Текст книги "Химера (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ворожцов

– Тунамбо!

– Стойте…  Когда вы местами поменялись? Хотя нет…  Ты же по-прежнему икаешь. Значит…  Или…  Хотя…

– О чем ты, странник?

– Ты был прозрачным, – тыкая пальцем в силуэт мутного, произнес я, слегка нервничая от непонимания. – А ты, наоборот, был мутным. Как сейчас в памяти вижу!

– Да ты что! Странник, я отродясь был таким, сколько себя помню. Хочешь любимую мамулю из отпуска вызову? Она мои слова подтвердит, – ответил взволнованно, но искренне «бывший мутный». – Да и мы тебе хоть раз в жизни врали? Зачем нам тогда начинать?

– Ага…  Ик…  И я могу мамусеньку позвать. Сейчас только почтового голубя накормлю, напою и в путь дальний за тридевять земель отправлю. Лишь бы по дороге крылья хлипкие не поломал.

– Турв есв ино! – безостановочно повторяло нечто.

– Не надо никого звать, – оборвал я их речь, трогая рукой вспотевший лоб. – Вероятно, ваше индиговое солнце мне в голову ударило. Перегрелся слегка с непривычки.

– Да не наше оно…  Ик…  – заскулил «бывший прозрачный» и вновь искривил лицо до состояния высушенной виноградинки.

– А-а…  Ну ты уж поаккуратней, кепочку или бейсболку надо надевать для таких случаев. Каску стальную, на худой конец. Но мы отвлеклись…  В общем, странник, расклад у нас такой. Мы тебе безвозмездно, то есть даром, отдаем монетку. Причем золотую, как ты, собственно, и просил. Но с одним условием…

– Каким?

– Нравишься ты мне, странник, сговорчивый ты. Условие никчемное – ты нам тоже монетку подаришь. Серебряную. Ту, что у тебя во внутреннем кармашке припасена.

– Да в ней серебра-то…  Ик…  Кот наплакал…  – заканючил «бывший прозрачный». – Формальность голимая.

– Ончот тунамбо! – едва слышался шепот бесформенного существа, устало раскрывающего подобие рта.

– А как вы узнали о моих пяти рейсхмарках? – спросил я, проверяя тайничок в пиджаке. – Я вроде с монеткой «не трясся» перед вами и даже не упоминал о ней. Подозрительно это…  А главное, зачем она вам?

– Ик…  Шило в мешке не утаишь, – парировал мутный, довольно улыбаясь.

– Для коллекции нам, – произнес прозрачный. – Тебе же все равно она без надобности. Нет в ней никакой удачи. Сам ведь, наверное, убедился.

– Хм-м…  Про это я тоже не говорил, – пробурчал я под нос, а потом громко добавил: – Пожалуй, я останусь при своем. Это ведь талисман. Да и про фокус с золотой монеткой лепрекона я знаю. Она через некоторое время у нового хозяина в пепел превращается. Так что не обессудьте…  не прокатит…

– Рваный башмак мне в за…  Кто посмел?! Да как так! – размахивая в воздухе сапожным шилом, орал во всю глотку мутный. – Ты нам все это время по ушам ездил! Затычу до смерти…  Дурил, значит, нас.

– Ивор, заткнись и убери свою «тыкалку». Странник просто хорошо информирован, но не читал договор. Правильно говорю? – обращаясь теперь ко мне, спросил удрученный прозрачный.

– Да, именно так…  – подтвердил я.

– Точно не передумаешь? Может…  – продолжил Скаах.

– Категорическое нет.

– Ну, тогда нам больше нечего предложить, несмотря на все наше уважение к тебе, – сказал, отворачиваясь, «бывший мутный», натягивая изумрудную шляпу до уровня глаз. Уходим, Ивор!

– Стойте! А как же исполнение желаний?

Оба лепрекона синхронно замерли, словно ледяные истуканы. Лишь через десяток секунд они чудесным образом оттаяли и развернулись обратно, выпучив глаза.

– Ты слишком много знаешь…  – неприятно прошипел прозрачный, щелкая костяшками на кулачках. – И как бы мне ни хотелось, но…  Мы не можем нарушать установленные правила, к сожалению. Что изволите, странник? – добродушно договорил лепрекон. Теперь он вновь стал улыбчивым, шокируя мгновенным контрастом эмоций.

– А что можно пожелать?

– Тунамбо! – приободрилась не поддающаяся осмыслению сущность.

– Что хочешь, – с воодушевлением бросил мутный. – Ик…  Бездонную бочку с выпивкой. Незатухающую трубку отменного табака. Безотказных девиц, не знакомых с моралью.

– Ивор! Он не про твои ограниченные желания спрашивает. Заткнись! – прикрикнул на напарника Скаах, но после добавил: – Стандартный набор, странник…  Никакой оригинальности…  Власть, богатство, бессмертие…  Ничего интересного для тебя. От первых двух позиций ты уже отказался раньше. Императором Лиловолесья ты быть не хочешь, горшок с углем брать не желаешь…  Может, мы пойдем себе спокойно?

– Последнее весьма заманчиво…  Но вы ведь без пакостей и уловок не умеете. Выберу бессмертие и проведу следующий миллион лет булыжником посреди пустыни. Пусть даже разумным. Это ведь больше наказание, чем дар. Но все, конечно, будет в пределах установленных договором правил.

– Что ты на нас наговариваешь? Какие уловки и гадости? – начал отпираться мутный. – Мы никогда и никого не обманываем.

– Я верю вам, каждому услышанному слову, – улыбнулся я и подмигнул, – но все-таки…  Какие еще желания загадывают?

– За столько лет разве все упомнишь…  – со вздохом протянул прозрачный.

– За всю жизнь можешь не вспоминать. Есть и покороче периоды.

– Ты ведь не отстанешь?

– Нет!

– Эх…  Ну как скажешь…  Странник, все тривиально. Люди очень ограничены и меркантильны в желаниях. Порою пустынная обезьяна больше фантазиями удивляет. Но во всех обобщениях есть исключения. Эти слова про русичей. Ты же из России, странник? Дух русский чую…  – хапая волосатыми ноздрями воздух, неожиданно спросил лепрекон.

– Из России. А по речи непонятно?

– Ну, акцента я не слышу. Идеальное произношение. Как будто мы с тобой в одно время родились. Поэтому и спросил.

– Не знаю, что ты слышишь, но я на русском говорю, – подытожил я и шепотом добавил: – Наверное…

Сомнения теперь у меня все-таки появились…

– Ага, а я на кроманьонском шпарю, – откликнулся «бывший мутный» и рассмеялся. – Извини, странник, но я, кроме ирландского, никаких других языков на дух не признаю. Это мне, как серпом по кельтскому наследию. Вот Ивор полиглот. Он да, хватает в лексикон дурацкие чужеродные словечки. Молодой еще, зеленый…

– Я-я, дастиш фантастиш! – с важным видом подтвердил мутный, прищурив глаза.

Черт! А ведь старый лепрекон прав! Его не проведешь…  Никак не могу привыкнуть к тому, что с недавнего времени говорю на любом языке мира. Я пошлепал губами, но так ничего больше и не сказал.

– Дак вот, странник. Русичи они странные. Им что-нибудь эдакое подавай. Хотя и среди них исключения бывают. Это те, которые «сходи туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Но, в основном, они натуры романтичные. Прямо-таки не желают, а требуют вечной любви. Что тебе милее? Выбирай…

– Пожалуй…  второе. Хотя со своим выбором я давно определился. Просто проверю. Чтобы убедиться в том, что я сделал правильный выбор в жизни.

– Ивор!

– Ту…  нам…  бо! – так зверски завыло нечто, что земля вокруг затряслась.

Руки лепрекона вновь поднялись к небесам и с хлопком опустились. Тут же в центре пня появилось большое старинное зеркало.

– Ну, все! Руками в воздухе води влево или вправо, как будто мух отгоняешь. Девицы в зеркале будут меняться. Внизу, под каждой картинкой краткая биография написана. Только не резко махай руками, а то зависнет «стекляшка», – сказал Скаах. – Выберешь свою любовь – позовешь. Мы тебя не торопим. Пока к себе пойдем. Чайку попьем с сахарком. Ага?

– Нет, не уходите. Я быстро.

Взмах руки. В глубине зеркале появилось реалистичное трехмерное изображение задумчивой девушки. Оно вращалось в пространстве Зазеркалья, подчиняясь движениям кончиков пальцев. Приближалось…  Отдалялось…  Можно было разглядеть любые, даже самые мелкие детали одежды и черты лица. Вот только каракули внизу зеркала я разобрать не мог.

– Не могу прочитать, что там написано.

– Ты меня удивляешь, странник…  – забормотал «бывший мутный». – Говорить умеешь, а читать нет? Хе-хе…  Ладно уж, помогу.

Он только договорил, как сразу же послышался потусторонний голос откуда-то из глубин лавандового поднебесья:

– Лот под номером один миллиард семьдесят три миллиона семьсот сорок одна тысяча восемьсот двадцать четыре…

– А не многовато девушек для выбора?

– Не-не…  в самый раз! Мы через дополнительный фильтр пропустили. Строго по твоим предпочтениям. Может, отпустишь нас? Это небыстрое занятие.

– Нет…

– Крутите барабан, сударь! – пробасил прозрачный, налепивший себе под нос мохнатые усы из лилового мха. Вылитый Леня Якубович! – Сектор приз!

– Евгения Майш. Украина. Очаков. Год рождения тысяча восемьсот семьдесят…  Бесстрашная, несгибаемая, решительная…

Кисти моих рук зашевелись значительно быстрее. Разнообразные силуэты женских особ непрерывно сменяли друг друга.

Брюнетки, блондинки, шатенки и рыжие…  Даже лысые встречались…  Африканки, азиатки, европейки…  Принцессы, крестьянки, военные…

– Матильда Каносская. Италия. Бондено-ди-Ронкоре. Год рождения тысяча сорок шестой. Отважная, независимая, непримиримая…

– Что-то барахлит у вас софт. Многих уже в живых нет столько лет, что на пальцах показывать устанешь.

– Нет, с ним все в порядке, – сказал прозрачный. – Отобрано специально для тебя, случайных людей здесь вообще нет.

– Понятно, не умеете вы без хитростей, – пробурчал я и продолжил знакомиться с девушками.

Кого здесь только не было! Совсем юные и ужасно дряхлые. Красивые и откровенно непрезентабельные. Жизнерадостные и угрюмые. Мимолетно знакомые, знакомые до боли и незнакомые вообще…

Движение пальцев – и передо мной безумная ведьма из психбольницы…  Дусенька, как ласково называли ее. Восхитительный подарочек она презентовала…  Как же давно это было! Слишком давно, как будто даже не в этой жизни…

Взмах – и в зеркале кружится белокурая красавица-незнакомка в бирюзовом платье. Еще одно движение – и в глади амальгамы возник ангел с глазами цвета лазурных небес. Шарлотта…  Жертва Французской революции.

– Калавай, калавай, кого хотсешь выбилай…  Ик…  – затянул с жутким акцентом песенку Ивор, помогая себе руками и ногами. – Вот такой чирины…  Ик…

Колыхание воздуха – и вновь незнакомка…  И еще…  И еще…  За одно мгновенье тысячами пролетали тени девиц. Движение – в зеркале нищенка из трущоб Парижа. Еще взмах – и перед глазами застыла добродушная бабушка с вокзала, которая угостила меня квасом…  Этих-то зачем мне подсунули?

– Cтоп! Достаточно…  – закричал я, убирая руки в карман брюк.

– Эй, странник…  Ты с ума, что ли, сбрендил? – заржал прозрачный, перекатываясь по пню от хохота. То и дело он сталкивался с мутным, который бился в неконтролируемой истерике. Ну у тебя и вкус! Она же тебе в прапрабабушки годится. Всему должен быть предел…  Хотя твое дело…  А я бы насчет помятой упаковки подумал на твоем месте. Мне вот жгучая брюнеточка ступенек тридцать назад приглянулась.

– Я не выбирал бабулю…  Я вообще больше не хочу и не буду выбирать.

– Опять за старое, да? Тебе невозможно угодить. И нас уже измучил, и себя.

– Да нет. Я давно уже определился. Мне никто, кроме Елены, не нужен. Глупая все-таки это была затея. Теперь лишь хочу убедиться. Доверюсь судьбе и воспользуюсь подсказкой зала.

– Подсказка зала? А ты шутник, как я погляжу, – бормотал Скаах, теребя прозрачную бороду.

– Не подведи, Нуада, – крикнул я на унылую кучку возле пня.

– Тунамбо!

– Ты еще больший псих, чем я думал при нашей встрече, – произнес прозрачный. – Твое второе имя – безумие. Зачем ты слушаешь существо, которое даже себя не сделало счастливым?

– Я верю в благосклонность фортуны, – сказал я, приложив правую руку в район сердца. Там, во внутреннем кармане, лежала немецкая монетка. – Спасибо, Нуада!

– Точно не передумаешь?

– Нет!

– Это твой окончательный выбор?

– Да!

– Уверен? – уточнял прозрачный, приближаясь к моему лицу корявой мордой и все уже сощуривая глаза.

– Абсолютно, как никогда прежде!

– Стопицот?

– Да! Я никогда не ошибаюсь…

– Ну, тогда не обижайся…  Подтверди номер лота, странник…

– Лот номер два…

– Принято.

Старинное зеркало засияло нестерпимым для глаз свечением. Я закрыл веки. Запах озона терзал бедный нос, как во время грозы. Уши раздирало потрескивание буйного электричества. Хотелось внимательно рассмотреть, что на самом деле происходит, но шансов мне не оставили. Вскоре все стихло, и я открыл глаза для того, чтобы увидеть ее…

– Елена…  – радостно произнес я, уставившись на нее. – Ты восхитительна, как никогда…

На месте зеркала теперь стояла девушка. Настоящая…  Из плоти и крови…  Ее белоснежное свадебное платье, усеянное распрекрасными бриллиантами, еще слегка потрескивало. К пню стекали сверкающие искорки разрядов, исчезающих на его поверхности. Вот только она почему-то не двигалась и ни на что не реагировала…

– Ты что залип-то, странник? – вывели меня из ступора слова развеселившегося прозрачного. – Осыпай поцелуями свою принцессу, а то она так и проведет жизнь на бесконечной паузе. Не заставляй ее ждать.

– Горько! Горько! – надрывал горло мутный, подпрыгивая на пне, как рождественский заяц.

Я подошел вплотную к единственной и неповторимой. Заглянул в ее остекленевшие глаза, в которых танцевали вальс колючие снежинки. Прикоснулся к холодным губам, и меня тут же обдало жаром. Я почувствовал, как ее сочные губы ринулись навстречу моим, для того чтобы слиться в страстном поцелуе. Кровь мгновенно вскипела и забурлила. Мир поплыл перед глазами. Я потерял связь с реальной действительностью. Лишь где-то вдалеке слышался гнусный голос лепреконов, к словам которых я не хотел прислушиваться…

– Скаах, ты думаешь: он что-нибудь понял?

– Ивор, не знаю…  Неподкупное время всегда расставляет все по своим местам…  Да, братишка Нуада?

– Ад!

* * *

Очнулся я в своей ненаглядной постели. Причем это было удивительно даже для меня самого. Опять сон…  Все-таки артефакт тут ни при чем…

Нервные окончания на губах по-прежнему млели от фантомного следа поцелуя Елены. Я прокрутил в голове эпизод из ненормального сна, вспоминая шквал эмоций…  По коже толпой побежали взбудораженные мурашки. Слишком реалистично для того, чтобы быть сном!

Похмельный бред? Вряд ли…  С «зеленым змием» я в продолжительный симбиоз не вступал, хотя, в принципе, не брезговал употреблять. Однодневные возлияния под хорошую закуску называть запоем язык не повернется даже у ханжи-трезвенника. К тому же я точно помнил, что со спиртным завязал после похорон Рихтера. Это как минимум две недели стойкого воздержания. Значит, не подходит…  Не угадал, Ветров…

Галлюциногенных грибов я отродясь не пробовал. Все-таки это прерогатива индейских шаманов. Пусть они там сами по себе в измененном состоянии сознания коннектятся, с галюнами-духами общаются, будущее пророчат, люд простой от неудобопроизносимых болезней исцеляют. Вообще не мое это…

Вариант с употреблением наркотиков даже рассматривать не буду, в любом их количестве и при всем разнообразии видов. Отношение к ним всегда было принципиально одинаковое – в крайней степени негативное. Разве что они попали в организм без моего ведома…

Чем дольше я об этом думал, тем больше убеждался в том, что рациональной причины возникновения галлюцинаций мне сегодня точно не отыскать. В конце концов, я не психиатр, и диагноз навскидку ставить не умею.

Хотя зачем мне вообще искать какие-то причины, если все, что мне нужно, и так рядом со мной? Я справился с завоеванием Елены быстрее, чем она пророчила…  Не за тысячу лет, а с десятой или одиннадцатой перезагрузки на нулевом километре. Не все, конечно, было гладко, но я справился…  Скоро месяц, как мы живем вместе в моей квартире.

Через щель в темных шторах в комнату прокрался солнечный зайчик. Покрутился в пыли на грязном полу и, окончательно измазавшись, запрыгнул ко мне на подушку. Время явно уже ближе к обеду, надо вставать.

– Привет, грязнуля! Пошли будить засоню, – поприветствовал я нежданного гостя, подставляя открытую ладонь. Но он почему-то проигнорировал меня и промолчал в ответ. – Ну и ладно…

Перевернувшись на другой бок, я увидел мое ненаглядное солнышко, которое мило посапывало. Губы растянулись в широчайшей улыбке.

Обнаженное, загорелое тело карамельного оттенка на белоснежном льняном постельном белье. Растрепанные волосы цвета воронова крыла, вьющиеся змейками по подушке. Плавные изгибы тела.

– С добрым утром, любимая! – прошептал я на ушко, прикасаясь кончиками пальцев к ее горячей шелковистой коже на шее. – Просыпайся, принцесса…

Елена пока не реагировала на неожиданное вторжение в ее сладкие сны.

– Леночка, солнышко, вставай, – продолжал я. – Знаешь, какой мне сон приснился? Безумный лиловый мир, в котором живут двинутые лепреконы. Они исполняют любые, даже самые странные желания. Я выбрал тебя из миллиарда претенденток. Какая же ты была шикарная в свадебном платье! Ты бы видела…

В это мгновенье голова девушки развернулась на сто восемьдесят градусов. В ужасающей близости от себя я увидел…  ядовито-желтые глаза. Их взгляд пронзал насквозь…  Передо мной волосатая морда пустынного демона…

Сладковатый запах гнили, извергаемый из пасти твари, ударил в лицо. Он разъедал мои глаза. Сжигал слизистую носа. К горлу подкатил ком.

Челюсти демона разверзлись в оскале, обнажив ровные ряды зубов. Они были покрыты вязкой зеленой слизью, которая стекала по брылам. Из гортани вырвался зловещий рык, промораживающий душу.

Ужас настиг беззащитный разум, причиняя боль, заставляющую забираться его как можно дальше во тьму. Осиротевшее тело не стало безропотно дожидаться развязки эпизода. Оно тотчас же рвануло с криком в направлении единственного благоразумного выхода из квартиры – к входным дверям. И все, быть может, у него получилось, но обстоятельства часто бывают сильней. Они любят вносить коррективы в закономерную цепь событий.

Сегодня этим непредвиденным обстоятельством стал журнальный столик, который расположился не там, где бы его хотелось видеть. Он почему-то стоял на проходе. Я вмазался в него и, потеряв равновесие, полетел к несущей бетонной стене.

* * *

Знойное солнце застыло в зените, словно его кто-то намертво пригвоздил к чистейшим васильковым небесам. Оно нещадно палило над головой, испепеляя все вокруг. Но его было не в чем винить. Светило выполняло свою кошмарную работу, причем на «отлично». Температура зашкаливала за все разумные пределы. Казалось, еще чуть-чуть – и спирт в термометрах закипит и вырвется с шумом наружу, разорвав парами на куски герметичные колбы.

Соленый пот катился градом по моим щекам. Грудь тяжело вздымалась от нехватки свежего воздуха. Мертвый штиль, без единого намека на возрождающий прохладный ветерок. И еще невыносимо терзала жажда…  Так что запросто можно сойти с ума от безысходности…

Безумно хотелось, чтобы все это было сном…

Впереди желто-коричневое здание железнодорожного вокзала с вывеской «Нижний Тагил». Позади разноцветно-зеленый дряхлый вагон поезда. Под ногами расплавившийся вонючий асфальт, больше похожий на кипящую смолу.

Я сразу узнал это место, хотя и старательно пытался его забыть долгие годы. Мой жизненный старт, с которого все началось…  Или закончилось…

Дверь вагона приветливо распахнута в ожидании опаздывающих пассажиров. Осталось только заскочить в нее по железным ступенькам. Вскоре отправку поезда объявят по громкой связи. Он навсегда исчезнет из моей жизни, укатив по рельсам в неизвестность…  В иное будущее, совсем другое…

Хотел бы я уехать вместе с ним?

Возможно…

Но кто сказал, что другая неизвестность будет правильней, чем сейчас? Хочу ли я узнать, кто я на самом деле?

Наверное, да…

Но что это изменит для меня? Стану ли я лучше, чем сейчас? Что было бы, если бы я никогда не встречал Альфреда?

Д-д-д…  Да похоже, что нет…  Я не смогу жить по-другому…

Даже, несмотря на то, что мне вновь придется провожать его в последний путь. Десятки…  Да что я скромничаю, сотни раз…  Кошмар, воплощенный в реальность…  Химерой…

Хочу ли я вновь сжимать в руках ее холодное тельце…  чувствовать легкое покалывание электрических разрядов? Несравнимое ни с чем…

Да-да-да…

Это как наркотик…  И неизвестно, на что я способен ради нее…  Ради силы, ставящей меня в один ряд с избранными…

Окончательное решение я так и не принял, но уже уверенно шагал по бетонным ступенькам к зданию одинокого вокзала. Еще несколько метров, и я впорхнул внутрь через отворенные двери.

Вот только то, что я увидел, мне не понравилось…  Одинаковые люди…  Не то чтобы они были идеально похожи…  Нет, это было не так. Они все же по-разному одеты. Непохоже причесаны. Да и возраст людей сильно разнился.

Но если присмотреться…  Все они были представительницами прекрасного пола. И продавщица в ларьке, торгующая растаявшим мороженым. И строгая полицейская, старательно отчитывающая пойманную в толпе хулиганку. И неопрятного вида пьяный лысый грузчик, везущий тележку с баулами всевозможного тряпья. И торопливые пассажиры. И никуда не спешащие провожающие…

Даже это привередливый мозг мог переварить, списав все на странное стечение обстоятельств. Почти невозможное и неосуществимое, но теоретически все-таки допустимое. Но как объяснить, что во всех лицах проглядывались черты дорогого мне человека? Везде и всюду, словно они яблочки с одной яблоньки. Самый бредовый бред из всех бредовых…  Клоны Елены, только разного возраста…

Мимо проскочила чопорная сорокалетняя барышня, небрежно оттолкнув меня грузной сумкой. Дама тут же растворилась в толпе, гадостно при этом фыркая, словно лошадь. Я оступился, повалился набок и вцепился в ближайшую ко мне опору. Она оказалась рукой девушки.

– Лена? Что происходит? – спросил я, теряя остатки самообладания.

– Найди меня…  – послышался в ответ игривый голос. Вслед за ним задорный раскатистый смех, который, как мне показалось, звучал прямо в голове.

Я заглянул в глаза девушки. Ее лицо приобрело неподвижность, словно она превратилась в бездушную куклу. Мгновенье – и мои пальцы сомкнулись, ощутив необъяснимую пустоту…

Миллиметр за миллиметром юное тело и модная одежда девицы каменели, приобретая серый оттенок. Трескались глубокими шрамами, словно обезвоженная пустынная земля. Разламывались на куски и рассыпались на крошечные крупицы. До тех пор, пока девушка вся без остатка не растворилась в воздухе. Она оставила после себя на полу лишь небольшую кучку пепла и песка.

Как оказалось, свидетелем этого инцидента с исчезновением был не только я. Уши заполнил душераздирающий девчачий визг и гул буйной толпы. От нахлынувшего ужаса человеческая масса потеряла остатки разума и теперь, обезумев, носилась по помещению. Она частично выдавливалась наружу через узкие двери вокзала, расположенные с двух сторон напротив друг друга. Словно кетчуп из мягкой вакуумной упаковки, сжимаемый под давлением руки. Они боялись меня, как огня…

Найти…  Найти…  Найти…  Словно молот по наковальне, билась в голове единственная фраза. Она попадала в такт сердцу, вырывающемуся из плена грудной клетки.

– Стойте, это не я! Я ни при чем…  Мне нужно ее найти! – заорал что есть мочи и побежал за первой попавшейся на глаза женщиной.

Я словно масла в огонь подлил…  По толпе прошла новая волна ужаса. Теперь толпа выпирала еще и через разнесенные в лохмотья рамы окон, раздирая тела о клыки деревянных обрубков.

Наконец, я настиг неуловимую «жертву» и резко, но не сильно опустил со спины руку на плечо:

– Постой, это же я!

Но ответить мне она не смогла…  Поворот головы…  Объятый трепетом и страхом взгляд. Он прокрадывался в самые потаенные уголки души…  Мгновение…  и под подошвами башмаков уже противно скрипит ненавистный песок. Черт! Что вообще происходит? Почему они рассыпаются? Это новая игра? Найди меня из множества?

Еще несколько неловких попыток, но результат ужасающе стабилен – мертвенно-серый пепел и разочарование…  Опять не она…  Как же я ее найду?

От бессилия я попятился, но левый ботинок погрузился во что-то мягкое и податливое.

– Малышка, – как можно ласковее прошептал я, увидев под ногами пятилетнюю малютку с красными зареванными глазами. Она свернулась калачиком на холодном полу. – Помоги…  Помоги мне ее найти…  Ты же знаешь, где она…

Девочка не реагировала, лишь отстраненно смотрела вдаль. Она надрывно всхлипывала и ревела горючими слезами. Малютка все больше сворачивалась в комочек. Она прижимала к сердцу рыжеволосую улыбающуюся куклу в окровавленном платье, пытаясь защитить ее от неведомого врага.

– Тварь! – послышался надрывный крик. – Не прикасайся к ней!

– Не плачь, все будет хорошо, – вытирая слезы с побелевшего лица девочки, бормотал я. – Мы ее скоро найдем, и все закончится, – но рука уже провалилась в кучку серого невесомого пепла.

Дерьмо! Я не хотел…  Прости, малышка…  Я думал: ты настоящая. Гребаная игра!

В голове раздался жизнерадостный девичий смех. Он почему-то наплывами переходил в язвительный скрипучий смех демона.

– Подними руки, тварь! Я буду стрелять! – завизжал кто-то за спиной, заставляя меня встать и обернуться.

– Не стреляй, Елена. Я никому не причиню вреда, – сказал я, увидев перед собой разгневанную и раскрасневшуюся, как перезрелый помидор, полицейскую. У нее дергалось не только веко правого глаза, но и ствол черного пистолета в руках. – Помоги мне ее найти…  Или, может быть, это ты?

– Руки!.. И заткнись, тварь!

– Да что ты заладила?.. Тварь…  да тварь, – приближаясь к ней, говорил я. – Заметь, я тебя не оскорбляю. Лучше протяни руку помощи, ты же коп…

Раздались оглушительные выстрелы, и в нос ударил запах жженого пороха. Но боли я не чувствовал. Либо она стреляла в «молоко», либо пули проходили сквозь меня. Блюститель порядка раз за разом нажимала на спусковой крючок, но разряженный пистолет лишь беззлобно клацал. Она еще не успела опомниться, когда моя конечность опустилась на ее холодное запястье.

– Хватит…  Не стреляй! – произнес я, но она меня уже не услышала. Девушка превратилась в пыль.

Что за хрень?! Я ничего не понимаю…  Жуткие визги и хохот в отяжелевшей голове становились все сильней. Они сводили меня с ума, раздирая на части изнеможенный мозг. Ноги подкосились, и я рухнул на колени, разбивая их в кровь.

– А-а-а! – заорал я, заглушая все остальные мерзкие звуки, издаваемые безумной толпой. – Я хочу все изменить…  Хочу…  Хочу…  А-а-а!

– Сложно изменить настоящее, когда будущее уже стало прошлым, – послышался равнодушный голос пустынного демона.

– А-а-а!

Я перестал себя контролировать. Руки метнулись к лицу и впились в него пальцами, проминая грубую онемевшую кожу, словно тесто для лепки. Пальцы ломали в труху хрупкие челюсти и черепную коробку. Вдавливали с хлюпаньем глазные яблоки, которые стекали жидкими соплями вперемешку с кровью. В мозг хлынула волна разгоряченной вулканической магмы и вместе с ней смылось все…  И чудовищные крики…  И бессмысленные слова…  И бессвязные мысли…  Все превратилось в тлен…

* * *

Проснулся я в кровати от того, что ору на всю квартиру. Холодный и липкий пот покрывал все трясущееся мелкой дрожью тело. Сердце в груди то бешено молотило, то замирало.

– Мать твою, гребаные сны! Они когда-нибудь сведут меня с ума, – выругался я, восстанавливая неровное дыхание.

Только после этого ко мне пришло умиротворяющее спокойствие. Голова медленно повернулась налево. На кровати лежало лишь скомканное одеяло, очертаниями похожее на человека. Горький опыт прошлого пробуждения ненавязчиво подсказывал об осторожности. Так ведь можно и параноиком стать!

Я вылез из-под отвратительно сырого от пота одеяла на морозящую прохладу. Из-за открытой балконной двери в комнате было до жути холодно. Выдержал паузу и резко сдернул второе одеяло на пол. На этот раз обошлось без неожиданных сюрпризов. Никого…

Из коридора слышались приглушенные, едва различимые звуки: журчание воды и ненавязчивое, легкое пение.

Елена любила петь в душе…

Желание отправиться к ней уже будоражило разум, но взгляд случайно зацепился за открытую сумку на кресле. Из нее торчал листок бумаги с каким-то текстом, написанным шариковой ручкой.

– Нехорошо это…  – но непослушная рука уже разворачивала листок, не обращая внимания на нравственные терзания. – Ну да ладно.

Глаза жадно побежали по бумаге, хватая буквы и складывая их в осмысленные слова…

 
  С тобою вместе мы давно, а может, и совсем недавно,
  И о тебе я знаю все, а может, и не знаю, сейчас уж все равно.
  Дороги наши разошлись, и каждый прогребет свой путь,
  Погасли свечи в алтаре, их было так легко задуть.
  И пустоту твоей души наполнит кто-нибудь другой,
  Забыто абсолютно все, я не твоя и ты теперь не мой.
  Сегодня не время для слез, и значит, не будет ненужных фраз,
  Я лишь скажу избитое «прощай»…  Прощай, в который раз…
 

Как? Почему? Разве такое возможно? Что за дурацкое письмо? Ведь все было хорошо! Почему Елена решила со мной расстаться? И почему в который раз? Бред…  Мы даже не ссорились…  Разве что по пустякам. Из-за немытой посуды. Или из-за пакостей кота…  Невозможно…  Глупости…

Лавина отвратительных негативных мыслей терзала и без того перегруженный мозг. В последнее время ему и так хватало неординарных событий.

Сомнений в том, что автором жестокого письма была именно Елена, почти не возникало. Искусный рисунок в левом верхнем углу, такой знакомый, почти родной. Она всегда любила рисовать…  С листа на меня смотрел, выпучив все восемь глаз, паук. Ужасающая машина, созданная природой для молниеносного и бесшумного убийства. Устрашающие челюсти. Длинные, похожие на гребень, лапки. На лаковой спинке красное пятно, напоминающее песочные часы. Угольно-черный паук, спускающийся по клейкой паутине. Выглядел он прямо как живой, того и гляди выпрыгнет из картинки. Черная вдова, – вспомнил я…  Она с нетерпением ожидала новую жертву в свою сеть…

Черт! Опять эта паучья вдова! Она меня преследует…  Что за хрень?

А еще подпись, подводящая итоговую черту под письмом. Она вгоняла в легкий ступор откровенного непонимания. Елена аккуратно вывела заглавными буквами «SIN».

Что это могло означать? Тригонометрическая функция? Без изысканной кружевной логики одно к другому приклеить не удастся. Определенно не в математике дело!

Инициалы? Еще более «крепкий орешек»…  Сходу не раскусишь…  Не понимаю, каким образом вообще можно так нездорово сократить Елену Александровну Селезневу. Быть может, это на немецком, или французском, или еще на каком-то? Не то…  Все не то…  Так виртуозно не извратить ни на одном языке мира.

Стоп!

А если дело в банальном переводе? Скрипи, перегруженный «винт», генерируй идеи.

«На английском…  Переводится как грех…  или, может быть, ошибка…», – незамедлительно ответил на запрос вскипающий мозг, перемалывающий терабайты информации. Какой, чей, как, с чего и для кого? Куча бессмысленных вопросов от одного абсурдного слова! Эту бетонную стену мне сегодня явно не разрушить…

– Да фиг с ней, с этой надписью…  и с пауком фиг…  Почему и зачем? Может, она что-нибудь узнала обо мне такое, чего я сам о себе не знаю?