Текст книги "Мастер печали"

Автор книги: Джастин Колл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 37 страниц)

Глава 74

Аннев задумчиво смотрел на артефакты, разложенные на кровати Содара: фонарь с фениксом, одежда, украденная из Хранилища, фламберг и бледно-зеленый бездонный мешок, против магии которого даже пламя темного жезла оказалось бессильно.

Аннев бросил в мешок фонарь и уже потянулся за следующим артефактом, как вдруг его охватила паника. Он сунул внутрь правую руку, но не нащупал ничего, кроме ветхого полотна. Мешок был пуст. При мысли о том, что он потерял фонарь навсегда, сердце у Аннева бешено забилось, а к горлу подступила тошнота. Он судорожно сглотнул, закрыл глаза и заставил себя сделать спокойный глубокий вдох. На выдохе он представил, как пальцы обхватывают резной цилиндр, – и мгновение спустя ощутил в руке его шероховатую деревянную поверхность. Аннев вынул фонарь и снова вздохнул – на сей раз от облегчения.

«Я по-прежнему могу пользоваться артефактами, – подумал он. – Почему же тогда у меня не получается снять эту проклятущую руку?»

Следующей на очереди была одежда. Аннев принюхался к вороху вещей и ничуть не удивился, обнаружив, что от них до сих пор разит дымом, кровью и потом.

– Надо бы заняться стиркой, – пробормотал он. – Жаль, что я не догадался прихватить в Хранилище соответствующий жезл.

Аннев усмехнулся и тут вспомнил, что прихватил кое-что другое. Проверив карманы красного плаща, он достал деревянную палочку, два колечка, белый носовой платок и темно-красную перчатку с золотым фениксом, которую тут же сунул в мешок, не в силах на нее смотреть. Остальным предметам он уделил больше внимания, однако никаких соображений по их поводу у него не возникло, и они отправились следом за перчаткой.

«Эти загадки я разгадаю как-нибудь в другой раз».

Затем он скатал черные штаны и вслед за сапогами и нижним бельем бросил в мешок. Рубашка восстановления так сильно обгорела, что превратилась в лохмотья. Сначала у Аннева возникла мысль ее выбросить, но, поразмыслив, он все же положил ее в мешок.

«Отличные выйдут бинты», – решил он.

Плащ из драконьей кожи он накинул на плечи и, полюбовавшись переливающимися на свету чешуйками, сложил бездонный мешок в несколько раз и сунул в карман туники, туда, где обычно держал набор отмычек. После этого он огляделся: не упустил ли он чего-нибудь? Спальня Содара, как и его собственная, была обставлена довольно скудно: сундук с одеждой, стул, маленький письменный стол в чернильных пятнах да кровать – вот и вся нехитрая мебель.

Аннев подошел к столу, на котором лежала раскрытая Книга Одара. Задумчиво проведя пальцем по гравированной металлической странице, он перевернул блестящую деревянную обложку и закрыл книгу. После вернулся к кровати и откинул крышку стоящего рядом сундука.

Покопавшись, он нашел среди длинных голубых рубах мантию цвета ночного неба, которую Содар надевал на службу по Седьмым дням, и бросил ее на кровать. Потом вытащил еще несколько вещей и кинул их туда же. И внезапно, когда он в очередной раз сунул руку в ворох вещей, что-то укололо его в палец, да так сильно, что на подушечке тут же начала набухать капля крови. Сгорая от любопытства, Аннев убрал в сторону какое-то одеяние и обнаружил под ним, на самом дне сундука, серебряный щит Содара.

Зуболом!

Аннев осторожно вынул его из сундука и осмотрел. Последний раз он видел щит давным-давно, однако прекрасно помнил, как он выглядит. В отличие от обычного круглого щита, Зуболом был узким и длинным – примерно фут на два; в верхней и нижней части вырезано по две бороздки с шипами, по обеим сторонам от запястья, которое, если надеть щит на руку, окажется точно посередине между ними. Углы удлиненные и заточенные. Содар говорил, что щит можно использовать как полноценное оружие – шипы запросто пронзают плоть, тогда как рука надежно защищена.

Раздался тихий стук. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова Шраона.

– Ага. Вижу, ты нашел маленький секрет Содара.

Аннев улыбнулся:

– Зуболом никогда не был секретом. По крайней мере, для меня. Содар его несколько раз мне показывал. Он собирался за ним вернуться, прежде чем мы уйдем… Но я уговорил его остаться. Если бы не я, Содар был бы сейчас жив.

– А мы – мертвы, – возразил Шраон, входя в комнату. – Магия Содара спасла нас, так будем же благодарны за это. Хорошо, что ты нашел щит. Думаю, из всех своих вещей Содар любил его больше всех. Даже больше, чем Книгу Одара. Да что там – больше, чем свой Спеур Дун, а это о многом говорит. И он точно хотел бы, чтобы Зуболом достался тебе.

– Ну конечно, его рукописи! – воскликнул Аннев. – Как я мог забыть!

Он бросил щит на кровать и принялся рыться в сундуке, выбрасывая из него оставшуюся одежду. Когда сундук опустел, он принялся ползать по полу, перетряхивая разбросанные мантии и рубахи.

Шраон все это время молча наблюдал за ним, сложив руки на груди и постукивая ногой об пол.

– Ну и что ты делаешь, скажи на милость? – спросил он наконец.

– Рукописи! – повторил Аннев, не потрудившись поднять глаза. – Содар их столько лет переводил! Я обязательно должен их найти!

– А как ты думаешь, куда Содар спрятал бы столь ценную для него вещь?

Аннев, уронив охапку одежды, сел на колени и на мгновение задумался. Вдруг он хлопнул себя по лбу и полез в карман туники. Вытащив из него зеленый мешок, он сунул в него руку – и тут же извлек ворох пергаментных листов. Пробежав глазами пару из них, он нежно прижал желтоватую стопку к груди.

Шраон крякнул и бросил Анневу какой-то кожаный предмет.

Аннев поймал, присмотрелся – и понял, что это толстая, почерневшая от золы перчатка на левую руку. Она была длинная, до самого локтя. Аннев посмотрел на кузнеца:

– Она из твоей кузницы?

– Точно. Вряд ли она мне уже пригодится, зато ты теперь не будешь каждую секунду пялиться на эту жуткую ручищу, Кеос ее подери.

Аннев вопросительно вздернул бровь:

– Я не буду – или ты?

Шраон облизнул губы:

– И ты, и я. – Он указал кивком на дверь. – Пойдем. У нас осталось незаконченное дело. Думаю, ты к этому уже готов.

Они похоронили останки Содара там, где раньше стоял сарай. Расчистили от мусора небольшой клочок земли, вырыли могилу, а рядом вместо надгробия воткнули его посох.

– Ты ведь мастер печали, – сказал кузнец Анневу, когда они закончили. – А это почти то же самое, что священник. Скажешь что-нибудь на прощание?

– Конечно.

Аннев опустился на колени и положил ладонь на могильный холмик. Зачерпнув немного земли и пепла, он медленно растер их в пальцах, запоминая ощущение.

– Возмездие, – произнес он после долгого молчания. – Ты спрашивал, дал ли я имя своему новому мечу. Так вот, думаю, я назову его Возмездие. – Он насупился, едва сдерживая слезы. – Милость я не уберег. Ты, наверное, и сам это понял… но был так добр, что не стал меня ругать. – Он сглотнул. – В общем, теперь ты знаешь, как зовут мой меч…

Аннев подавил рыдание. Его глаза неотрывно смотрели на посох, воткнутый в землю, – не посеребренный, который Содар брал с собой на праздничные службы, а видавший виды деревянный – именно его старик часто использовал на их с Анневом тренировках. Анневу казалось, что это правильно, ведь Содар был не только священником, магом и ученым, но и воином.

Шраон за спиной Аннева переступил с ноги на ногу. Кузнец терпеливо ждал. Аннев прочистил горло, пытаясь справиться с собой:

– Я по-прежнему не знаю, верю ли я во все эти пророчества, Содар. Но в них верил ты. Ты всю свою жизнь посвятил заботе о моей семье, и для меня это очень важно… Поэтому я найду Рива. Поговорю с ним. Может, он знает, как приструнить обезумевших богов и демонов, и скажет, как избавиться от этой проклятой руки… но это все. Я не Бреатанас и становиться им не стремлюсь. И пусть хоть сам Кеос начнет за мной охоту, это ничего не изменит.

Он опустил взгляд на черную землю, в которой покоились кости Содара.

– Как бы я хотел, чтобы ты сейчас был рядом, Содар! Мне нужна твоя помощь, нужны ответы… но тебя больше нет. Наверное, мне придется искать свой собственный путь.

Аннев поднялся с колен, поцеловал пальцы и начертил в воздухе знак Одара.

– Ступай с миром, старик. Ты спас много невинных душ. Ты был хорошим священником. – Голос у него задрожал. – И хорошим другом. Ты был мне как отец.

По щекам побежали слезы, которые он уже не пытался сдержать.

– Прощай, Содар.

Когда они со Шраоном вошли в часовню, то нашли там Брайана и Терина. Управляющий возился со сломанным колесом телеги, и Шраон принялся ему помогать. К тому времени, как они нашли новое колесо, вернулся Фин: он раздобыл лук со стрелами, охапку ножей и несколько клинков повнушительнее. Аватар взял себе несколько метательных кинжалов, лук со стрелами отдал Шраону, а остальное распределил между присутствующими. Подойдя к Анневу, он заметил у него на спине щит.

– Вижу, оружие у тебя уже есть?

– Да. Это щит Содара.

Фин одобрительно кивнул:

– Артефакт?

– Нет, обыкновенный щит из стали.

От этих слов Фину, кажется, стало намного спокойнее.

– Вот и хорошо. Скромно, со вкусом и намного лучше, чем огненный меч, – на его фоне сияющий плащ смотрелся как-то совсем бледно.

Аннев рассмеялся: в чувстве юмора его бывшему заклятому врагу не откажешь, это точно.

Когда телегу починили, вернулся Титус. Мало того что он нашел набитый монетами мешочек, так еще и привел с собой черную кобылу.

– Она пряталась у мельничного пруда, – объяснил он, пока Брайан впрягал лошадь в телегу.

Час спустя они поднялись на вершину высокого холма с западной стороны Шаенбалу и, не сговариваясь, остановились, чтобы бросить последний взгляд на деревню.

Аннев сжал в кулак левую руку; его успокаивало то, что золотистое сияние его магического протеза надежно скрыто под толстой кожей перчатки. Он опустил глаза и прищурился, стараясь разглядеть очертания разрушенной часовни на фоне угасающего неба.

Их молчаливое прощание длилось несколько минут. Потом они развернулись и начали спускаться с холма, держа путь на западную окраину Чащи.

– Что нас ждет в Лукуре, как ты думаешь? – спросил Титус у Аннева, когда они вошли в лес.

Аннев ответил, немного подумав:

– Как-то один человек сказал мне: воры в Квири ходят в рясах, в Лукуре – в шелковых чулках.

Титус наморщил нос:

– И что это значит?

– Для нас-то? Думаю, это значит, что нам придется приспосабливаться. Мы должны быть готовы к тому, что в Лукуре все окажется совсем иначе – и, возможно, чтобы выжить, нам самим придется измениться.

– Выжить? – нахмурился Титус. – А разве нам что-то угрожает?

Аннев поднял голову. На лиловом небе загорались первые звезды.

– Как раз это я и собираюсь выяснить.

Эпилог

Глубоко под землей Ойру всматривался во тьму. Раньше, для того чтобы видеть, ему был нужен свет – но это было в другой жизни. Теперь его взгляд мог проникать в само царство теней. В такие моменты слои земли и породы размывались перед глазами и теряли плотность. Это было все равно что глядеть сквозь мутное стекло.

Сейчас внимание Ойру было приковано к двум ярким точкам. Обе находились совсем рядом, ярдах в ста, не дальше, и являлись душами юных, здоровых людей, раздираемых чудовищной болью. Чистая душа, бьющаяся в агонии, – вот самый яркий, самый желанный свет… словно податливый комочек глины, он готов стать чем угодно, лишь бы получить силу…

Это было одно из тех немногих наслаждений, к которым ассасин не утратил интереса. Получеловек-полутень, он не испытывал ни голода, ни жажды, ни гнева, ни вожделения – но получал истинное удовлетворение, превращая яркий белый свет в острые черные клинки.

Ойру крался по узким пещерным ходам, заполненным жидкой грязью, но и его кожа, и одежда оставались сухими. Он без труда пробирался сквозь рыхлую породу, а когда на его пути вставала стена из твердого камня, он переходил в царство теней и просачивался сквозь преграду. Это было непросто – и довольно неприятно для того, кто состоит из плоти и крови, пусть и всего наполовину, – но здесь, как и везде, ему помогала сама тьма.

Пройдя насквозь очередную стену, Ойру оказался как раз между огоньками. Огонек слева находился подальше и светил не так ярко, но Ойру привлекла его необычность: это были две крошечные искорки, вокруг которых распространялось радужное сияние. Оно то усиливалось, то ослабевало, меняя оттенки. Ойру, заинтригованный увиденным, сделал шаг навстречу странному огоньку, но тут вспомнил о сосуде – одноруком мальчике, с которым он сражался у колодца: от него тоже исходил таинственный свет – сияние аклумеры – и он смог победить самого Ойру.

Поэтому ассасин обратил внимание на второй огонек, горевший более ярким и привычным светом. Молодая женщина и трое феурогов. Монстры истязают женщину, время от времени отвлекаясь на тоненькую жилку аклумеры. Их жертва кричит, но ее физическая боль ничто по сравнению с ее душевными муками.

Ее агония притягивала Ойру как магнит.

Сосредоточившись, ассасин сделался почти прозрачным и вошел в каменную стену справа. Двигался он медленно – так бывало всегда, когда он путешествовал через царство теней. Он вынырнул в узком туннеле, где еще отчетливее услышал ее крики. Она звала на помощь, молила о пощаде и требовала возмездия.

Ойру побежал на ее голос, на ходу призывая свои черные флиссы. Туннель сделал крутой поворот, и ассасин увидел впереди тусклый свет. Он помчался еще быстрее. Туннель снова повернул – и тут Ойру замер на месте, завороженный представшей перед его глазами картиной.

Она сидела на груди монстра и молотила по его черепу камнем. Двое феурогов кружили рядом, настороженно поглядывая на эту опасную женщину. Один подкрался сзади, размахивая руками-косами. Первым импульсом Ойру было броситься на чудовище, чтобы не дать ему совершить задуманное, однако вместо этого он решил подождать.

Едва коса приблизилась к девушке, она развернулась, перехватила страшную руку – и вонзила лезвие феурогу в голову. Чудовище издало крик, скорее напоминавший металлический скрежет, и упало замертво.

Третий феурог взвыл от ужаса и помчался прочь. Ойру дождался, когда он исчезнет во тьме, потом повернулся к девушке, которая стояла между поверженными феурогами. Правую часть прекрасного лица покрывали кровавые шрамы; темно-каштановые волосы мягкими завитками спускались на плечи; губы у нее были пухлые и розовые, а глаза поражали своим странным бледно-зеленым цветом.

Завидев черную фигуру, она взревела, бросилась на землю и, нашарив камень, которым размозжила череп феурога, швырнула его в Ойру. Камень пролетел насквозь и со стуком упал где-то за спиной ассасина. Девушка рухнула на колени, и из груди ее вырвался протяжный вой, полный безысходности и боли. Взгляд Ойру скользнул по ее лохмотьям, по окровавленным рукам и ногам. Раны, как ни странно, выглядели пустяковыми, но уже мгновение спустя Ойру понял почему: феуроги поливали их аклумерой.

Ойру взял девушку за подбородок и, глядя в широко распахнутые глаза, повернул к себе правой щекой. Девушка, скованная ужасом, не двигалась, а белое сияние вокруг нее разгорелось еще ярче. Ойру внимательно осмотрел ее шрамы. Кое-где в кровавых трещинках он заметил крошечные золотые шарики. В жидком свете, струящемся с потолка, они переливались всеми цветами радуги. Пока Ойру их рассматривал, капельки золотой субстанции начали расти и растягиваться, сливаясь с обгоревшей скулой, а плоть задымилась, устремляясь навстречу живому золоту. Ойру наблюдал, околдованный вершившимся на его глазах чудом.

Восхитительно.

Через несколько секунд радужное сияние ослабло и вскоре исчезло, оставив после себя безупречную, пронизанную блестящими золотыми нитями кожу.

Само совершенство.

Ойру отпустил ее, и рука девушки взметнулась к лицу. Ощутив под пальцами холодный металл, молодая женщина закричала. Такого яркого света, который исходил от нее сейчас, ассасину еще никогда не доводилось видеть. Вокруг нее сгустилась тьма. Девушка рыдала, выкрикивая гневные слова. Боль, копившаяся внутри, требовала выхода.

Она запрокинула голову и завыла, а Ойру с наслаждением наблюдал за ее агонией, смакуя каждую ее грань: молодая женщина чувствовала себя брошенной и преданной, ее душу разъедало отвращение к миру и самой себе; ненависть, ярость, отчаяние и печаль, жалость к себе и начинающееся безумие – такого пиршества у Ойру не случалось уже давно.

Она была готова.

– Я могу избавить тебя от боли.

Его тихий голос перерезал ее исступленный вопль, точно острый нож. Задушив рыдание, она подняла на него мокрое от слез лицо:

– Что тебе от меня нужно?

– Все и ничего, – последовал ответ. – Мне нужна твоя преданность… в обмен я дарую тебе исцеление.

– Исцеление? – выпалила она с ненавистью.

Ойру кивнул:

– Я вижу, что твое сердце разрывается от боли. Те, кого ты любила, тебя предали.

У нее задрожали губы, но Ойру был неумолим. Она уже сломлена – осталось лишь придать ей новую форму.

– Я вижу, что Кеос пометил тебя, – прошептал он.

Она принялась яростно царапать правую щеку, пытаясь вырвать полоски металла, вросшие в плоть. Когда из щеки брызнула кровь, Ойру схватил девушку за запястье и отвел руку от лица.

– Твое уродство, – сказал он, – это его метка. Теперь ты принадлежишь ему. Но зачем связывать себя этой болью? К чему страдать, когда можно отомстить?

Девушка, судорожно вздохнув, смахнула с ресниц кровавые слезы:

– Да! Пусть все они умрут… все до одного.

Тогда Ойру вынул из серых складок своего одеяния изящную золотую маску, показал девушке, чтобы она смогла оценить безупречность ее линий, и положил предмет в ее раскрытые ладони.

– У тебя есть два выхода, – снова зашептал он. – Ты можешь и дальше жить с отметиной, обезображенная и преданная всеми, или… можешь спрятать уродство за маской и оставаться прекрасной, как и прежде.

Молодая женщина посмотрела на изысканный артефакт – это было самое настоящее человеческое лицо.

– А что делает эта маска? – еле слышно спросила она.

– Превращает слабости в силу.

– Что это значит?

– Она заберет твои эмоции – горе, отчаяние, страх – и с их помощью залечит раны. – Он помолчал. – Не буду тебе лгать: боль не уйдет – но маска направит эту энергию в твое тело. Твои чувства обострятся, ты станешь более сильной и быстрой.

– Она излечит меня? Мое лицо… – Она прикоснулась к правой щеке, в которой блестели полосы металла. – Оно станет прежним?

– Нет, – с холодным безразличием ответил ассасин. – Прежним оно уже никогда не станет. Маска скроет твое несовершенство. Превратит твою боль в оружие. Я обучу тебя владеть им, и ты сможешь отомстить тем, кто причинил тебе столько страданий. – Ойру взял ее ладони в свои и поднес маску к ее лицу. – Надень ее – и больше никто и никогда не заставит тебя страдать.

Маска замерла в нескольких дюймах от кожи. Девушка подняла голову и посмотрела Возрожденной Тени в глаза:

– Поможешь мне его убить?

– Да.

Ее взгляд ненадолго задержался на восхитительных золотых изгибах, а потом она прижала маску к лицу. Сверкнула ослепительная вспышка; тело девушки выгнулось, пальцы судорожно царапали металл, но сорвать его было уже невозможно.

Она крепко зажмурилась, превозмогая боль, и из глаз выкатились две капельки крови. Они так и застыли на скулах – крошечные красные слезинки на безупречном золотом лице. Из груди девушки вырвался отчаянный крик.

Ойру наслаждался зрелищем, впитывал его в себя без остатка, запечатлевая в сознании навсегда. Ради таких моментов он и жил. Это к ним он обращался всякий раз, ища спасения от внезапно нахлынувших воспоминаний о прошлом. На несколько мгновений он даже ощутил нечто похожее на счастье.

Та, кто стояла перед ним, уже не была девушкой. Теперь она стала его клинком, орудием его страсти, которое под его влиянием сделается острым как бритва. Опасное оружие, питаемое болью, которое благодаря маске стало еще опаснее.

Наконец-то после долгих лет поисков и бессчетных ошибок у Возрожденной Тени появился достойный ученик.

Благодарности

Этот роман не увидел бы свет, если бы не люди, которые поддерживали меня и вдохновляли: мои родители Алан и Соня Колл, мои близкие друзья Рик Каликсто и Меррил Медоу, мой редактор Джиллиан Рэдферн и мой приятель Джаред Спраг, который нарисовал для меня карты. Наконец, мне хотелось бы поблагодарить «Флитвуд Роббинс» (которые нашли меня) и Дэнни Бэрора (потрясающего агента и замечательного друга). Мне повезло, что вы у меня есть. Спасибо за магию, которую каждый из вас вложил в эту книгу.