Текст книги "Свирепый (ЛП)"
Автор книги: Дж. Б. Солсбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
И вот так я рассказываю ей.
Все.
Бутылка скотча почти закончилась. Прежде чем расположиться для рассказа, мы переместились от обеденного стола к дивану, который мне удалось перевернуть и собрать обратно. Я рассказал Элли всю историю о Ванессе и Хейван.
– Я не знаю, что теперь делать. – Тру глаза, прогоняя пульсирующую головную боль. – Я не могу быть чьим-то отцом.
– Она не маленькая девочка, Хейс. – Элли слушала меня весь вечер без тени осуждения в глазах. – Она выросла и не нуждается в отце. Может, попробуешь стать ее другом?
Я перестаю тереть глаза и моргаю, чтобы рассеять туман.
– Я никогда не был хорошим другом, тебе ли не знать. – За все время, что Элли помогала мне, она редко просила меня о помощи в ответ.
Элли тихонько смеется, как будто то, что я сказал, самая глупая вещь, которую она когда-либо слышала.
– Наши отношения уникальны. Ты мне платишь, так что это не считается.
– Для меня считается.
Ее улыбка грустная.
– Не жалей меня. – Ненавижу жалость, которую вижу в ее глазах.
– Ничего не могу поделать. Знаешь, что я думаю? – Она не ждет моего ответа. – У этой девушки есть целая семья, о которой она ничего не знает. Ты сказал, что Хадсон и Лиллиан уже любят ее. Кингстон тоже полюбит. Тебе не нужно ничего делать, просто будь рядом, пока ее мир открывается для целой ветви ее генеалогического древа. Кто знает, может, ты узнаешь ее получше и поймешь, что у вас много общего.
Уголок моего рта слегка приподнимается, когда я вспоминаю, чем Хадсон поделился со мной.
– Ей нравятся фильмы ужасов.
– Правда? – Ее глаза загораются от волнения. – Напоминает мне тот случай, когда ты заставил меня пойти с тобой на «Экзорциста», и я всю ночь пряталась в своем свитере.
– Хадсон говорит, что она увлекается модой или дизайном... – Я хмурюсь, потому что это совсем не похоже на Ванессу или меня, насколько я знаю. Несс была мозгом. Естественные науки, математика, европейская литература. Она была настроена на Стэнфорд. Я хмурюсь. Как ей удалось поступить в Стэнфорд с ребенком?
– О, значит, возможно, она взяла часть ДНК Кингстона.
– Это возможно? – Почему я чувствую себя так глупо?
Она пожимает плечами.
– Без понятия.
– Завтра они отвезут ее в студию Кингстона. Я просил их не делать этого, но Хадсон просто сказал мне присоединиться к ним или отвалить.
– И что это будет?
– Хм?
– Ты присоединишься к ним или отвалишь? Тебе интересно познакомиться с этой девушкой или нет?
Интересно, какую музыку она любит? Любит ли хоккей? А что насчет ее мамы? Я заметил, что Ванесса не носит обручального кольца. Стала ли она в итоге инженером-компьютерщиком, как мечтала?
– У меня так много вопросов, – говорю я.
– И есть только один способ получить ответы. Думаю, ты знаешь, что тебе нужно делать.
Элли права.
– Черт, – стону я. – Похоже, я в деле.
– Да! Правильное решение. – Она похлопывает меня по плечу.
ГЛАВА 4
Ванесса
Когда Хадсон сказал мне, что берет Хейван на встречу с Кингстоном, я настояла на том, чтобы поехать с ними. Может, она сейчас и не хочет иметь со мной ничего общего, но я все еще ее мать, и будь я проклята, если буду сидеть сложа руки, пока семья Норт изучает и препарирует ее. Хейван все еще ребенок и находится в эмоционально уязвимом состоянии, да еще на нее вываливается вся новая информация.
Я заверила Хейван, что поддержу ее только в том случае, если она будет нуждаться во мне, что останусь на заднем плане и позволю ей встретиться со своим биологическим дядей, не вмешиваясь. И не стала рассказывать о том, что мама-медведица внутри меня, не знающая цепи, схватит любого, кто обидит моего ребенка, и съест его живьем.
Ловлю такси и называю водителю адрес, который дал мне Хадсон. После двух дней, проведенных в городе, я поняла, что одежды, которую взяла с собой, будет недостаточно, и мне пришлось пройтись по магазинам. Шопинг-терапия сделала чудеса с моей головой, и, надеюсь, после сегодняшнего дня Хейван почувствует себя достаточно удовлетворенной, чтобы наконец отправиться домой.
По словам Хадсона, Хейс не появлялся рядом с Хейван с момента их первой встречи. Я испытываю отчасти облегчение, а отчасти – ярость. Как он мог оставаться в стороне? Говорю себе, что именно этого мне и нужно: чтобы Хейс показал Хейван, какой он бессердечный мудак, чтобы она от него отмахнулась и вернулась к нашей жизни в Маниту-Спрингс.
Я прижимаю сумочку к животу, когда такси огибает угол, ведущий к зданию Кингстона «Би Инспайед Дизайн». Дыхание замирает в легких, когда я вижу высокого, хорошо одетого мужчину, одиноко стоящего у дверей.
Пожалуйста, пусть это будет Хадсон. Пожалуйста.
Те же каштановые волосы средней длины, зачесанные набок, идеально сшитый костюм, обнимающий широкие плечи и узкую талию. Даже на расстоянии я могу сказать, что мои молитвы не были услышаны. Это видно по тому, как мужчина держит свое тело, как твердо сжимает челюсть и как хмурится, не обращая внимания ни на что вокруг, словно разыгрывая битву в уме.
Хейс.
Черт.
Зачем Хадсону приглашать его?
Подумываю о том, чтобы попросить таксиста ехать дальше. Я могла бы проехать мимо него, вернуться в отель и заявить о пищевом отравлении.
Уже наклоняюсь вперед, чтобы сказать таксисту, чтобы он так и сделал, но потом думаю о Хейван. Ради нее я пройду сквозь огонь, пойду против армий и сожгу весь мир дотла. Конечно, ради нее я смогу противостоять Хейсу Норту.
Он всего лишь человек. Из плоти и крови, как и все мы.
С новой целью, с большими карими глазами Хейван и еще более впечатлительным сердцем на переднем плане моих мыслей, я отодвигаю все чувства в самый дальний угол своего сознания, как только такси останавливается перед ним.
Холодное выражение лица Хейса меняется, когда я выхожу из такси. И отказываюсь смотреть куда-либо, кроме как прямо в его глаза. Странный прилив знакомого чувства разгорается в моей груди, поэтому перефокусирую взгляд на его нос.
– Хейс, – холодно приветствую я. – Не знала, что ты будешь здесь.
– Ванесса. – Никакого прозвища. Хорошо. Он засовывает руки в карманы. – То же самое могу сказать о тебе.
– Ты планировал прийти сюда и устроить засаду на мою дочь без моего присутствия?
Он делает пару шагов ко мне, расставляет ноги и наклоняет голову.
– Хочешь сказать, что она не моя?
Я гордо поднимаю подбородок.
– Не в том смысле, которое имеет значения.
Он ухмыляется, но взгляд не кокетливый и не милый.
– Биологически – единственное, что имеет значение, Несс. – Выражение его лица становится жестким. – Почему ты не сказала мне, что у меня есть дочь?
Теперь я наступаю на него.
– Я сказала тебе. Ты не захотел ее.
Он отшатывается, словно мои слова были пощечиной.
– Ты не дала мне шанса.
– Я сказала тебе, что беременна. Ты сказал, чтобы я сделала аборт. На какой еще шанс ты рассчитывал...
– Я думал, ты этого хотела! – Кожа на его раздражающе идеальных скулах краснеет, а в глазах кипит гнев. – Ты и твой гребаный план.
– Ты никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Если бы спросил, ты бы знал, что я больше всего хотела тебя и нашего ребенка!
Хейс делает несколько шагов назад, качая головой. Смотрит на меня так, будто никогда раньше не видел. Как будто я незнакомка.
Я закрываю глаза, вдыхаю, задерживаю воздух, выдыхаю и повторяю, пока не успокаиваюсь. Когда снова открываю глаза, шокированное выражение лица Хейса не изменилось.
– Слушай, я не собираюсь с тобой ссориться из-за этого, хорошо? Я простила тебя...
– Простила? – Его брови сходятся вместе, а глаза загораются огнем. – За что?
Я сжимаю руки в кулаки.
– За...
– У тебя семнадцать лет был мой ребенок, и ты ни разу, блядь, не подумала сказать мне об этом?
– Ты не хотел...
– Откуда тебе, блядь, знать, чего я хотел? Ты никогда не давала мне шанса. Ты исчезла. – Он качает головой. – Ладно, ты простила меня, отлично. Но пошла ты, Ванесса. Я не прощаю тебя.
У меня перехватывает дыхание. Жар приливает к лицу и угрожает глазам, но я отказываюсь позволять этому чувству сохраняться. Поэтому отталкиваю его. Отбрасываю все и крепко держусь за силу.
– Я не могу этого сделать. – Он уходит по тротуару. – Я собираюсь прогуляться.
Я скрещиваю руки на груди и смотрю вслед удаляющейся фигуре. Только парень резко поворачивается и топает обратно ко мне.
– Нет, знаешь что? Ты иди прогуляйся.
– Прости, что? – Я оглядываю его от идеально уложенных волос до блестящих кожаных туфель.
– Я остаюсь. – Он возвращается на свое место у двери. – Ты уходишь. Это то, что ты делаешь лучше всего.
– Ты бесчувственный кусок дерь...
– Что здесь происходит? – В открытом дверном проеме стоит красивый мужчина в рубашке, которая настолько прозрачна, что я вижу его соски. Он настороженно наблюдает за Хейсом.
Странно, но соски мужчины настолько отвлекают внимание, что я на мгновение забываю, из-за чего мы ссорились.
– Хейс, братан. Ты в порядке?
Кингстон Норт – потрясающий человек. Находясь на грани между мужской сексуальностью и женской красотой, он не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо видела, и кого нелегко забыть. Он переехал в семью Нортов незадолго до того, как Хейс уехал в колледж. Помню, когда я впервые встретила его, он был загорелым, с волосами, выгоревшими на солнце, и загадочной ухмылкой, от которой все девушки падали в обморок. Насколько помню, Хейс не был в восторге от своего нового брата.
Хейс ворчит в ответ. Я не уверена, что это утвердительное ворчание, но, похоже, оно успокаивает Кингстона, потому что его взгляд переходит на меня – его глаза того же цвета, что и у брата, – и он улыбается.
– Ванесса?
– Привет, Кингстон, – здороваюсь я и нервно разглаживаю руками перед своего платья. – Хорошо...
Он неожиданно обнимает меня так, что у меня перехватывает дыхание. От него пахнет дорогими средствами для волос.
– Не думала, что ты вспомнишь меня, – говорю я, прижатая к его соскам.
Он отпускает меня, но продолжает держать за плечи, оглядывая с ног до головы с улыбкой, яркой, как солнце.
– Ты шутишь? Как я мог забыть любовь всей жизни Хейса? Посмотри на себя...
Все мое тело краснеет, то ли от того, что Кингстон откровенно разглядывает меня, то ли от взрывного слова на букву «л», которое Кингстон обронил между нами.
– «Ральф Лорен». – Его брови поднимаются в знак одобрения. – Платье-рубашка с пышными рукавами миди. Мне нравится. – Он протягивает мне руку, чтобы я покрутилась.
Чувствую себя так глупо, но у меня нет выбора, и я кручусь.
– Великолепно.
Со стороны Хейса доносится бормотание, и я думаю, не сказал ли он только что что-то неприятное под нос, назвав меня сукой или еще чем-нибудь похуже. На всякий случай бросаю на него взгляд.
– Заходи. Моя Би умирает от желания познакомиться с тобой. – Он тащит меня к двери.
– Би?
– Моя невеста. О, и она знает все о Хейван. Мы очень хотим с ней познакомиться. Хадсон и Лилиан не могут наговориться о ней. Это правда, что она любит шить? Я бы хотел посмотреть на ее работы...
Голос Кингстона затихает, и я наблюдаю за Хейсом, который завороженно слушает своего младшего брата. Кажется, он очарован каждым словом о Хейван, которое вылетает из уст Кингстона. И вдруг по его лицу проносится боль, да такая, что у меня начинает болеть в груди.
Боже мой, неужели Хейс прав?
Должна ли я была дать ему шанс узнать свою дочь?
Неужели это я должна молить о прощении?
Хейс
– Хадсон сказал, что ее волейбольная команда вышла в финал чемпионата штата? – Кингстон продолжает выкладывать все мелкие факты о Хейван, и каждый из них словно нож вонзается все глубже в мою грудь.
Капитан волейбольной команды. Я знаю, что она получила это не от мамы. Девочка – спортсменка. Моя девочка – спортсменка.
Странное чувство невесомости распирает мою грудь. Может быть, это предвестник сердечного приступа? Видит Бог, я его не раз заслуживал. Но разве сердечные приступы ощущаются... приятно? Ближе всего к этому я чувствовал себя только после того, как клиент подписывал многомиллионный контракт, но даже это не сравнится с тем, что я чувствую сейчас.
Я застрял в собственной голове и стою в отдалении, пока Кингстон знакомит Ванессу с Габриэллой. Господи, Несс выглядит как гребаная богиня. От нее веет классом и уверенностью, она носит маску вежливого безразличия и пристальный, как бритва, взгляд, который ничего не упускает. Интересно, может, это политика у нее в крови?
Семья ее отца занимается политикой со времен войны за независимость. Каждое поколение может похвастаться одним или двумя правительственными чиновниками, от членов совета до губернаторов, вплоть до Сената. Семья ее матери была связана с Библейским поясом1, и в каждом поколении в ней появлялись церковные лидеры. Брак ее родителей стал окончательным соединением церкви и государства, что привело к успешной кампании за семейные ценности, которая принесла ему место в Сенате. Фамилия Осборн – это старые деньги и репутация.
Но Несс никогда не вела себя как титулованная ученица подготовительной школы с серебряной ложкой. Она была… как и мы все. Упорно трудилась и требовала от себя только лучшего. В пятнадцать лет она стала первой ученицей школы Бертона, которая прошла половину школьной программы.
Интересно, изменили ли ее последние семнадцать с лишним лет? Что-то подсказывает мне, что я никогда не подойду достаточно близко, чтобы узнать это.
Ванесса держится от меня на расстоянии, следуя за Кингстоном по его салону, стараясь не стоять слишком близко и не смотреть в мою сторону. Без сомнения, она расстроена из-за меня, но к черту ее. Я тоже сейчас недоволен ею.
Кингстон указывает на стены, увешанные тканями, образцами дерева, стекла и гигантскую статую Будды, которая в настоящее время держит ярко-фиолетовую плюшевую игрушку единорога. Он обводит ее вокруг шестиметровых столов, с разбросанными по ним хаосом цветов и фактур. Это место можно использовать как метод пытки чрезмерной стимуляцией. Не знаю, как люди, которые здесь работают, не живут с постоянной мигренью.
– Извините, мы опоздали, – доносится из-за спины голос Лиллиан.
Я поворачиваюсь и вижу, как она входит внутрь, а за ней по пятам идет Хейван. Мой мозг регистрирует Хадсона вместе с ними, но я не могу оторвать глаз от девушки. Наблюдаю, как она замечает свою маму и слегка сжимает губы. Могу сказать, что она не рада видеть Ванессу, но скрывает это. Или ей так кажется.
Когда ее взгляд переходит на меня, ее плечи поднимаются, как будто она делает большой вдох в легкие.
– Я рад, что ты смог прийти, – тихо говорит Хадсон, незаметно придвинувшись ко мне.
– Да. – Хотя не говорю ему, что Элли убедила меня или что я сомневался в том, зачем нахожусь здесь с той секунды, как подъехал.
Ванесса притягивает Хейван к себе, чтобы обнять. Но та не обнимает ее в ответ и закатывает глаза через плечо матери.
– Ты в порядке, милая? – Ванесса обхватывает лицо девушки ладонями, но Хейван вырывается из маминых рук. Похоже, Несс в обоих наших списках дерьма.
Кингстон прерывает неловкие объятия. Он представляется, обнимая ее, и Хейван не только улыбается, но и обнимает его в ответ.
Ванесса замечает это, и на ее лице появляется обида.
Черт меня дери, если я не чувствую это дерьмо вместе с ней.
Но почему? Она солгала. Мне, своей дочери. И лишила Хейван семьи. Это все ее вина. Не моя. Не Хейван. Мы – жертвы.
Даже когда эти слова проносятся в моем толстом черепе, волна тошноты говорит мне, что я чертов мудак. Эмоциональный клубок слишком велик, чтобы разобраться в нем сейчас.
Когда Кингстон знакомит Габриэллу с Хейван, я задерживаю дыхание в надежде, что шрамы, рассекающие лицо Габби, не будут слишком шокирующими. Ванесса не вздрогнула, когда увидела их. И, к моему удивлению, Хейван сделала то же самое. Мои легкие наполняются воздухом, когда моя будущая невестка притягивает очень нетерпеливую Хейван в свои объятия. В семнадцать лет она более взрослая, чем мои собственные гребаные родители, которых открыто отталкивают шрамы Габби.
Я не должен удивляться. В конце концов, ее вырастила Ванесса.
Я стою в стороне, пока Кингстон, Габби и Лиллиан показывают Хейван все вокруг. Хейван смотрит на все широко раскрытыми глазами. Задает умные вопросы о вдохновении и о том, как преодолеть творческие блоки. Она так похожа на свою маму.
Когда Ванесса поднимала руку в школе, весь класс в унисон стонал от того, что та задерживает урок, но то дерьмо, которое вылетало из ее рта, завораживало. Она смотрела на все с другой точки зрения, как будто ее мозг был устроен по-другому.
– Насколько то, что вы делаете, является дизайном, а не редизайном? – спрашивает Хейван, растирая между пальцами образец ткани.
На каждом лице в комнате читается благоговение, поскольку Хейван невольно шокировала всех нас своим любопытством. Мой взгляд находит Ванессу, которая стоит в тихой гордости.
– Отличный вопрос, – говорит Кингстон и рассказывает о том, как убрать эго из дизайна, чтобы оно стояло само по себе, или что-то в этом роде. Я не обращаю на него внимания. Не могу оторвать глаз от Хейван.
Лиллиан показывает горчично-желтый образец ткани, рассказывая о клиенте, который заказал всю мебель в своем офисе такого цвета. А потом, когда все привезли, передумал.
– Это ты сделала? – спрашивает Хейван.
Лиллиан кивает.
– Мы вроде как должны были.
– К черту. – Хейван качает головой. – Я бы сказала им, чтобы они засунули это себе в задницу.
Кингстон и Хадсон встречают мой взгляд, приподняв брови, как бы говоря: «Звучит знакомо?».
Я прикусываю губу, чтобы не ухмыльнуться.
– Клиент всегда прав, – говорит Лиллиан.
Хейван фыркает.
– Нет, если они говнюки.
Прочищаю горло, чтобы скрыть всплеск смеха. Все взгляды в комнате устремляются на меня в замешательстве и удивлении, пока я пытаюсь стереть ухмылку со своего лица.
Кингстон ухмыляется.
– Она дочь своего отца. – Кажется, тот не замечает коллективного вздоха в комнате или его это не волнует. Он закидывает руку на плечи Хейван. – Пойдем, напечатаем что-нибудь в 3D.
Хейван практически визжит, когда они уходят, оставляя нас всех слегка ошеломленными. Ванесса выходит из ступора и бежит за ними, а Хадсон подталкивает меня плечом.
– Иди. – Он предлагает мне следовать за Ванессой. – Узнай ее получше. Она так похожа на тебя, брат.
Я засовываю руки поглубже в карманы и неловко переминаюсь на месте.
– Ты говоришь это так, будто это комплимент.
– Лучшие части тебя.
Я корчу гримасу, потому что это полная чушь.
– У меня они есть?
Хадсон вздыхает и оглядывает комнату, которая выглядит так, будто радугу стошнило, а внутри нее взорвался лес.
– Ванесса любила тебя когда-то. Она замечательная. Так что да, у тебя есть лучшие части.
Я поднимаю брови.
– Только не эта часть, ты, гребаная свинья.
Я пожимаю плечами, чувствуя себя не в своей тарелке в этом разговоре.
– Если мне не изменяет память, она очень любила эту часть.
Хадсон смеется и качает головой.
– Это слишком странно, черт возьми, – говорю я, оставаясь на месте.
Его лицо становится озабоченным, что обычно вызывает у меня желание ударить его. Но сейчас почему-то не так сильно.
– Могу себе представить. Вам двоим есть о чем поговорить.
– Я даже не знаю, с чего начать.
– Ребенок заслуживает ответов. – Он чешет челюсть. – Помнишь, как Кингстон переехал к нам жить? Или Александр? Представь, что ты вдруг осознал, что у тебя есть отец.
Я хмурюсь, и у меня внутри все переворачивается.
– Господи, да я ничем не лучше Августа.
Забавно, что некоторые люди вырастают точь-в-точь как человек, которого они ненавидят больше всего на свете. Не то чтобы я не уважал Августа. Он проницательный и успешный бизнесмен. И посвятил всю свою жизнь «Норт Индастриз». Но я могу уважать этого человека и при этом не любить его.
– Может быть. – Хадсон пожимает плечами.
– Пошел ты.
Он игнорирует меня.
– Никогда не поздно все исправить. Пока ты дышишь.
– А что, если она меня ненавидит? – Так же, как мы ненавидим Августа.
– Ненависть – сильная эмоция. По крайней мере, это хоть что-то. Я бы больше беспокоился, если бы она была равнодушна к тебе. – Он отнимает мою руку от рта с выражением ужаса на лице. – Какого хрена? Грызешь ногти? Я не видел, чтобы ты так делал с тех пор, как нам было восемь.
Смотрю на свою руку, как будто это какая-то призрачная часть моего тела, и удивляюсь, как она добралась до моего лица, а я этого не заметил.
– Я тоже.
Я в чертовом беспорядке.
ГЛАВА 5
Хейс
– Это было здорово, – говорит Ванесса Кингстону, Би и Лиллиан. – Спасибо, что пригласили.
Они прощаются, говорят «до встречи» и «приходи снова».
Ванесса наклоняется и что-то тихо говорит Хейван.
– Нет, – отвечает Хейван достаточно громким голосом, чтобы все услышали. – Я хочу, чтобы дядя Хадсон отвез меня домой. – Уголок ее рта приподнимается, когда лицо ее мамы мрачнеет.
Умница. Я бы сделал то же самое в ее возрасте.
– Милая, – говорит Ванесса заискивающим тоном. – Почему бы тебе не дать Хадсону и Лиллиан передохнуть и не остаться со мной в отеле? Мы можем заказать еду в номер и...
– Нет. – Она смотрит на Хадсона, чтобы тот пришел ей на помощь, и он, кажется, действительно разрывается между матерью и дочерью.
Я смотрю на своего брата, устанавливая телепатическую близнецовую связь, и он кивает.
– Послушай, малышка, у меня есть кое-какие дела в офисе, так что если не хочешь ехать в отель, почему бы тебе не позволить Хейсу отвезти тебя ко мне? Ты сможешь посидеть у бассейна, пока мы с Лиллиан не закончим работу. Если твоя мама не против.
Ванесса выглядит нервной, но, похоже, она знает, что лучше не спорить с дочерью.
– Как хочешь, Хейван, – говорит она с силой, которую я уверен та не чувствует.
Хейван жует внутреннюю сторону щеки, обдумывая ситуацию. Если она похожа на меня, то, скорее всего, обдумывает самый простой способ помучить меня.
– Хорошо.
Она знает, что сможет причинить мне еще больше боли, если позволит отвезти ее домой. Трудно гордиться, когда я стану объектом ее издевательств, и все же ловлю себя на том, что сдерживаю улыбку.
– Спасибо, – тихо благодарю Ванессу, которая выглядит, мягко говоря, недовольной. – Поехали.
Я открываю пассажирскую дверь своей машины, и когда Хейван забирается внутрь, киваю Хадсону, без слов благодаря за то, что тот меня прикрывает.
Он кивает в ответ со взглядом, говорящим, что мне лучше быть вежливым.
Чтоб меня. Мой собственный близнец ведет себя так, будто я здесь враг. Как будто я могу причинить вред собственной дочери?
Я сажусь за руль и завожу двигатель, благодарный за ровный гул V8 с наддувом, который прорезает некомфортную тишину.
– Отличная тачка, – замечает Хейван и трогает все кнопки и ручки. – Это настоящая кожа? – Она проводит руками по сиденьям, и я замечаю, что у нее длинные изящные пальцы, точно такие же, как у Ванессы.
– Да. – Я смотрю на дорогу, чувствуя себя неловко с таким ценным грузом.
– У меня есть джип, – говорит она. – Это кусок дерьма.
Я и в хороший день не очень-то умею разговаривать, поэтому ворчу, как гребаный пещерный человек.
– Ну и каково это?
Краем глаза я вижу, что она смотрит на меня.
– Что?
– Быть миллионером.
Я проигрываю битву со своими глазами и устремляю взгляд к ней, прежде чем возвращаю его на дорогу. Семья Ванессы имеет состояние, равное моему. Не могу представить, как Хейван выросла без него.
Я прочищаю горло от дискомфорта.
– Я слышал, ты довольно хорошая спортсменка. – Мой голос звучит так, будто обвиняю ее в чем-то, и я не знаю почему. Может, мне стоило просто позволить Хадсону отвезти ее домой. У меня это плохо получается.
– Да. Я хороша во многих вещах.
Уверенная в себе, как ее мама. Хорошо.
– Да?
– Угу. – Она не уточняет.
Я проглатываю наживку.
– Например?
Хейван пожимает плечами и смотрит в переднее окно.
– Ты хочешь сжатую версию моей жизни, в которую не пришлось вкладываться?
– Нет, – сухо говорю я и крепче сжимаю руль.
Неуютная тишина возвращается и длится так долго, что я начинаю потеть. Включаю кондиционер и направляю вентиляционное отверстие прямо на свое лицо.
– Послушай... Хейван... Я... – Говорю как идиот, который не может связать двух слов. – Я тут подумал...
– О том, как хотел, чтобы мама сделала аборт?
Черт возьми.
– Нет.
– О том, как бросил ее и оставил рожать в одиночестве...
– Господи, нет.
– О том, что ты богатый эгоистичный козел, который даже не удосужился поискать женщину, выносившую твоего нежеланного ребенка, чтобы узнать, может, ей нужны деньги на еду или одежду, или безопасное место для жизни, или...
– Хейван, прекрати.
– ...или деньги, чтобы ребенок мог заниматься спортом и купить экипировку, чтобы над ней не смеялись за то, что она надела неподходящую обувь или спортивные штаны на игру.
– О чем ты говоришь? Семья твоей мамы богата.
– Да, но благодаря тебе и твоей могучей сперме они от нее отреклись. – Хейван наклоняет голову, точно так же, как это делает ее мать, прежде чем нанести жестокий удар. – О-ох, ты этого не знал, да? – Она издает цокающий звук. – Ты бы знал, если бы поискал нас. Слышал когда-нибудь о Google, засранец?
– Достаточно.
– Эй, это ты хотел, чтобы я поехала с тобой...
– Я понял. Ты хочешь причинить мне боль. Я бы сделал то же самое на твоем месте.
Она захлопывает рот, не отвечая. Откидывается назад и скрещивает руки на груди.
– Неважно.
– Нам нужно... узнать друг друга получше. Нам троим есть о чем поговорить.
– Мне нечего тебе сказать.
Я закашливаюсь от смеха.
– Могла бы одурачить меня.
– Мы почти добрались до дома дяди Хадсона?
Значит он будет дядей Хадсоном, а я засранцем? У меня сводит челюсть.
– Да.
Оставшееся время в машине я использую для того, чтобы вдыхать и выдыхать, пытаясь успокоить свой нрав. Родители Ванессы отреклись от нее. Я не должен удивляться, но все же удивляюсь. Она их единственный ребенок, черт возьми.
У меня миллион вопросов, и боюсь, что у меня не будет возможности задать их Ванессе, если мы даже не можем находиться в одной комнате, не ссорясь. Время словно ускользает, и я не знаю, как за него ухватиться. Но знаю, что должен попытаться.
Я подъезжаю к зданию Хадсона. Хейван тянется к своему ремню безопасности.
– У меня к тебе предложение.
Ее рука замирает на пряжке, и она прищуривает глаза.
Боже мой, это как смотреть в зеркало.
– Один месяц в Нью-Йорке. Аренда бесплатно, все расходы оплачены, ты и твоя мама.
Она смотрит на меня с опаской.
– В чем подвох?
Вот здесь я могу ее потерять.
– Ты живешь со мной.
– Да, точно. – Она фыркает. – Мама никогда на это не согласится. Я уверена, что она тебя ненавидит.
Ванесса мне сейчас тоже не очень нравится.
– Предоставь убеждение мне.
Ее улыбка немного лукавая.
– Ты либо очень храбрый, либо очень глупый.
– Я не глупый.
Хейван высоко поднимает брови.
– Ты явно не знаешь мою маму.
Я ничего не отвечаю, потому что она права. Но также и не права. Однажды я уговорил вспыльчивую Ванессу Осборн быть со мной. Месяц в Нью-Йорке не должен быть слишком трудным.
Я подслащиваю сделку.
– У тебя будет своя комната, свои деньги...
– Машина?
– Водитель.
Она хмурится.
– Типа, шофер?
– Да. На нью-йоркских улицах трудно ориентироваться. Мне будет спокойнее, если ты будешь с кем-то, кто их знает.
– Мне нужен новый телефон.
– Договорились.
Она прищуривается на меня.
– И одежда.
– Все, что захочешь.
– Договорились. – Она протягивает руку вперед.
Не решаюсь пожать ее, думая, что это будет первый раз, когда я прикоснусь к собственной плоти и крови. Каким-то глупым образом прикосновение к ней сделает все это более реальным.
Я глубоко вдыхаю, а затем беру ее хрупкую руку в свою.
– Договорились. Я поговорю с твоей мамой сегодня вечером. Если она согласится, ты переедешь ко мне завтра.
Хейван убирает руку, и я отпускаю ее, задаваясь вопросом, держала бы она меня за руку, когда была маленькой девочкой. Гуляли бы мы с ней по дорожкам Центрального парка, держась за руки, пока она показывала бы на птиц? Я стал бы отцом в девятнадцать лет. Тогда я напивался в женских клубах и блевал в переулках. Каким бы я был отцом? Не из тех, кого кто-то заслуживает.
– Подожди, где ты живешь?
Я показываю на свой дом, который находится не более чем в нескольких кварталах к северу.
– В серебристой высотке. На самом верху.
Она наклоняется вперед, чтобы посмотреть в лобовое стекло.
– На самом верху? На каком из них?
– На всех.
Ее глаза расширяются, а губы растягивает медленная ухмылка.
– Пентхаус?
От возбуждения в ее глазах и счастья на лице у меня внутри творится всякое странное дерьмо. Она... счастлива. И что-то, что я сказал, заставило ее почувствовать это. Кажущаяся тривиальной вещь, которая ощущается как все.
– Да.
– Мило! – Хейван открывает дверь машины и выпрыгивает. – Удачи, чтобы убедить маму. – Ее истерический смех обрывается, когда та захлопывает дверь.
– Спасибо, малышка. Мне это понадобится. – Я смотрю, как Хейван вбегает в здание, как швейцар встречает ее дружелюбной улыбкой, которую она тут же возвращает ему, и завидую, что он разделяет ее радость.
Ванесса
– Двойной мартини с водкой, три оливки.
– Дерьмовый день, да? – говорит Тэг по телефону.
Как только приехала в отель, я позвонила ему и отправилась в бар отеля, вместо того чтобы подняться в свой номер и переваривать последние пару часов наблюдений за Хейван с этой новой семьей. Семьей, которая приняла ее как родную без теста на отцовство. Да он им и не нужен. Эти глаза, улыбка и характер – она Норт до мозга костей. И все это время Хейс оставался на заднем плане, знакомясь со своей дочерью на расстоянии. В какой-то момент я рискнула бросить взгляд в его сторону и чуть не сломалась от восхищения в его глазах, когда он наблюдал за тем, как Хейван задает миллион вопросов. Я чувствовала себя так, словно подсматривала за личным моментом, когда он ловил каждое ее слово. После этого я больше не смотрела на него. Не могла вынести чувства вины за то, что разлучила их. И когда смотрела на него, то испытывала жгучий гнев от того, что он мог смотреть на нее с такими чувствами, когда она ему изначально была не нужна.
К тому времени как мы уехали, я была эмоционально изранена, как будто провела тридцать раундов, играя в боксерскую грушу со своим сердцем.
Именно чувство вины дало о себе знать, когда Хадсон предложил Хейсу отвезти ее домой.
– Сегодня было... – Я выдыхаю, как будто весь день задерживала дыхание. – Очень много всего.
– У тебя измученный голос.
– Эмоционально.
– Мне жаль. Как поживает наша девочка?
– Спасибо, – говорю бармену и беру свой напиток. Большую его часть я выпиваю одним глотком. – Не знаю. Она выглядит хорошо, но со мной почти не разговаривает. Не знаю, сколько в этом показухи, а сколько реальности. Я беспокоюсь за нее.
– Она ближе к тому, чтобы захотеть вернуться домой?
– Думаю, ей нравится иметь семью.
– У нее всегда была семья в Маниту-Спрингс, – говорит Тэг.
