Текст книги "Драко Малфой и Солнечный путь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Красота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Хогвартс, кабинет директора, тот же день

– Эта история, господа, началась лет восемнадцать тому назад, когда на свет появилась эта леди, – Шеймус указал на Мину, которая смотрела на него с легкой насмешкой в глазах. – Впрочем, я не знаю подробностей детства мисс Малфой, кроме того, что ее исключили из Дурмштранга на третьем курсе за злоупотребление черной магией. Разумеется, вряд ли возможно только на этом основании делать вывод о том, что мисс Малфой – исчадие ада. Я не знаю подробностей. Поэтому я не буду принимать эти сведения как доказывающие или опровергающие что-то. Просто к сведению.

– Мистер Финниган, вы не на суде, – раздраженно заметила МакГонагалл.

– Ничего, профессор, – неожиданно улыбнулась Мина. – Пусть Шеймус получит удовольствие.

– Благодарю, Мина, – усмехнулся Шеймус. – Мне известная часть истории начинается с того, как мисс Малфой познакомилась с Гарри Поттером и своим братом, Драко Малфоем. Мина сказала нам правду. Вообще, этому, наверное, учат на курсах юных Упивающихся Смертью – искусно врать. Одна из заповедей – говорить побольше правды, чтобы ложь была как можно более убедительной. Мина действительно ненавидела своего брата. Настолько, что пошла бы на все, лишь бы достать его. И она действительно выполняла задание Вольдеморта. Ей требовалось соблазнить Гарри, что она с успехом и сделала.

– Сначала мисс Малфой использовала так называемые Чары вейлы – полулегальный парфюм, который не имеет запаха и оказывает на мужчин примерно такое же воздействие, как танец вейлы. Она сама призналась в этом – она рассказала об этом Драко, а я услышал. Естественно, чары не держатся долго, и, следовательно, Драко должен был сделать вывод, что все остальное довершила природа. Только это неправда.

– Чтобы удержать Гарри, Вельгельмина использовала разные симпатические чары, комбинируя их.

Подконтрольное зелье, как она и сказала нам, Приворотные чары, от чего она так яростно открещивалась.

Сейчас мисс Малфой смотрит на меня, и я знаю, что она хочет сказать – у тебя нет доказательств. Да, их у меня нет, – Шеймус улыбнулся. – Если не считать доказательством поведение Гарри. Чары – вещь хрупкая, с ними можно бороться и преодолевать их. Каждый, кто наблюдал в этот учебный год за Гарри – а я наблюдал, – смог бы заметить, как он мечется, не понимая, что происходит. Вроде бы он любит Мину, но при этом его тянет к Драко. «Я как будто под водой нахожусь… Так трудно двигаться… И мысли текут медленно-медленно, как будто люди, бредущие сквозь воду… А когда я тебя вижу, мне словно повязку с глаз снимают…» Это слова Гарри, обращенные к Драко. Да, у меня нет иных доказательств, – Шеймус насмешливо посмотрел на Мину. – Но ведь ты думала иначе, верно? Иначе зачем бы тебе пытаться от меня избавиться? Ты пустила по школе слух, что я шлюха, слух, в который поверили все – еще бы, – Шеймус скривил губы. – Я понимаю, я сам не делал ничего, чтобы хоть чуточку улучшить свою репутацию. Тебе лишь надо было огласить общественное мнение вслух. Ты, подозреваю, и написала письмо моим родителям.

Одно мне непонятно – почему же ты, если тебе так не терпелось от меня избавиться, не натравила на меня своего василиска?

– Что? – переспросила Мина.

– Василиска, – невозмутимо повторил Шеймус. – Тварь, которую ты вырастила. Украла куриное яйцо, отловила на болоте жабу… В это сложно поверить, но новорожденные василиски – существа удивительно беспомощные и, кроме того, они рождаются страшно голодными. Подозреваю, последние часы перед рождением твоего питомца ты провела в мясной кладовке рядом с драконарием. И в волнении и суматохе – тебе же не только надо было накормить свое чудище, но и спрятать его, – ты оставила там труп сдохшей жабы. Ты вообще не очень осторожна, Мина, – Шеймус улыбнулся с издевательским сочувствием. – Ты открыла Тайную комнату, чтобы спрятать туда василиска, но во время очередного визита к «питомцу» тебя увидела Миртл.

Василиск уже был достаточно взрослым, чтобы парализовать ее взглядом, но, очнувшись, Миртл могла бы тебя выдать. Вот ты и полила все мандрагоры в теплицах отравой. Растение редкое, рассаду так просто не получишь… Ты рассчитывала выиграть время. Ты его выиграла, – улыбка Шеймуса могла бы даже считаться одобрительной. – Только у тебя под ногами постоянно кто-то вертелся. Очень мешал Деннис Криви со своим фотоаппаратом – он с ним никогда не расставался и фотографировал все, что могло показаться интересным.

Ему это аукнулось – ты натравила на него своего ползучего друга, когда он нашел кое-что в твоей комнате и сфотографировал это. Только непрямой взгляд василиска или взгляд детеныша василиска может превратить человека в камень, но даже василиск не может унести фотоаппарат. А потом еще и утопить его в озере. Я нашел его. Ты не вытащила пленку – ты просто не смогла это сделать. Ведь ты – волшебница, и с магглами не общалась. Хочешь знать, что там было сфотографировано?

Легкое шипение – это Мина втянула воздух сквозь зубы – нарушило тишину, когда на стол Дамблдора лег плотный белый конверт. Директор аккуратно вскрыл его, и на стол выпало несколько фотографий. На них, некачественных и бледноватых, все же можно было разглядеть изуродованный рисунок.

– Вот как он выглядел изначально, – тихо произнесла Джинни, вытаскивая из-под мантии листок тонкого картона и кладя его на стол рядом с конвертом. – Это копия с рисунка Дина Томаса[20]20
  Эпизод с рисунком Дина Томаса возник под впечатлением рисунка неизвестного (мне) автора, который когда-то украшал Красный форум.


[Закрыть].

Дамблдор хмыкнул и свел вместе кончики пальцев. МакГонагалл залилась краской, Люпин вытянул шею, чтобы разглядеть получше, а Сириус бесцеременно сгреб картинку со стола и присвистнул:

– Ни фига себе! Талантливый парень…

– Мистер Блэк! – прошипела МакГонагалл, и Сириус, резко изменившись в лице, положил рисунок обратно.

– Хотели снять десять баллов с Гриффиндора, Минерва? – улыбнулся Дамблдор. Сириус усмехнулся, МакГонагалл еще больше смутилась. В этот момент Мина решительно подошла к столу и взяла одну из фотографий. На рисунок она даже не взглянула.

– Это ничего не доказывает. Да, это мой сундук, моя комната. Но это, – она взмахнула рисунком, – говорит только о том, что я ненавидела Драко. Так я это и не скрываю. Это – не магия. Я не могу навести симпатические чары по рисунку. Это ведь не фотография и даже не портрет.

– И снова ты говоришь правду, Мина, – Шеймус кивнул. – Ты действительно не пыталась навести на них чары через этот рисунок. Ты просто украла его у Гарри. Ты рылась в вещах Гарри в день его приезда и выкрала рисунок. Отрицаешь?

– Зачем? – пожала плечами Мина. – Я действительно его украла. Ты думаешь, мне хотелось, чтобы Гарри это видел?

– Думаю, что нет, – согласился Шеймус. – Ты опять говоришь правду. Я бы не обращался к этому рисунку, дорогая Мина, если бы не несколько странных совпадений. Деннис увидел этот рисунок вот в таком виде, сфотографировал его, а после оказался жертвой василиска, и его фотоаппарат был утоплен. Лицо Драко на этой картинке изуродовано – так же, как оно оказалось изуродовано в жизни. Хотите, господа, я подробно расскажу вам, при каких обстоятельствах это произошло?

Никто ему не ответил, только челюсти Мины крепко сжались – казалось, она сейчас заскрипит зубами.

– Итак, – Шеймус прошелся по комнате и остановился в центре, эффектно скрестив руки на груди. – Как я уже сказал, Гарри в этом году вел себя очень неадекватно. Можно сказать, метался между двух огней. Чем больше усилий прилагала мисс Малфой, чтобы удержать своего возлюбленного, тем чаще он срывался. И вот в один очень памятный для меня вечер, когда я получил письмо из дома – за это я особенно благодарен мисс Малфой, – Гарри полностью вышел из-под контроля. Возможно, как раз моя история и послужила детонатором. Гарри усомнился в своей возлюбленной. И кинулся в объятия Драко, который как раз в этот день прекратил отношения со своим другом Малькольмом Бэддоком. Мина застала своего брата и своего любовника в весьма недвусмысленном положении… проще говоря, они занимались любовью.

В глазах Дамблдора мелькнули искры, МакГонагалл покраснела так, что, казалось, она сейчас взорвется. У Сириуса был однозначно довольный вид, а выражение лица Люпина не поддавалось идентификации.

– А теперь скажите мне, господа, ну, хотя бы вы, мистер Блэк, профессор Люпин, какой нормальный человек оставит человека, с которым у него только что был восхитительный секс, к которому он не равнодушен, и кинется прочь за другим человеком, не сказав своему только-что-любовнику ни слова?

Неужели благородные гриффиндорцы и их знамя Гарри Поттер на это способны?

– Ну, знаете!.. – не выдержала МакГонагалл. – Мистер Финниган! Вам не кажется, что вы посвящены в слишком уж интимные подробности?!

– А в этом нет ничего удивительного – я подглядывал, – спокойно ответил Шеймус. – Я вообще в этом году очень много подглядываю, гораздо больше, чем трахаюсь, что бы ни говорила по этому поводу мисс Малфой.

– Десять баллов с Гриффиндора, мистер Финниган! – зашипела МакГонагалл. – Вы все же в обществе преподавателей!

– Прошу прощения, – холодно ответил Шеймус. – Я могу говорить? Пока мы тут снимаем баллы, Драко и Гарри находятся в опасности.

Дамблдор кивнул, и Шеймус заговорил снова:

– После этого произошло еще кое-что. Драко вернулся к себе и встретил в слизеринских подземельях Бэддока. Провел с ним ночью, выпил вина, Бэддоком принесенного… а наутро обнаружил у себя на лице первые признаки проклятия. Зелье было подмешано в вино – это официальная информация, как выражаются маггловские полицейские. Если бы кто-нибудь имел возможность спросить профессора Снейпа, он бы узнал, что Бэддок – один из самых слабых учеников в зельеварении. Он не мог сам приготовить такое проклятие.

Вскоре после этого Малькольм погиб – был растерзан насмерть существом с ядовитыми клыками. Если кто-то забыл, напомню – у василиска ядовитые клыки. Причем с детства.

– Но… но ведь были же еще жертвы! – воскликнула МакГонагалл. – В Хогсмиде, кентавр в Запретном лесу…

– Наверное, василиск был очень голоден, – произнес Шеймус. – А вообще, должен заметить, что мисс Малфой еще очень юный Упивающийся смертью. Она подвержена вспышкам гнева, иногда она делает глупости…

Не все у нее идет по плану. Например, зачем было запирать Гарри в Тайной Комнате? Зачем было лезть со своей сестринской любовью к Драко? Или… – Шеймус вдруг нахмурился. – Или не вполне сестринской? А, Мина?

– Заткнись! – рявкнула Вельгельмина, моментально теряя все свое самообладание. – Не смей даже заикаться!..

– Вот в чем дело, – Шеймус удовлетворенно кивнул. – А я-то было подумал, что ты действительно влюбилась в Гарри. Уж больно рьяно ты пыталась их разлучить. Теперь я понимаю, дело было не в Гарри, а в Драко. И теперь я понимаю твой гнев. Ты рассчитывала возненавидеть его, но ты влюбилась, и это только усилило желание причинить ему боль. Это о нем ты говорила. Это он смотрел на Гарри, и тебе было невыносимо это видеть. Это его тебе обещал Вольдеморт. Я прав?

– Дурак ты, Финниган, – неожиданно жестко произнесла Мина. – Тебе не надо было со мной враждовать, глупый мальчишка. Мы бы поделились. Блондинчик – мне, брюнетик – тебе. Ты же о нем давно мечтаешь…

– М-мисс Малфой… – заикнулась МакГонагалл.

– Как вы мне надоели, идиоты! – злобно прошипела Мина. – Чертовы благостные гриффиндорцы! Что вы можете дать ему, моему Драко, он же не имеет с вами ничего общего? Как вы осмеливаетесь думать, что он будет счастлив с этим тупым мальчишкой, который никогда в жизни не сделает ни малейшей попытки понять его? Что вы знаете о том, что значит быть Малфоем, что вы знаете о том, что значит нести в своих жилах кровь Слизерина? Что вы знаете о моем Господине? В вашем мире все просто – черное-белое, люблю-ненавижу… Чертовы гриффиндорцы… Ненавижу всех… – она запрокинула голову и заговорила медленно, размеренно, словно читая молитву: – В жилах моего деда течет кровь Салазара Слизерина, и скоро эта кровь будет править миром. Предки моей бабки были вейлы. Моя мать – вернейшая из слуг своего Господина, а мой отец, – лицо ее озарилось мечтательной улыбкой, – его кровь древнее Хогвартса и чище горных рек.

– А твоя сестра – очень хороший человек, – неожиданно произнесла Джинни, и Мина, вздрогнув, вышла из своего транса. – Наверное, весь этот кошмар в ней разбавился приличной кровью.

Мина холодно улыбнулась.

– Она нелепая случайность. Ошибка, которую я исправлю.

– Она просила передать тебе, – Джинни словно бы и не услышала ее слов, – что если ты любишь хотя бы одного из них, ты сделаешь одно доброе дело. Когда-то она заставила их полюбить друг друга, произнеся одно слово. Она просить тебя произнести это слово вновь, чтобы вернуть их отношения в прежнее состояние. Пусть они не страдают хотя бы душевно.

– Я не знаю этого заклятия, – бросила Мина, засунув руки в карманы.

– На этот случай она просила передать тебе «Спроси у мамы», – ответила Джинни.

– Тогда передай ей, что она слишком умна для того, чтобы жить, – ответила Мина, усмехнувшись.

– Сама передашь, – бросил Сириус, решивший, что пора вмешаться грубой силе, и шагнул к Мине. Но та, слегка усмехнувшись, сделала шаг назад, сжала кулак в кармане – и исчезла.

– У нее есть портключ, – после небольшой паузы произнес Шеймус. – Я догадывался.

– Мог бы и сказать, – буркнул Сириус. – Теперь она сбежала.

– А зачем она здесь? – удивился Шеймус. – Зато теперь ее можно взять с поличным. Мои-то доказательства – для впечатлительных барышень, они ровным счетом ничего не доказывают, – и юноша очаровательно улыбнулся. – Ну, мы пойдем?

– Вряд ли, – строго заметила МакГонагалл. – Нам предстоит долгий разговор.

– Вот именно, – неожиданно согласился с ней Сириус. – И, прежде всего, кто эта «она», – он повернулся к Джинни, – о которой вы говорили?

– Сольвейг, – вздохнула Джинни. – У нее было подозрение, что Мина – дочь мисс Паркер… а Мина только что это подтвердила.

– У меня сейчас голова лопнет! – пожаловался Сириус. – А чего же она сама не пришла все это передать?

– Ну… – протянула Джинни, – подозреваю, потому, что ее нет в Хогвартсе.

Дом Реддлей, тот же день

Ему хватило одного глотка, чтобы опорожнить сосуд. На одно мгновение ему скрутило мышцы и кости будто в жгут, а потом что-то огромное, тяжелое, грубое накрыло его с головой. Побарахтавшись с минуту, Драко сообразил, что это полотенце, которое он намотал на бедра, выходя из ванной. «Замечательно, – раздраженно подумал он. – Путешествие голым по крысиному лазу – то, о чем я всегда мечтал».

Кое-как, на четвереньках, путаясь в складках диванного покрывала, больше похожего на нестриженый газон, Драко выбрался из-под полотенца. И замер, не в силах даже закричать от ужаса.

Над ним нависло огромное белое чудовище с оскаленными острыми зубами, жесткими прутьями усов, топорщащимися в разные стороны, и страшными загнутыми когтями. В ноздри ударил сильный крысиный запах.

Драко непроизвольно отшатнулся и едва не упал. Крыса, собственно, признаков враждебности не проявляла, но ему, всю жизнь шарахающемуся даже от хомячков, и простой неподвижности гигантского грызуна было достаточно, чтобы умереть от ужаса.

– Ты мне за это заплатишь, Поттер, – прошептал Драко и неимоверным усилием воли заставил свои ноги сделать шаг по направлению к крысе. А потом еще один. И еще.

Крыса покосилась на него розовым глазом и неожиданно легла на кровать, смирно вытянувшись и поджав лапы. Сейчас она сильно напоминала ручного верблюда, предлагающего наезднику сесть верхом. Драко стиснул зубы и вскарабкался на мохнатую спину.

Прикосновение голой кожи к шерсти крысы было, как ни странно, приятным. Шерстка декоративного грызуна оказалась мягкой, теплой и, для крошечного Драко, – достаточно густой. Замерзшие руки сами по себе скользнули в согревающую массу шерсти.

– Ты поняла меня? – спросил Драко, чуть наклонившись к ушам крысы. – К Снейпу, а не наружу.

Крыса пискнула – точнее, издавала скрежещущий звук, пребольно резанувший по ушам Драко, – и рысью помчалась вперед. Она пронеслась по комнате и нырнула в крысиный лаз. Вокруг Драко сомкнулась темнота.

Это была тревожная темнота, таящая в себе шорохи, скрипы, писки, возню… Из нее выныривали острые усатые морды, оскаленные пасти, и всякий раз Драко давил в горле крик ужаса. Гигантские грызуны были явно не прочь закусить крошечным человечком, но Ребекка огрызалась на них, и огромные серые крысы, которые были в полтора раза больше декоративной крыски, покорно отступали.

«Крысиная королева, что ли? – мелькало в незамутненном ужасом участке мозга Драко. – Или просто вредная, вроде Снейпа, вот с ней никто и не связывается?»

От бешеной рыси, мелькания во тьме, крысиной вони Драко начало мутить; ему казалось, что прошло уже намного больше, чем пятнадцать минут, и что, наверное, он никогда больше не станет своего размера. И в следующий момент он пугался мысли, что пятнадцать минут истекут сейчас, и он вырастет и застрянет в крысином лазе.

Когда тревожные мысли начали перерастать в панику, в конце лаза появилось бледное пятно света. Ребекка ускорила рысь, и Драко едва не слетел с ее спины, потому что крыса понеслась как-то боком. Он вспомнил, что его всегда передергивало, если доводилось видеть, как бегают крысы или мыши. В этом было что-то противоестественное. Драко усмехнулся. Да, а теперь он едет на крысе верхом, голый – пародия на обнаженных всадниц в духе ночного кошмара.

Тоннель кончился, и они вырвались на свет, тусклый факельный свет, который Драко не мог перепутать с дневным даже будучи такого размера. «Понятливая тварь», – мелькнуло в голове, и тут же с небес обрушился, давя барабанные перепонки, громовой рев:

– Я же велел тебе вытащить его наружу!

Крыса, взвизгнув, нырнула назад в лаз, а Драко упал на колени, зажимая уши.

– Вы не могли бы не орать так, профессор?!

– Можете не пищать, Малфой, я вас все равно не слышу, – прозвучал голос Снейпа, ставший, слава Богу, немного потише. – Через три минуты выскажете мне все свои претензии, а пока… прячьтесь!

Грохот его голоса ударил по ушам, и Драко нырнул в крысиный лаз инстинктивно, даже не разобрав до конца, что именно крикнул ему Снейп.

Новый грохот заставил его скорчиться в три погибели, зажимая уши руками – загрохотали замки, заскрипели ржавые дверные петли, дверь в камеру отворилась, и кто-то с чудовищным гоготом втолкнул в камеру человека. Пол содрогнулся и содрогнулся второй раз, когда дверь захлопнулась. Драко пулей вылетел из-под свода крысиного лаза – мышцы и кости снова скрутило; еще мгновение, и его, принявшего нормальные размеры, расплющило бы в крошечной норе.

– О, вся компания в сборе, – недовольно буркнул Снейп. – Вас вообще не должно тут быть, Малфой! И почему вы голый?!

Однако Драко его не слушал. На полу камеры, избитый, окровавленный, в разодранной одежде лежал его Гарри, и Драко бросился к нему.

– Гарри, милый, родной мой… – Драко приподнял бесчувственного юношу и осторожно похлопал по щекам. – Хороший мой… ну приди в себя… это я, твой Драко… Гарри, милый…

– Больно… – одними губами выговорил Гарри. Драко осторожно положил его голову к себе на колени; одной рукой он безостановочно перебирал волосы возлюбленного, другой гладил его по лицу, не замечая, что по щекам катятся слезы. – Мокро… – снова шепнул Гарри, приподнял руку и провел пальцами по щеке, куда упали слезы Драко.

– Ты… ты как? – Драко склонился к нему, почти касаясь губами лица Гарри. Тот приоткрыл глаза.

– Не очень. Привет. А ты как?

– Привет, – шепнул Драко, поневоле улыбаясь. – Тоже не очень.

Гарри приподнялся, пытаясь сесть. Драко подставил плечо, и Гарри откинулся на него.

– Профессор? – Гарри, прищурившись, вглядывался в Снейпа, который с нескрываемым раздражением наблюдал за встречей влюбленных. – Вы не поверите, но я рад вас видеть. А у нас такое происходило, жаль, что вас не было…

– А уж мне как жаль, – голос Снейпа был переполнен сарказмом.

– Где мы находимся? – спросил Гарри. – Я совершенно ничего не вижу, мои очки разбили…

– Мы в доме Реддлей, – ответил Драко.

– А это – моя камера, – добавил Снейп, обведя рукой помещение. – Уже семь месяцев, – он скривил губы в усмешке.

– Дом Реддлей, – прошептал Гарри и завозился, пытаясь высвободиться из объятий Драко. – Да отпусти же меня, я и сам могу сидеть!

Тонкие руки моментально разжались, и Драко, отстранившись, холодно произнес:

– Пожалуйста…

Но не успел он, как собирался, встать и отойди подальше от неблагодарного сукиного сына, в которого по недоразумению влюбился, как Гарри развернулся, поймал его в объятия и прижал к себе.

– Что эта скотина с тобой сделала?! – глухо прорычал он в плечо Драко.

– Ты про профессора? – спросил, улыбаясь, Драко. – Ужасно – он заставил меня прокатиться верхом на крысе по крысиному лазу. Откуси ему нос, солнышко…

Откуда-то сбоку раздался раздраженный хмык Снейпа. Гарри оторвался от плеча Драко.

– Так ты в порядке? – жалобно спросил он. – Эта сволочь… он пришел такой сияющий, довольный… мне хотелось глотку ему разорвать… а я ничего не мог сделать…

– Ничего, было и хуже, – пробурчал Драко. – Хотя мне несколько холодно – он не оставил мне ничего из одежды…

– Я его убью! – прорычал Гарри.

– Не переживай так, у меня дома полный шкаф шмоток, – пожал плечами Драко.

– Ты невыносим, – Гарри прижался губами к обнаженному плечу. – Иди сюда…

– О, нет… – пробормотал Снейп.

Наверное, следовало отвернуться… но этот порок всегда был сильнее его… порок, завладевший им в тот момент, когда он, ведомый мисс Паркер, увидел своего брата и Люциуса Малфоя, сплетенных в любовном объятии как в схватке. Эти были другими. Страсть их не была дикой. Глядя, как они целуются, одновременно бешено и нежно, умирают от запоздалой тоски и тают в объятиях друг друга, Снейп ощутил внезапный прилив острого одиночества. Одиночества, которое не восполнить ничем – ни любимым делом, ни толпой студентов, ни единственной дочерью. Одиночества, которое заставляет человека тоскливо глядеть в ночь и беззвучно кричать: «Где ты?!» И не получать ответа, потому что, может статься, и нет на земле того, кто мог бы ответить.

– Я тебя люблю, – прошептал Гарри, сцеловывая мокрые дорожки со щек Драко. – Ты меня простил?

– Дурак гриффиндорский, – пробормотал Драко, и Снейп с ним согласился. Пора было прерывать эту идиллию.

– Я рад за вас, господа, – произнес он самым сухим своим тоном, – но нам надо подумать, как выбраться отсюда. Поскольку мистер Малфой не пожелал меня слушать и вместо того, чтобы выбираться из дома, решил меня навестить…

– Остроумны вы, профессор, – едко заметил Драко. – И что бы я стал делать, один, голый, прошу прощения, без волшебной палочки?

– А на кой черт вы притащились сюда? – приподнял брови Снейп.

– Вы же собирались как-то выбираться отсюда, – возразил Драко. – Вот и подумаем, как нам выбраться вместе. Как вы, кстати, ухитрились сварить Уменьшающее зелье?

– Меня держат под Империусом, чтобы я варил зелья для Вольдеморта, – пожал плечами Снейп. – Но когда человека слишком долго подвергают Империусу, разум начинает сопротивляться. Вырабатывается что-то вроде иммунитета…

– Да, как у Барти Крауча, – вставил Гарри.

– Поттер, вы несносны, – раздраженно заметил Снейп. – Почему вы вечно перебиваете старших?

Гарри побледнел, потом покраснел и опустил глаза. Драко мимолетно задумался, а будет ли он так же реагировать на подколки Снейпа лет эдак тридцать спустя? И тут же холодом полоснул по венам другой вопрос – а будут эти тридцать лет?

– В процессе работы я стал тайком готовить другие зелья. В том числе Уменьшающее и еще одно полезное зелье, – Снейп усмехнулся, – которое называется нитроглицерин.

Гарри вскинул голову.

– Нитроглицерин? Вы умеете готовить нитроглицерин?! Зачем?

– Затем, Поттер, что нет колдовского зелья, которое обладало бы такой же взрывной силой, – ответил Снейп. – А я не хотел удостоиться сомнительной чести стать изобретателем велосипеда.

– Что такое нитроглицерин? – нахмурился Драко.

– Это вещество большой взрывной силы, мистер Малфой, – ответил Снейп, и по блеску в его глазах можно было легко догадаться, что он очень доволен собой.

– Так, может, прекратим эти разговоры? – Драко вскочил на ноги. – Все-таки, сэр, вы несносны. Не можете не устроить представление.

– В лучших традициях своего учителя, не так ли, Снейпи? – проворковал женский голос. В дверном проеме стояла улыбающаяся мисс Паркер, ехидный Люциус и скалящаяся Мина. А в центре скульптурной группы «Злодеи» – сам Лорд Вольдеморт.