Текст книги "Восторг"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Глава 39
Триста пятьдесят лет. Может, четыре сотни. Проклятье… скорее, тысяча.
Именно столько времени ушло на то, чтобы добраться из сельского пригорода Колдвелла в центр на том пикапе.
Матиас был готов содрать кожу со своего лица, когда Эдриан, наконец, заехал на парковочное место рядом с зеленой полосой парка. Не медля ни секунды, они вылезли из тачки и оставили ее словно барахло на свалке.
Однако они не бежали, хотя он был охвачен паникой. Длинные шаги при помощи трости, но никакого бега. Всего-навсего они с приятелем решили бесцельно прогуляться – и только.
Не снимая «Рэй Бэны» Мэлс, Матиас осмотрел парк. Никого, кроме матери с ребенком на качелях.
Как и говорила Мэлс, на краю реки стоял старый сарай в викторианском стиле, застекленный алмазами монолит красовался на берегу как обшитая кедром курица, собирающаяся снести яйца. И чем ближе они подходили, тем сильнее сосед Джима выглядел так, будто хотел убить кого-то.
Матиас чувствовал себя так же.
Открытый вход в сооружение был широким, но внутри было темно, каким стало небо перед тем, как те тени показались у гаража. Когда глаза Матиаса привыкли к темноте, появились груды поблекших голубых, красных и желтых лодок, а также стена с оранжевыми спасательными жилетами. Какие-то птицы слетели с карниза над полудюжиной пустых эллингов.
Почему-то он ненавидел плеск воды, бьющейся о слипы, шум напоминал о хищнике.
– Мэлс? – тихо сказал он. – Мэлс…
Чуть дальше, откуда-то между обернутыми в термоусадочный материал парусными лодками и чем-то похожим на склад рулей, вышла она.
– О, дерьмо, Мэлс…
Упираясь тростью в причал, Матиас рванул вперед, и, подойдя к ней, обнял ее…
– Ты мокрая, – рявкнул он, резко отстранившись.
– Знаю. Джим…
– К черту его…
Она обернулась через плечо на Эдриана и замерла, словно, возможно, узнала его.
– Эм, он там, сзади. Не знаю, что с ним не так… но ему действительно очень плохо.
Сосед тут же занялся этим, направляясь туда, где спряталась она сама и укрыла другого мужчину.
– Кто навредил тебе, – проворчал он, срывая с себя пальто и накрывая ее, пытаясь немного согреть. – Это был не Джим, так ведь…
– Боже, нет. – Она оттолкнула его, но сильнее закуталась в ветровку. – Я… Я, эм поскользнулась и упала в воду, и он пришел…
– Ты была здесь одна?
– Я встречалась с источником для статьи. Кое-кто не хочет, чтобы люди видели, как он разговаривает с репортером. – Мэлс скрестила руки на груди и подняла подбородок. – Мне не очень нравится этот тон допроса.
– А что делать.
– Прости, что?
– Ты ждешь, что я поверю, будто ты случайно упала в реку? И откуда, черт подери, Джим узнал, где ты?
Кстати, как парень здесь оказался?
– Случайности происходят, знаешь ли. – Мэлс подалась вперед. – А насчет Херона, спроси у него сам.
Словно по наитию, Эдриан вышел вместе с парнем, поддерживая его за талию, ботинки Джима волочились по причалу.
Так, понятно, у Херона никто ничего спрашивать не будет: он был бледным словно призрак и вялым как кучка мокрой одежды.
– Нужно отнести его в теплое и безопасное место, – пробормотал Эдриан, будто обращаясь к самому себе.
Матиас кивнул за плечо.
– Мой номер отеля рядом. Давай привезем его туда.
– Мы не можем пронести его через холл, не привлекая… – вмешалась Мэлс.
– Хорошая мысль. – Эдриан поправил вес Джима и обратился к нему. – Ты же можешь устроить шоу, так, босс?
«Босс?» – подумал Матиас.
– Я с вами, – сказала Мэлс, исчезнув за парусными лодками. – Дайте мне минуту.
Чуть больше, чем через шестьдесят секунд, она вышла другой. Буквально. Она сняла мокрые штаны и рубашку и заменила их черным платьем; зачесала волосы к шее и чем-то перевязала их, а также надела пару туфель без каблука.
Кто же знал, что в ее сумке поместится целый гардероб?
Мэлс подошла прямо к нему.
– Окажи себе услугу и никогдане говори со мной таким тоном. В этот раз я закрою на это глаза. Но в следующий я выбью это отношение прямо из твоего рта… ты понял?
Ладно. Он мог быть почти возбужден прямо сейчас.
– Пойдем, – объявила Мэлс, ныряя под другую руку Джима, кладя ее себе на плечо. – Боже, ты тяжелый…
Они повели пациента к двери, и, видя, как Мэлс прикасается к другому парню, Матиасу захотелось схватить ублюдка и скинуть его с причала с якорем на шее.
Он пошел следом, потому что хотел ответов… и хотел ее.
Черт, нет ничего сексуальнее женщины, которая может о себе позаботиться. Но, проклятье, два раза за сутки побывать на волосок от смерти?
Мэлс определенно расскажет ему, что здесь произошло на самом деле.
***
Когда F-150 подъехал к камердинерам на подземной парковке «Мариот», никто из парней в ливреях не ждал того, что из кабины выйдет много народу, как в цирковом трюке. Но именно это и произошло.
«Сюрприз», – подумала Мэлс, выйдя из машины первой.
Мэлс предположила, что со стороны выглядит презентабельно в своей наскоро подобранной одежде, однако она пахла мертвой рыбой, и в действительности была одета в складывающийся дождевик и носки с твердой подошвой в качестве обуви. Но вряд ли менеджеры отеля задержат ее за «горячий» внешний вид?
Или, скорее, «холодный»… потому что дрожь из-за реки и страха все еще пробирала до костей.
Следующим из пикапа вышел Матиас, и лакей отошел от него на шаг. Умный ход: его настроение было самым что ни на есть отвратительным, лицо так напряжено, что, казалось, он вот-вот взорвется… но это его проблемы, не ее. Если ему хочется поговорить, то он может сделать это как взрослый человек, и не кричать, а понизить голос.
Наклонившись, он помог Джиму вылезти, ничего странного, будто парень всего лишь страдал нарушением суточного ритма организма или же гастроэнтеритом[139]. И Херон умудрился взять себя в руки. Хотя он трясся, если знать, где искать проявления дрожи, парень самостоятельно дошел до двойных дверей в нижнем холле, каждый шаг был размерен и умышленно тверд.
«Эдриан» быстро подошел к нему, большими шагами сокращая расстояние, обернул руку вокруг парня, помогая ему оставаться на ногах.
Почему-то она не считала совпадением, что мужчина у мотеля был связан с Хероном. Но сейчас едва ли подходящее время задавать подобные вопросы.
И это было жутковато. Люди, входившие и выходившие через двойные двери, даже не смотрели на Джима… и, похоже, не потому, что были тактичны.
Как они могли не заметить кого-то, выглядевшего таким пьяным и не способным стоять на ногах? Ведь подобные вещи всегда привлекают людские взгляды.
Словно парня здесь вообще не было.
Странное предупреждающее покалывание задело нервные окончания на шее…
В этот самый момент Эдриан обернулся через плечо, его глаза мерцали, совершенно не походя на человеческие… но в них не было угрозы.
– Мэлс, ты идешь?
Встряхнувшись от глупости, она подошла к лестнице и присоединилась к трем мужчинам у лифта.
– Да, я здесь.
Недостаток кислорода, очевидно, оказал влияние на ее мозг… а, может, после последней пары дней ее надпочечники просто пребывали в состоянии повышенной тревоги, и кто мог их винить? С другой стороны, нет причин пропадать в стране грез. Джим Херон не невидим. Люди не вели себя странно. И незачем превращать жизнь в книгу комиксов, где у людей есть магические способности.
Она журналистка, в конце концов… а значит, беллетристика не для нее.
Поднявшись на лифте на первый этаж, им пришлось совершить еще один переход через ковер, а затем вновь поддерживать Джима как учившегося ходить ребенка. К счастью, большинство людей, стоящих вокруг в ожидании, были вымотанными туристами, и даже если кто-то проедет на роликах в костюме клоуна, бренча на гавайской гитаре, они вряд ли заметят.
Да, вот почему на них никто не обращал внимания.
Когда у тебя синдром смены часовых поясов и отвратное самочувствие, на других людей тебе попросту плевать.
– Мне нужна ванная, – прохрипел Джим.
– Две минуты, – ответил Эд.
Двери лифта проворно открылись, сам он быстро поднялся, они и опомниться не успели – и пока не начался беспорядок – как оказались на шестом этаже, волоча ноги, почти подпрыгивая, чтобы доставить неминуемое извержение поближе к туалету Матиаса.
Как только они вошли в номер, Джим с Эдрианом исчезли в уборной. И она осталась с глазу на глаз с…
– Прости.
Когда Матиас заговорил, она вздернула брови. Учитывая его хмурый взгляд, он явно все еще психовал, поэтому извинение – последнее, чего она ждала.
– Ты права. Мне не следовало вот так накидываться на тебя. – Он запустил руку в волосы и взъерошил их. – Мне все труднее не думать о тебе как о своей… а значит, появившись в изолированном месте и увидев тебя всю мокрую, замерзшую и, очевидно, ошеломленную, я почувствовал себя так, будто подвел тебя, потому что меня не было рядом.
Так, теперь ей хотелось разинуть рот от удивления.
– Ты сильная женщина и можешь позаботиться о себе… но это не значит, что я не стану реагировать как типичный парень, чьей женщине причиняют боль или подвергают опасности. Я импотент, но не бесполый. – Он выругался. – Не говорю, что это правильно, но такова правда.
Матиас посмотрел ей прямо в глаза.
И в повисшей тишине она могла сказать лишь… «Я тоже тебя люблю».
Потому, что именно это он говорил ей прямо сейчас… это было видно в его твердом взгляде, его спокойных, важных словах, гордой линии подбородка.
Боже, он так сильно напоминал ей отца: сначала стреляй, потом задавай вопросы, но всегда называй вещи своими именами.
– Все нормально, – хрипло сказала она. – Я знаю, что в последнее время вещи выбились из привычной колеи. Все на взводе.
На этой ноте для нее было шоком осознавать, что ей хотелось сказать мужчине эти три слова… но она не поддалась импульсу. Было… слишком рано. Как давно они встретились? Два дня назад? Три?
Внезапно он начал выписывать круги, трость наклонялась под крутым углом, указывая, что ему было больно. Остановившись у окна, Матиас раздвинул шторы и выглянул на улицу. Не для того, чтобы полюбоваться пейзажем, догадывалась она. Ему нужен был предлог, чтобы постоять на одном месте.
– Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, – резко сказал он.
– Что?
– Я хочу, чтобы после моего отъезда ты начала пристегиваться.
Пару секунд Мэлс не отвечала, напоминание о том, что он оставляет ее, ударило словно пощечина.
– Эм…
Он обернулся через плечо.
– Мэлс, я серьезно. Ты сделаешь это ради меня?
Мэлс подошла к кровати и села на нее, разум наполнили случайные мысли: ей очень хотелось принять душ… Боже, она надеялась, что никто не найдет ее одежду прежде, чем она вернется за ней… она действительно зашла в «Мариот» как проститутка – без нижнего белья под дождевиком?
Все это – просто когнитивный диссонанс, стратегия уклонения от вопроса.
Решив взять себя в руки, она сказала:
– Ты знаешь, почему я не пристегиваюсь?
– Умереть хочешь?
– Мой отец был пристегнут, и именно поэтому погиб в аварии. – Когда Матиас медленно повернулся, она кивнула. – Ремень удержал его на месте. Без него он бы спрыгнул с сиденья, и половина его тела не была бы размозжена. Понимаешь, его машина врезалась в один из тех эвакуаторов, перевозящих оборудование для работ на лужайках. И металлический край пронзил дверь. Когда парамедики добрались до него, он все еще был жив, потому что сдавливание замедлило потерю крови. Черт, он даже был в сознании. Он… – Ей пришлось кашлянуть. – Он знал, что умрет в той чертовой машине. Как только его вырежут, он истечет кровью… и он… он зналэто. Он был в сознании и все понимал… должно быть, ему было чертовски больно. Я не… я не знаю, как люди ведут себя в подобных обстоятельствах. Но знаешь, что сделал он?
– Расскажи, – тихо произнес Матиас.
На секунду Мэлс задумалась о последовавшей стычке в кабинете сержанта – когда его босс отказался посвящать ее в детали смерти отца.
Но, черт подери, она была дочерью Кармайкла и имела право знать.
– Во-первых, он хотел убедиться, что подозреваемого задержали… и разозлился, узнав, что вместо преступника коллеги сосредоточились на нем. – Мэлс пришлось чуть засмеяться. – Затем он… он заставил их поклясться, что моя мать никогда не узнает, как он погиб. Он хотел, чтобы она думала, будто все случилось мгновенно… именно в это она и верит. Я – единственный член семьи, который знает, как… как сильно он страдал. Наконец, он сказал им присматривать за Мамой… он действительно беспокоился о ней. Но не обо мне. Он не волновался обо мне, сказал он. Я была крепкой, как он… была его сильной, независимой дочерью…
Когда Мэлс замолчала, на глаза навернулись слезы.
И тихо стекали вниз.
Она вытерла щеку.
– Когда я узнала, что он думает обо мне… я никогда не гордилась собой сильнее.
Наступила секунда тишины. Затем еще одна. И многие другие.
Странно, подумала она. Тот момент в кабинете сержанта изменил ее жизнь, и все же она разделила его на мгновения и заморозила как часть прошлого, которое оставляют позади.
Но теперь, в этом гостиничном номере, пока Матиас неотрывно смотрел на нее, а Джим Херон опорожнял желудок по другую сторону стены… все начало переплетаться, прошлое и настоящее, словно пара вагонов, сблизились достаточно, чтобы стало возможным их закрепить.
Она заставила себя сосредоточиться.
– В любом случае, с тех пор, как я узнала подробности, я не могла… – Мэлс прокашлялась. – Это не желание умереть… называй это парадоксом логики, возможно, но я не хочу умирать.
Бог свидетель, умирать она не хотела.
Когда Матиас подошел к ней и сел рядом, она приготовилась услышать всевозможные «Но тебе же известна статистика, велика вероятность, что ты не окажешься в той же ситуации, что и он, бла, бла, бла».
Вместо этого он обнял ее.
Это странно потрясало, – доброта, защита, молчаливое понимание.
– Я никому раньше об этом не говорила, – сказала она, прижавшись к его груди.
Мэлс почувствовала, как он целует ее в макушку, и, дрожа, она отдалась его силе… и это было феноменально.
Она понятия не имела о грузе, который в одиночку носила на плечах все эти годы.
Забавно, они сидели близко друг к другу, тепло их тел усиливалось, и Мэлс решила, что он признался ей в любви, принеся извинения… и она ответила ему этой историей.
И это доказывает, что основательные вещи могут быть сказаны с использованием множества словарей.
– Ему нужно прилечь.
Когда Эдриан заговорил, стоя в дверном проходе в ванную, Матиас крепче обнял ее.
– Он может лечь на этой кровати.
– Спасибо, приятель.
Мэлс собралась встать и удивилась, когда Матиас не отпустил ее. И затем они вдвоем оказались у окна, на кресле с подголовником и скамеечкой для ног, и Мэлс распростерлась на его теле.
Будто он не мог вынести того, что нужно ее отпустить.
И она чувствовала то же самое.
Глава 40
Эдриан поднес Джима к кровати и уложил на нее его измученную задницу. Бедняга весь трясся, его скелет бился о клетку из кожи, пытаясь вырваться… но, по крайней мере, желудок его больше не беспокоил.
Выпрямившись, Эд обвел взглядом комнату. Матиас с Мэлс вместе сидели в кресле, женщина положила голову мужчине на плечо.
Было чертовски ясно, что Девина попыталась выкинуть что-то с журналистской, а Джиму, очевидно, это не понравилось. Невольно начинаешь гадать, в каком состоянии пребывала Девина.
Кстати о хромоте. Ангел мог лишь надеяться.
– Ребята, хотите еды? – спросил он голубков.
– Ему разве врач не нужен? – парировал Матиас.
– Только время.
– Что с ним?
– Едой отравился.
– Чушь собачья.
Эд многозначительно посмотрел на Мэлс и не сказал ни слова. Не потому, что не уважал журналистку или из-за того, что она представляла слабый пол. Матиас был одним из них: он побывал в Аду и знал Девину, даже если совсем ее не помнил. Он был также безнадежно впутан во все это.
Мэлс, однако, не принадлежала к их группе, и чем меньше она знала, тем более здравый рассудок сохранит, когда все закончится… предполагая, что она выживет: открытие того, какая часть реальности податлива, а сколькие кошмары – не вымысел, может сильно шокировать. И однажды узнав правду, невозможно вернуться в счастливые дни, когда единственные заботы заключались в химчистке, налогах на собственность или в достатке молока в овсянке на утро.
Несомненная истина прекрасно объясняла все послеполуночные радио.
Хорошая новость была в том, что Матиас, по крайней мере, понял намек, кивнув и закрыв рот.
Видя их вместе, Эд почти сожалел о том, что этой паре долго не протянуть. Матиас – краткосрочная задача, в лучшем случае… в худшем – часть скользкого склона, из-за которого все они очутятся в проклятой стене Девины. А Мэлс? Учитывая, на что способна Девина, журналистке повезет, если осиновый гроб станет единственным местом, где она закончит свою жизнь.
Странно, подумал он. Эдриан не чувствовал ничего, кроме боли и ярости с тех пор, как убили Эдди. Но видя этих двоих вместе, он…
О, да ни хрена это не значило. У него есть собственные проблемы… и выздоровление Джима – одна из них.
– Я в порядке, – сказал другой ангел, словно по сигналу.
– Заткнись и ложись.
– Из тебя никудышная медсестра. – Но парень повиновался… скорее всего потому, что тело не предоставило разуму выбора.
Мэлс села прямо.
– Его должен осмотреть доктор.
– Если тебе станет лучше, он уже бывал в таком состоянии. Просто дай ему час или около того. – Может, больше. – С ним все будет в порядке. Где меню обслуживания номеров?
– Что именно с ним случилось? – потребовала она.
– А, вот оно, – сказал Эд, повернувшись к столу. – Посмотрим… – Пролистывая ламинированный буклет, он просмотрел список основных блюд. – Хороший ассортимент.
Пока он выбирал между бифштексом «Нью-Йорк» и ростбифом, на фоне слышался разговор – Матиас говорил своей девушке остыть, что они получат ответы, когда Джим проснется.
Возможно, а, может, и нет, подумал Эд.
Протянув им меню, Эд по телефону заказал целый ужин. Повесив трубку, он посмотрел на парочку.
– Мы портим вам свидание, не так ли?
Они зашаркали ногами… мило, поскольку никто из них не вставал.
– Я действительно могу ходить, – сказал Джим, поднимаясь с подушек.
– Хватит уже, а? – рявкнул Эдриан, вдруг почувствовав себя взаперти. – К черту все, я пошел в коридор, ждать хавчик.
По правде говоря, голова гудела, и все в том номере могло вызвать у него срыв: женщина, Матиас, Джим со своей рвотой. Ему вдруг захотелось закричать на всех них, на самого себя, на гребаного Эдди за его смерть, на Девину…
Всегда – на Девину.
Оказавшись в коридоре, он закрыл дверь, прислонился к ней и закрыл глаза.
– Мамочка, тут снова ангел!
О, бога ж ради.
И он забыл стать невидимым.
Подняв веки, Эд внимательно посмотрел на маленькую девочку с большими глазами. Сегодня ее волосы были перевязаны лентой, подходившей к цвету ее платья, а улыбка была такой открытой и искренней, что он почувствовал себя дряхлым стариком.
– Ты ангел! – Казалось, тощая девчушка могла изъясняться только восклицаниями… будто разница в росте требовала большей громкости. – Можно мне посмотреть на твои крылья?
Мать со всех ног побежала по коридору, остановившись возле него с той же аурой крайней усталости, бремя того, что она переживала, определенно отнимало все силы.
– Прошу прощения. Пойдем…
– Пожалуйста. Хочу увидеть твои крылья.
– У меня их нет, – покачал головой Эд. – Прости.
– Есть… у всех ангелов есть крылья.
– Я не ангел.
Мать обняла дочь за плечи – и, несомненно, была готова оттащить ее, если девочка сама не сдвинется с места.
– Пойдем. Нам пора.
Мама избегала зрительного контакта… с другой стороны, девочка рассматривала его за них двоих.
– Пошли.
Девчушка начала всхлипывать, но дала матери себя оттащить.
– Я хочу увидеть твои крылья…
Эдриан сосредоточился на своих берцах, не отводя взгляда от стальных носков, давая мамочке отвести драгоценный груз к лифту и уехать с этажа.
– Немного жестоко с малышкой, не думаешь?
Эдриан выдохнул ругательство, услышав знакомую аристократичную интонацию.
Прекрасно, визит сверху. То, что нужно.
– Здравствуй, Найджел.
Архангел не произнес ни слова, пока Эд не поднял взгляд. Надо же, очередной милый прикид: дэнди был разодет в облегающий льняной костюм, сочетающуюся с ним жилетку настолько яркого белого цвета, что Эдриану хотелось нацепить «Рэй-Бэны» как Матиас. Шейный платок был в розовую и белую полоску. Как и нагрудный платок.
Сукин сын походил на парня из рекламы жвачки «Орбит».
– Решил прийти, проведать тебя, – сказал Найджел, его высокомерие превращало доброту в снисходительность. А, может, Эду так казалось из-за своего настроения.
– Не Джима?
– Его тоже.
– У нас все отлично. Вовсю отрываемся, а ты как? – Когда блестящие глаза босса боссов[140] прищурились, Эд наклонил голову. – Скажи мне кое-что… если ты так волнуешься за свою команду здесь, на земле, тогда почему не воскресишь Эдди?
– Это компетенция Создателя, не моя.
– Тогда поговори с Ним. Принеси пользу.
– Твой тон оставляет желать лучшего.
– Так засуди меня. – Найджел вперился в него взглядом, и Эд вновь сосредоточился на своих гребаных ботинках. – Сейчас не подходящее время, чтобы ждать от меня чего-то большего.
– И это трагедия, безусловно. Потому что именно в этот момент ты нужен, как никогда прежде.
– Найджел, – сказал Эд, вскинув руки, – приятель, босс, или как ты хочешь, чтобы я к тебе обращался. Дай мне перерыв, а…
– Твои слова той девочке верны. Ты не ангел… не с таким отношением к делу.
Эд ударился затылком о дверь.
– Катись к черту. Пусть все катится к чертям.
Повисла долгая тишина… и Эд уже начал задумываться, не испарился ли важный человек, вернувшись на Небеса.
Но затем Найджел сказал тихо:
– Мы зависим от тебя.
– Думал, это Джим должен быть золотым спасителем.
– Он болен. А сейчас… сейчас кульминационный момент.
Эдриан взглянул на англичанина.
– Я думал, ты не должен влиять на происходящее.
– Мне позволено давать советы.
– Так какого черта ты хочешь от меня?
Найджел просто медленно покачал головой, будто Эдриан так разочаровал его, что он потерял дар речи.
Затем архангел исчез.
А, значит, если воспринимать уход буквально, тот вообще ничего не хотел от Эдриана.
На другом конце коридора открылась дверь, предназначенная только для персонала, и парень из обслуживания номеров вышел, катя тележку из нержавеющей стали. Он двигался быстро, словно часто этим занимался.
– Это для номера шесть сорок два? – спросил Эдриан, когда парень в униформе подошел ближе.
– Ага.
– Это мне. – Он запустил руку в задний карман и вытащил бумажник. Выудив двадцатку, Эд протянул ее. – Где подписать?
– Спасибо, дружище. – Паренек достал белый листок. – Вот здесь.
Эд что-то черкнул и постучал, чтобы Матиас открыл дверь. Когда парень ответил на стук, официант начал закатывать тележку в номер, но Эд встал в проходе.
– Мы сами разберемся.
– Ладно, поставьте снаружи, когда закончите. Приятного вечера.
Да уж, именно он им и светит.
Матиас придержал дверь, пока Эд закатывал тележку, и, боже, скрип ее колес казался слишком громким. Как и звук закрывающейся двери. Как и тихие голоса, которые раздавались, пока журналистка и Матиас расставляли еду на столе и спрашивали, сможет ли Джим вынести пищу.
Эдриан отошел назад, из-за гула в голове ему казалось, будто барометрическое давление в номере превысило все нормы. Оттянув вырез майки – словно это могло помочь – он во что-то врезался.
Ах, да, снова дверь.
Идеальное время. Он долженвыбраться отсюда.
Грустная правда заключалась в том, что злиться у него получалось лучше, чем вести себя ответственно. Он был более компетентным в сражении, чем в логике. А этот подонок Найджел не дал ему возможности поругаться.
Но сильное раздражение не вернет Эдди, не изменит игру или тот факт, что всем им, даже суке Девине, не свернуть с этого пути, правила борьбы определяли ландшафт и не выпускали их из игры.
От всей этой гребаной заварухи Эдриану хотелось кричать… и он до боли скучал по Эдди. Находясь рядом с приятелем, Эд всегда был под контролем… доверял Эдди принимать решения и предоставлять всю важную чепуху вроде «отойди от края» в подходящий момент.
Вот только он был уже взрослым мужчиной… ангелом, да без разницы.
Может, пора самому браться за это дерьмо.
Вдруг он посмотрел на парочку в другом конце комнаты.
Когда Мэлс начала снимать крышки с тарелок, Матиас болтался позади, буквально пожирая девушку взглядом.
Откуда ни возьмись в голове Эда зазвенел голос Джима: «Он – душа, но она – ключ ко всему этому».
Эдди не стал бы тратить время, стаптывая ботинки и раздражаясь, не позволил бы себе диверсий в сторону официанток, разносящих коктейли, и запущенных служебных коридоров, он остался бы начеку даже если казалось, что происходящее того не стоило.
Эдриан сделал глубокий вдох, и на выдохе ему открылась дорога.
Следуя логике Эдди, он знал, что должен сделать, дабы помочь.
Да, это несколько изменит игру, но… что поделаешь. Найджел хотел, чтобы он принял участие? Заметано.
Кроме того, именно так бы поступил Эдди.
***
Матиас вернулся в кресло с подголовником с едой в руках – благословенное облегчение для его уставших ноющих ног – и стал наблюдать за тем, как Мэлс ест за столом.
Снова картошка фри. С гамбургером средней прожарки. И Кола.
Слабый свет вытянутой лампы мило падал на лицо Мэлс, сглаживая круги под глазами, задерживаясь на синяке около виска. Но он подметил все… а также напряжение в плечах. Два раза оказаться на волосок от смерти? В течение суток? Он мог бы закрыть глаза на упавшего с небес строителя… но произошедшее у сарая для лодок?
У него было нехорошее предчувствие, что кто-то пытался навредить ей. Или причинить что-то худшее.
Матиас подумал о том, что Мэлс сказала о своем отце, и был вполне уверен, что будь парень жив, он бы выследил того, кто столкнул ее в холодную воду.
Получается, теперь за это ответственен Матиас… и он готов ответить на вызов.
Словно чувствуя на себе его взгляд, она посмотрела на него и улыбнулась.
– Ты есть не будешь?
Не этот голод ему хотелось утолить. Совсем не этот. Что-то в этой едва не случившейся трагедии заставляло его хотеть оказаться с ней кожа к коже, будто только так он мог убедиться, что она действительно это пережила.
На самом деле, мысленно он сократил расстояние между ними, притянул ее к себе и раздел, покрывая поцелуями.
Неплохой план, вот только в постели не было места… и почему-то он сомневался, что едва не случившееся утопление – афродизиак для женщин.
– Матиас?
Он кивнул и взял в руки вилку, кладя еду в рот и автоматически жуя ее. Повисшая тишина знаменовала лишь ожидание: Эдриан ждал, когда Джим поправится и сможет встать; Джим ждал выздоровления; Матиас ждал, когда останется наедине с Мэлс, поговорит с Джимом с глазу на глаз, дабы выяснить, что именно пошло не так.
– Могу я с тобой поговорить? – вдруг спросил Эдриан.
Матиас поднял взгляд. Парень возвышался над кроватью, огромная темная фигура, мрачная, как кладбище.
Матиас гадал, как этот друг Джима не оказался в спецподразделении.
– А, да. Конечно.
– Наедине.
Вытерев губы салфеткой, он положил белый квадрат на ручку кресла и встал на ноги.
– Где?
Эдриан оглянулся и кивнул на дверь в ванную комнату.
– Сейчас вернусь, – сказал Матиас Мэлс.
В комнатушке было мало места благодаря туалету, тумбочке и совмещенной ванной с душем. А с Эдрианом внутри она сжалась до размеров спичечного коробка.
– Что такое? – спросил Матиас.
– Может, снимешь очки?
– Боишься, что не сможешь изучить меня? – Когда ответа не последовало, он снял «Рэй Бэны» и уставился на мужчину здоровым глазом.
– Ты очень важен для всего происходящего, – сказал Эдриан низким, ровным голосом. – Поэтому мы должны сделать все, чтобы помочь тебе.
– Вы с Джимом?
– Именно.
– Кто ты на самом деле? Потому что я не помню тебя из своего прошлого. – Матиас прищурился. – И дело не в потере памяти. Я совсем тебя не знаю.
– Не знаешь. Но никогда не забудешь.
– Что ты вообще несешь…
Мужчина резко вытянул руки и обхватил голову Матиаса, не давая двигаться, а глаза, неотрывно смотрящие на него, казалось, изменились… и такого цвета он не видел прежде.
Матиас попытался вырваться, оттолкнуть парня, избавиться от его хватки, но не получалось. Он не мог сдвинуться с места, словно кто-то прикрутил его ноги к полу…
Искаженным голосом мужчина заговорил на языке, которого Матиас никогда не слышал. Слова были серьезными и ритмичными, словно песня… вот только они являлись чем-то большим, нежели звуком, слоги крепли, образуя нити окрашенного во все цвета радуги света, который охватил его тело, одна на другой поверх еще одной, и так до бесконечности – нити переплетались, формируя связь.
Матиас боролся со всем этим, отбиваясь, толкаясь, воспоминания о заключении в темном Аду придавали силы…
Ничего не вышло… и тонкая паутинка все еще сплеталась из того голоса, тех слов, того ритмичного витка, покрывавшего его с головы до ног, создавая замкнутую тюрьму, которая сжималась, сжималась… и каким-то образом вывела его из ванной, в которую он зашел.
Матиас начал кричать, но чувствовал, что звук не разносится, что происходящее с ним разворачивалось в другом измерении…
В следующее мгновение его затянуло в воронку, отчего ему казалось, будто внутренние органы вытягивало через кожу, тело каким-то образом выворачивало наизнанку. Боль поражала, мучительный стон поднялся по горлу и сорвался с губ, пока он продолжал бороться с коконом…
Все начало двигаться.
Сначала Матиас практически не замечал вибрацию, но вскоре она стала отдаваться по всей ширине спектра, умножаясь, пока он не начал бормотать в пределах физической оболочки слов, ударяясь из стороны в сторону на скорости миллион миль в час… и Матиас был уверен, что разобьется вдребезги.
А затем все завертелось. Сначала медленно, но после – набирая силу, все поворачивалось так, что клетка света закрутилась быстро вокруг него. Верчение набрало невозможную скорость, давление доросло до точки взрыва, в ушах стучало, легкие едва могли набрать воздух, а тело достигло предела физической выносливости.
Его разорвет на части, каждая молекула натянута…
Водоворот начал подниматься, целая конструкция вздымалась с его ног, поднимаясь… поднимаясь… с его щиколоток, икр, бедер… через плечи… и затем, наконец, с головы, освобождая его.
Затем он упал, будто в теле не было костей, приземляясь на твердый пол со стуком плюхнувшихся частей тела.
Но это еще не конец.
Лежа на полу, прижимаясь щекой к кафелю, он увидел невозможное зрелище. Кружащийся, мерцающий хаос навис над другим мужчиной, опустился, овладевая Эдрианом, накрывая сначала голову, грудь, а потом и весь торс… и в итоге вихрь поглотил его.
Позади нитей мужчина боролся, словно его пронзили, его тело дергалось, сводило судорогами, выражение агонии предполагало, что они с Матиасом поменялись местами.
Раздался щелчок.
