Текст книги "Свирепый (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Я в полном дерьме, – говорю себе в уединении спальни.
Проверяю свой телефон и вижу, что у меня девять пропущенных звонков от Тэга и три новых текстовых сообщения. Чувство вины терзает мою грудь еще до того, как я их читаю.
Сначала я набираю новый номер Хейван и нажимаю вызов. Ответа нет. Отправляю сообщение.
Свяжитесь со мной как можно скорее. Мне нужно знать твой план на ночь.
Кстати, это мама.
Я люблю тебя.
Я читаю сообщения Тэга, и все они именно такие, как я ожидала. Вместо того чтобы ответить на сообщение, я звоню ему.
– Привет, – грустно отвечает он.
– Я знаю, ты разочарован.
– Да, но я понимаю.
Он дуется. Я это слышу.
– Мне не хочется просить тебя о чем-то еще. Ты и так много сделал, но мне нужен компьютер, чтобы я могла работать. – Я улыбаюсь во все зубы, хотя он меня не видит. – Как думаешь, сможешь отправить его мне?
– Да, конечно. Тебе еще что-нибудь нужно?
Я перечисляю несколько нужных мне вещей со своего стола и напоминаю ему, чтобы он включил в список шнур питания.
– Куда мне все это отправить?
– О, эм... – Хороший вопрос. – Подожди.
Я беру телефон с собой в коридор и иду на кухню в поисках Хейса. Его там нет. Проверяю внутренний дворик. Пусто. Стеклянные двери, ведущие в его часть пентхауса, открыты. Полагаю, он в своем кабинете.
– Хейс! – окликаю я, прежде чем свернуть за угол и войти в кабинет, обставленный так же, как и все остальные комнаты – темный, холодный, унылый.
Дверь в конце коридора широко распахнута. Может, у него и тренажерный зал здесь есть?
– Хейс? – Я тихонько стучу и засовываю голову в комнату как раз в тот момент, когда он входит, мокрый и голый. – О, боже! – Я захлопываю глаза и отворачиваюсь. – Мне так жаль! Дверь была открыта, и я... я ничего не видела! Клянусь. Я...
– Господи, Несс, – рычит он. – Ты когда-нибудь слышала о стуке?
– Я стучала! – обиженно говорю я. – И звала тебя!
– Перестань бормотать. Не похоже, чтобы ты не видела этого раньше.
Он просто обязан был напомнить мне об этом.
– Чего ты хочешь? И открой глаза, черт возьми.
Я подглядываю сквозь щель между пальцев, чтобы убедиться, что он больше не голый, и, к счастью, вижу, что его нижняя половина прикрыта.
– Знаешь, двери не просто так запираются.
Его взгляд говорит миллион слов.
Он прав. Я была не права. Это на моей совести.
– Мне нужен адрес здесь. – Я прочищаю горло и укрепляю свою уверенность, хотя только что видела член Хейса, который теперь прикрыт тонкой парой вересково-серых спальных штанов.
Боже мой, как он вырос.
Он всегда был крупным – высоким, мускулистым, подтянутым. Но теперь возмужал во всех смыслах этого слова: из худого восемнадцатилетнего парня с небольшой порослью волос на груди он превратился в солидного мужчину с темными волосами на груди и дорожкой от пупка к... Мне не нужно представлять, куда ведет этот эта дорожка после недавнего напоминания. Я вытираю лоб тыльной стороной ладони. Здесь тепло?
– Ты собираешься записывать? – Он ухмыляется.
О нет, что я пропустила?
– Да, или я... – Почему я здесь? Вес телефона в моей руке возвращает меня в настоящее. – Черт. – Я прижимаю устройство к уху. – Эй, у тебя есть ручка?
– Да, – говорит Тэг, звуча совершенно раздраженно.
Каковы шансы, что он не слышал весь этот разговор с Хейсом? Думаю, что ноль. Шансы равны нулю.
Хейс снова сообщает адрес, не отрывая взгляда от телефона у моей щеки.
– Круто, – говорю ему. – И... спокойной ночи. – Я быстро поворачиваюсь и закрываю за собой дверь.
Возвращаюсь в свою комнату и закрываю дверь. Мое сердце бьется немного быстрее, и я виню в этом отсутствие кардиотренировок. Обещаю себе завтра долго гулять по парку. Может быть, возьму напрокат велосипед.
– Ты в порядке? – говорит Тэг.
– В порядке, а что? – Я закрываю глаза, надеясь, что он не услышит легкую дрожь в моем голосе.
– Полагаю, ты только что видела своего бывшего голым.
Я стону и опускаю лицо в подушку.
– Ты это слышал.
– Слышал. Ты в порядке?
– Я в порядке. Просто смущена.
– Ты уверена, что остаться в Нью-Йорке – это то, что лучше для тебя?
Переворачиваюсь на спину на кровати и смотрю в потолок.
– Нет. Но сейчас мне нужно быть с Хейван. Она действительно хочет остаться.
– Ты можешь передумать в любой момент, ты же знаешь.
– Знаю. – Я потираю глаза одной рукой. – Спасибо за поддержку.
– Всегда, – мягко говорит он, и я слышу первый намек на ухмылку с тех пор, как мы начали разговаривать по телефону. – Я отправлю твои вещи завтра.
– Спасибо, Тэг. Ты действительно... – Лучший друг, о котором только может мечтать девушка. Тэг всегда раздражается, когда я называю его своим другом, поэтому я оставляю просто: – Лучший.
– Спокойной ночи, Вани.
Я вешаю трубку и добавляю новый номер телефона Хейван в свое приложение отслеживания. Проверяю и вижу, что она все еще в здании. Оставляю звонок включенным и держу телефон в руке на случай, если она позвонит и будет нуждаться во мне. Я засыпаю с видениями обнаженного Хейса в голове.
ГЛАВА 9
Хейс
Я сижу за кухонным столом, просматривая последние цифры на фондовом рынке с чашкой кофе в руке, когда в комнату, шаркая, входит Ванесса. Она зевает и проводит рукой по волосам, открывая шкафы. Ее мешковатые шорты низко висят на стройных бедрах, и когда она тянется к полке, я замечаю на ее пояснице две ямочки Венеры, которые когда-то любил целовать. Мои губы подрагивают от воспоминаний, как будто только вчера я ощущал вкус ее кожи, а не более семнадцати лет назад.
Я был влюблен в нее в старших классах. Она пробудила во мне первобытную потребность, как ни одна другая женщина. Искушала и дразнила меня, пока мы не сталкивались в массе жаждущих рук и ненасытных тел. Воспоминания учащают мой пульс и разогревают кровь.
– Следующий слева.
– Ох, черт! – Ванесса быстро поворачивается, прижимая руку к груди. – Черт возьми, Хейс!
Я непринужденно улыбаюсь, потягивая кофе.
– Ты телепортировался или что-то в этом роде?
– Я был здесь. Не моя вина, что ты не знаешь, что тебя окружает. – Я закрываю приложение фондового рынка на своем телефоне и смотрю на нее. – Жизнь в маленьком городке делает тебя ленивой.
– Я не ленивая. – Она идет к шкафу слева, бормоча что-то о том, что я придурок.
Боже, как же я скучал по ней.
Достает три коробки чая.
– Зеленый, лавандово-ромашковый и черный.
Смотрит на меня через плечо.
– Ты вспомнил.
Как я мог забыть? Я помню о ней все.
Она роется в шкафу, полагаю, в поисках чайника.
– В раковине есть фильтрованная горячая вода.
– Конечно, есть. – Она подносит свою кружку к носику поменьше и наполняет ее горячей водой, от которой идет пар. – Круто.
Ванесса опускает в кружку пакетик зеленого чая, и я смотрю, как она трижды макает его в воду, взбалтывает и макает еще три раза – я видел, как она делала это миллион раз, и это никогда не надоедает. Я мог бы провести весь день, наблюдая, как она перемещается по моей кухне, по моему дому, пользуется моими вещами, черт возьми. Не могу поверить, что она здесь.
Прошлой ночью, когда она застала меня только что вышедшим из душа, я не упустил женской оценки, которая светилась в ее глазах. Ее раскрасневшиеся щеки, приоткрытые губы и то, как участилось ее дыхание. Моя кровь забурлила и собралась между ног от осознания того, что я так повлиял на нее. Как бы много мы ни потеряли за последние семнадцать лет, наше взаимное влечение, похоже, живо и процветает.
Ванесса опирается локтями на столешницу, открывая мне вид на ложбинку между грудей, в которую я мог бы уткнуться.
– Я думала, ты уже ушел.
Должен был бы, но я не говорю ей об этом.
– Ранняя пташка и все такое. – Она потягивает чай, и у меня в голове проносится мысль, что ее губы на одной из моих кружек.
Ничто в этом общении не должно быть сексуальным, и все же мое тело реагирует так, словно я смотрю свое личное порно с Ванессой – она вытягивает губы и дует на чай, ее задница высоко поднята в идеальном приглашении. Было бы так легко подойти к ней сзади и проскользнуть глубоко внутрь... Нет! Мне нужно уйти от нее.
– Уже ухожу. – Я встаю, убираю телефон в карман и хватаю пиджак. – Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. У меня плотный график, так что если не сможешь дозвониться, позвони Дэвиду и... – Я ловлю себя на мысли, что, возможно, мне нужно отвести парня в сторону и поговорить с ним по душам о том, как уважать то, что принадлежит мне. – Во сколько он вернул Хейван вчера?
– Она вернулась в полночь. Ее комендантский час, – резко отвечает она.
Хмурюсь, гадая, что же такого я сказал, что заставило Ванессу так отреагировать. Кого я обманываю? Несс никогда не нуждалась в логической причине, чтобы выплеснуть на меня свое отношение. Просто быть рядом с ней – достаточная причина.
– Хорошо. Я вернусь поздно. Увидимся.
– Так значит вот так...
Я уже на полпути через комнату, когда ее голос останавливает меня.
– Так вот как все будет, да? Поэтому ты хотел, чтобы мы остались? Чтобы оставлять нас в своей большой, модной, гребаной башне из слоновой кости, пока работаешь по десять часов в день?
Я чешу челюсть, чувствуя зуд, раздражение и сильное возбуждение.
– Как думаешь, мы сможем прожить хоть одну гребаную секунду без того, чтобы ты не начала это дерьмо?
Она удивленно отшатывается назад.
– О, это я начинаю дерьмо?
– У меня нет на это времени. – Я прохожу мимо нее, направляясь к лифту, и слышу, как ее босые ноги шлепают по полу позади меня.
– Думаешь, у нас есть? Мы отказываемся от всего, чтобы быть здесь. Ради чего? Чтобы охать и ахать над всеми твоими модными штучками? Кстати, ты не думал пригласить сюда декоратора? Это все равно что жить на пустом складе.
Я стискиваю зубы, вспоминая, как из-за нее переломал почти всю свою мебель.
– У меня переходный период в декоративной сфере. И я не могу просто бросить работу и сидеть дома весь день. – Не знаю, о чем я думал, когда просил их остаться. Наверное, предполагал, что мы будем ужинать вместе, может быть, обедать по выходным. Я не думал о чем-то большем.
– Это просто замечательно, Хейс. – Она машет рукой в сторону коридора. – С тех пор как мы приехали сюда, Хейван проводит с Дэвидом больше времени, чем с кем-либо из нас.
– Не знаю, чего ты ждешь от меня!
Она прищуривается на меня.
– Не кричи на меня!
– Ты кричишь на меня! – Черт, теперь я смотрю на ее рот. Я хочу поцеловать ее. Хочу схватить ее за шею и прижаться губами к ее губам, чтобы она заткнулась. Хочу заполнить ее рот своим языком, пока она не застонет и не обмякнет в моих объятиях. А потом сорвать с ее тела эти шорты и трахнуть у стены.
Мое сердце колотится. Член становится болезненно твердым. А она смотрит на меня так, будто читает каждую грязную мысль в моей голове и бросает мне вызов попробовать.
Мои губы горят от желания, а пальцы покалывает от потребности прикоснуться, дразнить и требовать... Черт возьми, это плохо. Очень, очень плохо.
– Я ухожу, – голос срывается, и, прежде чем успеваю поддаться искушению, я бросаюсь вперед к лифту. Заскакиваю внутрь и отказываюсь оглядываться, пока дверь плотно не закроется, потому что, скорее всего, я сделаю какую-нибудь глупость и все испорчу.
Дверь начинает закрываться.
Ванесса наносит последний удар.
– Итак, кто бежит?
Тогда, в старшей школе Ванесса подарила мне на день рождения сову, которую сделала на уроке керамики. Она ненавидела керамику, терпеть не могла все, что связано с искусством. Девушка была гениальна, но всегда говорила, что у нее не хватает мозговых клеток для художественных занятий. Ее консультант посоветовал ей посещать эти занятия, так как это могло помочь ей лучше подготовиться к поступлению в колледж.
Я открыл подарок, завернутый в белую папиросную бумагу. Он был похож на картофелину с огромными желтыми глазами.
– Спасибо за... картошку. – Я никогда не забуду выражение ее лица. От хмурого недоумения она перешла к осознанию того, что я прав, это действительно было похоже на картошку, а затем к истерическому смеху.
Я продолжал извиняться, просил ее сказать мне, что это должно было быть. Ванесса не могла вымолвить ни слова. Так сильно смеялась. Наконец, она перевела дыхание и сказала, что это сова, от чего мы оба разразились безудержным хохотом.
Тогда она спросила меня, если бы пучеглазая картофелина была нашим ребенком, любил бы я ее не смотря ни на что. В то время это был такой невинный вопрос. Любил бы я нашего ребенка? Конечно, любил бы.
И все же, когда она сказала мне, что беременна на первом курсе колледжа, я решил, что она не хочет его оставлять. Если бы я только вспомнил ту дурацкую керамическую сову, если бы уловил ее подсказки, насколько другой была бы моя жизнь.
Забавно, я уже целую вечность не вспоминал о той керамической сове, и все же задаюсь вопросом, не был ли тот приступ смеха с Ванессой последним величайшим подарком, который мне когда-либо делали.
– ...вытащи голову из задницы и обрати внимание!
Повышенный голос Августа отрывает меня от моих мыслей, и я свирепо смотрю на засранца за то, что он испортил мне прогулку по переулку воспоминаний. Он поднимает брови, словно ожидая чего-то от меня.
Я замечаю Алекса, который смотрит на меня своим типичным отсутствующим взглядом. Затем Хадсона, который смотрит на меня так, будто собирается броситься всем телом навстречу быстро приближающейся опасности.
– Извини, я отвлекся, – признаюсь я.
– Охренеть можно. – Август откидывается в своем кресле во главе стола для совещаний.
Пятеро других руководителей неловко ерзают на своих местах и не отрывают носов от лежащих перед ними бумаг.
– Я введу его в курс дела после совещания, – говорит Хадсон, пытаясь разрядить обстановку. – Вы говорили о здании «Палома»?
Август игнорирует его.
– Хейс, не хочешь рассказать нам, чем ты так озабочен?
– Не особо.
Том из отдела продаж прочищает горло, когда у него вырывается хихиканье.
– Да ладно, мы все умираем от желания узнать, что может быть важнее сделки на четырнадцать миллионов долларов, которую мы обсуждаем.
Вот придурок. Он решил надавить на меня. И сегодня утром, как никогда, я не в настроении терпеть его дерьмо.
– Вообще-то. – Я чешу челюсть. – Может, ты мог бы мне помочь.
Хадсон слегка качает головой, как бы говоря: не ввязывайся.
Не сегодня, брат.
Я опираюсь локтями на стол для совещаний.
– Ты всегда знал об Александре и Кингстоне или узнал об их существовании только после их рождения?
Все за столом замолкают, когда лицо Августа наливается кровью.
– И почему ты думаешь, что биологических Нортов не может быть больше, ведь ты явно не был поклонником контроля над рождаемостью? Когда они появились в твоей жизни, это ты хотел вовлечь их в семейный бизнес, или их матери, с которыми ты переспал, настояли? Причина, по которой я спрашиваю...
– Следи за своим гребаным ртом, – рычит он.
– ...оказывается, – говорю я, не следя за своим гребаным ртом, – у меня есть дочь.
Вся кровь оттекает от его лица. В конференц-зале становится так тихо, что я сомневаюсь, дышит ли кто-нибудь вообще.
– Ее зовут Хейван. Ей семнадцать. И я впервые встретил ее всего несколько дней назад. Так что извини меня, если я немного, блядь, озабочен.
Август прочищает горло и перебирает лежащие перед ним бумаги, похоже, не имея никакой реальной цели.
– Я попрошу своего помощника отправить остальную информацию по электронной почте. Вы все свободны.
Все сидящие за столом вскакивают и выбегают из комнаты. Я двигаюсь медленно, как будто мои ноги залиты бетоном.
– Хейс, подожди, – говорит Август.
Алекс и Хадсон тоже держатся в стороне. У меня много претензий к братьям, но одно я могу сказать о них наверняка – они чертовски верны. Особенно в отношении противодействия Августу.
– Объясни, – рявкает он.
– Больше мне нечего сказать.
Он скрежещет зубами.
– Кто мать?
– Ванесса Осборн.
Его глаза расширяются, он сразу узнает фамилию. Дочь сенатора Осборна.
Я все равно уточняю.
– Моя школьная подружка.
– Что, черт возьми, у нее за интерес? – Он двигает челюстью, словно подыскивая нужные слова. – Реклама? Она выпускает книгу откровений? Она чего-то хочет. Что именно?
– Ничего. – Ванесса даже не хочет быть здесь.
– Деньги, – выплевывает он с отвращением.
– Дело не в этом.
Август издевательски смеется.
– Все эти годы ты ничего о ней не слышал, а теперь она хочет получить часть тебя? Поверь мне. Я знаю, как действуют эти сучки.
Я делаю выпад, и Александр протягивает руку, чтобы удержать меня.
– Она, вероятно, нашла тебя в интернете, посмотрела, сколько ты стоишь, и теперь хочет получить деньги. – Он издает цокающий звук. – Сделай себе одолжение и заплати ей. Последнее, что тебе нужно, это уродливая судебная битва и наше имя в грязи.
– Ей не нужны мои деньги, – выплевываю я сквозь стиснутые зубы.
– Такая наивность в женских делах. Уверяю, ей нужны твои деньги. С такими женщинами легче всего иметь дело. Сделай ей денежное предложение, от которого она не сможет отказаться, заставь подписать соглашение о неразглашении и живи дальше своей жизнью.
– Ты так говоришь, будто уже делал это раньше. – Александр не слишком доволен, одаривая Августа своим фирменным холодным взглядом.
– Делал. – Он пожимает плечами, типа, ну да, чего ты ожидал.
– У нас есть еще братья и сестры? – спрашивает Хадсон.
– А что тут удивительного, – говорит Август с ухмылкой. – Каждый хочет получить кусочек меня.
– Фу, меня сейчас стошнит, – тихо говорит Хадсон.
Удивлен, что для моих братьев это новость. Я всегда считал, что Август занимается перенаселением мира, по одной вагине за раз. Самовлюбленный мудак.
– Кто? – Алекс задает односложный вопрос, на который мы все хотим знать ответ.
Август на секунду прищуривается, размышляя, а затем качает головой.
– Никого важного. В любом случае, поверь мне. Заплати ей. Это будет более чем стоить головной боли.
Он выходит из конференц-зала, оставляя меня и моих братьев тупо пялиться в пустоту.
Еще больше братьев и сестер. Сколько из них девочки... женщины? Подумать только, у Хейван больше дядей и тетей. Большая семья.
– Я... – Хадсон выдыхает. – У меня нет слов.
Я падаю обратно на свое место и обхватываю голову руками.
– Не могу поверить, что у нас общая ДНК с этим гребаным засранцем, – говорит Хадсон.
– Ты сказал ему, – сурово говорит Александр. – Почему?
Я знаю, на что он намекает. Что рассказ Августу о Хейван только делает ее мишенью для его жестокости.
– Не хотел, чтобы он услышал это от кого-то еще, – ворчу я, а потом поднимаю взгляд на старшего брата. – И она не грязный секрет, который я хочу скрыть. Но если он тронет моего ребенка, я убью его на хрен.
ГЛАВА 10
Ванесса
Черничные кексы, песочное печенье, яблочный пирог, жаркое в духовке. И я чувствую себя Мартой Стюарт.
Когда мне скучно, я ем. А поскольку кухня Хейса больше предназначена для готовки, чем для быстрого перекуса, я пеку. Целый день. Теперь у меня больше еды, чем знаю, что с ней делать, и я до отказа напробовалась в процессе.
Убираю за собой беспорядок и надолго забираюсь в джакузи в своей комнате, но все это не помогает избавится от мыслей о голом Хейсе.
Я перечисляю список причин, по которым ненавижу его. Мы постоянно ссоримся. Он совершенно неразумен. Высокомерен. И эй! Он не хотел иметь ничего общего с ребенком, которого мы зачали вместе. Одного этого должно быть достаточно, чтобы я считала его совершенно отвратительным, голый он или нет. Дурацкие гормоны. Дурацкое сексуальное влечение. Хейс Норт – это женская виагра. Я верю, что именно поэтому Бог создал его таким невыносимым придурком. Если бы это было не так, на него бы наверняка нападали озабоченные женщины на улице.
Я сижу на кухне, перелистываю каналы в поисках чего-нибудь интересного, когда слышу стук двери частного лифта.
«Папочка дома», – с сарказмом говорю я мысленно.
– Что, черт возьми, здесь произошло? – спрашивает он, заходя на кухню и разглядывая выпечку.
– Мне скучно. – Я не отрываю глаз от экрана телевизора.
Краем глаза наблюдаю, как он изучает ассортимент выпечки и резко останавливается у духовки.
– Ты приготовила мне ужин?
– Не льсти себе. – Я снова переключаю канал. Еще раз. И попадаю на телевикторину «Family Feud». – Как я уже сказала, мне было скучно.
Он игнорирует мой тон и открывает дверцу духовки.
– Пахнет замечательно.
По телевизору Стив Харви объявляет новую категорию.
Назовите то, что не дает вам спать по ночам.
Воспоминания о Хейсе.
Видения обнаженного Хейса.
Споры с Хейсом.
– Я и не подозревал, что ты такая домашняя, – говорит он, на его губах играет ухмылка.
Я хмурюсь.
– Забавно, что только не приходится делать, когда становишься одинокой мамой-подростком.
Он слегка вздрагивает.
Хорошо.
Хейс снимает пиджак и бросает его на спинку стула, затем ослабляет галстук и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.
– Хейван здесь?
– Она в постели.
Он сжимает брови.
– Она заболела?
– Нет. – Я потягиваю свой горячий чай, который теперь стал теплым. – Она подросток, – говорю я без особого чувства.
Он занимает место рядом со мной, но отодвигается на значительное расстояние. Вытягивает ноги, скрестив их в лодыжках, и складывает руки на груди.
– Что это значит?
Почему именно я должна просвещать тридцатишестилетнего мужчину о том, что такое подростки?
– Ты когда-нибудь слышал о Google?
Между нами проходят молчаливые, полные напряжения секунды. Я чувствую, что одному из нас придется покинуть комнату. Это его дом, так что это должна быть я.
Он встает раньше меня.
– Я иду вниз.
– Вниз?
Он оглядывает меня от бедер до лица.
– В тренажерный зал. Хочешь, покажу тебе, где он находится? – спрашивает он и берет свой пиджак.
– Ну... – По какой-то незрелой причине я не хочу показаться слишком взволнованной. – Наверное.
– Думаешь, Хейван захочет пойти?
Видеть, как нервничает Хейс, то еще зрелище. Без зоркого глаза тик может остаться незамеченным. Это проявляется в том, как он слегка поводит плечами, словно уязвимость – слишком маленькая одежда из грубой шерсти на голой коже.
– Нет, не думаю, что она заинтересуется.
Его взгляд переходит на коридор, ведущий к нашим спальням.
– Может, мне спросить ее?
– Можешь, если хочешь, но я бы написала ей.
Он вскидывает подбородок.
– Написать ей? Из кухни?
– Знаю, это звучит безумно. Подростки – как медведи гризли, довольно безобидные, пока ты неожиданно не появляешься на их территории. Можешь лишиться конечности или, знаешь, отхватить когтями по лицу.
– Когтями по лицу? – Он мне не верит.
Я вскидываю руки.
– Вперед, действуй на свой страх и риск, если не веришь мне, но не говори, что я тебя не предупреждала.
Он, кажется, обдумывает мой совет, затем достает телефон и отправляет сообщение.
– Ты выбрал мудро.
Я бы подумала, что он хихикает, если бы не отсутствие визуального подтверждения. Увидеть улыбку Хейса – большая редкость в наши дни. Раньше он таким не был.
Будучи подростком, он постоянно шутил. Конечно, это были шутки за счет других, но у него не было аллергии на смех или радость, как сейчас.
Телефон вибрирует у него в руках.
– Она хочет прийти.
– Какого хрена... – тихо говорю я себе под нос в недоумении.
Я уважительно спросила Хейван по смс, не хочет ли она сходить на ланч, сделать маникюр/педикюр, посмотреть кино, пройтись по магазинам, осмотреть достопримечательности – все, что угодно, лишь бы мы обе вышли на улицу. Она отклонила все предложения, и я целый час ждала ее ответа. Но через несколько секунд Хейван отвечает Хейсу, что хочет сходить в спортзал?
Проглотив обиду и мелкое раздражение, я жду, пока Хейс переоденется, и встречаю его у лифта. Хейван выходит из своей берлоги в милых леггинсах с высокой талией и спортивном бюстгальтере в тон, на ногах – новенькие черные кроссовки.
– Откуда у тебя такой наряд? – спрашиваю я, как раз когда слышу приближающиеся к нам шаги Хейса. – И где твоя рубашка?
Она кривит губы и закатывает глаза, словно мой вопрос ее раздражает.
– Тетя Лиллиан купила. – Она замечает Хейса и улыбается ему. Улыбается. Ему. – Привет, пап, – говорит она с наигранным умилением.
Возможно, эта улыбка была скорее змеиной, чем милой.
Хейс не отвечает ей словесно, но смотрит так, будто может прожечь взглядом дыру в стали. Я внутренне ухмыляюсь его жесткому взгляду, устремленному в пол в нескольких метрах перед ним, словно он пытается мысленно открыть портал, в который можно шагнуть и исчезнуть.
Поездка в лифте напряженная, и мое нутро подталкивает меня заполнить некомфортную тишину бессмысленной болтовней.
Хейван опережает меня.
– Так... вы, ребята, были парой, или один раз перепихнулись и та-дам! – Она взмахивает руками. – И вот она я.
Клянусь, я слышу, как Хейс рычит: «Иисус», себе под нос, или, может быть, это единственное слово пришло из моего собственного разума. Я смотрю на свою дочь.
– Хейван.
Она пожимает плечами.
– Что? – На ее губах играет крошечная ухмылка. – Мне просто интересно, мам. Не будь такой ханжой.
Спасенные звоном лифта, мы следуем за Хейсом в коридор, который ведет в широкое открытое пространство, пахнущее дорогими чистящими средствами и свежим бельем. Мы видим тренажерный зал с полным набором инвентаря: гантели, штанги, тренажеры, ряд беговых дорожек – и все это напротив окна, из которого открывается вид на Верхний Вест-Сайд. Холодильники со стеклянными фасадами заполнены спортивными напитками и водой в бутылках, а служащий, одетый в униформу здания, улыбается нам из того, что похоже на коктейль-бар.
– Это невероятно, – говорю я, в основном себе.
– Раздевалки. – Хейс указывает в одну сторону, потом в другую. – Сауна, спа. Бассейн.
– И это открыто для нас? – Это похоже на воровство – согласиться на такой доступ и пользоваться этим местом, не заплатив.
Он утвердительно хмыкает.
– Покажешь мне, как работать на беговой дорожке? – спрашивает Хейван Хейса.
– Э-э... – Хейс смотрит на меня с беспомощностью в глазах.
У меня нет никакой тренировочной одежды, и не думаю, что кто-то оценит мои тренировки в сарафане и шлепанцах.
– Да, ребята, идите. – Я показываю большим пальцем через плечо в направлении лифтов. – Мне нужно подняться и проверить жаркое. – Я уже отхожу и чувствую себя немного виноватой за то, что оставляю Хейса наедине с Хейван, но это то, о чем он просил. Именно поэтому тот хотел, чтобы мы остались.
Никто не держал меня за руку, когда я вступала в воды материнства. Меня бросили в пучину без плавучего средства. Тони или плыви. Теперь настала его очередь.
Он неловко пробирается к беговым дорожкам, и от вида их двоих вместе у меня щемит в груди. Никогда не думала, что увижу этот день. И теперь, когда он настал, я беспокоюсь, что должна была сделать больше, чтобы защитить ее. Одно дело – не знать своего биологического отца. Другое дело – знать его и снова быть брошенной им.
Хейс вполне может стать ее первым разбитым сердцем.
Так же, как был моим.
Хейс
Сегодня вечером я вошел на кухню и увидел, что Ванесса устроилась на моем диване, окруженная сладко пахнущей едой, и это стало моей погибелью.
Мной нелегко манипулировать. Я вижу насквозь чушь большинства людей еще до того, как они сами ее заметят. Это одна из причин, почему у меня никогда не было серьезных романтических отношений. Я наблюдал за тем, как женщины реагируют на нас с братом, как замечают наручные часы или прекрасный покрой костюма и внезапно проявляют интерес. Или как они заискивали перед нами, делая комплименты по поводу нашей внешности. Никто не хочет, чтобы его любили только за его костную структуру или состояние банковского счета. И, честно говоря, меня никогда не интересовала любовь.
Отношения моих родителей были кошмаром, и если они были примером брака, то я не хотел иметь с этим ничего общего.
Только после Александра и Джордан мое мнение об отношениях изменилось. Затем Кингстон и Габриэлла. Теперь Хадсон и Лиллиан. Я начинаю задумываться, может, я с самого начала все неправильно понимал.
Показываю Хейван, как запустить беговую дорожку, а потом колеблюсь, прежде чем занять соседний тренажер. Я планировал побегать, чтобы сжечь все то дерьмо, которое вызвало у меня появление Несс в моем пространстве, но тренировка рядом с моей... с моей дочерью... ну, это слишком рано. Слишком интимно. Вместо этого я иду к свободным штангам и оставляю ее заниматься кардио.
Вставляю наушники и включаю свой плейлист для спортзала, когда устройство вибрирует от входящего звонка. На экране высвечивается имя моей невестки.
– Что?
– И тебе привет, солнышко, – сухо говорит Джордан.
– Чего ты хочешь?
– Узнать, почему ты такой невыносимый засранец.
Я чувствую, как мои губы подергиваются, и благодарен, что она этого не видит.
– И это все?
– Нет, вообще-то я хотела пригласить тебя, Ванессу и Хейван в ресторан на ужин в четверг.
Черт, мне нравится, как мы все трое звучим в одном предложении. Я прочищаю горло.
– Это Алекс тебя подговорил?
– Эм... ты знаешь Гризли?
Хорошая мысль. Мой старший брат не очень-то общительный человек.
– Несмотря на твой дерьмовый характер и полное отсутствие чувства юмора, мы действительно хотим познакомиться с Ванессой и Хейван. Я подумала, что ресторан будет нейтральной территорией. Не хочу их пугать.
Ванесса и Хейван не из пугливых. Это я уже понял. Эти девушки – женщины – нерушимые. За это я уважаю их обеих до смерти.
– Я спрошу их и дам тебе знать.
– Круто. Думаю, лучше раньше, чем позже. После семи в ресторане становится многолюдно. О! А у кого-нибудь из них есть какие-нибудь диетические ограничения?
Я наблюдаю за Хейван, пока она бежит трусцой, и замечаю, как мужчина занимает беговую дорожку прямо рядом с ней. Из всех имеющихся тренажеров он занимает именно это место. У меня сжимается челюсть.
– Ограничения?
– Пищевая аллергия? Непереносимость?
Парень с беговой дорожки пытается завязать разговор с Хейван, и моя кровь мгновенно закипает.
– Откуда мне, блядь, знать?
– Ну, не знаю, может, потому что ты с ними живешь?
– Я спрошу, – рычу я. – Что-нибудь еще? – Мне нужно как можно скорее положить трубку и прервать эту маленькую вечеринку на беговой дорожке.
– Да. А правда, что тебе нельзя находиться в одной комнате с Библией, иначе сгоришь?
– Прощай, Джордан.
– Пока.
Бросаю телефон на скамью и пересекаю зал, направляясь к беговым дорожкам. Хейван смеется над чем-то, что сказал этот парень, как раз в тот момент, когда я прохожу между тренажерами. Стоя спиной к Хейван, внимательно рассматриваю парня. Черт возьми, он старше меня. Не то чтобы ботокс, филлеры и краска для волос выдавали это. Меня настораживает седина, пробивающиеся в растительности на его лице.
– Десять свободных тренажеров, а ты выбираешь этот?
Парень оценивает меня, а затем проверяет мои руки, вероятно, прикидывая, сможет ли побороть меня, если дело дойдет до драки. Не сможет. Я с удовольствием покажу ему это на собственном опыте.
