Текст книги "Игры чародея, или Жезл Ниерати"

Автор книги: Дмитрий Браславский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

– Там дальше какие-то ходы, – негромко окликнул их страж. – С гробом что-то не в порядке?

– Все отлично! – успокоил Хельга Макобер. – Секундочку… Договорились?

Эльф обреченно кивнул.

«Обычный склеп, – уговаривал он себя, уже предчувствуя, чем это все закончится. – Самый обычный склеп. К которому Мак невесть с чего прицепился».

Взобравшись на постамент, мессариец склонился над покойным.

Нет, не бальзамирование – лицо умершего казалось живым: румянец на щеках, биение жилки на шее. Что за ерунда! Вот шевельнулась грудь – еле-еле, едва…

– Мак!

Мессариец отпрыгнул, однако покойника это не угомонило. Он даже не стал садиться в гробу, а сразу – точно по еще недавно неподвижному телу прошла колдовская волна – спрыгнул на пол.

За спиной эльфа тихо, закрыв ладошкой рот, ахнула чародейка.

– Эй, мы не хотели! – Мессариец зашарил по карманам.

– Мак! – едва ли не хором крикнули Бэх, Мэтт и Хагни.

Торрер потянулся к мечам.

– Мак, отходи, – с нажимом произнес он.

Склеп не изменился. Все так же ровно и задумчиво горели свечи. Но если раньше присутствие смерти ощущалось еле заметным намеком…

– Вот оно!

Макобер запустил в ожившего мертвеца нечто напоминавшее большое куриное яйцо. Треск скорлупы – и из яйца выползла на свет тоненькая зеленая змейка.

Глаза мертвеца раскрылись. Не глядя, он махнул ладонью – с влажным шлепком змейка врезалась в стену.

– И все?!! – возмутился Макобер. – Ну и жулик же этот…

Отодвинув мессарийца в сторону, Торрер заступил мертвецу дорогу.

Встретившись с ним глазами, эльф вдруг подумал, что оружие нужно против того, кто собирается нападать. Мертвец не собирался. Он обводил талиссу недоумевающим взглядом человека, который привык быстро и энергично просыпаться и сейчас пытается сообразить, зачем же он это сделал. Его растерянные темно-карие глаза удивленно задержались на преграждавшем дорогу эльфе, испытующе пробежали по кольчуге Бэх…

– Торрер, назад!

Но теперь уже он не мог уйти.

Эльф прикрыл глаза.

Он не знал, почему Нетерта до самого конца не отпускала своих покойников. Он всего лишь показалнезнакомцу, как это бывает, когда тело перестает принадлежать всему тому, что его окружало при жизни, – родичам, друзьям, лесу. Они не то что становятся не важны – просто остаются позади, как остается позади детство. Не потому, что перестал его любить, даже тянуться, а порой и рваться в него. А потому, что сам стал другим.

Когда он открыл глаза, тело в гробу уже не казалось почти живым.

– Уф-ф! – Захлопнув дверь с другой стороны, мессариец прислонился к ней спиной. – Слушай, Торрер, теперь и я, кажется, понимаю, почему некоторые города считаются столь опасными.

– Потому что в них бывают такие, как ты! – взревел гном. – Слышишь, как ты! Кто разрешил тебе трогать этого покойника?! Зачем ты вообще туда полез?!

– Вот так всегда! – Ища защиты, Макобер оглянулся на Торрера. – Я ведь его даже пальцем не тронул. Ты видел, да?

– Клятвы держать умеешь. – Эльф похлопал мессарийца по плечу и, понизив голос, чтобы не слышал Мэтт, добавил: – А оружие мощное, ничего не скажешь! Всего, говоришь, три штуки припас?

Насвистывая, Торрер двинулся по начинающемуся от склепа подземному коридору. На душе его стало на редкость легко, точно это не он отпустил мертвеца, а, напротив, тот снял с плеч эльфа немалый груз.

Мурок наверху и мертвецы под землей – Нетерта оправдывала его ожидания. Пропитанный магией город, с которым чародеи остаются и по ту сторону Грани. Но не все же чародеи мира жили в Нетерте!

Не все, ответил он сам себе. Однако все в нее стремились.

Все чаще он приходил к выводу, что люди не умеют ни жить, ни умирать. Надо будет разузнать у Мэтта про гномов. Тоже ведь небось не от хорошей жизни под землю закапываются…

Мессариец грустно шагал следом. Стоило добираться до Нетерты, чтобы ничего здесь не трогать.

«Ах, эта вещица может оказаться проклятой! Ох, а вдруг этот мертвец поднимется из гроба?!» Тьфу! Не окажется и не поднимется – если пройти себе мимо. Через весь город, насквозь, и выйти с другой стороны. А если бы Жезл как раз и спрятали на дне этого гроба? Что бы тогда они все сказали?

Айвен, помнится, умел отличать волшебные штуковины от обычных. Не всегда, правда. Но Мист и того не умеет. И никто из них не умеет.

Впереди скрипели двери – склепы, склепы, бесконечные склепы.

Однако мессариец даже не поднимал голову, чтобы взглянуть на них. Ну склепы, ему-то что: все равно ведет всех Хагни, они его слушают. Вот только не заведет ли он их в итоге в ловушку?

– Кажется, пришли.

– И куда же? – изумленно осведомился Торрер.

Макобер огляделся. Склепы, похоже, остались позади. Но и этот узкий коридорчик, упирающийся в едва заметную каменную дверь, едва ли был похож на цель их путешествия.

– Дальше нам одним не пройти, – спокойно пояснил Хагни. – Будем ждать.

– В Нетерте есть твои люди?

– Не совсем мои. Подождите, сами все увидите.

– А наверху-то уже, наверно, рассвело… – мечтательно проговорила Бэх, присев у стены на корточки.

– Едва ли, – тут же откликнулась Мист. – По крайней мере, я бы не торопила рассвет. Расскажешь про мужа, пока время есть?

Однако ответить Бэх не успела. Со скрежетом, который, казалось, был слышен даже в лагере, провернулся в замке ключ, и дверь отворилась. На пороге с факелом в руке стоял высокий мужчина лет сорока в темном поношенном колете. Русые, слегка седеющие на висках волосы стягивала сзади широкая черная лента. Из-под рыжеватой бородки выглядывала молочно-белая полоса старого шрама.

Расстегнув несколько крючков на рубахе, Хагни молча показал незнакомцу медальон. Мужчина так же молча склонил голову.

– Вы за нами? – обрадовался мессариец. – Тогда позвольте представиться…

– Никаких имен, – оборвал его Хагни.

– Но нам же надо как-то друг друга звать! – заартачился Макобер. – Не кричать же в бою: «Эй, ты!..»

– Тогда зовите меня Посланник, – улыбнулся мужчина. – Высокопарно, конечно, но жрец прав: мне лучше не знать ваших имен. А вам – моего.

– Все в силе?

Мист показалось, что Хагни не до конца уверен, что их действительно встретил тот, кого он здесь ожидал.

– В общем и целом. Люди Парящей Вне Жизни все же пробрались в город, но наш общий друг обещал о них позаботиться.

– Прямой путь уже расчищен?

– Не до конца. – Посланник на мгновение замялся, словно не зная, как сообщить неприятную новость. – И главное – я уверен, что на самой вероятной дороге нас будут ждать. Я проведу вас в обход.

– Это долго?

– Потеряем чуть меньше часа. Но нам придется пройти через храм Пожирателя Душ.

– А если напрямик?

– Их не так мало. И мы не знаем, нет ли у них союзников в самом городе. Боюсь, что есть.

– Тогда идем. Если, конечно, никто не против.

Хагни обвел взглядом талиссу, однако нетрудно было догадаться, что вопрос был риторическим. У них едва ли оставался иной выбор.

– Посланник…

Всего полгода назад Бэх уже случалось проходить через храм Орробы. И тогда… Нет, лучше не вспоминать.

– Да?

– Нет, ничего. Идем.

По дороге Торрер в очередной раз подумал, не слишком ли опрометчиво на их месте было так безоглядно довериться жрецу Сентарка. Что за таинственные союзники у него в городе? Что за «наш общий друг»? И если все так просто, зачем Хагни понадобилась талисса? Только для того, чтобы один из них сыграл роль архитектора?

Посланник вел их уверенно, хотя и несколько странно: одни боковые туннели они миновали не задерживаясь, перед другими перекрестками следовал знак остановиться, и Посланник долго прислушивался к чему-то одному ему ведомому. Несколько раз он заставлял их пробираться по каким-то пустынным заброшенным лабиринтам комнат и коридоров, открывая едва заметные каменные двери, о существовании которых никто, кроме Мэтта, не смог бы и догадаться.

Первый факел успел уже догореть, и Бэх пришлось зажечь новый, когда талисса, вынырнув из узкого грязного туннеля, остановилась на пороге огромной, уходящей вдаль подземной залы. Казалось, она вся состояла из острых углов. Ребристые колонны не вливались в потолок, а торчали из него обглоданным скелетом. Ниши не таились в стенах, – напротив, они заманивали в себя, притягивая взгляд. Белые ромбы мозаики на полу вызывали странное желание обойти их стороной.

И при этом зала была гармонична – чудовищной гармонией неправильного, неверного, несущего не созидание, а разрушение.

– Это тот самый храм? – прошептала Мист.

– Храм, храм, храм, храм… – торжественно откликнулось эхо.

– Не здесь, – невпопад бросил Моргиль. – Выберемся, тогда…

Они вошли под своды – настороженные, готовые к встрече с той силой, которую чувствовал каждый.

Бэх непроизвольно подняла факел повыше.

– Ни на что не смотрите, – вдруг скомандовал Посланник. – Особенно в ниши.

Лучше бы он этого не говорил.

– Не смотрите, – пробормотал Торрер. – Что, и под ноги не смотреть?

– И под ноги, – отрезал Посланник. – Не проскочили – храм нас почувствовал. И пытается нащупать. Закройте глаза, держитесь друг за друга.

Торрер послушно прикрыл глаза.

Ему почудилось, что потолок тут же бесшумно спланировал вниз. Затылка коснулась холодная безразличная тяжесть – пригибая, не давая распрямиться. Вцепившись в пояс Бэх, он с трудом сделал несколько шагов. Попытался отвлечься, представить себе…

Воображение услужливо нарисовало живописно рушащиеся своды. Как глубоко успела забраться талисса? Лестниц почти не было, разве что та, почти отвесная, где Посланник подал Мист руку. Но пол то и дело шел под уклон. А наверху… Да, конечно, наверху руины, но там же целый город!

Не выдержав, эльф открыл глаза.

Сбоку от него выставила витые ноги-корни когтистая лапа из тусклого потемневшего металла. Небрежно пропущенный между двумя пальцами, в пол упирался меч – рукоять, словно выбеленная ветром кость, белый хищный клинок, серебристая гарда.

Меч показался Торреру порождением той же самой Силы, что сотворила эту залу: отталкивающим и в то же время притягивающим. Он понимал, что этогооружия касаться нельзя, даже если оно станет единственным средством остаться в живых. И в то же время он не мог его не коснуться.

Меч плавно оторвался от подставки. Торрер инстинктивно попытался спрятать руки за спиной, выпустил пояс идущей впереди жрицы…

Рукоять твердо легла в ладонь. Прохладная, удобная. Такой клинок выпускают из рук только в последний час.

– Посланник! – растерянно крикнула Бэх.

Тот обернулся.

Они все обернулись – перед эльфом пронеслась череда испуганных глаз. И только в одном взгляде плескался отчаянный бесшабашный интерес.

Меч сам выбрал свою жертву, рука эльфа лишь последовала за клинком в слабой, безвольной попытке его остановить.

Торрер ожидал увидеть бегущую по бороздке кровь, однако узкое костяное лезвие легко прошло сквозь грудь мессарийца, точно тот был бесплотным призраком. А сам Макобер начал бледнеть, становиться менее четким…

Торрер моргнул, пытаясь прогнать наваждение.

Рядом выругался Хельг. Что-то пробормотал Мэтт.

– Он… Куда он делся? – Эльф беспомощно взглянул на Хагни.

– Боюсь, туда, куда ты его отправил. К Айригалю.

И Торрер с ужасом осознал, что на сей раз Хагни не шутит.

Глава XXXVIII

Было совсем не больно.

Макобер успел подумать, что меч оказался не настоящим, полюбовался на испуганное лицо Торрера…

И вдруг понял: его убили.

Просто так. Ненароком.

Он слышал, что душа погибшего покидает тело медленно, нехотя. Потом поднимается все выше и выше – не торопясь, не желая расставаться с тем, что оставляет за собой.

Ничего подобного.

Резко – точно ему велели закрыть глаза здесь, а открыть на другом конце света – на месте странной подземной залы оказалась залитая солнцем улочка, на которой он знал каждый дом, каждый уголок, каждую вывеску.

Вот покосившийся крендель над дверью выпивохи Зирри – пекарня хирела, но соседи по привычке еще останавливались у знакомого порога узнать, нет ли свежего хлебушка. Чуть дальше треснувшая рама тетушки Айхес – деньги с матери взять не постеснялась, а раму так и не поменяла. Не собралась. Рядышком дремлющий на лавочке стражник. В детстве он звал его дядя Тосса, потом – «оглобля с мечом», это уже после первого посещения новой городской тюрьмы, которой так гордился магистрат.

Макобер знал – хотя откуда бы, – что стоит ему сделать пару шагов, открыть дверь, и все будут дома. Совсем все.

Он отвернулся.

Можно было уходить. Но если уж уходить не прощаясь…

Мессариец подкрался и звонко щелкнул сонного стражника по навершию шлема. Тосса вскинулся, больно ударившись затылком о плетень…

Темнота. Свет.

Яркий свет послеполуденного солнца, заливающего раскинувшуюся до самого горизонта равнину. Пряный аромат запыленных степных трав, преувеличенно сочный – кто-то явно не пожалел акварели – цвет неба и подчеркнуто приглушенный цвет зелени.

Усталый конь шел шагом, осторожно выбирая дорогу между многочисленными норами, усеявшими степь миниатюрными холмами и долинами. Седло жестковато, стремена коротковаты – не иначе как боги его с кем-то перепутали. Да и путь на столь резвом скакуне мог затянуться на годы.

Макобер ударил коня пятками, но тот лишь тряхнул шеей и укоризненно фыркнул. Единственное, что утешало: покойники, как правило, держатся в седле несказанно хуже. А раз он жив, то встреча с талиссой – не более чем вопрос времени.

Убедившись, что меч и кинжал остались при нем, мессариец повеселел. В конце концов, кто бы его сюда ни перенес, он наверняка знал, что делает. И зачем.

Кстати, куда это «сюда»? Насколько он помнил, мертвецам была прямая дорога на Бесплодные равнины, но как раз эту равнину язык не повернулся бы назвать бесплодной.

Ты видел здесь хотя бы один плод?

По-хорошему, стоило закричать от ужаса и свалиться с лошади. Ему даже не лень было доставить обладателю густого насмешливого баса это невинное удовольствие, однако конь и без того выглядел изрядно утомленным жизнью, чтобы пугать его подобными эскападами.

Не помешало бы спросить у голоса нечто оригинальное вроде «Я мертв?» (впрочем, не исключено, что здесь допускались и различные вариации – от изумленного «Разве я не мертв?» до радостного «Неужели я жив?!»), однако мессариец решил, что на этот вопрос, который так и вертится у него на языке, голос вскоре ответит сам.

Не исключено, что в качестве следующей реплики предполагалось сакраментальное «Кто ты?!». А если еще и поозираться минут пять по сторонам с видом ошалевшей лоточницы, чей короб буквально вот только что украшала горка слоеных пирожков с земляничным вареньем…

– Пока нет, – признался Макобер.

Очень хотелось обернуться – такое ощущение, что голос шел у него из-за спины.

Тогда и не удивляйся, – посоветовал голос. – Эти равнины действительно бесплодны.

– А почему?

«Еще вопросик в этом стиле, и он меня убьет, – некстати подумалось Макоберу. – А умереть второй раз за день было бы особенно обидно!»

Как может быть иначе, раз вы называете меня Повелителем Бесплодных равнин?

Мессарийцу нехотя пришлось признать сразу две вещи. Одна – приятная – заключалась в том, что в голосе не чувствовалось и тени раздражения. Другая – куда менее приятная – что с ним разговаривал сам Айригаль.

Долгое совместное пребывание с гномами и эльфами волей-неволей заставило Макобера махнуть рукой на все попытки разобраться, в каких, собственно, отношениях находятся между собой Крондорн, Эккиль, Ч’варта, Темес, Айригаль и прочие небожители – и то при условии, что боги действительно обретаются на небесах, где нет решительно никаких условий для нормальной жизни.

Для эльфа, к примеру, мысль о том, что после кончины его душа достанется Айригалю, выглядела не менее экстравагантной, чем для человека идея быть похороненным на другом континенте. Сражаясь с людьми Айригаля в подземельях Лайгаша, Макобер старался не задумываться о своей посмертной судьбе. В конце концов, зря, что ли, он чуть ли не ежедневно поминает Ч’варту в своих молитвах?

И теперь мессариец ждал, когда же Айригаль наконец вспомнит, что Макоберу уже случалось переходить ему дорогу.

– Ты хочешь сказать, что, если бы люди верили, что ты живешь на далеком острове, сейчас вокруг было бы море?

Странное любопытство для оказавшегося по эту сторону Грани, ты не находишь?

Справедливо рассудив, что про него забыли, конь опустил голову и принялся мирно пощипывать травку с видом бывалого воина, привыкшего с толком использовать каждую свободную минутку.

– И где же была Грань?

Грань – это Мессар. Для тебя Мессар.

– Только потому, что я там родился?

Не только. Грань – это самое дорогое место на Двэлле. Было бы жестоко не дать с ним попрощаться, разве нет?

«Значит, я действительно умер. – Как ни крути, а мысль не радовала. – Знать бы еще, зачем он со мной разговаривает. Хочет отомстить? Или с этим торреровским мечом не все так просто?»

– Я, конечно, понимаю, что так долго не навещать родителей – это преступление, достойное кары богов, – ринулся в бой Макобер. – Но, честное слово, совсем не обязательно было тыкать меня в это носом. Сразу видно, что ты мало общался с мессарийцами! А почему, собственно? Вот меня, к примеру, ты спрашивал когда-нибудь: «Мак, а почему ты так мало мне молишься, а? Совсем, стервец, меня позабыл!»?

Вообразив, как в самый неподходящий момент с небес гремит: «Совсем, стервец, меня позабыл!» – мессариец вынужден был признать, что самых неподходящих, весьма неподходящих и не очень подходящих моментов в его жизни было столько, что Айригаля скорее стоит не упрекать, а поблагодарить за деликатность. Тем более что его прежний опыт общения с богами говорил о том, что истинные небожители с трудом понимают, как некстати они могут побеспокоить простых смертных.

Представляю, что бы я услышал в ответ! – Бог, похоже, искренне забавлялся. – Или хочешь убедить меня, что тут же кинулся бы в один из Лазоревых храмов?

– Ты что, умеешь читать мысли? – осторожно поинтересовался мессариец.

А ты как считаешь?

«Ни на один вопрос толком ответить не может! – мысленно возмутился Макобер. – Можно подумать, это он мессариец, а не я!»

– Скажи, я здесь надолго? – сменил он тему.

Ты же видел, что сделал Торрер? Жертвенный клинок…

– Но в нем не было ничего жертвенного! – перебил Макобер, чувствуя, как сердце начинает свой путь в сторону желудка. – Предупреждать же надо! Вот как-то, помнится, в храме твоей жены…

«Это я зря вспомнил! – оборвал себя мессариец. – Храм Орробы был в его же монастыре, который мы, извините, поставили на уши. Вот незадача, с ним совсем как с Мэттом: что ни скажешь, все не туда!»

Хочешь сказать, что ты навещаешь и ее храмы?

По тону Айригаля было не понять, издевается он или действительно не помнит, как талисса пробралась в монастырь его Ордена через посвященный Орробе храм.

Выходит, Торрер принес его в жертву. Он бы с удовольствием расхохотался, если бы не осознавал, что тем самым эльф отправил его прямиком в объятия Айригаля. И не исключено, что навсегда.

Прикрыв ладонью глаза, Макобер оглядел равнину. Ничего, жить можно. По крайней мере, если разыскать те тысячи людей, что скончались до него.

Только где они, эти тысячи?

Мессариец прищурился. Случайно ли Айригаль отвечает вопросами на вопросы? Случайно ли он ни разу не назвал Макобера мертвецом? Случайно ли предпочел скрыть, долго ли теперь придется путешествовать по этим степям?

И что, если не случайно?

И что он теряет, если…

– Тебе не кажется, что этажертва должна была быть добровольной?

Бог заговорил не сразу.

Кто тебе такое сказал?

Небрежный вопрос, за которым вполне может ничего и не стоять.

А может и стоять.

– Меч слишком необычен, чтобы рисковать им в бою. И не похож на жертвенную игрушку. Но если не в храме и не в бою, то где? И где есть возможность предварительно спросить нужного человечка, не возражает ли он против того, чтобы быть убитым этим самым оружием? Не открывая ему всей правды, конечно, но кто считает. Продолжать? Ну признай, что меч поставил тебя в сложное положение. Он застоялся, ему хотелось крови – я понимаю. Но ведь Торрер не вызывал меня на дуэль? Что, не так?

Однако и теперь он не получил ответа.

Я подожду. —Голос ни на гран не стал менее любезен, но это-то и было самым страшным. – Не торопись: у меня есть время.

И снова темнота.

* * *

– Как – к Айригалю? – ошарашенно переспросил Торрер.

– Да вот так! – раздался бодрый голос из-за спины эльфа. – Одним ударом.

Клинок выпустил руку Торрера – как бы безумно это ни звучало. Резко развернувшись, эльф брезгливо вытер ладонь о штаны, а меч плавно опустился обратно на подставку.

– Мак!

– Хочешь потрогать? – с пониманием предложил Макобер.

Интересно – не подыграл ли ему Айригаль? А впрочем, не все ли равно? Или не все?

– Айвен… – пробормотал Мэтт.

– Я его не видел. – Макобер посерьезнел. – Честно говоря, я вообще мало что видел. И никого, кроме Айригаля, не слышал.

– Так это правда? – недоверчиво спросила Бэх, в задумчивости наматывая на палец прядь золотистых волос.

– Чистая, как гном после купания. Ритуальный клинок, видишь ли, не промахивается.

– Откуда вы знаете? – удивился Посланник.

– Дырку показать?

– Да нет, откуда ты знаешь, что он ритуальный? – пояснил Хельг.

– У тебя есть сомнения? Подставляй грудь.

Хельг подумал, что после внезапного появления Макобера зала уже не кажется ему ни смертоносной, ни зловещей. Удивительно, как это у него получается? Улыбка, пара слов…

– Мак, мы серьезно, – попыталась осадить мессарийца Бэх.

– Так и я серьезно, – подмигнул Макобер. – Не переживай.

Бэх пожала плечами:

– За тебя-то? Вот за Айригаля я действительно переживала.

– Сердобольная, – с удовлетворением заметил Макобер. – А Айригаль ничего, только смурной какой-то. Мне даже показалось, что ему там одиноко.

– Ты что-нибудь узнал? – подобрался Моргиль.

– Про что? Про день собственной смерти?

– Хагни, не дави. – Мист коснулась локтя жреца.

– Я давлю? – притворно удивился Хагни. – Прости, Мак, видно, место такое.

– Как вам удалось вырваться? – нахмурился Посланник.

Мист отметила про себя, что того явно что-то смущало.

Уж не знал ли он про этот храм и про этот клинок больше, чем хотел показать?

– Я все ждал, когда кто-нибудь об этом спросит, – улыбнулся Макобер. – Знаешь, мы просто друг другу не понравились. Жестковат я оказался. Вот он меня и выплюнул.

– Ну-ну, – неопределенно заметил Посланник. – Пойдемте дальше, господа. Боюсь, с этой минуты нам придется поторопиться.

– Опасаетесь, что Круг теперь понимает, где мы? – напряглась Мист.

– Увы, не Круг, – покачал головой Хагни. – Но нам от этого не легче.

– Торрер, идем? – Бэх обняла эльфа.

– Что? Да, наверно. – Торрер помотал головой. – Но не уговаривайте меня снова закрывать глаза.

– Не будем. – Посланник прикинул расстояние до выхода. – Мы уже столько здесь топчемся, что, если бы храм хотел с нами расправиться, он бы это сделал. А скрыть свое присутствие у нас теперь не получится.

Парадные двойные двери. Преддверие храма: низкие колонны с пустыми вазами, пересохшая чаша фонтана, пологая, уходящая ввысь мраморная лестница. И солнечный свет, в котором пляшут пылинки старше любого в талиссе.

Или пыль не стареет?

Когда-то здесь было торжественно и красиво, но сейчас Макобер не мог думать об этой зале иначе как о глубоко утопленном в землю каменном коробе с открытой крышкой.

– Уже день? – сощурился Хельг.

– Только что рассвело. – Мэтт тоже остановился на пороге, прикрыв глаза рукой. – Мак!

Мессариец оглянулся от самого подножия лестницы.

– Молчу-молчу, – усмехнулся он. – Как красив этот рассвет! Ты это хотел услышать?

– Главное – не суетись. – Гном осторожно сделал несколько шагов, точно ожидая, что пол вот-вот провалится. – Нравится рассвет, пусть будет рассвет.

– И не выходи на улицу, – добавил Хагни, когда Макобер двинулся вверх по лестнице. – Нам не сюда.

– Мак, не надо, – быстро проговорил Мэтт, прежде чем мессариец успел ответить.

– Не надо так не надо, – легко согласился Макобер. – Я и сам догадался, что он имел в виду что-то значительно более вежливое.

Почему этот мессариец постоянно дает понять, что жрец здесь чужой? Что есть талисса – и все остальные. Есть путь талиссы, а желания остальных могут с этим путем пересекаться, не пересекаться – это уж как получится, – но талисса все равно со своей дороги не свернет.

Хотел ли Хагни войти в талиссу? Иногда не просто хотел – мечтал. Только не просить, не уговаривать – чтобы подошли и сами предложили.

Иногда наоборот: его пугало странное ощущение, что талисса – действительно единое целое. Именно ощущение. Говорили, что талиссы обладают какими-то сверхъестественными способностями. Бред. Обычные люди, обычный гном, обычный эльф. Почему тогда нельзя быть просто их другом?

Не получалось.

А вот у этого туповатого служаки, похоже, как-то выходило. Чем же он их привлекал, наш простой, как стертый грош, Хельг айн Лейн? А ведь смотри – и Бэх ему улыбается едва ли не чаще других, и Макобер всегда готов с ним поболтать. Что не так, что пошло наперекосяк? Или они успели подружиться, пока он валялся без сознания?

Вот только… Он не был, не мог быть с ними честен.

Как признаться талиссе, что не существовало никакого заказа Снисходительным? И яд, с такой радостью обнаруженный Мист, по планам Ордена должен был обнаружить он сам? Как рассказать, что это не Мэтт успешно притворился архитектором, а Пээ с самого начала была в игре?

Что ж, бессмысленно об этом думать. Он по-прежнему должен исполнить свой долг. Скоро уже все закончится, каждый из них пойдет своей дорогой. Может, это и к лучшему.

– Нервы у мессарийцев? – Хагни склонился к Мист.

– Не все же такие спокойные. – Чародейка подумала, что, будь ее воля, она бы тоже выскочила на улицу, под солнце, подальше от этого сумрачного места. – Если бы ты еще сказал, почемунам туда не надо и куда нам надо…

Бальдр Фрейн слушал разговоры талиссы вполуха. Никто из них не догадывался, что творилось у него на душе, – и слава богам, что не догадывался.

Ему действительно было бы лучше не знать их имен. Искорка не предупредила, не сказала ни слова. Но почему? Или, наоборот, предупредила, но не его – Лииля. И чародей распорядился, чтобы Бальдр хранил инкогнито и не задавал никаких вопросов жрецу и его товарищам.

Товарищам! Лииль даже не сказал ему, что это талисса. Та самая талисса. Разрушившая его жизнь, опорочившая его имя. Превратившая его из почтенного воина на службе одного из самых могущественных религиозных Орденов в побирушку, вынужденного довольствоваться любой подворачивающейся под руку работой!

Или Искорка права – и он сам себе все это придумал? Разве поражение – такой уж позор? И чего заслуживают его былые враги – уважения или мести? Да и вправе ли воин мстить тем, кто победил его в честном бою?

В любом случае Лииль едва ли поступил красиво. То, что с этой талиссой у Бальдра старые счеты, не должно было менять планы колдуна, но ведь на его играх свет клином не сошелся…

– Господа. – Посланник подозвал всех к себе. – Давайте, в самом деле, яобъясню. Это место раньше называлось храмом Троих Предвечных – Айригаля, Орробы и Сентарка. Но по сути это три разных святилища, соединенных между собой. Нам предстоит пройти в храм Сентарка, откуда ваш жрец и начнет поиски. Раньше переход был поверху, но теперь там, как вы догадываетесь, все разрушено. Хотя я бы не исключил, что это и к лучшему.

– Перебежим по улице? – предложил Мэтт.

Воспользовавшись передышкой, гном раздал всем по куску сбереженного за ужином мяса. Не забыл он и свою любимицу: из-за пазухи Мэтта раздавалось довольное, хотя и осторожное похрумкивание.

– Я попытаюсь провести вас под землей, – покачал головой Посланник. – Поверху слишком опасно. Давайте за мной.

Пригибаясь, как под обстрелом лучников, он перебежал к правой стене и распахнул неприметную дверцу, открывая проход на другую лестницу – тесную и не такую внушительную. Талисса последовала за ним.

Долгий подъем, еще одна дверь, выходящая на тянущуюся над храмом галерею.

– Обратно ведь идем, – стиснул зубы эльф.

– Другого пути я не знаю. – Посланник улыбнулся, и стало видно, что сорока-то ему, пожалуй, и нет. От силы лет тридцать с небольшим. Но не самых простых и спокойных лет. – Пригнитесь, может, и пронесет. Выход в том конце, слева.

Они были на середине галереи, когда снизу послышался громкий шум. Остаться в темноте в таком месте казалось страшнее смерти, но Бэх, секунду поколебавшись, все же загасила факел. Если что, Мэтт выведет.

Бальдр благодарно сжал ей руку и выглянул из-за балюстрады.

Тусклые огоньки сразу трех факелов – кто бы ни были их преследователи, они явно не боялись себя обнаружить, предпочитая скрытности скорость. Внизу шевелились тени – три… пять… восемь… Около дюжины. Не много, если талисса не разучилась драться. Но и не так мало.

Догнав талиссу, Бальдр протиснулся вперед и отпер дверь. Петли заскрежетали, и он проклял себя за то, что не подумал накануне смазать их маслом. Но кто же знал, что эльф отправит одного из своих прямиком к Айригалю!

– Они там, на галерее! – донесся крик снизу.

По мозаичному полу загрохотали сапоги. Скользнув к парапету, эльф скинул с плеча лук, наложил стрелу…

– Некогда, быстрее! – Бальдр кивнул в сторону открытой двери. – Госпожа, зажигайте факел. Больше таиться нечего.

– Сейчас, сейчас… – Эльф отпустил тетиву, но Бальдру уже было не до того, чтобы смотреть, попала ли стрела в цель.

– Мы их перебьем, – буркнул гном, пропуская Посланника.

– Перебьем. Но чует мое сердце, это не все.

Они уже почти бежали. И даже гном, хотя и пыхтел, как загнанный кабан, не отставал от остальных.

– Чародеи смогут отрезать нас от моего храма? – обеспокоенно спросил Хагни.

– Я почти уверен, что им ничего не сообщили. И не сообщат. Если справятся сами.

Эту часть Нетерты Бальдр знал куда хуже, чем те туннели, по которым вел талиссу до святилища Айригаля. Он не собирался оставаться под землей: Лииль обещал, что Пээ на сегодня уведет архитекторов подальше от храмового комплекса, а за поверхностью Круг почти не наблюдал. Разве что за периметром города, но они-то были почти в самом центре!

Поворот направо, несколько выщербленных ступеней, с которых Бальдр едва не скатился, украшенная каменным узорочьем арка с распахнутой дверью…

– Бегите! – вдруг крикнул Торрер.

Бальдр оглянулся. Преследователи уже показались в дальнем конце коридора, – по счастью, у них не было ни луков, ни арбалетов. Как же они так быстро-то?.. Ну, да им-то храм Айригаля должен быть знаком куда лучше…

Эльф понял, что всем не уйти, бесстрастно отметил Бальдр. И совсем молодой парень – как там его, Хельг? – встал рядом с ним. Тренькнула тетива – бежавший первым споткнулся и рухнул на пол, еще глубже загоняя в тело торчащую в груди стрелу. Хельг вскинул руки – он что, тоже колдун? Но много ли у Айригаля за пазухой наколдуешь…