых вице-королем, о новых законах и декретах и указывалось, что «Рабочий комитет придает этим событиям весьма серьезное значение». В заявлении осуждались фашизм и нацизм и, в частности, «новейший акт агрессии нацистского правительства Германии против Польши», и выражалось сочувствие тем, кто оказывал им сопротивление.

Предлагая свое сотрудничество, Рабочий комитет указывал, что «всякое навязанное решение... неизбежно вызовет сопротивление с его стороны. Если хотят заручиться сотрудничеством в достижении поставленной цели, то этого нельзя добиться путем принуждения и давления. Комитет не может согласиться с тем, чтобы индийский народ выполнял приказы, издаваемые чужеземной властью. Сотрудничество должно быть сотрудничеством между равными, оно должно проводиться с обоюдного согласия и во имя цели, которую обе стороны признают достойной. В недавнем прошлом народ Индии шел на серьезный риск и охотно приносил большие жертвы, чтобы добиться для себя свободы и создать в Индии свободное демократическое государство. Поэтому его симпатии целиком на стороне демократии и свободы. Но Индия не может связать себя войной, именуемой войной за демократическую свободу, в то самое время, когда сама она такой свободы лишена и когда у нее отнимают даже ту ограниченную свободу, которой она обладает.

Комитету известны заявления правительств Великобритании и Франции о том, что они борются за демократию и свободу, а также чтобы положить конец агрессии. Однако история недавнего прошлого изобилует примерами, свидетельствующими

о постоянном расхождении между словами, провозглашенными идеалами и действительными мотивами и целями». После ссылки на некоторые события прошлого, имевшие место во время первой мировой войны и по ее окончании, в заявлении далее говорилось: «Последующая история вновь продемонстрировала, что даже пламенная с виду клятва может быть подло нарушена... Сейчас вновь утверждают, что демократия в опасности и ее нужно защищать, с чем Комитет полностью согласен. Комитет верит, что народы Запада движимы этим идеалом и этими целями и что они готовы нести жертвы во имя них, но идеалы и стремления народов и тех, кто пожертвовал собой в борьбе, снова и снова оставляются без внимания, и клятва, данная им, нарушается.

Если война ведется во имя защиты статус кво, империалистических владений, колоний, интересов отдельных групп и привилегий, то Индия не может связывать себя с ней. Если же в ней решается судьба демократии и мирового порядка, основанного на демократии, тогда Индия глубоко в ней заинтересована. Комитет убежден, что интересы индийской демократии не противоречат интересам английской демократии или всемирной демократии, тогда как между демократией в Индии и в других местах и империализмом и фашизмом существует неразрешимый внутренний конфликт. Если Великобритания борется за сохранение и расширение демократии, она непременно должна покончить с империализмом в своих собственных владениях... Свободная демократическая Индия с радостью объединится с другими свободными странами ради совместной обороны от агрессии и в целях экономического сотрудничества. Она готова содействовать созданию такого мирового порядка, который действительно будет основан на свободе и демократии и использует знания и ресурсы всего мира в интересах прогресса и благосостояния человечества».

Исполнительный комитет Конгресса, несмотря на свой национализм, встал на интернационалистическую точку зрения. Он видел в войне нечто гораздо более значительное,нежели столкновение между вооруженными силами противников. «Кризис, переживаемый Европой, затрагивает не одну юлько Европу – это кризис всего человечества, и он не пройдет, подобно другим кризисам и войнам, оставив нетронутыми основы современного мира. К лучшему или к худшему, но он, несомненно, изменит облик мира в политическом, социальном и экономическом отношении. Этот кризис является неизбежным следствием социальных и политических конфликтов и противоречий, которые угрожающе нарастали со времени прошлой мировой войны, и он не будет полностью разрешен до тех пор, пока эти конфликты и противоречия не будут устранены и пока не будет установлено повое равновесие. Это равновесие может быть основано лишь на ликвидации угнетения и эксплуатации одной страны другою и на перестройке экономических отношений на более справедливой основе в интересах общего блага. Индия представляет собой узел этой проблемы, ибо в ней наиболее отчетливо проявляется политика современного империализма, и никакая перестройка мира не может быть успешной, если она будет игнорировать эту жизненно важную проблему. Индия с ее огромными ресурсами должна играть важную роль в любом плане реорганизации мира, но она может выполнять эту роль лишь в качестве свободной нации, раскованная энергия которой может быть направлена к этой великой цели. Свобода сегодня неделима, и всякая попытка сохранить империалистическое господство в любой части мира неизбежно приведет к новому бедствию».

Упомянув далее о предложениях правителей индийских княжеств оказать поддержку в борьбе за демократию в Европе, Комитет указывал, что было бы весьма уместно, если бы они ввели демократию в своих собственных княжествах, где господствует неприкрытая автократия.

Комитет снова заявлял о своем горячем желании оказать всяческую помощь, но вместе с тем выражал опасения по поводу направления политики Англии как в прошлом, так и в настоящем, в которой он ие усматривал «ни малейшей попытки содействовать делу демократии и самоопределения и не видел никаких свидетельств того, что английское правительство поступает или намерено поступать в соответствии со своими нынешними военными декларациями». Он добавлял, однако, что ввиду серьезности момента, а также поскольку за последние несколько дней события развивались настолько стремительно, что человеческий ум не в состоянии поспеть за ними, Комитет не хочет на этом этапе принимать окончательного решения, пока не выявится с полной ясностью, во имя чего ведется борьба, каковы ее действительные цели, а также положение Индии в настоящем и в будущем».Поэтому Комитет призывал«английское правительство недвусмысленно заявить, каковы его цели в этой войне в отноше нии демократии, империализма и предполагаемого нового порядка и, в частности, как эти цели будут распространены на Индию и осуществлены в настоящем. Предусматривают ли они уничтожение империализма и обращение с Индией как со свободной страной, политика которой будет направляться в соответствии с волей ее народа?.. Проверка искренности любой декларации состоит в том, осуществляется ли она в настоящем, ибо именно настоящее определяет сегодняшние действия и придает форму будущему... Будет величайшей трагедией, если даже эта ужасная война будет вестись в духе империализма и в целях сохранения нынешнего строя, который сам по себе является причиной войны и человеческого вырождения».

Опубликование этого заявления, явившегося результатом тщательного обсуждения, было попыткой преодолеть преграды, вставшие между Индией и Англией и портившие на протяжении полутора столетий их отношения, найти какой-то способ примирить наше горячее стремление принять в условиях народного подъема участие в этой мировой битве с нашей страстной жаждой свободы. Отстаивание права Индии на свободу не было чем-то новым, оно не являлось результатом войны или международного кризиса. Это издавна составляло основу всех наших мыслей, всех наших действий, из этого исходила вся наша деятельность в течение многих поколений. Опубликовать ясную декларацию о свободе Индии и затем увязать ее с существующими условиями, имея в виду нужды войны, было несложно. Именно этого и требовали нужды войны. Если бы у Англии было желание и воля признать свободу Индии, все основные разногласия исчезли бы, а остальные можно было бы примирить с общего согласия заинтересованных сторон. Во всех провинциях действовали местные правительства. Можно было без труда создать народный центральный аппарат власти на период войны, который организовал бы военные усилия на действенной общенародной основе, обеспечил бы полное сотрудничество с вооруженными силами и служил бы связующим звеном между народом и правительствами провинций, с одной стороны, и английским правительством – с другой. Прочие конституционные проблемы можно было отложить до окончания войны, хотя, конечно, было желательно попытаться разрешить их поскорее. После войны выборные представители народа разработали бы постоянную конституцию и заключили бы с Англией договор, обеспечивающий наши взаимные интересы.

Исполнительному комитету Конгресса нелегко было обратиться к Англии с этим предложением в то время, когда большинство нашего народа слабо разбиралось в соответствующих международных проблемах и выражало негодование по поводу политики, проводившейся Англией за последнее время. Мы знали, что давнее обоюдное недоверие и подозрения не могут быть развеяны никакими магическими заклинаниями. И все же мы надеялись, что сами события заставят руководителей Англии отбросить свои узкие империалистические взгляды, проявить дальновидность и принять наше предложение, положив конец давней вражде между Англией и Индией и направив энтузиазм народных масс и ресурсы Индии на службу войне.

Но этому не суждено было сбыться. Они ответили отказом на все наши просьбы. Нам стало ясно, что они желают видеть в нас не своих друзей и коллег, а только рабов, которые исполняли бы их приказания. Мы пользовались одним и тем же словом – «сотрудничество», но каждая сторона придавала ему совершенно различное значение. Для нас сотрудничать значило находиться среди товарищей и равных; для них это значило: они командуют, мы без возражений повинуемся. Мы не могли смириться с таким положением, ибо это означало бы предательство и отказ от всего, за что мы боролись и что придавало какой-то смысл нашему существованию. Но даже если бы некоторые из нас захотели так поступить,они не смогли бы увлечь за собой наш народ, они оказались бы на мели, изолированные и отрезанные от живых истоков национализма, а также и от интернационализма, каким мы его себе представляли.

Положение наших правительств правинций стало затруднительным. Им приходилось либо подчиниться постоянному вмешательству в их дела губернатора и вице-короля, либо идти на конфликт с ними. Другого выбора у них не было. Высший административный аппарат был всецело на стороне губернатора и в еще большей степени, чем раньше, смотрел на министров и на законодательные органы как на самозванцев. Мы снова сталкивались здесь со старым конфликтом по вопросу о правах между королем-самодержцем или его представителями и парламентом, с той разницей, что в данном случае первые были чужеземцами и их господство опиралось на вооруженную силу. Было решено, что конгрессистские правительства в восьми провинциях из одиннадцати (то есть во всех провргациях, кроме Бенгалии, Пенджаба и Синда) в знак протеста выйдут в отставку. Некоторые считали, что нужно не уходить в отставку, а продолжать свою деятельность и вынудить губернатора распустить эти органы. Было ясно, что вврщу внутреннего конфликта, который становился все очевиднее с каждым днем, столкновения между правительствами и губернаторами были неизбежны, и если правительства не уйдут в отставку, их все равно распустят. Они избрали строго конституционную процедуру– выход в отставку, который должен был повлечь за собой роспуск законодательного собрания и новые выборы. Так как эти правительства опирались на значительное большинство в законодательных собраниях, то сформировать другие правительства было невозможно. Однако губернаторы стремились во что бы то ни стало избежать новых выборов, ибо они отлично понимали, что эти выборы принесут огромную победу Национальному конгрессу. Они не распустили законодательные собрания, а лишь временно приостановили их деятельность, взяв на себя все полномочия правительств провинций и законодательных собраний. Они стали в полном смысле слова самодержавными правителями провинций: принимали законы, издавали декреты и делали все, что им заблагорассудится, без всякого согласования с каким бы то ни было выборным органом или с общественным мнением.

Официальные английские представители часто утверждали, что, предложив правительствам провинций уйти в отставку, Исполнительный комитет Конгресса действовал деспотически. Это весьма странное обвинение в устах тех, кто своим деспотизмом превзошел всех за пределами фашистского и нацистского мира. Собственно говоря, свобода действий в провинциальной сфере и невмешательство губернатора или вице-короля составляли основу политики Конгресса. Именно на этой основе, после получения соответствующих заверений вице-короля, были избраны члены законодательных собраний и сформированы правительства провинций. Однако такое вмешательство стало теперь частьтм явлением, и даже установленные в соответствии с Законом об управлении Индией 1935 года права правительств провинции были еще более ограничены. Дополнения к Закону, принятые английским парламентом, попирали эти права провинций под предлогом военной необходимое™. Решение вопроса о том, когда и в какой мере вмешиваться в дела провинций, было предоставлено целиком на усмотрение правительства Индии, а это означало – на усмотрение вице-короля, не оставляя никаких юридических гарантий, ограждающих полномочия правительств провинций, которые могли существовать только по его милости. Врще-король и генерал-губернатор при обеспеченном сотрудничестве исполнительного совета, состоявшего из назначенных членов, могли под предлогом военной необходимости отменить любое решение правительств провинцией и законодательных собраний. В таких условиях не могло действовать ни одно ответственное правительство, оно должно было либо прийти в столкновение с губернатором и административным аппаратом, либо с законодательным собранием и его избирателями. Каждое законодательное собрание, в котором большинство принадлежало Национальному конгрессу, после начала войны официально одобрило требование, выдвинутое Конгрессом, и отклонение этого требования вице-королем неизбежно означало бы либо конфликт, либо отставку. Среди рядовых членов Конгресса большинство склонялось к тому, чтобы вступить в борьбу с английскими властителями. Однако Исполнительный комитет Конгресса стремился, по мере возможности, избежать этого и избрал более умеренный курс. Английскому правительству нетрудно было проверить настроения всего народа или избирателей посредством проведения выборов. Однако оно не желало их, ибо не сомневалось в том, что выборы приведут к безусловной победе Национального конгресса.

В больших провинциях Бенгалии и Пенджабе и в маленькой провинции Синд правительства не подали в отставку. Как в Бенгалии, так и в Пенджабе губернаторы и высший административный аппарат издавна играли господствующую роль, а потому там не могло возникнуть никакого конфликта. Несмотря на это, впоследствии в Бенгалии губернатор, которому не угодил премьер-мршистр, принудил его вместе со всем кабршетом уйти в отставку. В Синде несколько позднее премьер-министр направил врще-королю письмо, в котором он критиковал политику английского правительства и в знак протеста отказался от награды, пожалованной ему этим правительством. Он не подал в отставку. Однако вице-король потребовал, чтобы губернатор уволил его с поста премьера ргз-за этого письма, которое он счел оскорбительным для своего вице-королевского достоинства.

Прошло уже почти пять лет с момента ухода в отставку конгрессистских правительств провинций. В течение всего этого периода в этих провинциях единолично правили губернаторы. Под предлогом войны, в хаосе, порожденном ею, мы вернулись к неприкрытому самодержавию середины 19 века. Гражданская служба и полиция всевластны, и если кто-либо из ее служащих, будь то англичанин или индиец, проявляет малейшее неподчинение жестокой политике английского правительства, он навлекает на себя сильнейший гнев. Многое из того, что было сделано копгрессистскими правительствами, сведено на нет, а их планы ликвидированы. К счастью, кое-что от законодательства, касающегося арендной системы, сохранилось, однако даже эти законы часто истолковываются в ущерб интересам арендаторов.

За последние два года в трех небольших провинциях – Ассаме, Ориссе и Северо-западной пограничной провинции – правительства были восстановлены на новой основе с помощью весьма несложного приема, состоящего в заключении в тюрьму ряда членов законодательных органов этих провинций и превращении таким образом меньшинства в большинство. В Бенгалии существующее правительство полностью зависит от’ поддержки значительного блока европейцев. В Ориссе правительство держалось недолго, и эта провинция вернулась к единоличному управлению губернатора. В Пограничной провинции правительство продолжало функционировать, хотя оно и не располагало большинством, на которое могло бы опереться, а потому там избегали созывать законодательное собрание. В Пенджабе и Синде были изданы специальные указы относительно членов законодательных собраний – конгрессистоа (освобожденных из тюрьмы), запрещавшие им присутствовать на сессиях законодательных собраний или принимать участие в какой-либо общественной деятельности¹⁰⁷.

НОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО КОНГРЕССА И ЕГО ОТКЛОНЕНИЕ АНГЛИЙСКИМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Переход к деспотическому единоличному правлению в восьми провинциях не был простой сменой лиц, стоявших у руководства, как это бывает при простой смене кабинета. Это было коренное, органическое изменение, сказывавшееся на общем духе, политике и методах всей государственной организации. Законодательные собрания и различные органы народного контроля над исполнительной властью и над постоянным административным аппаратом исчезли, и отношение к общественности со стороны гражданских властей – от губернатора и ниже,– а также со стороны полиции изменилось. Это был не иросто регресс, не просто возврат к периоду, предшествовавшему созданию конгрессистских правительств. Это было нечто гораздо худшее. С точки зрения так называемого права это было возвращение к неограниченному деспотизму 19 века. На практике дело обстояло еще хуже, ибо прежнего доверия и отеческой опеки уже не было, а английский элемент в органах администрации был полон страха и страстей, которые испытывали старые привилегированные круги, чувствуя, как почва уходит у них из-под ног. Им нелегко было выносить более двух лет существование конгрессистских правительств; им претило проводить политику и выполнять приказы тех, кого прежде всегда можно было отправить в тюрьму, если они чем-либо докучали. Теперь им хотелось не только вернуться к старым порядкам, но и водворить этих смутьянов в надлежащее место. Каждого крестьянина в поле, каждого рабочего на заводе, ремесленников, торговцев, промышленников, лиц свободных профессий, молодых людей и девушек в колледжах, мелких служащих и даже тех индийцев, занимающих высшие административные посты, которые проявили сколько-нибудь доброжелательное отношение к народным правительствам, надо было заставить понять, что английская власть еще существует и с ней необходимо считаться. Именно эта власть будет определять судьбу каждого из них и их шансы на продвижение, а не какие-то временные узурпаторы. Те, кто раньше были секретарями министров, стали теперь хозяевами, распоряжавшимися от имени губернатора, у них снова появилась прежняя надменная манера разговаривать; окружные магистраты вернулись к исполнению своих прежних функций гаулейтеров своих районов; полиция почувствовала, что она может свободнее прибегать к своим старым приемам, ибо она прекрасно знала, что получит поддержку и защиту свыше, даже если превысит свои права. Все можно было делать под покровом войны.