Текст книги "Игры чародея, или Жезл Ниерати"

Автор книги: Дмитрий Браславский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

– Думаете, привираю? – усмехнулась девушка. – Да нет, я не обижаюсь, я бы, может, и сама не поверила. Но начиналось все красиво… Как в сказке. Попавший в плен граф, мерзкий жрец, собиравшийся его казнить. И шестеро друзей, которые одни только и могли его освободить.

«Шестеро, – подумала Мист. – Интересно, где сейчас остальные? И был ли среди них маг?»

– И как, освободили?

– Освободили, – вздохнула Бэх. – Правда, Орден потом все равно до него добрался. Ладно, давайте не будем на ночь глядя…

«Бэх явно что-то недоговаривает. – Чародейка предпочла оставить эту мысль при себе. – С чего бы вдруг Лазоревый храм с графом расправился, а остальных пощадил? И что значит „взяли штурмом“? Захватили? Вшестером-то?»

– А те двое? – небрежно спросила она.

– Какие двое?

– Ну, вас же было шестеро.

– Было, – суховато ответила девушка. – Айвен погиб. А Терри… Это отдельная история. Словом, ему сейчас не до нас.

– А с герцогом как познакомились, коли не секрет? – Старушка решила перескочить на другую тему.

– С герцогом Этренским? – уточнила Бэх. – Муж нас познакомил. У Его Светлости было для нас несколько деликатных поручений…

Муж? Разве талисса не требует, чтобы ты принадлежал ей полностью и безраздельно? И что же должен быть за муж, чтобы мириться с присутствием в сердце жены еще пятерых мужчин?

– Справились?

– Как посмотреть. В итоге – да.

Чародейка чувствовала, что в душе Бэх соскучилась по тихому ночному разговору, однако они были еще слишком мало знакомы, чтобы девушка рискнула подпустить ее по-настоящему близко. Сама-то Мист не привыкла злоупотреблять намеками и тайнами, но давно уже научилась не ждать того же от окружающих. Сложится – у них с Бэх еще не раз будет возможность поговорить. Не сложится… Значит, так тому и быть.

– Хотя, может, все это и к лучшему, – неожиданно заявила жрица.

– Куда уж лучше, – хмыкнула Мист, догадавшись, что та имеет в виду. – Яд, убийцы…

– Прорвемся, – повторила Бэх одно из любимых словечек своего мужа. – Мы и так уже засиделись в Трумарите. Постели теплые, еда сытная, опасностей никаких.

– А вам нравятся опасности? – удивилась чародейка.

– Не в том дело, нравятся – не нравятся. Вкусно поесть никто не откажется. И я в том числе. Вы не думайте, – вздохнула жрица, – я не из тех, кто ищет приключений ради приключений. Только побеждать куда интереснее, чем быть хозяйкой поместья или настоятельницей монастыря.

«Монастырь, пожалуй, мне и самой ни к чему, а вот от поместья я бы, откровенно говоря, не отказалась, – подумала Мист. – Небольшого такого. Чтобы розы вдоль дорожек… Или нет, не розы. Парк пусть будет тенистый, как бы дикий. А в глубине – озеро. И русалка при нем, чтобы гости не расслаблялись».

А Бэх, помолчав, продолжила:

– Если, конечно, враги достойные. Но здесь уж нам грех жаловаться…

Глава VI

Дорога в последний раз вильнула, огибая стоящие на пути тополя, и наконец вырвалась из леса.

Замок Белой Совы предстал перед Уларом во всей красе. Правда, поначалу он показался магу не столько красивым, сколько… странным. Цитадель нависала над обрывом, точно безумный архитектор намеревался напоследок столкнуть ее в ущелье. Так… да так просто-напросто не строят! С одной стороны – обрыв, с другой – гладкая, как щека младенца, площадка. Ни рва, ни подвесного моста.

Лес, правда, почтительно отступил. Но и тот слишком близко, чтобы вовремя обнаружить угрозу.

Замок казался игрушечным, ненастоящим. И в то же время Улар не сомневался, что, приведи сюда королева Илайя всю свою армию, ей бы пришлось изрядно повозиться, прежде чем ее штандарт взвился бы над этими башнями.

Взглянув на еще по-летнему яркое солнце, лунный эльф пришпорил выносливую горную лошадку. Найлэн хотел поговорить с ним до того, как прибудут остальные, а скоро уже полдень.

Насколько Улар помнил, замок построили задолго до рождения отца Найлэна, старого Сеарги тен Денетоса. В Круге поговаривали, что чародей он был никудышный, зато оборотень – первоклассный. К тому же верный семейным традициям – вот только полярная сова под Вилларом смотрелась столь же безумно, сколь и его замок. Однако когда вилларская манипула оказалась брошена против высадившихся на побережье гаррасов, даже варвары вынуждены были признать, что Сеарги своей храбростью и хитростью творил истинные чудеса.

А вот Найлэн уродился во сто крат более талантливым магом. Лунному эльфу, предки которого по крупицам собирали остатки дарованных Эккилем знаний и веками оттачивали свои умения, бесцельная растрата такого дара казалась верхом безалаберности.

Еще в детстве Найлэн прославился тем, что на четвертом году пребывания в знаменитой школе Глубоких Корней сотворил гомункулуса, который исправно корпел вместо него на занятиях, покуда туда по чистой случайности не наведался один из магов Созвездия.

Найлэну не исполнилось и двадцати, когда, получив долгожданное наследство, он оставил учебу и буквально за полгода стал главным предметом обсуждения в прибрежных кабачках по всей округе. Попойка следовала за попойкой, а что в состоянии учудить пьяный маг, которого боги воображением не обделили, – и подумать страшно. Помнится, на одной из таких пирушек Найлэн с хохотом развоплотил старого дворецкого своего отца, и с тех пор бесплотный дух несчастного так и скитается по замку, пугая гостей.

Казалось бы, прошла всего пара десятков лет… Улар никак не мог привыкнуть, что за то время, пока эльф едва успевает повзрослеть, иные из его друзей уже отправляются в могилу. Вот и Найлэн… Остепенился, взялся за ум, библиотека – одна из лучших в Круге. Что-то там такое рассказывали про него… То ли Орробу увидал в зеркале с утра пораньше, то ли папаше пришлось с Бесплодных равнин наведаться, чтобы сынка образумить, да только Найлэн с головой ушел в эксперименты – и такие, что теперь даже птицы стараются лишний раз не появляться над стенами его замка.

Вот разве что умения оборачиваться он, похоже, не унаследовал. Ходили слухи, что из всех отпрысков Сеарги оно досталось лишь младшей дочери. Но слухи, не более того, – любые попытки заговорить о сестричке Найлэн душил в зародыше, отделываясь общими словами: спасибо, все хорошо, изредка видимся, да, заезжала на днях… Но даже имени ее Улар не знал.

Ворота с недобрым скрипом распахнулись. Лунный эльф почувствовал, как тело на мгновение окутал холод: в надвратной башне приглашающе замерцал огонек телепорта.

Лошадка вступила в тень ворот – и оказалась в теплом подземном стойле, расседланная, перед полными яслями. Почуяв нежить, она недовольно фыркнула, но конюх оказался из плоти и крови, да и овес выше всяческих похвал, и мало-помалу коняга успокоилась.

Всадник же перенесся в гостевые покои, где его уже ждала бадья с горячей водой. Покуда он плескался, его одежда и сапоги словно сами собой очистились от пыли и грязи, и не прошло и получаса, как он уже следовал в обеденную залу за пушистым оранжевым комочком, предупредительно попискивавшим в полутемных коридорах.

Стол ломился от яств. В широких фарфоровых чашках дымился черепаховый суп, массивные палладиевые приборы вызывали невольное уважение, а продав брусок айратской пальмы, из которой была сделана мельница для перца, можно было бы безбедно прожить в Вилларе лет восемь, ибо росла такая пальма на одном-единственном островке Рыдающего моря, и отнюдь не на самом дружелюбном. Улар усмехнулся: Найлэн по-прежнему не упускал случая произвести на друзей впечатление.

Денетос подождал, пока гость удовлетворенно откинется на спинку кресла, дважды, по древнему обычаю, отказавшись от десерта. И лишь тогда завел разговор о делах.

– Сказать по чести, я не уверен, что ты прав. – Найлэн сам наполнил бокал гостя рубиновым мессарийским вином. – Не передумаешь?

Улар ответил не сразу. Это не десерт, второго предложения не последует.

Чтобы выиграть время, лунный эльф сделал вид, что любуется висящим над камином портретом: молодой Найлэн, лет пятнадцати-шестнадцати, не больше, сосредоточенно шевелит губами, не отрывая глаз от пожелтевшего манускрипта.

Интересная идея – повесить такой портрет прямо в столовой. Напоминание о том, кем он был и кем стал? Или о том, что в молодости все виделось по-иному?

Надо признать, внешне Найлэн не слишком изменился. Ну может быть, больше начал следить за собой: волосы по имперской моде заправлены за уши, по ногтям явно прошлись пилочкой, а не зубами, но в остальном…

– Знаешь, при всех плюсах и минусах… Нет, не рискну. – Лунный эльф покачал головой. – Кого еще не будет?

– На днях заезжала дар Криден. Старшая, конечно. – Найлэн вздохнул. – Она вообще во все это не верит.

– Не верит, что Нетерту можно восстановить? – удивился Улар.

– Я бы сказал по-другому. – Хозяин замка слегка наклонил бокал, точно желая убедиться, что крепость вина вполне соответствует его ожиданиям. – Шейра считает, что нам не позволят ее возродить.

– Кхарад?

Имя этого чародея было нечастым гостем в устах членов Круга. Всегда неприятно сознавать, что есть некто, кого тебе не превзойти, как ты ни старайся. Правда, маги утешали себя тем, что Кхарад давно уже мертв, а они как-никак живы.

– Я так толком и не понял. – Денетос в задумчивости пригубил вино. – Похоже, ей что-то известно. Но ты же и сам хорошо с ней знаком…

Улар слегка побледнел, но, к счастью, природный сероватый цвет кожи эльфа скрыл смущение.

– То ли пыталась меня предостеречь, то ли просто завидует, – продолжал тем временем хозяин замка. – Ты, кстати, не знаешь, где она сейчас?

Лунный эльф покачал головой. В Круге их всего десять. «Террариум единомышленников», где каждый старается не выпускать другого из виду. Но про Шейру дар Криден Денетосу действительно лучше не знать лишнего.

– И тебя это не настораживает? – настаивал Найлэн. – Возможно, мне показалось, но не хочет ли она нам навредить?

Улар улыбнулся. Еле заметно, одними уголками губ.

– А многое ли ты знаешь о том, где бываю я?

– Скажешь тоже, – отмахнулся Денетос. – С чего прикажешь начать? С восстания в Катэне? Или нет, возьмем поближе. Лукмарская пустыня. Хозяйке потребовался некто, не задающий лишних вопросов…

– Сдаюсь, – Улар шутливо поднял руки, хотя его изумрудные, как у большинства эльфов, глаза отнюдь не смеялись. – Ты хорошо информирован, Найлэн. Не боишься?

– Мышей – боюсь. Даже высоты иногда боюсь. А знаний… – Денетос непроизвольно коснулся крошечного шрама на правом виске. – Потому-то меня и насторожил визит дар Криден. Хорошо, если она блефует. А ну как нет?

Улар не стал говорить, что позавчера встречался с Шейрой в Вилларе. Не так помпезно, но куда с большей пользой. И именно после этой встречи окончательно решил не соваться в Нетерту.

– Была бы у меня пара дней в запасе, я бы и сам попытался что-нибудь разузнать. – Он сделал вид, что Денетосу наконец удалось заразить его своим беспокойством. – А так… Могу лишь пожелать вам удачи.

Отодвинув прибор, Улар встал из-за стола. Найлэн поднялся вслед за ним.

– Неужели, – проговорил он, – мы так и будем всю дорогу как пауки в банке? Ты будешь смеяться, но за долгие годы никто из Круга не рискнул даже остаться у меня пообедать! Ты – первый.

– Не может быть! – Лунный эльф зевнул и потянулся. – А что до меня… Надо же где-то новинки опробовать. Торчишь целыми днями в своей лаборатории как последний гном…

– И что же это была за новинка? – разочарованно поинтересовался Денетос.

– Заклятие Шипящей Воды. Красиво и ни о чем не говорит.

– Но действует?

– Посмотрим, – пожал плечами Улар. – Полная сопротивляемость к ядам. Хватает на три с половиной часа. А больше пяти перемен блюд мало у кого бывает.

Закинув голову, Найлэн от души расхохотался. Гулкое эхо заставило лунного эльфа поморщиться и неодобрительно взглянуть на высокие своды залы. Ох уж эти людские родовые гнезда…

– Да, я только недавно узнал… – Оказавшись во дворе замка, Улар невольно прикрыл ладонью глаза. – Прими мои соболезнования.

Денетос вздрогнул. Вот тебе за Лукмарскую пустыню, подумал он. Промолчал бы – глядишь, и Улар не стал бы затрагивать больную тему. Эх, братишка, говорил я тебе, что служение Айригалю добром не кончится!

Полтора года назад Дэйнер получил ранг Слившегося С Тьмой и стал Протектором Лайгаша – одной из тайных сокровищниц Ордена. Радовался, как ребенок, болтал без остановки о блестящих перспективах, уже видел себя среди иерархов. Если бы… В тот день они виделись в последний раз.

– Спасибо. – Денетос с трудом заставил себя сохранять спокойствие. – Кажется, там что-то нечисто. Знаешь, что мне написали эти святоши? Погиб при землетрясении!

Брови Улара удивленно поползли вверх.

– Землетрясение? В сокровищнице Айригаля? Да они держат тебя за идиота!

– Я примерно так и сказал… в общем, одному из иерархов.

– И что же?

– А ничего. Он намекнул, что выполняет решение синклита. Так что из всех версий осталась одна – официальная.

– Но на самом деле?..

– Да не все ли равно. – Найлэн грустно улыбнулся. – Для меня главное, что Дэйна больше нет. В конце концов, он не шорником подрабатывал, знал, на что шел.

– Ну что ж, мне пора, – понял намек лунный эльф. – А с дар Криден… Не бери в голову. Подозреваю, она сейчас пашет на какую-нибудь купеческую компанию с утра до вечера, вот ей и завидно. До встречи!

Денетос рассеянно кивнул.

Может быть, и так. И все же слова дар Криден продолжали беспокоить его. С Нетертой все действительно может оказаться ох как непросто…

* * *

– А ты еще расскажешь мне про Хозяйку Пустошей? – Лу неторопливо приподняла обеими руками длинные темные волосы.

Стоя перед зеркалом спиной к Макоберу, она дала мессарийцу вволю полюбоваться собой, а потом тягуче, через плечо обернулась:

– Ну пожа-алуйста.

«Интересно, где она этому научилась? – подумал Макобер. – Неплохая ведь, по сути, девчонка, а ведет себя точно записная кокотка. Эх, Трумарит, Трумарит. Все-то у вас не как у людей».

Лениво валяясь на кровати, он, помимо своей воли, скользил взглядом по невысокой фигурке девушки. Тонкая хрупкая шея с бусинками торчащих позвонков, маленькие лопатки, пляшущие, словно крылья неопытного птенца… Ниже он старался не опускаться: за эту ночь предстояло сделать еще слишком многое.

– Про Хозяйку Пустошей? Про нее ведь, Лу, в двух словах не расскажешь. Она… Посмотришь на нее – и никто тебе больше не нужен. Вроде как она тебе сразу и мать, и сестра, и любовница. Ну, всё сразу, понимаешь?

Девушка состроила зеркалу презрительную гримаску.

– Не понимаешь. За нее жизнь отдать не жалко, про других женщин в этот момент и не думаешь.

Он увидел, как спина Лу напряглась.

– Только это все морок, ничего больше. Я ж не видел, какая она на самом деле. Старуха небось…

Девушка заметно расслабилась. Прогнув спину, она заставила грудь подняться и хитро покосилась на отражение мессарийца в треснувшем стекле.

Довольная ухмылка Лу заставила Макобера прикрыться одеялом.

– Иди-ка лучше сюда.

– Подожди-и-и…

Лу сделала вид, что старательно рассматривает уголок правого глаза. При этом она слегка наклонилась…

Шаги на лестнице. Незаметно свесив руку с кровати, Макобер нащупал ребристую рукоять меча и тихо, чтобы не насторожить девушку, потянул его из ножен.

– Мак, – раздраженно позвал высокий, но, несомненно, мужской голос. – Выбирайся. Счастье свое проспишь.

– Сча-астье?

Девушка соблазнительно потянулась. Скорее по инерции, уже понимая, что счастья этой ночью ей не видать.

– Давай, давай! Жду тебя внизу.

Шаги поспешно удалились.

– Мак, а тебе правда надо уходить? – Отбросив кокетство, Лу превратилась в обычную перепуганную девчонку. – Я… Я хотела сказать – именно сегодня?

Она робко присела на краешек кровати.

– Правда.

Однако одеваться мессариец не торопился.

Сегодня последний день. Действительно последний. И вернется ли он еще в Трумарит – большой вопрос.

Янта, Аннабель, Таоль… Теперь вот Лу.

А ведь они ему верили. Ну пусть не ему – себе. Верили, что нашли свою любовь. Ту, которая на всю жизнь.

Ни одна из них об этом не заговаривала, все делали вид, что да, конечно, сегодня – это сегодня, а завтра – это завтра.

И сам он ничего им не обещал. Как всегда. Как обычно.

Ему нечего было пообещать им.

Все было не то. Ярко, буйно, не скучно. Но не то. Не на всю жизнь.

А они верили. Молчали – и верили.

Он чувствовал это, но ничего не мог с собой поделать. Эх, живут же как-то другие без лишних сложностей!

Или они совсем даже не лишние? И он готов делить с этими другими вино и комнаты, готов даже называть их друзьями, но внутри, в глубине души…

Талисса, конечно, исключение. И потому тем более ценное.

– Не жди меня. – Он взял пальцы Лу в свои ладони. – Не жди, ладно?

Рука девушки вздрогнула. Смешная, девчоночья ладошка.

Мессариец коснулся ее губами.

– Ты… не вернешься?

Она заставила себя это спросить.

Тяжело. Через силу. Понимая, что не надо этого делать, – и не в силах удержаться.

«Я вернусь». И не важно, ложь это или правда. Ей хотелось услышать эти слова.

«Я тебя люблю». Бывает ли это правдой? Здесь, сейчас – да, правда. А завтра? А в Майонте? А?..

– Вот еще глупости! – Он ткнулся ей в грудь своим ежиком и покрутил головой, заставив девушку рассмеяться.

– Щекотно же!

– Вот так-то лучше. А теперь представь себе, что Хозяйка Пустошей уже стучит в окно и у нас есть всего пара минут, чтобы одеться и показать ей язык.

Взвизгнув, Лу бросилась к валяющемуся на дощатом полу платью…

На вершине лестницы Макобер подал девушке руку. Лу прыснула, величаво на нее оперлась и гордо прошествовала вниз на глазах у изумленного двоюродного брата.

– Ну-ну… – Фаальт был необычно хмур. – Играемся, значится. А он ведь ждать не будет.

Значит, нашел! Все-таки нашел!

Выходит, Макобер был прав: не станут двое соваться в такое дело без прикрытия. Был еще и третий. Он следил за талиссой издалека, не показываясь на глаза. И это его присутствие мессариец почувствовал вчера в «Верном дельфине». Все сходится: хозяин гостиницы тоже говорил про троих.

Что-то странные какие-то убийцы получаются, не очень опытные. Двоих уложил Моргиль, одного выследили люди Фаальта. Именно так: не страшные – странные. Над этим стоило подумать.

– Пойдем уже, а?

Макобер не стал целовать Лу при Фаальте. Она поймет.

На самом пороге мессариец обернулся и подмигнул ей. Так, как будто они расставались до следующего вечера.

Она поняла. И не заплакала, пока дверь дома не хлопнула, отрезая ее от фальшивого, придуманного будущего. Красивого, как картонный домик. От ее картонного будущего…

– Фаальт?

– Ну?

– Возьми. Семь – твои. Как договаривались.

Звякнули монеты.

Макобер в последний раз приложился к фляжке. Пятилетней выдержки баррат неожиданно показался ему горьким. Но руки дрожать перестали.

– Почти пришли.

Затушив факел, Фаальт притиснул Макобера к стене какой-то хибары.

Мессариец постарался дышать ртом: отвратительный мускусный запах, исходящий от его спутника, угнетал сильнее, чем вонь разлитых по улице помоев.

И нравятся же кому-то такие люди! Лу, помнится, говорила, что второго дня даже декурион из городской стражи заглядывал…

– Он там.

Фаальт прижался еще крепче, и мессарийца чуть не вырвало. Прямо на облезлого, покрытого лишаями кота, возмущенно взиравшего на них из-под стены хибары.

И почему убийц вечно тянет в такие места?! Ведь денег у них должно быть – как гальки в Шетахе. Во дворцах жить могли бы…

Сквозь закрытые ставни пробивался свет.

– Дальше – сам. – Голос Фаальта сорвался, и шепот получился больше похож на выкрик.

Фаальт сделал было попытку пожать ему руку, но Макобер уже метнулся на другую сторону улицы.

Миновав открытое пространство, мессариец восстановил дыхание. Появиться из окна было бы, конечно, эффектнее. Но вот таран он сегодня с собой не захватил.

Макобер оглянулся. Факел Фаальта был уже далеко.

Свет в доме погас.

Не повезло, услышали. Впрочем, это даже хорошо, что не повезло.

Он любил, когда все начиналось вот с такого – мелкого, досадного и совершенно случайного – невезения. Зато потом шло как по маслу.

Он подошел к двери. Осторожно потянул ее на себя.

Не заперто.

Надо было поворачиваться и уходить. Любой другой так бы и поступил. Но не он.

Приходится менять планы на ходу – тем хуже для планов.

Кинжал скользнул в левую руку: от меча в доме толку будет немного. Правую он решил пока оставить свободной.

Рванув на себя дверь, Макобер, плечом вперед, влетел в дом. В сенях кто-то выругался, пахнуло чесноком.

Кинжал даже не ударил – клюнул. Вопль. Упало чье-то тело.

Еще дверь. Распахнувшись, она едва не слетела с петель.

Эх, Ч’варта, а я так тебя любил! Кровать со всего маху ударила его по ногам; мессариец вскрикнул и покатился по полу. Не зажившее после Лайгаша колено отозвалось таким взрывом боли, что на несколько секунд Макобера поглотило одно-единственное желание: умереть здесь и немедля.

Сверху кто-то навалился. Мессариец не задумываясь ударил его кинжалом. От духоты, кружилась голова, боль от колена толчками отдавалась в мозгу.

Макобер захрипел: чьи-то лапищи стискивали ему горло. Почему-то мелькнула мысль: хорошо, что завтра он не увидит Лу. Наверняка ведь будет похож на сорвавшегося с виселицы.

Удар. Еще. И еще. Да что этот парень, бессмертный, что ли?!

Мессариец не сразу понял, что вонзает клинок в безжизненное тело. Прислушался. С трудом свалил с себя мертвеца.

Казалось, дом был пуст.

Сев прямо на полу – сил встать уже не было, – Макобер вытащил огниво. Робкий огонек осветил комнату.

Лежавший перед ним амбал менее всего походил на красу и гордость Снисходительных. Мессариец дотащился до сеней. То же самое, отребье отребьем.

Обтерев кинжал, Макобер сунул его в сапог и вернулся обратно в горницу. Разглядел оплывший огарок свечи, затеплил его и еще раз обошел комнату.

Притон притоном. Ни ядов, ни арбалетов – вообще ничего, что можно было бы связать со Снисходительными. Но кинуть его Фаальт не рискнул бы, – значит, скорее всего, человека, который следил за талиссой, сейчас здесь просто нет. Пока нет.

Скрип входной двери заставил Макобера мигом задуть свечу и скользнуть ко входу в горницу. Вот он, третий. Сейчас наткнется на покойника и… Или не наткнется: в сенях хоть глаз выколи, и если случайно не споткнуться…

Шаги. Мессариец замер. Да чтоб оно отвалилось, это колено!

Дверь слегка приоткрылась. Не сильно, словно от порыва ветра. Совсем чуть-чуть, потом пошире. Пора!

Макобер выбросил вперед руку с кинжалом, но убийца, словно только этого и ожидал, мигом отскочил назад и выхватил короткий клинок.

Они замерли друг напротив друга.

Убийца стоял спокойно, даже несколько расслабленно. Но Макобер чувствовал, что этот противник ему не по зубам.

Снисходительным платили неплохие деньги. И теперь Макобер понимал за что. Сама мысль о том, чтобы захватить и допросить убийцу, сейчас казалась наивной. Хагни выпала счастливая карта. Но на ком-то везение должно было кончиться.

– Мак! – Срывающийся от страха женский голосок раздался у самого порога.

Убийца был слишком опытен, чтобы обернуться. Но он отвлекся – на долю секунды.

Кисть дернулась раньше, чем мессариец успел сообразить, что надо делать. Один шанс из ста. Правда, тренируясь, они с Мэттом потратили кучу времени…

Кинжал еще летел, а Макобер уже понял, что попал. Айригаль с ним, с допросом, – он жив, просто жив!

И когда Лу кинулась ему на шею, мессариец почувствовал, что не может произнести ни слова. Он прижимал ее к себе, гладил по голове, а его тело била крупная дрожь…