Текст книги "Восторг"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Два часа назад. Менеджер набрал девять-один-один, и я первым ответил на вызов. Примерно в пять утра какой-то парень снял номер на час, но администрация заметила, что никто не выписался до девяти. Я постучался в дверь. Никто не ответил. Менеджер открыл ее своим ключом, и – вуаля.

– Что, по-твоему, произошло? – Было важно использовать наречие «по-твоему».

– Все знали, что она была проституткой, поэтому на лицо три варианта.

После паузы она продолжила его мысль, как и должна была:

– Сутенер, клиент, ревнивый парень.

– Неплохо. Неплохо. – Он снова поправил пояс. – Взлома нет. Очевидно, она боролась, ведь ее одежда разорвана. Но нельзя назвать всю ситуацию синей аллеей.

Термин «синяя аллея» был отсылкой к коридору, по которому поколения копов из Колдвелловского отделения вели преступников для оформления в главное управление. С течением времени он стал означать отсутствие чего-то необычного или неожиданного в криминальных делах.

– И в чем сюрприз…

Монти наклонился, сообщая ей секрет:

– Она покрасила волосы. Почему-то это было частью встречи. У нее должны были быть длинные светлые волосы. А затем он убил ее.

– Откуда ты знаешь, что это сделал мужчина?

Монти одним взглядом сказал ей «да что ты».

– И нет, ее имя я тебе не назову… нельзя, потому что мы ищем родственников. Но я знаю, кто она, и она чудом прожила последние два года. У нее длинный послужной список, включая насилие… и агрессором являлась она сама.

– Так, ладно, позвонишь, если найдется, чем поделиться? Я не раскрываю свои источники… ты ведь знаешь.

– Да, в этом на тебя можно положиться, но без обид, ты не часто получаешь собственные статьи. Сможешь свести меня с твоим Тони? Обычно он пишет о подобных представлениях.

Прямо сейчас она совсем не уважала Монти, и не потому, что он пренебрежительно относился к отсутствию у нее заслуг в «ККЖ». Черт подери, он не рок-звезда, а это не представление, и Бога ради, пусть он прекратит поправлять этот оружейный ремень. Это место преступления, и чья-то дочь, сестра, а может, девушка или жена лежит мертвой на кафеле в той ванной комнате.

Он мог хотя бы чувствовать себя неловко и немного гадко из-за обмена информацией. Как она.

– Дик поручил это мне, – сказала она.

– Серьезно? Эй, может, ты продвигаешься. И да, я позвоню, если ты не назовешь мое имя.

– Обещаю.

– Поговорим позже. – Он кивнул в сторону, пытаясь избавиться от нее. – И обязательно ответь, когда я позвоню… у меня предчувствие насчет этого дела.

– Я всегда отвечаю, – сказала она, поднимая мобильный.

Развернувшись, Мэлс поднесла руку к затылку, волосы покалывали шею. Оглядевшись, она видела лишь людей, каждый из которых имел определенную цель: копов, детективов, фотографа, доведенную до белого каления, которая сейчас шла к желтой ленте. Напротив парковки также расположились две новостные группы, одна из которых делала трансляцию, очень яркий свет как на сцене освещал темноволосую репортершу, пока они вели съемку.

Мэлс повернулась на 360 градусов. Снова потерла шею.

Черт, этот туман был жутким. Посмотрев на часы, она взяла телефон и нажала на кнопку вызова. Когда на звонок ответили, она прикрыла рот рукой:

– Мам? Привет, это я. Слушай, знаю, что говорила, что буду дома рано, но я все еще на работе. Что? Прости, мне не слышно… Да, так лучше. Да, я… о, нет, не волнуйся. Со мной примерно половина отделения полиции… – Наверное, не стоило этого говорить. – Нет, мам, я в порядке. Да, это убийство, громкое дело, и я рада, что Дик поручил его мне. Да, обещаю. Ладно… да, хорошо, слушай, мне пора… и я постучусь к тебе, когда приеду домой.

Разъединяясь, Мэлс сильно сомневалась, что вскоре соберется домой… и она была готова ждать, сколько бы времени это ни заняло. Тело нужно сфотографировать, скоро прибудут криминалисты, чтобы сделать свою работу, и тогда жертву, наконец, увезут.

Мэлс останется, пока не уедет полиция, не отправятся домой новостники, и не сдадутся другие репортеры.

Направляясь к машине Тони, она написала ему, что на самом деле не расквасила в хлам его автомобиль… и что завтра угостит его ланчем и заедет за ним в восемь тридцать по пути в редакцию.

И затем она завернулась в пальто и облокотилась на передний бампер автомобиля своего коллеги.

Мэлс тут же напряглась и обернулась. Ничего, кроме уличных ламп на дальнем конце большой парковки мотеля. Никакого подкрадывающегося к ней мужчины, вообще никого, если на то пошло.

Тогда с чего ей казалось, будто за ней наблюдают?

Массируя виски, она гадала, не заразилась ли паранойей Матиаса. А может, это произошедшее на той кровати вцепилось в ее разум.

Что ни говори о потере памяти, но этот мужчина точно знал, что делать своим ртом…

На каком-то уровне она не могла поверить, что это случилось. Ее никогда не привлекали случайные связи, даже в колледже… но если бы Матиас не остановил их, она бы позволила этому прийти к естественному, обнаженному заключению.

Ничего себе. А еще она знала, что вернется туда.

Если когда-нибудь представится шанс.

***

Замерев в подвальном помещении «Мариота» с накрывавшим его Джимом Хероном, Матиас чувствовал себя боксером. Не Мохаммедом Али[67] или Джорджем Форманом[68]. А сопляком, их партнером по спаррингу, парнем, с которым настоящие бойцы разминались в спортзале, прежде, чем выбить дух из противников под стать своим навыкам: разряженный пистолет у бедра, тяжело вздымающаяся грудная клетка, кружащаяся голова, он был совершенно вымотан марафоном, при котором постоянно на что-то натыкался. Но он сомневался, что в него попали.

В отличие от кого-то другого. До них доносился запах свежей крови, а звук капающей жидкости предполагал, что труба дала течь… и вряд ли она связана с водопроводом отеля.

– Оставайся здесь, – приказал Джим.

Словно он девчонка?

– Да пошел ты.

Они вместе зашагали к выведенному из строя стрелку, Джим шел впереди только потому, что мог идти немного быстрее.

Прямо возле дверей, в которые они ворвались, мужчина в черной, супер облегающей одежде лежал на спине, его глаза застыли неподвижно, зрачки расширены, встречая загробную жизнь. Его горло перерезано прямо под подбородком, артерии и вены не разрезаны, а вскрыты.

– Грязно, – пробормотал Матиас, оглядываясь и думая об уборке… и о том, кем, черт возьми, был их спаситель.

Оценив все «за» и «против» различных способов избавления от останков, он смутно осознавал, что совершенно равнодушен к смерти, телу, жестокости того, что их чуть не пристрелили. Обычное дело, в голове вертелись только практические вопросы нежелания вмешательства полиции.

Именно так он и жил, подумал Матиас. Это его стихия.

Опираясь на свою трость, он опустился на корточки, одно колено затрещало словно сломанная ветка.

– У тебя есть машина?

– Не с собой, но я все устрою. Окажи мне услугу и…

Матиас перевернул тело, обыскивая его, доставая дополнительные патроны, нож и еще один пистолет.

– Лааааадно, – сухо произнес Джим. – Пойду проверю, все ли чисто снаружи.

– Значит, ты тоже не знаешь, кто наш Добрый Самаритянин.

– Не-а.

Стальная дверь взвизгнула снова, когда Джим открыл ее, и на долю секунды Матиас был парализован страхом, ужас сковал его тело от сердца до пят. Мотая взглядом из стороны в сторону, он искал тени в темном коридоре, ожидая, что они выпрыгнут и схватят его.

Ничего не двигалось.

Пробормотав что-то себе под нос, он вновь сосредоточился и задрал рубашку на мужчине. В кевларовом жилете была, по меньшей мере, одна пуля… значит, они с Джимом не палили впустую. Нет мобильника. И предполагая, что Джим сейчас не попал под дождь из пуль, никто не ждал снаружи, чтобы прийти на помощь этому солдату.

Сев, Матиас оценил стальные двери. В центре, вокруг замка, был след от пламени, появившийся после того, как ныне мертвый нападавший взорвал его такой же карманной бомбой, что и…

Внезапной вспышкой Матиас вспомнил, как держал собственные руки на детонаторе, видел, как трогает самодельное взрывное устройство, пристально глядя на него. Он соорудил бомбу для себя, соединение электроники и взрывного потенциала – осторожно сконструированная стратегия выхода…

Джим ошибался. Он не ненавидел себя или того, в кого превратился. Он просто устал быть собой.

И это было…

Охватившая его головная боль была сильной, будто мозг словно мышцу свело судорогой, боль начисто стирала когнитивную составляющую мышления, агония блокировала его воспоминания.

Проклятье, он хотел добраться до сокрытого, но не мог позволить себе остаться беззащитным, согнувшись в три погибели над трупом.

Глядя на лицо мертвого, Матиас заставил себя выбраться из амнезии и обратить внимание на изменение цвета кожи парня, румянец на лице, появившийся от напряжения, исчез и сменился темно-серым. Прослеживая процесс смерти, концентрируясь на нем и нем одном, Матиас заставил себя вернуться к реальности.

– Я тебя знаю? – спросил он у трупа.

Отчасти он твердо верил, что знал. Лицо молодого белого парня было сухощавым из-за отсутствия жира на теле, бледным из-за нехватки солнечного света, будто он привык работать в ночную смену. С другой стороны, сколько на этой планете миллионов белых парней в возрасте слегка за двадцать?

Нет, подумал Матиас, откуда-то он знал этого парнишку.

На самом деле, он чувствовал, что выбрал этого сукиного сына.

Он отбирал новобранцев? Для армии?

Джим вернулся в коридор, закрыл дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки, выглядя так, будто ему хотелось пробить стену.

– Никого? – требовательно спросил Матиас.

– Похоже на то.

– Хорошо, что ты тоже носишь жилет, – сказал Матиас, вдруг заметив дыры в рубашке Херона.

– Что?

Матиас нахмурился.

– В тебя попали…

Внезапно его мозг выдал очередную картинку из прошлого: он увидел их вдвоем в комнате, облицованной нержавеющей сталью, холодное тело на столе между ними, дуло пистолета поднято вверх, курок спущен… в гребаного Херона. Им же самим.

– Я стрелял в тебя в морге, – выдохнул Матиас. – Я выстрелил тебе… прямо в сердце.

Глава 20

Как нельзя вовремя, подумал Джим, когда Матиас уставился на него так, будто посреди лба у него вырос рог.

Совершенно не подходящее время для того воспоминания: очевидно, кто-то из спецподразделения сидел у Матиаса на хвосте. Это единственное логическое объяснение… но не это выносило ему мозг.

Девина, по всей видимости, спасла их задницы.

Она пришла, отменно поработала ножом и исчезла. И поскольку демон никогда не делала того, что не приносило ей выгоды, он задумался, какова роль этой попытки убийства во всей игре. Может, никакая… в конце концов, если Девина хотела повлиять на Матиаса на его перепутье, он нужен ей живым.

И Джим, как оказалось, выполнил отнюдь не первоклассную работу, защищая ублюдка.

– Я выстрелил в тебя… – повторил Матиас.

Джим взглянул на него, молча говоря «соберись»:

– Хочешь получить за это медаль? Куплю тебе такую через Интернет. Но пока ты не погрузился в экзистенционализм, ведь именно для этого и предназначены бронежилеты, так?

– На тебе его не было. – Матиас снял очки и прищурился. – Нет его и сейчас.

– Так, ладно, мы в общественном месте с трупом, напичканным пулями из наших пистолетов. Ты серьезно думаешь, что торчать здесь и болтать – хорошая идея?

– Я знаю его, – сказал Матиас, показывая на нападавшего. – Просто не могу понять, откуда.

– Слушай, я тут все приберу. Будь так добр поднять свою гребаную задницу и вернуться в номер…

– Скажи мне. Или я никуда не пойду.

На долю секунды Джим вспомнил, так отчетливо, почему он всегда называл парня «Ублюдок Матиас».

– Хорошо. Ты был его боссом.

– И каким именно?

У них не было на это времени.

– Мне ты не нравился, вот что я скажу.

– Я был и твоим боссом… не так ли. – Когда Джим больше ничего не сказал, парень обнажил зубы. – Какого черта ты затягиваешь с ответами. Так или иначе, я сложу кусочки мозаики воедино, а ты лишь раздражаешь меня.

Черт. Была очень большая вероятность, что Матиас не сдвинется с места, а Девина вернется… или, что ничем не лучше, заявятся копы или служба безопасности отеля.

– Ладно, – грубо ответил Джим. – Боюсь, если ты узнаешь, то окажешься в аду. Ну как?

Матиас отпрянул.

– Ты не похож на фанатика христианства.

– Я и не фанатик. Так, может, прекратим нести чушь и начнем двигаться?

Матиас с трудом встал на ноги, перекинул трость через плечо и опустился к щиколоткам мертвого парня.

– У тебя не получится вечно уходить от вопросов.

– Какого черта ты делаешь?

– Мы разберемся с этим вместе…

– Нет…

Звук сирен прервал спор, и они оба посмотрели на дверь. Если повезет, копы проедут мимо, громкость пойдет по кривой, когда полицейские приблизятся и поедут дальше…

Нет. Кто-то что-то увидел или услышал и позвонил в 911.

Когда в переулке резко остановилась машина, Джиму хотелось пойти легким путем… просто погрузить Матиаса в транс, в мгновение ока переместить труп и разобраться с памятью копов в синих костюмах, которые в этот самый момент выходили из своих машин с фонариками. Но было тяжело вмешиваться в сознание нескольких людей одновременно. А поджег тела выдаст их точное местоположение.

Джим надеялся, что парни в синем потратят какое-то время на обыск переулка.

– Ни звука, – рявкнул он и схватил Матиаса за пояс, перекинул его через плечо и пошел вниз по коридору.

– Да ты, блин, издеваешься, надо мной…

Высказывание протестов прекратилось либо потому, что Матиас проглотил язык от жесткой транспортировки, либо от кровоизлияния в мозг, благодаря смешению красок. Но черт подери, они добрались до конца пятидесятимильного коридора, и в этот раз Джиму не пришлось скрывать заряд энергии, который он пустил в замок. Прорвавшись через дверь, он…

Вот, дерьмо.

… вбежал в заднюю часть одного из ресторанов отеля.

Хорошая новость заключалась в том, что из этого помещения, похоже, выносили завтрак и ланч; здесь никого не было, варочные поверхности и конторки из нержавеющей стали вымыты и задраены в конце рабочего дня. К сожалению, заряды энергии активировали сигнализацию, красные лампочки мигали во всех углах.

– Сюда, – сказал Матиас, показывая на двойные двери с круглым окошком. – И поставь уже меня на пол.

Джим опустил парня, и они продолжили путь, проходя мимо плиты длиной в футбольное поле, затем раковины, достаточно глубокой, чтобы вымыть слона. Стуча обувью по красному плиточному полу, Джим взглядом искал панель управления сигнализацией, своего рода материнскую плату, но, разумеется, никто не додумался разместить ее посреди вотчины Эмерела Лагасси[69]. Кроме того, даже если ему удалось бы ее выключить, сигнал уже послан.

Пробежав через дверцы, открывающиеся в обе стороны, они оказались на открытом пространстве, заставленном квадратными столиками для голодных людей, которые не придут за тостом или яичницей еще часов семь…

На другой стороне затемненные стеклянные стены, отделявшие закусочную от холла, демонстрировали тройку бегущих людей, которые наверняка были из службы безопасности отеля.

Они с Матиасом оба посмотрели налево, где были раздернуты оформлявшие старомодные раздвижные окна шторы, длиной от потолка до пола.

Никаких обсуждений. Оба метнулись к единственному возможному выходу. К чести Матиаса, он не пытался геройствовать, когда они добрались до них; он резко остановился и позволил Джиму открыть щеколду и схватиться за медную ручку у основания подоконника.

Чтобы поднять окно, Джим приложил не только свою спину. Поддавшись также его силе мысли, окно скользнуло вверх с треском, будто вырвалось из картинки.

Прыжок на тротуар с высоты двенадцати футов.

– Дерьмо, – сказал Матиас. – Тебе придется меня поймать.

– Без вопросов.

Скоординированной волной Джим оказался в опущенных руках гравитации. Он приземлился прямо на солдатские ботинки и вытянул руки. Выход Матиаса был грубее, судя по виду, его ноги тяжело сгибались, но парень был не глуп. Он ухватился за окно и закрыл его за собой, хотя он кое-как умещался на краю.

Он отпустился, отправив себя в свободное падение, его черная куртка бесполезно болталась позади, как парашют с пулевым отверстием.

Джим, ворча, поймал бывшего босса, не давая ему упасть на тротуар.

– Они нашли нашего друга, – сказал Матиас, оттолкнув Джима.

Как и говорил Матиас, с другой стороны здания копы открыли те двойные двери и вошли в коридор, из переулка время от времени выглядывал свет от их фонариков, будто они размахивали ими вокруг истекающего кровью убийцы.

Пора стать призраком.

Двигаясь тихо и так быстро, как только могли, они вдвоем направились в противоположном направлении. В отличие от спецподразделения, в случае с Колдвелловским отделением полиции подкрепление было самым главным, и как ожидалось, в ночи стало раздаваться все больше сирен.

Примерно через пятьдесят ярдов они с Матиасом остановились на другом углу отеля, осмотрелись и вышли из переулка, спокойными как замерзшая вода.

– Сними очки, – сказал Джим, сосредоточившись на тротуаре впереди.

– Уже.

Джим взглянул на своего бывшего босса. Мужчина поднял голову, смотря прямо вперед. Его рот слегка приоткрыт, он дышал как товарный поезд, но это нельзя увидеть, если не искать признаки гипоксии.

Для всех окружающих они были обычными парнями, вышедшими на прогулку, не связанными ни с какими странностями.

Джим испытывал странную потребность сказать бывшему боссу, что ублюдок хорошо поработал. Но это смешно. Их обоих тренировал один и тот же сержант, оба потратили годы, бок о бок отрабатывая технику отступления, проходили через множество вариантов такой ситуации.

К тому времени, как они вошли в холл, Матиас уже легко дышал.

Не стоит и говорить, что парень останется в «Мариоте». После предпринятой попытки, которая закончилась не только смертью нападавшего, но и участием парней со значками, вторая попытка будет сложнее и рискованней, по крайней мере, в ближайшую пару дней.

Кроме того, они прошлись по кухне. Очень профессионально.

Будет досадно не попробовать приготовленную еду.

***

Упорство Мэлс было вознаграждено… но не так, как она ожидала.

Команды новостных каналов разъехались сразу после полуночи, затем начали расходиться копы. Даже Монти ушел раньше нее. Наконец, остались лишь криминалисты, два детектива и она.

Желтая полицейская лента становилась все уже, когда уменьшалось и количество людей, а она подбиралась все ближе и ближе к открытой двери номера. Поэтому когда пришло время перевозить жертву, она смогла все четко рассмотреть. Двое мужчин вошли в номер с черным мешком для тела, но ванная комната, была тесной, и им пришлось опустить мешок на ковер и вынести тело, чтобы уложить в него.

Бедная девушка.

– Да, это ужасно.

Мэлс развернулась, не осознавая, что говорит вслух. Высокий, пугающего вида парень стоял позади нее, типичный крутой мачо в черной кожаной косухе и с пирсингами на лице. Вот только в выражении его лица сквозила боль, которая сразу изменила ошибочное мнение о нем. Он был сосредоточен не на ней; он неотрывно смотрел на мертвую девушку, чьи безжизненные конечности аккуратно уложили, прежде чем молния сокрыла ее в черных складках толстого полиэтилена.

Мэлс повернулась к месту преступления.

– Сочувствую ее отцу.

– Ты его знаешь?

– Нет. Но могу себе представить. – Опять же, ее старик мог вообще не заботиться о ней – одна из причин, почему ей так не повезло в жизни. – Просто… когда-то она была малышкой. Когда-то она была невинной.

– Скорее всего.

Любопытство заставило ее вновь обратиться к мужчине.

– Ты остановился в мотеле?

– Просто проходил мимо. – Мужчина выдохнул со странным чувством горечи. – Черт, я ненавижу смерть.

В эту секунду Мэлс почему-то подумала о своем отце. Его тоже унесли с места аварии в мешке… после того, как вырезали из водительского сиденья «Челюстями Жизни»[70].

Был ли он в раю? Смотрел вниз на них? Или смерть всего лишь выключатель, словно глушение двигателя, выдергивание шнура пылесоса из розетки?

Для неодушевленных предметов не было загробной жизни. Тогда почему люди верили, что их судьба иная?

– Потому что она иная.

Она обернулась через плечо и неловко улыбнулась.

– Не знала, что думаю вслух.

– Все нормально, – сказал парень, слегка улыбнувшись. – Нет ничего зазорного в надежде, что дорогие тебе умершие покоятся с миром, или же в вере. На самом деле, это хорошо.

Мэлс снова сосредоточилась на номере, думая о странности этого разговора по душам с совершенным незнакомцем.

– Хотела бы я знать наверняка.

– Жаль, что ты журналистка. Ты разболтаешь секрет.

– Словно Рай и Ад – информация для избранных? – засмеялась она.

– Точно. Для истинной привязанности людям необходимы две вещи: нехватка и неизвестность. Если бы любимые были с вами вечно, вы бы принимали их за должное, а зная наверняка, что вы воссоединитесь, не стали бы скучать. Все это часть божественного плана.

Значит, он религиозный фанатик.

– Что ж, все ясно.

Они отошли, когда офицеры взялись за нейлоновые ручки мешка и начали уносить жертву. При мрачной процессии Мэлс догадалась, почему Дик дал ей это дело. Мертвая девушка, ужасное место преступления, опасные улицы Колдвелла, бла, бла, бла. Просто он урод, отплачивающий ей за очередной отказ.

И, по правде говоря, она была испугана, как и любой человек, имевший совесть. Но она все равно выполнит свою работу.

Перегнувшись через порог, Мэлс обратилась к главному копу:

– Детектив де ла Круз? Сделаете заявление?

Детектив оторвал взгляд от старомодного блокнота:

– Ты все еще здесь, Кармайкл?

– Разумеется.

– Знаешь, твой старик гордился бы тобой.

– Спасибо, детектив.

Подойдя к ней, де ла Круз не обратил внимание на большого парня, стоящего рядом, но он всегда такой. Его мало что напрягало.

– Мне пока нечего сказать. Прости.

– Нет подозреваемых?

– Без комментариев, – сказал он, слегка сжимая ее плечо. – Передавай привет матери, хорошо?

– Что насчет цвета волос?

Он просто помахал через плечо и продолжил свой путь, сел в темно-серый «Краун»[71] и выехал с парковки.

Когда последний офицер закрыл дверь номера, запер ее и опечатал, Мэлс повернулась к мужчине позади…

Его не было, словно он вообще тут не появлялся.

Странно.

Возвращаясь к машине Тони, она могла поклясться, что за ней все еще следили, но рядом никого не было. Чувство не пропало, когда она начала ехать, и Мэлс уже задумывалась, можно ли подцепить паранойю подобно вирусу.

Матиас определенно был на взводе, но у него могли быть на то причины.

А у нее нет.

Мэлс выбрала кратчайший маршрут до дома, по дорогам с твердым покрытием, а вновь проезжая мимо кладбища, она решила сделать небольшой крюк.

Дом, у которого она, в конце концов, остановилась, располагался на улице, где у каждого гаража, за исключением этого, стояли два одинаковых веселых фонаря по обе стороны двери.

В конкретно этом доме свет был выключен как внутри, так и снаружи, черная дыра среди всех других, занятых владельцами жилищ.

Протягивая руку к двери автомобиля, ей хотелось немного осмотреться, заглянуть в окна, может, найти незапертый проход в гараж. Но как только она дотронулась до ручки, волна страха накрыла ее, как если бы окружающая слежка выросла в настоящего бугимена, подкравшегося к ней сзади с ножом.

Мэлс дала страху секунду, чтобы та прошла, на случай, если она стала результатом изжоги от бургера с картошкой в «Мариоте», но когда тот не покинул центр ее груди, она вновь надавила на газ и развернулась посреди улицы.

Возможно, дело в тумане, который все еще держался в воздухе.

Да, серийный убийца… киношный туман, из-за которого ночь казалась темнее и опаснее, чем была на самом деле.

Уезжая, она заблокировала двери и вцепилась в руль.

Мэлс не расслаблялась, пока не заехала на знакомую подъездную дорожку родительского дома, передние фары машины Тони осветили фасад Кейп-Кода, в котором она выросла.

Почему-то она сосредоточилась на ставнях на втором этаже. Тех, что снаружи мансардного окна ее спальни.

Отец починил их, когда ей было десять лет: после того, как панели снес ураган, он поставил блестящую алюминиевую лестницу и поднял старые деревяшки, балансируя их на карнизе, вновь прикручивая штыри, все поправляя.

Мэлс придерживала основание лестницы просто потому, что хотела поучаствовать в этом. Она не волновалась, что папа упадет. В тот день он был суперменом.

Он был им каждый день, на самом деле.

Мэлс вспомнила того незнакомца у мотеля, мужчину со странной верой и пирсингами. Может, для кого-то в его словах о нехватке и уверенности был смысл. Но для нее… если бы она знала наверняка, что с ее отцом все в порядке, она бы действительно обрела некоторый мир.

Забавно, до сегодняшнего дня она не осознавала, что нуждалась в этом.

С другой стороны, с тех пор, как он умер… она перестала приглядываться к вещам.

Просто это было слишком больно.

Глава 21

В районе пяти утра Джим был в комнате Матиаса в «Мариоте», сидя в кресле в углу комнаты смотрел телевизор с выключенным звуком. За два часа до этого он получил сообщение от Эда, что журналистка в целости и сохранности добралась домой к своей матери, а сам ангел собирался проверить Эдди и выпустить на улицу Пса. Следующее сообщение пришло сорок пять минут спустя – Эд решил погреться на солнышке.

Матиас на большой двуспальной кровати спал словно труп: спиной на покрывалах, голова на подушке, руки сцеплены в замок на груди. Белую розу в руки плюс запись органной музыки – и Джим бы выразил свои соболезнования.

Зачем, черт возьми, Девина помогла им?

Господи, единственное, что может быть хуже ее нападения – это быть спасенным ею. И он не нуждался в ее спасательном жилете. У него были свои трюки в рукаве, черт подери. Он только собрался устроить светопреставление.

Как, мать твою, унизительно…

Пятичасовую новостную программу «С добрым утром, Колдвелл!» начал репортер, освещающий сцену убийства в центре, женщина, стоявшая перед мотелем, повернулась спиной и кивнула в сторону отрытой комнаты, в которую и из которой сновала полиция. На экране также показали коробку краски и фотографию потасканной женщины с тонкими рыжими волосами.

Столько грехов в этом мире, подумал Джим.

И на этой ноте он вспомнил, что ему нужны боеприпасы.

Включилась реклама сосисок «Джимми Дин», и его живот вызвал бы обслуживание номеров, если бы смог поднять трубку и набрать номер.

– Ты можешь хотя бы назвать мое имя?

Джим перевел взгляд на кровать. Глаза Матиаса были открыты, но он лежал, не шевелясь, как змея, свернувшаяся под солнцем.

– Я всегда знал тебя как Матиаса.

– Но мы тренировались вместе, ведь так? Прошлой ночью мы двигались одинаково, слаженно.

– Ага.

Предчувствуя поток вопросов, Джим достал сигареты и сжал одну между зубами. Но потом вспомнил, что они были в общественном месте. И получится чертовски иронично – вылететь из гостиницы за выкуренную сигарету, когда они вломились через черный вход, устроили перестрелку, бросили тело и снова скрылись.

Ха-ха, обхохочешься.

Джим снова посмотрел на ТВ, по которому сейчас показывали рекламу дезодоранта. На короткое мгновение он позавидовал парням в кадре: у них одна забота – подмышки, и пока они используют «Спид Стик»[72], париться не о чем.

Если бы от Девины можно было избавиться при помощи аэрозоля и стика.

– Расскажи, как я убил себя. – Когда Джим не ответил, парень продолжил: – Почему ты так боишься говорить об этом? Ты не кажешься мне слабаком.

Джим потер лицо.

– Знаешь что? Тебе нужно меньше спать. Хорошо отдохнувший ты просто заноза в заднице.

– Ну, значит ты слабак.

Джим сделал долгий выдох, жалея, что это не дым.

– Окей, знаешь, что меня беспокоит? Что когда ты выяснишь, кем был раньше, то снова станешь тем человеком, и я потеряю тебя. Без обид, но чистый лист, который ты получил, – это благословение божье.

– Говоришь так, будто я был злом…

– А ты был. – Джим встретил взгляд своего бывшего босса. – Ты прогнил насквозь, настолько, что я уверовал, что ты родился таким. Но, видя тебя в твоем нынешнем состоянии… – Он сделал жест рукой. – Я с удивлением обнаружил, что это не так.

– Что, черт подери, случилось со мной? – прошептал Матиас.

– Я не знаю ничего о твоем прошлом до спецподразделения.

– Так называлась эта организация?

– НазываеТСЯ. Не называЛАСЬ. И да, мы тренировались вместе. Что было до этого – без понятия. О тебе ходили слухи, но они, скорее всего, сильно преувеличены благодаря твоей репутации.

– Которая…

– Ты был социопатом. – Мужчина тихо выругался, и Джим пожал плечами. – Слушай, я тоже не был святым. Ни до того, как вступил в подразделение, и определенно ни в дни моей работы. Но ты… абсолютно другой стандарт. Ты был… один такой.

Повисло молчание. Потом:

– Ты все равно не говоришь ничего конкретного.

Джим почесал голову с мыслью – «ага». Черт, есть из чего выбрать.

– Окей, как тебе такое: был такой мужчина, полковник Алистар Чайлд – знакомое имя? – Когда Матиас покачал головой, Джим на самом деле пожалел, что они не на воздухе, и он не может закурить. – Он был хорошим парнем, его дочка – адвокат. А у сына были проблемы. Жена умерла от рака. Он жил в Бостоне, но постоянно мотался по работе в Вашингтон. Он подобрался слишком близко.

– К чему?

– К фирме, образно говоря. Ты похитил его сына и увез в наркопритон, где твои оперативники накачали парня героином до передоза и засняли крики Алистара, пока его сын умирал, захлебываясь от пены. Ты думал, что закаляешь парня потому как, по твоим словам, ты забрал паршивую овцу. А если Чайлд не закроет рот, то ты угрожал прихватить и дочь.

Матиас не шевелился, едва дышал, просто моргал. Но все сообщил его голос. Резкий и очень хриплый, он едва формировал слова:

– Я не помню этого.

– Вспомнишь. В какой-то момент. Ты вспомнишь дохрена подобного дерьма…. О некотором я, наверное, и не догадываюсь.

– И откуда тебе так много известно?

– Про Чайлдов? Я был там, когда ты нацелился на дочь.

Матиас закрыл глаза, его грудь медленно поднялась и опустилась, словно под тяжелым грузом.

Это давало Джиму некую надежду. Может, правда уведет Матиаса подальше от греха.

– Если это так, я понимаю, почему ты так озабочен моим моральным компасом.

– Это – истинная правда. И, как я сказал, есть еще очень многое.

Матиас прокашлялся.

– Так, как именно это произошло?

Когда он указал на свой глаз, Джим погрузился в прошлое.

– Я хотел выйти, но отставка в спецподразделении не предусмотрена, и ты один мог даровать мне увольнение. Мы спорили об этом, а потом ты появился на месте выполнения моего задания, в пустыне. Сказал, что мы должны встретиться наедине, у черта на куличках, далеко от лагеря, и я решил что все, моя песенка спета. Вместо этого, ты действительно пришел один. Ты смотрел мне в глаза, поднимая ногу и ставя ее на песок. Взрыв… Ты сделал шаг вперед, а не прочь. Бомба предназначалась не мне, и это не было ошибкой. – Мгновенно на него накатили воспоминания о той лачуге, зернистом песке в глазах и запахе дыма в носу. – После я вынес тебя оттуда, отвез туда, где ты мог получить помощь.