Текст книги "Восторг"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

С острым звуковым сопровождением это нечто рассеялось так же, как появилось, нить за нитью распустилась и растворилась в воздухе, словно дым, кокон раскрылся волосок за волоском… и Эдриан упал на пол.

Матиас поднял голову и посмотрел на свое тело. Затем оценил тело другого мужчины.

Какая ирония, они лежали в одинаковой позе, одна рука поднята вверх, другая опущена, одна нога вытянута, другая – согнута.

Они были совершенным отражением друг друга.

Матиас вытянул руку, чтобы прикоснуться к соседу…

Он моргнул. Моргнул снова. Соскочил с пола.

Держа руку перед собой, Матиас пошевелил ею, двигая вперед и назад, изменяя расстояние.

С криком он метнулся к тумбочке и поднялся к своему отражению над раковиной.

И увиденное было невозможным.

Его мутный глаз, тот, что два года назад был загублен его собственными действиями, оказался таким же голубым, что и другой.

Прыжком встав на ноги, он наклонился к стеклу, становясь нос к носу с самим собой… словно это раскрыло бы правду… и, похоже, истина открылась, но не так, как он когда-либо ожидал: близость просто-напросто доказывала, что шрамы на его виске на самом деле рассосались.

И если бы он не искал их, то не заметил бы их.

Матиас сделал шаг назад и уставился на свое тело. Тот же рост. Тот же вес. Но боль исчезла, а также онемение и случайные уколы боли, которые изнуряли его кости с таким постоянством, что он замечал их, только когда их не было.

Он поднял поврежденную ногу. Шрамы остались на коже икры, но, как и те, что были на лице, совершенно отличались от прежних. А сильное сгибание колена, от которого ему должно было трудно дышать, не оказало никакого влияния.

Матиас посмотрел на лежащего на полу мужчину.

– Какого хрена ты со мной сделал?

Эдриан, ворча, сел, а затем с трудом поднялся с кафеля. Когда он, наконец, выпрямился, то поморщился, низко опустив брови.

– Ничего.

– Тогда какого чертаэто было?

Парень отвернулся.

– Я пойду и проверю Джима.

Матиас схватил мужчину за руку, чувствуя приступ страха.

– Что ты со мной сделал?

Вот только он знал. Еще перед тем, как Эдриан обернулся через свое широкое плечо, он знал.

Он исцелился. Каким-то чудом Эдриан, сосед, кем бы он ни был, сделал то, что в течение двух лет не удавалось докторам, хирургам, медикаментам и реабилитации.

Его тело было здорово… вновь.

Потому что Эдриан перенял на себя все повреждения.

Глядя в теперь затянутый глаз мужчины, Матиас не стал задерживаться на метафизической чепухе, божественном промысле, «аминь» или даже простом «спасибо».

Он мог думать лишь о том, как теперь объяснить все это Мэлс.

Глава 41

– Привет, мам, ты как?

Когда из трубки донесся ответ, Мэл положила в рот очередную картофелину фри. – Я еще на работе, да. Хотела позвонить, сказать, что со мной все в порядке.

Блин, у этих простых слов была подоплека, несовместимая со временем дня и «работой».

Закрыв глаза, она заставила свой голос звучать спокойно:

– О, ты же знаешь «ККЖ». Вечно что-то происходит… Хм, как прошла игра в бридж?

Впервые не было чувства отягощенности рутинным, повседневным разговором, она наслаждалась им. «Нормально» – это хорошо. «Нормально» значит безопасно. «Нормально» было совсем далеко от холодной воды, невидимой хватки и угрозы смерти.

Она жива. Как и ее мама.

И это было… на самом деле хорошо.

И, что интересно, для нее был важен ответ. Равно как и следующий вопрос… о том, как играла Рут, их соседка. А также смех из-за неудачного козыря.

Мэлс действительно слушала, ей было важно, и это доказало, сколько всего она пережила в последнее время.

Похоже, шок от холодной воды пробудил ее еще сильнее.

Открыв глаза, она сфокусировалась на Джиме Хероне, который лежал неподвижно на покрывалах.

Что на самом деле произошло под тем сараем для лодок?

– Мэлс? Ты там?

Она сжала телефон чуть сильнее, хотя едва ли могла уронить штуковину.

– Да, мам, здесь.

Какой была бы эта ночь, если бы все сложилось иначе?

Волна страха прошлась по ее костям, заменяя костный мозг фреоном[141], и внезапная дрожь заставила ступню притаптывать под стулом, а пальцы – постукивать по столу рядом с пустой тарелкой еды.

Она посмотрела на дверь ванной, гадая, чем Матиас там занимался. Какое-то время оттуда доносился глухой шум, будто был включен душ, но сейчас – тишина.

– Мэлс? Ты по-странному тиха… ты в порядке?

Я чуть не умерла этим вечером…

Окей, очевидно, хладнокровие, которым она блистала после того, как вытащила себя из Гудзона, стало следствием шока: сейчас она была на грани истерики.

Но она не разобьется вдребезги, говоря по телефону с мамой.

– Мне правда очень жаль… Я просто… хотела услышать твой голос.

– Это так мило с твоей стороны.

Потом они сказали еще что-то, еще более хорошее и нормальное, а затем Мэлс услышала, как объясняет, что будет дома поздно.

– Я сейчас в центре, в «Мариот»… у меня с собой телефон, он всегда под рукой.

– Я правда рада, что ты позвонила.

Мэлс посмотрела в зеркало над столом. Слезы катились по ее лицу.

– Я люблю тебя, мам.

Повисло молчание. А потом эти три слова раздались в ответ, удивленным голосом, сопровождаемым слезами по ту сторону трубки.

Дважды за день. Когда такое случалось в последний раз?

Когда ее мама повесила трубку, Мэлс чудом попала пальцем по кнопке «завершение». Следующий шаг – взять салфетку с колен, разложить ее на руках и наклониться, прижимая мягкую ткань к лицу.

Рыдания охватили ее, плечи перестали держать вес, заставляя кресло заскрипеть. Невозможно остановить истерику, не было мыслей, никаких образов вообще.

И эмоциональный срыв был связан не только с рекой или Матиасом; он уходил далеко в прошлое, к смерти ее отца.

Она ревела, потому что скучала по нему, потому что он погиб молодым. Она плакала из-за своей матери и из-за себя.

Она плакала, потому что чуть не умерла сегодня… и потому что отъезд Матиаса был равносилен пониманию того, что любимый человек скоро должен умереть…

Мэлс подняла голову, почувствовав теплую руку на плече. В зеркале она увидела, что Джим Херон стоял позади нее…

– Ты сияешь, – сказала она, нахмурившись. – Ты…

Крылья.

Над его плечами возвышались крылья, красивые, из тонкой паутинки, они повисли в воздухе, придавая ему вид анг…

Она резко обернулась, чтобы встретить мужчину лицом к лицу, но его не было рядом. Он по-прежнему лежал под покрывалами на кровати недвижимой, безмолвной горой.

Повернувшись, она увидела в зеркале только себя.

В этот момент открылась дверь в ванную.

Матиас медленно вышел, для равновесия одной рукой ухватившись за дверной косяк.

Он подошел к ней аккуратной, осторожной поступью, будто побывал на лодке, и его ноги до сих пор считали, что он в открытом море.

Потом дверь в коридор открылась и закрылась, напарник Джима покинул комнату.

– Матиас?

Приблизившись к ней, он опустился на колени. Когда ее взгляд опустился на него, Мэлс ахнула…

***

Джим выбрал этот момент, чтобы прийти в себя. Гнев лучше времени прочистил его разум и дал ему сил для движения. Его тело все еще было загрязненным, но с него хватит отлеживания в ожидании, когда он снова почувствует себя в норме.

Сбросив покрывала, он со стоном выпрямился.

Он голый – плохие новости. Желудок тоже не говорил ничего хорошего.

– Я могу позаимствовать кое-что из одежды? – спросил он, зная, что Матиас и Мэлс были у стола.

Кто-то прокашлялся. Матиас.

– Эм, да… в мешке у твоих ног.

Нагнувшись, он поднял его. Он была из сувенирного магазинчика в вестибюле, и Джим, открыв его, приказал желудку повременить с самодеятельностью. Внутри лежала пара черных спортивных штанов и футболки с логотипом Колдвелла.

– Ты уверен, что в состоянии ходить? – спросил Матиас.

– Ага… где Эд?

– Только вышел.

Джим прислушался к инстинктам… его приятель был в коридоре, прямо у двери. Хорошо.

Проблема с обнаженкой была исправлена из положения «сидя», поэтому он не мелькал задницей перед дамой. Футболка оказалась немного тесной, а штаны – короткими, но будто его сильно заботил его гардероб?

Встав на ноги, он закачался и уперся рукой в стену.

– Ты уверен, что не хочешь еще немного поспать? – спросил Матиас.

– Ага.

– Твои сигареты, телефон и бумажник у телевизора.

– Ты спаситель. – Потому что, блин, он смог сделать глубокий вдох только когда увидел красную пачку и свою черную зажигалку. Подхватив жизненно необходимое, он затолкал набор в карман штанов и направился к двери. Он не оборачивался… просто не мог.

Он был слишком взбешен для разговоров.

– Позвони, если я понадоблюсь… Эд знает номер, – пробормотал он на выходе.

Оказавшись в коридоре, он оглянулся по сторонам.

– Эдриан, – рявкнул он.

Ангел принял видимость напротив него, его мощное тело прислонилось к набору телефон-стол-цветы, взгляд уперся в пол, брови были опущены так, будто его мучила головная боль.

– У меня назначена встреча, – сказал Джим. – Я вернусь.

Парень коротко махнул ему и кивнул.

– Не торопись.

– Заметано.

Джим не озаботился выходом из гостиницы… он оставил ботинки и носки в комнате Матиаса.

Ангельские авиалинии доставили его в нужное место.

Назад, в сарай для лодок.

Ночь уже накрыла город, и внешнее освещение было достаточно ярким, чтобы подсвечивать внутри сарая, неровные тени были повсюду, птицы на карнизах следили за ним со своих гнезд подозрительными глазками.

Подойдя к пустому доку, в который «упала» Мэлс, он был готов убить своего врага.

Вот вам и новая страница, которую перевернула эта сука. Создатель мог наказать ее, вернув Матиаса, но, очевидно, урок не помог.

Не удивительно.

Закрыв глаза, он призвал демона, требуя, чтобы она пришла к нему.

И пока он ждал, его тело набрало полную силу, словно гнев был аккумулятором, а ее неизбежное появление – проводами для прикуривателя.

Разумеется, Девина не торопилась показываться, и, прогуливаясь взад-вперед на пристани, босиком по холодным доскам и со сжатыми в кулаки руками, он мог лишь думать о том, что Матиас сказал о Сисси в Колодце Душ… и том, как внешность тех двух мертвых женщин была подбита под его девочку…

Не то, чтобы она была «его».

Боже, он мог представить, как мама Сисси берет в руки газету и видит главную полосу «ККЖ». Будто потерять свою дочь самым ужасным из всех возможных способов было недостаточно? Она вынуждена читать про убийцу-подражателя?

– Ты звал, – сказала демон отвратительным и резким голосом.

Джим резко повернулся и первым делом обратил внимание на ее одежду: его враг была упакована в свое изумительное поддельное тело в голубом платье, в котором была до этого.

Ну, картинка для «Холлмарк». В этом платье она была в ту ночь, когда они впервые встретились в клубе в центре… и он помнил ее в нем, стоящую под потолочным освещением, ослепительно красивая ложь, являвшаяся рафинированным злом.

С точки зрения календаря, та встреча произошла всего несколько недель назад. С точки зрения опыта, прошло много, много жизней.

Благодаря ненависти член затвердел, возбуждение не было связано с тем, что он находил привлекательным, скорее с тем, что таковым не считал.

Он хотел разорвать Девину на части и слушать ее крики. Хотел, чтобы она познала на себе – каково быть беспомощным и во власти кого-то, кому, в сущности, глубоко наплевать.

Он хотел, чтобы она умоляла…

И она будто почувствовала, что с ним творилось, демон улыбнулась, словно ей вручили подарок на день рождения.

– Ищешь что-то конкретное, Джим?

Глава 42

Мэлс услышала, как дверь захлопнулась за Джимом Хероном, но не обратила внимания ни на него, ни на его уход. Она не сводила глаз с лица Матиаса. Каким-то… чудом, мужчина преобразился… целиком и полностью: цвет его кожи впервые с момента их знакомства был теплым, а не серым от переживаемой боли. Шрамы исчезли. А его глаза…

Его глаза.

Тот, что всегда был мутным, сейчас прояснился, будто проблемой была некачественная линза, и он ее вытащил.

Но дело не в браке у «Бауш энд Ломб»[142], ведь так?

– Что… – Все, что она смогла вымолвить, голос пропал от каши в голове.

– Я не знаю. – Матиас покачал головой. – Я… понятия не имею…

Она протянула руку и коснулась едва различимых шрамов.

– Ты исцелился.

Как такое возможно…

Взгляд Мэлс резко переместился к зеркалу, изображение Джима Херона, стоявшего позади нее, вернулось с поразительной точностью.

А потом она услышала голос Матиаса… «Я верю в ад… потому что был там…»

О, Боже… буквально…

– В этом есть нечто большее, ведь так? – сказала она натянуто. – И это связано с Хероном.

Матиас повернул голову и в поцелуе коснулся губами ее ладони. Все, что она получила в ответ.

В последовавшей тишине Мэлс думала о том, что говорил ее отец годами. Тогда она была типичным подростком, спорила со всем и всеми: когда они ехали из церкви, она заявила, что не верит в Бога, Рай или Ад… так с чего ей портить себе каждое воскресное утро?

Ее отец посмотрел в зеркало заднего вида и сказал:

– Просто потому, что ты не веришь, еще не значит, что этого не существует.

Смотря в лицо любимого мужчины, она не верила произошедшим переменам… и все же, могла провести пальцем по его коже, сейчас не отмеченной шрамами.

И, развивая мысль, Мэлс пришла к выводу, что плохо понимала все это: ни то, как все началось за пределами кладбища… ни тех двух мужчин, сопровождавших Матиаса… ни то, что произошло с ней под водой… это тоже.

Но, как сказал ее отец, это еще не значило, что все нереально.

– Я хочу поцеловать тебя. – Матиас не сводил взгляда с ее губ. – Это все, что я знаю.

Она понимала его. В водовороте замешательства и послешоковом состоянии, для нее было важно лишь одно… лишь одно казалось реальным… что она хотела быть с ним любым способом, каким только возможно.

Губы Мэлс замерли в дюймах от его, и она прошептала:

– Мне кажется, что сейчас кровать освободилась.

Матиас сократил дистанцию, легко касаясь ее губ. Потом он поднялся на ноги и поднял ее, запустив одну руку под колени, а вторую – под руки.

– Подожди, я слишком…

Она не успела произнести «тяжелая». Он поднял ее с кресла и, уверенно держа над полом, отнес к кровати нехромающей походкой.

– Что произошло в ванной? – снова спросила она.

Вместо ответа он уложил ее на покрывало, а потом оседлал ее бедра, нависая над ней.

– Я не знаю… и это правда. Я вошел внутрь и… Эдриан… слушай, давай не будем об этом сейчас. Давай… займемся другим… описав произошедшее словами, понятней при этом не станет.

У нее возникло чувство, что он прав. Все бессмысленно, кроме нужды быть с ним… и утверждение приобрело особенную правоту, когда он провел пальцем вниз по ее горлу и до выреза на кофте.

– Где ты достала это платье.

– Это плащ. Складной… я всегда ношу его в сумке.

– Без молнии?

– Да.

Он слегка улыбнулся, но потом вновь помрачнел… будто вспоминал, почему ей пришлось сменить одежду.

– Не думай об этом, – сказала она ему. – Не сейчас.

В конце концов, оба могут играть в игру «Забудь об этом».

– Как я могу, – сказал он серьезно. Но потом наклонился и поцеловал ее, нависая над ней, его руки потянулись к поясу, который удерживал две половины плаща вместе…

– На тебе под этим ничего нет? – выдохнул он.

– Абсолютно.

Он слегка отстранился.

– Не могу решить, это либо самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышал…

– Либо?

– Либо я хочу убить любого, кто увидит тебя в таком виде.

– Я ничем не сверкаю.

– Это тут не причем.

Собственническая нотка в его глубоком голосе заставила ее улыбнуться… особенно когда он распахнул плащ и скользнул своими большими ладонями по ее телу. Его рот повторил путь, губы были мягкими, а зубы острыми – когда нежно прикусывали кожу, задерживаясь на каждой груди, пока сосок не становился напряженным.

Она остановила его прежде, чем он зашел слишком далеко.

– Я бы хотела принять душ… присоединишься ко мне?

– Думаю, все и так хорошо, – заблестел из-под ресниц его взгляд.

– Пошли со мной.

Когда она села, он скатился в бок.

– Я посмотрю, как насчет этого?

– Если это то, чего ты хочешь.

В ответ донеслось «да, мадам», самое громкое из всех возможных… и она была намерена начать представление раньше: обнаженной встав с кровати, она намеренно медленно потянулась руками за головой и выгнула спину, груди были напряжены.

Особенно когда она обхватила их руками и потерла пальцем соски.

– Черт… возьми, – простонал он.

Мэлс неспешно обошла кровать, позволяя Матиасу разглядывать ее тело, когда ее руки скользнули по бедрам и ягодицам. Была в этом уединении свобода, в том, как свет лампы на столе падал на нее сбоку, в том, как его горячий взгляд преследовал каждое ее движение.

– Ты со мной? – спросила Мэлс.

– Да… – Он собирался сесть, но потом нахмурился, посмотрев с замешательством на свое тело. – О… да.

– Ты можешь не раздеваться, – сказала она мягко, не желая смущать его. – И в ванной полно свободного места.

Матиас покачал головой, будто пытался прояснить мысли.

– Да. – Он неловко рассмеялся. – Кстати, кажется, это – предел моего словарного запаса в настоящий момент.

Снова повернувшись к нему спиной, она услышала, как Матиас с шорохом поднялся с кровати, а потом его теплые ладони легли на ее талию, и он прижал ее к себе. Целуя ее плечо, руками обхватывая груди, приподнимая их, лаская.

– Мэлс… Боже, так приятно касаться тебя. – Он потерся носом о ее затылок и ухо. – Ты…

– Не желаете взглянуть, насколько талантливой я могу быть в обращении с мылом?

– О, черт.

– Приму за «да».

В ванной, она наклонилась и включила душ, в это время Матиас опустил стульчак и сел на унитаз, потирая челюсти так, будто был голоден и с нетерпением ждал трапезы.

– Разумеется, ты не станешь задергивать ее, – сказал он.

– Шторку?

– Да.

– А если задерну?

– Я сорву ее с креплений.

Она отодвинула перегородку с дороги.

– Ну, нельзя допустить, чтобы ты начал крушить этот номер.

Мэлс зашла под теплые струи и снова выгнулась, становясь под воду. Потом она повернулась и намочила волосы, запрокинув голову, поток воды касался ее, словно руки.

Его руки.

Мыло было предоставлено гостиницей, небольшой брусок, стертый Матиасом, и, намочив его, Мэлс почувствовала имбирь, душный воздух принес этот аромат прямо к ее носу.

Так скользко.

По шее и грудям, потом ниже, по животу и бедрам… она водила мылом повсюду, пузыри покрывали ее кожу, а потом соскальзывали вниз изумительными струйками… некоторые из них устремлялись между ее ног.

Матиас сидел, не шевелясь, поедая ее взглядом, будто то, что он видел, было сверх меры…

На мгновение она сбилась с ритма, загадка его исцеления снова завладела ее мыслями… но потом он сказал:

– Помочь со спинкой?

Хриплость в его голосе привлекла ее внимание:

– Терпение.

– Чего нет – того нет.

– Придется научиться. – Когда он выругался, грязно и тихо, Мэлс улыбнулась и наклонилась к ногам, влажные и полные груди покачнулись при этом. – Оно благотворно влияет на душу.

– Как и ты. И, ради всего святого… не останавливайся.

С удовольствием подчинившись, Мэлс не спеша провела по икре и голени, ее соски покачивались из стороны в сторону, касаясь бедер…

– Позволь я продолжу. – Он наклонился и выхватил мыло. – О, милостивый Боже… Я должен прикоснуться к тебе.

Она не собиралась отказывать ему. Ни в чем.

Он намочил руки в каскаде воды, формировавшемся от ее бедра; а потом прижался к ее плоти, шелковая пена усилила эффект от прикосновения, когда он прошелся по задней стороне ее ноги и замер в непосредственной близи к лону… прежде чем спуститься по внутренней стороне бедра, поглаживая, кружа, от чего она разгорячилась, и это было связано не с температурой воды или воздуха в помещении.

Мэлс закрыла глаза.

Она была в своем теле и одновременно освободилась от него, стояла на плитке и парила в воздухе, растянутая между невероятной нуждой в этой бесконечной божественной пытке… и отчаянным желанием получить разрядку, которая уже сейчас грозила свалить ее на колени.

– Дай мне другую ногу.

Открыв веки, Мэлс положила руку на его плечо для равновесия и подняла вторую ногу.

Она могла думать лишь о его голове между своих ног.

– Ты становишься мокрым, – сказала она хрипло.

Его пылающий взгляд нашел ее.

– Надеюсь, это применимо к нам обоим. – Когда она кивнула, он гортанно рассмеялся. – Скажи это для меня.

– Сказать что?

– Насколько ты влажная, вот здесь… – Его рука прошлась по ее лону, длинные пальцы погрузились в жар, потирая, вырывая крик из ее горла... потом ослабляя давление. – Скажи это.

Он выбрал это мгновение, чтобы открыть рот и запустить туда пальцы, которыми прикасался к ней, его щеки впали, когда он посасывал их, из его груди вырывались одобрительные стоны.

– Скажи это, – приказал он.

Мэлс могла лишь простонать что-то отдаленно напоминающее «Я такая влажная…».

Он улыбнулся улыбкой плохиша, замышляющего грязные делишки.

– Вымоешь для меня свои волосы?

Говоря, он не сводил глаз с ее грудей, будто представлял, как они будут двигаться вверх-вниз, когда она будет работать над своей головой.

Да. Без. Проблем. А потом, будем надеяться, они смогут приступить к другому делу…

Схватить бутылочку – секундное дело. Крышечка уже была снята, и Мэлс налила в ладонь жидкость, плотную как мед и золотисто-желтого цвета.

Взгляд Матиаса не отрывался от ее грудей, когда она потянулась к макушке. Без сомнений, ритмичные движения достигли того, чем он был так пленен, и она знала, что оказывала на него эффект потому как, каждый раз, когда он проводил рукой от ее лодыжки до бедра, он поднимался все выше.

Пока он не оказался там, где она хотела его видеть.

Когда его влажные пальцы снова прикоснулись к ее лону, она дернулась от удовольствия… и сейчас настало самое время смывать пену. Пока вода уносила прочь шампунь с ее волос, Матиас дразнил и ласкал, трение уносило ее к краю.

– Я хочу, чтобы ты кончила, – приказал он.

Без проблем. Звука его голоса вкупе с тем, как он проникал в нее, было более чем достаточно, чтобы головой вперед толкнуть Мэлс навстречу сногсшибательному оргазму, ее ладонь билась о мокрую плитку, когда напряжение в ее лоне взорвалось, прокатившись по телу.

Что-то вылетело из ее рта… его имя, да, это было оно… и она произнесла его дважды.

Пока она отходила от оргазма, воду выключили, а ее саму завернули в полотенце.

– Ты достаточно чиста по твоим стандартам? – спросил он, поднимая ее.

Она вполне была уверена, что ответом служило «да»… по крайней мере, это было у нее на уме. Одному Богу известно, что она на самом деле сказала…

Матиас требовательно прижался к ее губам и скользнул языком в ее рот, вытирая ее при этом махровой тканью. А потом он отнес ее на кровать.

Когда Матиас положил ее на покрывала, она решила, что он снова собирался поцеловать ее и закрыла глаза, поднимая подбородок.

Матиас поцеловал ее. Но не в губы.

Он устремился прямо к ее сердцевине, широко раздвигая бедра, впиваясь в ее лоно, посасывая. Прикосновения влажного рта к ее влажной плоти снова перебросили Мэлс через грань, ее тело охватил оргазм, который лишь наполовину состоял из разрядки.

Вторая его часть включала вулкан желания.

***

В лодочном сарае на берегу реки Девина буквально чувствовала волны жара, исходящие от ангела, стоявшего перед нею… и, слава милостивым богам, этот жар был вызван не только гневом.

Он хотел ее.

И, что еще лучше, он ненавидел себя за это: он целиком и полностью презирал эрекцию, так явно выпирающую из этих богомерзких штанов.

Комбинация действовала лучше полыни и устриц, от этого афродизиака она почти забыла, что он облапошил ее в прошлом раунде.

Почти. Она по-прежнему слышала его слова.

«Я солгал».

И, вот так внезапность, с ее стороны ярость также столкнулась лбом с любовью, две противоположности усиливали друг друга.

Голос Джима раздался восхитительным рычанием, тон, низкий и полный злобы, сочился силой, заключенной в его теле.

– Девина, я хочу, чтобы ты прекратила это дерьмо.

– О чем именно ты говоришь, Джим? – произнесла она, не скрывая урчание в голосе, потому что оно там было… и потому, что это разозлит его.

Тот факт, что она тоже возбуждалась, станет очередным пинком под яйца для него.

Боже, кто мог знать, что из всех ночей их свидание случится именно сегодня? Она бы уделила больше времени своей прическе.

– Я хочу, чтобы ты оставила репортера в покое.

– Какого репортера? Брайана Уилльямса? Диану Сойер? Или же кого-то из прессы?

Рука Джима, резко взметнувшись, ухватила ее за волосы, дергая так сильно, что Девина чуть не кончила на месте.

Наклоняясь вперед, он выглядел так, будто собирался укусить ее.

– Забавно, мне кажется, твои методы работают против тебя самой.

– Первая победа над Матиасом по-прежнему принадлежит мне, – выплюнула она, наклоняя голову на бок.

– Но не душа, ага.

– Небольшая жертва ради триумфа в войне.

– Вот к чему, по-твоему, ты подошла вплотную? – Он приблизился, наклоняя ее еще сильнее. – Потому что мне все видится в совершенно ином свете.

Они оба были напряжены, лица близко друг к другу, тела тесно переплелись. А вокруг царила тишина… но не потому, что их окружала тьма. Он наложил заклинание… даже в гневе и охватившей его ненависти, ему хватило мозгов удостовериться, чтобы любопытные людишки не помешали им.

Весьма романтично.

И на этой ноте, она вырвалась из его тисков, оставляя в его руке прядь черных волос.

Окей, это больно. И, отчасти, весело.

– Ты хочешь меня, – сказала она, проведя рукой над облысевшим местом и заново отращивая идеальные волны.

– Чтобы ты умерла. О, да.

– Во-первых, я бессмертна. И, во-вторых, позволь преподать тебе небольшой урок, Джим…

– Мне ни черта от тебя не нужно.

Она с улыбкой демонстративно уставилась на его член… который словно башня выпирал из самых отвратительных штанов, которые она когда-либо видела.

– Сильно сомневаюсь в этом. И, послушай внимательно, на твоем месте… ты здесь новичок. Я и Создатель? Мы знали друг друга, когда тебя еще в проекте не было. Он создалменя, Джим. Я также драгоценна для него, как и твой начальник Найджел. Я – равновесие… без меня не будет Рая, добра, мирской романтической чуши, потому что когда дело доходит до свободной воли, необходимо иметь контраст прежде, чем даровать что-то. Я – егоЗамысел.

Ангел скрестил руки на груди.

– Поэтому игра направлена на твое уничтожение?

– Скорее на уничтожение Найджела. – Она скользнула по нему взглядом, оценивая его тело, это большое, мускулистое тело, которое она поимела столькими способами, по желанию… и без оного. – Знаешь, я ведь тоже выбрала тебя… не только твой «босс». В самом начале всего этого, я согласилась с Найджелом, что ты должен выйти на поле. Ты был наполовину злом, наполовину – добром, в наиболее равной степени из возможной. – Девина подошла к нему. – Поэтому если тебя возмущает то, что происходит с вспомогательными инструментами вроде той журналистки, то это твоя гребаная вина.

– Моя?

Она ткнула пальцем в его грудь.

– Ты должен быть середина-на-половину, добром и злом… хотя, вынуждена признать, ты разочаровал меня и в меньшей степени представил мою сторону. По этой причине ты не оставил мне иного выбора кроме как вести себяв соответствии с тем, какой меня создали…

Когда его рука снова взметнулась в воздухе, она схватила его запястье мертвой хваткой.

– Тронешь еще раз мои волосы, и я врежу тебе… вместо того, чтобы хорошенько трахнуть.

– Я не хочу тебя… меня тошнитот тебя.

– Да ладно? – сказала она, опустив руку на его челн и сжав.

В этот раз Джим разорвал контакт, отталкивая ее, отступая назад. Его голос стал внезапно спокойным, но это была ложь.

– Девина, блондинки на меня не действуют. Ты зря тратишь время.

– Да? Или ты хочешь, чтобы я просто поверила в это. – Она ступила вперед, снова становясь вплотную, вновь соединяя их тела. – Думаю, последнее верно.

– Меня это не волнует, демон. – Он снова придвинул губы ближе. – И это твои похороны, если ты откровенно пренебрежешь правилами… или ты думаешь, второй шанс для одной из твоих душ – худшее, что твой Создатель может сделать с тобой? Мне вот так не кажется. – Джим наклонился еще ближе, их губы почти соприкасались. – Я думаю, он способен на нечто посерьезнее.

Просто чтобы побесить его, она вцепилась в его губу, пробуя вкусную кровь.

Он даже не зашипел.

Нет, просто повернул голову и сплюнул. Потом снова взглянул на нее… будто хотел убить голыми руками.

Как. Восхитительно. Это. Было.

Боже, она была более чем готова для добротного, старомодного траха без ограничений, от которого остаются отметины, а тело болит на протяжении нескольких дней.

И в этой напряженной, почти-добилась-своего тишине, она рассматривала варианты. Продолжить нотации. Продолжить подколы.

Или… она может достать спичку и поджечь его бомбу.

– На твоем месте, я вела бы себя милее по отношению ко мне, – сказала она, слизывая языком свежевыступившую кровь на его нижней губе. – Потому что у меня есть то, что тебе нужно, не так ли… и все может пойти весьма скверно с твоей девочкой, если будет на то моя воля. Как там ее зовут? Сисси, точно…

Ба-бах!

Глава 43

Опустившись на свою женщину, Матиас лишь отчасти думал о сексе. Другая часть его мозга была занята, сообщая об улучшениях южнее талии.

Похоже, член был твердым как доска два на четыре[143]… и таким же длинным.

Лаская лоно Мэлс, посасывая ее плоть, глубоко проникая языком, он не мог поверить в то, что его эрекция сейчас, в это мгновение, наслаждалась трением, зажатая между его животом и матрасом.

Сюрприз!

Он заметил изменения в своем теле, как только уложил Мэлс – обнаженную – на кровать. Один взгляд на ее идеальные груди, и он ощутил, как шок прострелил вплоть до головки члена.

Он опустил взгляд на свои бедра и решил, что окончательно лишился рассудка.

Но потом, когда он встал с кровати и проследовал за Мэлс в ванную, то мог поклясться, что движение в штанах означало весьма специфичное «привет-а-вот-и-я».

И сейчас, когда Мэлс кончала у его лица, ее лоно, открытое для его рта, ее вкус ощущался на задней стенке его горла, он знал, что невозможное оказалось возможным.

Потянувшись вниз, он запустил руку между ног.

Он застонал у ее лона.

Он был твердым.

Твердым, как скала.

И, очевидно, отчаянно жаждущим: потому одно-единственное, мимолетное касание к позаимствованным кожаным штанам, и он был вынужден рухнуть на ногу Мэлс, шок, благодарность и…

Логика заткнула за пояс все эти «я-хуууу!», напомнив, что одно наличие эрекции не значило, что он сможет закончить дело.

– Матиас?

Когда он прокашлялся, Мэлс поняла, что что-то происходит, его женщина приподнялась на подушках.

– Что такое?

Выпрямляясь, он забрался на матрас, держа равновесие на одном колене. Потом он взял ее ладонь и потянул на себя. Матиас не доверял своему голосу, но, с другой стороны, слова здесь лишние. Она поймет его, как только почувствует.

Вспоминая то сумасшествие с Эдрианом в ванной, он по-прежнему не понимал, что произошло… но, вернув ко всему прочему зрение, сейчас он был твердым, и более чем жаждущим… и, благодаря парню, казалось, что сейчас, после столького времени, он был способен.