Текст книги "Химера (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ворожцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

Мрачное, давящее на сознание помещение в стиле замка графа Дракулы. Черные каменные стены с паутиной по углам и такого же цвета пол, местами застеленный коврами. На дальней от Рихтера стене – два высоких окна арочной формы со стрельчатыми заострениями. Сквозь замысловатые узоры стекол пробивается тусклый свет луны. Тут же, возле одного окна – обеденная зона: сервированный деревянный стол с двумя бутылками вина и несколько стульев.

Из других источников света – только огонь, пляшущий в камине. На крышке его портала – множество ваз с белоснежными цветками эдельвейса. Над очагом портрет, на котором Альфреда приветствует всемогущий фюрер германского народа – Адольф Гитлер. По обе стороны от камина вздымаются к потолку каменные статуи демонов.

Справа же от Рихтера стоял мраморный журнальный стол и такое же, как у него, кресло в готическом стиле. Еще одно находилось напротив, в нескольких метрах. В первом сидел откровенно скучающий Ветров, а во втором развалился пожилой мужчина. Он перестукивал пальцами по резному деревянному подлокотнику, сверкая серебряным кольцом с изображением черепа.

«Вот откуда взялся этот мерзкий звук, – подумал Альфред, осматривая мужчину с ног до головы. – А Вольфганг постарел…  Заметно осунулся. Сбросил десяток килограммов. Приобрел седину. Лицо ссохлось, обморщинилось, посерело и измельчало чертами. А вот глаза остались прежними. Живыми, как у мальчишки. Очень странно видеть его в шелковом халате, а не в привычной парадной форме, усыпанной железными крестами. Еще и эти дурацкие белые тапочки! Время безжалостно ко всем…»

Слева от Эйзентрегера – сексуальная и опасная фрейлейн, охраняющая его покой. Она полусидя-полулежа расположилась на медвежьей шкуре, словно преданный пес. Такая готова по первому зову лизать руку хозяина. Ну, или в случае необходимости без лишних раздумий сорваться в атаку по команде: «Фас!»

Вольфганг поймал осторожный взгляд Рихтера и хриплым голосом спросил:

– Что привело тебя ко мне, малыш Фреди? Только не говори, что соскучился по мне спустя столько лет…

– Вольфганг, я, конечно, рад тебя видеть, но не буду нагло врать, что скучал. Все дело в возникших обстоятельствах, при попытке объяснения которых мой пытливый ум оказался бессилен.

– Не тяни кота за лапу, как говорят братья-славяне, – перебил Вольфганг. Он взял со стола стеклянный бокал и отхлебнул рубиново-красное вино.

– За хвост…

– Что «за хвост»? – наморщив брови, повторил нацист.

– Правильно говорить: «не тяни кота за хвост», – добавил Рихтер и исказил губы в улыбке.

– Фреди, ты до умопомрачения неисправим. Всегда такой безукоризненно правильный. Хлебом не корми, дай кого-нибудь поправить! Меня уже поздно учить тонкостям русского языка, это неблагодарное занятие. Да и не собираюсь я больше порабощать непокоренный рубеж. Ни жить, ни гостить, ни водку пить в России не буду.

– Даже на чай не приедешь? А на похороны?

– Ты знаешь ответ. Так что завязывай и переходи к сути, – оборвал он Рихтера.

– Хорошо…  Кто-то открыл на нас сезон охоты. Какие-то больные психопаты без принципов и идеалов. Самое печальное, что они профессионалы своего дела и не скупятся на средства.

– М-да…  Теперь мне понятно, зачем ты приволок с собой дашнаков. Ты сделал правильную ставку. Этих ублюдков не перекупишь ни за какие деньги. Идеи превыше всего. Но я по-прежнему не понимаю: причем тут, собственно, я?

– Думаю, что ни при чем…  Но…  Вольф, ты владеешь информацией, а, как говорится, «кто владеет информацией – владеет миром». Ты наверняка об этом хоть что-нибудь знаешь.

Вольфганг взмахом руки отправил юную девушку к выходу из кабинета. Арийка беспрекословно встала, подошла к двери, развернулась, сложила руки за спиной и замерла. Эйзентрегер проводил ее взглядом, еще раз жадно глотнул вина и только после этого произнес:

– Все возможно…  Но ты уверен, что об этом стоит говорить при твоем друге? Кстати, ты забыл его представить…

– Это Владимир Ветров. Мой компаньон и лучший друг. Ему я доверяю даже больше, чем самому себе. К тому же он в курсе многих дел. Даже о тех, о которых стоит иногда умолчать.

Владимир услышал свое имя, слегка привстал с кресла и кивнул. Эйзентрегер же в ответ лишь медленно опустил сморщенные веки.

– Как скажешь, Фреди. А мы раньше с ним нигде не встречались?

– Это исключено, херр Эйзентрегер, – вклинился в разговор Владимир, опередив Рихтера на несколько мгновений.

– Странно…  Мне не знакомы черты лица, но вот взгляд, – мучительно скривив лицо, пробормотал нацист. – Я уже видел его раньше…  Я в этом уверен…

– Вольф, что с тобой? – озабоченно поинтересовался Рихтер.

– С-с-сердце…  барахлит…  слегка, – выдирал из горла звуки Эйзентрегер, прикладывая руку с правой стороны груди.

– Ты что-то совсем сдаешь. Видимо, память тебя подводит. Сердце с другой стороны. В левой половине грудной клетки.

– Да ты что, Рихтер? Удивил старика. Мне ведь сразу значительно полегчало, – продолжая кривиться, парировал Эйзентрегер. – Избавь меня от бреда и лучше внимательно слушай, – договорил он и раскашлялся, как чахоточник.

Девушка у двери занервничала, хотя и пыталась это скрывать. Она уже сделала шаг вперед, но Вольфганг остановил ее резким взмахом руки. – Отставить, унтерштурмфюрер Тауберт. Выполнять приказ, – прохрипел нацист, сплевывая на пол кровавую слюну, и вновь закашлялся.

Немка встала как вкопанная и больше никаких попыток не предпринимала. Лишь стояла и нервно покусывала нижнюю губу.

«Это даже нечто большее, чем верность, – подумал Рихтер, разглядывая немку. – Она же по уши влюблена в этого дряхлого старика!»

Вольфганг, наконец, очухался, вытер губы платком и заговорил:

– Может, ты и не слышал, но я уже лет шесть, как отошел от дел. Я стал слишком стар. Все эти компутеры, шмутеры, хакеры, вирусы, всемирная паутина…  Для меня это лишь набор слов. Я не понимаю, как именно это работает, хотя и пытался разобраться. Нет, конечно, я пользуюсь благами цивилизации. Вот недавно на сотовом телефоне научился «смски» отправлять, – расширив глаза до пятирублевых монеток и подняв указательный палец, уточнил он. – Но…  это все не то…  Теперь у руля мой любимый сын Лотар, который в этом разбирается гораздо лучше. А я уже давно так, ноль…  без палочки…  Пшик…

– Ну, что ты! Никакой ты не ноль…

– Покарай меня всемогущий фюрер! – заорал Вольфганг и вскочил с кресла, осмыслив последние сказанные Альфредом слова. – Я уже даже думаю, как эти дьявольские машины: нулями и единицами…  Рихтер, они поработят мир и их собственных создателей вместе с ним. Эти бездушные твари без плоти и крови с легкостью сделают то, что не удалось великой арийской расе. Они не просто рядом! Они везде и всюду, всегда и во всем, куда ни кинь взгляд! Повсюду их мерзкие мохнатые лапки и сверкающие глазки…  Даже во мне…  Ничего тебе это не напоминает? Я живу благодаря крошечной коробке, вшитой в мой организм. Она генерирует импульсы для моего дряхлого сердца. А если в один ужасный момент ее кремниевые мозги решат, что я уже достаточно пожил? Почему они вообще должны что-то решать?

– Вольфганг, у них нет мозга как такового. Лишь заложенная в них человеком четко отлаженная программа. Они не могут развиваться и самостоятельно принимать решения, – но все слова Рихтера ушли в пустоту.

Эйзентрейгер даже не пытался слушать. Он горел и дымил, как масляный факел, воспламененный своими параноидальными мыслями.

– Никто уже не объявляет войну. По крайней мере, в открытую. Но это не означает, что сейчас установился мир. Война изменилась…  Все разбрелись по вонючим навозным кучам и вылезают из своего дерьма только в виртуальную реальность. По-гаденьки тихо и не оставляя следов. Пряча настоящие имена под масками бредовых кличек. Где моя старая добрая войнушка? Тогда я мог заглянуть противнику в лицо! Увидеть его боль и страх…  Где теперь этот пьянящий запах крови, пота и смерти? Где пламенные речи, которые заставляли во имя фюрера и его высоких целей идти на верную гибель целые штандарты? Рихтер, зачем теперь что-то планировать, придумывать и прорабатывать тактику? Любой сопливый, но одаренный щенок лет десяти отроду, сидя на унитазе в туалете, может взломать системы безопасности какой-нибудь страны. Да того же Израиля, к примеру. И нажать на ядерную кнопку, развязав тем самым Третью мировую войну? Ему не надо бороться с совестью. Никаких угрызений. Что ему смерть миллионов? Так, пыль…  Он же этого не увидит. Для него лишь зажгутся красной палитрой цветов светодиоды на экране. Это другое поколение. Они уже никогда не смогут стать по-настоящему живыми, – почти шепотом произнес Вольфганг и рухнул обратно в кресло, полностью обессилев. На вид он даже еще больше похудел, как будто прогорел дотла.

– Отчасти ты может и прав. Но точно не во всем. Взломать системы безопасности в одиночку невозможно, – выслушав длинный монолог, заговорил Рихтер.

– Я утрировал. Мне понятно, что все гораздо сложнее. Я говорил о принципе…  Знаешь, я чувствую себя сейчас архантропом, увидевшим в руках человека из будущего обыкновенную зажигалку. От нее ведь нельзя отвести глаз! Приходится завороженно смотреть на пламя, посмеивающееся над тобой. Это как магия…  Все происходит, но как именно, известно лишь самому волшебнику. Хотя раньше я думал, что неплохо разбираюсь в волшебстве. Знаешь, Рихтер, даже серебряные безделушки отошли теперь на второй план. Ими пользуются все реже…  – Он остановился и выдержал паузу. – Я ничего лишнего не сказал?

– Нет. Владимир посвящен в тайну артефактов вымершей цивилизации. До мельчайших подробностей. Я рассказал ему все, что знал об этом сам.

– Хорошо…  Кстати, как успехи в поисках?

– Так скажем, не очень успешно, но приемлемо…

– И что теперь терзает твою душу и тело? Лев или, может, муравей…  Или…  – перебирал названия нацист. Руки его мелко дрожали. – Или что посерьезней: саламандра, морской конек?

– Ничего.

– Но ты же сказал…

– Я не говорил, что у меня…  Предмет у Ветрова, артефакт сам его выбрал…

– ?..

– У меня Химера, – вставил слово Владимир. Не доставать предмет ему ума хватило.

– Никогда о таком не слышал. Могу я его подержать? Что он делает? Дайте…  Быстрее…  Хочу…  Дай…  – взлохмачивая волосы на голове, заныл старик.

– Вольфганг, где твои манеры? Ты все увидишь. Но для начала давай закончим с демагогией. Расскажи все, что знаешь о моей проблеме. Вернее, о нашей.

– Хор-р-рошо…  – прорычал он в ответ. Допил залпом вино в бокале, швырнул его за спину и продолжил, насупившись и озлобившись: – Не так давно на мировой арене появилась одна организация. Не то чтобы новая, скорее в свое время успешно загубленная. Многие тогда постарались…  И враги, и союзники…  Никто уже ее не воспринимал всерьез, да и немудрено. Две мировые войны, три революции и тьма лет безумного правления социализма хоть кого поставят на колени. Даже самую великую державу.

– КГБ?

– Да-да-да…  – откликнулся Вольфганг и сразу же продолжил: – Еще и ваш покорнейший слуга внес посильный вклад! Ведь мне тогда казалось, что этого всего слишком мало и нужно додавить сопротивляющуюся гадюку до конца. Чтобы мерзкие кишки вылезли из-под ботинка. Я вынашивал гениальный план долгие сорок шесть лет. С бережливостью заботливой матери, носящей в чреве ребенка. И вот он апофеоз, лучший десерт от Эйзентрегера – августовский путч в девяносто первом и все сопутствующие прелести демократии в подарок! Притом совершенно бесплатно. Халява…  Это был взрыв термоядерной бомбы мощностью в несколько мегатонн. После такого нормальные люди не только жить – существовать не могут. Но русские либо к нормальным никакого отношения не имеют, либо к людям не относятся…  Да, они как гребаные матрешки…  Разбил одну, а там еще одна! Ты ей голову напополам, а там еще! Ты ее испепелил дотла, а там опять матрешка! – орал Вольфганг, объятый яростью, разбивая кулаки о подлокотник кресла так, что в стороны разлеталась темно-красная густая кровь. – И так до бесконечности…  Ты их газом травишь, а они…  Великий Адольф сделал лишь одну ошибку в своей жизни!

– Остынь, Эйзентрегер, – охладил его пыл Рихтер, плеснув в лицо холодной водой из графина, стоявшего тут же, на столике. – Давай поближе к теме, ты отвлекся.

– Спасибо. Это было своевременно. А вы, Владимир, простите за нелестные слова о ваших соотечественниках. Я ничего не имею против вас лично. Друг Рихтера по определению не может быть плохим человеком. К тому же национальность и родину не выбирают…  Но я, к моему стыду, люто ненавижу все что связано с русичами, еще со Второй мировой, – он замолчал на несколько минут, задумался, лицо приобрело отрешенность, потом вновь заговорил: – Тогда, в далеком сорок втором, на Ржевско-Вяземский выступе мы две недели удерживали обороняющихся русских в кольце. Боевой дух наших врагов был окончательно сломлен. Поставка провизии обрезана. Бомбежка не прекращалась ни на минуту…  И все это усугублялось сорокоградусными морозами…  Страх, голод, болезни, паника, хаос. Никакого настроя на победу. Русские сами под пули выпрыгивали, как ночные мотыльки, летящие на свет фонаря. Легкой смерти искали! Какое там воевать?! Они и передвигались-то с трудом. Мы проводили зачистку, и все шло как по маслу, без эксцессов. Пока, как гром среди ясного неба, не появился этот паскудный русский! Думаю, сам дьявол выбрался из ада и вселился в него, чтобы покарать нас всех. Он был с ног до головы залит кровью. Не знаю уж: своей или чужой. И он был другим…  Он не смирился с уготованной ему смертью. И не просто сопротивлялся. «Демон» очень хотел…  жить…  Ему нереально везло. Он уложил тренированных «церберов», не глядя. Один патрон, одна цель, одна смерть…  Рихтер, понимаешь?! Он не промахивался! Я тоже должен был остаться там…  в братской могиле…

– Вольфганг, это прекрасная история. И я бы обязательно выслушал ее при других обстоятельствах. Но это никак не связано с нашей проблемой, – перебил его Рихтер в очередной раз.

– Но он не знал о транспозиции органов…  – не обращая внимания, продолжал немец, отогнув ворот халата на груди. Там, в районе сердца, виднелся зарубцевавшийся рваный шрам, побелевший со временем. – Иначе гнил бы я сейчас в чужой земле…

– Херр группенфюрер. Отставить! – крикнул Альфред и громко щелкнул пальцами. На этот раз успешно, выведя Вольфганга из внезапного транса. – Ты говорил о КГБ. Причем тут они?

– Сейчас они обзываются ФСБ. Но замена букв в аббревиатуре никаким образом не отразилось на гнилостной сути. Есть в их структуре один маленький секретный отдел ГУАП – Главное Управление Аномальных Предметов. Им до недавнего времени руководил генерал Свиридов. Думаю, ты с ним знаком, Фред.

– Ну, пересекался пару раз. Неприятные встречи…

– Душевный он был человек. Фанат своего дела до мозга костей. Напористый, решительный! Теперь таких уже не производят у вас в стране. Превосходный противник, с ним было интересно состязаться…

– Странно слышать от тебя такие лестные снова о нем, – удивился Рихтер, раскладывая услышанное по полочкам. – Мы точно говорим об одном человеке?

– О мертвых либо хорошо, либо ничего.

– Вот это расклад! Неожиданно…

– Но ушел Свиридов не один. С собой он забрал и многовековое достояние великого Адольфа…  Совместно с Гумилевым он уничтожил базу Четвертого рейха на краю света. Последнее укрытие элиты нацистской Германии…  Камня на камне не оставил. «Ultima Thule» больше нет…  Ты же не думал, что я напиваюсь в стельку, празднуя Рождество?

– Это, случаем, не тот бизнесмен Гумилев, который?.. – вклинился в разговор Владимир, услышав знакомые слова.

– Именно тот…  Без него в последнее время мало что происходит. Человек «в каждой бочке затычка», – ответил Вольфганг. – Но речь не о Гумилеве. Не знаю, чем вызван этот поступок Свиридова. Возможно, нервный срыв после отставки. Или желание кому-то что-то доказать. Экспедиция во льдах Арктики ему хорошо запомнилась…  – раскатисто и продолжительно засмеялся немец. – Быть может, генералу мозги вправил своим бредом Гумилев. Но, скорее всего, это связь с артефактом, которая оказалось сильнее, чем мы думали и могли предположить. Отняв у него орла, мы отняли кусок его бессмертной души. А оставшаяся надгрызенная часть с этим никак не желала мириться. Слишком уж легко и быстро он нашел вход в базу «Туле»!

– Это тяжелое потрясение…  – прошептал Рихтер.

– Да, досадно, конечно, но мы оправлялись и не от таких ударов судьбы. Это все шелуха! Построим новую цитадель. Это лишь отдалило нашу мечту о захвате власти над миром. Но ни в коем случае не сбило с единственно верного курса для всего человечества. Прискорбно, что погибла красавица Мария фон Белов. Даже несмотря на то, что она «подпортилась» изрядно в последнее время, как переспелый фрукт на жаре. Впрочем, как и мы…  Мне никогда не нравилась ее отвратительная идея с воскрешением Гитлера. Безумие безнадежной любви к Адольфу ослепило рейхсфюрера и лишило разума…  Жаль мне и единственного сына, который тоже, скорее всего, мертв. Ведь от него нет вестей уже несколько месяцев, – прошептал старик, и взгляд его потух.

– Прими наши искренние соболезнования, группенфюрер…  И прости за нашу бестактность и грубость, – вновь заговорил Альфред.

Эйзентрегер кивнул и жестом попросил унтерштурмфюрера повторить ему порцию алкоголя.

– К сожалению, уже невозможно ничего изменить. Но, думаю, что смерть – это лишь шаг вперед…  Раз вы теперь немного в курсе, то настало время поговорить о живых. Самое страшное после тех событий наступило чуть позже. За Свиридовым пришли другие. Более опасные люди. Их цель была несколько другая. Они не прилетели во льды хоронить людей, они пожаловали за новейшими технологиями. Выгребли без остатка все архивы, включая документы по проекту «Наследие предков». Хочешь знать, кто они и откуда?

– Всегда и во всем виноваты евреи. Но на этот раз это были русские. Обновленный ГУАП…  – высказал мнение Рихтер.

– Дьявол! Ты, как всегда, проницателен, ничего от тебя не утаишь! Рихтер, ты больше не божий одуванчик, торгующий древним хламьем. Теперь ты, как, собственно, и я, значимая мишень. Тебя не будут брать в плен – изрешетят на месте. Ты военный преступник. Никто и никогда не будет слушать твои оправдания.

– Значит, это они хотят нас убить?

– Я лишь предполагаю. Не знаю, что именно им известно. Я тоже могу ошибаться.

– Лучше бы ты ошибался…  – печально сказал Рихтер и взглянул на Ветрова.

К его удивлению, Владимира услышанное не шокировало. Его лицо не изменилось. Было по-прежнему сосредоточенным и задумчивым.

«Может, он не расслышал того, что Вольф назвал меня военным преступником?» – подумал Альфред.

– Я сдержал свое слово – дело за вами! – крикнул взволнованный фашист. Он протянул к Ветрову руку, покрытую коричневыми пигментными пятнами и следами запекшейся крови. – Химеру…

– Владимир-р-р! – окликнул Рихтер.

Ветров понял с полуслова и достал из кармана серебристую фигурку. Он встал с кресла и подошел к Вольфгангу, но передать артефакт не успел…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
РЕСТАРТ СОЗНАНИЯ

Румыния, Тимишоара, 29 декабря 2011 года / Екатеринбург, 11 ноября 2011 года

Кабинет заполнился, словно густой вязкой краской, мигающим красным светом сигнальной системы. Неистово завыла обезумевшая сирена. Причем казалось, что звук распространяется не от какого-то определенного источника, а со всех сторон одновременно. Мысли не успели отойти от первого психологического удара, как тут же получили второй. Раздался ужасающий грохот, заглушивший рев. Каменный пол содрогнулся, а в районе правого окна вспыхнула яркая огненная вспышка. Языки пламени усердно лизали бронированное стекло, но оно устояло под их настырным напором и не поддалось ни на миллиметр. Лишь небольшие зигзагообразные лучи скользнули внутри него по углам. Рихтер и я моментально опрокинули кресла и укрылись за ними.

Девушка-охранник бросила на полпути поднос с бокалом благородного пойла, прямо на персидский ковер восемнадцатого века. Преодолев за десятые доли секунды несколько метров, она слету кинулась в объятья пожилого психованного фашиста. Унтерштурмфюрер Тауберт прикрыла его грудью, словно амбразуру военной огневой точки. Разве что «Вперед, за Родину!» не прокричала, или что там эти непонятные немцы должны орать…

Почти сразу же прогремел второй взрыв. На этот раз разрушительный эффект увеличился в геометрической прогрессии. Окно сдалось и, тихонько постанывая, обмякло, словно хрупкая девица в мертвой хватке могучего и волосатого борца. В то же мгновенье обломки камней, осколки стекла и щепки полетели по всей комнате. Взрывная волна сметала все на своем пути. Она пронзала барабанные перепонки свистом хлынувшего с улицы воздуха с примесью гари. Судя по мощности взрыва, стреляли из гранатомета. Причем с достаточно близкого расстояния. Несколькими залпами одновременно.

Тотчас же послышался стрекот «вертушек». В зияющем проеме появились кевларовые веревки, извивающиеся, как обезглавленные змеи. Лучи прожекторов, пробивающих пелену тьмы, и густой дым заскользили украдкой по руинам, выискивая только им известную цель.

Эйзентрегер, как и мы, находился в сознании и времени зря не терял. Он с легкостью сбросил с себя окровавленный кусок мяса, который еще недавно был симпатичной блондинкой-арийкой. Несмотря на внешнюю мумифицированность, сил у Вольфганга было много, как у молодого быка при случке. Фашист выхватил из кобуры на бедре трупа пистолет и перекатился к нам в укрытие. Глаза его расширились до нереальных размеров, но страха в них пока не было.

– Дьявол! Они берут штурмом мою крепость. Они вконец охренели! – заорал обезумевший Вольфганг и начал палить наугад в очертания окна. Высовывал из-за кресла он лишь кисть с пистолетом.

– Не трать патроны, они еще пригодятся, – отдернув его руку, сказал Рихтер. – Кто они?

– Да откуда я знаю?! Наверняка это ненормальные русские. Сейчас пристрелю одного, тогда и узнаем. Они мне еще ответят за смерть Хельги, – шипел и плевался взбеленившийся фашист. – Хоть она и дура…  Геройствовать научилась, а головой соображать не очень.

Я непроизвольно взглянул в остекленевшие голубые глаза девушки, которая неподвижно лежала в океане алой крови на полу. Она подарила жизнь старой изжившей себя развалине. Меня передернуло от отвращения и ужаса, перемешанного с невыразимым восхищением. Непонятные и двойственные ощущения. А сумел бы я пойти на такие жертвы ради кого-то? В сторону ненужные сейчас мысли! Надо выбираться…

– Вольфганг, отсюда есть выход? – спросил Альфред, высунулся на долю секунды из укрытия и тут же вернул голову обратно.

– Фреди, ты меня удивляешь! Раз есть вход, значит, есть и выход, – указывая стволом пистолета на дверь, ответил Вольфганг. – Но сначала возьмем оружие. Оно…

– Мы со своим, – крикнул я, размахивая массивным стволом «Пустынного орла». – Думаю, справимся.

– Что-то мне подсказывает…  Вряд ли это нас спасет, – пробурчал Рихтер и раскрутил барабан револьвера о штанину брюк.

Нападающие не заставили себя ждать. Вскоре в проеме появился черный силуэт, исполнивший идеальный дюльфер на австралийский манер. Даже «спайдермен» позавидовал бы такому эффектному появлению. Но вот Рихтер не впечатлился и нажал на спусковой крючок, отправляя куски головы спецназовца врассыпную. Они, словно раздутые летучки одуванчика, разлетелись в стороны. Неуправляемое тело организовало пике к земле, исчезнув из окна. Выстрелить боец успел, но промахнулся. Мы явно не прятались за статуей ухмыляющегося Вельзевула, которому спецназовец прострелил брюшину.

Второй человек влетел ногами вперед почти сразу. Перекувыркнулся по полу через голову и отправил короткую очередь, спрятавшись за импровизированным блиндажом. Пули прошли в метре над нами и вгрызлись в стену. Спецназовец не учел одного – наши глаза уже привыкли к темноте. Я не стал долго думать и выстрелил несколько раз в направлении второго бойца. Сквозь треск «вертушек» послышался предсмертный хрип…  с отвратительным бульканьем и чавканьем. Десятимиллиметровые доски стола вряд ли могли устоять от убойного пятидесятого калибра с близкого расстояния. Да и шейные позвонки броней покрывать не научились.

– Владимир, отходим, – отдал приказ Рихтер и махнул два раза указательным пальцем в направлении двери.

Нежданные гости в проем больше не совались. Вместо них залетели две светло-оливковые болванки. Они глухо попрыгали по полу, словно камушки, отскакивающие от тихой водной глади. Затем покатились, приближаясь к укрытию. Синхронные взрывы. Из чрева гранат вырвался густой черный дым. Он заполнял собою все свободное пространство, образуя непроглядную завесу. Выстрела стартового пистолета дожидаться никто не стал…

Я рванул к грузной двери и резко ее распахнул. Первое, что узрел перед собой, меня ошеломило и не обрадовало. Вместо ожидаемой свободы на пути к отступлению я увидел дымящийся ствол автомата. Дуло было направлено на меня, в район третьего глаза, а такой способ его открытия не прельщал. Мозг форсировал все внутренние резервы и затрещал от натуги. Как силовой трансформатор во время короткого замыкания в сети. Слишком много мыслей проносилось в голове! Оставалось лишь истерично похихикивать от ужаса. Время потянулось, словно резиновое, но шансов выжить мне это не добавляло.

Вариантов немного. Любое отклонение в сторону – и «привет», заждавшийся полиэтиленовый черный друг, я по тебе так скучал, мой патолого-анатомический мешок…  Химера во внутреннем кармане. Но работает ли она с телом, в котором уже выбили мозги? Чуть вздернуть пистолет и выстрелить наугад…  Бессмысленно…  Он точно в бронежилете, да и ранение в живот не моментально смертельно. Пока загнется, сможет высадить дважды в меня рожок патронов, еще и сигарку высмолить успеет при перезаряде.

Лежащий на курке указательный палец спецназовца медленно и плавно начал сгибаться. Довольный оскал у нападающего просвечивал даже через черную полушерстяную маску с вырезами для глаз. Мне на мгновенье показалось, что горячая кровь уже хлынула в рот. Разодрала давлением судорожно стиснутые зубы и вырвалась наружу. Слизистые носа терзали нестерпимый жар и запах пороховых газов. Но лишь на одну миллионную секунды. Остается только встретить смерть с широко открытыми глазами, смело глядя ей в лицо…

В этот момент над черной каской спецназовца «выросла» рыжая копна волос. Затем появился и ее хозяин, который теперь возвышался над захватчиком, как исполинская глыба. Вопреки внешнему виду, движения кавказца были ловкими, быстрыми и отточенными до безграничного совершенства. Одной рукой дашнак схватил угрожающий мне автомат и рывком приподнял его кверху. В это же время второй рукой он приобнял худенькую шею спецназовца и резко дернул в сторону. Послышался омерзительный хруст сломанных позвонков и сразу за ним грохот выстрелов. Пламя периодически вырывалось из ствола. Я даже видел, как из дульного среза выпархивают озверевшие стальные «пчелы», улетающие в неизвестном направлении. Главное, что я их абсолютно не интересовал.

Тело стрелка, потеряв контакт с мозгом, обмякло. Оно повисло на поднятом автомате, зажав пальцем спусковой крючок.

Все стихло…  Время вернулось к привычному течению. Дашнак разжал руку, и недвижимый мешок мяса рухнул к его ногам. Теперь мой спаситель предстал во всей своей ужасающей красе.

Когда-то шикарный костюм был истерзан в лохмотья и, словно губка, под завязку напитан темной кровью. Могучая грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Она была сплошь покрыта татуировками – диковинными символами. В глазах его плясала безумная неукротимая ярость. Дашнак – безукоризненная машина для убийства. Вне конкуренции, вне границ…

Конечно, он не был неуязвимым и ему тоже изрядно досталось. На запястье левой руки был вырван приличный кусок плоти. Виднелась белоснежная кость, как будто в нее вгрызся оголодавший саблезубый тигр. Из бедра хлестала темная жидкость. Одно ухо было вырвано под корень. Мелкие порезы и ссадины считать вообще не было смысла, их слишком много.

– Спасибо за жизнь…  – коряво и не совсем внятно произнес я, проходя через освободившийся проем двери.

Дашнак лишь неловко и удивленно кивнул и начал перезаряжать пистолет.

– Где еще один? – спросил появившийся за моей спиной Рихтер.

– Брат ушел к праотцам. Овец пасти на вершине горы Арагац. Все, как он и мечтал, – прорычал с тягостным акцентом дашнак ему в ответ, пугающе скалясь окровавленными зубами. – Но я исполнил долг. Кровная месть свершилась, – добавил он, повернулся и указал рукой в зал.

– Твою мать! – закричал я, расширив глаза.

Взору открылось леденящее душу зрелище…  Смешались в кучу кони, люди…  Кони, конечно, не валялись, но вот истерзанных трупов здесь было предостаточно, почти как при Бородино! Огромный, и без того жуткий, до мурашек на коже, зал преисподней основательно засеяли мертвечиной. Десятки, может, и сотни безжизненных глаз…  Смесь из изувеченных, истерзанных, изрубленных черных тел спецназовцев, скрытых за масками и молодых девушек в форме вермахта. Их примирила лишь злодейка-смерть, известная своей изысканной сатирой. Фатальная битва между злом и…  другим злом…  Кровавая вакханалия!

– Ты, я смотрю, основательно постарался, Аршалуйс, – послышался голос Рихтера.

– Мы бы не справились, – выдавил кавказец, – нам помогали валькирии. Зеркальная ахчик хорошо отвлекает, и к тому же превосходный боец…  Аршалуйс восхищен…

Я пригляделся к одному из мертвецов, который находился ближе всего ко мне. В его груди зияло рваное отверстие. Глаза мои еще больше расширились. Еще одна девушка-блондинка с лицом…  идентичным симпатичному личику унтерштурмфюрера Хельги Тауберт. А я ведь точно знал, что она мертва и лежит там, в комнате за спиной…

Как две капли воды! Я переместил взгляд дальше. Не помогло…  Еще одна Хельга…  А за ней еще…  Они их что клонируют? Откуда у них такие технологии?

– Хватит лаять! Барабанные перепонки мне разорвете. К тому же я ни слова не понимаю, а мне это не нравится, – заорал вбежавший «злобный старикашка» и сразу отправился к боковой стене. – Скорей, я там оставил им в камине небольшой рождественский сюрприз. Еще ничего не закончилось, нужно добраться до хранилища.

В подтверждение слов Вольфганга раздались автоматные очереди из кабинета, но, к счастью, пули пролетели мимо, не зацепив нашу дружную компанию. Эйзентрегер нажал на камень в стене, и в ней образовался вход в мрачный туннель, зажигающийся временами красным светом. Кусок каменной стены словно растворился в воздухе, хотя это могла быть и просто иллюзия.

Мы успели пробежать с полсотни метров по туннелю, когда раздался чудовищной силы взрыв. Стены затряслись, я обернулся и увидел, как пространство за нами осветилось языками пламени.