Текст книги "Проделки Лесовика"

Автор книги: Дмитрий Ольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Оседлали финвала

Часа два спустя, когда багровое солнце опускалось в океанскую пучину, финвал набрел на скопление планктона. Удачная хирургическая операция подняла ему настроение. У финвала появился аппетит. Мощно ударяя хвостом, финвал входил в вираж, начинал кружить, вода завихрялась воронкой, густо насыщенной планктоном, и тогда финвал, распахнув огромную пасть, втягивал в себя «воронку». Пасть смыкалась, кит шумно выжимал воду и заглатывал многопудовый ком из рачков и мелкой рыбы.

Когда финвал кинулся «закручивать» воду и она закипела, как в гигантском котле, ребята не удержались на спине кита и скатились, ошеломленные невиданным зрелищем.

– Зачем он это делает? Взбесился? – спросил Петька.

– Какое там взбесился – кормится!

– Ничего себе! Попади мы в этот водоворот, он бы и нас проглотил. Смотри, какая пасть! Кровать поместится!

Глубина океана наливалась живой, загадочной теменью. Первыми звездочками, будто в вечернем небе, вспыхивали искорки. С каждой минутой становилось их все больше, этих живых звездочек – мелких рачков и рыбешек, которым природа подарила фонарики для жизни в глубинах. Сумерки, наступающие в океанской бездне, – зрелище удивительное, располагающее к спокойным размышлениям. Но ребята не обращали, внимания на красоту и не были склонны к размышлениям. Все силы у них уходили на то, чтобы удержаться на широченной спине финвала.

Сначала они сидели, прижимаясь к спинному плавнику, но вода бурлила вокруг них с такой силой, что пришлось лечь. Мышцы под толстой кожей кита перекатывались, как бревна. Финвал то погружался в воду, то выныривал, выпуская шумные фонтаны в усеянное звездами небо.

– Юрка, я уже не могу… Сейчас свалюсь, – признался Петька.

– Были бы у нас присоски, как у прилипал, мы бы теперь и горя не знали.

– А если попросить его, чтобы он плыл потише?

– Нельзя. Иначе, он не может кормиться, – ответил Юрка. – Но я кое-что придумал.

– «Дружище, – обратился он к финвалу, – ты можешь на минутку остановиться?

– «Пожалуйста!»

– «Нам трудно удержаться на твоей спине, вот если бы…» – и Юрка изложил киту свою мысль. Она не сразу дошла до великана. Финвал, надо прямо признать, соображал туговато.

– «Делайте все, что находите нужным», – благодушно сказал кит.

Ребята распутали шнур и опоясали финвала. Затем они пристегнулись к шнуру поясами. Юрка спросил финвала, не туго ли затянут шнур.

– «Нет, не туго», – ответил гигант.

– «Тогда все в порядке. Можно плыть дальше».

Едва Петька убедился, что буксир достаточно надежен, он тут же уснул. Его расслабленное сном тело серебристым поплавком устремлялось за могучей тушей финвала, трепыхалось в завихрениях воды, иногда толкалось о китовые бока. Юрка ощупал в этом месте шкуру гиганта и обнаружил на ней несколько моллюсков, чьи раковины могли повредить гидрокостюм. Он достал нож и осторожно, чтобы не обеспокоить финвала, удалил паразитов. Глядя на спящего Петьку, Юрка позавидовал ему. Сам он спать не хотел. Он думал о том, с каким тактом финвал решил отблагодарить мальчишек за избавление от гарпуна. Финвал все свел к тому, что им якобы по пути. Хотя Юрка доподлинно знал, что на широте Гибралтара киты обычно поворачивают направо и кочуют в сторону Саргассова моря.

– «Послушай, дружище, – сказал Юрка, – там, куда мы плывем, вода еще теплее, чем здесь. Тебе, наверное, будет жарко».

Финвал ответил не сразу. Казалось, он обдумывал ответ.

– «Верно, мы, финвалы, не любим слишком теплых районов. Там жарко. Там нас облепляют рачки-паразиты… Но, с другой стороны, если мы забираемся южнее, попадаем в попутное течение. При моей ране это очень важно, мне легче будет кочевать».

– «Ты всегда кочуешь один?»

– «Теперь всегда один… Раньше, когда я был молод, кочевал с подругой… Тогда у нас и дети были… Теперь стадо меня раздражает. Одному спокойнее…»

– «Но и опаснее!» – сочувственно заметил Юрка.

– «Опаснее, – согласился финвал. – Но я достаточно осторожен… Меня в стаде звали Голубой Горой. В своих скитаниях я привык к одиночеству. Моя стихия – необозримые океанские просторы. У меня почти не бывает попутчиков, если не считать маленького мормируса. Если вы умеете слушать, я расскажу вам историю моей жизни. Она у меня длинная-предлинная, длиннее моих скитаний».

Голубая Гора была в том возрасте, когда к жизни и обитателям океана относишься строго и мудро. Шрамы на его голове и боках свидетельствовали о многочисленных стычках с врагами. Финвал с грустью вспоминал годы своей безмятежной юности, когда он кочевал вместе со стадом и его не отягощали будничные заботы, такие как поиски планктона и сражения с косатками…

Он хорошо помнил первую схватку с самыми сильными хищниками океана. В то время он питался молоком матери, но все чаще и чаще оставлял ее и вместе со своим сверстником по имени Шумное Сопло отправлялся бороздить океанские просторы. Первое время мать беспокоилась – не слишком ли рано ее сын становится самостоятельным? Потом решила, что он действительно стал взрослым и чересчур нежная опека с ее стороны его тяготит.

Целыми днями юнец резвился со своим другом. Правда, инстинкт безопасности подсказывал им, что отрываться слишком далеко от стада неблагоразумно. Океан был населен страхами – по нему вдоль и поперек носились стаи черных зверей с белым брюхом и косыми спинными плавниками. Мать рассказывала, что от их зубов погибало немало финвалов.

Но рассказы рассказами, а жизнь жизнью. Голубая Гора и Шумное Сопло не очень-то верили этим рассказам, гонялись друг за другом по безбрежной океанской пустыне. Дни бежали безоблачные, веселые, быстрые. Однажды Голубая Гора нырнул в бездну и погнался за косяком юрких сельдей. А Шумное Сопло остался на поверхности. Вскоре Голубая Гора нагнал косяк, и он рассыпался перед его носом во все стороны, как тысяча серебристых осколков. Голубой Горе нравилось это зрелище, нравилось ощущение радости, доставляемое преследованием быстрых серебристых рыб.

Голубая Гора всплыл и с шумом ударил в небо фонтаном. Тут же он услышал душераздирающий стон. В сотне метров метался из стороны в сторону его друг Шумное Сопло, а вокруг него разрезали воду косые плавники.

– Держись, друг, я плыву на выручку! – крикнул Голубая Гора, вкладывая всю мощь свою в плавники.

Шумное Сопло бросился вверх, его могучее тело взмыло над волнами. Две косатки повисли на нем, ухватившись за его бока. Все тело Шумного Сопла было изранено. Услышав Голубую Гору, он из последних сил закричал, чтобы тот уходил к стаду, все равно силы не равны и лучше погибнуть ему одному, чем обоим.

Голубая Гора оставил без внимания предсмертные слова друга. Он ворвался в стаю косаток, которые терзали уже бездыханное тело Шумного Сопла, и стал наносить им тяжелые удары хвостом и плавниками.

Оглушенные косатки отлетали, как мячи.

Прямо перед собой Голубая Гора увидел хищный оскал и глаза… До чего же дико горели эти глаза! В ту же минуту его пронзила такая острая боль, что ужас охватил Голубую Гору. Он бросился на поверхность и помчался к своему стаду. Несколько черных плавников, оставляя за собой пенные буруны, устремились в погоню, и кто знает, чем окончился бы этот поединок, если бы вожак стада не услышал звуков кровавей трагедии…

Там, где столкнулось стадо китов и стая косаток, вода забурлила и вспенилась. Могучие киты молотили хищниц хвостами и боковыми плавниками. Некоторые финвалы, умудренные опытом, выбирали мгновенья, когда косатки всплывали, чтобы набрать свежего воздуха. Тогда киты взвивались над водой и обрушивались на хищниц колоссальной тяжестью многотонных тел. Не каждой косатке после этого удавалось уцелеть, чаще они медленно уходили в глубину с переломленными хребтами…

Хищницы, видно, не ждали дружного отпора и растерялись, а когда пришли в себя, то поняли, что надо спасаться бегством.

Голубая Гора дрожал всем телом. Мать плавала вокруг него и время от времени подталкивала к поверхности, чтобы он не задохнулся.

После злополучной встречи с косатками хорошее настроение надолго оставило Голубую Гору. Трудно заживали раны. Постоянно приплывали, привлеченные кровью, маленькие зубастые рыбки-паразиты. Пришлось терпеть прилипал. Прилипало таился возле раны и хватал докучливых рыбок.

Прошло несколько лет. Голубая Гора превратился в огромного красавца кита. Молоденькие самки подолгу не сводили с него взгляда, заигрывали с ним, терлись о его могучие бока, густо обросшие ракушками. Он и сам не заметил, как влюбился в одну из них, светлокожую Лё. У них появился малыш, которому они долго не могли подобрать имя. Выручила подруга. Как-то утром она заметила, что у их детеныша один плавник черного цвета.

Голубая Гора скосил глаз, посмотрел на плавник и радостно воскликнул:

– «Ха! Его имя – Черный Плавник!»

Лё согласилась и, пока он был маленький, для краткости называла его Чёпла.

Семейная идиллия была нарушена хмурым весенним утром. На горизонте показался громадный корабль. Вокруг корабля сновало много маленьких корабликов. Финвалы без боязни поплыли навстречу флотилии, остановились на приличном расстоянии от кораблей и молча следили за ними. Чёпла, чье любопытство доставляло матери столько тревог и переживаний, что их хватило бы на все стадо, незаметно нырнул. Надо было видеть отчаяние Лё, когда она обнаружила пропажу своего шалуна! Ну, теперь-то она задаст ему!.. Только где же он? А в это время Чёпла во весь опор мчался к ближайшему кораблю, которой, как скала, торчал из воды. Чёпле очень хотелось потереться о крепкие бока корабля. Только бы мать не помешала! Если бы она понимала, как Чёпле надоели ее окрики.

Чёпла вынырнул, пустил в небо фонтанчик и недовольно фыркнул. Он так энергично работал под водой плавниками, что должен был одолеть по меньшей мере половину пути, но до корабля оставалось все еще далеко. В эту минуту его увидела мать и пустилась в погоню. Чёпла хлестко ударил хвостом по воде и снова нырнул. Мать нагнала его в несколько минут и несколько раз толкнула плавником. Чёпла закапризничал, и его пришлось подталкивать силком. «Боже, до чего трудный ребенок, – негодовала Лё, – сладу с ним нет! Не миновать мне с ним беды…»

Пока Лё, подталкивая малыша, возвращалась к стаду, в настроении финвалов произошла перемена. Они заволновались, вожак стал нервничать. Лё оглянулась и увидела, что к финвалам, вздымая седые буруны, мчится один из маленьких кораблей. Лё всем телом почувствовала гулкую дрожь, исходившую от него. Киты поворачивали, уходили в глубину. Лё велела Чёпле тоже нырять, но Чёпла не слушался – его просто распирало от любопытства. Мог ли он упустить столь подходящий случай? Ведь сам диковинный корабль торопился засвидетельствовать ему, Чёпле, свое почтение! Лё устала толкать своего малыша, она была в отчаянии. На помощь ей пришел Голубая Гора. Другие киты тоже остановились и окружили малыша. Но вместо того, чтобы подчиниться и присмиреть, он стал делать все наоборот…

Корабль был уже близко. Чёпла успел заметить, что по его спине бегают какие-то проворные существа. Раздался выстрел. Черная молния с тонким длинным хвостом, чуть не задев Чёплу, вонзилась в тело его матери. Мать глухо вскрикнула. Перепуганный Чёпла бросился к ней и увидел, что «молния» застряла в ее боку. Мать пыталась освободиться от нее, бросаясь из стороны в сторону, кровь хлестала ручьем. Голубая Гора не отставал от Лё ни на шаг, но что он мог сделать? Длинный трос тянулся от «молнии» к кораблю, звонко дрожал, и Чёпла со всего хода налетел на него. Он порезался, но не обратил внимания на боль. С его матерью случилась беда. Чёпла видел, как она с каждой минутой слабела. Голубая Гора дважды выталкивал ее на поверхность, чтобы Лё не захлебнулась. Из ноздри Лё вырвался кровавый фонтан, а маленькие чудовища на корабле приплясывали от радости.

Наконец: Лё последний раз вскинулась, судороги свели ее тело. Трос стал сокращаться, подтягивая ее к кораблю. Голубая Гора прошел под кораблем, ударил спиной по его днищу, корабль вздрогнул, словно наскочил на подводную скалу. Китобои повалились на палубу, ко тут же повскакивали и начали вглядываться в воду. Тотчас раздался новый выстрел, и гарпун вонзился в Голубую Гору.

– «Я взвился от боли вверх, обрушился в воду и изо всей силы ударил по ней хвостом. Удар пришелся по тросу. Новая боль пронзила меня. Через несколько секунд я с облегчением почувствовал, что, хотя боль и не прошла, гарпун оставил мою спину.

Я погрузился в пучину и долго плыл под водой. Один раз поднялся на поверхность, чтобы отдышаться, и увидел, как несколько маленьких корабликов яростно преследовали моих собратьев, рассыпавшихся по океану.

С тех пор, сколько я ни бороздил океанские просторы, ни разу не встречал финвалов из моего стада. Чёпла тоже исчез. То ли корабль его убил, то ли косатки подстерегли…

Так я начал вести жизнь отшельника. В своих скитаниях избегал чужих китовых стад. Память о Лë вытравила в моем сердце всякое желание искать новую семью, новую привязанность. Моим постоянным спутником стал маленький мормирус».

Юрка незаметно для себя уснул. Спал он, по-видимому, недолго. Проснулся внезапно. В сердце ныла тревога. Он пошарил вокруг себя в темноте. Петьки не было. В свете звезд глянцево мерцала покатая спина финвала. Петька пропал.

– «Голубая Гора, остановись! – закричал. Юрка.

– «Что случилось?»

– «Потерялся мой приятель. Его надо отыскать».

Юрка испугался не на шутку. Глухая ночь, океанская бездна… И он даже не знает, как давно исчез Петька.

– «Не беспокойтесь. Я знаю, где он», – спокойно заметил мормирус, плывущий рядом с китом.

– «Ты видел, как он отстал от нас?» – с надеждой спросил Юрка.

– «Видел», – ответил мормирус.

– «Почему же ты не разбудил меня?»

– «Я думал, что так надо!»

Финвал молча развернулся и поплыл в обратную сторону. Маленький мормирус скрылся в темноте и через несколько минут вернулся. Он был встревожен:

– «Возле него сидит Лягва-рыболов!»

…Все глубже и глубже опускался Юрка со своими спутниками, все гуще окутывала их темнота. Внизу вспыхнуло слабое сияние. Это светились стайки миктофид, глубоководных анчоусов. В их неверном свете Юрка и увидел Петьку. Раскинув руки и ноги, он безмятежно спал, а в двух шагах от него на крупной гальке лежало чудовище с такими свирепыми глазами, что Юрка оторопел. Пока он раздумывал, как поднять Петьку и не разозлить Лягву, Лягва в два прыжка исчез в темноте.

– «Осторожно! – вскрикнул мормирус. – Осторожно! С другой стороны лежит бугорчатка!»

Юрка поднял Петькину руку, отцепил фонарик, висевший на шнурке у запястья. В белом свете прожектора померкли миктофиды и созвездия других светящихся существ. Почти рядом с Петей лежала серая глыба, утыканная острыми шипами. Никто никогда не сказал бы, что это рыба, если б не ее глаза! Настороженные, подозрительные, они в каждом обитателе океана видели своего врага, и потому у нее было неотличимое от валуна тело и ядовитые шипы. Прикоснитесь – и вам несдобровать…

Юрка дернул Петю за плечи. Тот проснулся и зажмурился от резкого света.

– Потуши фонарик! – потребовал он.

Юра отвел луч в сторону. Сотни рыбешек кружились в луче света. Из щели высунулся Бычок-подкаменщик и спросил:

– «Что здесь происходит?»

В зоне света – переполох. Из темноты туда ворвался хаулиод, и в его несоразмерно большой пасти, усеянной острыми зубами, стали одна за другой исчезать рыбешки…

Увидев, что Петю опять клонит в сон, Юрка еще сильнее дернул его.

– Слушай, мне надоело с тобой возиться. Проснись! Посмотри, где ты лежишь?

– Чего ты ко мне привязался? Отстань, я хочу спать!

Юрка схватил его за руку и потащил наверх. Петя начал было отбрыкиваться, но Юрка, радуясь и одновременно досадуя, ткнул Петьку кулаком в бок, и тот окончательно проснулся.

– Что случилось? – спросил он, округлив глаза.

– Что случилось! – передразнил Юрка. – Ты опять потерялся.

– Как?!

– Не знаю, как, – огрызнулся Юрка и посмотрел на Петькин пояс. Он был расстегнут.

Юрка пристроил Петьку у самого основания спинного плавника. Струя разрезаемой плавником воды проносилась в стороне, и, таким образом, создавалось нечто вроде гидровакуума со слабыми завихрениями, где Петьку не так болтало.

Как выбраться из кашалота

Юрка уже засыпал, когда услышал, что в стекло гермошлема что-то ткнулось. Он посветил фонариком. Мормирус! Рыбешка удивленно таращилась на Юрку.

– «Чего тебе?» – спросил Юрка.

– «Я узнал, что в эти края забрел какой-то сумасшедший Кашалот, – сказал мормирус. – Отбился от стада, а может, его выгнали, не знаю. Опасный зверь. Я решил предупредить финвала».

– «И что же финвал?»

– «Ничего. Промолчал».

– «Если промолчал, значит, нет причин для тревоги… Я хочу спать!»

Юрка, засыпая, снова услышал Хранителя Древних Тайн. Фиолетовый старик, у которого вместо бороды колыхались нити водорослей, ехидно спрашивал: «Значит, не хочешь открывать Атлантиду?»

Петьке же приснилось, что отец принес ему билет для полета на Луну, и вот он сидит в кресле, пристегнутый ремнями, и всем своим телом ощущает дрожь огромных турбин…

Встреча финвала с Кашалотом произошла вскоре после полуночи. Финвал пытался обойти Кашалота стороной, но это еще больше разозлило бродягу. Он бросился на добродушного кита с оскаленной пастью, а какая у Кашалота пасть – это известно каждому. Финвал увернулся, отделавшись несколькими глубокими царапинами. Кашалот зацепил зубом и оборвал шнур на спине финвала. Он собирался снова броситься на великана, как вдруг его внимание привлекли два еле различимых в темноте существа. Недолго думая, Кашалот распахнул свою пасть – и Петька в потоке мощной струи покатился куда-то вниз. Мышцы кашалотовой глотки сдавили его так, что раздался хруст в костях. Все это произошло в считанные секунды. Кромешная тьма – что-то густое, скользкое и горячее…

Петька довольно быстро пришел в себя. Мысль, что он оказался в брюхе хищника, была: слишком нелепой, чтобы в нее поверить. От жары и недостатка кислорода он стал задыхаться. Его все время что-то переворачивало и толкало.

Кое-как нащупал фонарик. Перед ним предстало фантастическое зрелище. Он находился в мешке из живого мяса, тесном от того, что в нем было полно всякой всячины. Луч яркого света выхватывал из мрака то акулью голову, то щупальце кальмара, то полупереваренные остатки незнакомых глубоководных рыб. Среди всего этого он увидел и автомобильное колесо, и обломок бревна. Стены желудка постоянно вздрагивали, съеживались; в нем шла будничная пищеварительная работа. «Вот это влип», – с тоской подумал Петька, и его обуяла такая злость на постоянное невезение, что страх впервые сам по себе куда-то исчез. Надо что-то предпринять! Надо искать выход!

Он вытащил из футляра охотничий нож и ткнул острием в стену. Мускулистая ткань желудка мгновенно съежилась, по ней пробежала судорога. Петька поскользнулся, упал и выронил нож. «Черт… Ищи его теперь в этой мешанине…»

…Как только Кашалот проглотил Петьку, Юрка увязался за ним следом, а мормирус помчался с этой ужасной вестью на поиски дельфинов, справедливо считая их самыми мудрыми и смекалистыми. Уж они-то что-нибудь да придумают!

Финвал куда-то исчез. Впрочем, он тут ничем не мог помочь.

Вожак дельфинов искренне горевал. Все дельфины, от мала до велика, окружили вожака. Посыпались восклицания:

– «Что же делать?»

– «Как он посмел глотать человека?»

– «Надо, чтобы он его отрыгнул!»

Вожак успокоил дельфинов и попросил мормируса вести их к Кашалоту как можно быстрее. Вскоре они настигли зубастого гиганта, беспечно разгуливающего среди волн. Это был еще молодой и глупый Кашалот из числа тех, которые больше всего на свете рады крепким зубам и сильной челюсти. Он готов был глотать все, что ни встретит. Юрка рядом с ним выглядел крохотным и беспомощным. Кашалот удивился, когда вдруг очутился в окружении множества дельфинов.

– «Послушай, родич, – обратился к нему вожак дельфинов, – ты проглотил нашего друга! Мы тебя очень просим: выплюнь его обратно!»

Кашалота просьба сначала изумила, а потом рассмешила.

– «Вон чего захотели! – ответил Кашалот. – Да если бы я даже согласился отрыгнуть его, я не смог бы это сделать! Меня никогда не тошнит, заметьте себе. Между прочим, не скажу, что ваш дружок – лакомое блюдо. Я все время чувствую какую-то тяжесть в желудке, а один раз меня так что-то кольнуло, что я не мог места найти себе».

– «Как же сделать, чтобы он все же отрыгнул его, а? – спросил вожак своих приближенных.

– «Надо, чтобы он проглотил что-нибудь рвотное!»

– «Что же именно?»

Этого никто из дельфинов не знал. Спросили самого кашалота, и он ответил, что его желудок переваривает все, что туда ни попадет.

Кашалоту, кажется, понравилось, что его упрашивают дельфины. И он плыл себе, играючи, на крупной океанской зыби, сытый и довольный жизнью. Вдруг кашалот снова почувствовал режущую боль в брюхе и даже вскрикнул.

– «Ей-богу, вы правы, – сдался он, – я хочу его отрыгнуть. Но как?»

– «Проглоти физалию!» – предложил вожак дельфинов.

– «Не поможет. Я однажды по глупости проглотил их штук десять – и ничего».

– «А мурены? Наглотайся мурен!»

– «Тоже глотал. Мурены мне даже понравились.»

– «Прилипалы! Мы забыли о прилипалах!»

Услышав о прилипалах, Кашалот сделался весьма серьезным, брезгливо поежился.

– «Надо попробовать, – согласился Кашалот, когда режущая боль возобновилась. – Это зловредное существо в брюхе, видно, взбесилось и, должно быть, очень ядовито. Если не язва, то хронический гастрит мне наверняка обеспечен. Ой-ой-ой! – снова застонал бедный Кашалот. – Пригоните прилипал! Да побольше и поскорее».

В несколько минут дельфины собрали стаю прилипал, штук тридцать, и погнали их прямо в раскрытую пасть Кашалота. Мучаясь, он проглотил их все до единой. В немом ожидании дельфины столпились перед ним…

Позже Петька вспоминал, что долго разыскивал нож. Нашел и сразу же начал прорезать в желудке Кашалота… окошко. Вдруг какая-то могучая сила подхватила его и увлекла вперед, к сумеречному свету.

На Кашалота уже никто не обращал внимания. Ребята обнимались в окружении дельфинов, которые радостно терлись об их бока и повизгивали.

Дельфиненок тщетно пытался пробиться к Юрке.

– «Мы рады, что твой друг не пострадал! – сказал вожак дельфинов. – Можно сказать, что ему повезло! Оказаться в пасти Кашалота – это же верная смерть!»

Петька дрожал, все не мог успокоиться. Но вокруг были друзья, и все страхи вскоре развеялись. Ребята надули поплавки и закачались на волнах. Над ними раскинулось звездное небо.

У Юрки мелко дрожали руки и подбородок. Петька вздохнул. В свете звезд его лицо казалось особенно бледным.

– Наш финвал теперь, наверное, ой как далеко! – сказал Петька, зевая.

– Он испугался. Кашалоты – самые лютые враги финвалов.

– Как же мы теперь будем добираться домой?

– Подождем до утра. Закроем шлемы и попробуем спать на плаву.

Из темноты вдруг выплыл дельфиненок. Он ткнул Юрку в бок и заявил, что теперь-то он их ни за что не оставит…

Вокруг было тихо, пустынно. Только темнота океанской бездны и таинственные тени вдалеке. Быстро наступал рассвет. Все стало оживать. В глубинах зашевелились щупальца актиний и офиур, распустились удивительно нежными хризантемами коралловые черви. Рак-отшельник с актинией на спине деловито направился в заросли в поисках чего-нибудь съестного. По пути он тронул клешней мантию пугливого моллюска, и моллюск мгновенно втянулся в раковину. Солнечные лучи проникали все глубже.

Морская звезда, лениво изгибая лучи, раздумывала, в какую сторону двинуться. А над зарослями кораллов закружилась стайка резвых лазурных попугайчиков. Поодаль, у куста ламинарий, остановился огромный окунь. Он открыл зубастую пасть, оттопырил жабры, и несколько маленьких, червеобразных, ярко окрашенных рыбок засуетились вокруг него. Они заплывали окуню в пасть, тыкались носиком о его бока. В глубинах воцарялся мир.

Петька опять вздохнул.

– Как ты думаешь, что еще нас тут ждет?

– Не знаю! – ответил Юрка. – Все может быть.

– А знаешь, мне после Кашалота уже ничего не страшно.

– Ну, я думаю! – засмеялся Юрка. – Не каждому так везет. Побывать в китовом брюхе и вернуться словно после экскурсии!

Дельфиненок прислушивался к разговору ребят и радовался, что все обошлось хорошо.

– «Самое страшное – это акулы и косатки, от них можно ожидать всяких напастей», – заявил мормирус. Ой оказался тут же.

– «А чем занимаются маленькие рыбки возле окуня?» – спросил Юрка у мормируса.

– «А, это рыбки-парикмахеры. Они избавляют окуней и других больших рыб от паразитов».

– «Смотри-ка, служба быта!»

Окунь минут пять был неподвижен. Когда процедура обслуживания закончилась, окунь прикрыл жабры. Парикмахеры выскользнули из пасти, и она захлопнулась. Окунь взмахнул плавниками и уплыл прочь, так как в очереди толпилось с десяток других рыб. Петька достал кинокамеру. Еле слышное стрекотание заполнило тишину.

Океан жил своей будничной жизнью. На небольших глубинах, куда проникали солнечные лучи, подводное царство поражало гармоничной игрой красок и полутонов. Но бездна отдавала холодной пугающей синевой. Над бездной ребят постоянно охватывал страх.

Петькин гидродвиг натужно фыркал, обдавая Юрку тучей пузырьков. Юрка держался за Петькины ласты. Так они и плыли: Петька впереди, а Юрка за ним. Дельфиненок гонялся за летающими рыбками. Мормирус скользил рядом с Юркой, изредка схватывая зазевавшихся мальков.

Необыкновенная четверка плыла уже часа два. По пути она осмотрела несколько участков морского дна, показавшихся Юре интересными… Но осмотры по-прежнему были бесплодными.

Когда день стал близиться к закату, мормирус подал сигнал тревоги:

– «На нас мчатся барракуды. Надо найти скалу. Нельзя, чтобы они окружили нас. За мной! Да побыстрее!»

– «О, барракуды – это ужасно. Очень прожорливые твари! – прокомментировал дельфиненок сообщение мормируса. – Но не показывайте им, что боитесь. А то будет совсем плохо… И вообще, никому никогда не показывайте, что вам страшно. Я вот даже перед акулами не дрожу… Правда, они все равно меня не боятся и всегда норовят сожрать, но…»

Пришлось опуститься на большую глубину, туда, где в зеленоватом полумраке вырисовывались причудливые очертания коралловых рифов. Пестрые рыбки – стетоюлисы таращили изумленные глаза на непрошеных гостей. Они сбились в стайку и, охваченные тревогой, выжидали. Как только расстояние между ними и пришельцами сократилось, они рассыпались среди зарослей.

Мормирус выбрал грот попросторнее и тщательно обследовал его; в нем могли притаиться коварные мурены.

Юрка внимательно осмотрелся вокруг, это стало у него привычкой. В любой обстановке важнее всего освоиться, чтобы увереннее чувствовать себя перед угрозой опасности.

Вожак стайки стетоюлисов высунул мордочку из зарослей, робко спросил:

– «Можно к вам приблизиться? Мне хотелось бы знать, чем вы встревожены».

Только сейчас Юрка стал различать среди водорослей и коралловых зарослей притаившихся рыб и рыбешек. «Вот странные рыбы! – говорили их глаза. – Они явно чем-то обеспокоены, значит, можно быть посмелее». И это было одно из проявлений обыкновенной рыбьей логики: если ты испуган, значит тебе не до нас, ибо ты дрожишь за свою собственную шкуру. Рыбки понемногу выплывали из укрытий, кружа вокруг грота.

Юрка спросил мормируса, слышат ли эти рыбешки барракуд.

– «Куда им! – воскликнул мормирус. – Вот посмотри…» Он подплыл к стетоюлису, самому крупному в стае, что-то сказал ему. Тот на мгновение замер, будто напоролся на щупальца физалии, затем неожиданно взвизгнул. Рыбешек охватила паника. Они в беспорядке заметались перед гротом, и через минуту все вокруг словно вымерло.

– «Я им сказал, что нас преследуют барракуды… – мормирус улыбнулся, но в его улыбке была тревога. – Барракуды промчались мимо… Их очень много… Они поверяли наш след и выслали во все стороны дозорных. Если дозорные не обнаружат нас, стая рассыплется и начнет прочесывать местность. Тебе тоже надо спрятаться. Может, они уплывут дальше».

– Знаешь, мне кажется, что мы в океане живем уже целую вечность, – заметил Петька. – А всего-то четвертый день проходит. Домой хочется. И пить.

– Я тоже пить хочу. Подожди, пока все уляжется, тогда всплывем…

– Барракуды – это крупные хищники?

– Нет… мелочь… До трех метров.

– Хорошо, что нам подвернулся этот грот, – сказал Петька, пытаясь погладить мормируса.