Текст книги "Восторг"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Плохое предчувствие одолело его снова, оживляя нервные окончания в пальцах и ладонях, как если бы он окунул их в кислоту. Сосредоточившись на коже парня, он гадал, что за хрень произошла в том сне.
Но плоть была совершенно нормальной. А людям, потерявшим лучшего друга, позволялось раскиснуть от горя.
Однако оставаться в таком состоянии...
– Эдриан, приятель… – он хорошенько встряхнул парня, – …эй, посмотрина меня.
Когда несчастный ублюдок, наконец, сделал это, Джим уставился в эти глаза, будто пробирался внутрь и брал под контроль часть мозга парня.
– Ты в порядке. Здесь ничего не происходит. Она не в тебе, ее здесь нет, и…
– Ты ошибаешься.
Мрачные слова заставили Джима замолчать. Но затем он покачал головой.
– Эдриан, ты ангел.
– Разве?
– Ну, скажем так… – парировал Джим зловещим голосом, – тебе уж точно лучше быть таковым.
После напряженной тишины Джим начал говорить, слова полились из него, разумные успокаивающие фразы сокращали дистанцию, разделявшую их. Но на задворках сознания он послал молитву тому, кто сможет ее услышать.
Девина – паразит, который лестью прокрадывается в людей и заражает их.
Понятно, что эмоционально раненые были более уязвимы.
Трагедия в том, что он не мог держать врага подле себя.
Как бы сильно он ни любил парня.
Глава 8
– Что случилось с твоим глазом?
Войдя в кухню своей матери, Мэлс, не ответив на вопрос, направилась прямо к кофейнику. Тот факт, что он стоял в дальнем углу, и она могла выпить чашку кофе, стоя спиной к маме, – лишь дополнительный бонус к кофеину.
Чертова тоналка от «CoverGirl»[29]. Она должна скрывать вещи, которые желательно бы спрятать. Прыщики, например, пятна… синяки, полученные в автомобильной аварии, о которой ты предпочла бы не рассказывать обеспокоенным членам своей семьи.
– Мэлс?
Ей не нужно было оборачиваться, дабы увидеть, что происходило позади нее: ее мама, маленькая и изящная, выглядевшая моложе своих лет, сидит за столом в другом конце кухни, раскрытый «Колдвелл Курьер Жорнал» рядом с миской богатой клетчаткой крупы и чашкой кофе. Темные волосы, тронутые сединой, уложены в аккуратное, недавно подстриженное каре, а одежда простая, но идеально отглаженная.
Ее мать была одной из тех миниатюрных женщин, которые всегда выглядели ухожено, даже без макияжа. Как будто она родилась с баллончиком лака и расческой в руках.
Но она была хрупкой. Словно добрая, сострадательная статуэтка.
Отец Мэлс казался слоном в посудной лавке.
Отчетливо осознавая, что вопрос все еще висит в воздухе, Мэлс налила чашку кофе. Сделала глоток. Очень долго доставала бумажное полотенце и вытирала стойку, которая и так была сухой и чистой.
– Да ничего… я поскользнулась и упала. Ударилась о кран душа. Так глупо вышло.
Наступил момент тишины.
– Вчера ты поздно вернулась.
– Я задержалась в гостях.
– Ты же говорила, что была в баре.
– Я поехала к другу после бара.
– А. Все ясно.
Мэлс выглянула в окно над раковиной. Если повезет, в любой момент позвонит ее тетя, как это обычно бывало, и ей не придется врать о том, почему она едет на работу на такси.
Звуки глотков и тихого хруста наполнили кухню, и Мэлс пыталась придумать почти обычную тему для разговора. Погода. Спорт… нет, ее маме не нравилась организованная активность, строившаяся вокруг полей, мячей или всевозможных шайб. Подошли бы книги… но Мэлс не читала ничего, кроме криминальной статистики, а ее мать до сих пор гнала на поезде под названием «Книжный клуб Опры», хотя у локомотива давно нет двигателя и он сошел с рельс.
Боже… в подобных ситуациях она до боли скучала по отцу. Между ними двумя никогда не возникало неловкости. Никогда. Они говорили о городе, его работе копа, школе… или же не произносили ни слова, и их это устраивало. Но с матерью?
– Итак. – Мэлс сделала еще один глоток из своей чашки. – Большие планы на сегодня?
До нее донесся какой-то ответ, но она не слышала его, потому что нужда уйти была слишком громкой.
Допив остатки своего черного кофе – ее мама любила кофе со сливками и сахаром – Мэлс поставила чашку в посудомоечную машину и собралась с духом.
– Тогда увидимся, – сказала она. – Буду не поздно. Обещаю.
Ее мама подняла взгляд и посмотрела ей прямо в глаза. На чашке, полной полезной для здоровья вкусности, были нарисованы розовые цветы, на столешнице – крохотные желтые, а на обоях – более крупные голубые.
Цветы повсюду.
– Ты в порядке? – спросила ее мама. – Тебе к врачу не нужно?
– Это просто синяк. Ничего серьезного. – Она выглянула на улицу через столовую. На дальнем конце накрытого салфетками стола, за молочно-белой шторой, дарившей уединение, подъехала ярко-желтая «Шевроле».
– Такси здесь. Я оставила машину у бара, потому что выпила тогда два с половиной бокала вина.
– Могла бы на моей поехать на работу.
– Тебе она самой понадобится. – Мэлс посмотрела на садоводческий календарь, висящий на стене, молясь, чтобы там была какая-нибудь пометка. – Сегодня в четыре у тебя бридж.
– Меня бы подвезли. Я все еще могу кого-нибудь об этом попросить, если хочешь…
– Нет, так будет лучше. Я заберу машину и приеду на ней домой.
Черт. Она только что загнала себя в ловушку. Фи-фи отправится куда-нибудь только в том случае, если она окажется в прицепе с без бортовой платформой… бедняжку на автоэвакуаторе доставили в местную мастерскую.
– О. Ладно.
Когда ее мать замолчала, Мэлс хотелось извиниться, но было слишком тяжело облечь в слова сложное «прости». Проклятье, может, ей нужно просто съехать. Быть постоянным свидетелем всей этой жертвенности и доброты – ноша, а не удовольствие… потому что это никогда не заканчивалось. Она всегда слышала предложения, советы, «как насчет этого»…
– Мне пора. Но спасибо.
– Хорошо.
– Увидимся вечером.
Мэлс поцеловала подставленную мягкую щеку и в спешке вышла через переднюю дверь. Воздух снаружи был свежим и приятным, солнце – достаточно ярким, чтобы обещать теплый полдень.
– Офис «ККЖ» на Торговой, – сказала она, садясь на заднее сиденье такси.
– Понял.
Она ехала в город в такси, амортизаторы которого вполне бы справились с бетонными блоками, а сиденья в салоне были сделаны из твердого дерева, но Мэлс не волновала жесткая поездка. Слишком многое крутилось у нее в голове, чтобы беспокоиться о своей заднице или моральном состоянии.
Мужчина из прошлой ночи оставался с ней, как если бы сидел рядом.
И так было всю ночь.
Позволив голове упасть назад, она закрыла глаза и воспроизвела аварию, вновь убеждая себя, что она никак не могла избежать столкновения. А затем Мэлс задумалась о других вещах, например, о том, как тихо и настороженно он лежал в той больничной койке.
Даже будучи раненым, в некоторых местах серьезно, он производил впечатление… хищника.
Сильного самца животного, раненого…
Ладно, теперь у нее действительно крыша поехала. И может, ей нужно как следует присмотреться к своей личной жизни… которой не существовало в принципе…
Жаль, что она не могла избавиться от убеждения, что он был странно притягателен, – и это непорядочно. Она должна волноваться о его здоровье, благополучии и большой вероятности того, что он попытается отсудить у нее то немногое, что у нее имелось.
Вместо этого Мэлс все думала о его хриплом голосе, о том, как он смотрел на нее, словно каждая её частичка была источником очарования и значимости…
Он получил ранения уже давно, подумала она. Шрамы рядом с глазом затянулись с течением времени.
Что с ним случилось? Как его звали..?
Пока Мэлс увязала в стране Вопросов Без Ответов, таксист выполнял свою работу без сучка и задоринки. Шестнадцать долларов и восемнадцать минут спустя, она с затекшим копчиком заходила в отдел новостей.
Там уже было шумно, люди щебетали и сновали туда-сюда, и этот хаос успокоил ее… так же, как уроки йоги заставляли нервничать.
Сидя за своим столом, Мэлс проверила голосовую почту, зашла в электронную и взяла чашку, которой пользовалась с тех пор, как унаследовала стол чуть больше полутора лет назад. Направляясь к общей кухне, она могла выбрать один из шести кофейников: ни в одном из них не было кофе без кофеина, в трех – обычный «Максвелл Хауз»; в остальных – та вонючая параша с ароматом лесного ореха или же фемм-маккиато-что-то-там.
Плевать на последнее с высокой колокольни. Если ей захочется чертово карамельное мороженое, она съест его за обедом. Ему не место в чашке кофе.
Налив себе по привычке черный кофе, она подумала об истинной хозяйке кружки, Бэт Рендалл, журналистке, которая раньше сидела за этим столом… хм, кажется, это было года два назад. Однажды женщина ушла с работы и больше не вернулась. Мэлс сильно огорчилась из-за ее исчезновения – не то, чтобы она хорошо знала коллегу – и чувствовала себя скверно, получив, наконец, постоянное кресло при таких обстоятельствах.
Она сохранила кружку без особой на то причины. Но сейчас, сделав из нее глоток, Мэлс осознала, что просто надеялась, что когда-нибудь женщина вернется. Или что с ней, по крайней мере, все в порядке.
Похоже, что ее окружали пропавшие без вести.
Или же просто так кажется этим утром. Особенно когда она подумала о мужчине, с которым встретилась прошлой ночью… которого она больше никогда не увидит и которого, похоже, была не в силах забыть.
***
Это не его дом.
Когда такси остановилось перед большим домом в небогатом районе, Матиас понял, что не жил под этой крышей. Не жил в прошлом, и не станет жить в будущем.
– Вы будете выходить или нет?
Матиас встретился взглядом с водителем в зеркале заднего вида:
– Дайте мне минуту.
– Счетчик работает.
Кивнув, он вылез из машины и, опираясь на трость, пошел по дорожке, делая большой круг поврежденной ногой, чтобы не сгибать колено. Увиденное вряд ли можно назвать «родным домом»: из разросшейся под эркером изгороди торчала ветка; лужайка не ухожена; сорняки дали корни в водосточной трубе, тянувшись к солнцу, светившему так высоко.
Передняя дверь была заперта, поэтому он сложил ладони и заглянул в окна по обе стороны. Слои пыли. Плохо сочетающаяся мебель. Обвисшие шторы.
К кирпичам был прикручен дешевый жестяной почтовый ящик, и Матиас открыл его. Брошюра. Книжка купонов, адресованная «Хозяину дома». Ни счетов, ни заявлений на кредитные карты, ни писем. Единственным иным почтовым отправлением был журнал «ААП»[30] на то же имя, что значилось на правах, которые ему вручили.
Матиас свернул журнал, сунул его в ветровку и направился обратно к такси. Это здание не только не было его домом, здесь вообще никто не жил. Скорее всего, владелец умер примерно четыре-шесть недель назад… достаточно давно, чтобы члены семьи аннулировали платные подписки, но еще не выставили место на продажу.
Сев в такси, он уставился прямо вперед.
– Куда теперь?
Застонав, Матиас заерзал и вытащил бумажник. Он достал визитку Мэлс Кармайкл, его поразило твердое убеждение, что он не должен втягивать в это ту женщину.
Слишком опасно.
– Ну, так куда, приятель?
Но, проклятье, нужно откуда-то начать. А его мозг напоминал барахлившее интернет-соединение.
– Торговая улица, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Направляясь в центр города и застряв по пути в пробке, он заглядывал в другие машины и рассматривал людей, пьющих кофе, разговаривающих с пассажирами, останавливающихся на красный сигнал светофора и двигающихся на зеленый. Совершенно чужды ему, подумал он. Жизнь, в которой ты работаешь с девяти до пяти до самой смерти в семьдесят два года, – не та, которой жил он.
Так какой же была его жизнь, спросил он свое бесполезное серое вещество. Какой же, черт побери, она была?
Изо всех сил пытаясь получить ответ, он заработал лишь головную боль.
Когда здание «Колдвелл Курьер Жорнал» показалось в поле зрения, Матиас достал из бумажника одну из десяти двадцатидолларовых купюр:
– Сдачу оставьте себе.
Таксист был более чем счастлив избавиться от него.
Оценивая окружающий мир у входа, Матиас слонялся без дела, стараясь не встречаться ни с кем взглядом… а их было много: почему-то он привлекал к себе внимание, особенно женское… с другой стороны, представительницам слабого пола свойственно поведение в духе Флоренс Найтингейл[31], а у него на лице полно шрамов.
Сплошная романтика.
В итоге он перешел дорогу к автобусной остановке, сел на твердую пластиковую скамейку и начал вдыхать табачный дым, выдыхаемый людьми, нетерпеливо ждущими прибытия своего общественного транспорта. Ожидание его не раздражало. Словно он привык к засадам, и, чтобы скоротать время, Матиас развлекал себя игрой, запоминая лица людей, входивших и выходивших из здания «ККЖ».
Он был чрезвычайно хорош в этом. Один взгляд, и человек занесен в его базу данных.
По крайней мере, с краткосрочной памятью все было в порядке…
Двойные двери широко распахнулись, и появилась она.
Матиас выпрямился, когда солнечный свет упал на ее волосы, играя всеми оттенками меди. Мэлс Кармайкл, младший помощник-журналист, была с крупным парнем, которому пришлось подтянуть свои штаны-хаки, прежде чем они стали спускаться по лестнице. Казалось, они спорили о чем-то так, как спорят друзья, и Мэлс улыбнулась, будто одержала верх в этих дебатах…
Словно почувствовав, что он наблюдает, она посмотрела через дорогу и замерла. Дернув своего приятеля за рукав, Мэлс сказала что-то и ушла от мужчины, пробираясь через движение, направляясь к нему.
Матиас уперся тростью в тротуар и, встав, поправил одежду. Он понятия не имел, почему хотел лучше выглядеть для нее, но что есть, то есть… с другой стороны, было сложно выглядеть еще хуже. Одежда ему не принадлежала, одеколон назывался «Аромат больничного мыла», а голову он вымыл чем-то антибактериальным, потому что ничего другого не нашлось.
Естественно, его больной глаз, этот ужасный, мертвый глаз, – первое, на что она посмотрела.
А как иначе?
– Привет, – сказала она.
Боже, она прекрасно смотрелась в своей повседневной одежде, слаксы, шерстяной пиджак и кремовый шарф, свободно болтавшийся вокруг ее шеи, выглядели очень даже симпатично, на его взгляд.
И по-прежнему никакого обручального кольца.
«Это хорошо», – подумал он без какой-либо явной причины.
Отведя взгляд вправо, чтобы его дефект не был столь очевиден, Матиас поздоровался в ответ.
Ну, черт, что же теперь.
– Я тебя не преследую. – Лжец. – И я бы позвонил, но у меня нет телефона.
– Ничего, все нормально. Тебе что-то нужно? Мне звонили утром из полиции, чтобы все уточнить, и думаю, они все еще планировали поговорить с тобой?
– Да. – Он не стал возражать. – Слушай, я…
Тот факт, что он не закончил предложение, казался совершенно противоестественным, но его мозг попросту отказывался работать.
– Давай присядем, – произнесла она, показывая на скамейку. – Поверить не могу, что тебя выписали.
В этот момент подъехал автобус, с грохотом останавливаясь и загораживая солнце, горячий дизельный выхлоп заставил его закашляться. Они молча сидели на скамейке, пока случайные прохожие садились в свой транспорт.
Когда автобус отъехал, солнце вновь появилось, обволакивая ее желтым светом.
По какой-то глупой причине, он быстро заморгал.
– Что я могу для тебя сделать? – тихо спросила она. – Тебе больно?
Да. Но боль не физическая. И она усиливалась всякий раз, как он смотрел на Мэлс.
– Откуда ты знаешь, что мне нужна помощь?
– Ну, полагаю, память не вернулась к тебе магическим образом?
– Нет, не вернулась. Но ты в этом не виновата.
– Что ж, я тебя сбила. Так что я тебе должна.
Матиас показал на нижнюю часть своего тела:
– Я был таким прежде.
– Ты что-нибудь помнишь? Я имею в виду, до аварии. – Когда он покачал головой, Мэлс прошептала: – Многие военные возвращаются в подобном состоянии.
А… то есть, армия, флот, воздушные силы, морская пехота, подумал он. И отчасти это имело смысл. Правительство… да, он имел какое-то отношение к Министерству обороны, национальной безопасности… или…
Но он не был раненым воином. Потому что не был героем.
– Нашли мой бумажник, – выпалил он.
– О, это замечательно.
Почему-то Матиас передал его ей.
Открыв бумажник и посмотрев на водительские права, Мэлс кивнула.
– Это ты.
Сосредоточившись на эмблеме «Колдвелл Курьер Жорнал», висящей над дверью, через которую вышла Мэлс, он сказал:
– Слушай, все это не для печати, ладно?
– Безусловно.
– Хотел бы я, чтоб был другой способ. Хотел бы я… я не хочу втягивать тебя в неприятности.
– Ты еще ни о чем меня не попросил, – сказала она, глядя на него. – Что у тебя на уме?
– Можешь выяснить, кто это? – спросил он, показывая на права. – Потому что это определенно не я.
Глава 9
В повисшей тишине Мэлс могла думать лишь о своей железной уверенности в том, что никогда не увидит этого мужчину снова.
Похоже, у судьбы на этот счет другие планы.
Он сидел рядом с ней, одетый в черное, большой, поджарый мужчина с прищуренным взглядом и крепкой челюстью источал ауру человека жесткого, как кремень… и все же, казалось, он стыдился своих недостатков и шрамов.
Опустив взгляд на водительские права, она нахмурилась. Фотография казалась настоящей, голограммы были на месте, рост, вес и дата рождения подходили, адрес местный, в Колдвелле… кстати, недалеко от дома ее матери.
Он мог направляться домой, когда она его сбила. Как и сама Мэлс.
Вновь сосредоточившись на мужчине, в противоположность фотографии, она понимала, что он перешагнул через свою гордость, придя к ней. Этот человек не любил полагаться на других, но жизнь, очевидно, поставила его в положение, в котором у него не оказалось другого выбора.
Потеря памяти. Ограниченные связи.
А, судя по измученному взгляду и наспех залеченному телу, он, вполне вероятно, был военным, который вернулся с поля боя лишь физически, но не духом, разумом или чувствами.
Естественно, журналист в ней обожал хорошие загадки… а то, что она несколько виновата в его амнезии – еще одна причина ухватиться за это дело. Но она не глупа. Она не хотела оказаться втянутой в какую-либо драму, особенно если Матиас бредил или страдал паранойей.
На фотографии был он, это точно.
– Мне ужасно не хочется ставить тебя в такое положение. – Его длинные, уверенные пальцы поглаживали трость, балансировавшую на бедре. – Но у меня никого больше нет, а дом по тому адресу? Он не мой. Не могу сказать, где я на самом деле живу, но точно не там. И я проверил почту, когда был там. – Он наклонился в сторону, скорчившись, доставая свернутый журнал. – Вот что нашел. Имя верное, но я ведь не старше пятидесяти пяти. Почему это лежит в моем почтовом ящике, адресованное мне?
Мэлс развернула журнал, логотип «AAП»[32] расположился над фотографией изящно стареющей модели в спортивной форме. Выписан он был на имя Матиаса Холта, улица и номер дома совпадали с указанными на правах… только, он ведь мог жить со своим отцом, которого звали точно так же.
С другой стороны, папочка наверняка был бы рад видеть появившегося на пороге сына?
– Я мог бы пойти к частному детективу, – сказал он, – но это стоит денег, а прямо сейчас у меня на руках всего две сотни долларов… ну, сто восемьдесят после того, как я заплатил таксисту.
– Ты уверен, что тебя никто не ищет? – Не получив ответа, она предположила, что он исследует пробелы в памяти, на которые она ему указала. – Что сказали врачи? И по правде говоря, я в шоке, что ты вообще стоишь на ногах.
– Так ты мне поможешь? – парировал он.
Эта твердая позиция вызвала в ней уважение. Но она поборола его.
– Если я соглашусь, ты должен поговорить со мной. Что говорят врачи?
Его здоровый глаз опустился, словно он пытался увильнуть.
– Я ушел вопреки врачебным рекомендациям.
– Что? Почему?
– Я не чувствовал себя в безопасности. И больше я ничего не могу сказать. Это все, что у меня есть.
Посттравматический синдром, подумала она. Наверняка.
Может, если она подтвердит его личность, это успокоит его разум и поможет с выздоровлением.
– Ладно, помогу, чем смогу.
Он опустил голову, словно обратиться к кому-то за помощью для него было равносильно поражению.
– Спасибо. Все, что мне нужно – пробить это имя. Отправная точка.
– Я могу вернуться на работу и сделать это прямо сейчас, – сказала Мэлс, кивнув вправо. – У реки, в двух кварталах отсюда, есть закусочная. Можешь поесть что-нибудь, и я приду туда как можно скорее. Эм…предполагая, что ты сможешь…
– Я смогу дойти до туда, – выдавил он сквозь зубы.
Или же он умрет, пытаясь, подумала она, глядя на его прямоугольный подбородок.
Который, кстати, был в точности как у Джона Хэмма.
Мужчина рывком поднялся со скамьи, опираясь на свою трость.
– Увидимся там… и не торопись.
Когда он посмотрел вдоль улицы, свет упал ему на глаза – как на тот, которым он, очевидно, мог видеть, так и на другой.
– Хочешь взять мои очки? – спросила она. – Это «Рэй Бэн»[33], настолько унисекс, насколько возможно. Без рецепта.
Она не хотела, чтобы он включил «крутого парня» и отказался. Мэлс достала из сумочки футляр и протянула ему.
Матиас Холт долго смотрел на предложенное, словно этот простой жест был ему совершенно незнаком.
– Возьми их, – мягко сказала она.
Слегка дрожащими руками он взял футляр, избегая ее взгляда.
– Я их не поцарапаю. И верну за обедом.
– Не торопись.
Когда он надел очки, они преобразили его лицо в нечто… несомненно опасное.
И неумолимо сексуальное.
Вспышка пронзила ее нутро, попадая в место, которое не подавало признаков жизни уже очень давно.
– Лучше? – хрипло произнес он.
– Думаю, да.
Он все еще отказывался смотреть на нее, его плечи и спина были выпрямлены, контуры его рта напряжены. Такой гордый мужчина, заключенный в ловушке слабости…
Она никогда не забудет это мгновение, подумала Мэлс без какой-либо очевидной причины. Да, это мгновение, когда солнечный свет падал на его жесткое, красивое лицо.
Это кроличья нора[34], поняла Мэлс. Их на вид случайная встреча навсегда все изменит.
– Я хотел кое-что спросить у тебя, – сказал он.
– Что, – прошептала Мэлс, задумавшись о моменте, который не понимала.
– Где произошла авария?
Встряхнувшись, она вернула свое сознание к реальности.
– Эм, прямо у Кладбища «Сосновая Роща». Недалеко от моего дома… и от района, где находится твой дом.
– Кладбище.
– Верно.
Когда он кивнул и пошел по направлению к ресторану, Мэлс могла поклясться, как он сказал: «И почему меня это не удивляет».
***
Среди дешевых закусочных «Риверсайд» ничем особенным не выделялась. Диваны из наугахайда[35], клетчатые занавески, приветливые официантки в передниках. Еда была жирной, но в хорошем смысле, и когда Матиас вцепился в свою желтую яичницу-болтунью вилкой из нержавейки, его желудок заурчал, словно годами не видел твердой пищи.
Для завтрака было поздно, но ничто не сочетается с кофе лучше яичницы с беконом.
Пока он принимал свою пищу, очки, одолженные его журналисткой, – словно манна небесная, позволили ему следить за входящими и уходящими посетителями, официантками, курсирующими от столика к столику, за теми, кто отлучался в уборную, и за временем их пребывания там.
Вот только Мэлс дала ему очки не для слежки.
Проклятье. Почему из-за этой женщины ему хотелось снова быть нормальным?
– Еще кофе? – спросила официантка, стоявшая у подлокотника его кресла.
– Да, пожалуйста. – Он пододвинул чашку, и она налила ему из кофейника, от напитка поднимался пар. – И еще порцию всего остального.
Она улыбнулась, будто уже рассчитывала на бо̀льшие чаевые.
– У вас хороший аппетит.
Если не знаешь, где и когда ты поешь в следующий раз, лучше пользоваться любой возможностью, ответил он в своей голове.
Журналистка зашла в закусочную сразу после того, как он доел второй завтрак. Она посмотрела налево, затем направо, и, заметив его в самом конце, у запасного выхода, начала длинный путь мимо нескольких пустых столиков.
Когда она села напротив него, ее щеки были раскрасневшимися, будто она очень торопилась.
– Наверное, тут была толпа народу, когда ты пришел.
– Точно. – Чепуха… он сел рядом с запасным выходом на случай, если придется в спешке уходить.
Официантка снова подошла с кофейником.
– Рада тебя видеть… кофе?
– Да, пожалуй. – Мэлс скинула пальто. – И все как обычно.
– Ланч или завтрак?
– Ланч.
– Сейчас будет.
– Ты часто здесь ешь? – спросил он, гадая, почему его это волновало.
– Два-три раза в неделю с тех пор, как начала работать в газете.
– И как давно?
– Миллион лет назад.
– Забавно, на динозавра ты не похожа.
Слегка улыбнувшись, Мэлс сделала глоток из своей чашки и приготовилась к делу, поджав губы и опустив веки.
Боже… как соблазнительно она выглядела. Напряжение. Сосредоточенность. В эту минуту она напоминала ему самого себя…
Не чудо ли, учитывая, что он знал о ней столько же, сколько о себе самом… и она была незнакомкой.
– Рассказывай, – потребовал он.
– Ты мертв.
– А я думал, что лишь чувствую себя таковым.
В последовавшей паузе он чувствовал, что она пытается «прочитать» его.
– Ты не удивлен, – сказала она.
Матиас посмотрел в полупустую чашку и покачал головой.
– Я знал, что с тем домом что-то не так.
– Мужчине, которого на самом деле так звали, было восемьдесят семь, и он умер от застойной сердечной недостаточности пять недель назад.
– К слову о подделке личности, плохая легенда, не правда ли.
– Ты говоришь так, будто знаешь об этом из первых рук. – Когда он ничего не ответил, Мэлс наклонилась вперед. – Есть вероятность, что ты в федеральной программе защиты свидетелей?
Нет, он находился по другую сторону закона… что бы это ни значило.
– Если и так, – ответил он, – то они как-то плохо меня опекают.
– У меня идея. Давай вернемся на кладбище… туда, где произошла авария. Посмотрим, освежит ли это твою память.
– Я не могу просить тебя об этом.
– Ты и не просил. Это я предложила… – Мэлс замолчала. Нахмурилась. Потерла бровь. – Боже, надеюсь, я не превращаюсь в свою мать.
– Ей нравятся кладбища?
– Нет, долгая история. В любом случае, я одолжила машину у друга… могу отвезти тебя туда после того, как мы пообедаем.
– Не нужно. Но спасибо.
– Зачем просить пробить твое имя, если ты не собираешься копать глубже?
– Я поймаю такси, вот что я имел в виду.
– О, ясно.
Показалась официантка, принеся Мэлс «все как обычно», то есть сэндвич из пшеничного хлеба с куриным салатом и добавочными томатами и картошку-фри вместо чипсов.
– Думаю, мне стоит тебя отвезти, – сказала она, потянувшись за кетчупом.
Матиас увидел, как в закусочную зашли два копа и сели за стойкой.
– Могу я быть честен с тобой?
– Конечно.
Он опустил голову и посмотрел на нее поверх «Рэй Бэнов»:
– Я не хочу, чтобы ты оставалась со мной наедине. Это слишком опасно.
Она замерла, не донеся картошку до рта.
– Без обид, но учитывая твое физическое состояние, я могу сломать тебе обе ноги и вырубить за пару секунд. – Когда Матиас вздернул брови, Мэлс кивнула. – У меня черный пояс, есть разрешение на скрытое ношение легкого огнестрельного оружия, и я не выхожу из дома без хорошего ножа или своего пистолета.
Она быстро улыбнулась, взяла сэндвич с куриным салатом и откусила свой обычный ланч.
– Ну, так что скажешь?
Глава 10
К счастью, это не свидание, подумала Мэлс, когда повисла тишина. Потому что сказать мужчине, что ты можешь вытереть им пол, – точно не хорошее начало, середина или конец обеда.
Они здесь по делу… да, конечно, история этого мужчины, какой бы они ни была, вряд ли появится на страницах газет, но она – загадка, требующая разрешения, и, видит Бог, Мэлс никогда не упускала такой возможности.
– Настоящее резюме, – сказал он спустя долгое время.
– Мой отец позаботился о том, чтобы я смогла защитить себя. Он был копом, действительно старой закалки.
– В смысле?
Мэлс вытерла губы бумажной салфеткой, сделала глоток кофе и пожалела, что не заказала Колу.
– Ну, скажем так… Теперь, в дни видео камер в патрульных машинах, отделов внутренних расследований, залогов, сопровождаемых кучей процедур, он бы и месяца не продержался, его сразу бы отстранили. Но в те времена, когда он выполнял свою работу, люди в этом городе находились в большей безопасности благодаря ему. Он все решал.
– Суровый парень?
– Справедливый парень.
– И ты одобряешь его методы?
– Я одобряю его, – ответила она, пожав плечами. – Его способ действий, с другой стороны… скажем так, он соответствовал другой эпохе. До открытия ДНК[36] и Интернета.
– Мы бы с ним точно поладили.
Мэлс пришлось улыбнуться. Но затем грусть от потери отца заставила ее выглянуть в окно и посмотреть на реку и чаек, летавших над неподвижной водой.
– Он никогда не выходил из себя, не поступал подло. Но порой криминальные элементы реагируют лишь тогда, когда общаешься с ними на их языке.
– У тебя есть братья или сестры?
– Нет, я одна. И папу не смущало то, что я девочка. Он обращался со мной, как с сыном, тренировал меня, обучал самозащите, настоял на том, чтобы я научилась обращаться с пистолетом. – Она засмеялась. – У моей матери чуть сердечный приступ не случился. Как бывает и до сих пор.
– Сейчас он на пенсии?
– Мертв. – Мэлс вернулась к сэндвичу. – Погиб при исполнении служебных обязанностей.
Повисла пауза. А затем Матиас тихо сказал:
– Мне жаль.
Мэлс не смела поднять взгляд, потому что наговорила достаточно, а с этими солнцезащитными очками она не знала, куда он смотрит… хотя не нужно быть гением, дабы понять, что смотрит он на нее.
– Спасибо. Но хватит уже обо мне… и завязывай с этим бредом «я слишком опасен для тебя». Я уже давно забочусь о себе, причем хорошо. Я бы не предложила отвезти тебя, если б не думала, что смогу с тобой справиться.
– Ты на редкость уверена в себе, – усмехнулся Матиас.
– Я знаю границы своих возможностей.
– Но ты не знаешь меня. Никто из нас не знает.
– Именно с этим мы хотим разобраться, так?
– Да, – ответил мужчина, откинувшись на спинку дивана.
Доев сэндвич, она оставила картошку и, оплатив счет, встала на ноги.
– Тогда давай сделаем это.
Когда он посмотрел на нее, та вспышка снова пронзила ее, тот жар притяжения, почему-то оживлявший ее.
– Пообещай мне кое-что, – тихо произнес он.
– Зависит от того, что именно.
– Ты не станешь рисковать собой.
– Договорились.
Кивнув, Матиас взял трость, вытащил ноги из-под стола и задержался на мгновение, будто готовил тело к стремительной атаке. Ее первым инстинктом было взять его под руку и помочь, но Мэлс знала, что он это не оценит. И таращиться на его слабость тоже было неуважительно, поэтому она развернулась в пол оборота и сделала вид, что читает подсвеченное меню, висевшее на стене над стойкой.
Стон подсказал ей, что Матиас встал на ноги, и Мэлс направилась к двери. Проходя мимо других столиков, она чувствовала, как людские взгляды задерживаются на мужчине позади нее.
Боже, каково это – жить, когда на тебя постоянно пялятся.
Хотя… велика вероятность, что женщины видели то же, что и она. И это едва ли недостатки.
