Текст книги "Свирепый (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Вау, так... – Ванесса, видимо, чувствует напряжение, так как делает шаг между нами. – Тэг, как долго ты пробудешь в Нью-Йорке?

Ненавижу то, как сверкают его глаза, когда он смотрит на нее.

– Мой рейс завтра вечером. На завтра я взял выходной, но во вторник мне нужно вернуться на работу.

– Ура! – Хейван, кажется, счастлива видеть этого парня больше, чем когда-либо была рада видеть свою маму или меня. Конечно, я опираюсь на информацию за несколько дней, но она никогда не смотрела ни на кого из нас так, как сейчас на этого парня. – Ты должен остаться с нами!

– О, нет. – Его взгляд переходит на меня, и я должен отдать ему должное за то, что он удерживает зрительный контакт, учитывая нелогичное количество раздражения, которое я испытываю. – Я снял номер в «Холидей Инн».

– Не-е-ет, – тянет слово Хейван. – Здесь есть свободная спальня. Хейс не возражает. – Она поворачивается ко мне с умоляющими взглядом. – Так ведь?

Теперь я Хейс. Не папочка, с примесью сарказма.

Я пожимаю плечами.

– Я не против.

– Мы не можем, – вмешивается Ванесса, как всегда дипломат, сглаживая ситуацию. – Хейс был достаточно щедр с нами. Мы не можем просить больше...

– Все в порядке, Несс. – Мне будет проще присматривать за ним, если он будет под моей крышей. – Ты можешь остаться, Маггот.

Глаза Ванессы становятся большими.

– Таггарт.

– Разве я не так сказал?

– Пойдем, Ти-Мэн! – Хейван хватает мужчину за руку и тащит его по коридору. – Я покажу тебе твою комнату!

– Серьезно, Хейс? – шипит Ванесса, как только они оказываются за пределами слышимости. – Тебе обязательно быть таким?

Я отталкиваюсь от стены.

– Не понимаю, о чем ты.

– Маггот? – Она поднимает брови, а когда я ничего не отвечаю и не извиняюсь, вздыхает. – По крайней мере, перестань смотреть на него так, будто он только что помочился в твоем коридоре.

Забавная аналогия, учитывая, что он открыто заявлял права на мою дочь и ее мать прямо у меня на глазах. С таким же успехом он мог помочиться на них.

– Ты уверен, что все нормально? У него есть номер в отеле. Ему необязательно оставаться здесь.

– Хейван хочет, чтобы он был рядом. – И почему от этого у меня такое чувство, будто мой желудок набит камнями?

– Они очень близки. Он был как...

– Отец. Понятно. А кем он был для тебя? – Вопрос звучит скорее как обвинение, чем как честное выяснение. Может, я так и хотел сказать. Может быть, я не испытываю восторга от того, что этот незнакомец наблюдал за ростом моей дочери, пока я был здесь, в Нью-Йорке, совершенно не подозревая о ее существовании.

Ванесса сжимает губы, расправляя плечи.

– О чем именно ты меня спрашиваешь?

Я вторгаюсь в ее личное пространство и возвышаюсь над ней.

Она подходит ближе, с вызовом вздергивает подбородок.

– Ты трахаешься с этим парнем?

Уголок ее рта приподнимается.

– А тебе бы хотелось знать.

– Так вот что это такое? Он твой мужчина?

Она поднимается на носочки.

– Это не твое дело.

– Ты ведь так не думаешь, да?

– Я знаю это.

Я сжимаю ее подбородок между пальцами.

– Значит, ты недостаточно внимательна, детка.

Ванесса отдергивает голову от моей руки.

– Наслаждайся вечером. Я иду спать.

– А как же пицца?

– У меня пропал аппетит, – говорю я через плечо и слишком громко закрываю за собой дверь спальни.

Ванесса

Я подумываю о том, чтобы запрыгнуть на спину Хейса и взять его в удушающий захват, но звук захлопнувшейся двери возвращает меня в чувство. Интересно, что между мной и Хейсом нет ничего такого, что было семнадцать лет назад, но мы все равно умудряемся спорить, как будто ничего не изменилось.

Хейс Норт всю жизнь умел помыкать людьми. Когда мы познакомились, я приняла вполне осознанное решение, что не стану одной из таких людей.

Я возвращаюсь в наше крыло пентхауса и обнаруживаю Хейван и Тэга в третьей свободной спальне, которая, к моему удивлению, выглядит так же, как и две другие. Как будто Хейс просто бросил заниматься декором на полпути и сказал: «Также».

– Вани. – Тэг подходит ко мне и обнимает. – Мне действительно не нужно оставаться здесь, если это создает проблемы для тебя.

– Что? – щебечет Хейван, сидя на кровати со скрещенными ногами. – Почему это должно создавать проблемы?

– Никаких, – отвечаю ей, а затем поворачиваюсь к Тэгу. – Приятно, что ты здесь.

Он ухмыляется, обнажая ровные белые зубы, которые обычно скрываются за его темной бородой.

– Давайте я приглашу вас, девочки, на ужин. Сможете показать мне все вокруг.

– Мы гуляли весь день, – говорит Хейван. – И уже заказали пиццу.

– Настоящая нью-йоркская пицца, да? – Он улыбается нерешительно, как будто ему не очень удобно оставаться в гостях, а тем более есть под крышей Хейса. – Не могу дождаться.

– Боже мой, вид просто потрясающий, – говорит Тэг, стоя у перил патио с видом на город. В одной руке у него пиво, которое, к моей радости, Хейс припас в холодильнике бара, а большой палец другой руки засунут в карман его потертых джинсов. – Я и не знал, что люди так живут.

– Да уж. – Протягиваю ему тарелку с двумя кусками пиццы. Тэг не знает, что я из богатой семьи. Потому что никогда не рассказывала о своих родителях или о том, как меня воспитывали, кроме того, что выросла в Нью-Йорке.

– Расскажи мне об этом Дэвиде. – Он присоединяется ко мне за столиком на террасе. – Он нам нравится?

Хейван ушла пять минут назад, потому что звонил Дэвид.

– Он работает внизу. Кажется, хороший парень. Правда, немного старше ее.

– Очень вкусно, – говорит он с набитым ртом, запивая пивом. – Думаю, хорошо, что она не задержится здесь надолго.

Я не позволяла себе слишком много думать о том, чтобы вернуть Хейван в Маниту-Спрингс. В основном потому, что она кажется такой счастливой здесь. Я пытаюсь спасти то немногое, что у нас есть – доверие и отношения, поэтому пока держусь подальше от сложных тем.

– Как у вас с Хмурым Лицом? – Он притворно хмурится, затем бессвязно ворчит.

Я ухмыляюсь.

– Он не так уж плох.

Тэг отшатывается.

– Скажи, что ты шутишь. Этот парень злой как черт.

Полагаю, это не так уж далеко от истины. Хотя сегодня, когда мы втроем ходили по магазинам и гуляли, он совсем не выглядел злым. Даже наоборот, выглядел счастливым. И не только он.

Когда мы были втроем, я старалась контролировать свои мысли, но было трудно не представлять нас настоящей семьей. Вот как бы все было, если бы я не уехала? Если бы Хейс в тот день прислал мне другое письмо, оказались бы мы все здесь? Вместе? Или он бы обиделся на меня за все, от чего ему пришлось отказаться? А я бы обиделась на него за его обиду?

– Хейс темпераментный.

– Он всегда был таким?

– Немного, но я помню, что у него было больше чувства юмора по этому поводу. Он кажется... ожесточенным, что ли. Не могу понять, в чем дело.

Тэг откусывает еще кусочек пиццы.

– Держу пари, ты не можешь дождаться, когда уберешься с его пути.

Я запихиваю кусок пиццы в рот, чтобы дать себе несколько лишних секунд на обдумывание ответа. По правде говоря, я наслаждаюсь нашим пребыванием здесь. Не то чтобы каждая минута была отпуском, есть много вопросов, на которые нужно ответить, и травм, которые нужно залечить, но быть снова рядом с Хейсом не так уж и плохо. Тэгу не обязательно знать обо всем этом, поэтому я киваю и продолжаю есть.

– Смотрите, кто пришел, – говорю я, видя, как Дэвид и Хейван направляются к двери патио с пиццей в руках.

Тэг наблюдает за ними взглядом заботливого родителя.

– Господи, парень выглядит лет на двадцать семь.

– Я же говорила. Привет! – говорю я, когда они присоединяются к нам.

Пока Хейван занимается знакомством, я замечаю нечто, от чего у меня перехватывает дыхание.

Я давно не видела ее такой счастливой.

Хейс

Я действительно не люблю людей.

Покупая пентхаус в этом здании, я рассчитывал, что семьдесят восемь этажей над улицей отдалят меня от человеческой расы. Разумная покупка. За все годы, что я здесь живу, мой дом был единственным местом, куда я мог сбежать, чтобы побыть в одиночестве.

До сих пор.

Одна из особенностей пентхауса – камеры наблюдения как у входной двери, так и на террасе. Я никогда не задумывался о том, зачем нужна камера в патио, которое находится в облаках, но полагаю, что это было задумано как форма страховки для домовладельца. Если бы кто-то пропал из патио, камера могла бы доказать вину или невиновность.

Сейчас, сидя в своей спальне с приглушенным светом, я просматриваю запись с камеры наблюдения на своем телефоне. Жаль, что я не вырвал устройство до сегодняшнего дня.

Я не видел, чтобы Несс откидывала голову назад и так смеялась со школьных времен. Что бы ни говорил этот Таггарт, это должно быть самое смешное дерьмо, которое когда-либо произносилось, потому что Несс вытирает глаза салфеткой. Хейван выглядит более комфортно рядом с этим засранцем, чем когда-либо рядом со мной. Я не понимал, насколько напряжены ее плечи и насколько расчетливой была ее мимика рядом со мной, пока не увидел, как она общается с этим гребаным парнем. Даже Дэвид выглядит так, словно отдыхает в своей собственной чертовой гостиной, а не с обычной напускной официальностью, которую демонстрирует мне.

Картинки, мелькающие на экране моего телефона, разжигают внутри огонь, который грозит прожечь меня насквозь. Почему бы не перестать мучить себя и не выключить эту штуку? Потому что горький гнев ощущается как старый друг. Знакомым спутником. Что-то гораздо более комфортное, чем нестабильность, которая мучает меня с тех пор, как в моей жизни появились Хейван и Несс.

Я обращаю внимание на каждое случайное прикосновение Несс и этого лохматого горца. Каждый теплый взгляд Хейван и его не менее заботливый взгляд на нее.

Внезапно сцена меняется, они хватают свои тарелки и исчезают из кадра. Я выдыхаю с облегчением, но в то же время мой разум кричит, чтобы они вернулись. Потому что пытка наблюдать за тем, как они счастливы без меня – это именно то, что нужно моему внутреннему мазохисту.

Я выключаю запись и бросаю телефон на кровать. Откинувшись в кресле, смотрю на дверь спальни, словно вижу ее насквозь. С той стороны доносятся отдаленные приглушенные голоса, и я представляю себе эту... семью... их троих плюс Дэвида, перемещающихся по моей кухне и наслаждающихся обществом друг друга.

– А чего ты ожидал? – ворчу про себя.

Несс устроила жизнь для себя и нашей дочери. Без меня.

Август всегда говорил, что такие мужчины, как мы, никогда не будут довольствоваться обычной жизнью. Мы слишком целеустремленные. Слишком амбициозны. Слишком ненасытны.

Ненавижу, что этот человек так хорошо меня знает. И еще ненавижу то, что причина этого в том, что я так на него похож.

Ненависть к себе заменяет гнев, который я испытываю при виде...

Двойной стук в дверь отвлекает меня от размышлений.

– Это я, – мягко произносит Несс с другой стороны. – Можно войти?

Я должен сказать «нет». Должен прогнать ее, сказать, что сплю или принимаю душ. Но буря дерьма, бурлящая внутри меня, отчаянно требует выхода.

– Да. – Я не уверен, что она вообще меня услышала, пока не щелкает дверная защелка и свет из коридора не проникает в комнату прямо мне в глаза.

Она колеблется, когда видит меня. Из-за яркого света за ее спиной я не могу разобрать выражение ее лица, но, судя по языку тела, она опасается войти в логово голодного льва. Действительно умная женщина.

«Уходи», – мысленно приказываю ей.

Ванесса заходит внутрь.

– Почему ты сидишь в темноте?

Я не отвечаю.

Она пересекает комнату, подходит к прикроватной тумбочке и что-то кладет на нее, после чего включает свет.

– Я принесла тебе кусок пиццы. – Она пересекает пространство между нами и ставит перед моими глазами стакан со скотчем. – И вот это.

Я беру стакан без слов благодарности и выпиваю содержимое одним глотком, затем передаю ей обратно.

– Хорошо, – говорит она, затем делает пару шагов назад и садится на мою кровать. – Что происходит, Хейс?

Я слизываю скотч с губ и обдумываю, как именно ответить.

– Ты расстроен. – Красивая и наблюдательная.

– Я же сказал, что не голоден, – огрызаюсь я. – А теперь убирайся.

Большинство людей, которых я знаю, выбежали бы из комнаты, дрожа.

– Хм... – Она скрещивает ноги, устраиваясь поудобнее. – Это из-за Тэга, да?

– Ванесса, – рычу я. Слыша, как она произносит его имя, мне хочется что-нибудь сломать. – Отвали.

Она смеется. Искренне смеется. Правда, не так беззаботно, когда откидывает голову назад и вытирает слезы с глаз. Этот смех больше похож на «ты жалкий засранец». И она не ошибается.

– Все еще так предсказуем. – Она опирается локтем на скрещенные колени и наклоняется ближе. – Знаешь, в чем твоя проблема?

– В странном мужчине, который играет роль отца моей дочери?

– Нет. Твоя проблема в том, что ты не говоришь о своих чувствах.

– Чушь собачья. – Я усмехаюсь. Громко.

– Ты даже не сталкиваешься с ними честным образом.

– И ты знаешь это обо мне по тем двум часам, которые мы провели вместе за последние семнадцать гребаных лет?

– Да. Знаю. Потому что ты вырос в семье, где чувства равнялись слабости. Единственные черты, которые подкреплялись – это успех и совершенство.

– Большое спасибо за анализ, доктор Фил. Теперь убирайся отсюда.

– Тебя не убьет, если поговоришь о том, что чувствуешь, Хейс.

Я наклоняюсь вперед, чтобы приблизиться к ней, и наполовину ожидаю, что она отступит. Но та этого не делает.

– Хочешь знать, что я чувствую?

– Лучше знать, чем продолжать гадать.

– Ты меня поимела!

– Что? – Наконец она отшатывается.

– Ты слышала. Ты лишила меня шанса на отношения с нашей дочерью.

– Мы снова об этом говорим? – Она хлопает ладонями по бедрам. – Да, Хейс. Лишила. Потому что ты так хорош в отношениях.

– Что, блядь, это значит?

– Это значит, что ты мудак.

– Ну да, по крайней мере, я не бросаюсь на первого попавшегося мужика, чтобы он помог мне вырастить ребенка, оставшегося без от...

Ее рука взлетает слишком быстро, чтобы я успел увернуться. Щека ужасно горит, а челюсть болит от силы пощечины.

– Ты ничтожный, жалкий человек. – Ванесса встает, чтобы уйти.

– Забери пиццу с собой. Она чертовски воняет!

– Засунь ее себе в задницу, – говорит она и захлопывает дверь.

Я падаю обратно в кресло и потираю щеку, чувствуя... странное удовлетворение. Беспокойная нервозность немного улеглась, и я чувствую себя более расслабленным. Спокойнее. Я получил бой, в котором так нуждался. И за это мне хочется броситься к ее ногам и поблагодарить. Что это дерьмо обо мне говорит?

Ничего хорошего, это точно.

ГЛАВА 14

Ванесса

На следующий день мы с Хейван и Тэгом отправляемся в небольшой тур по Нью-Йорку, показать ему столько, сколько успеем до его вылета. Мы едим рогалики в Центральном парке, гуляем по Таймс-сквер, а потом по Хай-лайн. Хейван идет в нескольких метрах впереди нас, общаясь по FaceTime с Лией. Мы с Тэгом идем в дружеском молчании, настороженно приглядывая за Хейван, словно заботливые родители.

– Итак, – наконец, говорит Тэг. – Хейс. – Он произносит это имя так, словно от него исходит неприятный запах. – Не знаю, чего я ожидал, но не... это.

Я вздрагиваю от того, что он говорит о Хейсе как о вещи, а не как о человеке.

– Он всегда был таким холодным?

Я думаю о своем споре с Хейсом прошлой ночью. Как он отчаянно пытался причинить мне боль, и все же, все, что я чувствовала, это жалость к нему. Мои родители, несомненно, испортили меня, но родители Хейса поступили с ним гораздо хуже. Думаю, именно поэтому его вспышки никогда меня не расстраивали. Этот человек несет в себе бурю, заложенную в нем с детства, и иногда, когда жизнь задевает его за живое, мы видим проблески молний.

– Хейс всегда был сложным.

Тэг почему-то находит это забавным. Я вздрагиваю.

– Извини, но он несложный. Он просто нехороший.

– Он хороший, – защищаю его, хотя внутренний голос напоминает мне, что Хейс очень даже нехороший. – Ему приходится со многим справляться.

– Как и всем остальным, – возражает Тэг. – Должно быть, очень трудно понять, что делать со всеми этими деньгами.

На деньги можно купить многое. Несокрушимое сердце в это число не входит. Я знаю это по собственному опыту. Вместо того чтобы поделиться этим с Тэгом, просто киваю.

– Вы с ним хорошо ладите? Ну, знаешь, как в старые добрые времена?

Я таращусь на Тэга.

– Что? – Он поднимает руки в защиту, но при этом ухмыляется.

– Ты спрашиваешь меня, трахаюсь ли я с отцом Хейван?

Он засовывает руки в карманы и пожимает плечами.

– Я бы не так выразился, но... да, наверное, да.

– Нет. И это не твое дело.

Он хихикает и обхватывает меня за плечи.

– Я знаю. Просто забочусь о тебе.

Я берусь за руку, которая опустилась мне на плечо. Большая, шершавая, с мозолями, совсем не похожая на руку Хейса.

Тэг окидывает взглядом окрестности и щурится из-под козырька своей бейсболки «Парк Маниту-Спрингс».

– Здесь так много народу.

– Это популярное туристическое место.

– Я имею в виду Нью-Йорк в целом. Такое ощущение, что шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-то другого.

– Хм...

Он прав. Я никогда не задумывалась об этом. Может быть, потому что выросла в этом городе. Каким бы большим и шумным тот ни был, он все равно несет в себе ощущение дома.

– Ты скучаешь по горам? – спрашивает он.

– Да. – Я скучаю по чистому воздуху и шуму ветра в соснах. По наблюдению за дикой природой днем и за звездам ночью. Хотя в жизни в городе есть свои плюсы. Свобода, которая приходит вместе с тем, что ты всего лишь один из миллиона человек. Никогда не встретишь знакомое лицо. Никто не в курсе твоих личных дел.

Тэг прижимает меня к своей груди в объятиях, которые заставляют меня остановиться.

– Когда закончишь здесь, возвращайся домой. Я буду ждать тебя, хорошо?

В том, как он произносит это предложение, словно вопрос, есть надежда, и это заставляет меня думать, что я на что-то соглашаюсь. Поэтому, вместо того чтобы согласиться, я молчу.

– Ребята!

Голос Хейван вырывает меня из объятий Тэга.

– Лия и Мэг сказали, что могут приехать в Нью-Йорк, навестить меня! – Ее глаза сияют, и она подпрыгивает на носках.

– О, это...

– Ты уверена, что это хорошая идея? – вмешивается Тэг. – Не знаю, как я отношусь к тому, что три девочки будут слоняться по городу одни.

Я поднимаю на него глаза, удивляясь, почему он считает, что имеет право голоса.

– Тэг, я могу справиться...

– Мы будем в полной безопасности. И я теперь точно знаю, что здесь к чему. – Она молитвенно сводит руки и смотрит на Тэга своими лучшими щенячьими глазами. – Пожалуйста...

– Подождите… – говорю я, вмешиваясь, потому что с каких это пор ей нужно разрешение Тэга...

Мои слова обрываются, когда в голове проносятся видения последних десяти лет, словно домашнее видео. Тэг забирает ее из школы, тренирует ее футбольную команду, едет в полночь в круглосуточную аптеку в соседнем городе, чтобы купить ей лекарство, когда она болела.

Неужели Хейс прав?

Неужели я вцепилась в первого дееспособного мужчину, который помог мне вырастить Хейван?

– ...обещай быть в безопасности, у меня нет с этим проблем.

Хейван бросается к Тэгу и обнимает его.

– Клянусь на мизинцах, обещаю. Спасибо.

Я собираюсь начать лекцию о том, что я ее мать, и, как бы ни ценила помощь Тэга, он не может давать ей разрешение на что-либо. Только я могу. А на самом деле это Хейс должен давать разрешение. Это же его дом, в конце концов.

– Прежде чем ты начнешь слишком волноваться, тебе придется обсудить это со своим от... Хейсом. – Мои щеки вспыхивают от едва не совершенного промаха.

Тэг смотрит с ужасом в глазах, а Хейван – самодовольно, что говорит о том, что они не пропустили мой промах.

– Становится жарко. – Я срываюсь с места и иду вперед. – Давайте продолжать идти.

– Привет, это я, Хейван. – Я слышу, как она говорит у меня за спиной. Беспокойство в ее голосе выдает, кому она звонит.

Я не видела Хейса с момента нашей ссоры прошлой ночью в его комнате. Когда проснулась, его уже не было, и полагаю, что он планирует отсутствовать до тех пор, пока не успокоится, а это, если мне не изменяет память, может занять какое-то время.

Я напрягаюсь при мысли о том, как он выплеснет на Хейван свою «обаятельную» индивидуальность, и могу только молиться, чтобы тот не оказался таким уж придурком.

– Я тут подумала, – говорит Хейван, растягивая последнее слово, – ничего, если две мои подружки приедут ко мне на выходные?

Я задерживаю дыхание, но отказываюсь поворачиваться, чтобы не выдавать, что подслушиваю.

– Правда? – взволнованно говорит она. – Хорошо. Да! Боже мой, спасибо! – Она визжит, и я представляю, как Хейс отводит телефон от уха. – Ты самый лучший! Пока! Он сказал «да»!

Я выдыхаю, благодарная за то, что ситуация закончилась хорошо. Интересно, знает ли Хейс, как ему повезло, что он не набросился на нее? Потому что если бы он это сделал, то мне пришлось бы заявиться к нему в офис и начать швыряться вещами.

– Я сейчас же звоню Мэг и Лии!

Я оборачиваюсь и вижу, что она отошла в сторону, чтобы позвонить своим подругам. Тэг встречает мой взгляд, и я вижу в нем вспышку беспокойства, за которой следует грустная улыбка.

Должно быть, он чувствует, как она ускользает.

И не только он.

Хейс

Звонок от Хейван стал первым проблеском счастья за весь день.

Прошлой ночью я почти не спал. Последнее слово осталось за Ванессой, а я все ворочался и ворочался, думая о том, как мне следовало бы ответить. И уже почти встал с кровати, чтобы потопать в комнату Ванессы и продолжить наш разговор, но решил, что не стоит давать ее не слишком тайному поклоннику еще один повод убедить Несс уехать из Нью-Йорка. Я отказался от сна и отправился в офис так рано, что включилась сигнализация в здании. Пришлось объяснять охранной компании, что на здании красуется мое гребаное имя, и это было неприятно для всех участников процесса.

Звонок Хейван с просьбой дать разрешение на приезд ее подруг в наш мир здесь, в Нью-Йорке, поднял мне настроение. Это дало крошечную капельку надежды на то, что, возможно, я не совсем все упустил со своим ребенком.

Она назвала меня лучшим.

В смысле, лучшим по сравнению с другим парнем.

То есть лучше, чем он.

Я выиграл.

И да, я такой мелочный.

– Эй, извини, я... Вау! – Хадсон вваливается в мой кабинет и смотрит на меня так, словно я – парящий призрак самого себя.

Именно тогда я чувствую, что улыбаюсь.

– Ты что... ты улыбаешься?

– Отвали. – Я заставляю себя нахмуриться, что выглядит как предательство.

– Братишка, – говорит он, и его голос звучит так радостно, что хочется его стукнуть. – Ты улыбаешься. По-настоящему улыбаешься. – Хадсон оглядывает мой кабинет, как будто может найти там голую женщину или курьера из «Картье», доставляющего часы. – Один. Ты один и улыбаешься. – Брат хмурит брови. – Ты умираешь?

– Думаешь, я бы улыбался, если бы умирал?

– Честно говоря, не могу придумать ни одной чертовой причины, которая заставила бы тебя так улыбаться. – Он ухмыляется. – Разве что... ты и Ван...

– Нет. – Вовсе нет. Эта женщина назвала меня ничтожным и жалким.

– Ах. – Его улыбка становится слащавой, и мне становится неловко за него. – Хейван.

– Что тебе нужно? – Я указываю на стопку дел на моем столе. – Я как бы в середине кое-чего.

– В середине улыбки...

– Хадсон.

– Ладно, ладно. – Он поднимает руки. – Я оставлю это. – Садится. – Пока.

Клянусь Богом, если он подмигнет, я швырну ему в лицо свой степлер.

Он подмигивает.

Я поднимаю степлер, и он быстро уклоняется от него.

– Слишком медленно. Как всегда.

– Чего. Ты. Хочешь?

– Я только что получил ответ от команды «Эмпайер Илэвн». Они хотят встретиться.

– Да, блядь. – Мы пытались договориться с ними о встрече с прошлого года, когда узнали, что они открывают новую операционную базу в Кливленде и ищут проект здания.

– Я думаю, мы должны вести себя непринужденно. Пусть это будет скорее ужин для налаживания отношений, чем то, как мы слюной захлебываемся от желания заключить сделку.

– Согласен.

– Хорошо. Мы забронировали столик в «Сэлер» на семь часов через две недели, в пятницу.

Я записываю информацию, чтобы внести ее в свое расписание.

– Что-нибудь еще?

– Да. Ты должен взять с собой Ванессу...

– Нет. – Я качаю головой. – Ни за что, блядь.

– Почему нет?

– Как бы я объяснил свои отношения с ней? Эй, мистер Лавкин, это девушка-подросток, которая от меня забеременела, и я оставил ее одну растить ребенка, о котором не знал.

– Хм, или ты мог бы представить ее как старую подругу.

– Ни в коем случае. Да и зачем ей вообще туда идти? Ей будет скучно до безумия.

– «Эмпайер Илэвн» – одна из крупнейших технологических компаний в мире. Ванесса хотела стать компьютерным инженером, не так ли? – Он поднимает брови, ожидая моего ответа.

Внезапное напоминание о ее грандиозных жизненных планах, когда она училась в старшей школе, оставляет у меня неприятное чувство в животе. У меня была свобода жить так, как я хочу. У Ванессы было желание воплотить в жизнь все свои профессиональные мечты, но она выбрала другой путь.

– У тебя есть достаточно времени, чтобы подумать об этом. – Хадсон наконец встает, и мне хочется захлопать в ладоши от гребаного ликования, что он наконец уходит. – Думаю, тебе все же стоит взять с собой пару. Я приведу Лиллиан.

Элли – идеальный человек, которого можно брать с собой на деловые и светские ужины. Она красива, обаятельна и говорит все правильные вещи. Ей совершенно комфортно в обществе высокопоставленных особ. Ванесса, напротив, имеет сильные взгляды, которыми не боится делиться, и не терпит заносчивых мудаков. С ее участием ужин может превратиться в катастрофу.

По крайней мере, так я говорю себе, наблюдая, как Хадсон покидает мой кабинет.

– Ньютон!

Моя секретарша заглядывает ко мне в кабинет.

– Есть ли что-нибудь в моем вечернем расписании на этой неделе?

– Только ужин в четверг вечером «У Джордан» с вашим братом.

– Перенесите его.

– На когда?

– На две недели.

Она резко кивает и выходит из комнаты.

Мне удается оставаться занятым до самого обеда, делая перерывы только на то, чтобы попить воды и размять шею. Я убаюкиваю себя спокойной сосредоточенностью, которая заставляет весь остальной мир ускользнуть от меня. Именно поэтому едва не вскакиваю со своего места, когда дверь моего кабинета распахивается, словно ее ударили ногой.

Я поднимаю глаза, ожидая увидеть спецназовцев с тараном, но вместо них вижу раскрасневшуюся и кипящую от гнева Джордан.

– Ты, наверное, издеваешься надо мной, – бормочу я, когда она вваливается в мой кабинет с Александром, следующим за ней по пятам.

– Хейс, ты, сукин сын! – Она упирается руками в противоположную сторону моего стола и наклоняется ко мне. – Две недели? Две? Недели?

Я откидываюсь на спинку кресла, считая это маленькое событие второй радостной искрой в моем дне. Почему злить невестку так весело, я не знаю.

– Да, простите за это. Кое-что произошло.

– Точно. И я прошу прощения за воду из туалета, которую тебе подали в моем ресторане.

– Мне не подавали воду из туалета.

Она щурит серые глаза и наклоняет голову.

– Разве нет?

– Ничего личного. Просто у нас не получится.

– Почему?

– Потому что...

Джордан ждет, а Алекс хмурится, как бы говоря: «Лучше бы мне понравился твой ответ, или я дам тебе в нос».

Я вздыхаю.

– У нас с Ванессой сейчас все сложно.

Джордан напряженно смотрит на меня.

– Что ты сделал на этот раз?

– Почему ты думаешь, что это был я?

Ее брови поднимаются выше.

– У нас кое-какие проблемы в общении, которые, как мне кажется, не будут решены на этой неделе, вот и все.

– Исправь это, Хейс. Мы хотим встретиться с нашей племянницей.

Черт меня дери, если это не ударяет меня в грудь.

– Это не так просто...

– Все просто. Возьми на себя ответственность, извинись и пригласи их на ужин.

– Ты действительно чертовски назойлива.

– А ты действительно кусок дерьма.

Я улыбаюсь, что совершенно выбивает ее из колеи. Она выпрямляется с широко раскрытыми глазами.

– О, боже мой, – выдыхает она. – Ты умираешь?

Я хмурюсь.

– Почему все продолжают спрашивать меня об этом?

– Четверг. – Она показывает на мое лицо, затем откидывает свои длинные волосы, выходя из моего кабинета.

Александр останавливается и смотрит на меня сверху вниз.

– Будь там.

Я закатываю глаза, хотя от его угрожающего голоса меня бросает в пот. Мой старший брат – непредсказуемый человек. И всегда таким был.

– Отлично.

Он ворчит и идет за своей женой.

Моя семья чертовски сумасшедшая.

Ванесса

Уже почти девять часов, когда я слышу, как в коридоре стучит дверь личного лифта. Я лежу в постели и читаю, а Хейван внизу, составляет компанию Дэвиду во время его смены.

Я вздыхаю с облегчением, понимая, что Хейс наконец-то дома. Хотя знаю, что он вполне дееспособный взрослый человек, я все задавалась вопросом, в какой момент мне следует начать обзванивать больницы, что просто смешно. Он не мой, чтобы следить за ним. Я не хочу предполагать, что он отсутствовал весь день из-за нашей ссоры. Но не могу отделаться от ощущения, что прогнала его, и из-за этого чувствую себя еще хуже, оставаясь в его доме.

Сердце начинает учащенно биться, когда слышу ритмичный стук туфель, приближающихся по коридору к моей комнате. Когда они уже настолько близки, что я ожидаю его появления в дверях, они останавливаются, но Хейс не входит. Он стоит снаружи. Почему?

– Хейс?

Он нерешительно заглядывает в комнату.

– Почему ты стоишь снаружи?

Делает шаг внутрь, но дальше не идет. Его рубашка расстегнута на шее, галстук ослаблен, под глазами темные круги.

– Все в порядке?

Он хмыкает.

– Алекс и Джордан хотят, чтобы мы привели Хейван на ужин.

– Когда?

– В четверг. – Он проводит рукой по волосам.

Я сажусь и поджимаю под себя ноги.

– И поэтому ты задержался у входа в комнату?

Обе его руки в карманах, и он, кажется, смотрит куда угодно, только не прямо на меня.

– Не был уверен, что ты захочешь меня видеть.

– И почему же?

– У тебя куча гребаных вопросов.

– Ты избегаешь моих гребаных вопросов.

Хейс вдыхает так глубоко, что вся его грудь вздымается и опускается.

– Вчера вечером...

Я жду, подняв брови.

– Мне не следовало говорить то, что я сказал.

– В этом мы согласны.

Его темный взгляд наконец-то встречается с моим.

– Я в этом не силен.

Я предполагаю, что он имеет в виду извинения.

– А раньше у тебя получалось. Помнишь, когда я получила четыре с плюсом за тест по физике, а ты сделал замечание, что я не такая умная, как мне казалось? Ты пошутил, но я расплакалась. Помнишь?

Он хмыкает и кивает.

– Ты взял рупор директора, встал на стол в кафетерии и сказал всей школе, что я самая умная девушка в Нью-Йорке, а ты – самый везучий засранец в мире, раз стал моим.

Уголок его рта дергается.

– Это было потрясающее извинение.

– Я получил за это неделю наказания.

– А помнишь, как я испекла тебе печенье? Ты сказал, что съел их все, хотя на самом деле я видела, как ты их выбрасывал.