Текст книги "Свирепый (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Название: «Свирепый», Дж. Б. Солсбери
Серия: Братья Норт #4
(разные герои)
Переводчик: Светлана П.
Редактор: Екатерина Л.
Вычитка: Екатерина Л.
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
ПРОЛОГ
Углублённый курс физики
Хейс
– Да ладно, ребята, мы же вчера это проходили. – Голос мистера Льюиса рикошетом отражается от стены в дальнем углу класса, заставив меня проснуться.
Мне наконец-то удалось найти достаточно удобную позу: подперев лоб рукой, лицом вниз к раскрытой тетради на моем столе. И даже удалось держать карандаш вертикально другой рукой, чтобы казалось, что я глубоко сосредоточен, а не погружаюсь в сон.
Оскорблённый таким бесцеремонным пробуждением, я хмуро смотрю в переднюю часть класса на нашего учителя, который поправляет очки на переносице. Долговязый и бледный, мистер Льюис – ходячее определение старого девственника. С плотно сжатым ртом и глазами, увеличенными линзами очков, его взгляд мечется по морю ссутулившихся учеников.
– Никто, да? Даже не догадываетесь? – Он, должно быть, чувствует, что я смотрю на него, потому что его пучеглазый взгляд останавливается на мне.
– Черт, – бормочу себе под нос.
– Мистер Норт. – Ему удается смотреть на меня свысока с расстояния в шесть метров. Может, он и зарабатывает приличные деньги, преподавая в Бертон-Преп, но ему никогда не приблизиться к состоянию учеников в его классе – за исключением стипендиатов. – Какова кинетическая энергия в задаче на доске?
Доусон, левый нападающий моей хоккейной команды, хихикает рядом со мной. Засранец.
– Восемьдесят два. – Ответ неверный, но я говорю его достаточно уверенно, чтобы мистер Льюис проверил свои записи, прежде чем сокрушенно вздохнуть. Отец всегда говорил мне: «Если не уверен в себе, притворись».
– Восемьдесят два, – бормочет учитель тоном «ты, должно быть, издеваешься надо мной». – Это не...
– Шесть целых пять седьмых метров в секунду. – Уверенный женский голос доносится с первого ряда. Еще один ботаник, говорящий на ботанском языке.
– Да, мисс Осборн, вы молодец. Приятно видеть, что хотя бы один человек сегодня внимателен на уроке.
Конечно, он смотрит прямо на меня.
Я закатываю глаза и, пожав плечами, спускаюсь ниже по стулу.
Самое замечательное в платном обучении в частной школе то, что почти невозможно быть отчисленным из-за такой мелочи, как оценки. Зарплату учителям должен кто-то платить. Каждая задница на стуле – это сорок тысяч в год за обучение. Нельзя убивать дойную корову.
– Спасибо, мистер Льюис, – отвечает любительница подлизываться в первом ряду.
– Ботаничка, – громко кашляю я в кулак.
Класс хихикает. Ну, не весь класс. Маленькая мисс Осборн крутится на своем месте, отбрасывая свои длинные, блестящие, почти черные волосы в личное пространство человека, сидящего позади нее. Глаза у нее светлые, я думаю. Трудно сказать наверняка из-за прищуренного свирепого взгляда, направленного в мою сторону.
– Ладно, давайте продолжим... – говорит мистер Льюис, но я игнорирую его, предпочитая пристально смотреть на маленькую мисс Всезнайку.
Я знаю эту девчонку. Не лично, но у нее есть репутация. Ванесса Осборн, единственный ребенок мэра Николаса Осборна. Мужчина выигрывает кампании, пропагандируя семейные ценности, и держит свою единственную дочь на коротком поводке. Она не ходит на вечеринки и игры, и ее дразнят за то, что та слоняется по кампусу, уткнувшись носом в книгу. Девчонка учится в средних классах, но изучает продвинутую физику со старшими. Как я уже сказал... ботаничка.
Словно прочитав мои мысли, девчонка обхватывает рукой спинку стула, подаваясь вперед.
– Лучше быть ботаником, чем тупым качком!
Комната взрывается хохотом, который резко обрывается, когда я оглядываю комнату, чтобы отметить, кто, блядь, смеется надо мной. Никто не хочет быть в моем черном списке.
– Хватит! – Голос мистера Льюиса возвышается над смешками и напряжением.
– Тупым качком? – Я смеюсь, несмотря на дискомфорт от того, что меня публично обозвали. Только два человека имеют право так со мной разговаривать – отец и тренер. А не маленькая мисс Всезнайка, которая вообще не должна быть в этом классе. Я не тупой качок. Я хоккеист. И да, образование стоит на втором месте, но я получаю достаточно хорошие оценки. И могу позволить себе платить за помощь то тут, то там, но она этого не знает. – Будь милой, дорогая. Возможно, когда-нибудь тебе понадобится, чтобы я тебя нанял, а у меня очень долгая память.
– Мистер Норт!
Ее взгляд становится невероятно жестким.
– Я лучше буду вылизывать тротуары, чем унижаться, работая на тебя.
Я наклоняюсь вперед и ухмыляюсь.
– Я дам тебе полизать что-нибудь...
Она ахает.
– Ну все. Мистер Норт и мисс Осборн, в офис директора, живо!
Меня это устраивает. Не существует такого наказания, которое заставило бы меня пожалеть об этом маленьком обмене репликами. Черт, мое сердце даже забилось чуть сильнее, чего я никогда не чувствовал вне льда.
Бросаю свои вещи в рюкзак, пока девушка спорит с учителем. Я уже встаю со стула, когда она проигрывает битву и собирает свои вещи. Мы одновременно достигаем дверного проема, и ее плечо касается моего. Я не двигаюсь. Она отпрыгивает на метр назад.
– Пожалуйста. – Открываю дверь и взмахом руки приглашаю ее пройти вперед. – Сначала ботаники, – шепчу я.
Девушка закидывает кожаный рюкзак себе на плечи и топает в своих высоких ботинках, проходя через дверь.
– Большое спасибо, дерьмо вместо мозгов, – говорит она достаточно тихо, чтобы услышал только я.
У меня отпадает челюсть, и я на секунду замираю в оцепенении, прежде чем последовать за ней. У этой девчонки хватает смелости так со мной разговаривать.
Назовите меня заинтригованным.
Я следую за ней, наслаждаясь видом ее задницы в клетчатой форменной юбке длиной до колен. Ее пиджак заужен на талии, что дает мне представление об изгибах, скрывающихся под ним. Ее длинные волосы прямые, без малейшего намека на завиток или волну, а концы колышутся у поясницы.
Ее рост не превышает метра семидесяти, и при моем росте в метр девяносто мои длинные ноги помогают мне быстро догнать ее.
Я легко поспеваю за ней, хотя вижу, что девчонка пытается меня обогнать. Для этого ей пришлось бы бежать, но могу сказать, что у нее слишком много гордости, чтобы убегать от меня. Не хочет, чтобы я подумал, что она боится.
– Очевидно, ты не знаешь, кто я.
Она издает звук, похожий на тот, который издаешь, когда твоя собака мочится на пол – раздраженный, разочарованный и оскорбленный.
– Конечно, ты так думаешь, – сухо говорит она.
– Могу я дать тебе совет?
Девушка резко останавливается и поворачивается ко мне лицом. Ее руки скрещены на груди, а подбородок напряжен, когда она наклоняется ко мне. Зеленый. У нее зеленые глаза.
– Ты и так здесь изгой.
Она пытается скрыть вспышку боли, вызванную моими словами, но все равно вздрагивает.
– Не усложняй себе жизнь. Затаись, держи свое мнение при себе и не лезь ко мне.
Ванесса моргает, и на секунду я беспокоюсь, что она может заплакать. Так продолжается до тех пор, пока уголки ее полных розовых губ медленно не поднимаются вверх. Она ловит улыбку, прикусывая нижнюю губу зубами и качает головой.
– Вау.
Я хмурюсь.
Она складывает руки в молитвенной позе.
– Большое спасибо за полезный совет. Как я так далеко продвинулась в жизни без тебя?
Я думаю, что она говорит с сарказмом, но...
Девушка смело смотрит мне в лицо.
– Давай прекратим это дерьмо. Ты прекрасно знаешь, кто я, и видишь во мне легкую мишень. Но вот что я скажу тебе, ублюдок...
– Эй, полегче...
– Ты. – Она тычет меня в грудь. – Не лезь ко мне.
Кажется, что она стала выше, но это невозможно.
Я проверяю, не стоит ли она на носочках. Нет. Странно.
– Да, я умная. У меня средний балл четыре-пять и планы. Планы на колледж. Планы на карьеру. И никто, даже большой...
Так, теперь она точно стоит на цыпочках. Я проверяю. Нет. Какого хрена?
– Тупой...
Я что, уменьшаюсь?
– Самодовольный качок не встанет у меня на пути.
Теперь мы практически нос к носу. Я прочищаю горло, расправляю плечи и возвращаю себе преимущество в росте.
– Ты обращаешься со мной как с дерьмом, потому что я одна из немногих девушек в этой школе, в которую ты не хочешь засунуть свой член.
Я обиженно ахаю.
– И если то, что меня отправили в офис, потому что я защищалась от твоих оскорблений...
– Оскорблений? О, пожалуйста.
– ...уменьшит мои шансы на поступление в Стэнфорд. – Она втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Ее глаза – крошечные осколки изумрудного огня. – Тогда я выслежу тебя, уничтожу все, что ты когда-либо любил, и ничто не помешает мне разрушить твою жизнь. Мы поняли руг друга?
– Проклятье... – Я смотрю на ее напряженные плечи, жесткую челюсть и раскрасневшиеся щеки. И в этот момент я верю, что она способна выполнить свою угрозу. – Что забралось тебе в задницу?
– Ты. – Она сильно тычет меня тупым белым ногтем в грудь. – Ты.
Девушка разворачивается и оставляет меня на месте, потирать грудь, которую все еще покалывает от ее прикосновений.
Ванесса
Передо мной ставят бумажный стаканчик в тот самый момент, когда я чувствую, как волосы убираются с моей шеи. Инстинкт и усталость заставляют меня откинуть голову в сторону, чтобы обнажить горло. Теплые влажные губы касаются моей кожи и дразнят.
– М-м-м, эй, секси, – бормочет Хейс, прижимаясь к моей коже, от чего по телу пробегает дрожь. – Ты так хорошо пахнешь. – Парень проводит носом по моей шее до воротника форменной рубашки. Отодвигает накрахмаленную ткань в сторону и покусывает мое плечо.
Хейс Норт.
Кто бы мог подумать, что этот несносный придурок с физики окажется любовью всей моей жизни? Ладно, мы встречаемся недолго, и не обменивались этими тремя короткими словами, но ничто в моей жизни никогда не казалось мне таким правильным. Таким интенсивным.
В тот день, когда нас отправили в кабинет директора, Хейс взял на себя ответственность за все. Он сказал, что целенаправленно подначивал меня, и когда директор Жарден спросила, беру ли я на себя какую-либо ответственность, Хейс спросил её, как должна реагировать женщина, столкнувшись с женоненавистничеством. В тот день мне пришлось поднять челюсть с пола. Хейс с улыбкой принял недельное наказание, а я была освобождена от ответственности.
После того как вышли из кабинета директора, я спросила его, почему он так поступил. Почему не разделил вину со мной.
Его ответ?
– У тебя большие планы, – сказал он. – У меня их нет.
Моему феминистскому сердцу неприятно это признавать, но Хейс Норт пробил брешь в прочной стене, которую я воздвигла, чтобы сосредоточиться на учебе и избегать социальных аспектов. Неделю спустя, после того, как он измотал меня своей настойчивостью, мы пошли на наше первое свидание.
С тех пор мы неразлучны.
Оказалось, что Хейс Норт не тупой качок. Он умен, когда внимателен, и целеустремлен. А еще невероятно талантливый спортсмен и лидер, капитан своей команды. Он забавен до невозможности. Удивительно преданный. И, похоже, я ему действительно нравлюсь.
Он экстраверт. Я – интроверт. Но каким-то образом это работает.
Наши отношения стали сюрпризом для нас и всей школы. В ежегоднике мы были признаны «Самой неожиданной парой».
На бумаге мы не имеем никакого смысла, но вместе... мы – огонь.
– Хватит, – тихо стону я, откидывая голову назад и закрывая глаза. – Мне нужно выучить еще трех европейских монархов, прежде чем смогу уйти.
Жар его рта исчезает.
– Отлично. – Он опускается на сиденье рядом со мной за столом. – Я буду ждать. Но не терпеливо. – Его ухмылка ленивая и такая соблазнительная. Хейс самый красивый парень из всех, кого я когда-либо видела, с ним может соперничать только его брат-близнец, который не менее красив, но в нем нет той остроты и опасности, которую Хейс носит как вторую кожу.
Хмурюсь, жалея, что не могу бросить учебу, поехать домой к Хейсу и провести остаток вечера, целуясь. Мы были так близки к тому, чтобы заняться сексом, но я сказала ему, что сделаю это только с тем, кого люблю, и поскольку никто из нас этого не сказал, то... никакого секса.
Но я думаю, что люблю его. Люблю его сердце, которое он позволяет видеть только мне. Мне нравятся его напор и решительность, потому что разделяю их. Но больше всего мне нравится то, как он смотрит на меня, когда я застаю его врасплох. Как будто взгляд на меня восстанавливает что-то в его душе. Приносит исцеление чему-то сломанному.
– Спасибо за... чай? – Я хватаю стаканчик обеими руками, чтобы не обвить ими его шею и не забраться к нему на колени.
– Зеленый чай с медом. – Он наклоняется и проводит рукой по моему бедру. – Я знаю, что уже поздно, что обычно означает ромашково-лавандовый, но ты учишься, поэтому я принял ответственное решение и принес кофеин. – Его улыбка наполнена мальчишеским обаянием, которое растопило мое сердце.
– Хороший выбор. – Я целую его мягкие губы. – Спасибо.
– Я бы сказал, что не за что, но ты же знаешь, что я приношу тебе чай, потому что эгоистичный ублюдок, который ненавидит делить тебя с книгами. – Он собственнически сжимает мое бедро, и я никогда не думала, что от этого у меня внутри все затрепещет, но, к сожалению, это так. Погружаюсь в тепло его карих глаз и дрожу.
Парень хмурится.
– Тебе холодно?
Нисколько.
Хейс уже стягивает через голову свою хоккейную толстовку. Накидывает ее мне на плечи и завязывает на груди. Я утыкаюсь в мягкий, потертый хлопок, делаю глубокий вдох и вздыхаю.
– Пахнет тобой, – говорю я с придыханием.
Из его горла вырывается тихое рычание.
– Черт, Несс. Мы в библиотеке. У меня тренировка через десять минут, а ты смотришь на меня, как на закуску.
Я снова целую его, но на этот раз прикусываю зубами его нижнюю губу.
Еще одно восхитительное рычание.
– Дай мне поучиться, – шепчу ему в губы.
Все его тело сдувается, как парус, потерявший ветер. Он смотрит на меня сквозь длинные каштановые волосы, высветленные солнцем, которые спадают ему на лоб.
– После тренировки будем заниматься у меня дома.
Смущающий девичий смешок вырывается у меня из горла.
– Мы так это называем?
Его щеки вспыхивают розовым, и нет ничего сексуальнее, чем румянец у такого крутого парня, как Хейс Норт.
– Да.
– Йоу, Хейс, – окликает сзади один из его товарищей по команде. – Нам пора.
Он наклоняется и прижимается губами к моему уху.
– Анатомия человека, детка. – Целует меня в щеку. – Я люблю тебя.
Вот так просто. Именно так он это говорит. Эти три слова.
Я люблю тебя.
Брошенные как самое обычное прощание, а потом он уходит. Уходит, черт возьми.
Он сбросил бомбу, а потом ушел!
Я вскакиваю со стула и бегу через библиотеку, прежде чем мой разум успевает передумать.
Хейс и его друг уже почти у дверей. Парень идет, как школьный бог, которым он и является; как будто все начинается только с его приходом, и он не торопится.
– Хейс!
Девушка шикает меня.
Он останавливается и поворачивается, его брови озабоченно сдвинуты, когда тот оценивает мою спринтерскую форму. Если бы у меня было больше времени подумать об этом, я бы беспокоилась о том, как глупо выгляжу во время бега. Есть причина, по которой я академик, а не спортсмен. Я не бегун. Но все же двигаю руками, толкаюсь ногами и, когда оказываюсь достаточно близко, бросаюсь в его объятия.
Хейс ловит меня на лету. Большие, сильные руки обхватывают меня.
– Вау, Несс. Что случилось? – Его голос срывается от беспокойства, что заставляет меня любить его еще больше.
Утыкаюсь лицом в его шею, сердце бьется где-то в горле.
– Я тоже тебя люблю.
Его объятия становятся крепче, и парень тихо выдыхает, как будто мое признание открыло клапан давления в его легких.
– Рад это слышать, детка. – Крепкое сжатие. Тихий стон. – Так чертовски счастлив. – Он ставит меня на ноги, продолжая обнимать за талию. В его глазах пляшет... Что это? Радость?
Мне следовало бы волноваться. Спонтанность – это не моя фишка. Нам нужно многое учесть, например то, что Хейс через несколько месяцев уедет в Гарвард, где будет знакомиться с другими женщинами, а я застряну здесь еще на год. И если все пойдет по плану, я закончу учебу и перееду через всю страну в Стэнфорд. Мы будем на разных побережьях. У нас ничего не получится на расстоянии, и все же я не могу найти в себе силы переживать из-за всего этого. Потому что я люблю Хейса Норта, а он любит меня.
И на данный момент этого достаточно.
ГЛАВА 1
Наши дни
Ванесса
Люди говорят, что нет ничего лучше, чем просыпаться рядом с любимым человеком.
Они лгут.
Или, полагаю, просто я делаю это неправильно.
Возможно, мой пульсирующий череп, сухость во рту и ноющее тело тоже не улучшают ситуацию. И просыпаюсь я не с красивым мирно спящим мужчиной, а с мужской ногой с волосами на пальцах.
Я хватаю пару волосков и тяну...
Нога исчезает под слишком маленьким флисовым одеялом, потом раздается протяжный стон.
– Это официально. Ты больше никогда не будешь выбирать фильм. – Я переворачиваюсь на спину и щурюсь от солнца, пробивающегося сквозь белые кружевные занавески. Надо было выбрать хлопок.
– Хм-м? – Тэг ерзает и потягивается, его нога снова оказывается у меня перед лицом.
Я щекочу ее снизу.
– Прекрати, – стонет он.
– Перестань совать свою ногу мне в лицо.
Я слышу, как тот снова ерзает.
– Что ты там делаешь?
– Я не знаю. – Я тру глаза. – Думаю, мы вырубились. О, боже, у меня в голове слышен пульс.
– Почему ты не пошла в свою кровать?
– Ты пропустил ту часть, где я сказала, что мы отключились?
– Мы праздновали хорошие новости. Официально это не праздник, если ты просыпаешься с похмельем.
– Да, и ничто так не располагает к вечеринке, как просмотр «Виноваты звезды». Дурацкий фильм заставил меня напиться. – Я потираю виски.
– Это объясняет, почему у меня опухшие и воспаленные глаза.
– Ты плакал на протяжении всех титров. – Одна из особенностей Тэга в том, что, несмотря на то, что парень кажется горцем со своей окладистой бородой, широкими плечами и склонностью к клетчатой одежде, он не из тех, кто стесняется своих эмоций.
– Хотел бы я сказать, что не помню этого. – Он двигается медленно, но умудряется поставить ноги на пол. – Я сделаю чай.
– Да, хорошая идея. Я побуду здесь, знаешь, пока комната не перестанет кружиться.
Парень встает, и я вижу, что на нем те же джинсы и футболка, что и вчера вечером. На мне тоже все еще леггинсы и толстовка. Никакое количество выпивки не заставит меня снова переспать с Тэгом. Мы уже пробовали это много лет назад, и ничего не вышло. Он нужен мне как друг больше, чем как любовник.
Парень шаркает на кухню, а я закрываю глаза, надеясь, что это поможет моей голове.
Безуспешно.
Мне нужно обезболивающее. Вода. Горячий душ.
Мне удается добраться до ванной, чтобы сделать все три действия в таком порядке. Одетая в спортивные штаны и майку, с мокрыми распущенными волосами, потому что завязывать их не вариант, пока не утихнет тупая головная боль, я присоединяюсь к Тэгу на кухне. Он склонился над iPad, пролистывая ленту новостей в интернете.
Его волосы тоже мокрые, на нем чистая одежда, которую я держу специально для него.
– Спасибо, что позволила мне переночевать здесь, – говорит он, пока я наливаю себе в кружку горячую воду.
Один пакетик искусственного подсластителя лежит рядом с чайником. Тэг всегда умудряется делать такие мелочи, чтобы дать мне понять, что ему не все равно.
– Ага. Хейван в гостях у друзей. – Я помешиваю чай, поворачиваюсь и прислоняюсь к стойке. Горячая жидкая энергия с каждым глотком разрушает мою вялость.
– Знаешь, – говорит он, отодвигая iPad, – даже если бы Хейван была дома, ей было бы все равно, что я остался.
Тэг прав. Я использовала свою дочь как оправдание, и он это знает. Конечно же знает. Иногда мне кажется, что парень знает меня лучше, чем я сама.
Если бы я оставила свою личную жизнь на усмотрение Хейван, мы с Тэгом давно бы поженились.
– Возможно, ты прав, но я не хочу, чтобы у нее сложилось неправильное представление. – В основном я не хочу, чтобы она на что-то надеялась.
Прячусь за своей кружкой, делая вид, что не замечаю вспышки обиды в выражении лица Тэга. Я не глупая и знаю, как он ко мне относится. Парень достаточно часто напоминает мне об этом.
Но он мой лучший друг. Моя единственная система поддержки. Тэг был экстренным контактом моей дочери с детского сада. Няней. И собутыльником, что становится очевидным, когда мы возвращаемся в мир живых. Он самый близкий человек к семье, который у меня есть.
Забавно, как меняется одиночество со временем. Я прошла путь от отчаяния в поисках спутника до удовлетворенности своим одиночеством, потому что риск завязать отношения, которые могут закончиться плачевно, больше не стоит того. Не из-за меня – у меня железное сердце – а потому, что теперь мне нужно думать и о сердце Хейван. Потерять Тэга было бы невыносимо и для Хейван, и для меня.
Секс – это одно. Это биология. Человеческая функция. Как чихание.
Но любовь? В моем разбитом органе есть место для любви только к одному человеку, и это всегда будет моя дочь.
Я прочищаю горло.
– Тэг, послушай...
– Нет, Вани. – Он качает головой и встает с барного стула. – Мы больше не будем об этом говорить, хорошо? – Парень по-братски обнимает меня, и я, как всегда, прижимаюсь к нему, получая все возможное утешение.
Рано или поздно он встретит кого-то еще. Кого-то, кто сможет любить его так, как он того заслуживает. Правда тогда для меня больше не будет объятий. Так что, пока я эгоистично принимаю их.
– Я всегда буду рядом с тобой и Хейван. Ничто в мире не изменит этого.
Он говорит это сейчас, но я знаю лучше.
Парень гладит меня по спине, прежде чем отпустить. Взгляд его голубых глаз всегда такой нежный и приветливый. Безопасный. Боже, как бы я хотела любить его так, как он того заслуживает. Всеобъемлющее адское пламя, которое игнорирует осторожность и полностью поглощает нас обоих. Он – идеальный мужчина.
Я была сломлена восемнадцать лет назад. И сколько бы времени ни прошло, все никак не могу собрать себя по кусочкам.
Почувствовав мое беспокойство, Тэг еще раз сжимает меня, а затем отступает.
– Мне пора идти.
– Да. Мне нужно кое-что сделать, пока Хейван не вернулась домой и не заперлась в своей комнате до конца выходных. – Подростки.
Когда она была маленькой девочкой, я была для нее всем миром. Теперь же получаю текстовые сообщения из ее спальни с просьбой принести еды.
– Она ведь больше не тусуется с Лией, да? – В тоне Тэга звучит беспокойство. В последний раз, когда Хейван и Лия тусовались вместе, ему пришлось забирать их пьяными с вечеринки.
– Нет. Она осталась на ночь с Мэг. Что-то связанное с марафоном страшных фильмов. – Я доливаю горячую жидкость, благодарная за облегчение, которое наконец-то наступило в моей голове.
– Мэг Портер?
Я киваю и делаю глоток.
Тэг хмурит брови.
– Портеры уехали из города. Уже несколько дней как. Они навещают семью Дункана каждое лето.
Я не удивлена, что Тэг знает об этом.
Население небольшого городка Маниту-Спрингс, штат Колорадо, составляет чуть больше пяти тысяч человек. Тэг вырос здесь и теперь работает парковым рейнджером. Он разгоняет вечеринки в лесу и возвращает детей к их родителям, с которыми веселился в том самом лесу много лет назад.
– Может, Мэг не поехала?
– Черт. – Я ставлю чашку и достаю телефон. Открываю приложение для отслеживания телефона Хейван – или, как она его называет, приложение для преследования. – Она у Мэг. – Я прокручиваю страницу до отметки времени. – Она там со вчерашнего утра.
– Хм. – Он пожимает плечами.
– Думаешь, родители Мэг уехали из города и они дома одни? Они могли устроить буйную вечеринку. – Мой желудок скручивается от беспокойства.
– Не удивлюсь. Все подростки устраивают вечеринки, когда родителей нет в городе.
– Я не устраивала, – бормочу я, набирая номер Хейван.
В семнадцать лет я кормила ребенка грудью. Отказалась от выпивки, наркотиков и сексуальных исследований в пользу подгузников, салфеток и бессонных ночей.
– Голосовая почта. – Я опускаю телефон, так как то ли от волнения, то ли от алкогольного отравления у меня сводит желудок. – Черт возьми, Хейван.
– Хочешь, чтобы я заскочил к Портерам по дороге домой и проверил ее?
– Нет. Она уже считает меня гиперопекающей. – Я тру глаза, пока не вижу звезды. – Я поговорю с ней, когда она вернется домой.
Тэг заправляет свои слишком длинные волосы за ухо.
– Может, они отменили поездку. Может, вообще не о чем беспокоиться.
Я киваю в знак согласия, хотя внутри у меня все переворачивается.
Воспитание дочери в Маниту-Спрингс было осознанным выбором. Мне хотелось, чтобы она чувствовала себя под присмотром хороших людей. Хотела ограничить ее знакомство с уродством большого мира. Боюсь, я была наивна, полагая, что в моих силах сделать хоть что-то из этого. От взросления нет защиты.
– Мне пора. – Тэг ополаскивает чашку и загружает ее в посудомоечную машину.
Смотрю, как двигаются его широкие плечи под выцветшей красной футболкой, и вспоминаю время, когда задавалась вопросом, можем ли мы быть чем-то большим.
Я подпрыгиваю от звука зазвонившего телефона.
На экране высвечивается номер с кодом Нью-Йорка.
– Ты собираешься ответить? – с любопытством спрашивает Тэг, когда я, затаив дыхание, смотрю на аппарат в своей руке.
Я порвала все свои связи с Нью-Йорком почти восемнадцать лет назад. Тяжело сглатываю.
– Наверное, просто телемаркетолог.
Телефон продолжает звонить, вибрировать и светиться на моей ладони.
– В субботу? – Парень подходит ближе, переключая мое внимание с телефона на него. – Эй, ты в порядке? – Он обхватывает ладонями мое лицо и проводит большим пальцем по моей влажной щеке.
– У меня болит живот. – Я отодвигаю свой чай.
Телефон продолжает трезвонить между нами, каким-то образом звук становится все громче и громче.
Парень выхватывает телефон у меня из рук и поднимает его.
– Можно?
– Я не знаю...
– Алло? – говорит Тэг, отвечая на этот дурацкий звонок. Его взгляд встречается с моим. Парень прищуривается. – Кто звонит?
«Хадсон Норт», – говорит мне одними губами.
Я испытываю внетелесное ощущение. Как будто моя душа парит в дверном проеме кухни, наблюдая за собой и Тэгом с безопасного расстояния. Оторванная от плоти и костей, которые держат мое сердце и не могут выдержать еще одного удара.
Его глаза расширяются.
– Да. – Его голос звучит глухо. Призрачно. Он протягивает мне телефон. – Возьми.
Я не двигаюсь, вероятно, потому, что часть меня, контролирующая мозговую деятельность, полностью отключилась.
– Хейван.
Ее имя приводит меня в чувства. Я моргаю, когда страх и беспокойство ударяют меня в живот, и кровь бурлит в венах.
Тэг снова протягивает телефон.
– Она в Нью-Йорке.
Я добегаю до раковины как раз вовремя, когда меня выворачивает.
Хейс
Люди такие чертовски странные.
Вся эта хрень с выходными – для неудачников. Я никогда не понимал, зачем человеку работать пять дней в неделю, если можно работать семь. Зачем работать сорок часов в неделю, если можно шестьдесят?
Футбол, барбекю, прогулки в парке и сон – удовольствия для слабаков.
Август воспитывал нас в духе голода. Никогда не довольствоваться успехом, когда можно стремиться быть лучшими. В нашем доме не произносили слова «достаточно хорошо». Хорошее было неприемлемо. Ожидалось, что все будет отлично. Не было такого понятия, как достаточно денег. Всегда нужно было стремится к большему. Семьи было недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Мы наблюдали, как у Августа было все, но он требовал большего. Больше детей. Больше женщин. Больше, больше, больше.
Именно поэтому я каждое утро встаю в пять часов.
Суббота – не исключение.
Я работаю над пересмотром контракта для крупной дизайнерской сделки, когда звонит мой телефон. Смотрю на устройство, надеясь, что оно самопроизвольно загорится и что мне не придется отвечать на звонок. Единственный минус работы дома по выходным – у меня нет секретаря, который бы занимался устранением отвлекающих факторов. На экране мелькает имя моего брата Хадсона.
Какого черта ему нужно?
Я отвечаю на звонок по громкой связи.
– Что?
Брат прочищает горло.
– Хейс.
Что-то в его голосе звучит не так. Только я не могу понять, что именно.
– Что случилось?
– Нам, э-эм... – Еще одна неловкая пауза, когда он прочищает горло. – Нам нужно поговорить. Это важно.
– Хорошо. – Я закрываю ноутбук и откидываюсь на спинку офисного кресла. Из окна моего домашнего кабинета открывается живописный вид на нью-йоркский горизонт, включая Эмпайер-Стейт-билдинг. Этот вид был главным аргументом в пользу покупки этой квартиры, за которую просили баснословно высокую цену. Конечно, я купил ее не только из-за вида, но и потому что она лучшая. – Ну, рассказывай.
– Лично...
– Ты шепчешь?
Снова прочищение горла.
– Может, тебе стоит заскочить к нам?
– Я сейчас занят. Ты приходи.
– Хейс.
Мой позвоночник напрягается от его тона.
– Это действительно важно.
Тревога в моем нутре вспыхивает пламенем.
– Что происходит?
Хадсон тяжело и протяжно вздыхает.
– Просто... пообещай, что придешь.
– Да, конечно. Буду через час.
– Вообще-то...
Слышу шарканье и тихий щелчок замка двери, как будто он передвигается, пытаясь найти уединенное место для разговора. Если бы я не слышал веселый голос Лилиан на заднем плане, то решил бы, что моего близнеца взяли в заложники и держат с целью выкупа.
– Приходи в три.
– Хорошо.
– Тогда увидимся.
– Уверен, что с тобой все... – Я смотрю на экран телефона и вижу, что Хадсон отключился несколько секунд назад. Откладываю телефон и пытаюсь вернуться к работе, но моя голова отказывается сотрудничать.
Интуиция подсказывает мне, что что-то не так. У Хадсона редко бывают проблемы, а если и бывают, то незначительные. И последний человек, к которому он обратился бы за поддержкой, это я.
Конечно, у нас с моим соседом по матке идентичная ДНК, но на этом наше братское доверие заканчивается. Он скорее позвонит Кингстону или Алексу, если ему понадобится помощь.
Так почему я?
Почему именно сейчас?
Мое любопытство берет верх, не позволяя сосредоточиться на работе.
Прогулка из кабинета в гостиную на противоположной стороне пентхауса полностью меняет вид за окном. Городской пейзаж сменяется Центральным парком вдалеке.
Проверяю время.
Десять часов утра.
Я принимаю душ и пью протеиновый коктейль, но к полудню мне надоедает ждать. Отказываясь позволить Хадсону испортить мне весь день, лишив возможности сосредоточиться и работать, решаю отправиться к нему пораньше и покончить с этим дерьмом.
Чем быстрее он выложит все, что у него на душе, тем быстрее я смогу перестать зацикливаться и вернусь к своей жизни.
Я останавливаю машину у парковки перед зданием Хадсона и бросаю парню ключи.
