Текст книги "Свирепый (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Я говорила тебе, что комната Мэг в общежитии находится на том же этаже, что и моя? – Она весь день не переставала говорить о своем переезде в Денвер. Я чувствую нервное возбуждение в ее голосе, и, как бы тяжело ей ни было переехать из маленького городка в большой, чувствую, что Нью-Йорк помог ей немного подготовиться. – Ее соседка по комнате из Ирландии. Это так круто!
– Очень круто.
– Бургеры готовы. – Тэг заходит с заднего дворика, неся тарелку с поджаренными булочками и шипящей говядиной.
– О, я говорила вам, ребята, что родители Лии отправили ее жить к тете и дяде в Сан-Антонио? – спрашивает Хейван, ухмыляясь.
Тэг ставит еду передо мной, а я принимаюсь за работу по добавлению сыра.
– Дастин Лоури упоминал об этом в хозяйственном магазине. Думаю, ее застукали с мистером Майклсоном. – Он поднимает брови.
– Мистер Майклсон? – уточняю я, широко раскрыв глаза. – Владельцем таверны «Бакхорн» и очень женатым человеком, с этим мистером Майклсоном?
– Ага.
– Фу, – фыркает Хейван с гримасой. – Ему лет шестьдесят.
– Ему всего тридцать четыре, – возражает Тэг. – Мы вместе учились в средней школе. Но все равно, да. Фу.
– Бедная девочка, – бормочу я, в основном себе под нос.
– Бедная девочка? – переспрашивает Хейван. – Только не говори мне, что тебе действительно ее жаль. – Она прищуривает глаза, и я делаю вид, что не замечаю, как сильно она похожа на своего отца, когда делает это.
Я пожимаю плечами.
– Мне ее жаль. Стоит задуматься, чего она так отчаянно хочет, что готова разрушить дружбу или брак, чтобы получить это.
– Член, мам. Она жаждет члена.
– Хейван! – ругаю я.
Тэг взрывается смехом, и вскоре мы все смеемся.
– Мы не должны находить это смешным. Лия, может, и совершеннолетняя, но только едва. Дэррил Майклсон – больной ублюдок. Он видел, как Лия росла. Разве они не старые друзья семьи?
Мы продолжаем обмениваться городскими сплетнями, пока накрываем на стол. И едим на улице под розовеющим небом, пока солнце садится и воздух остывает. Жизнь хороша. У нас есть здоровье, друзья, вкусная еда и смех. И этого достаточно.
И я повторяю себе это каждый раз, когда начинаю скучать по Хейсу.
Я перевезла Хейван в ее комнату в общежитии два дня назад.
Прошло двадцать семь дней после Нью-Йорка.
Хотелось бы сказать, что я не считала дни. Хотела бы сказать, что была стойкой в своем пустом гнездышке. Но не могу сказать ни того, ни другого.
Теперь, когда Хейван больше нет рядом, мне не для кого быть сильной, кроме себя, и я плачу. Очень много. Восемнадцать лет копились слезы, и, похоже, конца этому не видно.
Лучшее, что я могу сделать, это отвлечься. Быть настолько занятой, насколько это возможно. Поэтому договариваюсь встретиться с Донной завтра за обедом, а вчера вечером Тэг принес мне ужин. Он обращается со мной как с инвалидом, что не так уж далеко от того, что я чувствую с уходом Хейван. Не то чтобы я кому-то об этом рассказывала.
Не Хейван должна делать меня счастливой. И не Тэг тоже.
Впервые в жизни решаю, что мне будет хорошо одной. Я делала это на протяжении всех девяти месяцев беременности. И могу сделать это снова.
ГЛАВА 33
Ванесса
Четыре дня я не плакала. И уже сбилась со счета, сколько прошло, с тех пор как мы вернулись из Нью-Йорка. Времена года меняются, и я поменяла футболки на свитера. Хейван нравится колледж. Она нашла работу в кофейне рядом с кампусом, и ей очень нравятся занятия.
Вчера вечером Тэг сказал мне, что познакомился с женщиной и подумывает пригласить ее на свидание. Он спросил, есть ли хоть какой-то шанс, что я передумаю насчет нас. Отчаявшаяся, одинокая часть меня хотела удержать его, но большая часть, та, что заботится о Тэге, выбрала честность.
Хейс Норт установил планку для любви.
Я никогда не буду относиться к Тэгу так, как отношусь к Хейсу.
И не соглашусь на меньшее.
Печальная реальность того, что я теряю своего самого близкого друга, скрашивается тем, что я могу отпустить Тэга. Позволить ему обрести ту любовь, которая, как я знаю, возможна.
Молния сверкает в окнах, за ней следует раскат грома, от которого сотрясаются стены. Дождь начался час назад и, по прогнозам синоптиков, продлится всю ночь. Застряв в доме без работы, я вынуждена считаться со своим последним событием.
У меня задержка.
Сначала я думала, что это все из-за стресса, связанного с Нью-Йорком и переездом Хейван. Две недели назад я не смогла вынести запах вина, а вчера вечером, когда Тэг ушел, меня вырвало после одного кусочка стейка.
Я беременна. По моим прикидкам, где-то около пяти недель. Я сделала тест, но в этом не было необходимости. Потому что чувствую это в своих костях. Особенно в бедрах, которые болят и расширяются на несколько месяцев раньше, чем это было с Хейван.
Я держу в руке телефон и думаю о том, чтобы позвонить Хейсу и покончить с признанием. Может, мне стоит сначала сходить к врачу? Или подождать до восьминедельного срока, на всякий случай.
Одно я знаю точно. Я не собираюсь повторять ошибок, которые совершила с Хейван. Хейс заслуживает того, чтобы сыграть свою роль в жизни этого ребенка.
Бросаю телефон на журнальный столик и хватаю пульт. Забравшись под одеяло, включаю телевизор и смотрю «Колесо фортуны». Что угодно, лишь бы отвлечься от своих мыслей.
Что подумает Хейван? Примет ли она идею о том, что брат или сестра младше ее на восемнадцать лет? Беспокоиться об этом сейчас – пустая трата времени. Если я беременна, пути назад нет.
– Еще одно перо в твоей шляпе, – отвечаю я на загадку «Колеса фортуны», пока участники на экране пытаются угадать.
Я бы все отдала, чтобы иметь возможность выпить что-нибудь покрепче ромашкового чая, но беременная, одинокая и подавленная, я пью травяной чай.
Звонит мобильный, и это Хейван.
– Привет, милая!
– Привет, я слышала, у вас сильный шторм. Ты в порядке?
– Я мама. Предполагается, что это я должна беспокоиться о тебе, а не наоборот.
Она вздыхает.
– Я знаю. Мне просто не нравится, что ты в этом доме совсем одна.
– Ты шутишь? – Я подтягиваю одеяло к шее. – Я в восторге. Могу ходить голой, смотреть по телевизору все, что захочу, и включать музыку так громко, как захочу. – Мои глаза наполняются слезами, но я сдерживаю их. – Это потрясающе!
Она смеется, купившись на мою фальшивую радость.
– Пожалуйста, скажи мне, что на самом деле ты не ходишь по дому голой.
– Я голая прямо сейчас.
– Хорошо, тогда оставайся в тепле и закрой шторы. Сплетни в маленьком городке распространяются быстро, и мне не нужно защищать новые нудистские наклонности моей мамы.
Я смеюсь, и, черт возьми, это приятно.
– Чем занимаешься?
– У меня перерыв на работе, и я услышала, как кто-то говорит о шторме в Колорадо-Спрингс. Наверное, мне стоит вернуться на кассу. У нас сейчас ажиотаж после учебной сессии.
Я хмурюсь, желая поговорить с ней подольше.
– Да, не стоит лишать этих детей из колледжа кофеина. Я люблю тебя, милая.
– Будь осторожна, мам.
– Обязательно.
Мы заканчиваем разговор, и я прижимаю телефон к груди, словно так могу удержать ее рядом. Это глупо и сентиментально. Вот и все, конец моей четырехдневной полосе без слез.
Слезы застилают мне глаза, и экран телевизора расплывается.
Потом он становится темным.
Как и весь остальной дом.
Я падаю на спину и стону. Электричества нет. Отлично.
Злясь, скидываю с себя одеяло и иду собирать свечи. Если здесь будет достаточно светло, я могла бы почитать или вязать. Роюсь в рождественских запасах и нахожу множество свечей, а затем расставляю их по всему дому, пока ураган бьет по моей крыше.
Это будет долгая ночь.
Как только зажигаю достаточное количество свечей, я снова устраиваюсь под одеялом со спицами и мотком бледно-голубой пряжи. Я уже углубилась в свой проект, когда в окне вспыхивает яркий свет.
Сначала я думаю, что это очередная молния, но свет держится слишком долго, чтобы это была мать-природа.
Я прищуриваюсь и понимаю, что это свет фар машины.
Тэг.
Наверное, проверяет, все ли со мной в порядке.
Отбрасываю одеяло и вязание в сторону и направляюсь к двери. Натянув рукава своего безразмерного свитера на руки, чтобы подготовиться к холодному порыву ветра и брызгам воды, я открываю дверь как раз в тот момент, когда фары гаснут.
Это не грузовик Тэга.
Темная фигура, одетая во все черное, трусцой приближается ко мне. И что-то держит в руках.
Я отступаю назад и закрываю дверь так, что остается только щель...
У меня перехватывает дыхание.
– Хейс?
Он останавливается на пороге у моей двери. Я не могу разобрать выражение его лица в кромешной тьме. Вижу только, как вода капает с его головы и заливает одежду.
– Входи. – Я отступаю назад, и он одним длинным шагом оказывается внутри.
Хейс Норт. В моем доме. В Маниту-Спрингс.
Я ожидала, что он будет выглядеть иначе, если когда-нибудь увижу его снова. Что его образ, который сохранила в своем сознании, вряд ли может быть так же хорош, как реальность. На его квадратном подбородке заметна тень дня, проведенного без бритвы, а мокрые волосы кажутся темнее, локоны спадают на лоб, и с них стекает вода на пухлые губы. Но это Хейс из моих воспоминаний – сияющие карие глаза, темные ресницы, брови, которые придают выражению его лица раздраженный вид.
Я бегу в прихожую и хватаю стопку полотенец. Одно бросаю ему, другое кладу на пол у его ног, а затем протягиваю ему третье.
– Хейс, что ты здесь делаешь?
Он еще не заговорил, и в свете свечей я могу различить напряжение в его выражении лица. Хейс ставит портфель на пол, затем проводит полотенцем по волосам.
– Ты собираешься мне ответить или проделал весь этот путь, чтобы молча стоять в моем доме?
Он смахивает полотенце с головы с такой силой, что рассекает воздух со свистом.
– Я очень стараюсь не сказать ничего плохого, Ванесса.
Ванесса. Вау, он злится.
Я выдыхаю, размышляя, хватит ли у меня сил спорить с раздраженным Хейсом.
Молча беру мокрые полотенца и приглашаю его на кухню. Даже в темноте я чувствую на себе его взгляд, и это до боли напоминает мне о больших спортивных штанах с пятнами от отбеливателя, заправленных в носки разного цвета, которые на мне надеты. Я не мыла волосы уже два дня, а свитер удобен тем, что горловина и рукава растянуты.
– Мог бы позвонить, – бормочу я, а затем подпрыгиваю от звука, с которым он швыряет свой портфель на столешницу.
– Ты действительно собираешься сказать мне это прямо сейчас? Я мог бы позвонить? – Его челюсть напряжена, а карие глаза практически светятся гневом в тусклом свете. – Мне уже немного надоело оставлять сообщения, которые остаются без ответа.
Это справедливое замечание.
Я использую зажигалку, чтобы зажечь конфорку, и ставлю чайник с водой, чтобы заварить чай. Хотя в данный момент он, возможно, хочет чего-нибудь покрепче.
– У меня нет виски, но есть бутылка красного, и, кажется, есть пиво.
Хейс не отвечает, и когда я поворачиваюсь, он смотрит на меня так пристально, что я отшатываюсь.
– Почему ты избегаешь меня?
– Хейс, ты...
– А еще лучше, – говорит он, повышая голос до крика, – почему улизнула из моего дома посреди ночи, как будто мы ничего не значим друг для друга?
Я вздрагиваю и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
– Я... – Мой голос срывается, и я прокашливаюсь. – Прости, я...
– Прости? Ты, блядь, извиняешься?! – Он ударяет открытой ладонью по груди с такой силой, что раздается глухой стук. – Ты забрала у меня мою дочь, не сказав ни слова!
Я икаю.
Его взгляд становится жестче.
– Уже дважды ты забирала ее у меня!
– Мне жаль, – выпаливаю я. – Перестань кричать на меня! – Мой эмоциональный контроль нарушается. Я сгибаюсь пополам в душераздирающем рыдании.
Через несколько секунд Хейс обхватывает меня руками, поднимает на ноги и прижимает к груди. Его свитер мокрый, но тепло исходит из-под него и касается моей щеки.
– Черт возьми, Несс. – Он губами прижимается к моим волосам, и я чувствую жар его слов на своей коже. – Я так чертовски зол на тебя. – Мышцы на его бицепсах подергиваются, когда он держит меня, как будто ярость внутри него бьется и борется за свободу.
– Прости. – Извинение звучит с придыханием и между вдохами. – Я видела тебя с другой женщиной, и...
Каждый мускул в его теле напрягается – его грудь прижимается к моей щеке, его руки обнимают меня. Даже его легкие перестают работать.
– Что?
Я с трудом пытаюсь найти свой голос сквозь поток слез.
– Она. Женщина, с которой ты встречаешься. Я видела вас двоих в «Сэлер».
Внезапно, как будто он наполнился воздухом и кто-то выдернул пробку, его большое тело тает и опадает вокруг меня. Его голова склоняется над моим плечом, его руки сжимают мои согнутые за спиной локти, и он сжимает меня так сильно, что у меня перехватывает дыхание.
– Ты видела меня. – Это не вопрос, поэтому я не отвечаю. – И Хейван тоже.
Хейс собирает кусочки воедино, и по мере того, как это делает, он все сильнее обхватывает меня, пока я почти не падаю с ног, а его сильное тело – единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.
Не могу перестать плакать. Гормоны, обида и осознание того, что я люблю Хейса больше, чем любая боль, которую он может причинить, разрушают стены, которые я так старательно пыталась возвести вокруг своего сердца.
– Все это напрасно, – сердито говорит он. – Такая гребаная трата времени.
Он прижимает меня к себе еще немного, вероятно, планируя держать меня рядом, пока я не перестану плакать. Хотя в данный момент кажется, что этого никогда не произойдет.
Чайник с горячей водой свистит, заставляя его отпустить меня. Он выключает газ и отодвигает чайник. Поворачивается ко мне лицом, и теперь нас разделяет от силы полметра. Возвращение в его объятия кажется неуместным, как бы сильно я ни хотела быть там.
– Элли. Женщина, с которой ты меня видела.
– Хейс, ты не должен объяснять...
– Очень жаль. Но я собираюсь.
– Я не хочу знать! – Новая волна эмоций проходит сквозь меня. – Пожалуйста, не рассказывай мне о женщине, которая получит тебя, хорошо? Избавь меня от этого.
Он опускает подбородок и качает головой, а с его губ срывается смешок.
Этот звук помогает мне сменить слезы на гнев.
– Думаешь, это смешно?
Смех стихает, и его глаза горят чистым огнем, когда он снова поднимает их на меня.
– Самая умная женщина из всех, кого я знаю, а ты этого не видишь.
– Я не знаю, что это значит и что ты вообще здесь делаешь...
– Женщина, с которой ты меня видела? Ее зовут Элли. Она девушка по вызову. И чертовски хорошая.
Я поднимаю руку.
– Я уже достаточно наслушалась.
Он выхватывает мое запястье в воздухе и прижимает мою ладонь к своему сердцу. Накрывает мою руку своей.
– Она была моей лучшей подругой на протяжении многих лет. Она мне как деловой партнер. Сопровождает меня на корпоративные ужины и вечеринки.
Я сглатываю ком в горле и озвучиваю вопрос, возникший у меня в голове.
– Так вы двое не спали вместе?
Он сильнее сжимает мою руку.
– Спали.
Я пытаюсь отдернуть руку, но он не отпускает ее.
– Почувствуй, как бьется мое сердце, Несс. Ровно, верно? Спокойно. Я не собираюсь тебе лгать.
– Я не уверена, что хочу знать правду. – Втягиваю в рот дрожащую губу.
– Ты все равно ее получишь. У нас никогда не было романтических отношений. Мы с Элли не спали вместе уже несколько месяцев. И каждый раз, когда это происходило в прошлом, я платил за это. Между нами нет никаких чувств, кроме уважения и дружбы, и это правда.
– Я видела вас, Хейс. Как вы смотрели друг на друга. Ты с любовью убирал волосы с ее лба и держал ее руку под столом...
– Я убрал волосы с ее глаз. А она сжала мою руку под столом, чтобы напомнить мне, что нужно быть внимательным к клиенту, потому что мой мозг витал в облаках, думая о тебе.
– Ты лжешь.
– Сосредоточься, Несс. – Он подходит ближе. Возвышается надо мной. – Мое сердце. Почувствуй его. Закрой глаза и почувствуй его.
Я закрываю глаза, и из уголка моего глаза скатывается слеза.
– То, что ты видела, было профессиональными отношениями двух людей, которые должны казаться романтичными. Мы работаем вместе уже достаточно долго, чтобы продать это, Несс. Я никогда не любил Элли. У нее десятки других мужчин, и я ни разу не ревновал и даже не переживал. – Он сглатывает. – Я люблю тебя. Я всегда был влюблен в тебя.
Я сосредоточилась на биении его сердца. Ровный ритм становится все интенсивнее, но не быстрее.
– Я должен был попросить тебя пойти со мной на ужин. Но он был запланирован до того, как ты снова появилась в моей жизни, и я не думал, что ты захочешь идти со мной на деловую встречу. И мне следовало рассказать тебе об Элли. Это ошибка, о которой я буду долго сожалеть.
Я открываю глаза и понимаю, что мы стали ближе, чем в начале разговора, а его рука скользнула к моей пояснице. Он сказал, что влюблен в меня. Не то чтобы любил, а то, что любит меня.
Он еще не все знает.
Я высвобождаюсь из его объятий и вытираю глаза рукавом свитера.
– Как ты нашел меня здесь?
Он сцепляет руки под бицепсами.
– Я нанял частного детектива.
– И ты проделал весь этот путь из Нью-Йорка, потому что я не отвечала на твои звонки?
– Нет, Джеймс приехал на машине. Я прилетел на самолете.
– В такой шторм? – Это кажется рискованным.
Он смотрит мимо меня и переминается на ногах.
– Не совсем.
– Почему ты приехал сюда?
Хейс направляется к своему портфелю и достает папку.
– У меня есть новости по нашему контрпредложению. – Он кладет папку на стол и открывает ее.
– Ты проделал весь этот путь, чтобы показать мне контракт?
– Ты. Не. Отвечала. На. Мои. Гребаные. Звонки.
Надеюсь, он не видит, как на моих щеках вспыхивает румянец смущения.
Хейс бросает передо мной несколько страниц.
Я щурюсь в тусклом свете, пытаясь прочесть документ.
– Они приняли наше предложение, Несс.
– Они приняли наше предложение, – оцепенело повторяю я, надеясь, что произнесенные вслух слова помогут моему мозгу осмыслить услышанное. Я должна что-то почувствовать. Волнение или... что-то еще, кроме странной отрешенности.
– Если ты все еще заинтересована в продаже, все, что тебе нужно сделать, это подписать. – Он закрывает папку и придвигает ее на пару сантиметров ближе ко мне. – Подумай об этом. У тебя есть тридцать дней на ответ.
Я беру контракт и прижимаю его к груди, словно используя как щит.
– Значит, ты здесь по официальному делу? Как мой юрист?
– Ты этого хочешь, Несс? Чтобы я был только твоим юристом?
Я прочищаю горло.
– Ничего не изменилось. Твоя карьера, твоя семья – все это в Нью-Йорке, а моя жизнь здесь.
Он торжественно кивает.
– А что, если бы все изменилось?
Я уже качаю головой.
– Я не могу уехать из Колорадо. Я останусь здесь, рядом с Хейван. В конце концов, тебе придется вернуться домой, на работу и...
– Нет. – Он придвигается ближе. Отрывает папку от моей груди и кладет ее на стойку, а затем берет мои руки в свои. – Что, если работа больше не будет проблемой, а дом будет ближе, чем Нью-Йорк?
– Ближе? Насколько ближе?
Он пожимает одним большим плечом.
– Около шести километров.
Мои пальцы судорожно сжимаются в его хватке. Сердце бешено колотится о ребра.
– Почти шесть сотен?
– Шесть километров, детка. – Его взгляд темнеет. – Я сказал себе, когда вы с Хейван вернулись в мою жизнь, что ни за что не позволю вам двоим снова уйти от меня.
– Снова... – Мои мысли разбегаются в разные стороны, чтобы успеть осознать. – Твоя работа, ты...
– Я уволился.
– Ты уволился?!
– Ты собираешься повторять все, что я говорю?
– Подожди. – Я спотыкаюсь и иду к ближайшему месту, где можно присесть. Снаружи все еще бушует гроза, молнии сверкают за окном, а гром сотрясает стены – точно так же, как слова Хейса сотрясают меня. – Ты бросил работу, чтобы переехать сюда?
– Именно это я и говорю, – медленно произносит он, словно это поможет мне понять.
– Ты уволился из «Норт Индастриз» и переехал в Маниту-Спрингс, штат Колорадо?
– Это становится утомительным, Несс.
– Твою мать. – Я задыхаюсь. – Твою мать, твою мать. – Хейс. Мой Хейс. Он здесь. Навсегда. Он переехал в этот крошечный городок, чтобы быть ближе к Хейван и ко мне. – О, боже мой, – выдыхаю я. Поднимаю на него глаза, и его выражение лица в равной степени озабоченное и настороженное. – Поместье Уитни.
Он хмыкает.
– Ты его купил.
– Мой агент по недвижимости сказал, что это самое милое место в городе.
Я хмурюсь.
– Но поместье продали несколько недель назад. – Донна рассказала мне о продаже во время нашей первой обеденной встречи.
– Да, я бы приехал раньше, но нужно было сделать все, чтобы дом стал пригодным для жизни. Ты знала, что в нем не было лифта? Кому, черт возьми, хочется каждую ночь подниматься на три лестничных пролета, чтобы лечь спать?
– О, черт, – кричу я, когда волна свежих слез беспомощно катится из моих глаз. Их невозможно остановить. Они падают без стеснения и совершенно неконтролируемо.
Хейс притягивает меня к себе.
– Пожалуйста, скажи мне, что это счастливые слезы. – Его голос мягкий и нежный. Когда плач не стихает, он подхватывает меня на руки и несет в гостиную.
Садится на диван и усаживает меня к себе на колени, целует мои волосы и лоб и прижимает меня к себе.
– Все хорошо. Я здесь. И больше никогда не дам тебе повода убегать от меня. Клянусь своей жизнью. Я люблю тебя. Теперь я здесь. Навсегда, если ты меня примешь.
– У тебя... нет... работы... – выдыхаю я, задыхаясь.
– Пока нет. Я тут подумал, что Маниту-Спрингс не помешал бы хоккейный каток.
– Ты бросил все – свой дом, свое семейное наследие, чтобы быть здесь, с нами?
Он берет меня двумя пальцами за подбородок и смотрит мне в глаза.
– Я отказался от всего восемнадцать лет назад. Я здесь и умоляю вернуть мне все обратно. Мое семейное наследие – это ты и Хейван. Я никогда ничего так не хотел за всю свою жизнь. Сколько себя помню, если я чего-то желал, то это было в моих руках. Но впервые в жизни, прямо здесь и сейчас, я чувствую, что у меня есть гораздо больше, чем я заслуживаю.
– Ты это серьезно? Ты действительно здесь? Со мной?
Он усмехается.
– Позволь мне прояснить... Я хочу жениться на тебе, Несс. Хочу готовить тебе утренний чай и выносить мусор. Хочу спорить с тобой о том, что у нас будет на ужин, и целовать тебя, когда ты сердишься. Хочу сидеть с тобой на крыльце и... и.., – хмурит брови он, – я не знаю, делать то, что люди делают на крыльце.
Я слегка смеюсь, и он крепче прижимает меня к себе.
– Я хочу услышать еще много такого смеха. Больше всего мне хочется просто жить с тобой. А если все это не подходит? Если ты хочешь просто быть другом? Я все еще здесь, в этом городе, с тобой.
– Наблюдать за закатами, пасущимися оленями, распускающимися цветами и надвигающимися штормами. Пить вино и ужинать, играть в игры или вообще не разговаривать. Слушать музыку, строить планы на будущее или смотреть на звездное небо.
– Что?
– Крыльцо. Вот чем бы мы занимались. И я хочу этого. Всего этого, с тобой.
ГЛАВА 34
Хейс
Я держу Ванессу на коленях, пока мои ноги не немеют, а буря не переходит в мелкий дождь. Электричество в ее доме все еще не работает, но свет свечей создает идеальную атмосферу. И я задаюсь вопросом, не переоценивают ли электричество.
Я боялся, что она откажет мне. Скажет, что боль, которую я ей причинил, слишком велика, чтобы простить. Но не шутил, когда сказал ей, что все равно останусь здесь. Чего не сказал ей, так это того, что если она отвергнет будущее со мной, то я не откажусь от попыток.
Я пробыл в Маниту-Спрингс всего день, но неделю назад сюда прилетели несколько сотрудников из Нью-Йорка, которые помогли мне обустроить новый – или, скорее, очень старый – дом.
Первоначальные владельцы, семья Уитни, иммигрировали из Англии после Гражданской войны и занялись развитием железных дорог. Они поселились в маленьком городке и построили многоуровневый дом во французском провинциальном стиле. Построенный из камня и кирпича, дом имеет три этажа с крутыми скатными крышами и большим количеством каминов, чем ванных комнат. Восемь спален и девять ванных комнат, это больше, чем мне нужно, но сад просто идеален. Окруженный богато украшенными железными воротами, он выглядит как картинка из одного из журналов, которые Александр ненавидит читать.
Я попросил дизайнера обставить это место, мой персонал убрал его, а бригада привела в порядок ландшафтный дизайн. Правда не стал устанавливать лифт, хотя и подумывал об этом. У меня никогда не было дома и никогда не было двора. Я не признаюсь в этом вслух, но мне очень хочется научиться стричь газон и подравнивать всякое дерьмо.
Пока я представляю себе жизнь в доме с Ванессой, мой взгляд блуждает по ее крошечной гостиной. По площади она лишь немногим больше моего шкафа в Нью-Йорке. Несмотря на то, что она маленькая и немного тесная, секционный диван, журнальный столик и кружевные занавески создают уютную атмосферу. От фотографий в рамках на полке до вазы, полной сосновых шишек, которые, без сомнения, были собраны где-то поблизости, а не куплены в магазине декора по завышенным ценам, – все в этом пространстве имеет личный оттенок.
Что, если Ванесса не захочет покидать свой дом? Что, если хочет остаться здесь? Я позволяю этим вопросам поселиться в моей груди и жду, когда начнется паника. Вместо этого появляется глубокое умиротворение. Мне все равно, даже если мы будем жить в норе, пока у меня есть она.
– Хейс? – Ее голос тихий, грубый от слез и измученный.
– Хм?
– Мы можем пойти спать?
Я прижимаюсь щекой к ее голове и улыбаюсь в темноту. Она сказала «мы».
– Конечно. – Я легко встаю с ней на руках. – Куда?
Она берет зажженную свечу и направляет меня по короткому коридору, а я, прищурившись, рассматриваю все фотографии в рамках, которые украшают стены. В темноте трудно разглядеть каждую деталь, но я вижу, что это все фотографии Хейван разных лет.
Забавно, но мои родители никогда не вешали на стены ни одной нашей фотографии. Даже на холодильнике не было ни одного снимка. Мама всегда говорила, что это выглядит некрасиво. Но нет ничего ужасного в том, чтобы вывешивать фотографии своего ребенка. Я мысленно помечаю, что надо еще раз взглянуть, когда станет светло.
Насколько я могу судить, комната Ванессы такая же, как и весь ее дом – маленькая, уютная и наполненная личными вещами. Я усаживаю ее на кровать. Она ставит свечу на приставной столик, а затем тянется к поясу моих джинсов.
Я кладу руку поверх ее пальцев, которые работают с верхней пуговицей.
– Несс, нам необязательно заниматься сексом. Спать с тобой в объятиях – это больше, чем я надеялся, придя сюда сегодня вечером.
Свет свечей мерцает в ее зеленых глазах, и даже покрасневшая и опухшая от слез, она никогда не выглядела так прекрасно, как сейчас, когда смотрит на меня.
– Я хочу. Я так по тебе скучала. – Она возвращается к расстегиванию пуговиц на моих джинсах.
Я стягиваю с себя свитер и тянусь к ней, чтобы освободить ее от одежды. Ее бюстгальтер присоединяется к ее топу, как раз в тот момент, когда она стягивает мои джинсы с бедер. Выпуклость, скрытая под моими боксерами, смущающе очевидна, гордо возвышаясь между нами. Моя кровь бьется в жилах, а живот сводит от предвкушения, когда Ванесса обхватывает меня за бедра и притягивает к себе, чтобы я встал между ее открытыми бедрами. Пока я смотрю на нее, ее взгляд устремлен прямо вперед. Она облизывает губы, и я стону от жестокой дразнилки.
– Ты не должна... – Я прикусываю нижнюю губу, когда она сжимает меня в крепкий кулак.
Я тянусь к ней, скольжу рукой в волосы на ее затылке, притягивая ее ближе.
Ванесса подается вперед, ее колени раздвигаются шире, сиськи почти касаются моих бедер, и мне, черт возьми, хочется плакать от этой красоты. Первое касание ее языка посылает волну удовольствия вверх по моему позвоночнику. Я чувствую ее улыбку на своей сверхчувствительной плоти, прежде чем она полностью берет меня в рот.
Моя челюсть отвисает в беззвучном реве, когда она берет меня в горло.
– Подожди, подожди, подожди... – Я вырываюсь из ее рта и чуть не падаю на задницу. – Я слишком близко. Я не могу. Позволь мне... успокоиться.
Ну же, Хейс! Возьми себя в руки.
Я веду себя как мужчина, к которому раньше никто не прикасался. Этот раз с Ванессой кажется первым. Это важно. Как начало вечности. И из-за этого я не могу кончить ей в рот за две минуты.
Вернув себе самообладание, я ставлю колено на кровать между ее ног и прижимаю ее спиной к матрасу. Глубоко целую ее и чувствую вкус себя на ее языке. Легко просовываю руку за пояс ее штанов, и она стонет мое имя у моих губ.
Звук проникает прямо мне между ног.
– Я долго не протяну, – говорю я, чувствуя, как нарастает разрядка.
Она прижимается к моей руке, горячая, истекающая влагой и жаждущая.
– Я тоже.
Втягиваю ее сосок в рот. Дразню его до тех пор, пока он не твердеет, затем перехожу к другому.
Ванесса обхватывает мой стояк и направляет меня между своих ног.
– У меня нет защиты. – Разрядка будет не совсем такой, как я хочу, но каждый оргазм с ней невероятен.
– Мне все равно. – Она извивается подо мной, выгибает спину, умоляя без слов.
Я упираюсь лбом в ее плечо и почти теряю сознание, когда она сжимает в кулаке мой член.
– Не думаю, что у меня хватит сил выйти.
– Хорошо, – стонет она и двигает бедрами, прижимаясь к моим пальцам. – Пожалуйста.
Я закрываю глаза и ищу разумные мысли, но все рациональное мышление покинуло здание.
Отклонившись назад, я грубо стягиваю с нее штаны и отбрасываю их, а затем окончательно спускаю свои джинсы. Потратив секунды, чтобы избавиться от ботинок, я тяжело опускаюсь на нее сверху. Опираясь на одну руку, устремляюсь вперед с силой одержимого мужчины.
Ванесса задыхается, когда я полностью заполняю ее. Говорю себе, что нужно сбавить обороты. Пытаюсь контролировать свой темп. Но злость на ее уход, страх, что я больше никогда ее не увижу, и облегчение от того, что она все еще хочет меня, порождают потребность наказать, доставить удовольствие и оставить неизгладимое пятно в ее душе.
Поэтому безжалостно трахаю ее, вдавливая в матрас. Ее ногти впиваются мне в спину, и я шиплю от ощущения того, что она метит меня. Она прикусывает мою губу. Я всасываю нежную кожу ее плеча, оставляя за собой пурпурный след. Мой бешеный темп не ослабевает. И она встречает каждый мой толчок.
Ее крепкая хватка заставляет меня видеть звезды, и при первом же движении ее внутренних мышц вокруг меня я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
Наши взгляды встречаются, я переношу свой вес на обе ладони, а затем, блядь, взрываюсь. Волна удовольствия пробегает по моему позвоночнику, и в тот момент, когда она чувствует это, Ванесса выкрикивает мое имя и переваливается через край вместе со мной.
Пульсирующий экстаз лишает меня дыхания, у меня кружится голова. Мы не отрываем глаз друг от друга, пока пульсация нашего соединения замедляется. Я осторожно вхожу и выхожу из нее и наблюдаю, как она медленно опускается на землю.
