Текст книги "Драко Малфой и Солнечный путь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Красота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Драко закрыл глаза от избытка ощущений – и снова открыл их, чтобы видеть Гарри, чтобы знать, что это Гарри, чтобы смотреть, как он прикусывает зубами нижнюю губу и как прикрывает густыми ресницами темно-зеленые глаза… и как вновь открывает их, и губы шевелятся…

– Быстрей…

Ни тени боли… намертво переплетенные пальцы – так, что белеют костяшки… губы прижимаются у губам, и два тела двигаются в одном темпе… быстрее и быстрее… стоны и шепот…

– Я тебя люблю… я тебя люблю… ятебялюблюятебялюблюятебялюблю!

Потом они лежали неподвижно, словно слитые воедино – и Драко бы не удивился, если бы так оно и было… за долгое время это было самое правильное, что с ним произошло. Гарри шептал что-то, и Драко слушал его шепот, не разбирая слов, как слушают шелест листьев или шорох морской волны. Потом он целовал шепчущие губы и мокрые от слез глаза – целовал не жарко, а тепло; поцелуи были нежными, как теплые сливки.

Наконец стало холодно, и Драко приподнялся, чтобы найти, чем укрыться. В спину сильно дуло, словно Гарри не закрыл дверь.

Проем и в самом деле был не закрыт, и в нем стояла тоненькая белокурая девушка. Драко побледнел, увидев ее лицо.

Сейчас оно совершенно не походило на его собственное. Серые глаза сощурились так, что превратились в две белые щелочки. Казалось, что они вовсе лишены ресниц. Ноздри раздувались. Рот оскалился в злой гримасе.

Сморгнув, Драко повернулся к Гарри. Ему вдруг пришла в голову бредовая мысль, что Мина – всего лишь видение, и если не смотреть на нее, она исчезнет.

Почуяв неладное, Гарри нашарил рядом с кушеткой очки и спешно нацепил их на нос.

– Мина! – воскликнул он. Драко вновь взглянул на девушку – и замер на этот раз в изумлении. Теперь это испуганное, ошарашенное личико нисколько не напоминало жуткую маску, которую он видел всего минуту назад.

– Мина… – Гарри попытался встать, похоже, совершенно забыв про Драко, лежащего на нем, и еще про то, что не одет. Мина, всхлипнув, поднесла руку ко рту – и неожиданно стрелой метнулась прочь и исчезла в темноте проема.

Драко подвинулся, давая Гарри возможность встать. Тот судорожно одевался, не обращая внимания на своего любовника. Надо было что-то сказать, но Драко не знал, что. Сцену закатить было бы странно – сейчас это прерогатива Мины. Интересно, с чего он решил, что слова «Трахни меня» должны означать «Я люблю тебя и буду любить вечно»? Вот, значит, что… Наш бисексуал просто соскучился по сильным мужским рукам. Ему захотелось быть трахнутым. Интересно, а при чем здесь я?

Драко открыл рот, чтобы все это высказать Гарри – и не смог. Гарри тем временем застегнул рубашку, схватил робу и, не удостоив Драко ни словом, ни взглядом, выскочил из лаборатории.

Интересно, шлюхи себя так же чувствуют? Да нет, вряд ли… Шлюхам платят. И они не влюблены в своих клиентов. Вот он получил все, что хотел, и ушел. Наверное, он считает, что ты тоже получил все, что хотел. А что будет, если он придет и снова скажет «Трахни меня»? Ты ведь ему не откажешь, чем бы все это не закончилось.

Блуждающий взгляд Драко остановился на запертом шкафчике, где, как ему было известно, Снейп хранил готовые зелья. На букву «я» там можно найти яды. Среди них есть и мгновенно действующие.

Если бы я мог покончить с собой, мне следовало сделать это уже очень давно.

Драко поднялся на ноги, неожиданно ощущая во всем теле блаженную истому, какой никогда не было после игр с Малькольмом. Определенно, тело не хотело умирать. Наверное, все дело было в хорошем сексе с любимым человеком – впервые с начала учебного года Драко испытал вдруг настоящую потребность к действию. Желание бороться. Он даже улыбнулся при мысли о том, что если он начнет борьбу за Гарри, ни у одной девицы во всем мире не останется ни единого шанса. Сейчас в это верилось по-настоящему.

* * *

В полумраке коридора Драко разглядел, что у его двери кто-то сидит. Наклонившись, Драко встретил взгляд болезненно огромных, в обрамлении синих кругов глаз Малькольма.

– Бэддок?

– Привет, – тихо сказал Малькольм. – Я могу зайти?

Драко вздохнул.

– Мы же вроде все выяснили…

– Драко, – Малькольм поднялся на ноги, не отводя взгляда от глаз Драко. – Прости, я наговорил тебе ерунды. Я… мне так плохо… – он обхватил себя руками за плечи. – Драко, не бросай меня.

– Малькольм, я тебя умоляю! – раздраженно произнес Драко. – Я люблю другого человека, малыш! Тебе нравится быть заменой?

– Нет, – Малькольм всхлипнул. – Я знал… я всегда знал… я надеялся, что ты… Драко! – он снова посмотрел юноше в глаза. – Пожалуйста. Только сегодня. Ты же не можешь прогнать меня вот так! Я же люблю тебя!

Минуту Драко молча смотрел на мальчика, что стоял перед ним. Потом наконец произнес:

– Ладно. Только сегодня. В последний раз. Но дай мне слово, что не пожалеешь об этом.

– Честное слово, – отозвался Малькольм, и лицо его вспыхнуло нежной улыбкой. – Я не пожалею.

Хогвартс, слизеринские подземелья, 15 марта 1998 года, утро

С утра голова тяжко болела. Причина боли лежала рядом с кроватью, поблескивая темным стеклом – большая бутылка из-под красного крепленного вина, которую принес вчера Малькольм. Мальчишка не сделал ни глотка, и все досталось Драко. Конечно, он не мог опьянеть с такого количества вина, но головную боль обычно зарабатывал с первого бокала. Драко со стоном поднялся и поплелся в ванную.

Холодная вода немного привела его в чувство. Выжимая волосы, Драко вытер запотевшее зеркало и проинспектировал свое лицо. Не то чтобы это когда-либо было действительно необходимо, просто такая уж у него была привычка…

Драко замер; забытое полотенце слетело на пол.

– А это что за фигня?!

* * *

– Это бывает, мистер Малфой, – сухо сказала мадам Помфри. – Как вы могли заметить, у многих молодых людей вашего возраста с лицом происходит нечто подобное.

– Я не многие молодые люди! – возмутился Драко. – И не надо мне объяснять про подростковый период. Вам не кажется, что семнадцать лет – это несколько поздновато для юношеских прыщей? Тем более для зеленых!

– Они вовсе не зеленые, вам показалось, – возразила медсестра. – Вот, возьмите. Протирайте этим лосьоном лицом утром и вечером. Все пройдет, не беспокойтесь.

– Вы уверены? – хмуро спросил Драко.

– Ваши прыщи, мистер Малфой, не первые в моей практике, – холодно ответила мадам Помфри.

Когда за Драко закрылась дверь, медсестра подошла к камину и бросила в пламя гость кружаной муки.

– Профессор Дамблдор, – позвала она, – мне нужно с вами поговорить.

Хогвартс, 15 марта 1998 года

Хорошо, что было воскресенье. Не надо было идти на занятия или к каким-нибудь дурацким младшекурсникам, чтобы вдалбливать в их тупые головы основы зельеделия. Правда, они оказались не совсем безнадежны, но, положа руку на сердце, Драко начинал понимать Снейпа с его ненавистью к этой мелюзге Определенно, нет ничего хуже детей.

Но, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы с такой рожей идти к Гарри. Сейчас он слишком невыгодно отличался от Мины.

Драко не удержался и смазал лицо лосьоном сразу же, как пришел от мадам Помфри. Через три часа – еще раз. В общем и целом, до вечера он использовал зелье раз пять. Перед сном, глянув на себя в зеркало, Драко не смог не признать эффективность средств мадам Помфри – его лицо стало таким же сияющим и чистым, как раньше. Даже лучше.

Чмокнув свое отражение в губы, Драко отправился спать.

* * *

Однако на следующее утро зеркало вновь отразило темные пятна на белой коже. Вне себя от злости, Драко пропустил завтрак и отправился на занятия.

– Ой, Драко! – защебетала Блэйз. – А что это у тебя с лицом?

– Аллергия, – буркнул Драко. Гарри молча сидел за своей партой и даже не поднял на него глаз.

День прошел ужасно – каждый, кого Драко встречал в этот день, считал своим долгом пялиться на его лицо. Кроме, пожалуй, Малькольма, который проносился мимо него, низко опустив голову, и Гарри, мимо которого в подобной манере проносился сам Драко.

Рон пожимал призрачными плечами и заявлял, что Драко слишком трясется над своей внешностью и что все это пройдет. Наверное, он был прав – заполночь, когда Драко собрался лечь спать – при всем желании он никак не мог приучить себя ложиться раньше двенадцати, – его лицо вновь было чистым, и, слегка успокоенный, Драко отправился в кровать.

Во вторник утром картина повторилась; в среду пятна перекочевали со лба, где их еще можно было прикрыть челкой, на щеки; в четверг они увеличились; в пятницу начали наливаться гноем. Самым странным было то, что ночью от всего этого кошмара не оставалось и следа.

В субботу утром, глянув в зеркало, Драко с воплем отскочил от него и запустил в стекло подвернувшимся под руку флаконом с гелем для душа. Зеркало рассыпалось вдребезги, но и в осколках отражалось его лицо, которое сейчас при всем желании нельзя было назвать красивым.

Хогвартс, 23 марта 1998 года, поздний вечер

Гермиона стремительно влетела в класс Трансфигурации – и замерла под ледяным «снейповским» взглядом Сольвейг.

– Ты опоздала, – холодно сообщила слизеринка.

– Прости, я была в больничном крыле, – Гермиона опустила на парту свою ношу – кипу фотографических альбомов в потертых обложках. – Там Драко…

– С ним что-то серьезное? – спросила Сольвейг.

– Как тебе сказать… ты его лицо видела?

– Ну, в последний раз я видела его с пятнами по всей физиономии. Пенси была просто в восторге.

– Ты, надеюсь, нет? – строго спросила Гермиона. Сольвейг поморщилась.

– Я не люблю, когда портится что-то красивое, Грейнджер. Я эстетка по натуре, видишь ли.

– Тогда тебе повезло, что ты не видела его сегодня, – Гермиона вздохнула. – Кошмар какой… я даже описать это не могу. Они уже превратились в какие-то бугры… знаешь, как фурункулы… зеленые к тому ж… – Гермиона передернулась.

– Может, он чем-то заболел?

– Мадам Помфри тоже сначала так подумала, но, понимаешь ли, дело в том, что в полночь он становится прежним.

– Проклятие, – задумчиво произнесла Сольвейг.

– Угу. Симпатическое проклятие.

– Есть идеи?

– Не смотри на меня так! Знаю я твои идеи. Давай во всем обвиним Мину – вот и все твои идеи!

– Ну почему же во всем? – оскалилась Сольвейг. – Разжигание второй мировой войны я, так и быть, отпишу на Гитлера!

– Сольвейг, это совершенно не смешно! Подозревать можно кого угодно – Мину, Гарри, Малькольма, меня, тебя…

– Ты, кстати, знаешь, что Драко порвал с Малькольмом? – перебила Сольвейг.

– Нет, – Гермиона удивленно посмотрела на подругу. – Ты что, серьезно? Господи, бедный ребенок…

– Я думаю, стоит поговорить с этим бедным ребенком, – Сольвейг приподняла бровь. – Что скажешь? Месть – штука серьезная…

– Сольвейг, он еще совсем дитя!

– Прежде всего, он слизеринец, – тонко улыбнувшись, заметила Сольвейг.

– Ты хотела фотографии смотреть, – сухо произнесла Гермиона. Сольвейг бросила взгляд на стопку альбомов.

– Пойдем к Малфою.

– Зачем? – удивилась Гермиона.

– Я по нему соскучилась, – пожала плечами Сольвейг. – Потом, ему это тоже будет интересно. Сейчас уже почти полночь. Я не думаю, что он спит. Незачем ему сейчас сидеть одному.

Гермиона усмехнулась.

– Ты что-нибудь слышала о том, что в Хогвартсе нельзя находиться вне своих гостиных после отбоя?

– Северус что-то такое говорил, – пожала плечами Сольвейг. – Наверное, я в этот момент была занята другим…

Смущенно улыбнувшись, Гермиона потянула что-то из-под своей мантии. Сольвейг приподняла брови.

– Что это значит, Грейнджер?

– Убери эту гнусную ухмылочку со своей физиономии, – Гермиона покраснела. – Это гаррин плащ-невидимка.

– Вот как? – Сольвейг с интересом уставилась на переливающуюся ткань. – А я-то думала, что это Малфой нес чушь про привидение в виде поттеровской головы… Северус был так расстроен, помнится…

Гермиона развернула плащ и посмотрела на Сольвейг.

– Вам требуется особое приглашение, леди?

* * *

Малфой открыл дверь на второй стук. Он был бледен и очень осунулся, и Гермиона порадовалась, что они догадались по пути заскочить на кухню и взять немного еды.

– Малфой, мы тебе не помешаем? – начала было она, но тут же смолкла, когда Сольвейг сделала нечто из ряда вон выходящее – шагнула к Драко, обхватила его лицо ладонями и принялась целовать – в глаза, в лоб, в брови, в виски, в щеки, в губы…

– Хороший мой, красивый, славный… – приговаривала она.

Когда внезапный порыв ее нежности утих, Драко, пряча глаза, предложил девушкам пройти.

Кажется, Драко даже не собирался ложиться спать. В его комнате было большое зеркало в полный рост, а рядом с ним – сдвинутая в сторону занавеска. Гермиона покачала головой. Конечно, это трагедия – такое происшествие с красивым человеком, но все же ей казалось, что Драко слишком много носится со своей внешностью.

– Ну, есть какие-нибудь новости? – Сольвейг смотрела на Драко так, словно он был смертельно больным и в любую минуту грозил оставить этот мир.

– У меня взяли кровь на анализ – ответил Драко. – Спрашивали, что я ел и пил… Я отдал им бутылку…

– Какую бутылку? – спросила Гермиона.

– В ней вино было. Малькольм принес, – объяснил Драко. – В тот вечер, когда мы расстались.

– А он пил?

– Нет, только я.

– И когда будут результаты анализов? – спросила Сольвейг.

– Не знаю.

– А что Поттер?

– А при чем здесь Поттер? – холодно поинтересовался Драко.

– Ну, Гарри мог бы тебе помочь, – пробормотала Гермиона.

– Чем? – голос Малфоя стал еще холоднее. Гермиона беспомощно посмотрела на Сольвейг.

– Что-то особенное произошло с тобой и Гарри накануне того утра? – спросила Сольвейг. Драко приподнял брови в вежливом недоумении.

– Ровным счетом ничего. Не считая Шеймуса. Вы, наверное, слышали про письмо из дома?

– Ага, – Сольвейг поморщилась. – И про его спонтанную помолвку с Джин тоже.

– Джин? – Гермиона посмотрела на Сольвейг в упор. – И давно она Джин? Вроде бы всегда была мелкая Уизли?

Драко провел рукой по губам и, как бы смазывая улыбку сделал вид, что очень занят едой.

– Я никогда не называла ее мелкой Уизли, – заметила Сольвейг.

– Да? Значит, она всегда была Джин?

– Раньше она вообще не была, – объяснила Сольвейг. – Мы же не общались.

– А, значит, теперь вы общаетесь? И насколько плотно?

– Грейнджер, чего ты от меня хочешь? Разве тебе не будет приятно, если я подружусь с твоими гриффиндорцами?

– А что это вы там принесли? – вмешался улыбающийся Драко.

– Ах, это… – Сольвейг, явно обрадовавшись смене темы, передала Драко стопку альбомов. – Это старые фотографические альбомы. В основном выпуск 1976 года.

– А, выпуск отцов, – Драко раскрыл верхний. – А вам зачем?

Сольвейг вкратце объяснила Драко их идею. После того, как она закончила, Драко задумчиво произнес:

– Ну, хорошо, предположим, ты нашла Снейпова брата. Но ты уже знаешь, что его кровь тебе бесполезна. А если он ничего не знает про тебя? И детей у него никаких нет? Что ты тогда будешь делать?

– Тогда и посмотрим, – ответила Сольвейг и решительно отняла у Драко альбом.

Здесь были фотографии слизеринского выпуска 1976 года. На первой странице – груда нервничающих первоклашек на фоне озера. Снимок, очевидно, сделан в самом начале учебного года. В первом ряду сразу бросался в глаза светловолосый мальчик с надменным лицом и гордо вздернутой головой. Во втором ряду, в аккурат так, чтобы оказаться за плечами блондина, высились два угрюмых здоровяка, на голову выше всех остальных первоклашек. Драко долго рассматривал снимок через плечо Сольвейг.

– Отец, – сказал он после небольшой паузы. – Ужасно похож, да?

– Кто на кого? – спросила Гермиона.

– Я на него, – ответил Драко. Гермиона усмехнулась.

– Да уж. На первых курсах ты был точно такой же маленькой сволочью. Но не сейчас. Нет.

– Да, – кивнул Драко, – сейчас я вообще уже мало похож на человека.

– Прекрати, Малфой, – сурово произнесла Гермиона. Их перебила Сольвейг:

– А вот я не сильно похожа, верно? – она указала пальцем на одну из двух девочек в рядах слизеринских первокурсников. Выражение ее хорошенького лица ни в чем не уступало малфоевскому, гладкие черные волосы аккуратно лежали на плечах. – Красивая…

– А на него? – ухмыльнувшись, Драко ткнул пальцем в стоящего рядом с мисс Паркер мальчишку. Его спутанные, напоминающие проволоку волосы почти совсем закрывали лицо, видны были только два горящих глаза и огромный нос. Руки скрещены на груди, поза очень напряженная. – Не похоже, что ему нравится фотографироваться.

– Ему и не нравится, – с нежностью в голосе отозвалась Сольвейг.

На следующих страницах были фотографии поодиночке и небольшими группами. Было несколько «сюжетных» фотографий – в классе, на площадке для квиддича, на репетициях школьных спектаклей… На одной их них Люциус Малфой предстал в костюме шекспировской эпохи. На заднем плане Гермиона разглядела кого-то, выкрашенного под мавра, и решила, что Малфой играл Яго.

– Интересно, а почему мы не ставим школьных спектаклей? – обиженно произнесла она.

– Мой отец что, играл в пьесах маггловских авторов? – изумленно спросил Драко.

– Кстати, про Шекспира ничего толком неизвестно, – заметила Сольвейг. – Есть версия, что он был сквиб.

Чистокровный.

– Но сам факт, что играл… – пробормотал Драко. – Неожиданно…

Люциуса Малфоя на фотографиях вообще было много, и, признаться, вряд ли можно было сказать, что он этого не заслуживает. В возрасте от одиннадцати до семнадцати лет его лицо еще не успело приобрести мужскую твердость и суровость, и хотя оно было не таким нежным, как у Драко, все же казалось более открытым, и даже надменность ему шла. Чем старше становилось лицо Малфоя на фотографиях, тем длиннее были его волосы. На одном из фото последнего курса, где группка слизеринских студентов расположилась на берегу озера, судя по всему, затеяв пикничок, волосы Малфоя были распущены и длинной шелковой волной лежали у него на груди.

– Он все-таки невозможно красив, – грустно сказал Драко.

На той же фотографии был Снейп, и выглядел он здесь очень хорошо – гораздо лучше, чем на фото первого курса и гораздо лучше, чем в свою бытность преподавателем. Он сидел, поджав под себя ноги; черные волосы, почти такие же длинные, как и у Малфоя, были стянуты в хвост, но очень небрежно, так что несколько прядей выбились и падали ему на лицо. Одной рукой он опирался о землю, другая лежала на талии сидящей рядом девушки. Девушка же, черноволосая красавица, что-то шептала ему на ухо, улыбаясь и накручивая на палец прядь снейповских волос.

– Есть вопросы? Нет вопросов! – неожиданно раздраженно сказала Сольвейг. – По-моему, они смотрятся вполне как парочка.

– Хмм… – сказала на это Гермиона. – Не спорю, но все же… Ты же родилась не в семьдесят шестом.

– Грейнджер, я ее дочь, – Сольвейг ткнула пальцем в мисс Паркер. – Она на этой фотке – явно девушка Северуса. Ты сама говорила, что я похожа на него. Я не понимаю, какие тут могут быть сомнения.

– Давайте еще посмотрим, – предложил Драко.

На последней странице серебристо-зеленого альбома была еще одна общая фотография. В центре переднего ряда, как всегда, Люциус Малфой, у него на груди – значок лучшего ученика школы. Снейп и мисс Паркер снова стояли рядом друг с другом. Вообще, это фото явно копировало общую фотографию первого курса.

– Так-так, – сказала Гермиона, внимательно вглядываясь в фото. – Смотрите-ка!

– Что? – спросила Сольвейг. Гермиона ткнула палочкой в изображение Снейпа и мисс Паркер, оно наплыло, увеличиваясь, пока не заняло всю фотографию. Сольвейг восхищенно присвистнула.

– Я этого не знала!

– Теперь знаешь, – Гермиона довольно улыбнулась.

На увеличенной фотографии были видны все подробности. Руки Снейпа скрещены на груди, левая поверх правой. Левая рука мисс Паркер оплела правый локоть Снейпа, безымянный палец украшен бриллиантовым кольцом.

– Обручальное кольцо! – присвистнул Драко. – Не ожидал от Снейпа!

– Но он на ней не женился, тем не менее, – заметила Гермиона.

– Может, они поженились тайком? – предположила Сольвейг.

– А кольцо она носила в открытую, – возразила Гермиона. – И прижимается к нему вполне открыто.

Нелогично.

– Да уж, – процедила Сольвейг сквозь зубы.

Гермиона вынула из альбома общие фотографии первого и последнего курса и пробежала глазами список на обороте.

– Снейп только один, – сообщила она.

– Значит, будем искать на других факультетах, – флегматично заметила Сольвейг. – А там имена есть?

– Нет, только инициал и фамилия, – сказала Гермиона, закрывая альбом.

Гриффиндорский фотоальбом начинался так же – с общей фотографии первокурсников. Здесь на переднем плане красовался лохматый черноволосый мальчишка в круглых очках. Он улыбался во весь рот, но поза его до странности напомнила Гермионе позу Люциуса Малфоя.

– Интересно, это уродство – фамильное достояние Поттеров, что ли? – сквозь зубы спросил Драко, ткнув пальцем в очки мальчишки с фотографии. – Приличного себе ничего купить не могут?

Девушки не стали комментировать это заявление.

Еще на общей гриффиндорской фотографии сразу цеплял взгляд красивый черноволосый мальчишка с синими глазами и слегка насмешливой полуулыбкой на нежных губах. На него искоса посматривал мальчик рядом выше, в потрепанной мантии, с небрежно расчесанными золотисто-русыми волосами.

– Сириус такая лапочка, – заметила Сольвейг, небрежно вынимая фотографию из уголков. – Я была влюблена в него одно время.

– Да? – удивилась Гермиона. – Когда?

– Когда он сбежал из Азкабана, и все газеты про него печатали. Там было очень много разных фотографий – не только последних, но и детских, и юношеских. Есть же люди вот с такой внешностью – они красивы в любом возрасте и при любых…

Неожиданно она осеклась, пристально вглядываясь в список студентов на обороте фотографии. Потом ее холодный взгляд уперся в Драко.

– Ты знал? – спросила она резко. Драко и не подумал отводить взгляд. – Ты знал, мерзавец? – с внезапной злобой в голосе повторила Сольвейг.

– Ты о чем? – спросила Гермиона осторожно.

– Здесь нет С. Блэка, Грейнджер, – Сольвейг взмахнула фотографией, продолжая сверлить Драко взглядом.

– Здесь есть С. Снейп.

– Да, знал, – спокойно произнес Драко. – Что с того? Догадаться было проще простого, я вообще удивляюсь, что до вас так долго доходило! Ладно, Паркер дура, но ты-то, Грейнджер…

– Язык придержи! – огрызнулась Сольвейг. – Ты должен был сказать сразу же, как только узнал!

– Зачем? – вскинул брови Драко. – Смысл, Паркер? Он уже давно не брат Снейпу. Он не может быть тебе полезен. И про тебя ничего не знает…

– Ты, Малфой, навсегда останешься чистокровным ублюдком, – поднимаясь на ноги, прошипела Сольвейг. – Ты думаешь, что кровь все решает, кретин? Он прежде всего мой родственник, даже если у нас с ним нет ни капли общей крови, он брат Северуса, какие бы чары не легли между ними, он мой дядя, потому что я дочь Северуса, даже если биологически это не так. Пошли, Грейнджер!

И она выскочила за дверь. Гермиона виновато улыбнулась Драко.

– Не сердись на нее, ладно? Я завтра засяду в библиотеке, посмотрю, есть ли что-нибудь про проклятия, похожие на твое…

– Грейнджер, – неожиданно перебил ее Драко. – Он там… как?

– Кто? – до Гермионы дошло. – А, Гарри… Ну, он… не знаю, у меня такое ощущение, что он немного не в себе. Он волнуется за тебя, – она погладила Драко по щеке. – Он почти ничего не знает о том, что происходит с тобой. Поговори с ним, хорошо?

– Оставь мне альбомы, – попросил Драко. Гермиона кивнула и вышла.

Драко перевернул несколько страниц и вгляделся в лицо семнадцатилетнего Джеймса Поттера.

Ему всегда казалось, что он слишком похож на своего отца. Прямо-таки неестественно похож. Но вот Поттеры… Сейчас с фотографии на Драко смотрело лицо Гарри, только глаза за стеклами очков – не зеленые, а светло-голубые.

И еще у Гарри никогда не было такого выражения лица. Не могло быть в принципе. Неизбалованный жизнью мальчишка, выросший на положении Золушки в семье магглов, не мог смотреть так же прямо, уверенно, нахально и самодовольно, как этот отпрыск чистокровной волшебной фамилии.

Тогда Драко открыл слизеринский альбом, страницу, на которой находилась фотография его отца крупным планом. Семнадцать лет, длинные волосы, взгляд прямой, с холодным прищуром. Фирменный взгляд Люциуса Малфоя. Развернув альбом, Драко подошел вместе с ним к зеркалу и стал рассматривать свое лицо, сравнивая его с отцовским.

Они были похожи, но все же не слишком. Драко знал свое лицо, он тоже мог нацепить эту маску надменного равнодушия, но дело было в том, что отец не носил маски – это было его настоящее лицо. Точнее, маска так приросла к нему, что стала настоящим лицом. И так же, как в лице Джеймса Поттера не было чего-то, что было у его сына, так и лицу Люциуса Малфоя не хватало чего-то, что было в Драко. Губы у Драко в расслабленном состоянии опускались уголками вниз, и это придавало его чертам какое-то иное выражение – такое никогда не появлялось на лице Люциуса.

Драко отошел от зеркала – в последнее время оно его только расстраивало. Какое удовольствие любоваться собой ночью, если днем он снова увидит ту жуткую маску?

Он рассеянно перевернул несколько страниц альбома и с интересом уставился на одну, которую они, по-видимому, пролистнули. На ней располагались фотографии, где ученики были сняты со своими родителями.

Люциус Малфой стоял, скрестив руки на груди, между высоким мужчиной с тяжелым подбородком и прищуренными серыми глазами, и стройной красивой женщиной с очень надменным выражением лица. В отличие от Драко, его отец был точной копией своей матери, и это радовало, потому что, на взгляд Драко, дед не отличался особой красотой. Этих двоих Драко никогда не видел, только их портреты в Имении. Они умерли до его рождения; Драко не знал обстоятельств, но, скорее всего, это напрямую было связано с тем, что супруги Малфой оба были черными магами.

Следующее фото: Северус Снейп рядом с черноволосой женщиной очень посредственной внешности – очевидно, это его мать. Фотографии с отцом в этом альбоме не было.

На третьей фотографии был мисс Паркер, а рядом с ней стояла женщина, показавшаяся Драко смутно знакомой. Она выглядела слишком молодой для того, чтобы быть матерью – вряд ли больше тридцати лет. И она была очень красива, с синими глазами, изящными чертами лица, прихотливым изгибом высокомерных губ, белой кожей и вьющимися волосами нежно-золотистого оттенка. Мисс Паркер была очень на нее похожа, только брюнетка, очевидно, в отца.

«Мисс Паркер, факультет Слизерин, третий курс, год поступления – 1969, с матерью», прочел Драко на обороте. Снова перевернул фотографию и вгляделся в лицо незнакомки.

Однажды бабушка, графиня де Флер, с гордостью глядя на фотографии своих дочерей, сказала Драко:

– Мои девочки носят фамилию де Флер и цветочные имена, как принято в этом роду, но на самом деле все они – Лоран. Только в роду Лоран рождаются такие красивые женщины, в роду же де Флер – только красивые мужчины, как мой Ксавье. Но и он больше похож на тетку, не зря же он носит ее имя.

Драко вгляделся в красивое лицо молодой женщины с фотографии. Потом посмотрел на мисс Паркер и попытался представить, что волосы последней – не черные, а золотистые. И снова посмотрел на ее мать.

Та улыбнулась ему замечательной ослепительной улыбкой, которую до сих пор Драко видел только у одного человека – своего великолепного дядюшки.

– Ксавиера! – произнес он.

* * *

Гермиона нагнала Сольвейг уже за пределами слизеринской гостиной.

– Утешила? – зло поинтересовалась та.

– Прекрати, – попыталась урезонить ее Гермиона. – Он говорил разумно. В конце концов, это дело Сириуса и профессора Снейпа. Сириус же не сидит сложа руки, он пытается его найти…

– Давно уже не пытается, – перебила Сольвейг. – Похоже, все поверили в его смерть. Или предательство – что, впрочем, одно и то же.

– Но ведь Драко прав, Сириус уже не брат Снейпу!

– Профессору Снейпу, Грейнджер! – взвилась Сольвейг. – Честное слово, ты так стремительно учишься всему волшебному, что можешь забыть удивительно простые и нормальные вещи.

– Куда мы идем? – попыталась сменить тему Гермиона.

– Не знаю, куда идешь ты, Грейнджер, а я иду к профессору Люпину.

– Зачем?

– Затем, что там Блэк.

Пока они шли до кабинета преподавателя Защиты, Сольвейг больше не проронила ни слова.

У двери решительность Паркер, очевидно, на время приутихла – может быть, виной тому были странные звуки, которые доносились из кабинета. Но вот девушка стиснула челюсти и решительно постучала в дверь.

Открыли не сразу, а когда открыли, Гермиона почувствовала, что краснеет. Представший их взорам профессор Люпин оказался несколько взъерошен, и роба на нем была застегнута криво.

– Мисс Паркер… Гермиона… Чем обязан? – он с тщательно скрываемым раздражением посмотрел на девушек.

– Здравствуйте, профессор Люпин, – обреченно произнесла Гермиона; Сольвейг же, удостоив профессора лишь короткого кивка, вошла в кабинет.

Сириус Блэк сидел в кресле и выглядел примерно так же растрепанно, как и Люпин. При виде незваных гостий он поднялся.

– Сольвейг, Гермиона… Что-то случилось? – обеспокоенно спросил он. – Что-то с Гарри?

– Мистер Блэк, вы брат Северуса? – в лоб спросила Сольвейг. Сириус резко выдохнул и посмотрел на Люпина.

– Я сделаю чай, – пробормотал профессор.

Пока Люпин заваривал чай, царила тишина. Когда же четверо уселись за столом и сделали по глотку, Сольвейг произнесла:

– Мистер Блэк, вы мне не ответили.

– Да, – после небольшой паузы произнес Сириус. – Я действительно был братом Северусу Снейпу. Но вот уже двадцать четыре года мы друг другу чужие люди.

– Почему вас изгнали? – спросила Сольвейг.

– Это довольно долгая история, к тому же неприятная для меня, Рема, Снейпа и даже памяти Джеймса, – Сириус поморщился. – Позволишь, Луни?

– Говори, – со вздохом согласился профессор. Сириус глубоко вздохнул.

– Эта история произошла, когда мы все учились на пятом курсе, – начал он. – Гермиона, я думаю, знает ее. Однажды я, особенно рассердившись на Снейпа за его, по моему мнению, недостойное поведение по отношению к некой особе…

– Точнее, – жестко перебила Сольвейг.

– Хорошо, – в том же тоне отозвался Сириус и поднялся на ноги. – Он ухаживал за Лили. Домогался ее. Я был уверен – и до сих пор уверен, кстати, – он наставил палец на Сольвейг, – что Снейп неспособен влюбиться по определению!

Лицо Сольвейг передернулось, но она ничего не сказала, лишь с ненавистью уставилась на Сириуса, и Гермиону снова обожгло мыслью, что эти двое страшно похожи.

– Я был уверен – он делает это, чтобы досадить Джеймсу. Джеймса он ненавидел люто, невзлюбил его с первого взгляда. Я так разозлился, что сделал то, чего мне, возможно, делать не следовало.

– Возможно! – яростно фыркнул Люпин, вскочил и заметался по комнате.

– Я заманил его в Шумной Шалман…