Текст книги "Проделки Лесовика"

Автор книги: Дмитрий Ольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Однажды защитники цитадели прислали Марсу десять самых красивых девушек Микен с надеждой задобрить царя и сохранить жизнь осажденным. Марс скользнул по печальным лицам красавиц яростным взглядом и тут нее приказал столкнуть их в ямы с голодными леопардами и львами…

Нечего и рассказывать, с какой жестокостью расправились атланты с осажденными, когда жажда и голод вынудили несчастных сдаться на милость победителей!

В земле Ирцена жили мирные и трудолюбивые люди. Видя, какие беды несет людям нашествие атлантов, жители Ирцены призвали всех способных держать оружие на защиту очагов и детей. В битве, – она продолжалась весь день до сумерек, – атланты вначале дрогнули. Слишком уж самоотверженно и храбро бросились ирцены на пришельцев «из-за моря». Но вовремя подоспел другой отряд атлантов – и почти все ратники Ирцен полегли на поле боя. Атланты были безжалостны. Они были глухи к мольбам своих жертв, к душераздирающим крикам детей и женщин. Их охватил всеобщий психоз великого завоевания. Если кто-либо из атлантов в течение дня не убивал хотя бы одного из тех, кого считал врагами, его день считался потерянным, прожитым почти зря.

В первые дни похода несколько десятков атлантов были публично казнены за проявление милосердия к побежденным. После этого в атлантской армии не стало сердобольных. Охота за человеческой жизнью очень скоро стала внутренней потребностью каждого воина Великой Атлантиды. Путь атлантов по знакомым и незнакомым пределам освещали зарево пожарищ и многие-многие тысячи трупов. А уж сколько проклятий пало на их головы! Но проклятия мало трогали завоевателей. Они считали, что проклятия – не вьюк, на плечи не давит. И потому они убивали легко и даже весело, будто соревновались друг с другом в отвратительном пренебрежении человеческой жизнью.

Когда по истечении тридцати лунных рождений собрались атланты в окрестностях города Библа, все пределы, окружающие Срединное море, были повержены в прах. Марс насторожился. Надо было отправляться в обратный путь, а припасы почти кончились, и завоеванные земли остались почти безжизненными. Охваченный жаждой убийства, царь не думал о последствиях. В разграбленных землях нечего было и думать о возможности прокормить армию, хотя она и заметно поредела.

И тогда к нему пришли соглядатаи и сказали, что дальше на восток идут обетованные земли, сказочно богатые и многолюдные. Лежат эти земли на берегах двух бегущих рядом рек. Марс велел трубить сбор. Приказал в дальнейшем убивать только пожилых людей, а молодых брать в плен. Междуречье было разграблено за тридцать дней. Добыча в рабах, зерне, в стадах домашнего скота, в золоте и драгоценных камнях была неисчислимой. Атланты погрузили награбленное на пленников, на ослов и быков и двинулись в обратный путь. Обозы победителей растянулись на несколько дневных переходов.

На исходе тридцать шестого рождения луны победоносное воинство Марса возвратилось в Атлантиду. Впереди, на колесницах, запряженных самыми красивыми полонянками, восседали Марс и его самые знатные военачальники. За их спиной осталась пустыня, полная печали и горя.

Всем жителям Атлантиды было велено выйти к обочинам дорог, встречать победителей цветами и радостными восклицаниями. Подготовка к великому пиру началась несколько недель назад, как только пришли первые вести о возвращении царского войска. Священный холм, окруженный рощами и садами, был уставлен бесконечными рядами дощатых столов и скамей, которые спиралями поднимались к вершине, где стоял царский стол.

Пир открылся массовым жертвоприношением пленников. Тысяча молодых пленников из всех завоеванных народов была предана закланию и огню. Затем начался пир.

…Уже третий день пируют атланты. Третий день льется рекой вино, в отдалении дымятся костры с вертелами, на которых поджариваются телята, свиньи, бараны и различная дичь.

На исходе дня к Марсу подошла старушка. Телохранители начали ее отталкивать, но Марс великодушно разрешил ей подойти и изложить свое дело.

– Будь вовеки славен и здоров, мой царь, – сказала старушка, прикрывая ладонью свои уста.

– Я слушаю тебя, мать, – произнес Марс, пьяно сверкая глазами.

– Владыко, – тихо сказала старушка, – было у меня три сына. Все они ушли с тобой, и ни один из них не вернулся. Где мои сыновья?

Марс помрачнел.

– Ты хочешь встретиться с ними? – хмуро спросил царь.

– Хочу, владыко. Кроме них нет у меня больше никого.

Марс встал из-за стола, подошел к старушке, вытянул из ножен меч и вонзил женщине в грудь.

– Надеюсь, встреча принесет тебе радость, – сказал Марс, возвращая меч в ножны.

И в ту же минуту ужасающий грохот прокатился из края в край. Земля под атлантами вздрогнула, затряслась, ее разорвали глубокие, изрыгающие пламя и дым трещины. Твердь вздыбилась. Тысячегорлый вопль ужаса потонул в чудовищных раскатах разверзающейся земли.

На мгновение все затихло. Слышалось только шипение пара и мощный подземный гул. Затем раздался взрыв. Пламя устремилось к небесам, освещая летящие во все стороны камни, деревья и скалы. Череда новых ужасающих взрывов покрыла широкое пространство, превратив яркий солнечный день в непроглядную темную ночь. Взрывы следовали один за другим и продолжались семь дней. Атлантиду заволокло черными тучами дыма и пепла. На восьмой день земля успокоилась, ветер понемногу отогнал черные тучи, и там, где возвышались зеленые острова, глазам нескольких чудом уцелевших рыбаков предстала необъятная морская равнина…

– Что же это было? Вулкан? – спросил Юра хриплым голосом.

– Какой там вулкан! – ответил Хранитель Древних Тайн. – Убийство женщины-матери было той каплей, которая переполнила чашу терпения великодушной Матери-Природы, и она низвергла Атлантиду со всем, что на ней было, в океанскую пучину. Слишком велико было зло, причиненное Марсом. Такое не прощается… Мальчик! Ты и твой приятель многое пережили в подводном царстве. Вам кажется, что его жизнь – бесконечная череда жестокости и насилия…

– Так оно и есть, – грустно заметил Юрка. – Но я не понимаю, при чем здесь твой рассказ об Атлантиде?

– При том, что и люди в прошлом, а кое-где и теперь ведут себя не лучшим образом. Но то, что простительно хищному зверю, не подобает человеку… Человек! Ему на то и дан разум, на то и даны высокие чувства гуманизма и другие добродетели, чтобы он не позволял Злу брать верх над Добром. Если человек не способен или не желает обуздывать зло, то какой же это человек? Чем он лучше акулы?

Юрка на какое-то время задумался. Потом сказал:

– Платон писал об Атлантиде совсем другое… Писал, что это была страна мужественных, бескорыстных и справедливых людей.

– Да, поначалу было и мужество, и справедливость, и бескорыстие. Но вообще-то, главное в рассказах Платона – его розовые мечты и представления об идеальном государстве. И только.

– То, что постигло Атлантиду – это возмездие? – спросил Юрка.

– Да, – резко ответил Хранитель Тайн. – Такое зло не может оставаться безнаказанным.

Приятная встреча

Небо на закате пламенело узкой полоской. Скоро наступит ночь, а катера все нет. Вокруг плескались дельфины. Юрка все настойчивее спрашивал вожака, когда же наконец прибудет катер, и не лучше ли отправиться к нему навстречу.

– «Нет, лучше ждать здесь», – ответил Карро.

– «А маленький дельфин, где он?»

– «Он возле катера. Наблюдает. Чтобы его не перевернули. Говорит, что на нем много кое-чего вкусного. Это правда?»

Юрка сначала не понял, о чем речь, но потом вспомнил, с каким удовольствием дельфиненок ел яблочный джем, и рассмеялся.

Ожидание становилось нестерпимым. Особенно нервничал Петька:

– А вдруг что-нибудь случится?

– Что случится?

– Дельфинам надоест тащить катер – и они бросят его.

– Будем надеяться, что не бросят… Видишь, вожак с нами… Он уверяет, что катер будет здесь.

Юрка снова включил транзистор. Передавали последние известия. Мелькнула мысль, что родители могли объявить розыск пропавших ребят. Юрка дослушал информационный выпуск до конца, но о ребятах в нем ни слова…

– Найди хорошую музыку, – попросил Петька.

Когда сгустились вечерние сумерки и небо засияло россыпями звезд, дельфины заволновались. Юрка захлопнул шлем и включил логофарм.

– «Карро, что-нибудь слышно о катере?»

Старый: дельфин приблизился: к Юрке и сообщил, что, если верить мормирусу, катер уже совсем близко.

– «А где же мормирус?»

– «Да вот же я! – маленькая рыбешка выскочила из воды у Юркиного лица. – Я говорю, а вы меня не слышите. Поэтому новость я сообщила дельфинам».

– «Что, катер на самом деле уже близко?» – с недоверием в голосе спросил Юрка.

– «Вот… прислушайтесь… Слышите? Они плывут.

Юра, как ни напрягал слух, ничего не слышал.

– «Мы уже слышим, – сказал Kappo. – Теперь можно пойти им навстречу. Держитесь за мой плавник – ты с одной стороны, а твой молчаливый друг – с другой».

– «Мой друг плывет сам, а я подержусь за тебя».

Юрка включил фонарь и велел Петьке не отставать.

Вскоре впереди по их курсу послышалось громкое пыхтение, шумные вздохи. Все дельфины ринулись вперед. Над волнами раздалось радостное повизгивание, щелканье, стрекотание. Дельфины радовались, как дети. В луче фонаря вдруг всплыла огромная глыбастая голова. Удивлению Юрки не было предела. Финвал! Старый знакомец! Финвал моргнул, вроде бы даже виновато, слегка распахнул губы и вытолкнул из пасти… якорь, который тут же пошел ко дну.

– «Голубая Гора! Дружище! Мы рады тебя видеть!» – Юрка приблизился к финвалу и похлопал его по усеянным ракушками губам.

– «Да вот… как-то нехорошо получилось… Извините… А тут, вижу, дельфины с вашим катером мучаются. Трудно им было. А мне ничего не стоило помочь им…»

– «Спасибо, дружище, большое спасибо!»

– «Так что теперь я оставляю вас! Будьте счастливы!» – скромно сказал кит, осторожно погрузился в воду и растаял во мраке.

– «А вот и я!»

Удивленные глаза дельфиненка близоруко жмурились в свете фонаря.

– «Здравствуй, малыш. Даже не знаю, как благодарить тебя и твоих сородичей!»

– «Зачем благодарить? Мы рады, что смогли сделать еще одно доброе дело. А катер – вот он. Я подпрыгивал, заглядывал в него. Он закрыт. Только чайки очень запачкали все, негодницы. Жаль, что я не могу их наказать! Надеюсь, что сладкое они не тронули».

– Юрка, я уже на катере! – закричал Петька срывающимся голосом. – Давай руку!

Ребята сняли брезент. На катере все лежало на своих местах. Между планками настила поблескивала вода – видно, в брезенте оказалась дырочка, натекло. Но это пустяки. Главное катер нашелся! Петька лихорадочно стаскивал с себя гидрокостюм, Юрка помогал ему трясущимися руками, не мог унять радостной дрожи. Потом с Петькиной помощью разделся сам. Ребята с неописуемым удовольствием натянули на себя легкие спортивные костюмы.

– Ф-фу-у! – отдувался Петька. – Совсем другое дело! Глаза бы мои не видели этот силиконвинил!

Юрка был сдержаннее. Он попросил Петьку посветить, вытащил канистру и заправил бензином топливный бак. Нажал стартер. Мотор несколько раз фыркнул и зашелся приглушенной скороговоркой.

Через несколько минут Юрка выключил двигатель, извлек из кладовки ящики с тубами фруктовых и ягодных паст. Одел шлем с логофармом и перегнулся через борт, где толпились дельфины.

– «Карро!» – позвал Юрка.

– «Я здесь!» – ответил вожак, проталкиваясь к борту катера.

– «Чем я и мой друг можем отблагодарить вас?.. Если бы не вы, нам пришлось бы очень плохо!»

– «Нам ничего не надо… Мы рады были бескорыстно помогать вам. Для нас благодарность – это знакомство с вами!» – сказал добрый Карро.

– «А я хочу сладкого!» – вдруг застрекотал дельфиненок, оттертый толпой от катера.

– «Я помню, дружок, – сказал Юрка. – Подойди сюда… Пропустите его!»

Дельфины расступились, и дельфиненок поднял голову над водой у борта, Юрка отвинтил колпачок и выдавил в открытую пасть дельфиненка смородиновый джем. Дельфиненок проглотил его с причмокиванием. Вслед за тем Юрка угостил его грушевым, яблочным и сливовым джемом.

– «У него совершенно извращенный вкус!» – заметил Карро. – Неужели тебе действительно нравится эта еда?»

Дельфиненок кивнул.

– «Попробуй сам!» – сказал он вожаку.

Карро приоткрыл пасть, и Юрка выдавил на его язык немного джема. Вожак осторожно пошевелил языком.

– «Извините, но это невкусно, – заявил он после некоторого молчания. – Это не наша еда. Я не советую дельфиненку привыкать к этой пище!»

Дельфиненок смутился и робко посмотрел на остальных дельфинов, глаза которых выражали согласие с мнением вожака.

– «Как вы не понимаете? – вдруг воскликнул дельфиненок. – Мне, может быть, тоже не совсем нравится это. Но я не хочу огорчать наших друзей и говорю, что мне это очень нравится!.. Иначе они обидятся!»

Юрка рассмеялся. Дельфины понимающе закивали головами, мол, что с него взять, несмышленыша.

– «Я не вижу мормируса, – сказал Юрка. – Он есть?»

– «Нет, он уплыл с финвалом», – ответил дельфиненок тоном обиженного.

Петька смотрел на все это как бы со стороны. Не имея логофарма, он не мог общаться с дельфинами так запросто, как это делал Юрка. Он сидел молча и трепетал от радостной мысли, что все их приключения позади и следующий восход солнца они встретят на подходе к острову.

– «Что ж, друзья, я и мой друг прощаемся с вами, – говорил растроганный Юрка. – Мы узнали и увидели здесь много интересного… Может быть, еще встретимся… Счастливо вам оставаться!.. А ты, малыш, все-таки берегись акул, держись поближе к твоим сородичам, так оно безопаснее!»

– «Ладно! – ответил дельфиненок, – до свиданья!»

Юрка включил двигатель.

Катер слегка развернулся и взял курс на Мадейру.

Улыбка волшебника

Сейчас мне трудно вспомнить, когда я с ним впервые встретился. Вначале казалось, что все пошло с того нового многоквартирного дома по проспекту Молодежи, где мы оказались соседями. Бывает же такое: выходишь утром на работу и где-то на дорожке перед домом или на троллейбусной остановке вдруг встречаешь улыбчивого человека, который, может быть, и улыбается вовсе не тебе, а своим, ему одному известным мыслям, но тебе кажется, что он именно на тебя так дружелюбно посмотрел, и ты, принимая эту приветливость, улыбаешься в ответ. Сегодня так, завтра так, и вот вы уже по утрам вежливо здороваетесь, хотя еще вовсе не знакомы. Согласитесь, что существует в природе эта некая неразгаданная коммуникабельность, которая своими тайными путями сближает нас.

Однажды дела завели меня в редакцию журнала «Кодры», и там я увидел своего приветливого соседа, за скромным письменным столом. Так вот, значит, где он работает! Та же располагающая улыбка, тот же пытливый взгляд… Ну, конечно, как это я раньше не догадался, что он причастен к литературному труду? Дмитрий Ольченко…

Имя его мало было известно тогда. Хотя стихи поэта Ольченко уже печатались. Ведь бывает: человек пишет, и замечательно пишет, но его почти не знают среди широкой читательской публики. Вернее, произведения его знают и, может быть, даже любят, а вот сам автор для многих остается неизвестным.

А загадочные миры громоздятся и бушуют в сознании человека, только на вид кажущегося таким приветливо спокойным:

 
…И колоколу вырвали язык.
Он онемел.
Над ветхой колокольней,
под вечер возвратясь с полей окольных,
вороны поднимают черный крик,
Посадский люд, на брагу налегая,
притих, как зверь в берлоге, до весны;
а на подворьях бродят вещуны,
людей небесным знаменьем пугая.
Во мгле темнеют избы и стога,
А что – за ними?
Что творится в мире?..
 

Нанося точные и смелые мазки в стихотворении «Конец Новгородского веча», поэт переносит нас на столетия назад.

И столь же уверенно вводит нас в другом стихотворении в век компьютеров:

 
В Детройте роботы восстали…
Безропотные существа,
чьи мышцы – сплав крепчайшей стали,
забастовали…
 

У Ольченко поразительная способность – несколькими штрихами создавать атмосферу, до такой степени вживаться в описываемое, что начинаешь смотреть сам как бы изнутри того мира на все окружающее. Вот, например, начало стихотворения «Аквариум»:

 
Барбусы, скалярии, аккары
и другая рыбья мелюзга,
кто для вас придумал эту кару —
жить на положении врага?
В сумерках искусственной квартиры
ставшей и вселенной, и тюрьмой,
что вы там судачите о мире,
сущем за стеклянною стеной?..
 

Разве не мы сами в этот миг посмотрели оттуда, из аквариума, глазами безмолвных существ и вдруг до боли осознали своим человеческим разумом весь драматизм их существования.

Наверное это и есть самое важное достояние искусства: через окружающее познавать себя. И это есть, если хотите, самая большая человеческая мудрость.

Года три тому назад судьба забросила меня опять в редакцию журнала «Кодры», на этот раз непосредственно для непродолжительной работы в ее стенах. Но случайному совпадению я должен был принимать дела у Дмитрия Ольченко, уходившего в отпуск.

– Так в чем будут заключаться мои обязанности на предстоящий месяц? – поинтересовался я, готовый приступить к известным формальностям в подобных случаях.

– Обязанности? – улыбнулся Дмитрий Дмитриевич и легким движением пальцев притронулся к переносице, как бы поправляя очки. – Вот, – указал он взглядом на широкий подоконник, заселенный целой колонией кактусов, – не дайте им засохнуть, но и не слишком часто поливайте.

Конечно, я принял это за шутку. Но, откровенно говоря, другой передачи дел, в общепринятом понятии, и не было. И какие, собственно, могут быть дела в литературной редакции, кроме самой литературы? Кактусы я поливал не слишком часто, памятуя об особенностях этого растения. И, странное дело – именно это занятие давало чаще всего определенный внутренний заряд, помогавший переносить неизбежные тяготы внутриредакционной работы.

Очень скоро закончилась тогда моя, если можно так выразиться, редакционная карьера, как-то само собой получилось, что забылись те кактусы и, может быть, я о них никогда бы и не вспомнил, но вот Дмитрий Ольченко подарил читателям замечательную повесть «Проделки Лесовика», и сразу все ожило в памяти: окно, залитое утренним солнцем, целый мир пришельцев из пустыни – мир таинственный и зовущий в неведомое, потому что и новая повесть открывает самые неожиданные просторы окружающего. Неожиданные, потому что все мы привыкли до сих пор к открытиям макрокосма – писатели-фантасты, основываясь на научных презумпциях, переносят нас на другие планеты, глазом человеческого воображения заглядывают на тысячелетия вперед, делают нас обладателями источников фантастической энергии, способной переселить человека в другие галактики… А вот чтобы нам уменьшиться вдруг до размеров букашки и начать разговаривать с муравьями, и не только разговаривать, но и участвовать в их каждодневных муравьиных делах, воочию познать их жизнь, такую незаметную для нас, людей, согласитесь, что это не совсем обычно и тут уж надо быть волшебником, чтобы вот так, как это сделал Дмитрий Ольченко, создать сказку-философию, сказку-размышление, в одинаковой степени интересную и полезную как для подростка, только начинающего разбираться что к чему в жизни, так и для человека уже вполне созревшего, и считающего, что ему все ведомо в этом мире. Ибо самое главное достоинство повести, как впрочем и всего, что выходит из-под пера Дмитрия Ольченко, это – неудержимое стремление научить нас познавать мир, раскрепостить фантазию, ум и дать свободно бурлить человеческим мыслям и чувствам. Читаю эту удивительную повесть, «Проделки Лесовика», и чуть ли не на каждой странице вырывается трудно сдерживаемое восхищение: как же хорошо и точно надо знать природу во всей ее сложности и многообразии, чтобы так писать! Вот так раскрылся перед нами человек-писатель Дмитрий Ольченко.

И теперь, перечитывая его прежние стихи, я знаю, как он пришел к своей художественной и нравственной истине, столь тонко заложенной в новой книге. От рыбок из аквариума он пришел, от одинокой лошади, остановившейся посреди города перед «циклопьим глазом светофора» (стихотворение «Вольноотпущенник»). Это все нужно было увидеть! Все мы живем в одном и том же мире, в одинаковом в общем-то окружении. Но не всем дано познать этот мир еще душой. Здесь нужен особый талант. То, что называется божьей искрой. И запала она ему в сердце, я уверен, еще с детства, когда он рос любознательным мальчишкой на сельских просторах. Здесь, на природе, мне кажется, каждый человек сызмала впитывающий в себя всю праведность земли, с возрастом становится своеобразным философом. И не мог изменить этому закону бытия Дмитрий Ольченко.

Есть у него такие строки в одном из стихотворений:

 
Что значит Я в таком огромном мире?
И что вокруг изменится, когда
в моих часах окончится завод
и, как на телевизорном экране,
когда мгновенно щелкнет выключатель,
огромный мир погаснет для меня?
(Иль я погасну, что одно и тоже.)
 

 
Неясное, высокое прозренье
на краткий миг всплывает на поверхность,
касается сознания и сразу
уходит в глуби радужною рыбой,
уходит,
растворяется, а я
привычно отмечаю шелест листьев,
полет скворца,
и возгласы мальчишек,
стук молотка, и вспышку светофора,
и многолюдье пыльных тротуаров,
и белые армады облаков.
Все это я привычно отмечаю,
жену целую, сына наставляю,
надев очки, газету пробегаю
и снова на работу тороплюсь.
Я тороплюсь,
а вслед за мною тенью
все тянутся и тянутся вопросы,
все требуют и требуют ответа.
Найду ли я его когда-нибудь?
 

Конечно же, не найдет. Не найдет, потому что Дмитрий Ольченко – думающий и вечно ищущий. А такие люди с течением времени, вместо ответа сталкиваются лишь со все новыми и новыми вопросами. И это очень хорошо. Ибо это залог того, что мы получим еще не одну интересную и умную книгу Дмитрия Ольченко, умеющего смотреть на окружающий мир так пристально, создающего захватывающие миры светлым талантом волшебного сказочника.

И. Гайсанюк