Текст книги "Мастер печали"

Автор книги: Джастин Колл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Глава 63

Дрожа от холода, Аннев открыл глаза. Каменный пол, на котором он лежал, был залит кровью.

Его кровью.

Аннев сел. Одежды на нем не было. Даже нижнего белья. Он обхватил себя руками, пытаясь согреться, и взгляд упал на культю.

«Как же я мог забыть, – с горечью подумал он. – Это из-за тебя я здесь».

Он потер ладонью прохладную кожу и снова задрожал. Как же голова болит!..

Кстати, а здесь – это, собственно, где?

Он огляделся. Комната в пятнадцать квадратных футов, не больше; в отличие от подземных коридоров, по которым его водила Маюн, и пол, и стены состояли из грубо отесанного камня. Впереди – железная дверь с зарешеченным окошком, закрытым с обратной стороны металлическим заслоном.

Напротив двери было вырублено некое подобие лестницы, которая вела к ржавому люку в потолке. Сквозь щель в люке просачивалась какая-то золотистая вязкая жидкость. Тоненькими ручейками, переплетающимися друг с другом, она струилась по черной стене и стекала в небольшое углубление, служившее отхожим местом. Аннев с трудом поднялся на ноги и подошел ближе.

Зрелище выглядело завораживающим: паутинка ручейков на стене переливалась всеми цветами радуги, наполняя комнату мягким призрачным светом… к сожалению, на запах, царивший в этой части камеры, волшебная жидкость никак не влияла.

Снаружи раздались шаги, и Аннев снова свернулся комочком на полу. Заслонка на окошке отъехала в сторону, и, подняв глаза, он увидел за решеткой сморщенное лицо мастера Нараха. Старик ехидно усмехнулся, демонстрируя дыры в зубах, и с присвистом произнес:

– Ну что, оклемался?

Он, прищурившись, осмотрел камеру.

– Хорошо, хорошо.

– Почему я… – начал было Аннев, но тут же зашелся кашлем. Прокашлявшись, он облизал пересохшие губы и попробовал снова: – Почему я здесь?

Ответ представлялся очевидным, но Аннев хотел знать наверняка, какое обвинение выдвинут против него древние.

– Будет суд.

Нарах вытянул шею, чтобы получше рассмотреть его культю, потом удовлетворенно кивнул и сплюнул сквозь прутья решетки на пол камеры.

– Сын Кеоса, – пробормотал он и с грохотом задвинул заслонку.

Аннев со стоном поднялся на ноги и осторожно ощупал затылок. Рана уже подсохла, но голова по-прежнему гудела, а большую часть тела покрывала корка запекшейся крови.

Он посмотрел на люк в потолке.

Не может же быть все так просто. Или может?..

Он вскарабкался по грубым ступеням и толкнул крышку, но та, казалось, заржавела намертво. Он поднялся еще выше и уперся в нее спиной. Медленно распрямляя ноги, он все сильнее и сильнее давил на железную дверцу, но та все равно не поддавалась.

Тогда Аннев развернулся и еще раз внимательно ее осмотрел. Вблизи он сумел разглядеть крошечное отверстие, из которого просачивалась жидкость. Он дотронулся до нее пальцем и тут же почувствовал странное жжение, словно палец одновременно объяло пламенем и сковало льдом. Аннев отдернул руку, стряхнул каплю и посмотрел на кончик пальца: он был покрыт тончайшей золотистой пленкой, которая, стоило ее потереть, ссыпалась с кожи хлопьями золы, испустив легкий дымок.

Тресни мои кости. Пить эту штуку точно не стоит.

Он спустился и несколько минут шагал по камере туда-сюда, чтобы согреться. Наконец стопы начало саднить, и он снова уселся на пол, обхватив себя руками.

Так. Я где-то очень глубоко под землей. Скорее всего, даже ниже того уровня, до которого меня довела Маюн.

Маюн…

Девушка, с которой он хотел разделить свою жизнь.

«Боги, какое у нее было лицо…»

…когда она увидела его уродство. Аннев задрожал.

«Она была напугана, только и всего. Вот если бы я все ей объяснил…»

Серьезно? И кого он пытается обмануть? Да Маюн просто перекосило от омерзения! То, чего он так боялся, стало реальностью: теперь он для нее – просто-напросто увечный, проклятый сын Кеоса. И она никогда ему этого не простит.

Кончилась его жизнь. Он, однорукий и беспомощный, заперт в крошечной клети. Содар ушел. Маюн его ненавидит. А его казнь – дело времени. Для полного счастья не хватает лишь, чтобы Кентон поведал древним о его магических способностях – и тогда его не станут забивать камнями насмерть. О нет, только до полусмерти. А потом предадут пыткам и выжгут глаза. А если он и это переживет – там уж как решат. Последнего бедолагу, обвиненного в колдовстве, сначала окунули в кипящее масло, а потом посадили на кол.

К горлу подступила тошнота. Аннев на карачках дополз до отхожего места, и его пустой желудок вывернуло наизнанку. Он вытер губы тыльной стороной ладони и, дотащившись до подножия лестницы, привалился к нему спиной.

Надо было уходить с Содаром. Он всегда был прав, во всем. Но дал мне свободу, чтобы я учился на своих ошибках. А теперь – вот он я: Маюн думает, что я чудовище, а Академия собирается меня прикончить.

– Да ладно тебе, Нарах, хорош ныть. Неужто свеженький мастер проклятий не повод для благодарности?

– Ты о Кентоне? – проскрипел Нарах, проворачивая ключ в замочной скважине. – Так он же бестолочь. Да я богам душу отдам прежде, чем он хоть чему-то научится.

Голоса вывели Аннева из забытья. Он протер глаза и снова сжался, обхватив колени. С внешней стороны раздался глухой стук поднимаемой перекладины, затем дверь камеры с противным скрежетом резко отворилась.

На пороге, высоко подняв факел, стоял мастер Брайан. Он шагнул вперед, и Аннев, отвыкший от яркого света, прикрыл глаза рукой. Через несколько мгновений он снова поднял взгляд и увидел рядом с громадным, как медведь, Брайаном хрупкую фигурку Титуса.

– Аннев! – Белокурый малыш рванулся в его сторону, таща за собой деревянную бадью, до краев наполненную водой.

Брайан оглянулся на костлявую фигуру Нараха, застывшую в дверном проеме, затем снова посмотрел на Аннева.

– Ну так что же, – пробасил он, выговаривая каждое слово, – хочешь ли ты испить?

Аннев, хоть и немало озадаченный такой формулировкой, кивнул.

– Испить… воды?

Вот оно что.

Ну конечно, я же сын Кеоса. Вот он и уточнил – на всякий случай. Интересно, а если бы я пожелал испить не воды – что тогда? Он бы тут же свернул мне башку – или перерезал Титусу горло, чтобы дать мне напиться его крови?

– Воды, – чуть слышно прохрипел Аннев.

Брайан кивнул Титусу, и тот, поставив бадью, вытащил из складок туники ковшик с низкими стенками и, глядя куда-то в сторону, протянул его Анневу.

Аннев взял посудину и только тут заметил, что Титус как завороженный смотрит на его культю. Он чуть было не спрятал руку за спину, но понял, что больше в этом нет никакого смысла. Поэтому, прижав уродливую левую конечность к бедру – пусть все видят! – он опустил ковш в бадью, поднял его и осушил до дна. Потом еще раз, и еще, пока его желудок не запросил пощады.

– Спасибо, – произнес Аннев, возвращая ковш.

– Не за что.

Они с Титусом молча уставились друг на друга, не зная, что еще сказать.

Нарах, пробрюзжав что-то нечленораздельное, но совершенно точно осуждающее, поковылял прочь, и Аннев был ему за это благодарен.

– Песочный тебе к лицу, – сказал он Титусу.

Титус просиял:

– Ой, спасибо! Обычно мастер Брайан просит меня помочь ему со зверушками: лошадками, собачками – и даже пчелами, представляешь? А с мастером Карбадом мы все больше разбираем конторские книги. Это, конечно, не так интересно, но все равно очень важно.

Аннев нашел в себе силы улыбнуться.

– Из тебя выйдет замечательный стюард, Титус.

– Да, я тоже так думаю! Мастер Брайан говорит, если я буду и дальше как следует стараться, меня сделают мастером-стюардом сбережения запасов, и тогда одежда у меня будет не песочная, а синяя!

– Ты хочешь сказать… как у Сейджа? Мастера кухни?

– Именно! – От возбуждения Титус чуть не расплескал воду из своей бадьи. – Ну и пусть я никогда не стану аватаром, быть мастером-стюардом – это тоже здорово! – Он широко ухмыльнулся. – И точно лучше, чем служителем.

Аннев кивнул. Все-таки Тосан был прав насчет Титуса. Интересно, в чем еще старейший не ошибся?

Брайан нарочито громко кашлянул и, когда Титус поднял голову, кивком указал на ковш. Титус кивнул в ответ.

– Мы пришли, чтобы привести тебя в порядок, – пробасил Брайан. – Подготовить к суду.

Аннев его почти не слушал. Суд будет быстрым, вердикт давно известен. Как ни странно, ни горечи, ни страха он не испытывал: он прекрасно отдавал себе отчет, чем грозит ему возвращение в Шаенбалу, и тем не менее вернулся. Так что сам виноват.

Титус достал из кармана тряпку, окунул ее в бадью и начал вытирать Анневу лицо. Аннев сидел не шевелясь и не издал ни звука, даже когда Титус принялся вычесывать запекшуюся кровь из волос.

– Кентон за тебя вступился, – прошептал он. – Сказал, ты попал в ловушку и, чтобы не сгореть заживо, отрезал себе руку.

Аннев поднял на друга удивленный взгляд:

– Какой я, оказывается, крутой сукин сын.

– А я бы поверил, – возразил Титус, смущенно улыбнувшись. – Но Тосан говорит, у тебя всегда была такая рука, ты просто прятал ее с помощью магии.

Сердце Аннева глухо стукнуло в груди.

Как он догадался?

Аннев взглянул на Брайана, но управляющий сосредоточенно рассматривал стену перед собой и, казалось, не слышит их разговора.

– Да какая теперь разница?

Титус прополоскал тряпку и крепко отжал. Вода в бадье сделалась розовой. Он начал смывать кровь со спины и плечей Аннева.

– Вообще-то, огромная. Если бы ты получил увечье, выполняя миссию, это бы означало, что Кеос отметил тебя только сейчас. Но если ты все время прятал свою… свою руку… – Титус судорожно сглотнул. – Тогда плохо твое дело, Аннев. Всем аватарам устроили допрос, да и мастерам тоже. Тосан рвет и мечет, Маюн заперлась у себя и не отвечает, а Содар… – Он осекся.

– Содар? – встрепенулся Аннев. Беспокойство о старике заставило его на мгновение забыть о собственном отчаянном положении. – Так он здесь? Где его держат? Что они с ним делают?

Глаза Брайана сузились.

– А ну, поживее! – рявкнул он. И шепотом добавил: – У нас всего несколько минут.

Титус кивнул, снова выжал тряпку и принялся обтирать Анневу руки и ноги. Дойдя до его левой руки, Титус так и замер с поднятой тряпкой, завороженно уставившись на культю.

– Дай-ка мне, – сказал Аннев. – Теперь я и сам справлюсь.

Титус помедлил, но все же протянул Анневу тряпку, а когда тот начал тереть культю, отвел глаза в сторону.

– А ты и правда сын Кеоса? – шепотом спросил он, повернув голову так, чтобы Брайан не видел, как он шевелит губами.

Аннев печально опустил плечи.

Неужели и ты, Титус?..

Он намочил тряпку и снова принялся скрести руку.

– Я тот же, кем был всегда.

Кажется, Титуса его заявление немного успокоило.

– Значит, ты не…

Невысказанный вопрос повис в воздухе.

– Не воплощение зла? Не чудовище?

Титус пожал плечами:

– Ну да.

Аннев со вздохом покачал головой:

– Во мне зла не больше, чем в тебе самом, Титус.

– Но ты ведь отмеченный, – возразил маленький стюард. Вид у него был совершенно несчастный.

Аннев со злостью швырнул тряпку на пол. Как же ему все это опротивело!

– Титус, пусть даже у меня всего одна рука – я все тот же Аннев, которого ты знал. И никакое я не чудовище.

В этот момент в коридоре раздались голоса:

– …Сказал, что делает свою работу, а я лишь хочу, чтобы мне не мешали делать мою.

– Ну разумеется, мастер Нарах. Вы правильно поступили, что поставили меня в известность. Теперь можете идти – со мной останется мастер Кентон.

– Но, старейший Тосан, мне совсем не тяжело…

– Ступайте! – прогремел Тосан. – Ключи у мастера Кентона есть.

Нарах проворчал что-то себе под нос и шаркающими шажками засеменил прочь.

Брайан протянул Титусу факел:

– Нам пора.

Управляющий поднял бадью, в два быстрых шага пересек камеру и вылил воду в дыру у стены.

– Да не оставят вас боги, мастер Аннев.

– Пусть и к вам они будут благосклонны, мастер Брайан.

Здоровяк подтолкнул Титуса к открытой двери, но не успели они выйти из камеры, как порог переступил Тосан. Через мгновение за его плечом возник Кентон. Пронзительный взгляд темных глаз скользнул по лицу Аннева и остановился на его левой руке.

– Доброе утро, мастер Брайан. Стюард Титус. – Тосан коротко кивнул. – Мастер Нарах сказал мне, вы чистите клетку кеокума.

– Так и есть, старейший Тосан.

Брайан попытался протиснуться мимо старейшего из древних, но тот даже не пошевелился.

– Если вы закончили, почему эта проклятая жижа все еще здесь?

Рот Брайана, спрятанный в густых зарослях бороды, энергично задвигался.

– Старейший Тосан, я ведь уже говорил: жидкий свет просачивается из Хранилища, и сделать с этим можно лишь одно – перенести его источник в другое место.

Тосан вздохнул:

– Неужели так тяжело просто-напросто задраить люк?

Пока древний с мастером разговаривали, Аннев увидел на полу ковш, который принес с собой Титус. Он незаметно поднял посудину, рассудив, что в его положении стоит хвататься за любой шанс, который подкидывает ему судьба, – даже если пока неясно, как именно этот шанс сможет ему пригодиться.

– …Перепробовали, – гудел Брайан. – Если хотите, чтобы это прекратилось, придется мне самому подняться в Хранилище и все там осмотреть.

Аннев бочком прокрался к стене, по которой стекали золотистые ручейки. В голове у него уже забрезжила кое-какая идея, пусть пока и весьма смутная. Он сунул ковш в сливной желоб так, чтобы виднелся лишь небольшой краешек, и вернулся на место.

Тосан устало потер виски:

– Благодарю вас, мастер Брайан, но пока доступ в Хранилище имеем лишь мы с мастером Нарахом и наш новый мастер проклятий. Возможно, этим сможет заняться мастер Кентон.

Брайан поклонился:

– Как пожелаете, старейший Тосан.

Тосан отступил в коридор и, когда Брайан с Титусом вышли из камеры, жестом приказал Кентону следовать за собой. Кентон переступил порог, держа в одной руке факел, в другой – кольцо с ключами, и предстал перед Анневом в новенькой темно-красной форме мастера-аватара. Анневу стало и горько, и завидно.

Тосан прикрыл дверь и, повернувшись к Анневу, впился в него ненавидящим взглядом:

– И давно ты это прячешь?

Аннев быстро взглянул на Кентона, но тот отвел глаза. Он снова посмотрел на Тосана, думая, что же ему ответить, и в конце концов решил промолчать.

Тосан ухмыльнулся:

– Содару твое молчание не поможет. Как и твоя ложь. Так что если хочешь спасти своего драгоценного наставника – говори правду.

Аннев закусил губу. Знать о том, что Содара тоже держат сейчас в тесной вонючей камере, было невыносимо. Но никакая правда его не спасет, это ясно как день. А врать Тосану бесполезно – у него на ложь сверхъестественное чутье. Скорее всего, благодаря кольцу, которое глава Академии носит не снимая, – наверняка это артефакт. Так какая разница, будет он говорить или продолжит молчать? Аннев выбрал второй вариант.

Тосан с потемневшим от злости лицом ткнул пальцем в Кентона:

– Мастер Кентон утверждает, что ты был вынужден отрезать себе руку, дабы избежать смерти в огне. Мастер Фиюнай в этом не сомневается – по его словам, ты был прикован к трупу Дюварека и избавиться от кандалов не мог. – Он презрительно фыркнул, давая понять, что думает о подобном заявлении. – Оба были уверены, что ты погиб, но ты каким-то чудом выкарабкался.

Он умолк, ожидая от Аннева объяснений, но тот по-прежнему молчал. Тосан продолжил:

– И я должен поверить, что ты отрезал себе руку, а потом добежал до Шаенбалу, опередив Кентона и Фина, скакавших на лошадях? – Он понизил голос: – И, кроме того, по пути непостижимым образом исцелился?

Древний указал на округлый обрубок предплечья. Аннев, как и прежде, не произнес ни слова. Глаза Тосана яростно вспыхнули, уголки рта нервно задергались.

– Но меня не проведешь, – заявил он, шагая туда-сюда по камере. – Я чую зловоние магии. – Он устремил на Аннева испепеляющий взгляд. – Ты заключил договор с Кеосом? Пообещал ему душу взамен на излечение руки?

Аннев мотнул головой. Бред да и только.

– Вот и я так не думаю. Все намного проще… и куда как отвратительнее. – В глазах древнего загорелся зловещий огонек. – Ты родился одноруким и всю жизнь прятал свое уродство, используя магию. Протез, который ты мог снять в любой момент, не так ли?

Ответом ему стал молчаливый взгляд. Этот вопрос мог бы застать Аннева врасплох, вот только после разговора с Титусом он был к нему готов.

– Отвечай! – крикнул Тосан и ударил его по лицу.

Однако ответа не последовало, и Тосан пнул голого пленника по ребрам, отбросив его к стене. Аннев машинально вытянул руки, пытаясь сохранить равновесие, и его культя угодила в золотистый ручеек. Кожа тут же загорелась, но не успел он отдернуть руку, как тут же получил еще один пинок под ребра.

– Как посмел ты осквернить мою Академию, прикасаться к моей дочери?!

От следующего удара Аннев упал на колени, и его начало рвать. Кроме воды, которую он недавно выпил, отдавать его желудку было нечего.

Над ним навис Тосан:

– Я помню, как убил твоих родителей – Туора и Эген. Твоя мать тоже была кеокумом, верно?

Аннев надрывно кашлял. С губ свисали тонкие нити слюны.

– Я мог бы и сам догадаться. – Он схватил Аннева за волосы и притянул к себе. – Теперь мне известна твоя тайна. Все это время священник прятал тебя, кеокума, в моем доме. Ты посмел сделать предложение моей дочери. Обучался в моей Академии. – Он оттолкнул Аннева и ледяным голосом добавил: – Я велел привести священника на площадь. Он сейчас там. Связанный. Ждет нас. Вы сдохнете вместе.

Аннев медленно повернул голову. Призвав на помощь всю свою ярость и боль, вспомнив все унижения, что ему пришлось вынести в этих стенах, он взглянул Тосану в глаза и прошипел:

– А мне известна ваша тайна, Тосан. Я видел книгу… Оказывается, не только я скрываю свои способности.

Древний резко отшатнулся, словно его ударили, и бросил быстрый взгляд на Кентона. Тот покачал головой, и Тосан снова влепил Анневу пощечину.

– Ты лжешь!

В коридоре послышался топот. Древний снова занес руку, но тут кто-то принялся барабанить в дверь.

– Старейший Тосан! – раздался истошный крик Карбада. – Старейший Тосан, скорее! На Шаенбалу напали!

Глава 64

Кентон рывком отворил дверь. На пороге стоял запыхавшийся Карбад.

– Люди… – просипел он, с трудом переводя дух. – У них металл… в плоти… кошмар.

– Да говори ты громче! Кто напал на деревню?

Карбад затрясся:

– Чудовища. Демоны из металла.

– Из металла? – Тосан, вытаращив глаза, повернулся к Анневу. – Это ты устроил? Привел с собой феурогов? Ты в сговоре с той ведьмой, Кельгой? Она что, до сих пор жива?

Аннев мотнул головой, чувствуя, как нутро свело судорогой от ужаса.

«Как они могли проникнуть в деревню? – лихорадочно думал он. – Неужели проследили за мной? Но Содар говорил, деревня нас защищает…»

– Мастера еще хоть как-то отбиваются, но деревенских просто рвут на части!

– Созови всех в Академию. Мы запрем…

– Но эти твари уже в Академии! – истерично завопил Карбад.

– Что? – ошеломленно переспросил Тосан.

Тут рядом с Карбадом возник Нарах. В иной ситуации его тщедушная фигура в пузырящейся ночной рубашке не по размеру вызвала бы смех.

– Что это за шум? – недовольно произнес мастер тайн, выглядывая из-за спины Карбада. – Неужто сын Кеоса сбежал?

Тосан его словно не заметил.

– Мастер Карбад, найдите Маюн, удостоверьтесь, что она в безопасности. Вам все понятно?

– А сами вы куда, старейший?

– Нужно кончать с этим, и побыстрее, – с мрачной решимостью заявил Тосан.

Карбад что есть духу бросился обратно, а древний повернулся к Кентону.

– Мастер Кентон, охраняйте камеру. Если кеокум попытается вырваться на свободу – прикончите его на месте.

– Слушаюсь, старейший Тосан.

– Мастер Нарах, нам потребуется пламя Кеоса.

– Жезл пламени Кеоса? – Сморщенное лицо Нараха вытянулось. – Вы собираетесь крушить демонов их же магией? Дурная затея, скажу я вам. И потом, это темный жезл, использовать его может лишь кеокум.

– Жезл, Нарах! – заорал на него Тосан. – Сейчас же!

Мастер тайн попятился от него, быстро кивая.

– Сию минуту, старейший Тосан, – пробормотал он.

И бегом пустился по коридору. Тосан, бросив на Аннева полный ненависти взгляд, скорым шагом направился следом.

Кентон пошел за ним, но на пороге обернулся, уставившись на обнаженную фигуру, сгорбившуюся над лужей блевотины. Он тряхнул кольцом с ключами, и те неприятно звякнули.

– Если Маюн пострадает, – процедил он сквозь сжатые зубы, – я тебе голыми руками глотку вырву.

Аннев выдержал его взгляд, чувствуя, как внутри медленно закипает ярость.

– Ты всегда меня ненавидел… потому что она выбрала меня.

– Но сначала она любила меня! – крикнул Кентон, шагнув к Анневу. – Меня! И знаешь, из-за чего прошла любовь? – Он ткнул в шрам на щеке. – Из-за этого! А все твой придурковатый дружок Титус!

– Титус? – оторопел Аннев.

Кентон сделал к нему еще один шаг:

– Мелкий бесполезный хорек. Да у него на лбу написано, что годится он только в стюарды, но нет же – Бенифью и Гримм носились к ним, канючили, чтобы Винзор перевел его к нам. И его перевели. Мастера как могли старались сделать из этого слюнтяя аватара, а я… я был дураком. Вступился за него раз – один-единственный раз! – и вот что из этого вышло.

– Дюварек сказал, ты случайно поранился на тренировке…

– Зря я решил ему помочь, – тихо продолжил Кентон, не слыша его, – пусть бы Атэр с остальными и дальше над ним измывались. Тогда все оставалось бы по-прежнему.

Аннев поднял голову. Последние остатки жалости, что он испытывал к Кентону, испарились. Стиснув зубы, он нашарил в сливном желобе деревянный ковш.

– После этого она не хотела ко мне прикасаться. – Кентон, погруженный в воспоминания, ничего не заметил. – Даже разговаривать со мной не хотела. – На его губах заиграла мерзкая ухмылка. – А теперь она знает правду… знает, что мое увечье ничто по сравнению с твоим. – Он со злостью сплюнул. – Если бы не твоя ложь, Маюн была бы моей! Она бы вернулась ко мне! – Он махнул ногой, целясь Анневу в культю. – Вонючий выродок Кеоса!

И тут Аннев, резко выбросив вперед руку, выплеснул ему в лицо ковш золотистой жидкости. Кентон дико завопил и, выронив факел и ключи, принялся бешено тереть горящие огнем глаза.

Аннев толкнул его плечом в живот, и мастер проклятий полетел на пол. Схватив факел и кольцо с ключами, Аннев кинулся вон из камеры.

Под завывания Кентона он выскочил в коридор, всем весом навалился на тяжеленную железную дверь и захлопнул ее за пару секунд до того, как с обратной стороны в нее врезался Кентон. Щеколда упала на место; Аннев задвинул заслонку окна и повернул ключ в замке.

– Айнневог! – ревел Кентон, колотя в дверь. – Сожри Кеос твои кости! Я тебя убью, слышишь? Клянусь, я убью тебя!

Аннев отступил в сторону. Он свободен. Пусть гол и беззащитен – зато свободен. Тело била дрожь – отчасти от холода, отчасти от бурлящего в крови адреналина. Если его увидят – за ним начнется охота. Но теперь он на свободе, а значит, может спасти Содара.

Он огляделся. По обеим сторонам коридора тянулся ряд одинаковых железных дверей. Слева виднелся тупик, справа – лестница.

Аннев бросился к ней и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки и держа перед собой факел на случай, если придется от кого-нибудь отбиваться. Наконец лестница привела его на маленькую площадку, выходившую в просторный коридор.

«Проклятое Хранилище, должно быть, где-то здесь, – подумал Аннев. – Брайан сказал, оно прямо над моей камерой».

Он посмотрел на свою культю, подумал немного и снова побежал вверх по лестнице. Сначала нужно спасти Содара. Единственного человека, который ни разу в жизни его не предал. Не важно, что заставило старика изменить свои планы, главное – он вернулся, не бросил Аннева на произвол судьбы. И будь Аннев проклят, если не отплатит Содару тем же.

Он преодолел с дюжину ступеней, когда сверху раздался лязг металла и человеческие крики. Шум приближался, и Аннев, развернувшись, слетел по лестнице и, нырнув в спасительную темноту коридора, помчался во весь дух.

Он чувствовал себя трусом. Вместо того чтобы броситься в бой, он со всех ног улепетывает от опасности. Не похож он ни капли ни на Бреатанаса, ни на рыцарей Гальциона, о которых Содар ему столько рассказывал. Те славные ребята и в голом виде ринулись бы в гущу врагов, круша их чудовищные черепа факелом, пока бы не подвернулось более подходящее оружие. А Бреатанас тем временем прорвался бы наверх, спас своего наставника, всю деревню и любимую женщину, и те люди, что презирали его и желали ему смерти, воздали бы ему хвалу и в почтении склонили перед ним головы. И никому не было бы дела, есть на нем штаны или нет.

Но куда там Анневу до Бреатанаса или рыцарей Гальциона. Он и в оруженосцы-то им не годится. Он уже даже не мастер-аватар, а всего лишь перепуганный мальчишка с одной рукой.

Пока он бежал, коридор сделался шире, потом сузился, а после поворота снова стал заметно шире. Аннев ни разу не остановился и не сбавил скорость, продолжая подгонять себя до тех пор, пока свет от факела не выхватил из темноты темно-серую дверь из железного дерева.

Аннев подбежал ближе и увидел, что коридор превратился в просторный зал, а размеры двери, издалека показавшейся громадной, в действительности совершенно устрашающие. Почти двадцати футов диаметром, идеально круглая, она была отполирована до блеска. В центре ее был вырезан почти шестифутовый глиф. Аннев поднял факел повыше, чтобы как следует его рассмотреть.

Знак представлял собой букву «Х», на верхней части которого стояла перевернутая «V», по длине соответствующая половине «Х». В нижней части была нарисована круглая «О», из-за которой изображение целиком напоминало открытый глаз. Аннев знал этот символ: «Х» – это два треугольных куска дерева, поставленных друг на друга, обозначают т’расанг; перевернутая «V» – это люмен, пламя, объявшее дерево; а «О» – воздух, что питает пламя, кваир. Символ созидания и разрушения, богов и Лукватры, всех в мире элементов, слившихся в один.

Аклумера.

Вот оно, Проклятое хранилище. В нем можно временно укрыться и подыскать какое-нибудь оружие. Аннев осмотрел дверь, но не нашел ни ручки, ни замка, лишь крошечное отверстие в центре символа аклумеры. Осталось подобрать ключ. Среди тех, что висели на кольце, Анневу бросился в глаза самый странный – всего-навсего палочка из железного дерева, совершенно гладкая, и на ключ-то не похожая. Еще раз окинув дверь взглядом и убедившись, что ничего похожего на замочную скважину в ней больше нет, Аннев осторожно сунул палочку в отверстие. Когда палочка погрузилась полностью, раздался громкий щелчок, и Аннев отскочил назад – на всякий случай.

Но ничего не произошло.

Он вернулся, сунул палочку в скважину и попробовал провернуть.

Снова ничего.

«Так, думай. – Он прислушался, не идет ли кто, но кругом стояла тишина. – Ключ подходит, но не поворачивается. Но как открыть дверь ключом, который не поворачивается в замочной скважине?»

Он растерянно почесал щеку, как вдруг замер, пораженный догадкой, и улыбнулся.

«Да ведь это не ключ! – Он прижал к основанию палочки большой палец. – Это обычный артефакт… как мой фонарь».

Он сосредоточился, представляя себе, как дверь открывается.

В следующее мгновение пол под его ногами мелко задрожал; за дверью раздалось тихое жужжание какого-то непостижимого механизма. На блестящей поверхности, рассекая глиф надвое, проступила трещина, которая начала увеличиваться; наконец обе половины двери, словно гигантские створки, распахнулись внутрь. Ключи со звоном упали на каменный пол.

Аннев переступил порог и, положив факел, поднял ключи. Едва он надел кольцо на запястье, как двери начали закрываться, угрожая его раздавить. Он быстро прошел внутрь и тут вспомнил, что остался без света. Он бросился назад, но факел уже почти вытолкнуло наружу движущейся створкой. Аннев сунул было руку в щель, но тут же отдернул – слишком поздно. Двери затворились.

«Ну что ж. – Аннев медленно развернулся. – Посмотрим, во что я вляпался на сей раз».