Текст книги "Проделки Лесовика"

Автор книги: Дмитрий Ольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Появление скелидозавра подтвердило Юркины подозрения – он оказался в конце триасового периода. Потому что к концу юрского довольно безобидный скелидозавр превратится в шестиметровую завропельту весом в три тонны. Ее шипы на спине изрядно поредеют, зато конец массивного мускулистого хвоста украсится четырьмя парами острых полуметровых шипов, способных сокрушить любого хищника.

Когда между скелидозавром и антродемом оставалось не больше пятидесяти метров, травоядный ящер заметил угрозу, но было уже поздно. Антродем не счел нужным больше таиться и устремился наперерез скелидозавру. Тот повернул обратно к спасительному болоту, но добежал только до пригорка, где его и настиг хищник. Схватка была короткой. Шипы на спине оказались плохой защитой скелидозавру. Антродем перевернул его на спину, вцепился зубами в горло, а когтями могучих задних лап разодрал брюхо. Через несколько минут он уже отрывал от жертвы огромные куски и заглатывал их с такой жадностью, будто умирал с голоду. Юрка быстро уходил, назад, прячась за кустами. Возвращался к пещере. Но не стал возле нее задерживаться, миновал ее и пошел дальше.

К юго-востоку от скалистой гряды русло реки извивалось среди холмов. К полудню повеял ветер, надвинулись облака. Ветер донес тошнотворный запах. Вскоре на его пути стали встречаться поломанные кусты, развороченная земля, следы крови… Темные сгустки успели высохнуть, свидетельствуя о том, что схватка двух гигантов произошла ночью. Или накануне днем. Впереди, над рощицей древовидных папоротников, кружились птицы – что их привлекало, Юрка еще не знал, но смрад доносился оттуда.

Рощицу он обогнул со стороны реки. За деревьями все отчетливее слышались рычание, шипение, хлопанье крыльев. Иногда птицы взмывали в воздух все разом, словно по команде, и с шумом рассаживались на окрестных деревьях, чтобы через минуту снова ринуться вниз. Среди птиц Юрка узнал и старого знакомого полугрифа-полумарабу. Может, это была другая птица. Юркино внимание она привлекла потому, что по животным он решил определять эры, эпохи и периоды. Грифа-марабу он встретил по пути на северо-запад, когда оказался почти в триасе, и вот он уже идет на юго-восток, и опять встречает эту птицу.

Он выглянул из-за кустов и поразился: лужайка, казалось, была разворочена бульдозерами, и на ней среди истерзанных кустов лежала туша гигантского динозавра. Верхнюю часть туши облепили неизвестные Юрке птицы и летающие ящеры. Они шумно дрались между собой, отрывая от туши небольшие куски мяса.

Нижней частью истерзанной туши овладели оксиены. Они скалились друг на друга и кидались на птиц. Поодаль, среди кустов в траве, сидели изголодавшиеся зверьки, которым не позволено было присоединиться к трапезе. Глядя на рычащих и шипящих хищников, Юрка вдруг рассвирепел. В следующий миг он сделал то, что в этих обстоятельствах никто не может сделать в здравом уме, – он поднял дубинку и с криком «ура» выскочил из-за кустов. Звери и птицы на мгновение опешили и тут же бросились врассыпную.

Оксиены вели себя наиболее злобно. Юрка осматривал останки динозавра, а они сидели метрах в пятнадцати, скалились и рычали. Как ни истерзан был динозавр, но мальчишка смог по некоторым признакам, – например, по затылочному выступу – определить, что это эдмонтозавр, наиболее крупный травоядный ящер конца мелового периода. А вот кто был его убийцей, Юрка не смог бы сказать. Скорее всего один из трех громадных хищников: спинозавр, тираннозавр или дисплетозавр. Любой по размерам, не уступал эдмонтозавру. Следы ящера-убийцы, заметные по примятой траве, уводили по склону долины в саванну.

– Бедный эдмонт! – сказал Юрка. Вроде бы негромко сказал, но оксиены, услышав человеческий голос, поджали хвосты и вздыбили шерсть на загривках. Их встревожил непривычный голос пришельца, который как будто неказист на вид, а ведет себя как всесильный. Поди знай, на что он способен! Что у него на уме!

Юрка медленно обошел вокруг бренных останков могучего травоядного. Толстые, ободранные, переломанные ребра торчали во все стороны: с них свисали клочья серой кожи в два пальца толщиной; полуобглоданный череп с плоскими, длинными зубами скалился на солнце. Все это еще недавно было гигантским зверем, легко передвигавшимся по саванне. И вот что от него осталось!

У Юрки кружилась голова. Он поспешил прочь. Метров через пятьдесят оглянулся – дикое пиршество возобновилось. Через полчаса пути он снова увидел эдмонтозавра. На этот раз живого. Флегматичный колосс неторопливо пробирался через кустарник по склону холма. Могучий хвост оставлял в траве широкий след. При появлении человека эдмонтозавр лениво выпрямился, встал на задние лапы и проводил мальчишку беззлобным взглядом.

Лес отступил от реки. И теперь она торопливо струилась среди безлесных холмов. Здесь река не могла позволить себе такой роскоши, как неспешное течение по равнине. Здесь приходилось извиваться, пробиваться порой сквозь узкие ущелья, шуметь, негодовать. Юрка вскоре понял, что если следовать бесконечным изгибам реки, ему придется идти долго, а пройдет он мало. Не лучше ли идти прямиком, ориентируясь на приметные детали ландшафта: одинокое дерево, высокую скалу или рощу?

Страшновато было преодолевать крутосклонные долины, забитые кустарником, где нередко попадались и колючие массивы, чем-то напоминающие заросли терна.

Мысль о том, что каждую минуту он может подвергнуться неожиданному нападению, держала мальчишку в напряжении. Незаметно для себя он стал больше полагаться на интуицию. Поднимаясь по склону долины, Юрка вдруг остановился. Не устал, не запыхался, не увидел никакой опасности. Но идти дальше не мог. В душу исподволь вполз тягостный страх. До вершины холма оставалось метров двадцать. Предчувствие опасности подавляло Юрку. Но где она? Мальчишка растерянно огляделся. Изрытый оврагами склон зарос кустами. Среди кустов змеилась тропа не тропа, но какие-то следы. Конечно, по ним удобно идти, но можно было податься левее, обогнуть скалу и выбраться на плато с другой стороны. Юрка свернул в кусты, продрался сквозь них, искололся, поцарапался, еще больше разодрал одежду и оказался за скалистым уступом, нависающим над тропинкой. За выступом скалы, там, куда поднималась тропа, лежал огромный удав и злобно следил за мальчишкой. У него был такой вид, будто его подло обманули. Юрка бросился прочь так, что камешки брызнули из-под кед. Вот кого он почувствовал! Но он-то удава не видел! Он почувствовал его, сработало отмирающее в человеке атавистическое чувство приближающейся беды.

День подходил к концу. Второй день Юркиного пребывания в мезозое. Он с надеждой вглядывался во все, что его окружало, стараясь уловить границу между мезозоем и следующей эрой. Сначала бросились в глаза изменившиеся деревья. Хвощи если и не исчезли совсем, то заметно уменьшились в росте. То же случилось и с древовидными папоротниками и плаунами, с травами и кустами, со множеством насекомых и цветов. Все это внешне приближалось к знакомым видам, хотя до полного сходства было еще очень далеко.

В излучине реки Юрка увидел группу пальмовых деревьев, а пониже, в заводях, плавали два гигантских утконоса. Когда над ним пролетел птеранодон, он понял, что все еще не вышел из мезозоя, а вечер на носу и надо искать убежище для ночлега. Вокруг по-прежнему расстилалась холмистая равнина с рощами, лесными массивами на горизонте.

Бросив короткий взгляд на небо, Юрка заметил в юго-западной части горизонта необычную звезду. Она была крупнее и ярче всех звезд, которые он до сих пор видел. Солнце еще не зашло, а она уже сияла в вечерней голубизне желтоватым светом. Было такое впечатление, что она движется. Движение медленное, почти неуловимое глазом. «Странная звезда!» – удивился мальчишка, но большого значения ей не придал.

Он шел над самым береговым обрывом, перескакивал через мелкие овраги и присматривался, не найдется ли и сегодня пещерка, похожая на ту, что приютила его прошлой ночью. «Надо спуститься к реке, – подумал Юрка. – Сверху никакой пещеры не увидишь…» Песчаная отмель в излучине словно раздвинула крутые утесы. Здесь в реку впадал звонкий ручей, песню которого Юрка услышал метров за двести. Вода в ручье шумно сбегала по камням десятками отдельных струй, и у каждой был свой голос, так что все вместе они заливались в звонком и веселом хоре. Но в реку ручей вбегал притихшим уже сорванцом, которому надоело бегать и прыгать где попало.

Недалеко от устья ручейка белел полузасыпанный песком скелет диплодока, вокруг него валялись череп и отдельные позвонки. Под самым обрывом лежал огромный, размером с «Жигули», череп тираннозавра без нижней челюсти, выбеленный дождями и ветрами.

Юрка подошел к нему и ударил дубинкой по массивной надглазничной кости. Пожелтевшие десятисантиметровые клыки воткнулись в песок. Заглянув в носовое отверстие черепа, мальчишка удивился: до чего просторно внутри! А если тут и укрыться? Юрка попробовал его приподнять, но череп даже не шевельнулся. Кто знает, сколько он весил – может, сто, а может, и триста килограммов. С Юркиными ли силами браться за такую тяжесть! Но как же тогда под него залезть? Придется выгребать песок. А клыки какие! Всем клыкам клыки! Сколько жизней, должно быть, отправили они на тот свет!

Юрка работал дотемна, выгребая из-под черепа песок и подпирая его тяжелыми позвонками диплодока. Прежде чем укрыться под черепом, он внимательно его осмотрел, не прячется ли там какой-нибудь паучище или змея. Для большей уверенности простучал весь череп дубинкой.

Вечер все надвигался, солнце растворилось в пламенеющем зареве заката. Вечернюю тишину нарушало разве что журчание родника. Где-то за береговыми кручами громко прокаркала птица. На противоположном берегу в кронах соснового бора пищали и взвизгивали какие-то зверьки.

Странные чувства одолевали мальчишку, когда он лежал под сводами верхней челюсти тираннозавра, упираясь ногами в частокол клыков. Вверху, за тонкой перегородкой, находилась мозговая полость, в которой не вместился бы даже Юркин кулак. Мезозой был не очень богат на материал, из которого природа строила мозги. Это был весьма дефицитный материал, в то время как мышц и костей было в изобилии. Ноздревые отверстия черепа служили Юрке для обзора. «Я смотрю на мир сквозь ноздри динозавра», – усмехнулся он собственной шутке. Он видел синее небо и крону высокой сосны, что росла над самым обрывом у реки. В небе одна за другой загорались звезды. Он подумал о таинственной звезде и тут же увидел, как она медленно вплывает в поле его зрения. Она была в несколько раз крупнее Венеры, сияющей чуть в стороне, а главное – быстро перемещалась, чего не скажешь о других звездах.

Что же это за светило? Юрка еще не изучал астрономии, но кое-что о звездах читал в популярных журналах, и теперь гадал: планета или комета? А может, астероид? Куда он летит? Планета не может вот так, запросто, сорваться с «насиженного» места на своей орбите и пуститься вдоль по космосу. Тут что-то не так… Подозрительно все это.

Юрка выбрался наружу. Багровый отсвет заката окрашивал скалы, деревья, медленно плывущие облака. Душу томила неясная тревога. Ее почувствовал не только мальчишка. Она разлилась в воздухе, и ею прониклось все живое…

По мере угасания: багровых красок заката сгущались вечерние сумерки, ярче сиял свет незнакомой звезды. Теперь уже уверенно можно было сказать, что на комету блуждающее космическое тело не похоже – у него нет хвоста. Конечно, это астероид! Его свет был столь ярок, что отбрасывал тени. Тени длинные – звезда летела низко над горизонтом.

– Ой, а что сейчас бу-у-у-дет?! – не то спросил, не то удивленно воскликнул знакомый голос. Лесовик появился внезапно и уселся на ближней сосне, предварительно смахнув с ветки птеродактилей. Они с шумом взлетели и кружились вокруг дерева. «Что он имеет в виду?» – подумал Юрка.

– Что я имею в виду? Скоро узнаешь… И увидишь. – Лесовик окинул Юрку испытующим взглядом. – А ты недурно устроился! Подумать только – человек сидит в черепе тираннозавра!

– Каждый устраивается, как может, – коротко ответил Юрка.

– Ну и горазды вы, люди, отделываться общими словами! – сказал Лесовик. Повернув голову в сторону звезды, он не сводил с нее глаз.

– Прекрасное зрелище, как ты считаешь?

– Да уж куда прекраснее! – Юрка пожал плечами, заинтригованный первой фразой Лесовика. Он что-то знает, но не хочет говорить.

– Что это, звезда? – спросил Юрка с наивным видом.

– Звезда-а-а?. Мальчик, протри глаза! Какая же это звезда? Это астероид, милый! А-сте-ро-ид! Уразумел? Самый крупный астероид из всех, которые когда-либо посещали окрестности Земли. Миллиарды лет он беспрепятственно проносился в мировом пространстве, и вот – первое препятствие!

– Где? – спросил Юрка.

– «Где-где». У тебя под ногами!

– У меня? – Юрка посмотрел под свои ноги. – Здесь кет никаких препятствий!

– Не валяй дурака, дорогой! Я имею в виду Землю! Ровно через 1 час 27 минут 14,674 секунды астероид врежется в Землю. Ох и врежется! На скорости 44,8 километра в секунду!

– И ты радуешься?! – воскликнул Юрка.

– А что, прикажете плакать? Сейчас… Ой-ой-ой! – Лесовик притворно закрыл волосатое лицо лапами и

начал раскачиваться, делая вид, что безутешно рыдает.

– Зачем вы кривляетесь?! – вскричал Юрка. – Я серьезно спрашиваю! Ведь если астероид врежется в Землю, в том месте могут погибнуть животные и твои любимые деревья!

– «В том месте»? Ты сказал «в том месте»? Ах-ха-ха-ха! Дорогой мой! Астероид угрожает всей жизни на земле! Эта звездочка, эта пампушечка имеет в радиусе около пятисот километров! И содержит все элементы таблицы Менделеева, известные и неизвестные! Ты погляди на нее, на эту «звёздочку»! Видишь? Это уже не звездочка, а этакая желтенькая тыквочка!

Астероид неумолимо приближался. Он немного потускнел, зато вырос до размеров полной луны.

– Не понимаю, чему вы радуетесь? – спросил Юрка.

– Откуда ты взял, что я радуюсь?

– Видно. Восторг так и прет из вас, извините за грубость.

– Да нет, малыш! Это не восторг. Это просто возбуждение. Мое отношение к этому не играет никакой роли и не может изменить ход событий. Ты посмотри на этого красавца, как он торопится! Словно на праздник! А ведь и ему не поздоровится. Правда, мертвой глыбе терять нечего, кроме энного количества своей массы. А на земле есть жизнь. Ей предстоящее столкновение, прямо скажем, ни к чему. Ах, какая жуткая будет катастрофа! Да что там катастрофа – катаклизм! Катаклизм глобального масштаба! Ось вращения земли сместится почти на 9 градусов. С магнитным полем нашей матушки будет твориться черт знает что! Озонная оболочка, охраняющая жизнь от вредных космических излучений, будет изодрана в клочья. Альфа, бета, гамма и еще бог весть какие смертоносные лучи обрушатся на механизм наследственности живых организмов и опустошат его, как саранча – зеленое поле. Заметь себе, малыш, – опустошат, но не уничтожат. Появится множество мутаций. Многие существа, особенно крупные по размерам, исчезнут сразу же, другие вымрут постепенно, появится множество совершенно необычных линий, в том числе и линия человека разумного. Homo sapiens! – воскликнул Лесовик, подняв вверх указательный палец. – Не странно ли? Человек появился, благодаря катастрофе. Прямо-таки ирония судьбы! Как ни гениальна матушка-Природа, но сама она до человека не додумалась бы. Ты согласен? Нет? Дело твое, малыш! А я уверен, что человек – продукт цепочки случайностей. Лично я считаю, что человеку незачем было появляться на Земле. Да-да! Ты не строй презрительной гримасы! Человек – существо слишком активное, а все основные законы Природы по своей сути пассивны, покоятся на естественной эволюции, им претит глобальная, неуемная человеческая деятельность. Не будь человека, все живое на земле развивалось бы в полном, можно сказать – абсолютном соответствии с естественными основополагающими законами. Так оно долгое время и было, и, на мой взгляд, это было хорошо. В природе сложились взаимосвязанные биологические цепочки, установилось определенное биологическое равновесие… кто-то кого-то сожрет, кто-то кого-то поддержит – это не могло нарушить естественного хода вещей…

Но пришел человек, – здесь голос Лесовика понизился до трагических ноток, – и, пока он ничем не выделялся среди других существ, все было нормально. Но вот в последние сто-двести тысяч лет с ним произошли удивительные превращения – у него стал расти мозг! Человек стал разумнее, чем все остальное, вместе взятое! Человек обрел страшную силу! А куда она приведет его, пока никому неведомо. В последние несколько тысяч лет из-за человека в природе многое пошло вверх тормашками. Он все перестраивает! И то ему не нравится, и это не по душе! Вместо того, чтобы приспосабливаться, он стал приспосабливать! Да с какой энергией! Глядя на дела его, я уже несколько тысяч лет не могу избавиться от потрясения. Он расковырял землю до самых недр… Но это, дорогой, только цветочки.

Лесовик озабоченно потер лоб, пытаясь что-то вспомнить, махнул рукой. Потом повернул голову и посмотрел на астероид.

– До катастрофы осталось чуть больше часа, – серьезно сказал он. – По моим расчетам, астероид врежется в Землю по касательной. Астероид развалится, и самые крупные его обломки улетят дальше, в мировое пространство. А Земля содрогнется до основания… до ядра. Землю охватят такие землетрясения, что никакой шкалы Рихтера не хватит, чтобы измерить их силу… Долго будет трясти… Океаны и моря хлынут на сушу. Тысячи вулканов разорвут земную твердь и превратят голубое небо в траурную накидку… Это будет всем зрелищам зрелище!

Юрка едва дыша смотрел на Лесовика и не знал, верить ему или рассмеяться в лицо. Лесовик говорил о страшных вещах. Ими можно было бы пренебречь, если бы не этот астероид. Он словно торопился к Земле, чтобы подтвердить сказанное Лесовиком. Лесовик выглядел усталым и осунувшимся. «Лекция» далась ему нелегко, он весь поник. Пригорюнился. Астероид с каждой секундой приближался. Еще бы – такая жуткая скорость!.. И ничего нельзя придумать… Никуда нельзя убежать. Неужели конец?!

– Не трепещи, малый! – тихо сказал Лесовик. – Он «приложится» к Земле за четыре тысячи километров отсюда. Так приложится, что земля сморщится от боли. Сморщится! И эти морщины останутся на ее челе Гималаями!

Здесь, где находимся мы с тобой, не случится ничего особенного. Если не считать, что земная твердь уйдет из-под ног. Вон там, под деревьями, стоит стадо бронтозавров. Не видишь? Уже темно… Им покажется, что какая-то дьявольская сила подхватит их и швырнет в пространство на несколько километров. А на самом деле они будут стоять на месте. Это земля резко уйдет из-под них. Они, конечно, – в лепешку… Русло этой речушки превратится в одну из гигантских трещин, и речушка на ближайшие сто тысяч лет потеряется в ней… Вулканов здесь не будет. И океанские валы сюда не дотянутся. Но вот удар, который примет на себя Земля, разумеется, передастся всему живому. На Земле будет очень много боли. И смерти. А вот этот трицератопс, между прочим, спасется.

Юрка оглянулся и метрах в пятидесяти у реки увидел звероящера с диковинными роговыми выростами на голове и морде. Он тупо смотрел вдаль, предчувствуя, наверно, беду.

– Он взлетит в воздух и плюхнется в болото вон за тем лесом… Ты его не видишь. Этот зверь спасется и через целый ряд превращений окажется в плейстоцене в виде черного африканского носорога. Ему повезет, верно? Впрочем, повезет многим, особенно всякой мелочи.

Будущий носорог тяжело посапывал и топтался на месте, не обращая внимания на Юрку, а может, и не видел его. Астероид четко выделялся на фоне темного неба; его отраженного света, тускнеющего все больше, не хватало, чтобы разогнать ночные сумерки. Трицератопс потоптался у воды, повернулся и пошел вдоль берега, поглядывая на необычное небесное светило. Он почти растворился в темноте, как вдруг остановился, будто наткнулся на невидимую преграду, и повернул обратно. Шел он тяжело, вперевалку, но какая мощь таилась в каждой мышце! Метрах в тридцати, когда Юрка собирался было скрыться под черепом, трицератопс остановился и понюхал воду. Постоял вот так несколько минут и – опять повернул назад. Казалось, его донимали предчувствия, но он не знал, как от них отделаться.

– Жаль, что ни один динозавр не выжил после катастрофы, – сказал Юрка, когда трицератопс скрылся.

– Как не выжил? Некоторые выжили. Например, слон.

– Слон? Да какой же он динозавр?

– И тем не менее это – потомок динозавров. Мутации сделали свое дело. Началось с того, что шейные позвонки динозавра стали сильно сокращаться. Хвостовые тоже. А шкура, оттягивающая шею, оставалась прежней, разве что мышцы не пожелали расставаться с нею. Так и получилось: шейные позвонки с черепом притягивались к туловищу, а мягкая часть шеи, оставаясь в прежних размерах, превращалась в хобот, без которого будущий слон не смог бы выжить. Ясно тебе?

– Ясно, но очень уж просто и… неправдоподобно, – признался Юрка.

– Мое дело – сказать, а ты можешь не верить,

– А кто еще из потомков динозавров остался на Земле?

– Кто? Крокодил – раз, вараны – два, ящерицы – три, птицы – четыре, м-м-м… и многие другие. Всех разве упомнишь?

– А что же будет со мной? – ужаснулся Юрка. – Смотри, как близко астероид!

– С тобой? Об этом я как-то не подумал. И в самом деле, как быть с тобой? – Лесовик озабоченно почесал в загривке. – Только не волнуйся. Он еще далеко, ему лететь еще минут сорок.

– Да нет, он уже близко, смотри!

– Где «близко»? Больше ста тысяч километров – это, по-твоему, близко? Не паникуй! – сурово сказал Лесовик.

Астероид четко выделялся на фоне ночного неба.

– Что же мне делать с этим мальчишкой? – досадливо бормотал Лесовик, поглядывая то на астероид, то на Юрку. – И откуда ты взялся на мою голову!

– Я взялся?! – Юрка чуть не задохнулся от возмущения. – Это ты взялся! Я пришел с отцом в лес собирать грибы! Я вовсе не думал с тобой связываться!

– Ладно, ладно, не шуми. Не впадай в истерику. Ох уж мне эти слабонервные, – ворчал Лесовик. – Возьми себя в руки хоть перед лицом вселенской беды! И не мешай мне думать. Если я ничего не смогу сообразить – тебе каюк… Лучше не мешай… да помалкивай!

– Хорошо, только думай быстрее!

– И не торопи меня! – вскричал Лесовик. – Когда меня торопят, я все делаю наоборот!

Астероид, как воздушный корабль, летел на всех парусах, и теперь в нем чувствовалось нечто роковое. Он был неотвратим, как сама судьба.

– Красиво летит, стервец! – Восхищенно заметил Лесовик. – Ничего… Чему быть, того не миновать… Верно, а?

– Ты думай! Думай! – нервно потребовал Юрка.

– Ах, да… Я и забыл, что мне надо думать… Ты вот что, малый… мда… Ты посиди, полюбуйся красотами мезозойской ночи, а я погружусь в размышления, может, что-нибудь и придумаю. Только ты не мешай, договорились?

Юрка молча кивнул, решив не отвлекать его словами. Слишком уж тревожно было на душе.

– Хорошо, погружайся, – добавил Юрка. – Только помни, что секунды бегут очень быстро!.. А ты рассеян. Можешь забыть обо мне.

– Как можно, дружок? Да ни в жизнь! За кого ты меня принимаешь! Гм… Прости, пожалуйста, а о чем я должен был размышлять?

– Как это «о чем»? – вскрикнул Юрка, нетерпеливо ерзая на черепе тираннозавра. – Ты должен меня спасти от этого! – Юрка указал на астероид.

– Ах, да! Все ясно, малыш, я пообещал – значит, сделаю, только ты не трепыхайся, а то возьму и вернусь в наши родные полесские леса, а может быть и еще дальше улечу, куда-нибудь в верховья Амазонки. Знаешь, какие там леса?

– Ты этого не сделаешь. Ты не можешь оставить меня одного на произвол судьбы. – Юрка говорил отрешенным голосом. – Ты правильно все рассчитал? Ведь если ты ошибся хоть на полсекунды…

– О, не бойся! – Лесовик снова посмотрел на астероид. – Остается 34 минуты 17,077 секунды. В своих расчетах я точен как… какой механизм у людей самый точный? Часы? – спросил Лесовик, подыскивая сравнение.

– Да нет же, часы редко бывают абсолютно точными! Самое точное – астрономическое время, – сказал Юрка, сохраняя выдержку.

– Значит, в своих расчетах я точен, как астрономическое время. Моя точность меня ни разу не подводила… Ты что смотришь на меня с таким отчаянием – не веришь?

– Верю! Верю! Только, ради бога, быстрее придумай, как меня спасти!

– Хорошо! Чтоб тебе не скучно было ждать, пока я буду соображать, вот тебе кварцевый шарик… Лови! Положи его под язык. Это голограмма с кое-какими информационными картинами. А насчет меня не беспокойся. Не подведу.

Юрка положил сверкающую горошину под язык.

…Несчастье случилось вечером, когда Зор возвращался с Даром, своим двенадцатилетним сыном, из лесу, где они собирали дикий мед. День выдался удачным – добыли целый бурдюк меда. Жестоко искусанные дикими лесными пчелами, они тем не менее были счастливы. Их отекшие лица превратились в маски с узкими щелочками глаз. В набедренных повязках из козьих шкур дикари были особенно уязвимы, когда опустошали кладовые немилосердно жалящих насекомых. Привычный к пчелиному яду, Зор не очень страдал, а его сыну было куда хуже! Он шел вслед за отцом, несколько поотстав от него. Шел, как в полусне, в голове монотонно шумело и звенело. А ведь ему досталось меньше, чем отцу! Когда отец лез к дуплу, Дар прятался в кустах, подальше от разъяренных пчел. Отец впервые взял его бортничать.

…Как только утром они вошли в лес, отец насадил на длинную хворостинку кусок медового сота и стал тоненько посвистывать. Спустя какое-то время на ближней ветке дерева появилась невзрачная птица, чуть побольше воробья. Она деловито подергивала хвостиком, изучая людей и их намерения. Когда ей стало ясно, чего они хотят, – рассмотрела, должно быть, воск на хворостинке, – она перепорхнула на соседнее дерево, а потом на следующее, все время оглядываясь на Зора и его сына.

– Пойдем за ней! – сказал Зор.

– За этой птичкой? – удивился Дар. – Кто она?

– Медовед. Она приведет нас к пчелам, – ответил отец.

Зор быстро следовал за перепархивающей по деревьям птицей, иногда бежал за нею трусцой. Чтобы люди не теряли ее из виду, она все время подавала голос, а то и возвращалась к ним. У дёрева с медовым дуплом она остановилась. Ее нетерпение достигло предела. Она кружилась вокруг дерева, чирикала, словно уговаривала добытчиков поскорее приниматься за дело. Зор внимательно всматривался в ствол дерева на высоте нижних ветвей, прослеживал путь возвращающихся с взятками пчел, пока не обнаружил отверстие пчелиного гнезда.

– Собирай сухие сучья, – сказал Зор.

Когда сучьев было собрано вдоволь, он достал из плетеной корзинки сверточек из лопуховых листьев, осторожно развернул его. Там в горсточке золы тлел уголек. Зор, не мешкая, сунул его в пучок сухого мха, сорванного здесь же, на деревьях, все это вложил в кучку сухих веток и начал раздувать. Потянулся тонкий дымок. Через минуту-другую пламя весело плясало, жадно пожирая топливо. Зор положил сверху несколько толстых поленьев и, пока они разгорались, достал из корзинки петлю из сыромятных ремешков. К поясу пристегнул кожаный бурдюк, с другой стороны засунул кремневый топорик, перекинул через плечо двухметровую полоску из выделанной шкуры, и еще взлохматил волосы, чтобы они закрывали лицо.

Теперь он был готов к встрече с хозяевами медоносного дупла. Все это время, пока он готовился, за его действиями внимательно следило две пары глаз: любознательных глаз сына и нетерпеливых птичьих бусинок.

Зор подошел к костру, вытащил из него головешку. Другую велел взять Дару… Головешки загорелись с одного конца и густо дымили. Зор специально подобрал толстые сучья, тронутые грибком и влажные – они не давали пламени, зато на дым не скупились.

– Держи так, чтобы дым окутывал твое лицо, когда пчелы нападут, – сказал Зор и подошел к дереву. Свою головешку он привязал ремешком к длинному шесту и попросил Дара передать ее, как только он доберется до дупла. После этого Зор одел ременную петлю на ступки босых ног и, прижимая ее к стволу, стал взбираться наверх. Когда дупло оказалось на уровне лица, он взял двухметровую полоску, обвил ею ствол дерева и свой стан, связав концы в крепкий узел. Теперь руки у него были свободны. Благодаря петле на ступнях и кожаному кольцу на поясе он свободно держался на дереве, не рискуя сорваться.

Зор кивнул сыну. Тот протянул ему дымящую головешку. Зор держал ее с наветренной стороны. Правой рукой вытащил из-за пояса топорик и стал расширять отверстие дупла. Не успела первая щепка долететь до земли, как в дупле поднялась тревога. Несколько пчел вырвались наружу и яростно набросились на грабителя. Они жалили в грудь, в руки, в ноги. Несколько самых рассерженных, несмотря на дым, ужалили в лицо. Досталось и Дару – разъяренные пчелы летали вокруг дерева, и пока Дар догадался затаиться и окружить себя дымом, они оставили в нем жгучие жала.

Расширив дупло, отец сунул туда конец тлеющей головешки, не обращая внимания на пчел. Теперь его жалили только те, что возвращались с добычей. Через две-три минуты пчелы в дупле были уморены. Дар пристроил головешку в развилке ветвей и продолжал орудовать топориком – его рука все еще не влезала в дупло. Но вот наконец все готово. Топорик вернулся на свое место за поясом, а в левой руке оказался бурдюк. Правой рукой Зор извлекал из дупла комки сотов и складывал в бурдюк. Медовед все это время тихонько сидел на ветке и подергивал хвостиком. Он забеспокоился, оживился, зачирикал, когда увидел в руке Зора истекающие янтарным медом соты…

Очистив дупло, Зор спустился с дерева. Перед этим он сбросил тлеющую головешку. Они уселись у костра, и Зор начал вытаскивать застрявшие в коже пчелиные жала. Дар помогал ему, вытаскивая жала с плеч и спины.

– А какой интерес птице вести нас к пчелам? – спросил Дар.

– А ты посмотри на нее, – ответил отец.

Медовед копошился в дупле. Едва Зор соскочил на землю, птица заняла его место, подбирая в разоренном гнезде оставшиеся кусочки воска. Ежеминутно она высовывала из дупла голову, чтобы удостовериться, что добытчики еще не ушли.

– Я там все подобрал, – сказал Зор. – Если оставить много воска, медовед насытится и не захочет вести нас дальше… Бери, ешь, – отец протянул сыну кусок сотов, в ячейках которого янтарно светилась тягучая сладкая жидкость. Сам он аккуратно облизал измазанные медом пальцы.

– Они больше не будут тебя жалить, – сказал Дар, вытирая слезящиеся, покрасневшие от дыма глаза.

– Кто им помешает? – спросил отец.

– Я.

– Как?

– У следующего гнезда посмотришь. – У мальчишки один глаз заплыл. Отек отливал прозрачной синевой, но это его нисколько не печалило. – У тебя все лицо искусано… Больше они не будут тебя жалить, – упрямо твердил Дар.