Текст книги "Химера (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ворожцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

И воздух был какой-то особенный…  прокисший, удушливый, вязкий…  Он был насыщен концентрированным ужасом чудовищной силы.

Нечто невидимое ласково сжало меня в своей лапе и без спросу потащило вверх, к самому потолку. Голова инстинктивно вжалась в шею, но с препятствием ей сегодня встретиться было не суждено. Тело без помех прошло сквозь массивный слой металла. Через нескончаемые недра земли над ним, минуя мраморные полы и каменную кладку, словно я стал бесплотным сгустком эфира. Еще немного времени – и вот уже ветер треплет слипшиеся волосы.

Но радоваться определенно рано…  Под ногами черепичная крыша замка и следы торжества помешательства вокруг него, воссозданного слоняющимися толпами «зомби». Безумие не затаилось внутри смертельной арены, оно вырвалось наружу и распространялось теперь повсеместно. По крайней мере, везде, куда могли дотянуться глаза.

Нечто продолжало тянуть меня ввысь, с каждой секундой утраивая скорость. Промозглый холод сковал разгоряченную плоть и обездвижил, словно коваными цепями. Хотя я особо и не сопротивлялся. Дышать в разреженном воздухе становилось все трудней, но лишь до тех пор, пока мы не вылетели в открытый космос.

Вакуум выдавил со свистом его остатки из легких. Сердце бешено заколотилось. В кровь из перегруженных надпочечников хлынула непомерная доза адреналина. Это конец…  В мозг больше не поступал кислород. Мысли о смерти в голове крутились, как белки в колесе, но вдруг на «безумный аттракцион» рухнула бетонная плита…

Я осознал, что могу существовать и без воздуха…  Как такое вообще возможно? Как я могу жить в открытом космосе? А, неважно…  Хорошо все-таки тут…  Не горячо, не холодно…  Нейтрально…

Голубая планета почти мгновенно свернулась до размеров атома и растворилась в неизвестности. Прощай, Земля! Остались лишь миллиарды сверкающих звезд, пролетающих мимо, оставляя фантомный след. Восхищающие и одновременно пугающие…

Куда несет меня это таинственное нечто? И вообще, знать бы еще, что такое это нечто…

Все, на что согласилось парализованное тело, это приподнять еле подвижные глаза. Я увидел ослепляющую сферу с рваной аурой золотисто-огненного цвета. Мы стремительно приближались к желтому карлику…  К солнцу…  К сгустку безграничной энергии. Ну, почти безграничной. Я не хотел с ним сегодня встречаться. Да что уж…  я с ним вообще никогда не хотел столкнуться. Хотя кого это сейчас волнует?

Солнечная корона с этого ракурса выглядела чудовищно красиво. Хотя, на самом деле, это всего лишь разреженная высокоионизированная плазма. Черт! Слишком близко для меня…

Миллеиллионы заряженных частиц одновременно пронзили беззащитную плоть. Тело охватила дрожь и освободившиеся от пут паралича мышцы начали судорожно сокращаться. Руки обдало обжигающим жаром, и они на глазах приобрели насыщенно-красный оттенок, словно меня заживо мокнули в крутой кипяток. Вся защитная оболочка организма изнывала от действия высоких температур. Причем жжение и зуд только усиливались.

Вскоре «шкура» покрылась отвратительными крупными пузырями, заполненными прозрачной жидкостью. Волдыри разлетались в клочья, отчего кожа повсеместно болталась рваными шматами. Непереносимая боль пронзила каждый нейрон нервной системы. Разум вошел в крутое пике. Теперь он искал пятый угол, временами зависая и притормаживая.

Кровавые лохмотья дермы моментально ссохлись, почернели и разлетелись пеплом, оголяя запекшиеся сухожилия и мышцы. От бессилия хоть что-то изменить хотелось орать во всю глотку, но даже этой радости меня сегодня лишили. Мать его…  вакуум…

Внутренние органы дошли до кондиции готовности и начали взрываться, выбрасывая через разрывы в обугленной плоти смрадные перегретые газы.

Дьявол меня раздери! Как можно быть таким идиотом? Химера…  Она меня спасет. Правая рука таинственным образом поддалась внушению и приблизилась к лицу. Расплавленный металл растекся серебристыми струйками по оголенным костям, прикрытым лишь местами комочками прижаренного мяса. То, что я мог это еще видеть, ничем, кроме чуда, не назовешь. Хорошо, что я не чувствовал приторно-сладковатого запаха прожаренной человечины – обязательно бы вырвало…

Бредятина…  Мне даже нечем вдыхать, про опорожняться лучше вообще молчать…  Ну вот и все Ветров! Отлетался…

Обугленные кости внезапно покрылись трещинами, в глубине которых светилась непереносимо ярким светом огненная лава. Снопы искр мощным потоком полетели против направления движения тела, пожирая скелет с нереальной быстротой. Больше не было космоса, не было звезд…  Ничего не было…  Лишь необъятная туша невыносимо ослепляющей звезды, залившая все вокруг белым светом…

* * *

Затарахтела немецкая речь. Яркий свет начал затухать, пока не перестал ослеплять. Впереди меня стояли в ожидании мои спутники, а за ними виднелся стальной бункер с «зондеркомандой» в центре. С живой и, главное, разумной. Не было никаких следов битвы. Ни истерзанных трупов, ни бассейна с темно-красной жертвенной кровью, ни стрелянных гильз, ни жуткого запаха смерти.

Что-то новенькое…  В первый раз после смерти я вернулся не в кресло. Видимо, чтобы не заскучал…

– Да здравствует Адольф Гитлер! Оберштурмбанфюрер Эрнста фон Рунштедт, доложите обстановку, – затянул командным голосом Вольфганг и подошел к арийке, пожирая ее взглядом оголодавшего питона.

– Группенфюрер, вся мощь великой арийской нации мобилизована по боевой тревоге. Все силы, что имелись в наличии, – ответила ему «хрустальная леди» с каменным лицом.

Этот фильм ужасов я уже смотрел, и его финал мне не понравился…

Левая рука нырнула во внутренний карман костюма, схватила артефакт и сжала его что есть мочи. Правой рукой я вытащил любимый «Desert Eagle». Большой палец щелкнул предохранителем, и сверкающий ствол уперся в затылок Рихтера, скидывая его ковбойскую шляпу на пол.

– Не дергайся, Альфред! – грубо выкрикнул я. – Иначе вынесу тебе мозги.

– Что ты делаешь, Владимир? – прошептал Рихтер беззлобно, можно сказать, даже по-доброму. – Ты сошел с ума…

– Я никогда не был разумнее, чем сейчас. Я знаю теперь то, чего раньше не знал…

– Если ты задумал взять меня в заложники для чего-то…  Забудь. Эйзентрегер убьет нас обоих, ему на это плевать…  Он не пойдет на уступки.

– Правильно говоришь, Фреди. Это не в моих правилах, – подтвердил его слова Вольфганг. Вытащил пистолет и направил на меня. Собственно, как и Аршалуйс. – Дружба дружбой, а своя жизнь дороже.

– Нет, Альфред, все гораздо хуже…

– Ты хочешь меня убить?

– Нет…  Я хочу, чтобы ты жил…  Это трудно объяснить. Я должен это сделать.

– Я готов поговорить об этом. Опусти ствол, – сказал Альфред и попытался обернуться ко мне лицом.

– Стоять, я сказал! – заорал я, психанув. Руки задрожали и ствол заелозил по седым волосам Рихтера. – У нас нет времени говорить. Поверь мне, так надо…

– А еще говорят: я неуравновешенный. Да по сравнению со сбрендившими русскими, я ангел во плоти, – вставил группенфюрер и засмеялся. – Я бы никогда не замочил своего друга без объяснений.

– Альфред…  Я хочу, чтобы ты был жив…  Хочу, чтобы я жил…  Елена…  Знаешь, я хочу от нее детей…  Я хочу, чтобы жило все это кровожадное, ненасытное…  чертово человечество…

– Дак живи…  Рожайте отпрысков, никто не помешает вам…  Зачем все усложнять? Вольфганг спасет нас, у него в хранилище есть могущественные предметы. И мы вернемся домой…

– Нет…  не спасет…  И поверь мне, смерть не самое страшное, – захлебнувшись словами, произнес я.

– Не будь слепцом, Владимир. Посмотри, какая армия нас защитит. Это Четвертый рейх…  Ты понимаешь, что заложено в этих словах?

– Пойми…  Я прозрел…  Я только сейчас прозрел! Я знаю, чего хочу и, главное, зачем.

– Остановись…  Вова…

– Да хватит уже этих соплей! Стошнит скоро, а я недавно пообедал, – прервал наш диалог группенфюрер. – Даю тебе три секунды, щенок…  Или…  Или я вынесу тебе мозги вместе с бредовыми мыслями. Пусть проветрятся…

– Я тебя не спрашивал. Заткнись, фашистская тварь! – сорвался я на него.

– Что…  Что ты сказал? Су…  Су…

– Повторить?

– Я знал…  – бормотал он невнятно, а в глазах его запылал злобный огонь. – Я ведь сразу заподозрил…  Лица не узнал…  Твой взгляд…  Этого не может…  быть…  Так не бывает…  Это невозможно…

– Взаимно. Я тоже рад встрече, – издевательски бросил я.

– Гребаный русский…  Ты заставил меня ненавидеть весь мир! Лучше бы ты меня убил. Задавлю…

– Вы бредите? Давайте успокоимся и все обсудим, – прокричал Рихтер, но с места больше не двигался.

– Я намотаю твои кишки на кулак и заставлю их сожрать. Убью голыми руками, – зашипел Эйзентрегер.

– Рискни, гнида…  Лейтенант Слепаков промазал. А вот я не промажу. Ты сам себя приговорил, рассказав о врожденной декстрокардии.

Вольфганг рванул на меня с обезображенным яростью лицом.

Больше нечего ждать, нужно решаться! Смерть ради жизни или жизнь ради смерти.

Указательный палец дернулся, и в то же мгновенье мозги Рихтера брызнули в лицо кавказца. Я должен был его убить…  Не знаю почему, но артефакты не работают рядом с Альфредом, когда ему грозит опасность. По-другому я не смог бы вернуться на нулевой километр…

Рихтер замертво рухнул на пол. Вольфганг уже добежал и теперь заносил рукоятку над моим незащищенным виском, но убить он меня не успел. Аршалуйс всадил целую обойму свинца гораздо быстрее, пригвоздив мое продырявленное тело к стене. Горячая кровь струилась по телу. Стекала по рукам и напитывала жаждущий ее амулет. Теперь он был объят молниями. Скоро я окажусь в кресле, в своем кабинете…

Боли я не чувствовал, лишь радость. Притом совершенно безумную. Больно не умирать, мучительно жить на этом свете «мертвецом»…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЛИЛОВЫЕ СНЫ

Екатеринбург, 13 января 2012 года

Это было странное место. И дело даже не в фантастическом пейзаже. Оно не поддавалось анализу обескураженной логики. Все здесь было неправильным. От начала и до конца, если в этом хаосе их вообще можно отыскать.

Очнулся я в дремучем хвойном лесу. Он по определению должен быть вечнозеленым, но на самом деле этому требованию не отвечал. Все без исключения было лилового цвета с незначительным различием оттенков: величественные ели, редкие кустарники, корявый валежник, ковры мхов, таежные травинки, наливные ягодки и цветочки…  Приходилось всматриваться, чтобы хоть как-то разделить в сознании эту сумбурную мешанину элементов. Перед глазами – опушка вечнолилового леса, как бы смешно это ни звучало. Хотя на самом деле было не до смеха.

Я даже ущипнул себя за руку, но, кроме боли и разочарования в том, что это не сон, больше ничегошеньки не получил. А это значило одно – придется просто плыть по течению в ожидании «хеппи-энда». Да поплясывать под чужую дудку, как вечно неунывающий петрушка-скоморох. Наверняка это проделки Химеры…  М-да, Ветров…  Опять ты попал…

Самое интересное, что странности цветопреставлением не ограничивались. Необычную тайгу раскраивала напополам узенькая дорожка из лилового кирпича. Она устремлялась вдаль горизонта к застывшему на лавандовых небесах солнцу цвета индиго. Хотя, возможно, это и не солнце…

Дорога была добротной. Не шикарный немецкий автобан, конечно, но тоже идеально прямая и с ровной поверхностью без лишних углублений и выпуклостей. Как будто ее строили на века и с искренней любовью, что наводило на мысли о сугубо нероссийском ее происхождении. По этой «неизвилистой» дорожке мне и нужно было идти. На это недвусмысленно намекали указатели в виде фиолетовых стрелочек, установленных по обочине через одинаковое расстояние. Они циклично вспыхивали ярким электрическим светом на манер бегущей строки.

Откуда вообще в этой забытой богом глухомани такая роскошь, как электричество? Где-то в кустах спрятаны лиловые белки, безостановочно бегающие в колесе с проводами?

Но на этом диковинность дороги не заканчивалась. В этом я убедился сразу, как только опрометчиво двинулся с места. В каком бы направлении я ни шел, каким бы способом это ни делал и какие бы силы ни прикладывал, я все равно неизменно приближался к «псевдосолнцу». Развернулся в обратную сторону. Прыгнул вперед на свою тень, но пока летишь, уже видишь, как загадочная дорожка перемещается под тобой сама по себе. Ты приземляешься на то же самое место, откуда и начинал полет. Можешь плюнуть на все и ломануться в сторону чащи парадоксального леса…  Но «кирпичная тропа» и тут не дремлет. Подстраивается под внезапные желания и исправляет на свое усмотрение. И вскоре ты вновь уже бежишь к светилу, ведомый той же непреклонной волей, что дирижирует стрелкой компаса. И ведь не поспоришь! Бесполезно. Не убедишь ни кулаками, ни пламенными речами. Кому вообще мне высказать свое бурное недовольство?!

Оставалось принять этот скверный факт, как он есть, и наслаждаться незабываемым путешествием. Собственно говоря, именно так я и поступил. Покорно опустил руки и побрел неизвестно куда, теряя чувство времени, расстояния и, самое главное, понимания.

Но хандрить мне долго не пришлось. Вскоре уже новые сюрпризы бодрили мои тело и дух. Не зря все-таки мудрый народ говорит, что чем дальше в лес, тем больше…  Нет, не дров…  извращенцев. Хотя начиналось все вполне даже безобидно.

По первости попадались чудаковатые грибочки. Крупные, высотой в половину моего роста. С вывернутыми наизнанку шляпками, в которых скопилась дождевая вода. В таких при желании и искупаться можно. Вот только жидкость аметистового цвета доверия не внушала.

Зачастили над головой подозрительные птицеподобные существа с вывернутыми на девяносто градусов крыльями. Птахи перемещались строго вперед-назад, летая с нарушением всех законов аэродинамики. Да и оперение у них было соответствующее – с торчащими полыми очинами наружу, словно это не перья, а иглы дикобраза.

Птицы вылавливали в воздухе всевозможный отвратительный гнус. Насекомые из реальности в сравнении с этими были ангельскими созданиями. Проигрывали в соревновании по мерзопакостности по всем параметрам. И по сумме мохнатых кривуль-конечностей, и по числу лупоглазых фасеточных глаз, и по количеству слюнявых хоботков, к моему нескрываемому ужасу, снабженных клыками. Внешне эти выросты походили на вторую челюсть инопланетного существа из культового фильма «Чужой».

Лишь бы эти твари не приняли меня за еду и не решились кровушки моей отведать!

Все чаще встречались могучие ели и сосны, которые росли из земли на хлипких тонюсеньких верхушках. Но зато в небеса устремлялась паутина ветвистой корневой системы. Как будто над ними потрудился какой-то безумный великан-шутник. Выкорчевывал, перевернул и наглым образом воткнул обратно.

Замельтешили вдоль дороги косяки животных-колобков с ровными рядами лап по центру тела. Причем не только снизу туловища, но и с боков, и сверху. Они не шагали по земле, а буквально катились, перемигиваясь бесчисленными глазками.

В общем, скучать мне не давали, но вскоре веселящая дорожка оборвалась. В один прекрасный момент уперлась в пень. Вот он то как раз-таки был самый что ни на есть обычный, разве что размерами удался. Не пень от тысячелетнего баобаба, конечно, но дубы Шервудского леса точно переплюнул.

Я обошел его вокруг. Потрогал грубую пожухлую кору руками. Поцарапал ногтями. Попинал ногами его толстые бока. Ничего интересного…  Пень, как пень…

Но стоило на мгновенье отвлечься, как непонятно откуда на спиле пня появились два лепрекона. Коренастые бородатые человечки преклонного возраста, ростом не выше ребенка. Даже метра не наскребется. В изумрудных шляпах с высокими тульями. В нелепых башмаках с золотыми пряжками. В длинных чулках выше колена и в зеленом жилете с причудливыми пуговицами поверх белоснежных рубашек.

Цвет кожи у них был специфичный, но однозначно приемлемый для этого места. У одного прозрачный. Из-за этого его лицо почти растворялось в лиловом фоне. А у другого мутный, словно вода в реке Хуанхэ, но без желтого оттенка. Последний держал в руках курительную трубку с длиннющим чубуком. Лепрекон то и дело припадал к мундштуку и выпускал в направлении светила клубы густого табачного дыма. Невероятно крепкого и вонючего. От него не только резало глаза и забивало обоняние, но и съеживалась в ужасе кора головного мозга.

Первый же этой вредной привычкой не баловался. Зато он лениво ковырялся в носу, засунув пухлый указательный палец в податливую ноздрю почти под корешок. Хоть лепрекон и был прозрачным, как стеклышко, но показалось, что он пьян в дрова. Судил я сугубо по «посылающим друг друга глазам», мешковатой позе полусидя и непрерывному иканию с передергиванием тела. Но я мог и ошибаться…

Лепреконы спрыгнули с пня. Внимательно его осмотрели на наличие повреждений и заскочили обратно.

– Что уставился? – оборвал наглым образом мысли мутный, копошащийся пальцами в дебрях бороды. – Аутентичных ирландских лепреконов никогда не видел, что ли?

Причем заговорил он со мной на чистейшем русском. Удивительно…

– Честно говоря…  Э-э-э…  Я и обычных-то никогда не видел, – ответил я лепрекону.

– Ик…  Опять на нашу голову «лузер» забрел…  Ик, – с ноткой глубочайшего сожаления выкрикнул прозрачный и тяжело выдохнул, искривив и так сморщенное лицо. – Ик…  Что за невезенье? Все не как у людей!

– Да не ной ты понапрасну, Ивор. Всему свое время и место, – оскалив острые зубы и бросив злой взгляд на напарника, крикнул мутный. – Он вроде как нас по-честному подловил. Тебе хоть правила объяснили, заблудший странник?

Удивительно, эти тоже называют меня странник! Как Дровосек, как пустынный демон…  Когда же я узнаю, почему меня так называют все кому не лень?

– Правила…  Какие правила? Ничего не слышал об этом, – удивился я, почесывая затылок.

Прозрачный изо всех сил ударил себя рукой по лбу – послышался громкий характерный шлепок.

– О май гад! – заорал он. – Ик…  Скаах, ты это тоже слышишь?

– Слышу я, слышу. Только не ори…

– Что ты тогда сюда приперся? Ик…  – снова уставившись на меня, спросил прозрачный.

– А у меня выбор был? Ваша дорожка из лилового кирпича особо не спрашивала. Сама вперед несла.

– Ик…  Она такая же наша, как и твоя, глупый странник.

– Выбор есть всегда, – произнес загробным голосом мутный. – Послушай лепрекона, который второе тысячелетие разменял. И заруби себе это на носу, – затуманив взор в бесконечности, продолжил он. – Выбор как дверь в стене. Если в нее можно войти, то, значит, можно и выйти. Просто бывают неординарные двери, которые не поддаются логике. Их надо не только найти, но и входить в них по-особенному. Взглянув на себя со стороны.

– И какой же у меня был выбор? Мне уже даже интересно стало. Заинтриговали.

– Забавный ты все же, странник. Нормальные люди не ломятся сломя голову неизвестно куда, а спокойненько ждут. Рано или поздно пришел бы «верховный супервайзер» и ознакомил тебя со стандартным договором. А там уж тебе было решать: двигаться вперед или возвращаться в свое беззаботное восвояси.

– Ик…  Если, конечно, тебя за это время…  Ик…  Саблезубые пауки бы не сожрали, – заржал прозрачный. Он завалился на спину и затряс ногами в воздухе. – Ну или собственный желудок. Но тогда проблема выбора бы тоже отпала. Автоматически. Ик…

– Ивор, ты в своем репертуаре! Ничего смешного в этом нет. Ты же знаешь, что «черная вдова» очень занятой человек.

Договор…  Черная вдова…  Полный бред. Кто она такая? Кажется, я не в первый раз о ней слышу. Стишок…  Я нашел его в Париже в отеле. В нем упоминалось о пауке, который хотел превратить Землю в кусок льда. И вроде бы о ней меня кто-то предупреждал.

– Да-да…  Я в курсе…  Ик…  Быть везде и всюду тяжело. Извини, но не смог удержаться, Скаах.

– Хороший вариант предложили, ничего не скажешь. Сдохнуть, так и не начав пути, в ожидании неизвестно кого. Ну и садюги же вы, лепреконы!

– Эй, не гони лошадей! Ик…  Что за переходы на личностные оскорбления?! – завопил прозрачный. Он соскочил с пня и ткнул мне в штанину тупым концом сапожного шила. – Тебе дырок в теле добавить? Или пока полумерами обойдемся? По ушам дать? Ну-ка, преклоняй голову за порцией разума, переросток!

– Ага, разбежался! Сам допрыгнешь, малявка, если, конечно, сможешь, – бросил я и посмотрел на него с высоты своего роста.

– Да я тебе! С-с…

– Хватит! – заорал почерневший от злости мутный, сжимая маленькие ручки в еще более крошечные кулачки. – Ивор, разорвать твой левый башмак, ты опять с утра нектара накушался! Ну а ты зачем его провоцируешь? – переключился на меня Скаах. – Вроде большой, а мозгов, как у трехлетнего ребенка. Мы-то в чем виноваты? Мы не придумываем правила. Договор для всех един. Мы сами под веревочками шевелимся, да еще и приплясываем.

– Я? Я лишь высказал по этому поводу мнение. Он первый начал меня пугать вашими саблезубыми тварями.

– Да не наши они. Ик…  – пробухтел прозрачный, запрыгивая обратно на пень. – Сколько раз говорить! Не отвечаем мы за плодовитость тараканов, живущих в чужих головах. Хочешь, забери их себе…  Ик…

– Нет уж, спасибо, такого добра мне и даром не надо.

– А что так, бери…  Ик…  Императором Лиловолесья тебя сделаем, – издевался прозрачный, выгребая из внутреннего кармана жилетки всевозможный мусор. Хлам валился на землю, образовывая здоровенную кучу.

Древний стационарный телефон с разломанной трубкой. Желтая резиновая курица. Горшок с засохшим цветком. Банка лиловой нитрокраски. Черно-белая фотография в рамке. Кусок альпинисткой веревки и хозяйственное мыло. Огрызок ржавой арматуры…  Чего тут только не было! Складывалось впечатление, что у него в кармане черная дыра. Здравый смысл ненавязчиво подсказывал, что там это все разместиться физически не может. Галлюцинации становились все нереальнее.

– Где-то тут у меня алмазный скипетр и держава золотая завалились, – причитал прозрачный, засунув руку глубоко в карман. – Сейчас-сейчас…  Уже почти нашел…  Или, может, тебе мандат подогнать?

– Да не надо мне ничего!

– Ивор! Прекрати паясничать! Давай, начинай уже эту долбаную церемонию! – рассердился мутный, попутно выдирая из рук очередную появившуюся из кармана безделушку. Он кинул ее себе под ноги и с остервенением растоптал.

– Ик…  Хорошо…  – протянул Ивор, растягивая улыбку, больше походящую на зловещий оскал. А затем добавил, шипя, словно змея: – Босс-с-с-с…

Руки лепрекона взметнулись к лавандовым небесам и с резким хлопком опустились. Яркая вспышка света – и на землю опустилась радуга. Обычная, семицветная, сверкающая насыщенными красками. Начало ее растворялось в небе, а конец упирался в мои башмаки. Или все было наоборот? Неважно…

– Не халтурь! Все «по чесноку»! – скомандовал мутный.

Прозрачный вновь икнул и щелкнул пальцами. Радуга замерцала, и рядом с ней появился огромный чугунный горшок.

– Вот почему ты такой противный, Скаах? Ему он все равно не нужен…  – заканючил прозрачный.

– Твой дар, странник! Прими с благодарностью и пользуйся на свое усмотрение, – не обращая внимания на напарника, чеканил заученные слова мутный.

– Что это? – удивился я, заглядывая внутрь посудины.

– Горшок.

– Не…  Это я вижу. А что это такое внутри?

– Уголь…  Антрацит или каменный. Точно не скажу, надо на зуб пробовать.

– Да я вижу, что уголь. А где золото?

– Какое еще золото? – переняв эстафетную палочку удивления, выпучил на меня глаза мутный.

– Ну, обычное. Золотое такое…  В слитках, в монетках, россыпью…  Любое…  Почему уголь-то?

– Хм…  А говорил: контракт не читал…  Обманул нас доверчивых?

– Да ничего я такого не читал, – гневно бросил я, выхватывая один увесистый кусок угля из горшка. – В сказках написано, что на конце радуги клад несметный сокрыт.

– Сказки…  Странно…  Никогда о таком Священном Писании не слышал.

– Это не Писание, а фольклор. Народное творчество.

– Фоль…  клор…  Надо будет на досуге поискать в «лепрепедии», – пробормотал мутный, но оживился и перешел на исполненный величия тон: – В связи с тяжелой ситуацией. В рамках целевой программы по экономии и сбережению ресурсов. Гильдией лепреконов было единогласно принято решение о замене благородных металлов на другие виды ценных ресурсов. Пункт, напечатанный под тремя звездочками мелким шрифтом в конце контракта. Дай бог памяти…  Числится он под номером один один ноль ноль ноль…

– Один один ноль ноль, – передразнил я лепрекона. Ну уж слишком он это противно говорил!

В этот момент морда прозрачного исказилась в ужасной гримасе. Узкие глазки замерли без движения и приняли выражение безумия. Из приоткрытого рта по подбородку потекла вспененная слюна. Через несколько секунд из гортани вырвался незнакомый, лишенный выражения голос:

– Один один ноль один один один ноль один…

Почти сразу же сумасшествие перекинулось на мутного. Мои несчастные уши разорвал синхронный бред со стереоэффектом:

– Ноль ноль ноль один один один ноль…

– Эй, вы чего? – махая поочередно рукой перед их лицами, кричал я, но это не приносило результата.

– Ноль один один…

– Да хватит вам уже, хорош! Один один…  Что вы заладили?

– Один один один один ноль…

– Два, три, три, два, один, ноль, – затараторил я и еще зачем-то поставил им на носах красивые лиловые «сливы».

Речь их неожиданно оборвалась, и они застыли, словно статуи. Я же отпрыгнул от греха подальше. Кто его знает, что еще может случиться с этими безумцами. Да еще и с носами нехорошо получилось…

– Спасибо, странник! – послышался голос мутного, который вернулся в свое естественное состояние.

– В долгу не останемся. Вроде как разумной жизнью теперь тебе обязаны, – добавил прозрачный, тщательно вытирая шелковым платком лицо.

– Что это такое с вами произошло?

– Не обращай внимания. Эхо Великой Войны…

– Войны?

– Ну да, Войны. Видишь ведь во что превратился мир. Безумие везде, всюду и даже в нас. Был тут у нас один революционер, меняющий реальность. Весь Лепреленд «поставил раком»…

– Один? А что может сделать один лепрекон? Он ведь совсем один. Один-одинешенек, ноль без палочки…  Зеро…  Дырка от бублика…  – размышлял я вслух.

Морду прозрачного опять перекосило, и он затянул старую песню, но сильный удар руки мутного его образумил. В ответ послышалось корявое: «Мерси, вери матч!»

– Странник, ты издеваешься? – выкрикнул мутный и бросил презрительный взгляд в мою сторону.

– Нет. Я ведь сначала не понял, что на вас так цифры влияют. Больше не повторится.

– Эх, хорошо бы…  если бы ты действительно все понял, – заскулил прозрачный, прикладывая к новенькому фингалу шар золотой державы с крестом.

– А что он все-таки сделал? – поинтересовался я.

– Кто что сделал?

– Ну, этот бунтарь…

– А, ты про это…  – протянул мутный. – Ты сам все, в принципе, видишь. Неуемная фантазия Нуады не знала пределов.

– Кто такой Нуада?

– Уже никто…  Когда-то был…  Неважно. И вообще, не перебивай, а то рассказывать не буду.

– Хорошо…

– Много работы было. Мы перекрашивали все в этот отвратительный цвет. Меняли геном несчастных тварей. Варварски терраформировали планету по его прихоти, но ему все было мало…  В один ужасный день он решил вывернуть наизнанку целую вселенную…

– Хорошо, что надорвался, – взволнованно сказал прозрачный, озираясь по сторонам.

– Кстати, Нуада уже здесь, собственной персоной, – указывая пальцем на мои ботинки, произнес мутный.

Я взглянул на ноги и в ужасе запрыгнул на пень, словно олимпийский чемпион по прыжкам в высоту. Еще мгновенье назад мои конечности были погружены по щиколотку в прозрачную слизь. В ее глубине виднелось что-то непонятное, темно-зеленого цвета.

– Турв есв ино, – раздался мерзкий хлюпающий звук, который походил на стон и на рык одновременно, – ино янем илунамбо.

– Не бойся, странник. Он только ползать умеет. Тут ты в полной безопасности.

– Эдак его вывернуло. Ну и зрелище…  Не могу разобрать, на каком языке говорит.

– На тарабарском балакает…  – выдвинул гипотезу прозрачный и заржал.

– Нуада всегда старательный был и ни в чем себе не отказывал, – смачно плюнув в омерзительную кучу, сказал Ивор.

– Адюсто игеб, киннартс, – завопила бесформенная масса и закружилась вокруг пня, – Тунамбо…

– Не обращай внимания, попыхтит и успокоится. Так часто бывает. Мы уже привыкли. Давай лучше сделку с котелком закончим.

– Да зачем он мне? Что я с этим дурацким углем делать буду? – спросил я.

Лепреконы затараторили, перекрикивая друг друга:

– Ну, это ты зря…  Вариантов тьма. Вдруг ты алхимиком решишь стать. На чудодейственные лекарственные средства сгодится.

– Можно холодными зимними вечерами…  Ик…  В печке сжечь, чтобы согреться, – вставил прозрачный, дополняя слова жестами и мимикой, словно взаправдашний актер.

– Да…  А еще, может, ты фермером захочешь стать. Будешь делать пестициды, инсектициды…  удобрения там разные.

– Тунамбо! – визжало нечто, наматывая круги вокруг пня. – Тунамбо!

– Можно…  Ик…  Мяско вкусняцкое на барбекю с корочкой поджарить, да под отменный вискарь. М-м-м…  Слюни аж побежали.

– Или, например, краска тебе понадобится…  Ну мало ли…  Всякое может быть. Начальники разные бывают. Иногда и траву красить заставляют в удивительные цвета.

– Турв есв ино!

– Либо…  этим…  Терроми…  Как его там, скажи, Скаах…  Терраси…  Террористом, точно. Бомбу удумаешь сделать. Бум! И весь мир отправится в тартарары. Ты ведь такой у нас, странник, многофункциональный. Тебе многие профессии интересны.

С чего он такие выводы делает? Или им известно обо мне больше, чем мне самому? Подозрительные товарищи эти лепреконы!

– Тунамбо…  – продолжала пугающая меня тварь.

– Или, странник, ты можешь приложить чуть больше усилий. Тебе лишь нужно высокое давление, температура и время. Создашь из угля алмазы. Вот это будет уже действительно целое состояние.

– А еще ты можешь…

– Все! Все! – заорал я, закипая от злости так, что свисток на «чайнике» уже начал приплясывать. Хватит! Достаточно! Не нужен мне это гребаный горшок. Вы мне сейчас мозг разнесете! Еще эта мерзость никак не успокоится. Зачем она верещит «тунамбо»? Что это значит? Может, он говорит «номер два»?

– Ты, главное, не нервничай, странник. Нервные клетки не восстанавливаются. Не хочешь горшок – не надо, – успокаивал меня мутный. – Есть и другие варианты. А на Нуаду не обращай внимания, я же тебе уже не раз говорил. Никто не знает, что он там верещит…  Забудь. Можешь лишь посочувствовать ему. Видишь ведь, как его перекосило. Откуда возьмется разум в этой твари?

– Ик…  Сворачиваемся, Скаах?

– Да, Ивор, – кивнул мутный, и прозрачный щелкнул в ответ пальцами.

Радуга растворилась в воздухе в то же мгновение, словно мираж. Лепреконы отвернулись от меня и зашептались, изредка раздавая друг другу звонкие подзатыльники.

– Есть у нас к тебе предложение, – произнес прозрачный, поворачиваясь ко мне.

– Выгодное для всех. Ик…  – добавил мутный, поднимая вверх указательный палец.