Текст книги "Свирепый (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Мистер Норт, добро пожаловать...
– Оставь ее у входа, – рявкаю я на него. – Я ненадолго.
– Да, сэр.
Прохожу мимо швейцара, консьержа и охраны. Они узнают меня и, должно быть, чувствуют исходящие от меня флюиды раздражения, потому что обходят меня стороной и даже нажимают за меня кнопку вызова лифта. За то время, что мне потребовалось, чтобы доехать сюда, я успел разозлиться еще больше, чем уже был.
Лучше бы это было чертовски важно!
Лифт едет слишком медленно, и я задаюсь вопросом, думал ли Хадсон когда-нибудь потребовать, чтобы они обновили этот кусок дерьма. Скорее всего, нет. Этот тупица не сказал бы ни слова, даже если это раздражает до чертиков.
Спустя, кажется, миллион лет я добираюсь до его этажа. Стучу в дверь, потом отхожу в сторону и жду.
Я слышу, как Лилиан и Хадсон торопливо переговариваются за дверью.
– Я вас слышу. – Я закатываю глаза. – Просто открой эту чертову дверь.
У нас сегодня день рождения или что-то в этом роде, и они запланировали сюрприз, который испортил мой ранний приход? Но наш день рождения будет только через несколько месяцев.
Снова стучу в дверь, на этот раз сильнее. Дверь распахивается на середине стука.
Хадсон встречает меня в джинсах и футболке, без ремня и обуви, что необычно даже для него. Даже в субботу.
Он наклоняется в приоткрытом дверном проеме.
– Ты должен был прийти в три.
– Да, но я уже здесь, так в чем дело?
Его взгляд мечется в сторону.
– Сейчас не самое подходящее время...
– Какого хрена? – Я скрежещу зубами. – Я приехал сюда не для того, чтобы меня прогнали, потому что ты не готов ко мне. За дверью все в одежде?
– Конечно... подожди...
Слишком поздно. Я уже толкаю дверь и шагаю внутрь. Хадсон не пытается меня остановить. Однако он неловко отодвигается в сторону, чтобы встать у входа в коридор.
– Тебе действительно стоило позвонить сначала...
– Что, блядь, происходит? – Я развожу руки в стороны и быстро осматриваю его квартиру, наполовину ожидая увидеть труп, который ему нужно помочь похоронить, или огромные мешки с деньгами, которые ему нужно, чтобы я отмыл. Но ничего не вижу. Только его гребаная скучная мебель в его гребаном скучном жилище.
– Хейс, сначала успокойся...
– Успокоиться? – Я замечаю, что он немного побледнел. У него мешки под глазами, как будто парень не спал два дня. Такой вид должен заставить меня забеспокоиться, но мне доступны только две эмоции. Злость и еще большая злость. – Говори. Сейчас же.
Хадсон протягивает руки, словно пытаясь успокоить дикое животное.
– Ладно. Хорошо. Давай просто сядем и поговорим, как...
– Нет, стой! – из коридора доносится приглушенный голос Лилиан. – Не выходи...
Хлопает дверь, и я смотрю в коридор, ожидая увидеть Лилиан.
Навстречу мне осторожно идет девушка. На ней обрезанные джинсовые шорты и облегающий топ, а длинные темные волосы спадают по плечам до пояса.
Мой мозг пытается понять, что за хрень я вижу. Хадсон ведет себя странно, а эта незнакомка смотрит на меня так, будто я могу взорваться в любую секунду.
Слава богу, Лилиан выбегает следом за девушкой.
– Хейван, подожди.
Хейван. Это имя мне не знакомо. Оно ничего не значит для меня, но то, как все ведут себя, какое напряжение витает в воздухе, и ощущение, что мы все балансируем на грани, говорят об обратном.
– Ты – это он, – говорит девушка, Хейван, которой на вид лет двадцать. Она прищуривает глаза в знакомой манере. Видение, которое цепляется за воспоминание, настолько далекое, что я не могу ухватиться за него. – Х. Норт.
Смотрю на Хадсона в поисках разъяснений. То есть мы оба – Х. Норт. Хотя я не подписывался так со времен хоккея, когда думал, что стану следующим великим игроком НХЛ.
– Я тебя знаю? – спрашиваю я незнакомку.
Лилиан неодобрительно качает головой, и я слышу, как она называет меня мудаком, хотя и не произносит этого вслух.
– Хейс, – спокойно произносит Хадсон. – Это Хейван. Она твоя...
– Дочь. – Хейван приподнимает подбородок на пару сантиметров и скрещивает руки на груди, ее взгляд становится еще более пристальным.
Я фыркаю.
Сильно.
Что переходит в смех.
Никто больше не смеется вместе со мной.
– Дочь. Ну, конечно. – Я немного успокаиваюсь, но все еще ухмыляюсь, потому что, типа, какого хрена?! – Я в замешательстве. Ты позвал меня сюда, чтобы встретиться с какой-то цыпочкой, которая думает...
– Я твоя дочь, придурок! – Господи, ее взгляд может прожечь дыру в бетонной стене, когда та смотрит на меня.
– Послушай, Хейван, да? – Я делаю шаг ближе, но не слишком близко, чтобы на моей коже не осталось кровавых следов от когтей.
– Хейс, – бормочет Хадсон. – Не надо.
– Не знаю, какая сумасшедшая женщина рассказала тебе эту историю, но уверяю тебя, она солгала.
Хейван снова скрещивает руки на груди и наклоняет голову, словно желая послушать, что я скажу дальше.
– Это не первый раз, когда кто-то лжет об отцовстве, чтобы получить от меня деньги...
– Придурок, – шепчет Лилиан.
Я игнорирую ее, потому что у меня сейчас есть дела поважнее, например, разбить сердце этому ребенку.
– Деньги? – Хейван давится смехом. – Думаешь, я этого хочу?
Я пожимаю плечами, потому что, ну, да.
– Моей маме от тебя ничего не нужно. – Она поднимает бровь, выражение лица такое умное и, опять же, чертовски знакомое. – Она сказала мне, что мой отец умер от сифилиса.
Лилиан смеется, а потом краснеет, пытаясь остановиться, а Хадсон просто качает головой. Но – постойте – он улыбается?
– Ну, вот. Видишь, я не твой отец. Я все еще жив и благословенно свободен от венерических заболеваний. – Смотрю на Хадсона. – Очень смешно, придурок. Не могу поверить, что ты позвал меня сюда для этого. – Хотя, должен сказать, неплохо сыграно. – Ты знаешь, что говорят о расплате. – Я игриво толкаю его в плечо.
– Ванесса. Осборн. – Хейван внимательно следит за тем, как это имя достигает моих ушей.
И вот так весь мой мир рушится вокруг меня.
Она ухмыляется.
– Теперь ты не так уверен, да, папочка?
В голове становится легко, и перед глазами все плывет. Я отступаю назад, пока не нахожу что-то, на что можно опереться, а затем наваливаюсь на это.
– Откуда ты знаешь это имя? – Господи, почему я шепчу?
– Думаю, ты знаешь.
Она права. Я знаю.
Видения возвращаются в полной мере и в цвете. Блестящие темные волосы, пухлые розовые губы и хмурый взгляд, который, клянусь, был с клыками. Единственная женщина, которая когда-либо противостояла мне и победила. Она была крошечной, умной и чертовски красивой. И я любил ее. Я, блядь, чертовски любил ее...
О, боже, меня сейчас стошнит.
Я хватаюсь за живот и борюсь с волной тошноты.
Девушка – моя... я не могу заставить себя сказать это, даже мысленно – подходит к кухонному острову, который удерживает меня от падения в кучу на полу. Опирается локтем на гранит и подпирает рукой подбородок.
– Болезненные воспоминания, да? – Она насмешливо хмурится.
У нее карие глаза, как у меня, но по форме напоминают глаза Ванессы, чьи веки я целовал, пока она спала. Отворачиваюсь от девушки, надеясь избавиться от воспоминаний, но безуспешно. Они мелькают в моем сознании с идеальной четкостью. Наши обнаженные тела переплетенные в моей постели. Мы так отчаянно нуждались друг в друге, что проводили больше ночей, занимаясь любовью, чем сном.
Моя Ванесса.
– Скажи мне, папочка, как быстро ты забыл обо мне? Спустя дни? Недели?
Каждое слово – как удар в грудь.
– Хм, может быть, вопрос попроще... Ты забыл обо мне до или после того, как заплатил моей матери, чтобы она меня убила! – Она отталкивается от острова.
Я отшатываюсь от ее слов.
Этот ребенок чертовски жесток. Каждый слог наносит сокрушительный удар.
Она как...
Твою мать...
Я заставляю себя посмотреть ей в глаза.
Она такая же, как я.
ГЛАВА 2
Ванесса
– Мы почти приехали? Не быстрее ли пройтись пешком? – Я задаю все больше вопросов таксисту, который в данный момент застрял в пробке на пути в Манхэттен.
Когда самолет приземлился в «Ла-Гуардия», мое беспокойство перешло от ровного гула к мучительной боли. Меня бы вырвало, если бы желудок не был пуст. С тех пор как мне позвонили, я не могла впихнуть в себя ничего, кроме глотка воды.
С заднего сиденья такси наблюдаю, как мы приближаемся к небоскребам Манхэттена, которые уходят в небеса, и снова чувствую себя шестнадцатилетней. Это напоминает мне о том, как я жила с родителями в особняке в Челси, посещала самую престижную подготовительную школу и имела четкий план на будущее.
Это было целую жизнь назад.
Но почему-то, оказавшись здесь снова, я чувствую себя так, будто это было только вчера.
Спустя пятнадцать минут и миллион вопросов таксисту мы наконец подъезжаем к многоэтажному кондоминиуму. Я проверяю адрес, который Хадсон прислал мне в смс.
– Это оно.
– Да, я знаю, – говорит таксист с сильным акцентом жителя Джерси. – Именно поэтому я здесь и остановился.
– Точно. – Выпрыгиваю из машины, хватая свою небольшую ручную кладь. Я взяла минимум вещей, только на одну ночь. Достаточно, чтобы вывезти Хейван из Нью-Йорка и вернуться в Маниту-Спрингс, где ей самое место.
Бросаю водителю немного наличных, сильно переплачивая. Но я слишком эмоциональна, чтобы сосредоточиться на чем-то достаточно долго, чтобы считать.
Я просто хочу вернуть свою дочь.
Хадсон заверил меня, что будет охранять Хейван, пока я не приеду. Насколько помню, он честный и надежный парень.
Больше, чем я могу сказать о его близнеце.
Мой желудок снова сжимается, и это чувство становится для меня слишком привычным.
– Здравствуйте, я к Хадсону Норту, – говорю консьержу, который приветствует меня, когда я вхожу. – Я Ванесса.
– Да, он ждет вас. – Женщина кивает в сторону лифтов. – Наш сопровождающий проводит вас.
Одна из многих вещей, по которым я не скучаю в городской жизни, это привратники богачей. В Маниту-Спрингс вы можете одолжить сахар у соседа. Черт возьми, вы даже можете зайти и взять его сами, если их нет дома, потому что никто не запирает двери.
– Хороший выдался день, – болтает лифтёр, пока мы поднимаемся.
– Эм... конечно. – Я даже не могу начать осознавать что-то настолько безобидное, как погода. Забавно, но с момента телефонного звонка я не помню, чтобы мне было холодно или жарко. Черт, неужели это было только сегодня утром?
Лифт пикает, и я спешу выйти, прежде чем двери полностью открываются.
Двойные двери Хадсона – одни из двух на этом этаже. Я сильно стучу.
Когда дверь открывается, я отшатываюсь от мужчины, стоящего передо мной. Это Хадсон. Я сразу же узнаю его. По тому, как он держит челюсть, по непринужденному положению его плеч и по абсолютной доброте, которая таится в его глазах. Но даже зная все это, моя реакция «сражайся или беги» берет верх, и я делаю шаг назад. Потому что Хадсон – самый близкий человек к Хейсу, человеку, который оставил меня одну с двумя тысячами долларов наличными и письмом.
– Ванесса, – говорит Хадсон с нежностью, которую я чувствую в своей груди. – Заходи.
– Где Хейван, – требую я, проходя мимо него в квартиру. Взглядом обшариваю пространство в поисках своей дочери, и если бы мне так не терпелось увидеть ее, то, возможно, нашла бы время, чтобы оценить прекрасный пентхаус, обстановку и декор.
Хейван вскакивает с дивана.
– Ты позвонил маме?
Я бросаю свои вещи и притягиваю ее к себе.
– О, слава Богу, – говорю я и сжимаю ее, замечая, что она не обнимает меня. – Ты в порядке.
Она напрягается и пытается вырваться.
– Да, я в порядке. – В ее голосе слышится раздражение.
Я отхожу достаточно далеко, чтобы проверить, нет ли у нее синяков, порезов или признаков дискомфорта. Не найдя таковых, снова притягиваю ее к себе.
– Почему, милая? Почему ты сначала не поговорила со мной?
Она вырывается из моих рук.
– Потому что ты лгунья.
– Хейван, это не...
– Привет, Несс. – Это прозвище. Этот голос.
О, боже, пожалуйста, нет.
Я закрываю глаза. Пусть он исчезнет. Я не могу этого сделать. Не могу справиться с этим. Не сейчас. Никогда. Я не могу...
Меня покачивает.
– Черт. – Большие руки придерживают меня за плечи.
В панике распахиваю глаза. Я не смотрю на него, но знаю, что это Хейс держит меня за руки. Мое тело вспоминает то, что я заставила забыть свое сердце и разум. Потом отталкиваю его руки и вырываюсь из его хватки.
– Не трогай меня!
– Ванесса, все в порядке, – спокойно говорит Хадсон. – Ты выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок.
– Я в порядке. – Я отказываюсь смотреть в сторону Хейса. – У меня просто немного кружится голова.
– У нее так бывает, когда она не ест, – замечает Хейван скучающим голосом.
– Я в порядке.
Я чувствую, как Хейс приближается.
– Давай я тебя...
– Нет. – Я протягиваю руку между нами, все еще отказываясь смотреть на него. – Мне ничего от тебя не нужно.
– Хейс, – мягко говорит Хадсон. – Может, тебе лучше уйти?
Да, убирайся на хрен. Подальше от меня и моей дочери.
– Нам нужно поговорить, Нес...
– Не называй меня так! – Я закрываю глаза и отгоняю поток воспоминаний. – Мы уезжаем. – Объявление произносится шепотом.
«Я сильная. Я способная. Мне никто не нужен», – повторяю как мантру в своей голове. Делаю глубокий вдох, расправляю плечи и нахожу самое безопасное лицо в комнате.
Мой взгляд останавливается на женщине со светлыми волосами и глазами, в которых отражается боль. Я знаю, что мои глаза не отражают такую боль. Знаю это, потому что скрываю самые сломленные части себя под маской безразличия.
– Мы уходим. – Я нахожу свою сумку у двери. – Хейван, бери свои вещи. Я уверена, что мы сможем улететь отсюда...
– Я никуда не поеду.
Моя рука замирает на дверной ручке.
– И ты не можешь меня заставить.
Спокойно поворачиваюсь, хотя внутри меня все бушует. Сердце и разум кричат, чтобы я увезла ребенка из этого богом забытого города, подальше от этих незнакомцев, и вернулась домой, где нас любят. Где мы в безопасности. Где сможем забыть обо всем этом. Оставить все позади. И начать с того места, где остановились. Но медленно кипящее упрямство на прекрасном лице Хейван говорит мне об обратном.
– Послушай, мы можем поговорить дома. – Я говорю так, будто пытаюсь заманить испуганного котенка. – Я расскажу тебе все и отвечу на твои вопросы. Только правду. Обещаю.
Она скрещивает руки на груди.
Я скрежещу зубами.
– Дядя Хадсон сказал, что я могу оставаться у него столько, сколько захочу.
– Господи, – ворчит Хейс откуда-то из комнаты.
Хадсон вздрагивает, когда я обращаю на него внимание.
– Серьезно? – Сжимаю руки в кулаки. – Ну, а я твоя мать. И я говорю: хватай свое дерьмо. Мы уходим. Сейчас же!
Она смеется, потом ухмыляется, и, черт возьми, эта ухмылка всегда напоминала мне о Хе... доноре спермы.
– Если хочешь отвезти меня домой, тебе придется тащить меня туда, и я буду брыкаться и кричать всю дорогу.
Каблуки втоптаны. Уперлась рогом. Абсолютно непоколебима. Вот это она получила от меня.
– Поцелуй на прощание свою машину, – говорю сквозь стиснутые зубы. – И телефон. Ты под домашним арестом до конца жизни.
– Да, только мне скоро исполнится восемнадцать, так что...
Этот разговор ни к чему нас не приведет, и это далеко неидеальный вариант – вести его в присутствии людей, которых, как я надеялась, больше никогда не увижу.
– Хорошо, Хейван. – Весь воздух выходит из моих легких, но я отказываюсь признать поражение перед аудиторией. – Я буду в «Маркони», когда ты будешь готова к разговору.
– Пожалуйста, не уходи, – говорит блондинка. – Ты можешь остаться...
– Нет. – Я должна уйти. Мне нужно подумать. Я на грани срыва и скорее умру, чем сделаю это на глазах у Хейса. – Но... – Обращаюсь только к женщине, которая, как я предполагаю, судя по тому, как Хадсон обнимает ее, является его женой. – Если с моей дочерью что-нибудь случится…
Она уже кивает.
– С нами она будет в безопасности.
– Хейван, – говорю ей, несмотря на то, что она продолжает сверлить меня взглядом. – Все, что я когда-либо делала, было ради тебя.
Она грустно смеется.
– Что бы ты здесь ни искала? Надеюсь, ты это найдешь. – С этими словами я ухожу от своей малышки, оставляя ее с мужчиной, которому она была не нужна.
Хейс
Черт возьми, Ванесса, мать ее, Осборн.
Она ничуть не изменилась. И, конечно, уже не та невинно выглядящая девушка, с которой я встречался в старших классах. Она стала старше. Сексуальнее в том смысле, в каком женщины становятся сексуальными, когда обретают красоту и уверенность в себе. Ее волосы все еще темно-каштановые и гладкие, но вместо длинных локонов, которые касались ее талии, она носит сексуальный боб, который в сочетании с ее непоколебимой позицией делает ее чертовски пугающей.
А меня нечасто что-то пугает. Типа, никогда.
Ее зеленые глаза все еще искрятся огнем, а розовые губы так же соблазнительны, как и тогда, когда мы были подростками.
Подростками.
Святое дерьмо... у нас есть дочь.
Мне кажется, что мой мозг вот-вот начнет вытекать из глаз и ушей, и пульсация такая сильная, что я обхватываю голову руками и стону.
– Хейван, – говорит Лилиан. – Как насчет того, чтобы пойти перекусить рогаликом или кусочком пиццы...
– Я не ем углеводы, – отвечает она как несносный подросток.
Я бросаю на нее взгляд и отшатываюсь, встретившись с еще более яростным взглядом. Боже правый, мне стоило догадаться, что у нас с Несс получится ожесточенный, как черт, ребенок.
– Ладно, может, выпьем по коктейлю, и я покажу тебе Центральный парк? – Лиллиан не дает Хейван шанса сказать «нет», когда выпроваживает ее из квартиры. – Уверена, твоему... э-э-э... Хейсу есть о чем подумать.
– Как скажешь.
Дверь за ними закрывается, и я наконец-то делаю вдох полной грудью. В комнате тихо, только слышно шарканье ног Хадсона, который возится на кухне. В конце концов, он выдвигает табурет рядом со мной и ставит бокал, наполовину наполненный янтарной жидкостью.
Виски, скотч, текила, ром? Ответ не имеет для меня значения.
Я опрокидываю полстакана одним большим глотком.
– Текила. – Слово с трудом вырывается из моего пересохшего горла.
Хадсон опрокидывает в себя гораздо меньшую порцию.
– Мне показалось, что это уместно. – Он наливает нам еще две порции.
Я выпиваю свою, затем ставлю пустой стакан на стол.
– Ты знал?
Тот факт, что он наливает третью порцию, выдает его ответ. Хадсон опустошает стакан и чмокает губами, прежде чем пробормотать:
– Да.
Не горячись. Выбивание дерьма из своего близнеца не принесет ничего хорошего. Хотя, возможно, это будет приятно.
– Как долго? – На этот раз я сжимаю кулак на случай, если мне придется его ударить.
– Хейс, ты действительно хочешь поговорить об этом прямо сейчас?
Я наклоняю голову ровно настолько, чтобы поймать его взгляд.
– Как. Долго.
Выражение его лица искажается от сожаления.
– Все время.
Я сжимаю зубы так сильно, что боль пронзает мою челюсть.
– Ты знал, что у меня есть дочь.
Хадсон не отвечает. Ему это и не нужно. Выражение лица говорит само за себя.
– И ты не подумал сказать мне.
– Ванесса заставила меня пообещать...
Мой стакан разбивается о ближайшую стену. Бутылка текилы – следующая. Я встаю. Отбрасываю барный стул и слышу треск там, где он приземляется.
– Ты мой брат! Моя плоть и гребаная кровь! – Следующим я швыряю его стакан, но ярость не утихает.
– Хейс...
– Не разговаривай со мной! – Я двигаюсь к двери, расшвыривая все, что стоит на моем пути. – Оставь меня в покое, мать твою!
Захлопываю его входную дверь с удовлетворительным треском, бью по кнопке лифта до крови в костяшках пальцев и рву руками волосы, ожидая, когда эта чертова штука доставит меня на уровень земли, чтобы я мог убраться к черту подальше от всех этих... чувств.
Ванесса
Выйдя из квартиры Хадсона, я поймала такси до своего отеля, где зарегистрировалась, заказала пасту и бутылку вина в номер и поглощала их до тех пор, пока дрожь в груди не улеглась. Только тогда почувствовала себя достаточно крепкой, чтобы позвонить Тэгу и рассказать ему о том, что произошло. Прислонившись к изголовью кровати, с бутылкой вина в руке и включенным по телевизору реалити-шоу, я изливаю душу.
– Мне так жаль, – говорит он, и сострадание, звучащее в его голосе, угрожает вывернуть меня наизнанку. – Я знаю, ты надеялась, что тебе никогда не придется рассказывать ей о доноре спермы.
Одергиваю подол своей слишком короткой футболки, пытаясь прикрыть пупок. В спешке собирая вещи для поездки в Нью-Йорк, я умудрилась засунуть в сумку спальную рубашку, но без штанов.
– Хейван всегда была такой умной и любопытной. Я должна была догадаться, что та накопает информацию о своем отце. Но как она узнала? – Отпиваю глоток вина. – В последнее время она была такой отстраненной. Я думала, это просто подростковое дерьмо, но, кажется, Хейван уже давно все знает. Уф. – Я откидываю голову назад и морщусь, когда мой череп ударяется о дерево. – Я такая глупая.
– Это не твоя вина, детка. – Я слышу, как на заднем плане течет вода, и представляю, что Тэг ополаскивает посуду после ужина, который сам приготовил и сейчас убирает. – Тебя всегда было достаточно для Хейван. Как ты могла знать, что она захочет большего?
Когда я ничего не отвечаю, потому что глотаю вино, он продолжает.
– Как долго вы двое пробудете в Нью-Йорке?
– Я не знаю. Кажется, она не готова со мной разговаривать. Но я не уеду, пока она не будет со мной.
– Я воспользовался запасным ключом Хейван, чтобы вернуть ее машину к вам.
– Спасибо, Тэг. Ты действительно мой самый лучший друг.
Тэг тихо выдыхает, и я представляю, как он хмурится.
– Я всегда готов помочь тебе. Дай мне знать, если могу еще что-то сделать. И держи меня в курсе.
– Обязательно.
– Обними мою девочку за меня.
– Я постараюсь, но она не позволяет мне подойти достаточно близко.
– Позволит. Дай ей немного времени. У нее сейчас слишком много информации.
– Да уж. – Черт, это полный отстой. – Я позвоню тебе завтра.
– Спокойной ночи.
Как только звонок отключается, я отправляю сообщение Хадсону.
Ванесса : Как она?
Сразу же появляются пузырьки с текстом.
Хадсон : Хорошо. Смотрит фильм и ест попкорн.
Я потираю грудь от боли, которая возникает от желания быть рядом с ней. Мне хочется поблагодарить его за то, что он присматривает за ней, сказать ему, как ценю то, что у нее есть безопасное место, где она может остаться, но не могу заставить себя набрать эти слова. Вместо этого пишу...
Ванесса : Пусть она позвонит мне утром.
Ванесса : Обязательно.
ГЛАВА 3
Хейс
Сегодня понедельник. Я вернулся на работу, и просто, блядь, лучусь счастьем.
После ночи утопания в спиртном и разгрома всех ломающихся вещей в своей квартире, я вырубился. Проснулся в четыре утра с ощущением, будто прополоскал рот песком и прыгнул под грузовик. И на долю секунды забыл о том, что накануне весь мой мир пошел прахом. Но стоило открыть глаза и увидеть разрушения в своей спальне, как реальность вернулась с болезненной ясностью.
С тех пор каждая минута помогала разжигать медленно разгорающуюся ярость.
– Мисс Ньютон! – Я щипаю себя за переносицу, надеясь сдержаться, чтобы не бросаться на работников. – Почему я только сейчас узнал, что контракт с Фридманом не получен?
Моя секретарша вбегает в мой кабинет, ее iPad в смертельной хватке прижат к животу, как щит. Я на мгновение задумываюсь, как это прозвучит, если его разбить о мраморный пол.
– Мистер Норт, я отправила вам письмо по поводу контракта с Фридманом в субботу, сэр.
– Нет. Не отправляли, – выплевываю я сквозь стиснутые зубы.
Она быстро моргает, глаза наполняются влагой.
Я закатываю глаза от ее слабости.
– Убирайся.
– Сэр, я...
– Я сказал, убирайся!
Она с писком подскакивает и бежит обратно к своему столу, к счастью, вне поля моего зрения.
– Меня окружает некомпетентность, – ворчу себе под нос. – Неприемлемо. Неужели так трудно выполнять свою гребаную работу?
– Тук-тук. – Хадсон стоит в дверном проеме, разумно держась на безопасном расстоянии.
Ощущение падения, как в детстве, когда мы прыгали с трамплина в бассейне загородного клуба, сжимает мои внутренности, когда я вижу его. Она с ним? Хейван? Он говорил с Ванессой? И пришел сказать мне, что они уехали из Нью-Йорка?
– Можно войти? – Хадсон поднимает брови.
– Ты никогда раньше не спрашивал. Зачем начинать сейчас? – Я делаю вид, что документ на экране моего компьютера – самая интересная вещь в комнате.
Хадсон закрывает за собой дверь, затем садится за стол напротив меня, небрежно опускаясь в кресло. Или он устал, потому что не спал всю ночь с Ванессой и Хейван? Они были расстроены?
Хадсон кивает подбородком к двери.
– Ты заставил мисс Ньютон плакать.
– Черт, – тихо шиплю я.
– Подумал, что из всех дней, когда с тобой нужно быть осторожным, сегодня именно такой.
– М-м-м... – Я продолжаю слепо пялиться в свой компьютер. – Ты здесь по какой-то причине?
– Ты имеешь в виду причину, помимо молодой девушки, которую ты зачал и которая живет в моем доме?
Хадсон ловит мой взгляд.
– Послушай, Хейс... Мне очень жаль, что я не рассказал тебе о ней раньше. Я честно... – Его лицо искажается от дискомфорта. – Я думал, ты не хочешь о ней знать. Ванесса сказала...
– Уверен, что знаю, что сказала Ванесса. – Мне не нужно напоминание. Если я хочу сохранить мебель в офисе в целости и сохранности. – Ты поддерживал с ней связь?
Он опускает подбородок.
– Я посылал деньги.
– Господи, Хадсон...
– Она была так молода, и ее семья...
– Что ее семья?
Хадсон хмурит брови и качает головой.
– Ничего. В любом случае, Ванесса никогда не обналичивала чеки.
С финансовой помощью родителей ей бы это и не понадобилось.
– Но я здесь из-за Хейван.
– А что с ней? – Ненавижу этот резкий тон в своем голосе, который заставляет меня звучать как бессердечного засранца. Но я просто не знаю, как сказать по-другому.
Он пожимает плечами.
– Подумал, что ты захочешь узнать новости.
Я делаю прерывистый вдох и откидываюсь на спинку кресла, ведя себя гораздо более холодно, чем чувствую.
– Выкладывай.
– Она любит фильмы ужасов, попкорн с большим количеством масла и убивает всех в «Джин Рамми».
Я чувствую, как дергаются мои губы, но заставляю себя не шевелиться.
– Она любит английский, ненавидит математику и с удовольствием шьет, чему ее научила мама, чтобы та могла сама шить себе одежду.
У меня болит в груди, но я отказываюсь тереть ее перед Хадсоном и выдавать себя.
– И именно это привело меня сюда. Лиллиан хотела бы завтра взять Хейван с собой на работу, чтобы показать ей дизайн-студию Кингстона.
– Как именно Лиллиан объяснит Кингстону, кто такая Хейван?
Хадсон наклоняется вперед, положив локти на колени.
– Это то, что я хотел тебе сказать. Мы не будем лгать. Она уже чувствует себя преданной своей мамой. Ребенку нужна честность.
Я прищуриваюсь на него.
– Ты планируешь отвезти ее к Кингстону и представить как свою... свою...
– Племянницу, да. Твою дочь.
– Нет.
– Хей...
– Ни в коем случае, блядь, нет.
Хадсон беззлобно смеется и качает головой.
– Она человек, Хейс. Живая, дышащая, почти взрослая личность. Ты не можешь спрятать ее в шкафу и притвориться, что ее не существует.
– Пошел ты.
Хадсон выдыхает так, как делает, когда разочарован, затем хлопает ладонями по бедрам и встает.
– Теперь она в нашей жизни, брат. Ты можешь запереться в своем кабинете и отрицать это, а можешь повзрослеть, взять на себя ответственность и стать частью ее жизни. В любом случае, поезд уже отошел от станции. На твоем месте я бы сел на него.
– Что... о чем ты, блядь, говоришь? Поезда и станции? Ты не можешь выставлять напоказ мою... мою...
– Дочь.
Мой разум отключается, и все слова, которые вертелись у меня на языке, растворяются, так что я просто сижу и тупо пялюсь на него.
– Лиллиан берет Хейван завтра на встречу с Кингстоном. Нам не нужно твое разрешение. Это братская вежливость – поставить тебя в известность. Если хочешь, чтобы все было по-другому, сделай это сам. – Он выходит и закрывает за собой дверь.
– Дерьмо. Твою мать, чертово дерьмо! – Я хватаю ближайший предмет и отвожу руку назад, чтобы бросить его, но замираю, когда понимаю, что это мой телефон.
Единственное, что может ухудшить мой день, это необходимость заказывать себе новый. Я кладу его на стол и смотрю на экран.
Хадсон ставит меня в безвыходное положение.
О, привет, у тебя есть дочь. У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы смириться с этим, прежде чем мы введем ее в семью. И, черт возьми, почему бы нам не включить ее в попечительский совет «Норт Индастриз», раз уж мы об этом заговорили. Уверен, Август будет рад добавить ее в свое завещание.
Черт.
– Хейс? – Голос Элли доносится из прихожей, и несколько секунд спустя я наблюдаю, как та осторожно выворачивает из-за угла в гостиную. – Что, черт возьми, здесь произошло? – Она изучает открытое пространство, рассматривая сломанную мебель, стекла и хаос. – К тебе кто-то вломился? – Элли медленно направляется ко мне, где я сижу, свесив ноги, в столовой со стаканом скотча, болтающимся в руке. – Почему здесь так темно?
Верхние лампы ярко вспыхивают, и я уворачиваюсь от их света, когда боль пронзает мой череп.
– Извини, – говорит она и возвращает свет в тусклое положение.
Ее высокие каблуки щелкают по мраморному полу, битое стекло скрежещет. Элли переворачивает стул в столовой и ставит его прямо передо мной. Наклоняя голову, чтобы поймать мой взгляд, она хмурится.
– Привет.
В качестве ответа я выливаю в горло то, что осталось в моем стакане.
– Плохой день? – Она окидывает комнату взглядом, делая неверный вывод.
– Это я сделал. – Мой голос хриплый, как будто я не пользовался им уже много лет.
Ее идеальные брови удивленно взлетают вверх.
– Ты?
– М-м-м... – Я наливаю себе еще один полный бокал. – Выпьешь? – предлагаю ей.
– Спасибо. – Она отхлебывает алкоголь. – Наверное, поэтому ты мне и позвонил.
Она права.
Элли – мой единственный настоящий друг. То, что началось как деловые отношения: она была девушкой по вызову, а я нуждался в простом общении, превратилось в настоящую дружбу, за которую я настаиваю на оплате. Ее время ценно, и неважно, уделяет она мне это время как друг или как трах, я плачу ей.
Она делает большой глоток виски, затем тянется, чтобы поставить стакан на стол. Темными глазами изучает мои.
– Что я могу сделать?
Я опускаю голову.
Элли обхватывает мягкой рукой мою щеку и поднимает мое лицо к своему.
– Эй. – Большим пальцем проводит по моей нижней губе.
Я ловлю ее за запястье и отстраняю ее прикосновение.
– Не это.
Ее брови сходятся вместе.
– Нет?
Я качаю головой.
– Тогда что?
Провожу двумя руками по волосам и дергаю за пряди. Я пьян. Устал. Мне больно. И я запутался. Так чертовски запутался.
– Могу я рассказать тебе историю?
– Конечно.
Я тянусь за стаканом со скотчем, отпиваю, затем протягиваю ей.
– Тебе это понадобится.
Она берет его и кивает, устраиваясь поудобнее и ожидая, когда я выложу свои самые глубокие темные секреты, историю, которую никто не знает, кроме меня.
