Текст книги "Проделки Лесовика"

Автор книги: Дмитрий Ольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Они уже подгрызли ему щиколотки! – заметил дикарь.

– Похоже, скоро конец! – сказал другой.

– Да, это ясно, – сказал вожак. – Пошли. Надо торопиться.

Вблизи стойбища дикарей охватила тревога, причину которой мальчишка не мог понять, ведь они почти не разговаривали. Чувствовалось, что слова им не всегда нужны, они обходились взглядами, едва уловимыми жестами. Это был бессловесный разговор, коллективная телепатия, свойственная теперь разве что стадным животным. К своему удивлению, Юрка и в себе обнаружил это свойство, – сначала он успокоился, так как видел, что все охотники спокойны. Мальчишка тонко чувствовал настроение этих людей. А теперь вот, когда их охватила непонятная тревога, он тоже встревожился. Он понимал – в стойбище что-то случилось, что-то тяжелое и непоправимое. И хотя никто точно не мог сказать, что же именно случилось, но каждый знал, что это не нашествие иноплеменцев, не смерть сородича в реке или болоте, не повальная болезнь… Когда охотники пересекли небольшую рощу и вышли на опушку, за которой стояли хижины, окруженные живой изгородью, вожак сказал:

– Что-то случилось с Зором! – и все согласно закивали, торопясь к стойбищу. Их заметили. Навстречу охотникам бежали подростки и несколько женщин, которым хватило нескольких слов и восклицаний, чтобы рассказать охотникам о несчастье Зора.

Стойбище – несколько камышовых хижин – располагалось на ровной, очищенной от кустарника площадке у подножия скалистого утеса, в стене которого темнел широкий вход в пещеру. Едва охотники вошли в стойбище, как среди его обитателей поднялся переполох. Все глаза были прикованы к Юрке – все были поражены его необычным видом. Дети и подростки жались к взрослым. У костра перед входом в пещеру на камнях сидело несколько – стариков, окруженных воинами. Центром всей группы был кряжистый белогривый старик с длинной белой бородой. Пришедших он встретил мрачным взглядом. Казалось, он был единственным, кто не удивился Юркиному появлению в стойбище. Может быть, удивляться не позволял этикет, – он был главой рода, но скорее всего он просто устал. За полчаса до возвращения охотников старик, в сопровождении воинов, вернулся из главного стойбища племени, которое находилось ниже по течению реки. Все племя состояло из нескольких десятков родов, разбросанных вокруг главного стойбища. На совете родовых старейшин обсуждался вопрос о том, кому быть вождем, когда нынешний вождь Буй покончит с земными делами и его дух отлетит в далекую страну предков. Вождь был болен и последнее время почти не поднимался с постели. Как говорили волхвы, жить ему осталось недолго, а причиной болезни вождя они считали гнев Огненного Быка, покровителя охоты. Чем же не угодил Буй гневливому божеству? Волхвы утверждают, что виной тому стал проступок вождя, убившего дубинкой одного из воинов. Воин на охоте нарушил неписаную заповедь охотников – убил стельную корову. Буй допустил грубую ошибку: вместо того чтобы казнить провинившегося, он должен был отдать убитую корову вместе с неродившимся тельцом в жертву Огненному Быку. Он не сделал этого – и получил по заслугам. Все это удручало Слава, старейшину рода, невольным гостем которого стал Юрка. Но дело, конечно, было в несчастье Зора, приходившегося племянником старцу. Потеря оказалась двойной – умирает не только племянник, самый авторитетный мужчина и воин в роду, умирает первый кандидат в вожди племени. «А как было бы хорошо, если бы вождем племени стал муж нашего рода!» – думал старик, когда в стойбище вернулись охотники с диковинным подростком. Старик немало пожил на свете, немало побродил по нему, но что-то не припомнит ничего похожего на мальчишку, приведенного охотниками.

Пока охотники складывали мясо на землю около костра, вожак подошел к старику и спросил, что с Зором.

– Зора поранил пятнистый зверь, – мрачно сказал старик. – Видно, Зору не оправиться.

Вожак печально склонил голову. У входа в пещеру отдельной группой стояли молодые и старые женщины. Многие плакали. Горе, свалившееся на всех, было столь велико, что появление диковинного мальчишки вначале не привлекло к нему особенного внимания, если не считать детвору. Юркой особенно заинтересовались подростки. Робевшие поначалу, они теперь осмелели и окружили Юрку кольцом. Некоторые мальчишки, воображавшие себя воинами, сжимали в руках копья и смотрели на Юрку довольно агрессивно. Они носили набедренные повязки из шкур. Дети поменьше ходили голышом, толпились за спинами старших и ковырялись пальцами в носах.

– Почему шкуру не сняли? – строго, спросил старик, посмотрев на принесенное охотниками мясо. – Придут холода, опять мерзнуть будем. Надо добывать шкуры… Надо много шкур добыть!

– Олень попался сильный, всю шкуру истыкали копьями, шока убили, – оправдывался вожак.

– Кого это вы поймали? – спросил старик, указывая на Юрку глазами.

– Чудной мальчишка, – сказал вожак. – Говорит понятно, только непонятно, о чем. Мы нашли его у мостика.

– Подведите его сюда, – сказал старик.

Два воина подбежали к толпе мальчишек и, взяв Юрку за локти, подвели к старику.

Взглянув на старика, Юрка подумал, что это перекрасившийся Лесовик, очень уж он древний да лохматый. Глаза – выцветшие, белесые – сурово смотрят из-под косматых белых бровей. Коричневые, в темных пятнышках и узлах синих жил, руки тяжело лежали на коленях. Ступни ног такие же узловатые, широченные, с растопыренными пальцами… Под длинными обломанными ногтями черно от грязи…. Как есть Лесовик! Тому ничего не стоит, перевоплотиться в кого угодно, а тут и перевоплощаться особенно не приходилось – вместо зеленой шерсти белая, седая…

Старик долго рассматривал Юрку, ощупывал его одежду… Потянул за шнурок, и, как показалось Юрке, оторопел, когда из кармана выскользнул нож. Юрка стоял спокойно, ему даже было интересно.

– Что это? – спросил старик, указывая пальцем на нож.

– Нож, – ответил. Юрка и открыл лезвие… Луч заходящего солнца скользнул по нему и сверкнул так ярко, что дикари отшатнулись; Юрка приложил лезвие к своей палке и сделал глубокий надрез. Изумлению дикарей не было границ. Старик протянул к палке руку. Внимательно изучил надрез, посмотрел на нож. Мальчишка, отвязал шнурок и подал старику нож, который буквально заворожил дикарей. Старик с такой осторожностью взял его, будто нож был раскален. До сих пор самым острым предметом у них был кремневый отщеп. Старик повернулся к воину, взял у него копье, и попробовал отрезать ножом кусок древка. Он привык к тому, что дерево не очень-то легко поддается кремневому лезвию, и приложил всю силу. Нож легко срезал кусок копья и скользнул по колену старика. К счастью, царапина была неглубокой, кровь проступила, но не пролилась. Старик испуганно уронил нож и зажал царапину рукой. Потом отнял руку, осмотрел царапину, успокоился, осмотрел срез копья. Юрка поднял нож и снова протянул его старику. Старик, прежде чем опять взять это колдовское орудие, поколебался, но все-таки взял. Он держал его на весу, на раскрытой ладони, и чувствовал полную несовместимость своей руки с предметом, который никак не укладывался в привычные представления о мире вещей. Нож вселял в старика и безмолвных его сородичей благоговейный мистический трепет, вызывал в их первобытном сознании смутное беспокойство. Старик прямо-таки прикипел глазами к изображению леопарда на пластмассовой рукоятке. Вдруг его рука задрожала, и он отбросил нож.

– Пятнистый зверь! – хрипло крикнул он.

При этих словах дикари чуть не бросились врассыпную, остановило их только чувство собственного достоинства и то, что старик остался сидеть на месте. На этот раз Юрка не нагнулся за ножом. Обстановка вокруг него мгновенно накалилась. В сознании дикарей изображение на рукоятке ножа совместилось с реальным зверем, смертельно ранившим их сородича Зора. Несчастье, постигшее Зора, теперь приобретало некий таинственный смысл, и Юрка, как владелец ножа, был к нему причастен.

Какой-то щупленький старичок, опираясь на посох, подошел к ножу, лежащему у Юркиных ног, наклонился над ним, и вдруг его старческие глаза взялись холодом, словно обросли инеем.

– Это пятнистый зверь! – завопил он, тыча посохом в мальчишку. – Это он покалечил нашего Зора! Это оборотень! Он… пятнистый зверь обернулся человеком! Береги-и-тесь!

От его воплей у Юрки мороз прошел по коже. Воины окружили мальчишку, но близко не подходили. Казалось, еще минута – и они поднимут его на копья. Они смотрели то на Юрку, то на старика, который сидел на камне, и, кажется, ждали его приказаний. Поскольку такой оборот дела был неожиданным и для самого старейшины рода, он сидел и не знал, что предпринять. Юрка с надеждой посмотрел на вожака охотников, но тот был хмур и в его глазах мерцало такое же недоверие, как и в глазах остальных дикарей. «Никто мне не может помочь…» – подумал мальчишка.

– Его надо принести в жертву! Мы должны умилостивить Боза, великого покровителя нашего племени! – крикнул щуплый старичок, на несколько шагов отступая от Юрки.

Расталкивая толпу, подошел дикарь огромного роста, сильно хромающий на обе ноги. Увидев Юрку, он остолбенел и отступил назад.

– Кто это, отец? – удивленно спросил он старейшину.

– Не знаю, Гор, – ответил старик. – Не знаю, сынок. Его нашли наши охотники возле мостика. Старый Дан говорит, что это оборотень, это он напал на Зора.

– Но 3opa поранил пятнистый зверь?!

– Да… А ты посмотри, что там лежит у ног оборотня, – сказал старик.

Гор медленно, переваливаясь с ноги на ногу, подошел поближе и вгляделся в нож. Хотел было потрогать его пальцем босой ноги, но передумал, вероятно, побоялся.

В это время вернулись подростки, посланные Гором за шкурой и головой пятнистого зверя. Их удивило, что никто не выбежал к ним навстречу, даже вездесущие мальчишки. Подростки насторожились и тихо подошли к толпе. Шкуру и голову зверя положили около груды оленьего мяса. Гор, который был на голову выше самого высокого дикаря в роду, увидел пришедших.

– Принесли? – спросил он и направился к принесенным мальчишками трофеям. Гор развернул шкуру и расстелил ее, поднял голову леопарда.

– Сильного зверя убил Зор! – сказал силач, показывая голову с окровавленной пастью старику. – Никто еще из наших охотников не побеждал пятнистого зверя в одиночку!

Гор осмотрел голову леопарда, подергал засевший в черепе топор, и бросил ее на шкуру. Когда Гор сказал похвальное слово Зору, все вспомнили, как сам Гор однажды сцепился со зверем, может быть, и пострашнее, чем пятнистый, – с пещерным медведем. Схватившись насмерть, зверь и человек покатились по каменистой осыпи и сорвались в пропасть. Гору повезло, он оказался сверху. Пока оглушенный падением медведь приходил в себя, Гор, преодолевая страшную боль в ногах, схватил камень и размозжил медведю голову. Много ночей и дней валялся Гор после этого на шкурах в пещере, пока смог встать на покалеченные, криво сросшиеся ноги. Ему дважды повезло – он победил и остался жив, а вот его двоюродный брат Зор мучается, и никто не может сказать, выживет ли он. От ран, нанесенных пятнистым зверем, редко выживали.

– Я не знаю, кто этот чудной мальчишка, но только он не оборотень! – сказал Гор. – На нем невиданные шкуры. Он совсем другой, чем мы. У него нежная белая кожа и странные ноги. Я таких людей нигде не видел, а мы ведь знаем людей из многих племен и родов… Во всем остальном он такой же, как и мы.

– Это оборотень! – визгливо завопил старый Дан, метивший в волхвы. – Его надо принести в жертву Бозу-покровителю!

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил Гор. – Ты не сможешь найти у нас пристанище, пока мы не узнаем, кто ты и где обитает твой род. Говори же!

– Меня зовут Юра. Юра Оленич. Я не знаю, как объяснить вам, но я живу в другом времени. Я появлюсь на свет через сорок тысяч лет. Люди моего рода, как мне сказали, – это потомки вашего рода… – Юрка почувствовал, что дикари не понимают его потому, что они не умеют определять время. Они живут, не зная, что время поделено на годы, месяцы, дни, часы, минуты и секунды их далекими потомками. – Я пришел оттуда! – Юрка указал на небо. – Я пришел оттуда, где рождаются громы и молнии, откуда проливаются дожди. Я прошел путь длиною, в сорок тысяч лет, хотя не думаю, что вы можете представить себе это расстояние. И сомневаюсь, что кто-нибудь из вас умеет сосчитать до ста. Но я рад вас видеть. Лесовик сказал, что вы – мои родичи, и среди вас есть мой прямой предок. Пока я не знаю, кто это. Голос крови молчит. Но все равно я рад видеть, как вы живете. Наши ученые-археологи раскапывают ваши стойбища, пытаются определить ваш облик, но они никогда не узнают, на каком языке вы разговариваете, о чем думаете, какие вы в обыкновенной жизни. Вас поразил этот жалкий карманный нож… – Юрка поднял его. – Но что бы вы сказали, если бы над вами пролетел, например, вертолет? Что бы вы делали, если бы вот здесь начал разворачиваться танк? Самое сильное оружие ваше – копье и топоры. У вас нет пока даже луков и стрел. Вы и не подозреваете, что через сорок тысяч лет ваши потомки полетят на Луну. А какое у них оружие! Вы никогда не сможете его представить…

Юрка видел на лицах своих слушателей потрясение. Он за минуту произнес больше слов, чем иной из них произносит за месяц. Он хотел продолжать в том же духе, прочитать им, например, поэму «Мцыри», но увидел, что и сказанного достаточно. Они уже поняли, что он не от мира сего хотя бы потому, как много он говорит. Дикари не привыкли к подобным словоизлияниям. Их варварский лексикон едва насчитывал полторы-две сотни слов. Отвлеченные понятия типа «время», «пространство», «прошлое», «будущее» и другие были дикарям недоступны. Их мышление отличалось предельной конкретностью, зато их души не чуждались понятий Зла, Добра и Любви, о чем говорила печаль, охватившая стойбище из-за беды, постигшей Зора.

Пораженные появлением Юрки, они на время забыли о своей беде. Возле Зора в пещере оставались только Рада, жена Зора, его сын Дар и несколько самых близких людей.

Зору после промывки ран и припарок стало легче. Раны перестали кровоточить, хотя боль продолжала мучить его. Правда, дикари легко переносили боль. С первых и до последних дней жизни раны на их телах были обычным явлением, так что к боли они привыкли.

– Я слышу там шум, – сказал Зор, – Что это?

– Ничего, Зор, – сказала Рада. – Гор послал мальчишек за шкурой и головой пятнистого зверя. Наверное, принесли. А ты лежи.

– Нет. Чует моя душа, там что-то другое… Дар, пойди посмотри…

Из всего, что говорил Юрка перед толпой дикарей, старейшине рода Славу было понятно одно: этот незнакомец, этот Юра – посланец неба, значит – посланец богов. Даже беснующийся Дан приумолк, подумал, что если в словах «Юры» есть правда, то богов лучше не раздражать. Старый Слав еще подумал, что появление пришельца сейчас, в день нападения пятнистого зверя на Зора, несомненно связано с волей богов. Может, учитывая достоинства одного из самых славных мужей рода, боги решили призвать Зора к себе, на небо? И потому прислали странного мальчишку? Слав сидел на камне и не сводил глаз с Юрки, и все, что он видел, говорило о неземном происхождений мальчишки. Белая кожа, тонкие черты лица, длинная, узкая ладонь, непонятная шкура, в которую он облачен, удивительная острая штуковина с пятнистым зверем… Дар, который стоит рядом с ним и таращит удивленные глаза, примерно такого же возраста, но это единственное, что у них общего! Дар смугл до черноты, приземист, кривоног, круглолиц, скуласт, голова сидит прямо на плечах – шеи почти нет. Зато силенок будет наверняка побольше, чем у Юрки…

Дар смотрел на незнакомца и – удивительное дело! – испытывал к нему чувства, похожие на родственные. Незнакомец если и вызвал у Дара удивление, то самую малость. Но вот непонятное волнение – оно просто мешало Дару дышать. Он повернулся и побежал в пещеру.

– Что там?

– Мальчишка. Чужой. Выглядит как чужой, а так – свой.

Когда Юрка посмотрел на Дара, у него что-то дрогнуло в груди, какое-то незнакомое чувство чуть не крикнуло, что это он, предок! Старый Слав с помощью воинов поднялся с камня и направился в пещеру, тяжело переставляя натруженные длинным переходом ноги. «Старею! – подумал Слав. – Раньше мог пройти столько же и еще столько. Ноги не болели. Теперь болят. Ходить тяжело…» У входа в пещеру старик остановился и подозвал Юрку. В пещере горел костер, дым разъедал глаза, слышны были стоны и всхлипывания. Когда Юрка пригляделся, в углу пещеры увидел человека, лежащего на шкурах; его тело было покрыто глубокими рваными ранами. Раненый во все глаза смотрел на Юрку, и глаза его полыхали лихорадочным огнем – возможно, в них отражался отсвет костра. Человек сделал попытку приподняться, но раны не позволили; он только вскинул голову и глухо, сквозь зубы, простонал. Старик сел рядом с ним; тотчас все, кто до сих пор окружал Зора – Рада, несколько женщин и Дар, – отодвинулись в сторону.

– Зор, этот незнакомец пришел с неба, – сказал старик. – Он пришел за твоей душой.

– Моей душе больно… Она хочет оставить меня…

Этот странный незнакомец… мальчик… он нашего рода, – прошептал Зор. – Он нашей крови, я это знаю… В нем наша кровь. Он пришел издалека. Мы туда никогда не дойдем. Верно? – спросил Зор, обращаясь к Юрке.

– Верно, – ответил Юрка. – Я пришел издалека, но не оттуда, куда улетают души умирающих. Я пришел оттуда, где появляются души детей…

– Я тебя узнал, мальчик! – возбужденно прошептал Зор. – Я дал жизнь моему сыну Дару. Дар вырастет и даст жизнь маленькому Дару, а тот вырастет и тоже даст жизнь следующему… и так – без конца, пока придет твоя очередь, незнакомец! Между Даром и тобой – много других рождений, верно?

– Верно, – ответил Юрка.

– Я только не понимаю, как ты к нам пришел… шептал Зор.

– Это все Лесовик подстроил… Но в этой пещере я уже однажды побывал. Это было очень давно, когда еще на земле не было людей, – сказал Юрка.

– Мальчик, ты не мог здесь быть, – сказал старик. – Я в этой пещере родился. И мой отец тут родился. И никто не помнит, чтобы ты приходил к нам раньше. Мы тебя не видели.

– Я же говорю: я прилетал сюда, когда на земле еще не было ни одного человека. Здесь бродили огромные ящеры. Если вы находили гигантские кости – это кости тех ящеров.

– Да, мы находили черепа страшных чудищ в овраге, – сказал Слав.

– А вот там, на стене пещеры, должны быть мои знаки – царапины. Стена закопчена, но если смахнуть пыль и копоть, их можно увидеть, – сказал Юрка.

Он поднял с пола пучок полыни, подошел к стене. Оставленная когда-то надпись едва выделялась на ней, но когда Юра шаркнул по стене травой, надпись стала четкой. Особенно хорошо был виден человек.

– Вот видите? Это я нацарапал! Это мое имя – Юра Оленич! А это я сам!

Дикари были поражены. Эти царапины они видели, сколько помнят себя. Царапинам дикари придавали магический смысл и были уверены, что до того, как в пещере появились первые люди, зачинатели нынешнего рода, в ней жили боги. Они-то и оставили царапины. Так думали дикари, и Юрка не стал их разубеждать. Он только сказал, что спал здесь одну ночь, оставил надпись, а после него, возможно, здесь обитали и боги.

– Подойди сюда, мальчик, – тихо сказал. Зор. – Я хочу смотреть на тебя. Я умираю, и потому мои глаза видят в тебе больше, чем глаза моих сородичей…

С глаз умирающего дикаря словно слетела какая-то завеса, и ему открылся далекий мир, но далекий не в пространстве, а во времени, и этот чудной мальчишка прилетел оттуда. Зачем? Путь в ту далекую страну представился Зору в виде длинной цепочки следов, оставленных на песке. Их столько, следов, сколько оставляет человек, идущий безостановочно целый день. Первые следы – это Зор и его сын Дар. Последний след – этот мальчишка, посланец неба.

– Ты пришел в плохой для меня день. Но это и хороший день. Теперь я знаю, что с Даром не случится ничего плохого. Он вырастет, станет мужчиной, воином, охотником… Ты тоже мой сын. В тебе течет моя кровь. Я слышу ее. Теперь мне хорошо – я могу умереть спокойно… Он станет мужчиной. Иначе ты не прилетел бы ко мне… В тебе течет кровь нашего рода… Слава нашему роду! Теперь я знаю, как далеко он продлится…

Юрка видел перед собой умирающего человека. На его теле зияли кровавые раны. Но от слов умирающего веяло такой великой убежденностью, что Юрка тоже проникся ею. Он верил, что умирающий – его предок в тысяча шестьсот третьем колене. Ему было жалко умирающего не просто как человека, но и как родственника.

– Ты верно говорил, – сказал Юрка Зору. – Когда родился твой сын, к нему перешла часть твоей души. Через много-много рождений она дошла и до меня. Значит, во мне тоже живет твоя душа. А когда я вернусь туда, откуда прилетел, я вырасту большой и у меня тоже будет сын. У моего сына тоже родится сын…

Зор с огромным напряжением сил вслушивался в слова Юрки, чувствовал их непростой смысл, он озарял угасающее сознание дикаря. В пещере стояло глубокое молчание. В костре потрескивали дрова, дым тянулся под потолком и вываливался из пещеры.

– Но ты не останешься здесь навсегда?! – вдруг спросил Зор, и в его глазах зашевелился ужас.

– Конечно, не останусь! – поспешил заверить его мальчишка. – Я вернусь домой, в будущее.

По глазам умирающего Юрка понял, что ответ был таким, какого ждал дикарь, одержимый мыслью продления своего рода до самого далекого будущего, может быть, даже до бесконечности. Если бы пришелец из будущего остался в нынешнем роду навсегда, то, по понятию Зора, на нем и оборвалась бы линия рода.

– Хорошо, – сказал Зор. – Тебе нельзя здесь оставаться. Ты – наш, но не здесь… а там, где звезды…

Ночью Зор умер. С утра мужчины ушли в лес, и к середине дня каждый вернулся с тяжелой вязанкой сухих жердей. Гор, которому помогал Дар, расчистил от камней площадку на вершине утеса над речкой. Юрка пытался им помогать, но Гор сказал, что они сами все сделают, а Юрка пусть сидит и рассказывает о жизни людей там, откуда он прилетел. Юрка подумал, что эту легкую, на первый взгляд, просьбу не так-то легко выполнить. Рассказывать можно обо всем, да разве обо всем расскажешь? Дикарям ведь надо растолковывать каждое понятие.

Юрка начал с того, что рассказал о городе, в котором он живет с родителями; о высоких, построенных из камня и бетона, домах (они так и не поняли, что такое бетон!), о широких улицах, заполненных автомобилями, автобусами и троллейбусами; о поездах и самолетах; о кораблях и подводных лодках (дикари никогда не видели моря!), о ракетах и космических кораблях; о школах, где учат разным наукам; о полях, засеянных пшеницей и кукурузой; о хлебе, выпекаемом из размолотой пшеницы; о садах и виноградниках; о заводах и фабриках…

Что такое металл, они узнали, осмотрев Юркин нож. Гор благоговейно держал его в руках, и могучие руки дикаря дрожали, словно в руках был не нож, а раскаленный камень.

– Нет, – сказал Гор, – «нож» для нас чужой. Руки отказываются его держать.

– А мои руки не отказываются, – сказал Дар. Нож перекочевал в его ладонь, и она мелко задрожала. Брови маленького дикаря поползли вверх, он удивился тому, как его руки боятся ножа, хотя сам он не боится нисколько.

– Я знаю, в чем тут дело, – сказал Юрка. – Ваши руки и мой нож несовместимы. Они принадлежат разным временам.

– Скажи, Ура (Гор так и сказал «Ура», с ударением на первом слоге), из чего люди сделали нож?

– Из металла, который называется сталью.

– Почему ты даешь ему два имени?

– Потому что у металла много разновидностей: сталь, железо, медь, свинец, алюминий, золото… Тебя зовут Гор, а его – Дар, у каждого мужчины вашего рода есть свое имя. Но все вы – люди. Так и здесь: сталь, золото, алюминий – у каждого свое «имя», но все они – металлы.

Дикари молчали, храня на своих неподвижных лицах выражение сосредоточенности. Юрка так и не знал, поняли они его или нет.

– А где ваши люди берут «металл»? – спросил Гор.

– Выплавляют из железной руды на большом огне.

– А что такое «железная руда»? – спросил Гор, явно заинтересованный. «До него кое-что доходит!» – подумал Юрка, чувствуя себя великим просветителем.

– Железная руда – это такие камни, которые содержат железо, но не в чистом виде, а в смеси с породой. Порода – то, из чего состоят камни.

– В этих камнях есть железо? – спросил Гор, подняв кусок обыкновенного песчаника.

Юрка тоже поднял обломок песчаника и заколебался. Он никогда не видел железной руды, но знал, что железо в природе встречается везде.

– Есть, конечно, но очень мало. Железа много в других камнях. Те камни окрашены. И если их на несколько дней положить в дождевую воду, в воде появляется ржавчина. Ржавчина похожа на кровь.

– И как у этих камней отнимают железо? – продолжал расспрашивать Гор.

Юрка уже был не рад, что разбудил у дикаря любопытство. Надо разъяснять, а ведь он и сам толком не знает, как выплавляют железо. Подыскивая самые доступные слова, мальчишка рассказал о том, как строят доменные печи, засыпают в них уголь (можно и древесный, из твердого дерева!), разжигают и, когда накопится много жара, засыпают сверху измельченную руду. Железо расплавляется и стекает вниз. Когда оно остывает, его берут и делают из него все, что нужно, – топоры, ножи, ядерные реакторы… Насчет ядерных реакторов он «подзагнул», конечно. В том смысле, что это понятие не для их ума. И тут же пожалел. А что если Гор попросит растолковать, что такое «ядерный реактор»? Гор не попросил, – наверно, пропустил последние Юркины слова мимо ушей. И без того было о чем думать, – столько информации обрушил Юрка на них. Ничего, пусть думают, авось, пригодится. Не им, так детям их или внукам.

Гор, сидя на камне, мучительно морщил лоб, сжимал руками виски, должно быть, разболелась голова. Юрка не стал больше рассказывать, но Гор вдруг спросил, где люди берут такую шкуру для одежды? «О, горе мне!» – мысленно воскликнул Юрка, но, как мог, объяснил, из чего и как делается ткань, и как шьют из нее одежду.

– Теперь скажи, у тебя ноги такие же, как у нас? – спросил Гор.

– Конечно! – ответил Юрка.

– А зачем ты их спрятал в… это? – Гор показал пальцем на кеды. (

Юрке пришлось расшнуровать их и показать дикарям свои ноги, при этом он покраснел от стыда – ноги были довольно грязные, он шел в кедах через лужи, давно уже не снимал их. Правда, даже грязные, они были куда чище ног дикарей, мозолистых, разлапистых, с длинными, полуобломанными ногтями.

Гор, мельком взглянув на Юркины ноги, все свое внимание сосредоточил на кедах. Мял их в руках, даже понюхал.

– Хм, – сказал дикарь.

– Это кеды, – сказал Юрка. – Их надевают, чтобы не поранить ноги и чтобы не мерзнуть от холода.

Позднее, когда площадка на утесе была расчищена, они спустились к реке, где лежала большая куча золы и кож. И тут Юрку осенила блестящая идея – сделать Дару лапти, такие, какие он видел в краеведческом музее, из бычьей шкуры.

– А зачем? – спросил Гор. – У Дара кожа на ногах крепкая!

– А посмотрите, сколько на них царапин! – возразил Юрка. – А когда придут холода, ведь ногам станет холодно, верно, Дар?

Дар кивнул головой. Ему понравилась идея этого диковинного мальчишки. Его Дар считал уже членом своего рода.

– Мне нужен кусок шкуры! – сказал Юрка.

Гор позволил выбрать нужный кусок. Юрка сделал ножом выкройку, нарезал несколько тонких полосок из кожи, которыми сшил лапти и прошнуровал, их по отверстиям. После этого он стянул их и велел Дару обуться. С величайшей осторожностью, маленький дикарь поставил ногу в распущенные лапти. Юрка стянул шнурки и завязал вокруг щиколотки. Дар сделал несколько, шагов. Его лицо сияло, как утреннее солнце. Гор тоже таращился от изумления и тут же потребовал, чтобы Юрка и ему сделал такие лапти.

Это были первые лапти на Земле.

Вечером в стойбище состоялись похороны Зора. Воины сложили на вершине утеса жерди и хворост, и уложили на него тело Зора и прикрыли шкурой убитого пятнистого зверя. Старый Слав засунул в хворост охапку сухого мха с тлеющими угольками, молодой воин раздул их, и через несколько минут пламя взвилось над утесом. Женщины и дети печально стояли в стороне.

Воины с копьями в руках выстроились в цепочку и стали ходить вокруг погребального костра. Не разжимая губ, они сначала очень тихо, потом все громче, затянули песню. Это было нечто среднее между мычанием и воем. Губы не разжимались. Треск костра, все усиливающееся мычание ходящих по кругу воинов, алый свет заходящего солнца произвели на Юрку сильное впечатление. Он стоял рядом с плачущим Даром и держал руку на его вздрагивающем плече.

В сумерках, когда костер догорел, умолкла бессловесная песня воинов. По знаку Слава они остановились, повернувшись, лицом, к холмику золы и жарких углей, оперлись на копья и склонили головы в долгом молчании…

Угли остывали медленно. Когда они покрывались слоем серого пепла, Слав ворошил их шестом. Жар уходил из кострища, как душа из умирающего. Когда под дуновением ветра ярко вспыхивал уголек, лица воинов, темные в вечернем сумраке, озарялись багровым светом.

Но вот наконец погасла последняя искорка, старый Дан принес шкуру теленка, сгреб в нее всю золу и остатки обугленных костей. Аккуратно увязав шкуру концами, он в сопровождении Дана и воинов осторожно спустился с утеса и подошел к яме, вырытой днем в углу площадки возле живой изгороди. Кто-то из воинов притащил туда голову пятнистого зверя. Гор зажал ее между колеи и кремневым топориком выбив клыки отдал их Дару. Голову леопарда Гор бросил в яму. Дан положил сверху узел с пеплом. По знаку Слава, распоряжавшегося ритуалом погребения, воины засыпали яму руками. Несколько воинов приволокли большой валун и установили его на могиле.

Пока шло погребение, у входа в пещеру разгорался новый костер, на нем жарили насаженное на длинные шесты мясо, добытое днем. Готовые куски складывали на разостланной оленьей шкуре.

– Садитесь! – сказал Слав, указав руками на место вокруг шкуры.

Первыми уселись воины и охотники. За ними уселись женщины и дети. Старики расположились отдельной группой. Два подростка по знаку Слава брали куски мяса и подавали сначала старикам, потом воинам и в последнюю очередь – женщинам и детям. Дар, как сын покойного, и Юрка, как посланец неба, сидели в группе воинов рядом с Гором.

Тризна проходила в абсолютном молчании. Слышался только хруст разрываемого зубами мяса. На скалах кричали сычи, и их тревожное уханье витало по окрестностям, как дух ушедшего в страну предков Зора. Кроманьонцы были убеждены, что это слышен зов Зора, что он не хочет уходить от родного стойбища, но воля богов непреклонна. Дух Зора будет летать и ухать совиным криком до рассвета, но с первыми лучами солнца он будет уже далеко от мест, на которых остался жить его род, его племя…