Текст книги "Мастер печали"

Автор книги: Джастин Колл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Глава 24

Они друг за другом поднялись по лестнице – Аннев с лампой впереди, Тосан за ним. Выйдя из ниши в коридор, они направились в покои древнего. Древний, казалось, никуда не торопится.

– Вижу, ты надел перчатку моей дочери, – нарушил он наконец их молчание.

На мгновение Аннев перестал дышать. Он все знает. Ну конечно же, он все знает!

Зря он решил надеть перчатку на службу, а ведь Содар его отговаривал! Но Анневу так хотелось сделать Маюн приятное, что он забыл о всякой осторожности, понадеявшись, что Тосан ничего не заметит. А теперь ему придется расхлебывать последствия собственной гордости и глупости.

– Да. Маюн мне ее подарила.

– На Регалей?

– Просто так, – солгал Аннев, памятуя о нелюбви Тосана к обмену праздничными дарами.

Тосан вздохнул:

– Она по-прежнему проявляет к тебе интерес, и это меня расстраивает. Как и то, что ты всячески его поощряешь. А ведь я тебя предупреждал. Она не для тебя, Айнневог. Но сейчас не об этом. Я хочу обсудить с тобой завтрашнее Испытание.

– Испытание суда? – удивился Аннев. – Почему?

Древний, словно задумавшись, зашагал еще медленнее.

– Госпожа Кьяра сказала мне, что тебя ценят значительно ниже, чем ты того заслуживаешь. По ее словам, ты единственный из твоего класса, кто достоин титула аватара.

От неожиданной похвалы у Аннева закружилась голова.

– Госпожа Кьяра очень добра.

– Вовсе нет. – Тосан остановился посереди коридора. – Это холодная, высокомерная женщина, которая считает, что ей все дозволено. – Он оправил складки мантии и снова зашагал вперед. – Но, помимо этого, женщина очень умная и наблюдательная, а как учителю ей нет равных. Поэтому, если она говорит, что весь класс бездари и лишь один ученик чего-то стоит, я склонен прислушиваться к ее словам.

Аннев неуверенно кивнул, не зная, что сказать. Испытание-то здесь при чем? Но едва он набрался храбрости, чтобы спросить об этом у Тосана, тот снова заговорил:

– Почему ты до сих пор не стал аватаром?

Вопрос застал Аннева врасплох. А действительно – почему? Определенно не потому, что плохо старался. Часто удача ускользала от него из-за Фина. Часто – но, положа руку на сердце, далеко не всегда. Поэтому винить в отсутствии у него титула одного лишь Фина будет попросту несправедливо.

– Не знаю.

Они завернули за угол. Некоторое время оба молчали.

– Не хочется говорить, – признался наконец Тосан, – но госпожа Кьяра права: ты действительно обладаешь необходимыми талантами, чтобы стать аватаром суда. Я видел тебя на тренировках и слышал отчеты мастеров и древних. Ты способный ученик. Я ожидал, ты получишь свой титул одним из первых, однако ты раз за разом не оправдываешь этих ожиданий. Это раздражает, особенно когда кто-то со стороны намекает мне о том же.

– Простите, старейший Тосан, – пробормотал Аннев и вдруг с удивлением понял, что ему и правда стыдно перед древним. – Я буду стараться лучше.

– Нет! – отрезал Тосан. – Дело тут не в недостатке усердия. – Он потряс кипой пергаментных листов. – Это из-за него ты плетешься в хвосте.

– Из-за Содара?

Аннев не мог поверить своим ушам. О чем это он? Да, у них с Содаром не всегда все гладко, но, как бы Аннев ни злился на старика, он в жизни не поверит, что тот чинит ему препятствия на пути к его цели.

– Нет, – решительно заявил он. – Содар, наоборот, хочет, чтобы я прошел Испытание суда. Да мы с ним каждый день тренируемся.

Тосан поморщился:

– Даже не сомневаюсь. Вот только он видит в тебе преемника и подготавливает соответствующим образом – как священника, а не как аватара, и тем более не как мастера или древнего.

Тосан пролистал древние страницы, рассматривая рисунки.

– Ведь он наверняка беседует с тобой? Делится странными идеями, которые только сбивают тебя с толку?

Аннев крепко задумался. Ему не хотелось врать ни древнему, ни себе, однако дать быстрого и однозначного ответа он не мог. Да, идеи Содара всегда шли вразрез со взглядами мастеров и древних, но это ни для кого не секрет. Однако неужели Содар и вправду хочет, чтобы Аннев провалил Испытание суда? Старик недвусмысленно намекнул Арнору, что на Аннева у него определенные планы, и навряд ли он говорил о смертельно опасных миссиях на край света во благо Академии. Скорее наоборот: насколько Аннев успел понять из их разговора, Содар хочет вернуться к своим братьям в Квири и по возможности взять Аннева с собой.

– Содар многое мне рассказывает, – сказал Аннев, аккуратно подбирая слова, – но не все. Он помогает мне готовиться к Испытанию, но…

– Но ему бы хотелось, чтобы ты стал не аватаром, а священником.

Аннев кивнул, не зная, как реагировать на подобное утверждение. Тосан вздохнул:

– Был когда-то такой человек – мастер Флинт. Хотел уйти из Академии в священники. В конце концов он сделался мастером печали, а обязанности его приобрели несравнимо более непростой характер.

– Мастер печали?

– Это древний титул, носить который имел право лишь мастер веры, но, когда Содар стал местным священником, титул упразднили. Однако я читал об этом мастере Флинте – и нахожу его несомненное сходство с Содаром. Он был добрым человеком, хотя и с весьма искаженными взглядами.

– Что это значит?

Тосан презрительно хмыкнул, как будто Аннев спросил о чем-то чересчур очевидном.

– Брат Содар – как и мастер Флинт в свое время – полагает, что может служить духовным наставником жителей Шаенбалу; что, выслушивая об их прегрешениях – их печалях, – он сможет наставить их на путь истинный. Но ответь. Какого зла жителям следовало бы опасаться больше: того, что гнездится в их душах, или того, что рыщет за границей их деревни?

Его слова мгновенно воскресили в памяти Аннева желания, захлестнувшие его, когда он держал в руках жезл исцеления. Он вспомнил, как ему хотелось выпустить из Дорстала всю кровь и размазать по стенам мозги Фина.

– Я думаю, что люди должны бояться собственной тяги к разрушению… в любой ее форме.

На губах древнего заиграла улыбка.

– Находчиво. Признаю, это было бы совсем не лишним – знать о потаенных страстях, что гложут сердца наших прихожан. Но аватар в первую очередь должен помнить о зле, обитающем во внешнем мире.

– По-вашему, работа в часовне отвлекает меня от главного?

– Нет, по-моему, от главного тебя отвлекает Содар.

– Но ведь Содар так добр ко мне, – не сдавался Аннев.

– Не сомневаюсь. Но он поощряет поведение, которое не приводит к успеху.

Видя, что Аннев его не понимает, Тосан остановился и посмотрел юноше в глаза:

– Сегодня на уроке ты помог однокласснику. Мальчик был обездвижен. Ты отдал ему два медальона и спрятал, чтобы никто его не увидел. Все верно?

Осведомленность старейшего почти пугала.

– Да, старейший Тосан.

– А твой друг заслужил того, чтобы успешно пройти Испытание? Неужто он настолько лучше остальных, что имеет право на особое отношение?

Аннев понурил голову:

– Нет.

– А что же моя дочь?

Аннев поднял глаза. Нутро свело судорогой при мысли, что Тосан видел их с Маюн в лабиринте. Несколько секунд он молчал, пытаясь найти в лице древнего хоть какую-нибудь подсказку.

– Маюн это точно заслужила, – выдавил он наконец. – Она достойный соперник.

Тосан долгое время не сводил с него пытливого взгляда.

– Так зачем же тогда помогать столь достойному сопернику?

Навряд ли ответ «потому что я люблю вашу дочь» прозвучал бы сейчас уместно. Хотя, если подумать, помог он ей вовсе не поэтому – оставляя девушке медальоны, он еще не знал, что это Маюн. Выходит, никаких скрытых мотивов у него не имелось – он делал то, что считал правильным.

– Наверное… Я не хотел, чтобы кто-то провалил испытание из-за меня, – сказал Аннев, и это была чистая правда.

По лицу Тосана было ясно, что он этому не очень-то верит.

– Я ведь уже все равно прошел, вот и подумал, что будет несправедливо, если…

– Несправедливо?

– Ну да.

– Стало быть, ты думал, что поступаешь по справедливости, – повторил за ним Тосан.

Аннев кивнул.

– Значит, ты дважды дурак, – отрывисто бросил Тосан и стремительно зашагал по коридору.

Аннев побежал следом.

– Постойте! Почему дурак?

Тосан, не сбавляя скорости, раздраженно фыркнул:

– Маюн ты помог, потому что она тебе не безразлична, а тому мальчишке – потому что он твой друг. Если ты сейчас начнешь читать мне сказку о морали, ты либо лжец и к тому же дурак, если надеешься, что я приму эти убогие россказни за чистую монету, – либо сильнее, чем я думал, отравлен ядовитыми речами Содара.

Он резко остановился, и Аннев, в самый последний момент свернувший в сторону, дабы не столкнуться с древним, налетел на стену.

– Так кто же ты? – требовательно спросил Тосан, буравя его взглядом. – Глупый лжец или… и в самом деле дурак?

Аннев понятия не имел, как отвечать на этот вопрос. Разве доброта и глупость – это одно и то же? Неужели он еще и должен извиняться за то, что поступил правильно? Ну уж нет. Он так и собирался заявить Тосану, но тот его опередил.

– Ты знаешь, что оскорбил ее?

Аннев застыл. Стройная картина, которая только что сложилась в его голове, вдруг начала рассыпаться на глазах. Он вспомнил, как они встретились с Маюн после испытания и она сказала, что была рада его решению оставить ей два медальона – и не сомневалась, что именно так он и поступит. А что, если она попросту щадила его чувства? Или свои собственные? Вдруг Тосан говорит правду, и он действительно глубоко оскорбил Маюн? Аннев почувствовал, как его сердце покрывается коркой льда.

– Я заставил ее выглядеть слабой. Такой же слабой, как Титус.

Тосан кивнул. Лицо его казалось непроницаемым.

– Снова скажешь, что это не Содар тянет тебя назад? Что это не бредовые идеи, которыми он тебя кормит, мешают тебе получить заслуженный титул?

Аннев хмуро рассматривал узор на серо-голубой ковровой дорожке, застилавшей коридор. В голове проносились воспоминания об Испытаниях суда, в которых до победы ему не хватило совсем чуть-чуть. На одном из них всех учеников согнали вместе и приказали колотить друг друга. Получилась обычная мерзкая потасовка, где каждый сам за себя. Аннев решил тогда помочь Терину, который дрался с Фином, но Терина его помощь лишь сбила с толку, и в итоге оба друга сцепились и принялись колошматить друг дружку. В другой раз он помогал Титусу взобраться на ледяную платформу, а на них налетел Кентон и сбросил обоих через край. А однажды, для того чтобы получить титул, служители должны были проплыть сквозь заполненные водой туннели под ареной. Большинство сошло с дистанции, но Аннев справлялся великолепно. Казалось, еще совсем немного – и титул окажется у него в руках… Но нет же. Ему приспичило вернуться. Дважды. Чтобы подсказать остальным, где мешки с воздухом. В итоге он потерял драгоценные минуты, и его опередил Кентон, который и стал в тот день аватаром.

– Я трачу слишком много времени, помогая другим, – медленно проговорил он. – Таким, как Терин с Титусом.

– И Кентон, – добавил Тосан.

Аннев изумленно взглянул на древнего, и тот кивнул.

– Я уже такое видел. Скажи-ка мне лучше вот что. Твоя помощь другим хоть раз сыграла на руку тебе самому? Кентон воспользовался твоей добротой, чтобы завоевать свой титул. Терин сегодня отплатил тебе предательством, а Титус даже не хочет быть аватаром.

Убедившись, что его слова бьют точно в цель, он продолжил:

– Однако твоя доброта – всего лишь следствие основной проблемы.

– Содар, – сказал Аннев, видя, к чему клонит древний.

– Именно. Пагубное влияние священника не стоит недооценивать. Ты во многом ведешь себя так же, как он: ты неоднократно ставил под сомнение мудрость наших традиций, противился учителям, которые капля за каплей вливают в вас знания и правила. Сегодня утром, к примеру, ты задавал вопрос: действительно ли магия – зло?

Аннев потупился. Глава Академии знал абсолютно все.

– Ты утверждаешь, что хочешь стать аватаром, – продолжал Тосан. – И у тебя есть все, чтобы добиться успеха. Но ты сопротивляешься тому, что является самой сутью жизни аватара. – Он положил ладонь на плечо юноше и заглянул в глаза. – Раньше я никак не мог понять: почему ты так вызывающе себя ведешь… а теперь знаю это наверняка.

– Содар, – еле слышно прошептал Аннев, раздавленный ужасным осознанием.

Тосан утвердительно качнул головой:

– Сегодняшняя служба лишний раз доказала, что я прав в своих опасениях, и побудила меня незамедлительно побеседовать с тобой. Учение Содара, может, и полезно для помощника священника или бестолкового крестьянина, но для Академии оно совершенно разрушительно. Ты говоришь, он всячески тебя поддерживает, но я-то вижу, как глубоко проникли его коварные речи в твою душу. Это они заставляют тебя действовать вопреки твоим же собственным устремлениям, хотя сам ты этого и не замечаешь.

Аннев отвернулся, не в силах дольше выносить тяжелого взгляда древнего. Кое-что в выводах Тосана казалось ему нелогичным, но содержалось в них и зерно истины. Да, Содар в открытую критиковал Академию, подрывая ее авторитет в глазах Аннева. Но можно ли с уверенностью утверждать, что именно по этой причине Аннев, сам того не сознавая, не желает связывать свою жизнь с Академией – поэтому раз за разом и упускает свою удачу?

У Аннева засосало под ложечкой: и госпожа Кьяра, и древний Тосан призывали его перестать думать о других и помнить лишь о собственных интересах. И пусть ему было невыносимо горько предавать друзей, он не мог не признать: это из-за них он до сих пор не стал аватаром. И из-за Содара. Даже если старик искренне желает ему победы, не исключено, что это его подспудное влияние привело к поражениям Аннева на Испытаниях суда. При мысли об этом ему стало обидно и больно. Тут же всплыл в памяти их недавний разговор с Содаром: несмотря на то что Аннев практически загнал старика в угол, требуя правды, священник все равно умудрился извернуться, так ничего толком и не рассказав. Его охватил гнев, смешанный с растерянностью. Аннев чувствовал, что безнадежно запутался.

– Подумай над этим, – сказал старейший, давая понять, что разговор окончен.

Аннев осмотрелся и только сейчас увидел, что они всего в нескольких шагах от покоев Тосана. Тосан направился к двери, Аннев поплелся за ним.

– Служитель Айнневог, разберитесь, что для вас важнее. Если вы действительно желаете заполучить титул аватара, это должно стать вашей единственной целью. В Испытании суда может быть только один победитель. А это значит – позволить своим друзьям полагаться лишь на самих себя. К чему бы их это ни привело.

Они остановились у двери, и Тосан взял у Аннева лампу.

– И последнее, – проговорил древний. На его худом лице плясали зловещие тени. – Если вы думаете, что я закрыл глаза на ваши отношения с моей дочерью, вы ошибаетесь. У Маюн решительный и твердый нрав, я не могу отказать ей в желаемом. Но знайте, что я не одобряю ее увлеченности. Вы пленили мою дочь только лишь своим упрямством и обязанностями в часовне, но этого мало. Если вы намерены продолжать эти… незрелые ухаживания… будьте добры следовать правилам Академии. В противном случае вы станете стюардом – и тогда о Маюн придется забыть вовсе. – Он немного подождал, позволяя Анневу осмыслить его слова. – Вы поняли?

Аннев во все глаза глядел на древнего, пытаясь охватить разумом то, что только что услышал.

– Понял, старейший Тосан.

Тосан кивнул:

– Добрых снов, служитель Айнневог.

С этими словами старейший скрылся за дверью, и Аннев остался один в полной темноте.

Глава 25

Аннев вздрогнул и открыл глаза. Руки шарили по воздуху, будто он пытался до чего-то дотянуться; волосы слиплись от пота. Он тяжело и шумно дышал – но был жив.

«Что это было? Где я?»

Он часто заморгал, силясь рассмотреть хоть что-то в кромешной темноте. Через несколько мгновений Аннев пришел в себя. Он лежал в своей спальне. Сквозь крошечные трещины в стенах просачивался лунный свет. Дыхание стало более ровным.

Он запустил руку под набитый колкой соломой матрас и нащупал заветную перчатку. Пальцы скользнули по вышитой птице, встретив маленький твердый бугорок. Кольцо обещания. Из-за кома, подкатившего к горлу, стало трудно дышать. Аннев вынул кольцо и нервно сглотнул.

«Чего я так испугался? И почему у меня руки дрожат?»

Тут он вспомнил сон. Чудовищное видение… какое-то темное место, снующие тени, залитые кровью камни…

Аннев хватался за ускользающие образы, пытаясь найти причину своего страха, но смог припомнить лишь отдельные детали: каменный стол, золотая маска… красные губы и зеленые глаза.

«Мне приснилась Маюн?»

Зажав перчатку в кулаке, он изо всех сил старался вспомнить еще хоть что-нибудь, но тщетно: сновидение окончательно испарилось, уступив место не менее жутким воспоминаниям о вчерашнем дне.

Пробираясь по темным коридорам Академии, Аннев размышлял о том, что сказал ему Тосан. Юноша был во многом не согласен с древним, однако не мог не признать, что кое в чем тот все-таки прав.

Добравшись до дома, Аннев, к своему облегчению, обнаружил, что Содар уже спит. Анневу спать не хотелось, поэтому он зажег свечу и пошел в часовню. Глубоко погруженный в раздумья, он и сам не заметил, как подмел пол и протер лавки. После уборки, все еще не находя себе места, он решил отправиться в постель, надеясь забыться спокойным сном. И вот что из этого вышло. Отдышавшись после кошмара, Аннев встал и отправился на кухню. Там он взял кожаные мешки и побрел в деревню за водой.

Дойдя до колодца, он пнул подпорку, и ведро с грохотом полетело вниз. Аннев дождался, когда раздастся всплеск, и схватился за ручку. Пока ведро ползло наверх, он размышлял о том, что же не дает ему уснуть. Содар крепко его обидел: мало того что все время лжет, так еще и отказывается рассказывать об отце с матерью. На Тосана он был страшно зол: как он посмел сказать, что во всех провалах Аннева виноват Содар? Злился он и на себя – ведь в глубине души он считал, что Тосан может оказаться прав. Но самое мерзкое заключалось в том, что завтра он собирается использовать друзей, чтобы добиться своего.

В часовню Аннев вернулся с полными ведрами воды и тяжелым сердцем. Он перелил воду в глиняный чан и уже решил, что заодно стоит сходить в Чащу за дровами, как вдруг его вновь захлестнула волна необъяснимого беспокойства.

«Сон…»

Снова в памяти вспыхнули какие-то обрывки: стол, залитый кровью… голос, звучащий из пустоты… черные страшные руки, тянущие его вниз, в камни… Аннева трясло от ужаса, но все же он цеплялся за эти кусочки, пытаясь сложить из них целую картину, добраться до сути этого кошмара.

Однако измотанность сделала свое дело. Чувствуя, что едва держится на ногах, он доковылял до спальни и бросился на холодную постель. Голова лопалась от мыслей: он думал о приснившемся кошмаре и о Маюн, о словах Тосана и завтрашнем Испытании суда.

«Не завтрашнем… – дошло вдруг до него. – Испытание-то уже сегодня».

Проснулся Аннев через несколько часов. Он тихонько встал с кровати и на цыпочках подошел к сундуку с одеждой. Рассвет едва занялся, так что торопиться было ни к чему. Аннев натянул нижнее белье и, немного помедлив, отправился на кухню.

Содар, по-видимому, еще спал. Стараясь не шуметь, Аннев взял небольшой тазик, мыло и кусок мокрой тряпки и вернулся в спальню. Он помылся, надел штаны, тунику и, наконец, перчатку Маюн. От всевидящего кристалла Нараха она, конечно, не спасет, но ему было слишком непривычно появляться на людях с обнаженной левой рукой. Безупречная вышивка, украшавшая перчатку, лишний раз напомнила ему, что́ сегодня стоит на кону.

Когда Аннев вошел на кухню, в очаге уже горел огонь, а на столе дымились миска супа и стакан с чаем. Содар кивнул Анневу, приглашая присесть.

– Я подумал, что раз уж ты встал ни свет ни заря и переделал всю работу, то будешь не против позавтракать раньше обычного.

Аннев показал на миску с чашкой:

– Спасибо магии?

Содар пожал плечами:

– Может, я и воспользовался парой фокусов, чтобы разогреть еду. Но наколдовать завтрак из ничего – это мне не под силу.

Аннев прыснул со смеху:

– Ну да, а доставать из мешка столетний бекон – это не в счет.

Содар улыбнулся, и обстановка, казалось, немного разрядилась.

– Хочешь, достану тебе немного? Уверен, он все такой же горячий – и свежий.

Аннев помотал головой:

– Ты сказал, я смогу съесть только тот бекон, который сам выну из мешка.

– Думаю, теперь у тебя получится – если захочешь. Ты уже овладел магией Милости. Сладить с мешком будет не сложнее.

Тут Аннев не нашелся что возразить, поэтому лишь коротко кивнул в ответ и сел за стул. Дождавшись, когда Содар к нему присоединится, Аннев склонил голову и вознес безмолвную молитву, призывая Одара благословить и еду, и его сегодняшнее выступление на Испытании. Ел он быстро и управился почти одновременно с Содаром. Никто из них не проронил ни слова.

Аннев встал, собрал свою посуду со стола и украдкой взглянул на старика. Их взгляды встретились, и Анневу стало ясно, что Содар снова напряжен. Ему стало невыносимо стыдно.

– Спасибо за завтрак.

– На здоровье, – ответил Содар тоном, который сказал Анневу намного больше, чем слова.

Еще совсем недавно Аннев обнял бы старика, а тот пожелал бы ему удачного дня, сопроводив свое напутствие парой-тройкой шутливых тычков в бок.

Но теперь что-то изменилось, и оба это чувствовали. Между ними словно раскинулась пропасть, и Аннев уже не был уверен, что когда-нибудь все станет как прежде.

– Удачи.

Аннев кивнул. Он поставил миску с чашкой у корыта с водой, но, немного подумав, решил все же помыть посуду. Пока он возился, Содар внимательно за ним наблюдал – Аннев чувствовал спиной его взгляд, – а когда закончил, старик не опустил глаз. Аннев направился к двери.

– Постой, – окликнул его Содар. – У меня для тебя кое-что есть.

Аннев повернулся – и едва успел схватить черную перчатку, которую бросил ему священник. Она оказалась почти в точности такой же, как перчатка иллюзии, только сделана из выцветших и потрепанных лоскутов, грубо сшитых между собой.

– Собрал ее по кусочку из твоих старых перчаток, – сказал Содар. – Сохранил их себе на память – а они, надо же, пригодились.

К глазам Аннева подступили слезы; он силился что-нибудь сказать, но слова комом застряли в горле.

А уже в следующее мгновение он почувствовал объятия Содара. Он так и не понял, кто из них первым сделал шаг навстречу, лишь крепко обхватил старика и прошептал:

– Спасибо.

– Смотри не потеряй. Новую сшить уже не из чего, а без перчатки жить в Академии тебе нельзя, – хрипло произнес Содар.

Он улыбался, лицо его было мокро от слез. Все обиды и сомнения Аннева улетучились в один миг. Каким же он был дураком! В чем бы ни пытался убедить его Тосан, правда в том, что Содар – единственный, кто верит, что Аннев способен завоевать титул аватара, не предавая себя и других. И пусть сам Аннев уже не чувствовал в этом такую уверенность, как раньше, в его душе снова затеплилась надежда.

– Содар… – начал он, отважившись наконец задать мучивший его вопрос.

– Да?

– А ты вообще хочешь, чтобы я стал аватаром?

Аннев вглядывался в лицо старика, тщетно пытаясь угадать, о чем он думает.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – медленно проговорил Содар. – Независимо от того, какой титул тебе присудили и какое одеяние ты носишь. Ты больше чем аватар и больше чем священник – поэтому я не верю, что ты можешь быть счастлив, став тем или другим.

– Так, значит… ты не хочешь, чтобы я прошел Испытание?

Содар посмотрел на него с печальной нежностью: Аннев так ничего и не понял.

– Ты уже его прошел – тысячу раз. И сегодня, надеюсь, повторишь в тысячу первый. А наградит ли тебя Академия? – Содар пожал плечами. – Не имеет значения. Я знаю, что ты способен завоевать титул. После стольких попыток это желанная и справедливая награда. Но она не принесет тебе счастья. Оно идет вот отсюда. – Он положил руку себе на грудь. – Теперь понимаешь?

Аннев не понимал, но главное – он получил ответ, который жаждал услышать. Вера Содара пробудила в нем какое-то новое ощущение: уверенность, что выбор ему делать не придется – он сможет совмещать работу в часовне с новыми обязанностями в Академии. Как именно, он пока не знал, однако ему нравилось чувствовать, как эта уверенность разгорается в груди, словно костер.

Он пройдет сегодняшнее Испытание – на своих собственных условиях. Навряд ли Содар говорил именно об этом, но он должен попытаться. И он не позволит ни священнику, ни Тосану диктовать ему, что делать. Что бы сегодня ни случилось на арене, он будет действовать так, как велит ему сердце, – и примет любые последствия своих действий.

Прежде чем отпустить Аннева, Содар еще раз крепко прижал его к себе. Потом, вытирая глаза, он подтолкнул юношу к двери:

– Ступай. Придет завтрашний день – и от наших сегодняшних радостей не останется и следа. Поэтому наслаждайся ими сейчас. Ступай – и задай им всем перцу!